Текст книги "Печать Древних (СИ)"
Автор книги: Johann Walcvur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 36 страниц)
Одержимый метнул глефу, Ринельгер кровавым бичом отбросил её, и оружие демона исчезло в бездне. Чародей схватил ручку серпа, коснулся его лезвия. Лицедей кинулся на него в иступлении, теряя над собой всякий контроль. Ринельгер неуклюже увернулся, с разворота полоснул горящим клинком шею Верона. Демон успел его достать – теневые чары, словно последний вздох, сбили Ринельгера с ног и отправили прямиком к обрушенной колонне, на которой распласталась Ветер. Изрыгнув изо рта и ноздрей чёрную энергию, Лицедей завалился спиной на балюстраду и рухнул в бездонную пропасть.
Последний выпад, полный отчаяния и остаточной энергии, выбил из Ринельгера дух, кровавая завеса, овладевшая им, спала, освобождая от демонического наваждения. Он рухнул и судорожно вздохнул.
Чертоги наполнились гробовой тишиной, и Ринельгер слышал только собственное прерывистое дыхание. Он подполз к поваленной колонне, прикоснулся к кровавому следу на ней, обжигая пальцы, и перевалился через неё. Ветер прислонилась спиной, устремив взгляд в потолок. Её маска треснула, ураган исчез, оставив после себя простую серую поверхность. Ринельгер через силу поднялся, дрожащей рукой коснулся осколков, из-под которых торчал аккуратный бледный носик, и скинул их.
– Кассия, – хриплым голосом произнёс чародей, – Кассия…
Её голубые глаза измученно уставились на него, губы задрожали, и слезинка пробежала по бледным, словно мёртвым, щекам.
– Рин, – прошептала она. Слова не лезли, она проглатывала окончания, жизнь медленно покидала кровавую чародейку.
Ринельгер двумя руками коснулся её лица, сжал веки и задрожал, не сдерживая себя.
– У богов есть чувство юмора, – шептала Кассия.
– После всего того, что произошло, – тихо сказал он сквозь зубы, – ты говоришь о чувстве юмора у богов? Кассия, ты разбила мне сердце. Во второй раз. Ты вытянула из меня жизнь тогда, когда исчезла, не оставив ни весточки. И её остатки сжигаешь сейчас… почему? Почему ты молчала? Неужели он… контролировал тебя настолько крепко?
– Контролировал? – выдохнула тяжело Кассия. – Я чувствую крепкую хватку Кериарха даже сейчас… но нет… я виновата. Они не могли мне ничего сделать, только шептать и искушать. Я во всём виновата, – она горько зажмурилась, хлопнув влажными ресницами. – Виновата, что игралась с тобой. Не брала в расчёт, что мы оба смертны. Не ожидала, что всё обернётся вот так. Поддалась рождённому в моём сердце безумию, а он… этот голос его подхватил. Я не могла рисковать, не могла раскрывать имя даже тебе. Клятва магистра, Рин, которую нельзя нарушить и не погибнуть. Но я… – она задрожала, по её белоснежному лицу побежали слёзы, – каждый день с тех пор, как нашла тебя в Кеинлоге, живым, здоровым, я не могла найти себе место. Хотела намекнуть и делала это не раз. Ты был слеп в уверенности, что я погибла.
– Кассия, ох, Кассия, – Ринельгер прижал её лоб к своему, – зачем ты в это встряла? Зачем ты натворила столько бед? Ради власти?
– Ради мира… ради Родины я сложила на алтарь всё.
– Даже нас с тобой. С фанатизмом, достойным тебя, ты вошла в костёр и сгорела, Кассия. И сожгла вместе с собой меня, моих друзей. Ты запуталась в голосах, не смогла выбраться и потянула целый легион за собой. А мне… мне, – он сжал скулы, прикрыл глаза, – мне ты оставляешь пустоту.
