355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Johann Walcvur » Печать Древних (СИ) » Текст книги (страница 4)
Печать Древних (СИ)
  • Текст добавлен: 15 апреля 2020, 05:31

Текст книги "Печать Древних (СИ)"


Автор книги: Johann Walcvur



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)

Огонь окружил его, разными оттенками он плясал вокруг, изливаясь фонтанами энергии. Перед взором возникла высокая башня Ригаланквиса, дворца верховных лордов Рунайро – она вырастала из непроглядного мрака и выплёскивала из себя синие и алые импульсы, сотни тысяч огоньков стремились к небесам и там исчезали в огромной воронке, светящейся на чёрном фоне энергии. Воронка вращалась всё стремительнее, пока небеса не взорвались, сметая ударной волной башню Ригаланквиса и накрывая алым туманом пространство вокруг себя. В красном пламени, бешено отплясывающем какой-то безумный ритм, проявлялись очертания солдат ригальтерийского легиона и Святого Воинства, строевым шагом идущих от эпицентра взрыва. Звуки их марша становились всё отчётливее, и перед Ринельгером или тем, чем он стал, предстала женщина – Ирма, в длинной чёрной мантии с серебряными пластинами и короной, украшенной тёмно-красными рубинами.

Видение пропало, и Ринельгер снова почувствовал своё тело: тяжёлое, монолитное, больное. Он упал навзничь, не открывая глаза, задыхаясь, а его душу словно сковало колючими кольцами отчаяния, порождая желание скорейшей смерти – как способа освободиться от бремени жизни.

В сознание вернул хлёсткий удар по щеке. Ринельгер широко раскрыл глаза и громко выдохнул, озираясь по сторонам. Ардира взял его под локти и резко поднял.

– Живой?

Ринельгер коротко кивнул. Тьма, заполнившая пещеры, казалась непроглядной после видения, и чародей зажёг в ладони светлячка и пустил его вверх, освещая туннель. Врата Мощи обвалились и огромными валунами лежали за проёмом внутри залов, которые охраняли, рун Порядка видно не было – стёрлись от воздействия на них Хаоса. Фирдос-Сар поднимал Зериона, также пришедшего в сознание. Выглядел он хуже некуда – в свете магического огонька чёрными линиями временные морщины пересекали его лицо, а круги под глазами казались бездонными ямами. Он был жив, но сил в нём почти не оставалось.

– У вас получилось, чародеи! – голос Ардиры звучал отдалённо, как будто он кричал у входа в пещеры. – Получилось!

Ринельгер в ответ что-то промычал, сам не понимая что. Он повернулся к Сенетре в надежде, что Хаос не ударил по ней. Рунарийка была взбудоражена, но не поражена чуждой для неё энергией, и до сих пор сидела около Ирмы.

– Ирма, – вспомнил Ринельгер видение.

– Ирма? – чародей назвал имя в слух, чем привлёк внимание Ардиры. Командир достаточно серьёзно относился к магии и к тому, что говорят чародеи его отряда. – Кто это?

– Эта девка, – бросил Зерион неожиданно. Могущественный чародей, в этом Ринельгер не сомневался.

– Я видел её в энергии Хаоса, – прохрипел Ринельгер, а его сознание помутнило. – Боги-прародители, я сейчас блевану.

Он согнулся пополам, повинуясь рвотному порыву.

– Держись, чародей, – Ардира придерживал его. – Отдохните… сарахид, Ринельгер сейчас закончит и мы с тобой немного осмотримся…

– Понял, командир, – Фирдос-Сар довёл Зериона до Сенетры.

Ринельгер закончил, и Ардира постучал его по спине. Пробурчав, что дойдёт сам, чародей медленно, словно в тумане, дошёл до рунарийки – она взяла его за плечи и помогла сесть. Ринельгер упал на холодную плитку и закрыл глаза, набирая ноздрями воздух.

Ардира и Фирдос-Сар поработали с кремнем и факелом, и под свет огня пересекли упавшие ворота. Ринельгер задержал дыхание, Хаос всё ещё пульсировал внутри жил, притупив его чувства, но уловить новую кровь ему было под силу.

– Командир! – крикнул Ринельгер, вскакивая.

Он об этом пожалел тут же, голова закружилась так, что Ринельгер чуть снова не выплюнул все внутренности. Блеснула сталь, Сенетра вытащила меч из ножен, зажглись молнии Зериона – отряд среагировал быстро и слажено, и это, безусловно, заслуга выучки от Ардиры.

