Текст книги "Печать Древних (СИ)"
Автор книги: Johann Walcvur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)
Террама помнила, как появилась в начале Века Раскола, когда храм уже был разрушен, а алтарь замурован. Варолия, почти обессиленная, призвала её из Потока в виде маленькой девочки – так она выглядела, но понимала миссию, долг, возложенный на её плечи. С годами Святилище наполнялось и оживало благодаря Терраме, цвёл Сумеречный лес, росло влияние Варолии, павшей где-то в Северной Дали. Полторы сотни лет преданной службы, но госпожа, матушка, так и не сказала ей ничего. Единственным гласом, что Террама слышала, был голос Лицедея. Его настоящий, истинный голос.
Его демоническую ауру она почувствовала, когда некогда величественный дух спустился в залу. Тело мальчика теперь отражало всю суть Лицедея – измазанный в чёрной слизи, с выглядывающими зубами, превратившимися в острые клыки, каменное, беззлобное и жуткое выражение на потрескавшемся лице. Он медленно подошёл к Терраме и молчаливо встал над ней. Хранительница подняла голову, взглянула в его зрачки-точки. Она коротко кивнула, обняла духов:
– Ваша энергия не станет напрасной жертвой…
Лицедей возвёл руки, и все духи, спасённые Террамой, упали замертво. Он повернулся к алтарю, потянулся к нему переливающимися тёмным пламенем пальцами – и синяя энергия сменилась алой, Террама зажмурилась, в неё хлынул Хаос. Демон раскрыла красные, полные неистовой злобы глаза, расправила облезлые багровые крылья.
Лицедей направился к выходу, где на террасах и в пепельном саду его ожидали проклятые и дриады в почерневших кирасах. Одержимый встал над телом Ширена, в руке материализовался ржавый фонарь на цепи. Энергия Гробовщика и павших защитников Святилища потянулась к бледному огоньку. Пламя радостно заиграло, и Ширен вздрогнул, в его блеклых глазах, словно в зеркале, отразился ликующий фонарь. Он взял колчан, набрав туда стрел, среди которых мелькнула керамарийским цветом самая длинная, и возвёл к демону точки-зрачки.
Сумеречный лес погрузился в гробовую тишину, ветер нёс её с шелестом ветвей туда, где разгоралось алое зарево, рассекаемое золотистыми линиями падающих комет.
Глава 8 – Пепел Ржи
Глава 8
Пепел Ржи
Арецетова Рожь – равнина, названная в честь наместника уже несуществующий провинции Феладеса, Арецета тиль Рохне, превратившего пустынную глушь в золотистые плодородные поля пшеницы, ячменя и ржи, кормившие чуть не все центральные провинции севера Ригальтерийской империи. На множество вёрст растянулись фермы с садами и огородами, несколькими крупными пастбищами – Рожь кормила север до того момента, пока в неё не пришла Война Века Слёз. Мятежники и дикари разорили фермы, обокрали амбары и предали огню и мечу все окрестные поселения. Поля заросли густым бурьяном и колючим кустарником, дикими зерновыми, а Тёмный Век уничтожил последние культуры, оставив только те растения, что смогли приспособиться и выжить.
Вильмонд гнал коня так быстро, как только мог. Дороги уже давно были уничтожены войной и дождями, а потому иногда приходилось спрыгивать с седла и, погружаясь в высокую траву, вести скакуна за узду, чтобы тот не сломал ногу. Лагерь Рубинового Войска располгался примерно в верстах тридцати-сорока от стоянки Мёртвого Легиона, и лишь двадцать из них не были усеяны разведчиками и патрулями с обеих сторон.
На наёмников Вильмонд нарвался спустя два дня пути, когда в очередной раз проводил коня по каменистой местности с огромными булыжниками – видимо, останками какого-то храма и форпоста. Из засады вылезли трое мечников, они окружили одинокого странника, а Вильмонд остановился, складывая руку на самострел в седле.
– Ты не дёргайся, ворон, – сказал один из них, что подобрался ближе. – У нас ещё три лука, и все нацелены на тебя. Кто такой, откуда прёшься?
– Я мортус из Теневала, – Вильмонд осторожно снял маску. – Меня послали к Эриганну из Ласанны.
