Текст книги "Печать Древних (СИ)"
Автор книги: Johann Walcvur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)
– Чего ты хотел? – хрипло спросил Ринельгер, разминая шею.
– Миледи велела выезжать к башне, господин адъютант.
***
Комета распалась на тысячи осколков, что дождём рассекли небосвод. «Кроваво-красные небеса упадут на головы живущих демоническим огнём, и в мир, разрушенный, порочный, войдут души тех, кто когда-то ворвался в Поток…», – зазвучал в голове Амалии снова монотонный голос старухи Мерты. Затрубил горн, солдаты и ополчение занимали позиции, завершали строительство баррикад. Над городом со свистом пронёсся осколок неба, сгорая и падая в районе Реи.
– Началось, – произнесла загробным тоном Амалия. – Значит, демон с крыльями и венком на голове?
– Да, – протянул Михаэль. – Террама, хранительница Святилища Варолии.
– Варолии, – покачала головой Амалия. – А ты… был рыцарем Святого Воинства?
– Считал себя таковым…
Эсса натянула тетиву на лук и закинула за плечо колчан. Они стояли на площади у разрушенного памятника какому-то имперскому полководцу. Отсюда открывался отличный вид на Каменную улицу, что по прямой тянулась к центральным воротам. Амалия слышала, что магистр вместе с гвардией покинула город через восточный проход, самый дальний к дороге на Арецетову Рожь. Мимо пробегали ополченцы и горожане, не успевшие укрыться в крепости. Верхом проехал префект Анахет в сопровождении Антониана и Сандрии. С Сенетрой Амалия так и не успела поговорить. Где сейчас рунарийка, она не знала. Скорее всего, уехала вместе с магистром.
– И как мы её найдём? – проворчала остварка, провожая взглядом ещё один отряд.
– Будем смотреть в небо, – ответила Эсса.
– План замечательный, – фыркнула Амалия.
Город наполнился рёвом. Как один затрубили горны – проклятые, наконец, подошли к стенам.
– Дракон!
Вопль с башен у ворот цепочкой пробежался по всем отрядам и докатился до площади на главной улице. Амалия вскинула голову: вырываясь из багровых туч, зверь испустил пламя и спикировал на город. Ветмах разорвался истошными криками, солдаты и ополченцы рванулись в разные стороны, пытаясь укрыться под крышами домов и навесами в узких проулках.
– Что-то не вижу я никакого венка, – спокойно бросила Амалия. Вампиры, как и она, даже не пошевелились.
– Сомневаюсь, что демоническое обличие могло её так распереть, – сказала Эсса. – Нужно его как-то сбить….
С крупных башен выстрелили баллисты – их было настолько мало, что Амалия не смогла увидеть всю жалкость попытки уничтожить летающее и пылающее огнём чудовище. Где-то у ворот затрубил в рог капитан Терамин. Дракон среагировал на сигнал, спикировал к воротам, набирая в пасти огненный плевок. Амалия вскинула руку, и не надеясь сбить зверя, сложила в голове формулу и спустила в него чары. Они померкли в сиянии рассекающих небеса пламенных ошмётков кометы. Одна из горящих частей пролетела над городом и с воем врезалась в тело пикирующего и готовящегося к атаке дракона.
«Быть может, мы и не обречены», – спокойно отметила Амалия. Зверь, не издав ни звука, вспыхнул, словно сухой хворост, а сила удара сбила его с курса, но лишь на немного. Крылатая пылающая тварь рухнула рядом с воротами в предместьях, хвостом сорвав надстройку над ними. Огромные дубовые двери упали, накренились вбок и сразу же загорелись.
– Нам конец, – заключила Амалия, разминая пальцы. Эсса натянула тетиву, а Михаэль вынул из ножен меч.
***
В горящем зареве огненного дождя вспыхнул ненавистный город. Тени вокруг него сгущались, но гахтар ощущал всем естеством – те, кто пришли за смертными, чужды его повелителю, чужды смерти и энергии, из которой был сотворён он. Перед ними даже такое чудовище насквозь пробирало чем-то скользким и липким, и от зверя пахло так же сладко, как и от его жертв. Страх. Но он ничто перед природой. А природа гнала израненного озлобленного гахтара туда, куда шли чужаки. В Ветмах, где, истончая аромат пищи, крались его жертвы.