Командир и сарахид вернулись, Фирдос-Сар откинул в сторону факел и приготовил секиру.

– Что там? – Ардира вышел вперёд, а темнота туннелей, ведущих к выходу, медленно заполнялась светом от источника, не принадлежавшего отряду.

– Люди…

Здоровую тушу Гермильяра ни с чем не спутать: сложив топор за плечо, рослый норзлин спускался по коридору к отряду, а за ним следовали с десяток наёмников Каменщика – все с приготовленным к бою оружием.

– Ардира, какая встреча! – прорычал Гермильяр, усмехаясь из-под ригальтерийского шлема. – Я рад тебя видеть здесь. Тебя и твоих продажных, бесстыжих и наглых сукиных детей, как и ты сам.

Командир не ответил, сбросил щит с плеча и вынул меч.

– Каменщик в ярости, – продолжал Гермильяр. – В ярости с тех пор, как ты рассказал сказочку о том, что Ритта и Фарриса сожрали чудовища с побережья. Я сам был не в восторге от них… и мог бы отговорить шефа выпускать твои кишки, но ты спёр карту, – он рассмеялся, – и попался в ловушку. Но надо отдать тебе должное – Каменщик долго бился над воротами, – норзлин поднял топор и стукнул им о плитку, ожидая хоть какой-нибудь реакции от Ардиры. – Портить отношения с Рубиновым Войском шефу не хочется, поэтому он распорядился вырезать вас быстро и тихо. За это, – он причмокнул, – командир мне разрешил сделать из твоего черепа чашу, из неё я буду пить эль и вспоминать тебя, Ардира.

– Ты много болтаешь, Гермильяр, – процедил командир, поднимая щит перед собой.

Зерион атаковал, как всегда первый, и разветвлённая молния, плескаясь разрядом, ворвалась в стан противника. Сколько сил ещё оставалось в этом чародее – представить было сложно, но три человека Каменщика упали замертво, выживших и слегка ошарашенных раскидало по коридору.

Гермильяр, казалось, проигнорировал заклинание вовсе, в двух прыжках он оказался у Ардиры и стремительно занёс топор. Щит командира, повидавший не один десяток боёв, выдержал и на этот раз. С разворота по огромному норзлину ударил Фирдос-Сар – его секира с чваканьем впилась в бедро Гермильяра.

Со стороны наёмников Каменщика полыхнуло заклятие. Пустив слабые защитные чары, Ринельгер закашлялся, приложив руку к груди, и упал на одно колено. Слегка затуманенным взглядом он пробежался в направлении Ирмы, вдруг раскрывшей глаза. По её лицу стало понятно, что она только-только пришла в себя и многое ещё не воспринимала.

– Давай же, – подумал Ринельгер, откидываясь на бок. – Сейчас будешь радоваться…

Гермильяра кто-то вытащил, его спаситель сразу же был убит клинком Сенетры, и огромный норзлин повалился наземь. Ревущий на всю пещеру Фирдос-Сар со свистом расколол череп ещё одному наёмнику.

Ринельгер видел, как колдовал Зерион – время замедлилось, и яркие вспышки заклятий слепили Ринельгера и освещали лицо рунарийца: магия сушила его. Тень чародея, бросившего энергию в отряд, скользнула мимо Ардиры – движения были неуловимы, два клинка в руках наёмника плясали с невероятной скоростью.

– Кригаален, – подумал Ринельгер, прикусив губу до крови. – У Каменщика есть кригаален!

Чародеи, использующие первозданную энергию в бою, обладали невероятной ловкостью и силой, кригаалены – это настоящие мясники: быстрые, смертоносные и безжалостные. Среди рунарийцев эта ветвь магии до Тёмного Века была очень распространена – Сенетра являлась таковой, а вот у людей в почёте – стихии, потому встреча кригаалена-человека у Каменщика сильно бы заинтересовала Ринельгера, но увы – ныне обстоятельства иные.

Кригаален выбил щит из рук Ардиры, полоснул мечами крест-накрест, подрезая командира, и в прыжке развернулся к Зериону. Рунариец пустил огонь перед собой, но тот встретился с морозной бурей, из которой с рёвом вырвалось ледяное копьё. Белесое острие пробило Зериона сбоку, рунариец громко воскликнул, и выставил посох на защиту. Кригаален рубанул сверху, разбив оружие чародея на две части.