– Неужели? – наёмник придирчиво осмотрел его и коня. – С каким-то посланием?
– Оказать покровительство от Лицедея, – произнёс Вильмонд. – Сказали, что Эриганн будет рад ему.
– Лицедей? – нахмурился наёмник. – Впервые, мать твою, слышу…
– Остынь, Мерис, – вмешался его соратник. – Лицедей – наш дух-покровитель. Прости нас, ворон, за такое непочтение. Мы проводим тебя в лагерь к чародею.
У Вильмонда отлегло от сердца. Оседлав коня, он последовал вслед за наёмниками. К троице вылез всего один лучник.
Потребовался час, чтобы добраться до хорошо укреплённого лагеря Рубинового Войска. На входе развевались штандарты: чёрное полотно с красным мечом и щитом и белое с серыми полосками по краям и мечом, обёрнутым колючей розой, – знамя Теневого Триумвирата.
Эриганн из Ласанны находился в шатре Аорина тиль Валлеха, командующего Рубиновым Войском. Наёмники привели Вильмонда как раз в тот момент, когда эти двое горячо спорили насчёт предстоящего наступления на Ветмах. Мортус и его сопровождающий тихо зашли внутрь, встали в сторонке.
Темноволосый рунариец склонился над дубовым столом, на поверхности которого расположились фигурки: дракон и башня вместе стояли на карте на другом конце Арецетовой Ржи, а четыре фигурки в виде меча – на границе Нижней Норзрины. Чародей, сложив руки за спиной, перевёл взгляд со стола на мортуса:
– В чём дело?
– Это мортус из Теневала, господин, – ответил сопровождающий наёмник. – Его прислал Лицедей в качестве покровительства.
– Ах, да, я тебя помню, – прищурил глаз Эриганн. – Ты напарник Гробовщика?
Вильмонд кивнул.
– Хорошо, – Эриганн снова посмотрел на Аорина. – Я настаиваю, что нужно дать бой на Арецетовой Ржи, лорд-командующий. Мёртвый Легион будет лишён стен.
– Легионеры Ветер имеют конницу, – ответил на это рунариец. – В двести уздечек. Пехота у неё хорошо выучена, а опыта ведения боёв на открытой местности хоть отбавляй. Пусть у нас в два раза больше войско, её солдаты – прожжённые убийцы, ветераны Войны Века Слёз и до сих пор знают, что такое дисциплина. Мы же имеем наёмничье войско, они хороши в своём деле, но как армия… сильно уступаем опыту Мёртвого Легиона. Зато у нас есть осадные орудия, большой запас провианта. Взять Ветмах в осаду будет намного удобнее. Мы выйдем к тракту, пойдём на город, и Ветер ничего не останется, как увести войско и запереться за воротами. Пока мы будем держать её там, вы сможете разобраться с Чертогами.
– Я не могу дать Ветер хоть малейший шанс помешать нам во время ритуала, – Эриганн сложил руки на груди. – Её сброд должен быть разбит, она – убита, а Ветмах взят нашими силами. Только после этого можно будет дать Лицедею открыть вход в Чертоги.
– Мы можем потерять много солдат, – поморщился Аорин, отрываясь от карты. – Вы получите силу, а что получит Рубиновое Войско?
– Если мы разгромим Ветер в Ржи, – Эриганн подошёл к столу и опрокинул фигурки дракона и башни, – то Рубиновое Войско войдёт в Ветмах без боя.
– И как вы предлагаете его удерживать? – Аорин сложил три фигурки с мечом и пододвинул четвёртую на точку, обозначающую Ветмах.
– Вы будете префектом, лорд-командующий, – хмыкнул Эриганн. – И сможете совершенно законно призывать в войско горожан и жителей окрестностей.
– Захотят ли они служить в Рубиновом Войске?
– А что думает наш священный посланнник? – Эриганн посмотрел на Вильмонда. – Что ты скажешь?
– Я не силён в тактике и стратегии, господа, – быстро нашёлся мортус. – Но думаю, что поверженная Ветер воодушевит солдат, а вы заслужите уважение горожан.
Губы Эриганна растянулись в победной улыбке, и Аорин, с тоской взглянув на Вильмонда, потянулся к кубку с вином.