Войско приближалось к предместьям. Медленным и уверенным шагом, звучащим словно марш рока, они сокращали путь и уже настигали первые дома. Гахтар более не ждал и скользнул в усыпанный снегом и пеплом огород. Проскочил под пустыми окнами только что покинутой хижины и выбежал перед первыми проклятыми. Копья ударили в щебень, зверь увернулся и побежал вперед. Тёмные ускорили шаг, их мёртвые зрачки не отрывались от гахтара, скрипели луки и глефы.
На дороге перед самыми недавно обрушенными воротами, лежала куча, поблескивая золотистой чешуёй. Её энергия, лишь та малая часть от неё, что осталась в теле существа, судорожно взметнулась, пробирая все его пустые жилы, и дракон поднял обгоревшую морду. Проклятый разинул окровавленную пасть, в левой части разворченной челюсти загорелось бледное голубое пламя, и гахтар, не издав ни звука, проскользнул мимо его перепончатых лап к разрушенной арке ворот, из которых вывались смертные солдаты.
***
Ринельгер услышал приближение войска проклятых даже здесь, у восточных ворот на другой стороне города. После того, как последний гвардеец Ветер покинул арку ворот, они со скрежетом закрылись, и всего несколько дозорных заняли посты. С небес упала тень дракона, стремительно летящего на фоне огненного дождя, и Ветмах разорвался воплями. Ринельгер ненадолго остановил коня, делая вид, что закреплял узду, пропуская гвардию, и незаметно пустил заклинание – блеклого светлячка, что должен был найти и привлечь Лицедея.
Магистр и гвардия вышли из-под тени города, из его спокойных и пустых восточных окрестностей, и послышался цокот копыт. По северному тракту к ним приближался большой отряд под имперским знаменем.
– Миледи! – Энард потерял шлем, а его лицо было измазанно собственной кровью. – Проклятые, их тысячи, дракон в небе. Они не продержатся и часа.
– Плевать на город, – отрезала Ветер. – Потери ничего не будут значить, если мы не заберём то, что хранится в Чертогах. Бери всех, кто сейчас с тобой, и займи мост через Рею. Продержите его как можно дольше, если явится демон.
Легионеры совсем мрачно и без прежнего энтузиазма встретили слова магистра. Энард, набрав в грудь побольше воздуха, оглядел бойцов и приложил руку к груди:
– Так точно, миледи!
– Энард, слышишь? – Ринельгер осёкся, услышав в её голосе знакомые нотки. – Продержите его как можно дольше. Демон не должен прервать ритуал.
– Будет исполнено, миледи, – Энард сжал поводья коня, развернулся к солдатам и повторил им слова магистра, словно убеждая самого себя. Не без странного удовольствия чародей отметил, как рушится верность солдата.
Отряд пустился рысцой по тракту в сторону реки – Ветер гнала коня в самом начале колонны, за ней еле поспевали гвардейцы.
– Не пропустила удар, Сенетра? – Ринельгер подъехал к рунарийке – её кираса и туника стали белыми от пепла.
– Не дождёшься, – усмехнулась она. – А тебя, смотрю, немного потрепало?
– Совершенно точно, – он через силу улыбнулся. – Рад, что мы с тобой ещё живы.
– Точнее, пока ещё живы, – всё ещё веселилась она. «Дикая кошка», – подумал Ринельгер. – Видимо, наша клятва друг перед другом не даёт нам подохнуть, а, Рин?
– Единственное разумное объяснение…
Кони неслись быстро, и Ринельгер только удивлялся – настолько, насколько ему позволяло его состояние – почему они до сих не выдохлись и не издохли. Мост показался из ночи, во тьме которой с новой силой забились пепельно-снежные хлопья.
Ветер окрикнула Энарда, тот подвёл коня ближе, и они остановились. Всего полчаса в седле: отряд быстро добрался до Реи, и даже здесь слышалось эхо бойни в Ветмахе. Энард быстро отсчитал почти двадцать мечей, скомандовав им занять позиции.
– Держатся ещё, – произнёс с тоской рунариец, вглядываясь в тёмную, тонкую линию крепостной стены. Ему хотелось оставить мост, не выполнять приказ – основная часть Мёртвого Легиона осталась защищать город. Там гибли его братья по оружию.