Ринельгер, кряхтя от боли, пустил защитные чары снова, и энергия отбросила наёмника в сторону. Зерион покачнулся, простоял ещё мгновение и упал лицом вниз. Шипя, словно змея, Ринельгер подполз к нему и огляделся.

В свете магического огонька всё ещё сражались воины отряда: израненных, их зажали к стене четверо наёмников, поднимался окровавленный Гермильяр с ужасным рёвом. Кригаален возник перед Ринельгером: в сером плаще, с повязкой на лице, и схватил Ирму за волосы, собираясь отрубить ей голову.

Перебирая кровавыми пальцами, Ринельгер почувствовал податливую нить энергии, мелькнул ужас в глазах Зериона – лишь на миг в них отразилось одержимое Мощью лицо чародея. Ринельгер проскрипел зубами, словно пытаясь разжевать магическую силу, и выстрелил алой субстанцией в лицо кригаалена. Заклинание оправдало все ожидания – чары занялись им, вмиг покраснела кожа и ощутимо набухли вены. Наёмник пронзительно закричал, выпуская Ирму, схватился за голову, сделал пару шагов и упал навзничь.

Ринельгер выдохнул, собрал энергию в кулак и пустил магический импульс, целясь в Гермильяра. Его руки тряслись, заклинание сорвалось в кручёном полёте, пронеслось над головой норзлина и врезалось в потолок, расколов древнейшую каменную породу. С грохотом камень осыпался, трещины поползли по коридору в стороны: к выходу на Пустынный берег и к Вратам Мощи.

Наёмники Каменщика побежали, двое из них схватили под локти разъярённого Гермильяра. Ринельгер поймал Ирму за руку и потащил к Вратам, Фирдос-Сар взвалил на плечо Зериона, Сенетра помогала Ардире – отряд, словно подчиняясь единому приказу, выбрал подземелья за Вратами Мощи и скрылся во тьме и пыли от завала, что похоронил все их вещи, тела мертвецов и возможность выхода к Пустынному берегу.

Глава 2 – Путиводитель

Глава 2

Путеводитель

Кровь, всюду кровь, она обжигала лицо и перебирающие пустоту пальцы. Казалось, что её слишком много, ибо шептала тысячью голосов, сладко пела, а потом, обласкав разум, скреблась и причиняла острую боль. Кровь требовала и обвиняла, звонко звуча проклятой песнью в голове, но разобрать слова, как ни старайся, было невозможно.

– Прочь! Оставь меня! – крикнул Ринельгер в пустоту и глубоко выдохнул. – Я не виноват. Не виноват… мир изменился, о, боги, он изменился! – и шёпотом добавил: – я хочу выжить, как все живые существа. Хочу найти её… сколько крови… сколько крови! Мама…

– И что теперь, Ринельгер? – сквозь призму голосов он узнал Амилиаса, мастера кровавых чар. Он говорил тихо, с могильным спокойствием, пронизанным раздражающими нотками разочарования. – Ты нарушил клятву всех кровавых чародеев, мальчик мой. Ты убил своего друга ради сохранности собственной шкуры. Разве ты достоин добраться, узнать, где погибла твоя женщина?

– Нет, не моя, – прохрипел Ринельгер, и в тот миг горло страшно обожгло. – Её жизнь, моя жизнь принадлежали империи, Капитулу. А я… такой, каким должен быть, чтобы… выжить.

– Ради отряда ли ты оскверняешь священную магию, дарованную, чтобы исцелять? – тот же тон: им Амилиас одинаково читал и наставления, и нотации. – Зачем тебе сила? Отвечу – ради убийства. И все.

– Проклятие! – уже разозлился видению Ринельгер и крикнул в пустоту срывающимся голосом. – И ты мне это говоришь?! Обвиняешь?! Святой старец, – он сжал зубы так, что послышался скрип, – ты и пальцем не повёл, чтобы найти её. Сидишь там, под защитой в Анхаеле, в обществе ограниченных, проклятых консерваторов, не зная, с чем мне каждый день приходится бороться… Посмотри на меня, мэтр! Услышь меня и, ради Лерона и Заласа, оставь…

– Смерть рунарийца, – Амилиас словно и не собирался слышать бывшего ученика, – первая строка в списке твоих кровавых злодеяний. Твоё падение, Ринельгер, началось.

