Текст книги "Печать Древних (СИ)"
Автор книги: Johann Walcvur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)
В Тёмный Век легион потерял контроль не только над грифонами, но и над единорогами. Популяция этих дивных лошадей упала к последним годам Века Слёз, а оставшиеся обезумели с наступлением алой ночи. Так, во всяком случае, слышал Ширен.
На опушку вышел исхудалый дикий единорог бурового цвета с густой грязной гривой. Ширен присмотрелся к морде – зверь этот не знал оков, не оставили на нём поводья узких шрамов и клейма. Он родился и вырос в Сумеречном лесу, но остались на вытянутой голове следы борьбы, а обагренный и грязный рог не раз приносил смерть тому, кто представлял хоть какую опасность для зверя.
Единорог прошёл в центр, опустил голову к земле, обнюхивая комья мёрзлой грязи и покрытые инеем стебельки, торчащие из снежной простыни. Он шумно выдохнул и, сверкнув алыми глазами, уставился на Ширена. Единороги никогда не славились миролюбием по сравнению с их безрогими родичами, а теперь, в век одичания, они стали ещё опаснее. Одно неверное движение, и Гробовщик испытал бы всю остроту и крепость рога.
Единорог не моргал, а его глаза, казалось, старались не выпускать из-под стеклянного щита звериную ярость, какую Поток вселял во многих цинмарских животных. Он будто боролся с могущественной и незыблемой силой, что гнала его на охоту, заставляла убивать и терзала его душу, душу старого матёрого зверя. Ширен читал застывший приказ в глазах единорога – «убей старика, насыть жажду», но зверь не двигался, как и Гробовщик, удерживающий стрелу, нацеленную точно между алых глаз, на тетиве.
Единорог поднял шею, его ноздри мощно втянули воздух, и он, вздыбливая копытами землю, развернулся, уходя в заросли кустарника.
Ширен спустил тетиву, и стрела просто выпала из лука. Старик тяжело выдохнул, сел и достал флягу. Холодная медовуха из Эстифала, какой больше никто и никогда не приготовит, поможет забыться. Ширен сложил лук и, наблюдая за опушкой, снова переживая встречу с единорогом, сидел ещё некоторое время.
– Гробовщик, вот ты где!
Марий появился у него за спиной. Кригаален тяжело дышал и явно нервничал. Ширен же даже не шелохнулся. Страх исчез.
– Чем ты тут занимаешься?
– Думаю, – Ширен закрыл флягу и сложил её под куртку.
– Вместо того, чтобы отомстить кровавую чародею, я ищу тебя, – процедил Марий. – Мы тут не за тем, чтобы думать, старик. Лицедей собирает нас всех. Беглецы уходят.
– Да плевал я на беглецов, – Ширен вздохнул, помолчал, взял лук и повернулся к кригаалену. – Я больше не… хотя, что с тобой говорить, мальчик? Веди меня к Лицедею.
Он сбился с пути не так сильно, как представлялось вначале. Чуть меньше полуверсты, Марий и Ширен достигли целого поля, укрытого снежным покрывалом, посреди Сумеречного леса. Здесь стояли выжившие культисты, их было меньше десяти: семеро, если кто-то ещё не отлучился за деревья. Рубиновые наёмники тоже выжили, они предпочитали стоять особняком, у самого конца поля, и не обращать внимания на разгневанного Лицедея.
Ширен только гадал, в какой ярости пребывал сейчас Лицедей. Наверняка она просто сжигала всё его нутро – эту фантазию, как языки пламени пожирали духа, Гробовщик с удовольствием рисовал в голове, приближаясь к шефу.
Двадцать культистов не вернулось после Цветочной Топи. Чудище убило меньше десяти, когда вырвалось, но убило одним ударом. Скольких ещё оно сумело нагнать, а сколько просто потерялось и их не стали искать? Ширена-то найти легко – у него метка на плече, а потому Лицедей даже мог смотреть его глазами на мир. Этим он частенько пользовался когда-то давно, до наступления алой ночи.
– Ещё не конец, – пробурчал Марий, обращаясь к лесу. – Нет-нет! Я, сука, тебя ещё достану.
– Смотри, кабы не он тебя, – лениво произнёс Ширен.
– Смеёшься, старик? – прошипел кригаален.