Под широким мостом тихо несла воды Рея, странное чудо природы: в спокойный час река являла буйный норов, а в момент, когда мир вокруг плавился, она успокаивалась, будто отдавая всю злость окрестностям. Над течением Ринельгер и Сенетра обнялись, не слезая с тяжело дышащих коней, так крепко, что заскрежетали пластины её кирасы и его мантии.
– Комета, плохой знак, – прошептала серьёзно рунарийка. – Ты мне стал братом, Рин.
– А ты мне сестрой, – Ринельгер всмотрелся в её чёрные глаза. – И навсегда ей останешься, вопреки комете и остальным недобрым знакам.
– Идут! – крикнул Энард.
Ринельгер отпустил руку Сенетры, от моста отделились десять гвардейцев, и чародей, нагнав Ветер, скрылся за пепельной вьюгой.
Несколько легионеров выехали вперёд, их глефы опустились. Всадники в лёгких плащах и туниках – лучники – отпустили коней, заняли позиции на мосту. Сенетра слезла с седла, вонзила штандарт с гордым имперским драконом и не без удовольствия вынула двуручный меч.
– Честью было сражаться с вами, аквилифер тиль Вамме, – произнёс Энард, проезжая верхом мимо.
– Ещё насражаемся, – вдогонку сказала Сенетра.
Из-за холма показались чёрные отряды проклятых – они стремительно приближались, ловко обходя и перепрыгивая через разбросанные по пустоши остатки заборов огородов и крупные булыжники. Всадники галопом и с тяжёлым хрипом коней пустились в атаку, с поднятым штандартом их обгонял Энард. Враги не замедлили бег, засвистели клинки, и местность наполнили жалобное лошадиное ржание и крики умирающих солдат.
***
Антониан припал к стене возле ступенек, ведущих наверх, куда рвались когорты толкающихся и еле державшихся на ногах лучников. На площади наконец выстроилась центурия, стража и наёмники разбредались по улицам, воздвигая из мусора, повозок, ставней и дверей новые баррикады. Из горящей разрушенной арки ворот побежали солдаты, только что атаковавшие предместья – в бег их поверг еле двигающийся дракон, так и не уничтоженный «божественным» огнём.
– Это наша последняя битва! – закричал Анахет, строя центурии на площади. – Отдадим дань кровавым богам!
Из арки выбежали лучницы, покрытые древесным доспехом. Запели стрелы, центурия рухнула, и в город ворвались, словно яростная река, войска проклятых. Первый ряд центурии словно попал в мясорубку – с невероятной силой мёртвые насаживали на пики тела и разрубали их пополам. Антониану стало дурно, он схватился за шею, но выплёскивать из себя было нечего. Сандрия, ругаясь, схватила его за плечо и потащила подальше от остатков ворот.
– Капитан! – крикнул юноша, очнувшись и заметив всадника в причудливом оперенном шлеме. – Уводи, ради Владычицы, солдат! Здесь как на скотобойне!
Терамин оглянулся, растеряно кивнул, перо легло ему на лицо, и усатый капитан отшвырнул парадный шлем, отцепляя от пояса сигнальный рог. Вокруг него собрались стражники, он повёл коня по улице вглубь города.
– Проклятие, – пробурчал Антониан, проталкиваясь через солдат.
Над аркой ворот пролетела, расправив нетопыринные крылья, демоница. Несколько домов вспыхнули, словно сухие стога сена. Волна энергии накрыла Каменную улицу и сбила защитников с ног. Сандрия вскочила первая, подтянула стонущего брата.
– Тебе нужно укрыться, – прохрипел Антониан. – Сандрия, ты меня слышишь?
– Ты без меня тут подохнешь, Антониан! – крикнула она. – А я не котёнок…
Взрыв заглушил её последние слова, горящие доски разлетелись по округе, и Антониан, обняв сестру и заслоняя её от острых деревяшек, повалился на тёплый камень дороги. Их не затоптали лишь потому, что бежать уже было некому. Антониан прикрыл Сандрии рот рукой и прижался к ней, увидев рядом пепельные сапоги проклятого. Те, кто стонал или подавал хоть какие-то признаки жизни, умирали, только враг настигал их.