– Ver dis rauh, – одними губами произнёс Ринельгер, – спасения нет… все мы сгинем в алой ночи.

Наконец, тишина. Кровь перестала шептать. Чародей не слышал даже своего дыхания, он не открыл глаза, не принюхался. Перед ним предстали картины давно минувших дней: первое заклинание, победы в изучении магического искусства, студенческие балы в Анхаеле, девчушка-чародейка, подарившая Ринельгеру первую женскую ласку, переход легиона в Маредоре…

Шеи коснулось холодное лезвие, острое, как бритва. Ринельгер слабо вздрогнул, раскрыл глаза, но ничего не увидел – последнее заклинание отняло у него остатки сил. Всё расплывалось, на ярком фоне что-то чернело – лицо обожгло дыхание.

– Ты, – это была Ирма, никак иначе. – С кем ты тут разговаривал?

– Ирма, – произнёс Ринельгер. – Замечательно… перережешь мне горло, так?

– Посмотрим, может быть, – ответила она. – Так, с к…

– Я чувствую бурлящую энергию в твоей крови, Ирма, – сказал Ринельгер, посмотрев в сторону её голоса. – Ты очень талантливая ученица. В тебе много потенциала, Мощи… и знаешь ты куда больше, чем хотела нам показать…

Она не ответила. Ринельгер похлопал невидящими глазами. Наверняка, остварка зажгла магический огонёк и пустила его в пещере, а сама прильнула к нему. Если бы он поменьше болтал с пустотой, Ирма, скорее всего, даже бы и не заметила присутствия кого-либо ещё.

– Я слышал, – пробурчал Ринельгер. – Нам говорил Нетиас… что на корабле какая-то важная для Святого Воинства птица. Это была королева Аммелит, так? А ты из почётного караула… или её ученица? Любовница?

Снова молчание. Кинжал всё ещё царапал горло – Ирма сомневалась.

– Какая чушь, – сказала, наконец, она. – Никакая я не любовница королевы!

– Но ты ведь не из анклава? – протянул Ринельгер. – Училась у клирика или чародея Святого Воинства. Догадываюсь, тебе там было нелегко…

– Может быть, ты ещё догадаешься, что я с тобой сделаю? – она прижала кинжал к его горлу, и чародей снова ощутил лицом её горячее дыхание. Теперь достаточно близко.

– Мне не страшно, – Ринельгер не лгал – приближение смерти, но не от стали, он ощущал всем своим естеством. – Я отдал слишком много жизненной энергии, спасая твою головушку от кригаалена, и не смогу подняться, даже если применю самое мощное заклинание крови, какое только знаю. Откуда ты? – он выдохнул. Говорить становилось труднее. – Я родился в Альтерии, это на северо-западе Цинмара. Где именно, не помню. Меня в Анхаел принесли маредорийцы, ещё совсем маленького. Почти всю сознательную жизнь прожил в анклаве.

– Вандерум, Панремма, – нехотя сказала Ирма. – Родилась в семье ремесленника…

– Врёшь, – Ринельгер расслабился. – Ты слишком молода, чтобы родиться в Вандеруме, которого с середины Века Гнева нет на карте.

– Какая тебе разница, откуда я? – фыркнула Ирма. – Я… я не помню… помню корабль, шторм. Больше ничего.

– Не помнишь? Попытайся. Говорят, если сильно напрячься, можно вспомнить даже первые годы жизни. Куда ты плыла? По приказу королевы?

– Демон, – процедила Ирма. – Нет, кровавый чародей! Я не помню. Пыталась. Не вышло. Что ты хочешь выведать? Ты – легионер?

– Бывший, – прохрипел Ринельгер. – В Кельносс? Или Норзесилл?

– Я просто перережу тебе горло, – твёрдо сказала остварка, но давление лезвия ослабло.

– Постой-постой, – произнёс чародей. – Я из отряда картеля… это мы должны были вас встретить, чтобы провести в Кельносс…

– Откуда вы? – её голос стал мягче. – Откуда вы пришли на берег?

– Из Кеинлога…

Ирма глубоко вздохнула, выронила кинжал и шмыгнула носом. Какое очаровательно создание эта девушка сейчас, и как жаль, что Ринельгер не может её увидеть.