– Ты не простишь меня, Рин, никогда, – она тяжко вздохнула. – Я не прошу тебя меня простить. Я заслужила твою ненависть… но, пожалуйста, будь со мной сейчас… в последний раз. Останься здесь со мной, любовь моя…
Ринельгер откинулся на спину, прижавшись к колонне. Пустил чары на Кассию, чтобы облегчить её боль, и осторожно сложил на вытянутые ноги. Запустил руку в её светлые кудри, запутался пальцами в них. Она умирала на его руках, сжимая его запястье. Агония, на которую он не мог смотреть, началась. Кассия вздрогнула, зацарапала его через рукав мантии… Она уже не слышала, как Ринельгер громко зарыдал, прижимая её к себе. Всё кончилось спустя, казалось, вечность. Она стихла, хватка её ослабла… И умерла.
– Кассия… Моя милая Кассия…
***
Нетронутая катаклизмом, огненными осколками павшим на Цинмар, одинокая башня чёрным клином возвышалась среди мёртвых дубов над ровным пепельно-белым полотном. Жизнь покинула это место, и лишь ветви, шелестящие от поднимающегося ветра, нарушали гробовую тишину.
Кони отказались везти всадников дальше, и Вильмонд решил оставить их у берега Реи. Мортус помог Элеарху выбраться из седла, и пастор Культа, поднабравшись к этому моменту сил, направился к чёрной башне.
– Подготовь стрелы, ворон, – произнёс он, нетерпеливо шагая через сугробы. – Лицедей уже здесь.
Вильмонд настороженно огляделся – у входа под тонким слоем снега и пепла лежали растерзанные легионеры Ветер. Он зарядил самострел и крепко сжал приклад.
– Лицедей наш покровитель, – неуверенно сказал мортус. – С ним Ширен… если сделка ещё не совершена.
– Ширен и всякий смертный на службе духа ныне проклятый, – Элеарх, ступив на лестницу, на мгновение остановился и прислушался. – Хотя он больше не дух и не наш покровитель.
– Демон, – остатки мужества испарились, и Вильмонд сделал шаг назад.
– Боишься, ворон? – усмехнулся Элеарх. – Покуда я стоял во главе Культа, ожидая, когда смогу исполнить своё предназначение, шла служба Некросу. Надо отдать должное Стражам – их дитя обладало поразительным интеллектом и изощрённой фантазией, рождавшей самых невероятных чудовищ и духов.
– Лицедей его порождение. Дитя Повелителя Смерти.
– Нет, куда более могущественного существа, в одно из бывших логовищ которого мы идём. Не бойся, ворон. Я далеко не смертный чародей… и мы либо встретимся с иссушённым после боя демоном, либо с израненным магистром. Просто не высовывайся и стреляй метко.
Он скрылся в дверном проёме. Вильмонд проскрипел зубами, глубоко вздохнул и молча последовал за спутником, готовя орицвалский самострел к скорому выстрелу. На втором этаже, увешанным крюками и ржавыми цепями, светилась синеватым арка портала. Элеарх поднёс к ней руку, что-то утвердительно промычал и прыгнул за завесу. Вильмонд скривился. Прислушался: стояла просто-таки мёртвая тишина, дополняемая совершенно неуютной, щекочущей смычком страха по струнам нерв аурой. Мортус тихо выругался – совсем как Ширен – и влез в портал.
Ринельгер не знал, сколько просидел, прижимая к себе холодеющую Кассию. Пустота внутри него пожрала затухающие искры жизни – но прежде чем спокойно испустить дух, чародей должен сделать последний рывок. Трепетно, будто Кассия спала, Ринельгер осторожно сложил её светловолосую голову на плитку пола.
Он выпрямился, стараясь не замечать боли в рёбрах и чуть ниже бедра, под сапогом захрустели осколки маски Ветер, и обошёл колонну. Урна энергии, удерживающая Кериарха, одну из сущностей кровавого ангела владычицы Керамара, светилась и настороженно переливалась. Если слова Адалахеидис верны, то охранные руны могут быть настолько нестабильны, что есть риск их активации от любого всплеска Мощи рядом. Нужно было просто дождаться, пока она придёт. Просто подождать. Только Ринельгер теперь не собирался никого ждать… Вдруг «богиня» не была с ним честна до конца. Вдруг он сохранил Мощь только для того, чтобы выпустить в мир куда большее зло. Если бы Зерион смог забрать книгу из Кеинлога… если бы…
– Плевать, – прошептал Ринельгер, вздымаясь по лестнице. – На всё плевать… гори мир огнём… а я… я просто хочу хотя бы взглянуть на неё… взглянуть на то, ради чего умерло столько народу… и ты меня не остановишь.
Что если разбить урну – куда уйдёт гигантская нестабильная энергия? Чародей забрался на платформу, приблизился к вуали и поднёс к нему серп, кончиком царапая стенку сосуда. Наконец-то он смог рассмотреть её: из чистого золота, с тремя серебряными ободками у дна – в середине и на горлышке, плотно прикрытой керамарийской крышкой. В стеклянных оконцах между ободками струилась синяя энергия первого дракона Мощи – огромная сила, обладать которой не мог никто…
– Кровавый чародей!
Хриплый и одновременно шипящий голос заставил его вздрогнуть. Ринельгер развернулся и, не будь он совершенно убитый, оцепенел бы от увиденного. Культист, отбрасывая шляпу и развернув гигантские костяные крылья из-за спины, взметнулся ввысь и, сжимая длинный рунарийский меч, спикировал прямо на платформу. Щелчок самострела Ринельгер не услышал, но звон от удара заряда об урну чуть не оглушил его. Чародей успел отскочить и перекатиться к краю платформы. Чудовищный ангел приземлился в центре, схватил урну за ручку и победно зашелестел, отбрасывая клинок в бездну.
– Keriar’h! – воскликнул Элеарх. – Ver dere rauh os morrus!
Ринельгер нащупал рукой меч – керамарийский клинок, выбитый Лицедеем в бою, зацепился за край платформы, лезвием прорезав древний камень на пару пальцев. Удивляться и думать времени не оставалось, а решения, принятые за пару мгновений до свершения, обычно бывают самыми верными.
– Aht more dert fallen ist no…
Ринельгер вскочил, выбрасывая для удара обе руки: клинок серпа вспорол шею Элеарха и поджёг его балахон, а керамарийский расколол урну – энергия вуали вспыхнула и рассыпалась искрами.
Древний ангел яростно вскрикнул и расправил крылья, ладонью, озарённой призрачной энергией, косаясь раны чародея на ребре. Ринельгера отбросило чарами, он снова скатился по ступенькам, чувствуя жгучую боль от магического прикосновения на коже под мантией. Снаряд самострела, предназначенный для него, в тот же миг влетел точно в маску Элеарха, и горящий ангел пал на место, где тысячу лет простояла урна.
Ринельгер не медлил, вскочил на ноги и размашисто срубил чарами с кончика меча Вильмонда, перезаряжавшего самострел. Мортус, громко крякнув, отлетел в тёмный угол подле ворот и, прохрустев костями, стих.
Силы окончательно оставили чародея, и Ринельгер, тяжело дыша, доковылял до упавшей колонны и рухнул на неё. Он опять потерял керамарийский меч, но верный серп рука продолжала крепко сжимать. Его лезвие шептало чёрной кровью Верона и Мощью Лицедея. Чародей глубоко выдохнул и, не найдя ничего лучше, прижал клинок к ране и прошептал формулу целительных чар. Всё кончено, Ринельгер это знал. Древние проиграли эту партию…
Эпилог
Эпилог
Над Ветмахом, словно отблески далёких огней, пролетали последние осколки кометы, большей частью минувшие его и павшие где-то на востоке, вне пределов Норзрины. Город снова стих – после победных кличей народ будто бы насторожился и перестал верить в то, что этот кошмар закончился.
Амалия нашла себе место у разрушенной хижины: окрестные площади дома попали под яростное пламя дракона, пожравшее в оных всё деревянное и оплавившее каменные остовы, часть из которого милостиво обрушило и высыпало на площадь. Остварка, поджав под себя ноги, уселась на одном из таких булыжников и закрыла лицо руками, сжимая в пальцах цепь с разбитым фонарём Террамы.