Комок ужаса пожрал все мысли Антониана, он лишь испуганно вглядывался в огромные от страха глаза Сандрии, её рот под его рукой сомкнулся так, что ладонь не чувствовала губ. «Что делать?» – судорожно ворвался вопрос в голову юноши, но тот боялся даже пошевелиться. Он ничего не видел, глазами стала его сестра. Она, кажется, прочитала его мысли, потому что стала вращать ими, оглядываясь.
***
Проклятые шли веером по десять мечей, подгоняя отступающих защитников Ветмаха. Амалия поморщилась, отступила к статуе, прижалась к ней спиной и глубоко вдохнула пепел, падающий с небес. Воздух пропитан сажей и Мощью, огромным полем, что накрывала несчастный Ветмах. Она сползла по постаменту и обхватила голову руками, пытаясь заглушить крики и звон клинков. В закрытых веках предстала только что увиденная картина: растянувшись по всей улице шли пятеро проклятых – воины Мёртвого Легиона, свежие, с багровыми дорожками крови от ран, оставленных на них в Арецетовой Ржи. Один из них, солдат, потеряв шлем, зиял огромным проломом в черепе – алые кости выпирали в районе правой глазницы, стрела торчала из груди. Амалия потеряла самообладание, глухо простонала, закрывая лицо руками. Как же эти чудовища были похожи на неё: мертвецы, но не обычная нежить, поднявшаяся по зову некроманта. Словно марионетки, их тела стали настоящей темницей для душ, изнывающих от боли. Амалия ощущала их страдания через пение Мощи, и это было невыносимо.
– Владычица, – прошептала она. – Я здесь, твоя верная раба… пожалуйста, будь и ты со мной…
– Амалия, вставай! – Михаэль дёрнул её за рукав.
Эсса посылала стрелу за стрелой, и один из мёртвых воинов, словив чуть ли не с десяток, наконец, опрокинулся на спину. Амалия закусила губу – она многое пережила за последние месяцы, но улица, усыпанная истерзанными телами ополченцев и стражников, сильно впечатлила её.
– Мы всё равно умрём, – произнесла она. – Сколько Мощи… сколько смерти…
Михаэль дал ей пощёчину:
– Террама уже здесь, Амалия! Нужно сделать то, что должно!
Он отпустил её, вытянул меч – проклятые вошли на площадь. Их никто и ничто не могло остановить. Эсса сплюнула, повесила лук за плечо, потянулась к короткому клинку на поясе. Амалия сжала ладони в кулаки, тёмная материя пробежала между сходящихся пальцев. Явившаяся из прошлой жизни боль пульсировала в висках, и остварка выпустила смертоносные чары, что волной пробежали по улице, сминая проклятых и обращая их в дымящиеся кучи пепла.
– Ну и Мощь! – воскликнула Эсса.
– Больше я так не смогу, – Амалия плюхнулась на землю.
– Нужно найти Терраму, – Михаэль засунул меч в ножны, поднял на ноги остварку и помог ей опереться на своё плечо.
– Она улетела туда, – произнесла Эсса. – Точно тебе говорю!
– Там находится имперский храм, – прошептала Амалия, но спутники её не услышали. – Сколько крови… сколько силы…
Боль в висках отступала, кажется, ноги снова могли её слушаться. Как в тумане, на площадь возвращались солдаты, таща за собой телеги и оторванные от хижин двери. Бесполезные баррикады, бесполезное сопротивление – Амалии стало больно снова, но где-то в глубине души. Арка ворот снова заполнялась чёрными тенями воинства Лицедея.
Ещё одна волна чар пробежалась по улице, Антониан почувствовал жар от неё на спине, и в лицо ударил чёрный пепел. Он набрался храбрости и вскинул голову – проклятые и дриады были уничтожены, а всюду снова загремела сталь о сталь.
– Не отступать! Взять ворота! – срывал голос центурион. Легионеры Ветер, минуя возводимые баррикады, несколькими десятками побежали к разрушенной стене.
– Мамочка, – прошептала Сандрия.
– Мамочка? – не поверил своим ушам Антониан. – Сестра! Очнись! Нужно уходить… к Анахету… если он жив.
Он устало огляделся – ветер засыпал пеплом поваленных взрывом и разрубленных солдат и лошадей. Горели все дома по улице, обрушивались столбы и тухли жаровни. Но сколько пепла! Будто знамение скорой погибели. Антониан сплюнул кровью, рывком поставил Сандрию на ноги и сложил руку на её щеку.