Ответить Гробовщику не дал шорох – из норы выбежала облезлая лисичка с детёнышем в зубах. Она не заметила людей, только глухо фыркнула в сторону Лицедея и убежала вглубь леса. Ширен всмотрелся в оставленные лёгкими лапами следы на свежем снегу и, вздохнув, вышел из-под сени деревьев в поле.
– Я не понимаю, – голос Верона приобрёл режущие ноты, под стать образу держащего тело духа. – Зачем было лезть в логово Цитиара? Я же предупреждал вас… идиоты.
Лицедей встал в центре. За ним неуверенно, словно лизоблюды за разгневанным царьком, следовала кучка оставшихся некросициаров.
– Прочь! – крикнул Лицедей. – Ширен, Марий!
Кригаален склонил голову, Гробовщик наоборот – показательно поднял. В пустых блеклых глазах одержимого Верона поигрывали злобой призраки зелёных огоньков.
– Радуешься, Ширен? – Лицедей отвернулся. – Ничтожные воры из войска какой-то суки смогли обвести вокруг пальца самого Лицедея и его прислужников-недоумков. Наверняка ты бы уже давно переметнулся к ним, если бы не метка.
– Если бы не метка, – позволил себе наглую ухмылку Ширен.
– Мне уже надоела твоя дерзость, смертный, – безумные огоньки пылали в пустоте серых глаз, напоминавших стекляшки. – Дерзить мне стало твоей отвратительной привычкой, ты позволяешь себе думать, что мы равны. Но это не так, старик.
Ухмылка сама исчезла с лица Гробовщика, его пробрало холодком.
– О, Владыка! – крикнул в небо Лицедей. – Услышь меня сквозь века! Дай мне Мощь, с которой ты изничтожал врагов, дай мне её, чтобы исполнить волю твою! Разруби Поток над моей головой и рази Мощью врага своего!
У Ширена задрожали колени, в алом небе грохнул гром, сотрясая мощные кроны Сумеречного леса. Лицо Лицедея расплылось в безумной усмешке, а зрачки-точки пронзали бледнеющего старика. Ширен верил, что драконоборцы уничтожили дракона Смерти, из его смертных останков, сгорая, вышла вся энергия. Капитул убедил всех, что Некрос навсегда покинул Цинмар. Но это оказалось ещё одной ложью.
Некрос ответил на зов Лицедея – трёхрогая драконья тень, напоминающего Владыку Смерти лишь отдалённо, отделилась от хмурых багровых туч, и в полёте с ней произошла метаморфоза: дракон обратился в теневого великана, сотканного из чёрной дымчатой энергии с горящими красными глазами. Сущность, тень чудовищного божества, была выше деревьев, их кончики еле достигали его пояса. Тень провела рукой по лесу, словно по колосьям, и беззвучно двинулось в сторону, куда побежала цель Лицедея.
Ширен схватился за сердце – в груди резануло, будто кто-то пробил её огненным кулаком. Гробовщик выронил лук, упал на колени, а над ним возник Лицедей с очень ядовитой улыбкой.
– Я держу твою жалкую жизнь, Ширен, вот в этой руке, – прошипел он, тыча в нос старику сжатый кулак. – Она настолько тонкая, настолько хрупкая, что поведи я немного энергией, она разобьётся, и ты отправишься пищей к моему повелителю.
– Прошу, нет! – прохрипел Ширен, хватаясь за шею. – Не надо, умоляю!
– Тогда ты мне будешь подчиняться! Ты перестанешь мне дерзко перечить!
– Да, да!
– Найдите мне серп! – Лицедей махнул рукой, и Гробовщик рухнул на землю.
Ширен повернулся – вместе с ним упали Марий, рубиновые наёмники и все некросициары. Кто-то из них больше не поднимался. Лицедей встал в центр поляны, закинул над головой сжатую в кулак руку, и павшие восстали вновь. Ширен облизал сухие губы, взял лук и оглянулся ещё раз на Мария – на кригаалене не было лица. Гробовщик до сих чувствовал на себе взгляд из пустоты, двух переливающихся синих с мертвенно-бледной искрой глаз могучего полубога.
Ринельгер почувствовал, что их преследовало. Оно не состояло из крови, в нём не было и её капли, но сотканное из первозданной энергии. Нематериальная сущность, могущественная, страшная.