– Ирма, послушай, – произнёс полушёпотом Ринельгер. – Поищи остальных… скажи командиру, Ардире, такому бородатому мужику, что ты из наших заказчиков. Попросись в отряд, потому что иного выхода у тебя нет.

– Мы что-то должны были сделать, – обречённо сказала Ирма. – Кинжал… он очень важен. Теперь всё потеряно. Но я даже не помню, что.

– Успокойся, – проскрипел зубами Ринельгер. Ноги и руки неприятно сковывало льдом. Сейчас он многое пропускал мимо ушей. – Слышишь? Ты застряла тут…

– Нет, мы должны выбраться! – выпалила Ирма, и её слова эхом пробежались по пространству. – Ты можешь встать?

– Нет, говорю же, – протянул хрипло Ринельгер, уже не ощущая собственных ног. Слабость сковывала, холод пронзал мышцы. – Моя Мощь иссякла. Завалить тоннели было моим последним и самым… непредусмотрительным действием.

– А ты, – Ирма осеклась, – я… могу поделиться кровью… для твоего лечения. Сможешь?

Ринельгер на слух потянулся рукой. Ирма зашипела, сделав себе порез, и тогда чародей почувствовал её энергию. Полную жизни и Мощи, переливающуюся синими и белыми огоньками. Ринельгер напряг пальцы, и вскоре его ладонь лизнул горячий ручеёк свежей крови.

В сознании возник образ молодого светловолосого мужчины. Серая мантия на поясе крепилась толстым ремнём, в окровавленных руках он держал двуручный меч. Взгляд был отчуждённым, казалось, человек потерял всякую надежду, кроме огонька, тёплого для остварки, вызывающего у неё глубокие чувства; он светился во тьме, слабая рука тянулась к нему. Но человек развернулся, пропали огоньки, и его силуэт слился с чёрной пустотой.

Когда Ринельгер раскрыл глаза, светлячок ослепил его. Сжав зубы и вздохнув полной грудью, Ринельгер, чуть пошатываясь, поднялся на ноги. Ирма сидела рядом, поджав ноги под себя, и держала крепко ладонь на запястье левой руки. Абсолютно чистый кинжал лежал в стороне, а остварка была необычайно бледна. Ринельгер залез во внутренний карман мантии, пальцами нашёл горлышко флакона и, про себя поблагодарив Лерона и Заласа за его сохранность, вытащил наружу.

Прозрачная жидкость переливалась в свете магического огонька, и чародей, откупорив её, протянул Ирме.

– Пей, – слабость так и не отпустила его полностью. – Поможет тебе прийти в себя.

Дрожащими руками она взяла пузырёк и поднесла к губам. Ринельгер кашлянул и осмотрелся: повсюду лежали расколотые камни, покрытые пылью, осевшей на них после обрушения. Но это не было тупиком: небольшой проход оставался и вёл во тьму подземелий, наверняка к тому, что охраняли Врата Мощи. Повезло ли так остальному отряду?

– Нужно идти, ученица, – сказал Ринельгер наконец, – найти моих соратников. Или выбраться отсюда. Одно другого не исключает.

Ирма, посидев ещё немного, выкинула флакон – стекло, сработанное в Анхаеле ещё в Век Гнева, разбилось, разлетаясь тысячью осколками по пещере. Он был выполнен в форме змея, кольцами обвивающего цилиндрическое основание – такой лился чародеями Ордена Драконьей Погибели и являлся настоящей редкостью. Год назад за этот пузырёк Ринельгеру пришлось сражаться с грифоном – обезумевшее животное сорвало сумку с его груди в порыве атаки. На крышечке флакона, которая до сих пор оставалась в руке чародея, аккуратно были выжжены маленькие слова: имя чародейки, подарившей старинную вещь. Ринельгер всегда подолгу рассматривал слова, крышку, когда брал в руки этот флакон – источник воспоминания, этот флакон он ценил порою больше жизни.

Ринельгер и Ирма медленно следовали за магическим светлячком, лениво освещавшим каменную породу; постепенно завалы отступали, показалась древнейшая плитка, присущая ранним ригальтерийским постройкам – узоры, напоминающие тонкие веточки, тонули в рельефе, будто истерзанном инеем. Древние рунарийцы любили плавность, тягучесть, бесконечную пляску образов, уносивших созерцателя в далёкий полёт мысли – эта игра занимала, рунарийцы жили ею, ею же они поставили почти весь Цинмар на колени.