– Послушай, – жёстко произнёс он. – Мы живы, слышишь? Слушай меня, мать твою. Вспомни себя, белокурая воительница. Из нас двоих – у тебя самые крепкие яйца. Не расстраивай братишку, хорошо?
– Антониан, – по её блеску в глазах стало понятно, что она пришла в себя. – Я… я в первый раз…
– Тише, пойдём, – Антониан взял её под руку. – Отсиживаться мы не будем, но и в первых рядах нам не выстоять… Найдём центурию ближе к храму.
Как назло, что-то грохнуло совсем рядом, он развернулся и встретился с налитым алой злобой глазом. Крупная тень отделилась от нетронутой пламенем хижины, и Антониан услышал рычание, что снилось ему в кошмарах. Юноша замер, во рту пересохло – снова он, гончая Некроса. Рука легла на эфес, и тот жадно прижался к ладони, он вытащил меч, прищурившись.
Сандрия потянула его к проулку – она тоже увидела чудовище. Силы вернулись к ней, и брат и сестра побежали. Гахтар яростно взревел, тенью пересёк улицу и нырнул за ними.
Проулок вывел их на рыночный форум. Брошенные прилавки пустынным лабиринтом тянулись по площади, сокрытые снегом и пеплом. На его концах возвышались столбы, от которых во все стороны тянулись фестивальные ленточки, так и не убранные после последних празднеств. Сандрия крепче сжала руку брата:
– Туда, мы сможем обойти…
– Нет, – Антониан сказал одновременно с тихим рычанием зверя, выглядывающего из проулка. – Хватит бегать. Пора умирать…
Он развернулся к гахтару, они замерли, пожирая друг друга ненавистью. В ушах запела странная, потусторонняя песнь на языке, которого юноша никогда не слышал.
– Возьми, – в его руку легла рукоять тяжёлого меча. – Только серебро уничтожит Проклятие Ветмаха.
– Уходи, – произнёс Антониан. Он не стал спрашивать об оружии – сейчас это неважно. – Найди капитана стражи… или Анахета. Хоть кого-нибудь. Спрячься.
Сандрия не сказала ни слова и исчезла в лабиринте прилавков – гахтар никак не отреагировал на то, что одна из его жертв снова от него ушла. Антониан хмыкнул, чудовище лишилось одного глаза, тьма в некоторых местах на его теле расступилась, обнажая незаживающие раны, оставленные серебром. Он истекал жизненной энергией и упивался злобной одержимостью и жаждой крови. Антониан ощущал то же самое: битва в Арецетовой Ржи и предшествующие ей недели изменили его так, что юноша не мог себя узнать.
На форуме в сей час могла бы стоять абсолютная тишина, если бы не взрывы от чар и падающих осколков небесного тела. Город горел, его защитники умирали. А наместник провинции, так и не коронованный, встречал судьбу.
Гахтар бесшумно сорвался с места, раскрыв пылающую жаром пасть. Антониан сделал кувырок навстречу, выставив клинок, словно глефу. Чудовище зацепилось, жалобно взревело и метнулось в сторону, обрушивая пару прилавков. Юноша развёл мечом, прижался к противоположному ряду – зверь вырвался из кучи, снова прыжок, жертва увернулась. Раны, оставленные драконоборцами, лишили чудовище прежней манёвренности. Но он оставался всё таким же смертоносным.
Антониан черкнул кончиком меча по морде зверя, гахтар встал на задние лапы и рывком отбросил его на несколько шагов. Юноша перекатился, сжимая зубы от боли в боку, и вскочил на ноги. Зверь медленно приближался, высунув язык и облизывая им нижние клыки. Тьма расступалась, обнажая облезлое тело чудовища, покрытое язвами и клочками тленной шерсти. Глаз отчётливо горел на абсолютно белой конской морде.
Он бросился в сторону, заскочил на прилавки и, сметая перед собой полки и шесты, стремительно атаковал. Антониан взмахнул мечом, но промахнулся и подставил левую руку. Челюсти погнули пластинчатый наруч, железо больно впилось в кожу, разрывая стеганый рукав. Гахтар рванул на себя, и юноша с воплем вонзил клинок по самую рукоять в предплечье зверя. Он зарычал, с болью и отчаянием, но не разомкнул челюсти. Тёмная оболочка окончательно рассеялась, и Антониан даже почувствовал скорую победу.