– Проклятие, – сказала Вирра, догоняя чародея. – Лицедей… призвал к силам Потока.
Нечто будто ждало этих слов, небо заволокло тьмой, и Ринельгер на бегу вскинул голову верх – огромная рука из теневой материи, хватаясь за увядающие на глазах ветви, опускалась прямо на головы беглецов. Чародей пустил чары, но они рассеялись, не причинив сущности никакого вреда. С каждым новым шагом в голове возникал и усиливался шёпот, и Ринельгер уже не слышал собственных мыслей.
Ландшафт начал изменяться, переходя на плавный подъём, они приближались к невысокой горной цепи, напоминающей челюсть с огромными острыми зубами. Великан ударил где-то за спиной, посылая волну энергии, что в тот же миг накрыла беглецов. Ринельгер упал лицом вниз, вспоров землю носом. Сжав зубы и не обращая внимания на тёплую струйку крови на губах и подбородке, он перевернулся и был готов к ещё одному энергетическому удару. Михаэль, рухнув в двух шагах от чародея, поднялся, опираясь на меч, а Вирра, встав лицом к сущности и жестикулируя, пустила сдерживающие чары – и волна тени накрыла их вновь. Ринельгер послал заклятие из арсенала Орина в суккуба, чтобы сберечь её жизненную энергию – ещё бы чуть-чуть, и Вирра бы больше не поднялась.
Сущность вытянулась во весь рост, чтобы послать самый мощный импульс, который бы ни один чародей не смог выдержать, так казалось Ринельгеру. Но рёв где-то в небесах развеял его мрачные прогнозы, пронизывая алые облака, на сущность спикировал дракон – тот самый, спасённый в Теневале. Голову великана лизнуло синее пламя, он пошатнулся, вбрасывая руку в попытке схватить зверя.
– О, демоны Потока! – крикнул восторженно Михаэль. – Дракон! Настоящий дракон!
– Возьми себя в руки! – Ринельгер подбежал к Вирре и помог ей встать.
– Ты… – слабо сказала суккуб, – ты всё-таки не убил его, Ринельгер… Я так рада.
– Вставай, родная, вставай, – чародей перехватил её за плечо. – У нас есть ещё немного…
Последние его слова заглушил взрыв, и Ринельгер оглянулся – переполняясь пламенем сущность сжалась, тряслась, энергия в ней вспучивалась пузырями и взрывалась, а дракон кружил вокруг и продолжал поливать великана синим огнём.
– Это великолепно, мать вашу! – в глазах Михаэля поблескивало.
Ринельгер улыбнулся – картина и вправду поразительная. Ярость и грация, мощь и величие олицетворяли этих крылатых зверей. И много приятнее становилось, когда дракон сражался на твоей стороне. Быть может, король Валемерт чувствовал то же самое, видя, как Архилиос уничтожал его врагов.
Теневой великан пал, рассыпаясь на бесцветную энергию. Дракон кружил и добивал пламенем его остатки. Ринельгер повернулся к горам, впереди виднелось узкое ущелье. Пора было убираться подальше отсюда.
Прогремел оглушительный хлопок, чародей зажмурился, а потом громогласный вопль. Ринельгер одёрнул голову, дракон, жалобно заревев и испуская пламя по чешуе, спикировал над ними, разбрызгивая тёмной пламенеющей кровью, и упал где-то за горами. Внутри чародея всё рухнуло, вопли восхищения Михаэля стихли, дрогнула Вирра, будто бы это её только что смертельно ранили. Мимолётную тишину леса разрушили треск горящего древесины и слабеющий рёв умирающего дракона.
– В ущелье! – крикнул Ринельгер.
Культистов осталось всего семеро, кроме Мария, Ширена и рубиновых наёмников. Всю силу Лицедею теперь составляли мертвецы из оврага – дух называл их проклятыми. Гробовщик видел нежить в Век Гнева – они были иными, неуклюжими, со звериным диким норовом, но эти напоминали големов, только из костей и гнилой плоти вместо железа, камня и магических рун.
Полверсты Марий и Ширен отошли от поляны, следуя за тенью, медленно шагающей по лесному океану, и не решались приблизиться к ней ближе чем на сотню сажень. Никто из них, даже культисты, не обронили с тех пор ни слова, ибо говорить теперь – бессмысленно, их занимала только цель, у каждого, впрочем, своя. Видимо так, думал Ширен, и воспринимали себя те, кто обязался служить чему-то тёмному.