Встречались и руны. Они говорили, но говорили на забытом языке. Что хотели они сказать незваным гостям подземелья, какую историю через несколько веков хотели поведать? Или о чём-то предостеречь. Время стёрло в памяти знания предков. Кто знает, предвидели ли они наступление Кровавой Ночи?

Ирма, казалось, сейчас находилась в другом месте: она была бледная, взгляд потухших глаз устремлён в пол. Силы к ней возвращались медленно.

Коридор расширялся, завалы остались позади, Ринельгер увидел свечение факела и услышал глухие голоса. Отряд не погиб, не стали эти подземелья ему могилой: Фирдос-Сар вытянулся во весь рост, придерживая горящий факел над головой, у стены стояли, склонившись над телом, Ардира и Сенетра.

– Нужно найти Ринельгера, – услышал чародей Сенетру. – Поищем под завалами, командир, нам нельзя оставлять его.

– Чародей, чтоб тебя! – рявкнул Фирдос-Сар.

– Ринельгер? – Сенетра обернулась, её большие глаза были красными от перенапряжения, и Ринельгер мог себе представить, как жутко у рунарийки болела голова.

Чародей опустил взгляд на Зериона: он напоминал сушёный чернослив – бледная кожа стянулась, где-то сморщилась, губы потрескались, и в них застыли кровавые дорожки. Ринельгер присел перед рунарийцем на одно колено, прикоснулся – ни капли крови в его жилах не осталось – и закрыл глаза. Пальцы затряслись – в сердце чародея переплелись колючая вина за причинённую смерть и восхищение от того, что получилось совершить. Кровавая жертва, но во имя чего-то нового, плата за могущество – смерть иных и даже собственная… Амилиос всегда предупреждал, что не стоило играться с магией и изменять то, что было придумано тысячу лет назад.

– Проклятие, – прошептал Ринельгер, мотнув головой в попытке отделаться от наваждения.

– Мы так и не поняли, что это, – произнёс Ардира, услышав шёпот чародея. – Тот… кригаален, наверное, наложил боги знают какие чары.

– Может быть, – глухо отозвался Ринельгер, открывая глаза. – В любом случае, кригаален мёртв.

– И Зерион тоже, – бросил Ардира, сплёвывая. – Сарахид, туши факел и поищи камней… не хочу вот так оставлять рунарийца.

Фирдос-Сар откинул потухший факел и молча приступил к выполнению приказа командира. Ринельгер ещё какое-то время вглядывался в стянутое кожей лицо Зериона, пытаясь хоть ради какого-то приличия перед богами подавить чувство восхищения собственной силой.

– Девчонка выжила, – Ардира, наконец, обратил внимание на Ирму, – Боги имеют чувство юмора.

Послышался звон кинжала.

– Нет, Ардира, – вставила Сенетра. – Не надо.

– Да, не надо, – Ринельгер поднялся.

Ардира стоял с длинным норзлинским кинжалом наизготовку, Ирма, ещё слабая, спряталась за спиной Сенетры. Командир с недоумением оглянулся к чародею.

– В чём дело?

– Она вытащила меня, – Ринельгер обошёл командира и встал рядом с Сенетрой, заслоняя обеих женщин. – Я обязан этой девушке жизнью, как бы это странно не звучало. Возьмём с собой. Она могучая чародейка, а Зериона мы потеряли… она может занять его место.

Ардира помедлил, еле заметно из-за бороды пожевал челюстью. Аорин мог распорядиться дополнить отряд каким-нибудь ушлым наёмничком, мальчишкой, сбежавшим с разорённых господских ферм и не державшим ничего острее тупого колуна. Чародейка из Святого Воинства хоть и не заменила бы Зериона, но всяко лучше, чем ничего.

– Ты прав, чародей, – Ардира убрал кинжал. – Поговорим об этом позже… после проводов Зериона к богам нам нужно придумать, как выбраться отсюда. Отдыхайте… мы с сарахидом поищем камни…

– Я помогу, – пробормотал Ринельгер. Внутрь закрался укор, и самое малое, что чародей мог сейчас сделать, это участвовать в сооружении могилы для павшего соратника. Ринельгер точно не знал, что убил Зериона: в момент, когда кригаален крутился вокруг, а в свете факелов сверкали его острые мечи, он даже не подумал, потеряв контроль над собой. «Что, если Амилиос прав?», – мелькнула мысль, которая Ринельгеру тотчас не понравилась. Был бой, отряд почти разбили, а тот кригаален – опаснее зверя. Чародей сделал всё ради того, чтобы они не понесли куда большие потери.