Гахтар, словно разъярённый бык, попытался смахнуть с себя человека и оторвать ему руку, но тот крепко вцепился в рукоять глубоко вонзённого меча. Зверь глухо рыкнул и понёсся на торчащий одинокий шест. Антониан заскрипел зубами, повернул клинок в ране, и хватка ослабла. Вырвав руку из челюстей, юноша прыгнул в сторону, перекатился и, не обращая внимания на новые раны, снова вскочил, вздымая клинок перед собой. Послышался треск древесины, и шест рухнул куда-то вглубь рынка.
Яростное рычание пробрало Антониана насквозь – он почувствовал всю злобу, всё раздражение зверя. Гахтар боком повалил остатки шеста и, вытянув голову, совсем по-волчьи завыл. Юноша воинственно закричал, блеснул клинок, и он бросился в атаку. Чудовище рванулось в сторону, наскочило сбоку. Антониан выставил меч перед собой, удерживая мощные челюсти зверя подальше от лица. Гахтар клацнул зубами по серебру, приложился всей недюжей мощью в попытке сломать клинок. Антониан упал на колени, в глазах от напряжения выступили слёзы. Зверь встал, передние лапы когтистыми пальцами сомкнулись на запястьях юноши.
– Я т-тебя… не боюсь…
Он не выдержал, гахтар повалил его на землю. Руки с клинком заёрзали, на лицо закапала чёрная кровь порождения ужаса. Ещё чуть-чуть, и зубы сомкнутся на его голове. Зверь вдруг взвыл, отпустил запястья и встал на задние лапы, взревев от боли. Антониан повернулся – Сандрия с окровавленным обломком шеста отшатнулась к прилавку.
– Сестра-а-а, – промычал юноша, переворачиваясь на спину.
Гахтар резко развернулся, посылая вокруг себя волны обжигающей ярости, и рванулся на неё. Антониан сквозь зубы выругался, рубанул под ногами чудовища, но промахнулся. Зверь в двух скачках настиг Сандрию – та ткнула его прямо в шею шестом, загоняя оборванный наконечник в плоть. Гахтар одним ударом сломал его пополам, а вторым размашисто вогнал когти в бедро белокурой остварки. Сандрия пискнула, и зверь со всей силы отбросил её, словно тряпичную куклу, в груду разрушенных прилавков.
Антониан закричал, злость затмила рассудок, до боли в костяшках пальцев он сжал серебряный меч и вогнал его по самую рукоять в сердце зверя. Гахтар грозно захрипел, слезая с клинка, из его пасти хлынула чёрная кровь вперемешку с тёмным паром. Антониан откинул меч, развёл руки – но зверь отступил на пару шагов и рухнул на каменную площадку.
Юноша, не веря увиденному, замер, жадно глотая воздух и высунув язык. Звуки притихли в его голове, битва за Ветмах велась будто бы где-то очень далеко. Он развернулся, не отрывая от земли сапог, и, прихрамывая, добрался до кучи рухляди, где лежала его сестра.
– Я же г-говорил т-тебе, Сандрия, – Антониан упал перед ней на колени, прикрыл собой от падающего пепла, встав на четвереньки во что-то мокрое. – Чтобы ты бежала… ничего, сейчас… сейчас сходим к лекарю. К этому кровавому чародею… он и мёртвого может поднять. А твои царапины… ему не почём.
– Братик-братик, Антониан…
Он опустил взгляд – его ладони вязли в луже крови, разливающейся под телом Сандрии. Её лицо, грязное, покрытое сажей, украсил мазок свежей багровой дорожки, текущей из виска. Антониан зажмурился, тяжело задышал.
– Нет, с тобой всё хорошо, – мотнул он головой.
– Я так горжусь тобой, братик, – выдохнула Сандрия. – Ты такой, какой был наш отец в моих снах… Герой, победивший ужасного зверя. Помнишь… норзлинская песнь… «Странник прервал зловещий рёв… скинул зверя в заснеженный ров…»
– «…Юные девы песнь поют, боги зверя к ответу зовут», – протянул Антониан. – Это про нас, Сандрия. Сестрица, пожалуйста, вставай. Пойдём. Пойдём к лекарю… Он где-то в городе. Рядом с магистром.
– Мама её пела, – она улыбнулась, а в её голубых глазах отражались падающие на город звёзды. – Она меня ждёт… и тебя тоже. Она нас очень любила. Пойдём со мной, братец… к свету. Туда, где мама. Мамочка…
Взгляд её покрылся льдом, свет в монолитно чёрных зрачках погас. Губы Антониана задрожали. Его маленькая сестричка, измазанная сажей девчонка-сорванец, сейчас громко хохотала, и смех со звоном в ушах заглушал тягучую боль в районе груди.
– Сандрия… п-пожалуйста, вставай, – одна за другой слёзы побежали по его щекам. – Хватит смеяться надо мной… хватит…
***
Душа распадалась долго и мучительно. Верон шептал все известные молитвы к богам, дабы те укоротили его страдания. Лицедей, удовлетворённый тем, что, наконец, смог одолеть хозяина тела, перевёл всё внимание на внешний мир.
А он, уже не в силах стоять на коленях, упал на четвереньки, из раны на груди посыпались искры сгораемой души. Верон сжал глаза, желая больше не чувствовать и не осознавать гибель. И снова перед ним предстали ужасные картины предместий какого-то города.
Лицедей шёл верхом на тролле, его проклятые столкнулись с легионерами на мосту: жалобно ржали лошади, но солдаты живых боролись с отчаянием, присущим только смертным, – их клинки рубили яростно, и ветхие проклятые, вытащенные, быть может, с самого дна Моровой пропасти, рассыпались под их ударами.
Лицедей выбросил глефу – вспыхнул штандарт с гордым драконом и повалился на мост, а оттуда упал в несущую на юг воду Реи. Тролль глухо рыкнул, демон дал ему команду к атаке. Он наскочил на пару оставшихся в седле всадников, размашисто швырнул рунарийца со вторым штандартом и ударом крепкого кулака повалил второго, припечатав того к земле насмерть.
Лучники застреливали его неустанно, но чары демона отклоняли все стрелы. Перед мостом стояла всего лишь одна рунарийка с длинным двуручным мечом. «Глупая девчонка, – услышал Верон голоса Лицедея, – убей!» Проклятый тролль хрипло зарычал и, поднявшись на задние лапы, прыгнул прямо на неё. Рунарийка кувыркнулась под него, клинок разрезал брюхо тролля, и на пепельную землю вывалился клубок кишок. Тролль развернулся, взмахнул дубиной – снова мимо, рунарийка возникла сзади, её меч запел и впился проклятому в колено. Чудовище отдёрнулось, слепо отступило, и воительница рубанула ещё раз – как дровосек, когда валит дерево. Тролль опрокинулся на спину, Лицедей успел спрыгнуть в сторону.
«Жалкое смертное тело», – снова голоса демона сплелись в единую усмешку. Несколько стрел вонзились ему в спину, Лицедей припал на колено, опираясь на глефу. «И твой тёмный полубог тебе не поможет, она сокрушит тебя», – прошептал Верон. Его дерзость была моментально пресечена острой болью. Лицедей выпрямился, вскинул руку, и с небес на мост обрушился теневой вихрь – завопили лучники – и камень грудой рухнул в реку. Мощное и гордое течение не смогло стерпеть преграду, и вся его сила сошлась с каменной плотиной.
В глазах рунарийки мелькнул ужас, и Лицедей, наслаждаясь его сладким пением, запустил в неё теневой импульс. Она рухнула на землю, даже не вскрикнув. Демон развернулся к ещё целой плотине и ловко пересёк Рею, оказавшись на другом берегу. Он помнил башню, знал её примерное местонахождение, и, собираясь с Мощью, скорым шагом двинулся по руслу на север.
***
– Прокляни Нерида эти запутанные улочки! – выругался Михаэль, когда очередной поворот привёл к занятому хрупкой горой сараев тупику.
Амалия спиной опёрлась о стену дома и сползла на землю. Эсса заняла удобную для стрельбы позицию в начале переулока – её упыриное чутьё заставляло лучницу дёргаться при каждом слышимом только ей звуке. Михаэль присел на корточки перед Амалией и посмотрел ей в глаза.
– Нужно найти Терраму…
– Нужно найти Терраму, – повторила, сморщив нос, остварка. – Скоро она сама нас найдёт.
– Не думал я, что пророчица воспитала именно такую наследницу, – он усмехнулся, обнажив острые клыки.
– Смерть дала куда большие уроки, чем твоя пророчица, – фыркнула Амалия. – Да и ты не очень соотвествуешь облику поборника веры.
– Знаю, – Михаэль продолжал улыбаться, что начинало раздражать её. – Может, внешний вид не важен?..
– Кто бы говорил! – послышался голос Эссы. – Не ты ли ещё сегодня ныл лекарю о том, что я тебя превратила в монстра?
– Я уже извинился, – наконец, рыцарь помрачнел. – Нужно время, чтобы свыкнуться с новым проклятием…
– Новым? – Амалия подняла голову. – Ты уже был проклят, рыцарь?
– Жизнь в Тёмном Веке разве не проклятие? – протянул Михаэль и задумался. – Кажется, кровавый чародей мудрее, чем могло казаться ранее… Есть в его словах правда…
– О, да, – теперь усмехнулась Амалия, – мудрейший человек, мать его… Какая разница, как выглядит проклятие?
– Важно, как его можно использовать, – его лицо пересекла ужасная улыбка. – Готова искать демоницу, леди Фордренд? Святая Нерида, до сих пор не верю, что это ты…
– Придётся поверить, – Амалия собралась с силами и встала. – Я готова… в задницу преграду.
Она вытянула ладонь, и деревянные строения, сработанные на скорую руку, обрушились под действием чар. За ними прямой линией тянулся к какой-то площади переулок. Эсса издала громкий смешок и с луком наизготовку пошла первая.
Храм возвышался над тремя горящими кострами, вокруг которых выстроилась когорта лучников, посылающая стрелы вслед наступающим в сторону Каменной улицы рубиновым наёмникам. Ими командовал, срывая голос и прерываясь на посылание сигналов в рог, капитан Терамин, расположившись верхом на коне у ступенек запертого и охраняемого легионерами Ветер храма.
Удар чар Амалия почувствовала ещё до их действия. Разорвались на горящие ошмётки костры, повалив почти всю когорту насмерть. Террама, расправив крылья, словно яркая багровым гневом звезда, взлетела в центр площади.
– Капитан! – крикнула Амалия. – Сюда!
Стрела вошла ей в плечо так неожиданно, что остварка вскрикнула. Лучник в чёрных одеждах с чуть наклонённой в бок головой, показался в дверном проёме одного из домов и снова натянул тетиву.
– Гробовщик, – Михаэль отбил следующую стрелу.
– Ещё один демон? – спросила Амалия, выдёргивая из плеча древко.
– Старик, собиравший войско для Лицедея, – сказала Эсса. – Его служба так и не исполнилась. Я займусь им… Защищай клирика, Михаэль.
Они разделились; лучница поймала грудью ещё пару выстрелов Гробовщика и затерялась среди бегущих в атаку солдат. Амалия и Михаэль пересекли площадь, Терамин, сжавшись в седле, от неожиданности потерял дар речи. Его войско таяло на глазах: оставалось лежать на обагренной, покрытой пеплом земле, либо разбегалось по хижинам, или отступало в переулки.
– Нужно уничтожить демоницу, – Амалия схватила коня капитана за узду. – И тогда всё закончится!
– Закончится, – буркнул из-под усов Терамин.
Шальная стрела пролетела над рукой Амалии и впилась в шею лошади капитана. Остварка развернулась: баррикады у Каменной улицы и строй Рубинового Войска прорвали проклятые, пламя объяло приграничные дома, с ужасным хрипом на площадь вывалился поражённый дракон. Осколок кометы разорвал его грудину – обагренная кровью золотистая чешуя пластами свисала вниз, обнажая сломанные кости и торчащие внутренности. Дракон отчаянно рвался в бой, из левой части пасти полыхало синее пламя, настолько слабым напором, что таким фокусом можно было только развлекать народ в амфитеатре.
– Да, нам конец, – произнесла Амалия.
– Если очистим Терраму, то есть шанс, – протянул Михаэль. – Готовься…