Ветмах ещё долго будет помнить сегодняшнюю бойню: покой и сытость города под управлением Ройда Катилуса стали иллюзией, что убедила горожан в защищённости крепостных стен, в изобилии продовольствия, отучила их готовиться к борьбе за жизнь и быть постоянно бдительными. Пресыщение превратило их в капризный и неподготовленный к ужасам и лишениям алой ночи народ, устраивающих бунты, только зажгись искра. Они поверили, что чудовища и живые мертвецы – сказки их неразумных дедов. Теперь, в эту ночь, или день – Амалия потеряла всякий временной ориентир – ворота Ветмаха, как символ сытой и размеренной жизни, рассыпались, не продержавшись и получаса, а войско зла, этого истинного, неприкрытого зла, вошло в город и устроило резню.
Остварка сжала цепь и слезла с булыжника. На площадь выходили солдаты, Ветмах постепенно оживал. Амалия не увидела на улицах, среди горожан и защитников ни брата и сестру Ренелькам, ни упырицу-лучницу. А где-то за городом, у башни, оставались Ринельгер и Сенетра, живые или мёртвые. Словно в тумане, Амалия прошла мимо горящих домов, через усыпанные телами улицы. Символично обвалившаяся арка ворот темнела в зареве догорающего времени. Она помнила, куда идти, и, натянув капюшон на глаза и всё ещё сжимая разбитый фонарь, побрела в опустошённые предместья города.
***
Раны заживали, но заживали медленно. Сколько раз Ринельгер приближался к грани между жизнью и смертью – были случаи и похуже этого. Каждый раз он вырывал себя, бился до последнего, потому что хотел жить. А сейчас… Сейчас ему хотелось уйти вместе с Кассией туда, в вечное Забвение.
Ринельгер перебирал пальцами по ране, поддерживая исцеляющие чары ровно настолько, насколько ему потребовалось бы, чтобы дождаться ту, что наблюдала из-за кулис за всем, что происходило на сцене. Демоническая кровь одержимого Лицедеем Верона стала отличным лекарством, полным Мощи, противной керамарийским существам.
Женщина в чёрной тунике, с распущенными кроваво-красными волосами, обворожительной внешности явилась нескоро – хотя сейчас для Ринельгера время тянулось медленно, отбивая в голове ритм своего хода.
– Ах, мой бедный Ринельгер, – послышались нотки нотации. Он лениво поднял голову – её глаза с алой радужкой светились в тусклом зале, вокруг них растекалась тёмная застывшая краска. Владычица встала над чародеем и, сложив руки на груди, словно расстроенная мать, взглянула на него.
– Пришла отчитать меня, как это делал Амилиас? – протянул Ринельгер, вспоминая самые неприятные моменты ученичества. – Важен результат, не так ли? Вот он… сделано. Твои враги уничтожены. Но… я готов принять самое суровое наказание… Правда, не знаю, что хреновее со мной может ещё произойти.
– Ты говоришь, что готов к смерти, – с еле заметной насмешкой произнесла владычица, – но продолжаешь цепляться за жизнь из последних сил.
– Ты не только божественно красива, Адалхеидис, но и божественно наблюдательна. Такие уж мы, смертные, противоречивые существа. Готовимся к смерти, но всё равно её боимся.
– А ещё вы беспринципно наглые. Или это только твоё качество, Ринельгер?
Чародей глубоко вздохнул. Владычица присела на корточки и поднесла руку к его ране – её плоть прошла сквозь сжатую обагренную кровью ладонь: темница древней царицы ослабла, но замки Лерона и Заласа надёжно удерживали её могущество.
– Признаться, когда Элеарх схватил урну, – протянула владычица, – я списала тебя со счетов и посчитала игру проигранной. Умно – уничтожить энергию, способную освободить Кериарха и приблизить возрождение кровавого ангела в его полном могуществе. Не достанься же ты никому. Теперь он никогда не вернётся в этот мир таким, каким был. Великая жертва, Ринельгер. Я считала, что вы не способны на неё.