«Цель оправдывает средства». Ринельгер повторял этот девиз всякий раз, когда испытывал воздействие кровавых чар на пойманных им в путешествиях грызунах, когда посылал заклятия во врагов отряда, когда видел, как Фирдос-Сар добивал раненых или как Ардира оставлял на верную смерть временных компаньонов. Ужасные картины, чередующиеся в последние годы одна за другой, рано или поздно становятся привычными, особенно когда убеждаешь самого себя в нужности всего этого бесчинства.

Скоро отряд накрыл камнями Зериона; Фирдос-Сар, проделав наконечником древка дырку в стене над могилой, вставил туда факел и зажёг его. Прозвучали скупые последние слова, все понимали – сейчас они пустые, и Зерион не нуждался в них теперь.

Только подумать, как неожиданно забирает из жизни смерть: десятки лет тяжёлой войны, четыре года алого кошмара, где всё стремится тебя убить, и Зерион пал в бою с какими-то наёмниками совсем непримечательного хозяина руин. «Он уже был при смерти, когда ты сделал это», – звучал успокаивающий голос в голове Ринельгера, когда он говорил последние слова. Когда уже никто его не слышал, чародей шёпотом добавил:

– Прости меня, если слышишь, друг…

– Командир? – совсем рядом прозвучал голос Фирдос-Сара.

Ардира стоял в стороне, его лицо, исполосанное морщинами, покрылось тенями от света магического огонька, плавающего над головами отряда.

– Три года назад, – тяжело сказал Ардира. – Мы с рунарийцем пришли к Аорину в Чёрную Твердыню. Я знал его ещё с конца Века Слёз… он стал моей десницей в отряде. Я привык отвечать за всех своих бойцов. Каменщик дорого поплатится за его смерть. А мне зачтёт злой рок рунарийца. Когда-нибудь, – он развернулся к тёмному коридору. – Впереди нас ждёт выход, отряд. Остановок не будет.

Устами Ардиры говорил истинный лидер – не зря Аорин выбрал главным именно этого норзлина. Меньше всех он рассказывал о своём прошлом, но даже из его немногочисленных слов можно сказать, что занимал он в Святом Воинстве далеко непоследний в иерархии пост, руководил группой либо разведчиков, либо диверсантов и имел громадный опыт.

Старший брат в отряде, так бы назвал Ринельгер Ардиру и роль, занимаемую им. Какую полноту ответственности имел старший ребёнок в семье, особенно где больше двух детей, такую нёс на своих плечах Ардира. С присущей самостоятельностью, отстранённостью и уверенностью в том, что они правильно поступали, такие личности обычно не признавали своих ошибок, а если осознавали – обрушивали всю вину только на собственную голову, устраивая самобичевание до тех пор, пока ситуация не утихала и не уходила в дальние уголки памяти. Только без следа эти вещи не исчезали никогда. И безусловно, Ардира был признанным всеми остальными лидером, какой не давал отряду терять, а только приобретать. Но рано или поздно всё даст трещину…

Отряд оставил могилу; путь лежал только в одну сторону – в глубь подземелий. Они шли в полном молчании, помогая друг другу пересекать редкие завалы, лежащие здесь уже давно, а светлячок освещал пустые стены и потолок. Коридор сворачивал направо, и, когда отряд скрылся за углом, оставив туннель с могилой, гложущая вина отпустила Ринельгера, а ей на смену пришло любопытство, что захватывает сердце искателя приключений всякий раз, как только тот находит нечто интересное.

Следа охранных чар не осталось, и Ринельгер сделал вывод, что Врата накладывали общую защиту, словно куполом накрывая всё подземелье, ибо то тут, то там встречались в потолке трещины и дыры, из которых тянуло свежим воздухом. Замечая каждую такую, Ардира внимательно присматривался, но подходящих по размеру и внушающих доверие так и не находил.