Гробовщик ощущал сейчас пустоту глубоко в душе: явственно предстала картина, в которой он исполнял волю врага всего живого, против которого сражался в Век Гнева, с аурой которого боролся мортусом. Он знал это, но не хотел признавать, успокаивая совесть тем, что Владыка Смерти уничтожен. Думал, что уйдёт от этого, забудется и не встанет перед Некросом на колени.
Лицедей – обманщик, актёр – в Век Слёз Ширен и не подумал бы его опасаться. Это был сосед, неприятный, отчасти надоедливый, в мрачном балахоне и жуткими зелёными огоньками. При знакомстве поближе он внушил мортусу, что уже десятки лет страдал, исполняя волю Потока, провожая души мертвецов. Но сейчас стало ясно – Лицедей ждал момента, чтобы снять маску и предстать уже другим лицом.
Ширен пробился через кусты, Марий стоял и рассматривал протоптанный снег – здесь их цели ненадолго остановились, чтобы отдохнуть. Гробовщик наклонился, поднял и покрутил поломанное древко стрелы.
– Они идут к Святилищу, – Лицедей возник так неожиданно, что сердце старика остро кольнуло. – Нужно не дать им пройти под его защиту.
Гробовщик откинул стрелу, запустил руку под куртку и наткнулся пальцами на амулет, что отдал ему Вильмонд. Серебряная руна аромерони – защита от тьмы и зла, как верили норзлины и мятежные оствары, но в реальности – она слишком слаба, если вообще не бесполезна. Ширен погладил рунного феникса большим пальцем, прижал амулет к сердцу.
Они продолжили движение. Наёмники совсем притихли, но до сих пор не сбежали. Видимо, понимали, что сами выбраться из Сумеречного леса не смогут. Сущность шла быстрее, без остановок, и в какой-то момент Ширен просто перестал идти, решив немного передохнуть.
Сердце продолжало биться. Как же мало он видел в своей долгой жизни! «Паршивый мир», – думал старик, скрипя зубами. Сколько зло не руби, его не уничтожить. Быть может потому, что само зло исходило из смертных. Алая ночь, драконы Мощи, нежить – всё это рождалось в умах и сердцах людей, рунарийцев, гномов и прочих, кто обладал хоть какой-то фантазией. Ширена снова окликнули – кто-то из некросициаров. Пригласили к Лицедею.
Дух ждал на выступе, где открывался отличный вид на возвышенность, переходящую к горам. Ширен слышал, что это почти что центр Сумеречного леса, который старались обходить путники, на долю коих выпала дорога через эту местность. Гробовщик встал за спиной духа, а перед ними всего в паре сотен сажень тяжёлой поступью наступал теневой великан. Остальной лес, отрывшийся взору Ширена, оказался не тронут снегопадом совсем, но ветра подсказывали, что скоро он придёт и сюда.
– Где пропадал, Ширен? – скрипуче спросил Лицедей, не поворачиваясь.
– Искал, – отрезал Гробовщик.
– И не нашёл?
Лицедей усмехнулся. Вопрос остался без ответа. Дух сжал глефу, и Ширен прищурился – трое беглецов направлялись к ущелью. Старик раздражённо передёрнулся, развернулся и увидел женщину в венце из сухих цветков, держащую за руку ребёнка. Ширен приподнял лук.
– Успокойся, Гробовщик, – ласково произнесла она. – Я не причиню тебе вреда.
– Террама, – Лицедей продолжал наблюдать. Земля дрогнула, стало темнее.
– Бедный, несчастный Гробовщик, – сказала дух и подошла ближе. – За что так терзают твою душу?
Террама прикоснулась к его лицу неожиданно тёплой ладонью, посмотрела в его глаза, и Ширену стало не по себе – будто бы встретился с собственной матерью, расстроенной и несчастной из-за блудного сына. Он сглотнул, неровно задышал. Дух погладила его по щеке, повернулась к Лицедею:
– Дальше Святилище Варолии. Тебе и твоему господину там нет места.
– Я и не собирался входить в залы Варолии, – бросил дух. Снова грохнула земля. – Они умрут здесь. А я уйду из Сумеречного леса.
– В Ветмах?
– В Ветмах.