– Не способны. Я просто решил не рисковать, – её прикосновение ускорило процесс регенерации, и Ринельгер уже мог твёрдо говорить и спокойно дышать.
– Тем не менее, ты это сделал.
– Сделал, но какой ценой. Когда я прикоснулся к чёрной крови, – он вытянул руку, и владычица поморщилась, – когда я её тронул, я увидел, что Верон был ещё в теле… что он боролся с Лицедеем. Один из двух известных Одарённых погиб, мы безвозратно его потеряли. Я даже этого не знал… не мог знать. Не мог знать всю глубину отчаяния Лицедея. Мне их жаль, Адалхеидис. Жаль, что наше самое благороднейшее наследие погибло в твоих сетях интриг и интриг твоих бывших слуг.
– Роль духа и мальчика сыграна, Ринельгер. Так какая теперь разница? Самое главное ты совершил. Зло побеждено.
– Зло побеждено? – фыркнул Ринельгер. – Зло, что я увидел, пылало в лицах Эриганна из Ласанны, Кассии-Ветер, легионеров и рубиновых наёмников. Бездушные проклятые, порабощённые Хаосом дриады, чудовища – пешки запутавшихся фанатиков, они не зло. А твой древний ангел ничем не хуже нас или тебя, погнавшую норзлинов на Рунайро… Зло победит сейчас в любом случае.
– Я – зло, Ринельгер? – её губы сжались, а в глазах мелькнуло отвращение. – Неужели я управляла всеми вами? Неужели я вложила в твою десницу этот замечательный клинок, которым ты расколол голову девчонки Неллы? Или я управляла тобой, когда умирал Зерион?
– Я не отрицал своих преступлений, – прошипел чародей, – и за часть из них уже расплатился.
– За иную часть ты будешь платить долго, – она ядовито улыбнулась. – Поток стал моим, Ринельгер. Твои боги мертвы и их останки рассеяны в течении энергии. Предатель, цеплявшийся за энергию дракона, ушёл вслед за ними и больше мне не мешает. Моя свобода – вопрос времени.
– Ты не одинока в могуществе, – теперь улыбнулся Ринельгер. – Недра и воды Родины полны могущественных существ, верных идеям богов-прародителей. Осталась последняя сущность кровавого ангела. Если уж я смог помешать его планам, то что может сделать пробудившийся дракон Мощи?
– Блеф не твой конёк, кровавый чародей. Все драконы Мощи были сокрушены смертными.
– Комета – знак рождения кого-то могущественного… нового дракона Мощи, – протянул Ринельгер. – Война Века Слёз дала трещину не только твоей темнице. Пять лет назад гарнизон драконоборцев стоял в Дредринаре, где покоился Некрос. Ты проиграла уже, когда отмахнулась от сородичей. Цинмар загонит тебя обратно. Как и завещала моему соратнику Матерь Маредора.
– Матерь Маредора, – она улыбнулась снова, злобно и хитро. – Маредор, «Старый Край» с моего наречия. Ты мне нравишься, Ринельгер, поэтому я снова приду к тебе, чтобы в последний раз призвать на службу. Это случится скоро, а пока похорони тех, кого ты любил, и мучайся этим, утони в скорби, и в ней ты увидишь моё отражение. В багровых мазках, в стеклянных глазах павших, в разрушенных крепостях и городах – везде буду я. Иди на север, к могиле Варолии, и присягни новой владычице Цинмара. Это только начало, пролог моего царствования, Ринельгер. И всем этим я могу быть благодарна тебе и твоей мёртвой подружке. Мой бедный, истерзанный герой… я обниму тебя там, на севере. И кровавые слёзы перестанут течь из твоих глаз.
Владычица обратилась в багровую дымку и рассеялась. Остатки наваждения сошли, и Ринельгер почувствовал мокрые дорожки на лице, у носа и губ. Он лизнул засыхающую кровь и глубоко выдохнул. Смертельная хватка Элеарха ушла, а рана, наконец, затянулась.
В темноте мелькнул под светом блуждающего огонька клинок керамарийского меча, лежавшего в паре шагов от лестницы на центральную платформу. Ринельгер услышал возню у врат, что-то зашевелилось, хрустя затёкшими суставами. Вильмонд вышел на свет, похрамывая и сжимая самострел. Чародей безразлично посмотрел на него – красный окуляр вороней маски скрывал глаза её обладателя. Он приблизился к лестнице, перехватил самострел одной рукой, а другой поднял керамарийский меч. Мортусу, кажется, стало всё равно на окружение, он не стал даже смотреть в сторону упавшей колонны, сложил осторожно меч на плечо и быстрой походкой направился к воротам.
Когда шаги окончательно стихли, Ринельгер сжал ручку серпа и с его помощью поднялся на ноги. Слабым движением чародей зажёг на кончике лезвия огненный шар и запустил его туда, где лежала Кассия. Смотреть, как пламя пожирало останки любимой женщины, он не стал.
Комната с крюками встретила его гробовой тишиной, храня в стенах отзвуки прошлых трагедий. Ринельгер покинул её опустошённым, встал у входа и провёл мечом по незаживающему рубцу на ладони. Его могущества хватит, чтобы обрушить жилище проклятого некроманта. Камень затрещал, алые искры кровавых чар побежали по высоким, покрытым вечным мхом стенам. Башня раскололась на четыре части и с грохотом рухнула, оставив только арку входа.
Ринельгер развернулся к роще и поднял лицо к горящему небосводу. Снежинки падали на его лицо и таяли, не повреждая кожу – Хаос всё также царил, но стал милостивее к тем, кто продолжал жить под его куполом.
Между деревьев со стороны реки возникла тень – одна единственная, стройная даже в легионерской кирасе. Опираясь на длинный меч, Сенетра продиралась сквозь пепельно-снежные сугробы, высматривая башню. На душе Ринельгера приятно защипало, и он, засунув серп в пояс, поспешил навстречу подруге.
***
5 год Тёмного Века.
«Ныне, по прошествии стольких лет, я могу здраво оценить последствия того, что случилось в Ветмахе. Могла ли я охватить всю важность битвы за город и башню в первую неделю после? Нет, конечно, нет. Моё человеческое естество, прежде всего из-за горького вкуса победы погрузило меня в скорбь, сравнимую с той, когда исчезла Дева Аммелит. Происходившее вокруг меня на рубеже 4–5 годов Тёмного Века, между тем, имело колоссальное значение для мира брошенным жребием – богиня кинула монету, и кинула высоко.
Жестокий урок дала мне беспощадная Родина, отняв у меня прошлую жизнь, убив тех, кто был мне небезразличен, и показав одно из самых ужасных проявлений незримой для смертного борьбы Порядка и Хаоса, прошлого и настоящего. Она стёрла мои цели, изменила моё будущее. Так, как завещала мятежная королева, я действовать уже не стала.
Страницы же этой главы, несомненно, посвящены чародею Ринельгеру – я знала его именно таким: одиноким, беззаветно потерянным, верным лекарем Ригальтерии. Он был героем неназванным – не таким, про которого напишут оду и будут петь у костров и в тронных залах. Что бы ни случилось, Ринельгер из Анхаела, чародей империи и лекарь легиона, наёмник из отряда Ардиры – остался моим другом и до сих пор остаётся героем Ветмаха.
Древний враг в попытке вернуться и взять реванш потерпел неудачу. Жизни были отданы не зря. В эти годы мы оттянули кошмар, отбросив его на несколько лет. Мы получили время. Тогда ещё ничего не было понятно – и я нуждалась в совете как никогда ранее. И лишь та, к кому прислушивалась сама мятежная королева, могла его дать. Шаманка Мерта».
– Печать Древних.
«Vir Rezevus».
65 год Тёмного Века.