– Такие проходы, – протянул Ардира с видом знатока, – роют либо каменные черви, либо слепоглазы…

Ринельгер тоже присмотрелся: одна из дыр была обширна, в свете огонька виднелись отметины мощных когтей. Чародей сомневался в существовании слепоглазов, ими пугали маленьких северян, но в существование каменных червей верил, ибо видел их своими глазами, и подозревал, что как раз-таки они вполне могли попытаться проникнуть сюда.

– Разве же не треклятые арахниды, нет? – присоединился Фирдос-Сар.

– Арахниды оставили бы сети, – бросил Ринельгер. – Тем более, они водятся в южном Цинмаре.

– Гарганкены раньше из воды не вылезали, – ответил на это Ардира. – Почему бы проклятым паукам не перебраться на север?

– К демону это всё, – фыркнул Фирдос-Сар, – мне хватало в детстве сказок об этих тварях, когда я был в Эстмаре.

Ардира усмехнулся, дёрнул себя за бороду, представляя себе картину схватки с цинмарским арахнидом, и махнул рукой, командуя идти дальше.

– Уж лучше арахнид, чем слепоглаз, – бросил он напоследок, посмотрев на сарахида.

Отряд ещё долго блуждал в подземном лабиринте загадочной ригальтерийской… святыни? Нельзя даже с точностью сказать, куда они попали. В какой-то момент Ринельгер пощупал на поясе флягу – воды осталось где-то с половину ёмкости. Битва у Врат Мощи вымотала отряд, к общей усталости уже присоединился голод, а скоро придёт и жажда. Подземелья же молчали, и это молчание медленно сводило с ума. Коридор неизменно тянулся куда-то дальше, он больше не говорил – руны отряд перестал встречать ещё у могилы Зериона.

Пока Ардира ушёл в себя, обдумывая план действий при встрече с чудовищем и ведя отряд дальше по коридору, остальные начали заметно нервничать.

– Опасность прямо в воздухе, – проговорил Фирдос-Сар гробовым голосом. – Ненавижу. Когда враг перед тобой, его можно разрубить… но это… ловушка, мать вашу.

– Заткнись, – бросила Сенетра. Переход давался ей с трудом. – Тошно уже, мать твою в рот…

– Вот ты щебечешь что-то, пташка, – фыркнул сарахид. – А если вдруг что, так ляжешь первая. Все рунарийцы слабы на ноги…

Свистнул меч, Сенетра отскочила от ошарашенной Ирмы и ударила сверху. Фирдос-Сар, громко выдохнув, отбил древком секиры выпад, на удивление быстро среагировав на внезапную атаку. Рунарийка перенесла тяжесть меча на середину клинка, повернулась на носочке левого сапога, рубанула от плеча. Сарахид, рыча, отступил, парировал лезвием, и Сенетра, не издавшая до сих пор ни звука, подсекла его правой ногой. Фирдос-Сар упал на колено, яростно выдохнув, а рунарийка изящно, словно танцевала, развернулась, пнув его кончиком ноги, и атаковала. Тот парировал и с рёвом оттолкнул Сенетру, сделав слепой замах и вскочив в полный рост.

– Прекратить! – крикнул, словно разразился гром, Ардира, встав между ними. – Хватит!

Глаза Сенетры и Фирдос-Сара пылали ненавистью, и голос командира совсем не остудил их. Ринельгер растерялся всего на миг, когда рунарийка подпрыгнула, стремительно закружилась в пируэте, опасно замахнувшись мечом, целясь в левый бок сарахида, что оставался незащищённым.

Ринельгер пустил чары. Сенетра остановилась, уже приготовившись к удару, и, словно тряпичная кукла, повалилась на каменистую породу. Фирдос-Сар выдохнул с облегчением, наконец поняв, что только что ему грозило. Ардира, глухо прошипев, врезал сарахиду в грудь щитом и рукоятью меча в челюсть. Фирдос-Сар рухнул к стене спиной и сполз, тяжело дыша.

– Сукины вы дети! – крикнул Ардира. – Сказано же, из подземелий все выйдут живыми! – он перевёл взгляд на Сенетру и кивнул Ринельгеру. – Более того, усложняю, мать вашу за ногу, задачу. Никто до Кинлонда чтобы не сдох! Иначе, богами всеми клянусь, я найду самого тёмного чародея, с помощью него подниму вас из мира мёртвых и на ваших горбах, сука, переплыву Океан Грёз! Ясно?!

– Так точно, командир, – буркнул Фирдос-Сар, разминая челюсть.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache