Текст книги "Печать Древних (СИ)"
Автор книги: Johann Walcvur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)
К Алормо присоединились Михаэль и Верон, они освободили командира из цепкой клешни и вместе отбивались от яростных атак чудовищных конечностей хранителя Дегановых Рубцов. Его демонический хохот разносился по округе, к нему в жуткий оркестр присоединились вопли солдат, которых рвали на части шипы.
– Колдун! Помогай! – крикнул Ренегор, выпуская стрелу в щупальце, что снесло щитника, охранявшего стрелка.
Ринельгер наотмашь пустил молнию с пальцев, поражая окровавленное щупальце, нависшее над гномом. Чародей не мог оправиться от зрелища, от чудовищных замахов, разрушающих барьер клирика, уничтожившего все представления Ринельгера о шарлатанах и недоучках из рассказов легионеров о Святом Воинстве. Но большим потрясением был воочию увиденный демон – настоящее чудо, материализовавшееся из Потока, до сих пор не применившее магических способностей, которые могли бы своим могуществом положить всех, кто здесь был, разом.
– Колдун, послушай меня! – обратился к Ринельгеру Орин. – Я готов ударить по демону специальным заклинанием, слышишь? Алормо до сих пор не пробил череп демону, ты должен им помочь чарами и побыстрее!
– Это ваш план? – крикнул Ринельгер. – А если не получится?
– Тогда будем пировать в залах Аромерона!
Ринельгер выругался и бросил взгляд на Норос-Сугура, что играючи отбивался сразу от троих мечников. К ногам чародея упал латник с пробитым шлемом, забрало которого было сорвано, обнажая кровавую кашицу, оставшеюся вместо лица. Ринельгер вынул серп, перешагнул мертвеца, справляясь с дрожью, и бросил несколько огненных заклинаний в Норос-Сугура. Огни пролетели над головой Михаэля и разбились о незримый барьер. Демон разразился новым оглушительным хохотом, дёрнул клешнёй, сбивая Верона с ног. Мальчишка пронзительно закричал, когда его на лету поймало очередное щупальце, откидывая куда-то в алую тьму. Алормо яростно завопил, его поразила клешня в голову, откинув под барьер клирика.
– Скорее, у вашего чародея готово заклинание! – крикнул Ринельгер, схватившись за руку Михаэля. – Нужно пробить ему череп!
– А что мы, мать твою, пытаемся сделать?!
– Давай, вместе!
Ринельгер рванул серпом, зажигая молнию, что впилась в клешню, резанул клинком щупальце, и полная энергии кровь ворвалась в сознание чародея. Михаэль отрубил шипастую часть – Норос-Сугур яростно взревел. Ринельгер увернулся от слепого замаха клешнёй, собирая Мощь от крови демона, проводя по своим жилам силу, какую они никогда не чувствовал, к руке с серпом. Импульс оторвал клешню, и на головы чародея и рыцаря хлынула тёмная вонючая кровь болотного хранителя.
Ринельгер сконцентрировался, не упуская кровавую ауру демона, и пустил из серпа пламенный столп, окружённый вспышками молнии. Вместе с чарами атаковал Михаэль – барьер Норос-Сугура, рухнул, огонь лизнул его по рыбьему носу, и туда же вошёл крепкий рыцарский клинок. С воинственным кличем, Михаэль вогнал его по самую рукоять и попытался вытащить, но сломал меч у самой гарды.
– Уходи! – крикнул Ринельгер и бросил молнию рядом с Орином.
Михаэль отпрыгнул, чародей упал лицом вниз и пространство пронзило нестерпимым светом. Ринельгер услышал рёв, полный боли, и взрыв. Падающие кровавые ошмётки громко шлёпались в воду, отзываясь многочисленными брызгами. А потом наступила тишина, вслед за ней – всепоглощающая тьма. Ринельгер слышал собственное дыхание, прерывистое, возбуждённое, и больше ничего – мир словно умер…
***
Путь от хижины у Моровой пропасти до Эстифала пролегал по границе Сумеречного леса и всегда казался тихим, опасно безжизненным, но когда-то здесь в эрениль горожане Теневала устраивали празднества, призывая маредорийцев и духов разделить радость сбора урожая. Древняя традиция, истоки которой знали, пожалуй, только хронисты. Ширен, даже несмотря на профессию, пока был молодой, от всей души веселился на празднествах и напивался до беспамятства. Теперь от этих событий остались пустые воспоминания и застывшее эхо смеха, криков, счастья.
Ширен хлестнул поводьями, подгоняя осла и всё время оглядываясь. Пускай Лицедей и обеспечивал сохранность тех, кто ему служил, но чувство, будто дух может передумать, никогда не покидало старика. Гробовщику не хотелось умирать паршивой смертью: быть разорванным и сожранным какой-нибудь тварью. Нет, он до мурашек боялся такой мучительной смерти.
– Ну, упрямая скотина! – поднял Ширен плеть. – Шевелись давай, если не хочешь стать ужином для здешних тварей!
Маловероятно, что осёл осознавал всю опасность, какую представил себе старик: совсем редко Ширен покидал домик на краю Морового оврага, а если и уходил, то для того, чтобы закупиться едой или выполнить редкие поручения особой важности от Лицедея. Каждый новый год Ширен спорил сам с собой, угадывая, сколько ещё осталось протянуть последним поселениям Нижней Норзрины. Перебираться куда-то в другое место он считал пустым делом: всё равно скоро помирать, а приспосабливаться к новому ритму жизни – не в его годы.
Вскоре дорога почти срослась с краем Сумеречного леса, той части Маредора, что, казалось, хранила суть вселенского зла, из какого был соткан этот проклятый мир. О чём же тут можно говорить, если даже святоши из войска мятежной королевы предпочли не связываться с тёмной частичкой Маредорийского леса, обойдя его и выжигая вокруг всё живое, в том числе и Теневал с предместьями.
Фургон Вильмонда встретился Ширену, когда до Эстифала, где должен был отдыхать мортус, оставалось две сотни сажень. Повозка одиноко стояла недалеко от первых деревьев и выглядела совсем умиротворённо. Запряжённые мулы лениво жевали траву у дороги, игнорируя ядовитую плёнку от дождя на стебельках – многим животным стоило бы перенять тягу жить в новых реалиях у этих зверей.
Ширен вздохнул, закрыв глаза, и покачал головой. Иногда безалаберность Вильмонда выводила старика из себя – как можно оставить фургон с мулами в таком опасном месте? Ширен знал молодого мортуса ещё с его детства, и когда он подрос, то на долгое время стал помощником Ширена. Единственный человек, которому мог доверять старый Гробовщик, преступно пренебрегал собственной безопасностью.
– Вильмонд!
В фургоне кто-то закопошился, и оттуда выглянул, в одних портянках, к тому же развязанных, мортус с мечом в руке. «Глупец, – вздохнул Ширен: – будь вместо меня какая тварь или разбойник, железяка, коей и пользовался-то ты от силы пару раз, тебя бы не спасла.» Конечно, он преувеличивал. За четыре года Тёмного Века молодой мортус научился защищаться. Старик подвёл осла и выжидающе взглянул на Вильмонда.
– Фу, Ширен! – сплюнул он. – Клянусь богами, ты меня напугал.
Из фургона выглянула рыжая девка и, увидев старика, с ужасом на лице залезла обратно.
– Это кто? Ты уже побывал в деревне? – нахмурился Ширен и фыркнул: – нашёл место, где девок трахать. Здесь глаз да глаз нужен.
– Кончай гундеть, – Вильмонд накинул на себя рубаху. – Ты каким демоном сюда добрался? Зачем, главное?
– Мне нужно с тобой кое о чём потолковать, – протянул старик, косо смотря на фургон, где пряталась девка. – Наедине…
Вильмонд вздохнул, залез внутрь, чтобы накинуть плащ, и выскочил. Они отошли, встали под дерево – не самое лучшее место, но тут точно можно было надеяться, что никакой смертный их не услышит.
– Лицедей приказал доставить ему мальчишку из Эстифала, – произнёс Ширен, буравя Вильмонда взглядом. – Верона.
– Что? – мортус с опаской огляделся и сказал очень тихо: – Сиротку из Теневала, зачем? Каким демоном…
– Послушай, Вильмонд, – Ширен тяжело вздохнул и выдохнул, собираясь со словами. – Видимо, этот малец тот, из-за кого Лицедей уничтожил Теневал. Он созвал со всего севера Культ Кровавой Ночи, этих безумных сектантов, не просто так.
– Это же безумие, Ширен…
Вильмонд отступил к соседнему дереву, опёрся спиной о него и провёл ладонью по лбу.
– Он переводит все силы на Эстифал, – продолжил Ширен. – Мертвецы, некросициары, особенный мальчишка. Мне всё это напоминает то, что случалось в Век Гнева. Я боюсь, – Гробовщик замялся. Он страшно опасался произносить свои мысли вслух. – Я боюсь, что дракон Хаоса, Некрос, всё ещё жив…
Вильмонд не ответил. Он опустил голову, взгляд его застыл на усыпанной гниющими листьями земле Сумеречного леса.
– Верон вместе с солдатами из Святого Воинства, – говорил Ширен. – Если они выжили, мы должны их перебить и забрать мальчишку.
– Перебить Святое Воинство? – Вильмонд покачал головой. – Нет, Ширен, я не могу…
– Ты уже по уши встрял в это дело, парень, – прошипел Гробовщик. – Назад дороги нет… пока что. Как только рухнет здесь последний оплот – слышишь, Вильмонд, как только последний живущий сомкнёт глаза навсегда, ты должен бежать. Куда хочешь. Куда глаза глядят, Вильмонд. Я передам тебе почти все свои сбережения, и ты уйдёшь отсюда. И никогда не вернёшься.
– Мне? – мортус неуверенно поднял голову. – А как же ты?
– Мне восьмой десяток лет, – усмехнулся горько Ширен. – Я уже никуда отсюда не сбегу. Ты мне как сын, напарник.
– Хорошо, Ширен, – прикусил губу Вильмонд. Его лицо побледнело, по виску пробежала капля пота. – Когда он собирается покончить с Эстифалом?
– Я об этом ещё не знаю, быть может, пока полный Вармас в небе, – Гробовщик кинул взгляд на верх. – Ладно, пошли… Закончим работу.
– А что с Керой?
– С девкой-то? – Ширен сплюнул. Он совсем о ней забыл. – У нас нет времени с ней возиться…
– А лишние свидетели нам не нужны, – Вильмонд как-то нездорово взглянул на старика.
– Если хочешь, я сделаю это за тебя.
– Нет, – Вильмонд крепче сжал меч. – Я должен сам…
***
Пожалуй, уходить через Сумеречный лес такая же глупость, как сражаться с обезумевшим духом – но, как убеждался не в первый раз Ринельгер, дуракам зачастую везло. Алормо ни в какую не желал идти той же дорогой, какой они пришли из Эстифала. Не понятно, чего он боялся и от чего пытался оградить остатки отряда. Норос-Сугур перебил многих, оставив только восьмерых, считая присоединившегося к группе Ринельгера. Раны же он оставил почти всем.
В спешке отряд покидал смертные останки Норос-Сугура, не дав чародею даже собрать демоническую кровь и части щупалец. Рыбью голову разнесло мощными чарами Орина, как оказалось, Норос-Сугур почувствовал магию клирика и попытался его срубить щупальцем. Отчаянная попытка, но демон сумел вспороть Орину живот, и лишь чудом тот ещё не погиб. Ринельгер позаботился о том, чтобы клирик не истёк кровью, но зашивать рану, не имея при себе инструментов, что отряд роковой случайностью оставил в Эстифале, он не решился.
Орина поддерживал Алормо и ужасно бледная Эсса, и каждый шаг отзывался у клирика нестерпимой болью. Ринельгер выдал ему обезболивающую настойку, правда, действовала она совсем слабо. Впереди строя, возведя самострел, бодро шагал Ренегор, которого, к его счастью, не коснулись щупальца болотного демона. Раненый Эрес поддерживал истерзанного Верона: оба молодых бойца молчали и были красными, словно спелые яблоки с южного побережья Внутреннего моря. Михаэль и Ринельгер, немного потрёпанные, замыкали группу и чувствовали себя главными героями события.
– Ох, и надерусь же я в трактире, – бурчал Михаэль. – Я… мне до сих пор не верится, что тварь издохла. Кажется, будто он идёт за нами, скрипя щупальцами… но как мы его с тобой, чародей!
– Хватит панику разводить, солдат! – рявкнул Алормо. – Поноешь за пинтой эля. А лучше расскажешь тамошним зевакам героическую эпопею… начинай сейчас.