Они услышали далёкий рёв, Ширен еле слышно выругался – в алой пелене стремительно пронеслась огромная крылатая тень. Она спикировала к великану, полыхая синим пламенем.
– Эстифальский дракон! – крикнул Марий.
Лицо Лицедея окаменело, только глаза быстро двигались, провожая крылатого зверя. Дракон бил пламенем по сущности и сжигал его энергию. Ширен задержал дыхание и безмолвно молился за победу над соратником Лицедея. Сущность вытянула руку и пала, испуская, словно кровь, фонтаны энергии. Лес загорелся, но дракона было не угомонить, он с яростью добивал остатки теневого великана.
Лицедей по-змеиному прошипел, в ладонях зажглась белесая энергия, он поднял глефу. Ширен сжал губы, поигрывая пальцами по плечу лука: хватит ли одной стрелы, всего одной, потому что на остальное времени не хватит, чтобы поразить и уничтожить дух.
Гробовщик промедлил, и Лицедей метнул глефу. Ширен увидел, как блеснула она перед тем, как пропасть в яркой вспышке под челюстью дракона. Зверь, покрывавшийся тёмной дымкой от места ранения, жалобно завизжал, спикировав к горам, и, обливаясь водопадами крови, пропал за ущельем.
Лицедей развернулся на пятках, его блеклые глаза пылали яростью. Скользнув по Ширену и Марию, и остановились на том месте, где только что стояла Террама.
– Что ж, – процедил он. – Святилище начинается с началом мостов… Что встали, охотники? В ущелье, убейте же их, наконец!
***
Тьма продолжала сгущаться. Единственный просвет – встреча с каштановолосой девушкой – исчез и омрачился. Тревога в душе росла, превращаясь в панику: выход Верон даже не мог представить. Сетей становилось больше, они были крепче и не упускали юношу из цепких захватов. Сила и власть Лицедея над сознанием росли, и теперь даже краем глаза Верон не мог увидеть, что происходило в реальном мире.
Он попался – нить, словно хлыст, рубанула по щиколотке и обхватила её, юноша рухнул. Запястья сдавило, дёрнуло ноги. Тень подняла Верона и подвесила на невидимую во тьме паутину. Лицедей появился напротив него, в чёрном балахоне, из-под капюшона светились зелёным глаза.
– Больше не убежишь, – спокойно произнёс дух. – С кем ты разговаривал? Кому проболтался о наших маленьких тайнах?
– Я её не знаю, – ответил, срываясь, Верон.
– Не знаешь? – протянул Лицедей. – Как она выглядела? Стой… И правда не знаешь… каштановолосая, молодая… красивая. Ну-ну, юноша, – он ядовито усмехнулся. – Я удивляюсь, как можно испытывать разом такой спектр эмоций: страх, паника, надежда… и похоть. Какие же вы, смертные, жалкие, слабые и глупые звери.
– Прекрати эти мучения, демон… Твоя ненависть жжёт меня…
– О, да, – произнёс Лицедей с удовольствием. – Вот она… ненависть. Но разве тебя не обучали именно ей, мальчик? Ведь именно с её подачи вы, коварные и жалкие, совершаете гнусные и бессмысленные поступки. Впрочем, я не демон, и нет во мне ненависти.
– Как раз наоборот, – Верон взвыл от боли. Он тяжело дышал, ярость волнами вскипала в нём. – Люди не способны на такие коварства, какое совершаешь ты.
– Будь у вас такая возможность, совершали бы. Вероломство, похоть, праздность, трусость – в этом все вы, – Лицедей снова издал смешок. – О, особенно трусость… тебе она знакома, мальчик. Тот старик, что привёл тебя ко мне, Ширен, тоже боится, страшно боится, и его страх звучит как сладкая мелодия…
Верон сдрогнул, зажмурился, думая, что сейчас пустит слезу – но ничего. Он поднял голову, с ненавистью посмотрел на духа:
– Демон!
– Я не демон! – крикнул Лицедей и подскочил к юноше. Зелёные огоньки пылали яростью.
– Разве духи поступают так?
– Поступают, когда велят обстоятельства, – прошипел Лицедей. – Я – спаситель мира, смертный! Это я раскрою вуаль Мощи Архилиоса, верну Потоку стабильность и принесу мир Цинмару. Я делаю всё, что мне велели, но вам, смертным, видимо, неведана жертва, великая жертва. Вы ноете и восклицаете – почему я должен за что-то платить, за что-то умирать…
– Спасти мир? – Верон истерично рассмеялся. – Ты только что говорил, что смертные жалки и ничтожны… а теперь – «спасти мир»!
Лицедей не ответил. Его огоньки превратились в маленькие точки. В реальности что-то произошло, и дух обратился всё внимание туда. Верон опустил голову и закрыл глаза. Кажется, он что-то увидел.
***
Тропинка в ущелье круто поднималась вверх, напоминая сливной канал, и этот фактор немного замедлил движение. Ринельгер вёл ослабленную Вирру, следуя за Михаэлем, и жалел суккуба – она шла босиком по острым выпирающим камням – чародей сквозь подошву чувствовал их.
– Если затеряемся в горах, – прошептал он, – то, считай, ушли от погони. Сбросили хвост.
– Не, – выдохнула Вирра. – Не тешь себя надеждой, дорогой мой.
– У меня был командир, – сказал Ринельгер. – Он жил надеждой, а без неё умер бы гораздо раньше.
– Всё равно умер.
– Все мы не вечны.
Михаэль остановился, опёрся на меч. Ринельгер дотащил Вирру до него, встав в один уровень с рыцарем. Ущелье кончилось и привело к жерлу спящего и давно остывшего вулкана. Края кратера немного заросли, и от них по четырём сторонам света длинные мосты вели к заброшенному храмовому комплексу. Поросшие плющом, мелкими деревьями и кустарником на куске застывшей лавы над бездной возвышались пять высоких башен, соединённых между собой террасами и лишёнными крыш залами. Четыре башни по краям служили и воротами – к ним вели потрескавшиеся мосты, а в центре находилась главная, выстроенная к крыше в нечто, напоминающее голову дракона. Время не пощадило постройку, и она лишь отчасти напоминала величественного зверя.
– Святилище Варолии, – произнесла Вирра. – Дракона Порядка, дракона Мощи, дочери и второго дитя Лерона.
– Боги, – протянул Ринельгер. Картина захватывала дух. – Я никогда и подумать не мог, что окажусь у Святилища. В Анхаеле рассказывали, что оно было предано забвению после того, как драконоборцы похоронили Варолию в Ледяном море.
– Его нужно обойти, – произнёс Михаэль. – Не хочу следовать совету твоего братца, Вирра. Варолия оказалась такой же разрушительницей, как Деган и Некрос. Вступим туда и точно будем прокляты.
– Успокойся, аромерониец, – усмехнулась Вирра. – Это только руины и ничего больше. Драконоборцы и маредорийцы о них позаботились давным-давно. А Цитиар хороший. Просто немного… ну, нелюдимый.
– Нелюдимый, совершенно точно, – сказал Ринельгер и повёл Вирру вниз. – Он твердил, что Лицедей не тронет Святилище. Будем надеяться, что это так.
Михаэль что-то пробурчал под нос, но спорить не стал. Они спустились под тени древ, прежде чем Ринельгер ощутил знакомую энергию: кригаален шёл по следу и был уже достаточно близко.
– Нужно добить проклятых некросициаров, – прошипел Ринельгер.
Начался мост, и тогда стали уже слышны голоса преследователей. Чародей отпустил Вирру, она опёрлась о балюстраду. Беглецы встали на середину моста – дальше смысла бежать не было, всё равно не успели бы – суккуб пустила защитные чары, что отбили летящую прямо в неё стрелу, Михаэль вышел вперёд и поднял двумя руками меч над головой. Из сумеречных зарослей в видимость выскочил кригаален, а вслед за ним вынырнули пятеро культистов и, к удивлению Ринельгера, два рубиновых наёмника.
Сразу за выстрелом на мост набросилась магическая вьюга, пущенная Марием. Рыцарь покачнулся в бок, и кригаален перепрыгнул через него – его целью стал Ринельгер. Чародей выпустил с кончиков пальцев огненную струю, вынул серп и чудом парировал острую иглу. В бездну с громким кряком, слышимым через порывы ледяного ветра, свалился некросициар со стрелой в спине. Михаэль замахнулся мечом, срубая ещё одного. Нетиас, бросив несколько кинжалов, вынул ножи, вылетая на раненного рыцаря сразу за некросициаром. Михаэль одной рукой парировал его выпады, отступил, Вирра накинула чары, выбросив с моста некросициара с копьём, тянущего наконечник к голове рыцаря.