– Я тоже ощущаю нечто, – тихо сказал Ринельгер. – Только это не Норос-Сугур…
Михаэль хмуро взглянул на чародея:
– Это духи Сумеречного леса, – он с опаской огляделся. – Или демоны… Зря мы здесь… перебьёт ещё, и никакого эпоса не будет.
– Скорее всего, – Ринельгер ужаснулся, с каким равнодушием он произнёс эти слова.
– Когда я вступал в Святое Воинство, – сказал вдруг Эрес. – Я думал, что буду убивать имперцев, а не сражаться с их богами.
– С этим мы и должны сражаться, – прохрипел Орин. – Знаешь, что есть ересь, согласно Священному Своду королевы Аммелит?
– Ты сейчас сдохнешь, клирик, но продолжаешь проповедовать, – сплюнул Ренегор. – Мне ничего за веру не говорили, когда я поступал на службу. Мятежная королева сражалась за справедливость.
– Королева билась за всё, – прервал их Алормо. – Будете так громко трепаться: выдохнитесь и накликаете беду, – он повернул голову к молодым. – Верон, малец, где твой меч?!
– Потерял, – прошипел юноша, поглядывая на рыцаря исподлобья.
– Я что тебе говорил?
– Да что ты привязался ко мне, Алормо! – не выдержал Верон. – Этот… это чудовище…
– А ты что думаешь насчёт королевы, чародей? – тихо спросил Михаэль, пытаясь не слушать очередной спор между Алормо и Вероном.
– Я не мастак в религиозных вопросах, – бросил Ринельгер, оглядываясь. – Но скажу, как считаю правильным… Ваша Аммелит, именно она, вместе с вами привела мир к такому печальному состоянию… хотя отрицать силу, которую она проповедовала, – он посмотрел на Орина, – больше не могу.
– Я сразу понял, что ты имперец, – произнёс Михаэль. – Держишься ты как легионер, обмундирование носишь чисто по-имперски…
– Какой ты проницательный, рыцарь…
– Успокойся, – дружелюбно сказал Михаэль. – Мы в первую очередь наёмники картеля, – он ещё не знал, чью сторону занял отряд Ардиры. – Тут только совсем ещё молодняк хочет продолжать войну идеологий. Остальные предпочитают сотрудничать с имперцами, даже наш полевой священник. А мы с тобой ещё и братья по оружию после этого… боя.
– Хотелось бы верить, – протянул Ринельгер.
– Скоро там ещё? – устало спросил Эрес, когда все притихли. – Я скорее в постель свалюсь, чем на трактирную рыжуху.
– Скоро, – буркнул Ренегор, увлёкшись самострелом. – Больше половины прошли…
– Светает, – бросил Верон. – Неужели доберёмся?
– Доберёмся, – сказал Алормо. – Ренегор, смотри по сторонам.
– Смотрю, – фыркнул гном. – Я не зря служил в Орицвале разведчиком глубин… от моих-то глаз ничто не скроется. Дойдём все, как миленькие. Вы ещё, Алормо и Михаэль, обещались, что перепьёте меня после резни.
– А как же! – усмехнулся Михаэль.
Ширен насчитал восьмерых солдат Святого Воинства. Двенадцать человек положил хранитель Дегановых Рубцов, если, конечно, они не встретились по пути с кем-то ещё. Удивительно, почему они решили идти через Сумеречный лес – если бы не метка Лицедея, Ширен и Вильмонд никогда бы не отыскали группу.
Гробовщик пригляделся, почти в середине строя шли двое, поддерживающие третьего – нагрудник с него был сорван, о чём твердили порванные застёжки на рёбрах, а живот перевязан окровавленной тряпкой, бывшей, видимо, раньше чьим-то плащом. Сразу за ними следовали двое молодых, Ширен узнал Верона.
Ширен натянул тетиву, погладил пальцами оперение стрелы и кивнул Вильмонду. Мортус спрятался за широким стволом старого дерева, возле которого должны пройти солдаты отряда, сжимая меч. Гробовщик надеялся, что рука его напарника окажется твёрдой, и он сумеет срубить гнома с чудным орицвалским самострелом.
Ширен чувствовал, как неприятно скатывались капли пота по лицу – двое против восьмерых, пусть и уставших. У мортусов не было бы шанса, если бы не земля Лицедея. Только на её влияние и надеялся старый Гробовщик.
– Демон бы побрал этот проклятый лес! – ругался гном.
– Потише, Ренегор, – прошипел Алормо.
– Мы сразили самого демона болот, нас хрен что возьмёт, – усмехнулся Ренегор, приближаясь к старому дереву.
Вильмонд резко выскочил и рубанул сверху. Лезвие его дешёвого меча впилось в лысую голову косматого гнома и сломалось. Женщина, поддерживающая раненого, звонко пискнула, и в клирика со свистом вонзилась стрела.
– В-владычица Ароме… – выдохнул Орин, откидываясь на бок.
Клирик, схватившись за плечо Алормо, повалился на него, и оба сложились к земле бесформенной кучей. Ринельгер и Михаэль слепо оглянулись, растерявшись, откинули в стороны Эреса и Верона, обегая группу. Ширен спустил ещё одну стрелу, в рыцаря, но та с треском отлетела в сторону. Гробовщик присмотрелся к чародею, лицо которого скрывала маска, напоминающая те, что носили некросициары Культа Кровавой Ночи.
Вильмонд поднял сумку гнома и его самострел и спустил тетиву. Утяжелённый снаряд пролетел над головой Верона, пробил ствол дерева и вышел на противоположной стороне кончиком, застряв основной частью в кроне.
Ширен тихо выругался, выпустил стрелу вновь, она впилась избранному Лицедеем мальчишке в бедро, Верон вскрикнул и покатился по склону в заросшую папоротником канаву. В тот же миг под ногами Гробовщика загорелись листья, он кувыркнулся в сторону – взрыв, и пламя заняло дерево, только что служившее ему укрытием.
Вильмонд отступил, перезаряжая самострел, Эсса и Эрес уже послали в его сторону стрелы, пока Михаэль поднимал с земли щит Алормо. Ринельгер выбросил заклинание вслепую, словно не видя нападавших, и пустил защитные чары на Орина. Ширен замер в кустах, пустил стрелу. Крик Эреса был короток, словно он просто громко выдохнул остатки воздуха их лёгких, молодой боец схватился за древко, торчащее у него из правой глазницы, и упал лицом вниз.
Михаэль, укрывшись щитом, побежал к телу гнома – и Вильмонд выстрелил из самострела, заряд пробил стальной барьер насквозь, рыцарь припал на колено, всё так же его не опуская. Чародей блеснул серпом, загорелось пламя, огненными кольцами окружая отряд и занимая близкие к нему деревья.
– Уходим! – крикнул Ширен Вильмонду, кивая в сторону канавы. – Скорее!
Мортус что-то крикнул и побежал к Гробовщику. Старик пустил наобум ещё одну стрелу и ринулся, будто ему снова двадцать лет, к кустам. Через несколько мгновений рядом с ним в зарослях приземлился Вильмонд. «Жаль, что я не вижу твоей рожи», – подумал Ширен и принялся быстро рыскать среди листвы. Мальчишка лежал лицом вверх – болевой шок вырубил его, поломанная стрела торчала из бедра, скрытого в грязной окровавленной одежде.
– Хватай его, – приказал Ширен. – И валим, мать твою!
Тёмную завесу, окружившую группу, не смогло развеять даже магическое пламя. Из неё со свистом вырвалась ещё одна стрела, она вонзилась в землю у ног Алормо. Ринельгер попытался усилить защитные чары, но как же туго подчинялась ему энергия, будто что-то не давало чародею воспользоваться магией.
Завеса окружила отряд в тот момент, когда Ренегор приближался к старому дубу, быть может, всего лишь час назад. Расплата за победу и беспечность, самоуверенность пришла к гному неожиданно – и для него, и для всех его спутников. Группа не видела нападавших, сколько бы их ни было, лишь Эсса успела заметить чёрную фигуру, опускающую меч на голову Ренегора, но и она исчезла сразу же. Ринельгер ощущал бурлящую кровь в жилах врага, но всё равно не мог определить их количества и местонахождения, пуская заклятия в слепой надежде кого-либо поразить.
– Колдун, колдун! – прохрипел Алормо. – Клирику помоги!
Ринельгер оторвался от тёмной завесы, что медленно растворялась. Ошибкой было бы надеяться на то, что атака прекратилась. С какой целью на них напали? Мог ли это быть тот, кого искал чародей? Ринельгер кивнул Эссе и Михаэлю, выдёргивающему заряд из самострела из стальной пластины на груди – ему повезло, броня спасла жизнь.
Осмотра тут не требовалось – стрела торчала чуть выше сердца, пробив левое лёгкое. Ринельгер присел рядом, сдерживая чарами вытекающую изо рта и груди кровь, покопался в сумке, вытаскивая ещё один флакон с болеутоляющим наркотиком.
– Не надо, колдун, – прохрипел Орин. – Не надо…
– Проклятье, клирик, – покачал головой Алормо. – Вечно ты с этим своим самобичеванием… прими, может, ещё не всё потеряно…
– Боюсь, я ничего поделать тут не смогу, – сказал Ринельгер. – Прости, Орин.
– Я встречусь с Владычицей у её трона в залах Аромерона, – улыбнулся клирик. Его лицо светилось счастьем – болезненным, отчаянно борющимся с нестерпимой мукой наступающей смерти. – Наконец-то… она заберёт меня, своего верного… а вы, друзья… мне жаль вас.
Последнее слово он произнёс одними губами. Ринельгер отпустил хватку, с бульканьем кровь вырвалась изо рта клирика, растекаясь под его бородой. Она шептала, сладко нашёптывала, требуя прикоснуться к ней. Чародей не устоял, он снял перчатку, поднёс пальцы к щеке Орина – в глазах Ринельгера пробежали искры. Кровавая дорожка впиталась в кожу руки, чародей перестал видеть – перед ним пробегала жизнь клирика Святого Воинства. Он видел, как того посвящали в сан, как он изучал формулы и руны, все знания, словно полноводная река, ворвались в разум Ринельгера.
– Алормо! – крикнула Эсса, и её крик вырвал чародея из видения.
Тёмная завеса не собиралась растворяться, она стремительно пожирала чистое пространство, отданное отряду, приближая чёрные смертельно опасные языки к людям. Ринельгер встал, выбросил руку с серпом – руна складывалась, будто совсем недавно чародею давали практическое занятие старшие наставники – бледный свет плавно полился, как струя воды из родника, и встретился с тьмой. Их борьба продлилась недолго, завеса растворялась, правда нехотя, но не проявляя звериного напора, с каким, обычно, схлёстывались в схватке противоположные друг другу чары.
– Нужно идти, – бросил Ринельгер. – И поскорее. Я не могу долго поддерживать чары.
– Понял, – громко ответил Алормо. – Все, кто жив, шевелитесь, мать вашу! Верон? Верон! Где этот мальчишка?
– Ему, кажется, конец, – сказала Эсса, кивая на тёмную завесу. – Он где-то там…
– Проклятье, – выдохнул Алормо. – Проклятье!
– Быстрее! – Ринельгер повёл серпом.
Открылась дорога, полная слабого света – такого блеклого по сравнению с густой тьмой. Михаэль пошёл первым, Эсса взяла Алормо под руку и потащила за рыцарем. Ринельгер кинул последний взгляд на Орина – лицо клирика до сих пор пересекала блаженная улыбка, казалось, будто он ещё жив. В стороне от него лицом вниз лежал Эрес – кончик стрелы торчал из его затылка.
***
Вильмонд тяжело пыхтел, таща юношу, закованного в броню, и часто стал останавливаться, переводить дыхание и с глубоким вздохом идти дальше. Ширен хотел было предложить остановиться и снять сталь с мальчишки, но младший мортус даже слушать его не желал. Вильмонд всегда боялся Сумеречного леса, сколько его знал Гробовщик, и страх не покидал его даже на службе у Лицедея.
– Застрелили не всех, – бросил Ширен, нагоняя напарника, перешедшего на бег. – Троих положили, ещё четверых оставили.
– Нужно вернуться за мертвецами? – Вильмонд остановился. – Для Лицедея они будут…
– К демону Лицедея, – фыркнул Ширен. – Или хочешь побродить по проклятому лесу ещё невесть сколько?
– Ты прав, – Вильмонд набрал воздух в лёгкие. Маску он снял спустя пару десятков сажень – уж сильно она мешала ему дышать при беге – и передал на хранение Ширену. Старик знал, что вороний клюв священен для мортуса.
– Пошли, немного осталось…
Они достаточно скоро выбежали к мосту, по которому обычно проходил Лицедей, чтобы расплатиться за тела с Ширеном. Перейдя его, они свернули и, преодолев ещё сажень пятнадцать, остановились. Вильмонд сбросил с плеча Верона, словно скидывая тяжёлый мешок – небрежно, как он обычно кидал трупы из фургона.
– Осторожнее! Напоминаю, парень, он ещё жив, – произнёс Ширен, снимая с плеча лук.
Нижним крылом он стукнул несколько раз по массивному плоскому камню на самом краю поля перед Моровой пропастью. Сумеречный лес ответил треском и слабым шевелением, будто бы по ветвям деревьев защекотал лёгкий ветерок.
Ширен опустил взгляд в овраг. В ноздри ударил трупный запах. Смрад был столько же стойким, сколько и старым. В овраге лежали тела, словно брёвна, наложенные друг на друга. Некоторые смотрели стеклянными глазами в алое небо. Однако вороны обходили пропасть стороной. Дети, женщины, мужчины, растерзанные при жизни – от мала до велика, корка спёкшийся крови прикрывала их раны, кожа покрылась синими пятнами, чуть подсохла, начиная стягиваться. Люди покоились – если гниение в дыре на краю проклятого леса можно так назвать – либо в доспехах, либо во рванье, либо вовсе обнажённые. Их были сотни. И только на первом слое.
– Впечатляет, – протянул Вильмонд. – Сколько мы уже отработали, Ширен, а? Сколько лет труда и выполнения этой грязной работы?
– Мы начинали благое дело, – бросил Ширен. – А теперь… Ох, вот и дух. Пойдём, парень, выпьем чая… Могу добавить туда травяной настойки…
– Не откажусь, – Вильмонд опасливо посмотрел на лес.
Мортусы, оставив Верона одного, прогулочным шагом побрели в сторону скрипящей хижины. Ветер всё-таки поднимался. Лицедей пересёк мост, по привычке, что были свойственны даже духам, глянул в овраг и, поигрывая зелёными огнями-глазами, приблизился к Верону. Юноша открыл глаза, зашипел от ноющей боли в бедре и от ужаса вскрикнул.
– Тише, мальчик, – ласковым голосом сказал Лицедей. – Тебе ничего не угрожает.
Верон осёкся – слишком знакомым голосом говорило с ним это существо. Юноша не смел шевелиться, всем своим телом он чувствовал его силу, его демонический взгляд буравил смертное тело, проникал в каждую мысль, стремительно мелькающую в его голове.
– Не бойся, – сказал женским голосом дух. У юноши сердце ушло в пятки – он узнал голос и тембр одной из воспитательниц приюта. – Подозреваю, что эти двое мерзких мортусов тебя напугали своим неожиданным появлением в лесу?
– Так… это ты напал на нас, – сухими губами произнёс Верон.
– Я? – Лицедей развёл руками. – Я всё время был здесь, мальчик. Не важно, каким образом тебя сюда доставили. Важно зачем…
Боль резанула бедро, Верон прикусил губу, зашипев.
– Ах да, – Лицедей присел около него, поднёс руку в чёрной длинной перчатке и резко выдернул остатки стрелы.
Верон закричал, дух махнул рукой, снимая боль.
– Теперь-то ты готов меня слушать? – голос Лицедея окреп, перерастая в мужской.
Юноша не ответил. Не моргая, он смотрел в темноту под капюшоном, стараясь не концентрировать взгляд на зелёных огоньках.
– Отлично, – протянул дух. – Ты никогда не замечал, что ты особенный, Верон? С тобой никогда не происходили странности, из ряда вон выходящие?
– Ну, – Верон почувствовал прилив уверенности, – когда горел приют в Теневале… пламя расступалось передо мной… Во снах приходили голоса…
– А ещё тебя не коснулись чары Норос-Сугура? – подхватил Лицедей голосом мягкого воспитателя. – Более того, они не тронули и твоих якобы друзей.
– Почему «якобы», господин?
– Разве ты не замечал, каков этот придира Алормо? – стальным голосом произнёс Лицедей. – Он делает из тебя рыцаря, таскается за тобой, постоянно ругает. Может показаться, что он заботится о тебе, но это ложь.
– Ложь…
– Ложь, – подхватил Лицедей задорным голосом. – От каждого слова смердит ложью… Да будет тебе известно, что рыцари Святого Воинства – безумные фанатики, ищущие лжепророков северной богини для того, чтобы казнить и принести ей кровавую жертву. И ты, полный столь невероятной Мощи, подходил этому гнусному обманщику.
– Я, – Верон сглотнул, – я не могу поверить… Почём мне знать, что вы говорите правду?
– Вспомни, кто сжёг приют, – терпеливо попросил Лицедей. – И почему его сожгли?
– Это было семь лет назад, – пробормотал неуверенно Верон, – я плохо помню…
– Приют сожгли солдаты по приказу королевы, – сказал Лицедей. – Припоминаешь – шлемы с гребешком, знамёна и их мерзкие кличи? Поток посылает в мир сильных Мощью существ, Одарённых, и ты, мальчик, один из них.
– Я? – Верон помотал головой. Он не знал, о чём говорил дух.
– Ты, – усмехнулся Лицедей. – И я собираюсь помочь тебе выполнить твою великую миссию. Ты ведь хочешь стать героем? Хочешь славы и любви?
Верон сглотнул. Дух протянул ему руку:
– Я могу тебе помочь. Заключим сделку – ты выполнишь моё небольшое поручение, а я помогу тебе стать кем-то в этом большом мире.
Верон оглянулся – никого рядом не было, а мир словно вымер – так было тихо. Лицедей терпеливо стоял над ним с протянутой рукой, его зелёные глаза поигрывали в тёмном пустом капюшоне. Юноша заскрипел зубами и потянулся к нему.
***
Эстифал оказался достаточно крупным поселением: более полусотни домов, отстроенный муниципалитет, две часовни – имперская и аромеронская, рыночная площадь. Если бы не тёмные времена, наступившие совершенно неожиданно для всех, быть может, даже для богов, поселение переросло бы в город.
В настоящие дни, всё же Эстифал был населён только наполовину; брошенные дома, разрушаемые временем, угрюмо торчали по краям, а жилая часть, по общей цинмарской практике Тёмного Века, обнесена деревянным частоколом. В отличие от Кеинлога, в покинутой цивилизацией части поселения было пусто: там не жили ни отчаянные беженцы, ни чудовища – во всяком случае, Ринельгер никого не почувствовал и не увидел.
Ополчение, стоявшее на страже Эстифала, не задавало вопросов, только хмуро и с какой-то сочувствующей печалью встретило остатки отряда, отбывшего днём двадцатью бойцами, а вернувшегося с еле живыми четырьмя.
Поселение уже проснулось, жители занимались бытом, почти не обращая внимания на прибывших охотников на демонов. Кто-то шептался, а кто-то крикнул, что будет сегодня пить за погибель чудовища из Дегановых Рубцов. Никто из группы никак на это не реагировал, они смертельно устали, а горечь потерь затмевала радость от победы.
Алормо попросил у хозяина гостиницы освободить лишние комнаты, оставив каждому по одной – благо, ночлежка была большой, да и странников и лишённых жилья эстифальцев – мало. Перед сном Ринельгер осмотрел Эссу – её состояние заметно ухудшилось, но думать об этом у чародея сил уже не оставалось. Он выдал лучнице успокаивающее зелье с примесью наркотических трав, чтобы она смогла уснуть, и ушёл в свои покои.
Ринельгер проспал весь день, и это был самый здоровый его сон за всю жизнь: никаких картин он не увидел, лишь тьма, когда сомкнул глаза. Проснувшись, первым делом чародей открыл свой дневник, чтобы записать всё самое важное, что случилось за прошедшую ночь, и подвести итоги.
– Кровь Орина передала мне его знания, – заключил он, наблюдая за своим отражением в грязном окне. – И кровь Зериона… м-да, мне нужно было сказать это… признаться.
Огненные заклинания и молнии – никогда Ринельгер не углублялся в их познании, но, после смерти Зериона, адепта этих чар, пламя стало даваться ему так, будто он провёл десятки лет за его изучением. Кровь говорила, кровь несла знание, каким обладал её носитель.
Кровавые чары – одна из древнейших ветвей магии, и её адепты применяли их только в лечебных целях. Главное правило кровавого чародея – остановить потерю жизненной энергии в крови, восполнить её и закрыть прореху, то есть рану. Познавать кровь, использовать её в качестве контроля над живым существом или убивать, воздействуя на неё – преступление против жизни, против воли богов.