Ринельгер ударился спиной о балюстраду, уворачиваясь от атаки, Марий вытащил левой рукой меч, рубанул в пустоту и кольнул иглой в бедро чародею. Ринельгер зашипел, падая на колено, выбросил импульс, срывая иглу с руки кригаалена и занося для защиты серп.
Рубиновый наёмник с луком отступил к зарослям: он оказался смышлёнее напарника, некросициаров и этого обезумевшего от жажды мести придурка Мария. Ширен прицелился, выстрелил, но впустую – чары проклятого суккуба сбили его стрелу с намеченной цели.
– Проклятие! – выругался Аррон, приближаясь к позиции Гробовщика и двух культистов-стрелков. – Чародей накинул купол, – он присмотрелся, Марий пустил вьюгу, и на мосту были видны только силуэты. – Ничего, сейчас эти выродки погибнут. Кригаален своё дело знает!
– Как бы не так, парень…
Последний некросициар на мосту свалился с простреленной спиной, и сначала Ширен подумал, что кто-то из его недотёп попал в своего, но уж слишком метким оказался промах. Старик присмотрелся, быстро посчитал – беглецов оказалось на мосту всего трое, как и в ущелье. Снова лучница откололась от группы и в этот раз устроила засаду. И она попала некросициару точно в спину.
– Проклятье, – похолодел Ширен. – Огонь в ущелье! Там враг!
Аррон на мгновение нахмурился, на его устах повис немой вопрос, и вдруг его лицо исказил ужас. Гробовщик и сам чуть не выпрыгнул из портков – лучница, сверкая глазами хищника, приземлилась перед ним, в её бледных тонких руках блеснул нож, лезвие лизнуло кончик носа, и Ширен, отрывисто крикнув, не смог удержаться на ногах и рухнул в кусты. Культисты выбросили луки, вытащили мечи, Аррон выстрелил, но лучница увернулась, проскользнула мимо некросициаров и воткнула кинжал рубиновому наёмнику между глаз.
Она потеряла всего пару мгновений, развернулась, и культист с размаху вогнал меч по самую гарду упырице в бок и победно воскликнул. Лучница зашипела по-звериному, быстрым движением перерезала ему глотку.
Ширен сморщился, прикусив язык, второй культист рубанул сверху, но упырица неуловимо дёрнулась и вогнала клинок ему под нижнюю челюсть. Она вытащила из себя меч, лезвие которого стало чёрным от её крови, открыла клыкастую пасть и вгрызлась в одного из некросициаров. Гробовщик заскрипел зубами, не давая крику покинуть глотку, схватил лук, пустил стрелу упырице точно в колено и побежал, что было сил, в сторону бездны, где рос более густой кустарник.
Нетиас сделал всего одну ошибку, и она стоила ему жизни. Уличные разбойники учили мальчишек быстро работать ножом, не вступать в честный поединок с опытными воинами. Кольчуга рыцаря не дала лезвию вкусить плоти, и Михаэль с размаху разрубил наёмнику голову холодным клинком полуторного меча.
Марий с лёгкостью разбил стойку Ринельгера, чародей упал, больно стукнувшись бедром. Воинственно крикнув, на помощь пришла Вирра. Кригаален был готов, он парировал удар копья и отмахнулся мечом, черканув суккуба по лицу и руке. Михаэль, добив последнего культиста, пустил меч в прямой выпад, Марий отбил его, доставая из ножен на поясе второй клинок. Он вертелся, словно безумным волчок, обрушив на рыцаря целый вихрь ударов: колющих, размашистых – невозможно было уловить все его движения. Михаэль был умелым воином, но что он такое по сравнению с боевым чародеем: рыцарь выронил меч, и кригаален рассёк ему грудь. Зазвенела рвущаяся кольчуга, несколько колечек рассыпались по каменистой кладке моста, но Михаэль не произнёс ни звука. Обхватив себя рукой, рыцарь упал на колени и откинулся на спину.
Ринельгер бросил импульс, надеясь сбросить кригаалена с моста, но тот перевёл энергию в сторону и атаковал. Чародей парировал серпом крайне неудачно, мечи полоснули ему руку.
– Наконец-то, мы покончим с этим, кровавый чародей, – прошипел Марий, открывая изуродованное лицо. – Весь отряд наёмников, рунариец и Ардира мертвы, сарахид и чародейка уже наверняка схвачены, а ты… умрёшь здесь.
Ринельгер сплюнул ему в ноги, взмахнул серпом и ударил огненным хлыстом. Марий покачнулся – заклинание пробило его куртку и обожгло кожу живота – и глухо завыл, а его рана покрылась ледяной корочкой. Он махнул рукой, полетело морозное копьё, Ринельгер еле увернулся и потерял время. Кригаален наскочил на него, подрезал здоровое бедро и толкнул носочком сапога в спину. Ринельгер упал навзничь, успев подцепить и сорвать корочку с живота противника.
Свист заглушил ветра, Марий замахнулся клинком, отбивая одну стрелу, но не успел уйти от второй. Окровавленная с головы до ног Эсса, словно призрак, возникла на краю моста и попала кригаалену в ключицу. Ринельгер, сжав зубы до боли, воспользовался замешательством – пущенная из ран его собственная кровь обратилась в жизненную Мощь – и он, подскочив, вогнал лезвие серпа прямо в место ожога кригаалена.
Чтобы не повалиться, Ринельгер схватился за плечо Мария, и повернул лезвие. Кригаален широко раскрыл глаза, ртом хватая воздух. Чародей вытащил меч, откинул его и запустил ладонь в рану на животе. Тёплая, горячая кровь обожгла кожу кисти, и Ринельгер не увидел, какие муки отразились на лице Мария, как он закричал от безумной боли, перед его взором проносились годы жизни кригаалена – испуганный светловолосый мальчик перед Цэльдой, лицо наставника, вселявшее и стыд, и страх, ненависть к имперскому чародейству, и бегство в Святое Воинство.
– Твои люди, Каменщик, к большому несчастью, напоролись на что-то острое и злое, – говорил Ардира жирному торговцу, а Марий внимательно осматривал командира наёмников. – И мы ничего существенного не нашли. Всё, что было, у твоих дверей.
– Тогда и плату вы хрен какую получите, – буркнул Каменщик, почёсывая бороду. Он небрежно потянулся к кубку, упал какой-то свиток, и из-под него выглянула карта Пустынного берега. Торговец нагнулся, чтобы поднять её, а Марий отвёл взгляд.
Тьма. Теперь перед глазами образы Чёрной Твердыни, Аорин оун Валлех, темноволосый рунариец с резкими чертами лица, тёмными бездонными глазами. Марий ощущал, как он боролся с самим собой, принимая трудное решение – пожертвовать одним из лучших отрядов Рубинового Войска, всего лишь, в обмен на власть над Норзесиллом. Он сделал правильный выбор. Всего-то пять наёмников, и его будущее в таком неясном настоящем заиграло золотыми красками.
Видения ушли. Ринельгер глубоко вздохнул, сжал ладонь в ране в кулак.
– Сдохни, – прошипел, стиснув зубы от злости – не простой, неестественной, демонической – чародей и толкнул Мария в бездну.
Злосчастный кригаален погиб беззвучно, пропав в бездонной тьме. Ринельгер повернулся к Вирре – у неё рассечён только подбородок, но суккуб была ужасно истощена. Чародей подошёл к Михаэлю и принялся осматривать чарами его состояние. Рыцарь ещё дышал, а в уголках рта пузырилась кровавая слюна.
– Два ребра, лезвие коснулось лёгкого, – протянул хрипло Ринельгер. – Я дам тебе ещё некоторое время, либо закончу всё сейчас…
Михаэль не ответил, поднял два пальца, и чародей, зачерпнув магией немного его крови, наложил чары. Эсса сбросила лук, упала на колени перед рыцарем.
– Я могу, – произнесла она, взглянув на Ринельгера. Её мертвенно-синие глаза блестели, слеза покатилась по щеке, разбилась о грудь Михаэля. – Я могу дать ему новую жизнь.
– Жизнь ли это? – чародей сложил руку на серпе. – Ты сделала осознанно выбор. Тот выбор, который нельзя принимать за другого. Его душу не примут в Потоке, она сгорит со смертью, как твоя. Это проклятие, а не дар, Эсса.
– Пожалуйста, Ринельгер, позволь мне, – умоляла она.