– Ты нас нанял, чародей, тебе и нести все издержки…
***
Солнечный свет ударил в глаза Ринельгера, и ему пришлось зажмуриться, прежде чем раскрыть глаза и увидеть парадную залу анклава. Он узнал её сразу: помещения дворца Анхаел, где чародей провёл большую часть жизни. Ринельгер развернулся, напротив высокой арки входа со внутреннего двора начинались дугами две лестницы, между которыми неизменно горела каменная жаровня. Слева был коридор, ведущий в общий зал, где проводились собрания учеников, а справа – выход на тренировочную площадку.
Ринельгер зажмурился, прикрыл глаза окровавленной рукой: нет, это не сон… быть может, наваждение… С лестницы выбежали несколько мальчишек, лет по десять-одиннадцать, хохоча и задирая друг друга. Они не заметили одинокого взрослого чародея в грязных и слегка изорванных одеждах, сжимающего запачканный драконьей и собственной кровью серповидный меч, и остановились у жаровни:
– Да пошли в сквер, Ринельгер! – он встрепенулся, когда темноволосый ученик назвал его имя. – Рамус нашёл мердевенского слизня во-о-от таких размеров!
– Врёт он всё, – отмахнулся светленький мальчишка. – Опять заманит в какой-нибудь угол и приморозит ноги!
– Ладно, пусть тут со скуки помирает, – махнул остальным рукой другой ученик. – Побежали.
Оставив светловолосого мальчика одного, компания промчалась мимо Ринельгера во внутренний двор. Чародей вспомнил Рамуса, студента-хулигана и его дурацкую шутку сковывать льдом ноги младших учеников и оставлять такими, пока кто-нибудь из взрослых не обнаружил бедного и до смерти перепуганного ребёнка с переохлаждением. Как-то раз Ринельгер провёл всю ночь в подсобке. Наставники пару раз наказывали Рамуса, но это совсем не облегчило участь его жертв – хулиган стал изощрённее придумывать розыгрыши. Впрочем, в итоге мстить начали подросшие и озлобленные ученики: как-то раз даже Ринельгер вместе с Кассией участвовали в долгожданной мести, отправив хулигана на месяц в лазарет.
Светловолосый мальчик скучающе огляделся и вдруг отскочил от жаровни, испуганно осматривая мантию. Верхняя её часть была не завязана на шнурки, как и парочка в районе живота, и часто Ринельгер ходил в таком неряшливом виде, не замечая, пока кто-нибудь из наставников не отчитывал за ненадлежащую форму одежды. Студенты Анхаела завидовали тем, кто попал в более тёплые анклавы, где носили преимущественно туники и не маялись со шнурками на фасоне.
Десятилетний Ринельгер, удостоверившись, что не прожёг мантию, побежал в сторону тренировочной площадки. Взрослый Ринельгер последовал за ним и помог открыть тяжёлую дверь. Мальчик помощи даже не заметил и прошёл в галерею, переходящую в трибуны, откуда открывался чудесный вид на арену, где когда-то ещё в Золотой Век, когда анклав был форпостом легиона, проводились смертельные бои между военнопленными.
Теперь на вымощенном камнем поле оттачивали навыки чародеи, и сейчас этим занимались адепты воздуха. Ветра тут стояли такие, что двери вмиг раскрылись, грохнув о каменную стену галереи. Ринельгер закрыл её, посмотрев на себя самого – но он юный снова проигнорировал всё, настороженно приближаясь к смотровым местам. Мальчик, оставив попытки поправить волосы на голове и убедившись, что его никто не заметил, подбежал к балюстраде и с искренним восторгом наблюдал за тренировкой старших чародеев. Ринельгер встал у него за спиной – он помнил день, в который вернуло его сознание, именно с этого момента и до конца, до самого отбоя.
– Привет! – звонкий голос заставил мальчика вздрогнуть. – Тоже смотришь на воздушных чародеев?
Оба Ринельгера повернулись: опираясь о колонну, рядом, словно из ниоткуда, возникла светловолосая, вытянутая и нескладная девчонка в пыльной синей мантии. Она перекинула косички за плечи и улыбнулась:
– Что ты молчишь? Немой, что ли? Меня зовут Кассия.
– Ринельгер… – ответил мальчик. – И я не немой! Ты меня просто напугала.
Девочка рассмеялась и залезла на перила, свесив ноги. Десятилетний Ринельгер огляделся:
– Наставники говорят, что нельзя залезать сюда, – быстро прошептал он.
– Когда они рядом, нельзя, – сказала Кассия. – А, если их нет, можно. Ух ты, смотри!
С криком: «Да, вашу мать! Получилось!» кто-то из чародеев под громкий хохот поднялся в воздух на целую сажень. Юный Ринельгер вскарабкался на балюстраду, девочка ему помогла, и восторженно раскрыл рот.
– Я хочу так же! – похлопала в ладоши Кассия. – Летать как птичка.
– Наставники говорили, что так нельзя, – не мог поверить своим глазам Ринельгер.
– А что они знают, эти твои наставники?
Взрослый Ринельгер усмехнулся: она всегда была непослушной девчонкой, хулиганкой почище каких-то там Рамусов. Кассия что-то ещё сказала и встала на ноги, ветер чуть не сбросил её спиной на пол, но она удержалась, схватившись за колонну. Девочка подала руку Ринельгеру, и тот выпрямился вместе с ней.
– Кассия…
Стало холодать, и чародей передёрнулся, почувствовав губами что-то мокрое и мягкое. Побежали искры перед глазами, Ринельгер сморщился и раскрыл веки: он был в комнате, залитой мягким светом от трещащего поленьями камина, в тёплой кровати.
– Кассия, – повторил он после того, как снова что-то мокрое и мягкое коснулось его губ. Вода побежала по подбородку, на открытую бледную шею.
Чародей повернулся, видел он плохо, словно в тумане, и встретился с пристальным взглядом светловолосой женщины с красивыми голубыми глазами, сидевшей на коленях и сжимавшей правой рукой мокрую, капающую водой тряпку. По щеке её пробежала маленькая слезинка, губы её дрогнули, она поднесла голову ближе и прикоснулась ими его лба.
– Тише, Рин… я с тобой.
– Кассия, здесь опасно, – клонило снова в сон. – Лицедей… обратился… проклятые. Ver dis rauh. Кассия…
Снова тьма. Лишь мгновение, и Ринельгер с затаившимся дыханием раскрыл глаза. Он лежал в тёплой мягкой кровати, в какой уже давно не бывал, а комната, в прошлый раз казавшаяся роскошной, оказалась уютной избой с каменным очагом и скромным убранством. Чародей откинул голову, вздохнул. Сон смешался с реальностью, когда он на мгновение проснулся.
Ринельгер попробовал встать, бедро отозвалось тупой болью, и сесть у него получилось только с третьей попытки. Повезло, что хоть не перелом. Сжав зубы, он встал, подошёл к очагу, сложил руки на каменную полочку над огнём и опустил голову. Дверь открылась, в избу хлынул холодный воздух, а на пороге стоял здоровяк со связкой дров за спиной.
– Господин! – его возглас рассёк голову болью. – Вы очнулись!
Ринельгер посмотрел на него изподлобья: здоровяк оказался седым стариком. «Ещё один», – мрачно подумал чародей.
– Как я здесь оказался?
– Вас принесла госпожа из имперцев, – дед с лёгкостью сбросил со спины дрова и уложил их рядом с очагом. – Она сейчас у реки. Смотрит куда-то далеко, понимаешь. Ждёт, покуда вы очнетёсь.
– Она в маске?
– Да, господин. В волшебной такой.
– Дай мне воды, добрый человек, – вздохнул Ринельгер. – И спасибо за приют…
– Госпожа уже меня отблагодарила, – он подал кувшин. – Я извиняюсь, господин, но вы с ней… не того-самого?
– Нет, – Ринельгер забвенно запрокинул голову и жадно пил. Вытерев рукавом рубахи рот, он отдал кувшин старику. – Не «того-самого»… она магистр, а я всего лишь наёмник…
– Ухаживала она за вами, как за мужем, господин, – старик принялся возиться с котелком. – Сходите к ней. Можете накинуть мою шубейку. Ваши сапоги на крыльце. Ух, – он окинул его оценивающим взглядом, – ну и потрепало же вас. Спрашивать где, конечно, не буду.
Ринельгер молча накинул серую шубу хозяина избы, вышел на улицу. Его сапоги, чистые и обновлённые подковкой на носочках, стояли почти у самой двери. Чародей рухнул на скамью, принялся засовывать ноги в них и оглядываться. Вокруг избы раскинулось покрытое снегом поле с редкими скелетами голых деревьев. От крыльца через сугробы вела выкопанная дорожка к плескающейся реке. Ринельгер облизал снова пересохшие губы и побрёл по ней, вдыхая морозный воздух полной грудью. Зима пришла.
Ветер зашла по щиколотку в Рею и наблюдала, повернувшись против течения. Она была в чёрной мантии с мехом на плечах и капюшоне. В маске меланхолично танцевал ураган.
– Госпожа.
Она повернулась к чародею, сверкнули её голубые глаза.
– Как ты себя чувствуешь, Ринельгер? – магистр говорила с еле заметным холодком.
– Паршиво, – ответил чародей. – Чуть хуже, чем обычно.
– Я нашла тебя в Сумеречном лесу, – произнесла она, покидая воды Реи. – В руинах, в окружении нежити и чудовищ. Я видела того, кто собирался с тобой расправиться. Это Лицедей?
– Да, госпожа, – Ринельгер заглянул в её глаза. До жути знакомый отблеск в них смутил его. – Он… кажется, он был раньше великим духом. Но обратился в демона. Ему нужен был меч… Где же он?
– В хижине, – бросила Ветер. – В момент сражения тебя захлестнули кровавые чары. В твоих руках был красный кнут, и энергия, твоя жизненная энергия струилась в нём. Ты помнишь полёт?
– Нет, госпожа, – он взялся за переносицу, пытаясь хоть что-то вспомнить. – Только как ветра накрыли меня… Вы спасли мне жизнь.
– Да, я это сделала, – Ветер сложила руки на груди. – Ты открыл башню, нашёл записи некроманта и ключ к Чертогам. В записях был ритуал… Ты много сделал для нашей победы, Ринельгер.
– Башня, – чародей нахмурился. – Мой отряд… Фирдос-Сар и Ирма.
– Эриганн пришёл туда раньше меня, – она подошла ближе. – Твой отряд был им перебит. Сарахида и остварку сбросили в реку, изрубленных и обожённых.
– Мертвы, – произнёс не своим голосом Ринельгер. – Я тоже был готов к смерти.
Ветер выжидающе смотрела на него. Кажется, последние события до последней капли иссушили его. Ещё один удар: мир, полный случайности, отнял у него последних соратников. В пустоту нахлынуло одиночество, и Ринельгер с трудом унял дрожь. Ардира дал ему отряд, наказав сохранить его, вывести к светлому будущему. Он этого не сделал, покинул их после смерти командира. А жестокий рок забрал всех, кого он знал, к кому смог проникнуться чем-то тёплым…
– А Сенетра? – спросил он, ожидая худшего.
– Если она осталась в поместье, – осторожно ответила Ветер, – то, скорее всего, гахтар убил и её.
– Гахтар… Гахтар?
– Мой гарнизон был перебит чудовищем, – продолжила магистр совершенно спокойно. – Я сожалею о твоих потерях, Ринельгер.
– Потерях? – сквозь зубы выпалил чародей. – Да я потерял всех, кого знал, госпожа магистр! Вы забрали на войну Кассию, и она погибла. Мы впутались в ваше дело с Путеводителем, и злой рок забрал Зериона, Ардиру, а потом и всех остальных. Я пошёл вслед за Лицедеем, встретил суккуба и отряд Алормо, и их всех тоже перебили. Они все мертвы, госпожа. И погибли они в той гонке, которую ведут духи, в которую играете вы напару с этим ублюдком Эриганном!
Ринельгер обошёл её, приблизился к реке и упал на одно колено, взглянув в воды. В отражении он увидел лицо: в кровоподтёках, с огромными кругами под глазами, высушенными губами. Он был похож на мертвеца, и ещё чуть-чуть, если бы лицо лопнуло – на одержимого Лицедеем Верона.
– Я должен был пасть там, среди руин, – прошептал чародей. – Рядом с Виррой, Михаэлем, Эссой. Рядом с Гробовщиком. Должен был восстать проклятым. Я бы встретился с ними там… с Кассией. С Ардирой, Зерионом. С Фирдос-Саром и Ирмой, с Сенетрой. С Вемменом.
Резко нахлынувшая слабость не позволила ему продолжить. Руки свело, и Ринельгер рухнул в холодную Рею. Очнулся он снова в кровати, но вставать совершенно не спешил. Терзающая пустота внутри разрослась до ужасных размеров и медленно пожирала его. К демону судьбы мира, если в решении их приходилось терять всех, кого ты знал!
Алая ночь накрывала Цинмар, жрала его, и обезумевшие его обитатели убивали друг друга, будто бы помогая злому року, концу времён в великой жатве. Мёртвый Легион разобьётся о Рубиновое Войско, и тогда Норзрина присоединится к Эливии в число вымерших провинций когда-то густо населённой Ригальтерии. Большая драма для тех, кто знал Родину до Тёмного Века.
Отряд Ардиры сгинул, остался только Ринельгер. Но Лицедей, даже заполучив серповидный меч, всё равно не успокоился бы, пока не достал того, кто вот уже третий раз встал костью в горле. Проснулся он полностью иссушённым и до самого обеда молчал, пережёвывал всё, что случилось с ним и без него. Отряд Ардиры канул в лету – и понадобилась всего пара месяцев после трёх лет превосходных вылазок, чтобы вырезать всех. Большая ошибка красть у кого-то то, значение чего ты не знаешь. А ещё большая – пытаться выжать из ситуации что-то ещё, кроме сохранности собственной шкуры.
– Его глефа, – произнёс чародей в пустоту, – как меч правосудия, решит всё… как с Гробовщиком.
– Встали бы вы, господин, – послышался голос старика. – Обед готов, поешьте. Я позову миледи.
Через полчаса Ринельгер лениво копался ложкой в серой каше, выискивая жалкие кусочки старой свиньи, которую забил мужичок, хозяин избы, и, чтобы хоть немного отвлечься от тяжёлых мыслей, перелистывал дневник некроманта, захваченный магистром в башне. Ветер обедала, заняв место напротив, и уже заканчивала. Ела она, словно находясь на светстком рауте, медленно, аккуратно, с аристократичной важностью. Вытерев рот тканевой салфеткой, чудом найденной мужиком в вещах его якобы покойной жены, магистр откинулась на спинку стула и терпеливо ждала, пока чародей закончит возиться с едой.
– Ты уже почти пришёл в себя, – констатировала она. – После обеда мы отправимся в лагерь Мёртвого Легиона. Достаточно много времени потеряно, а Лицедей всё ближе.
– Госпожа, всё хотел спросить, – оторвал глаза от дневника Ринельгер. – Как вы меня нашли?
– Мне помог твой меч, оставленный в башне, – ответила Ветер. – Если бы не он, пришлось бы искать тебя по запискам некроманта… точнее, твои кости.
– Вы его знали?
– Видимо, недостаточно хорошо, – сухо произнесла магистр. – Иначе бы догадалась, чем он занимался.
– Хорошо, ладно… Он писал, что вы оказали ему небольшую помощь со скрижалью, со сведениями о Чертогах… то, что он перевёл, в некоторых местах противоречит самому себе. Из ваших исследований я так и не понял, как вы пришли к Чертогам и их связи с Архилиосом.
– Это лишь предположение, Ринельгер, – Ветер сложила ногу на ногу. – В Тайный Век наши древние предки позаботились о том, чтобы скрыть существование этого места. Скорее всего, из страха перед силой, которой могли овладеть в будущем их враги. Тогда я изучала по большей степени историю появления Рунайро и завоевания короля Валемерта, житиё первого дракона Мощи, Архилиоса. Смутные сведения касались и нескольких мест, расположенных в уголках нашей необъятой Родины, вскольз упоминались Чертоги. Из того, что мы собрали в Век Гнева, некромант и составлял выводы. Уверяю тебя, в начале всё было ещё запутанее.
– Хроники мало чем могут помочь, – Ринельгер полистал страницы дневника. – О Тайном Веке их катастрофически мало. Потому мне кажется, что опираться нужно именно на текст скрижали, на её оригинал. Но у нас нет языковеда… а я плохо знаю маредорийский, его древнее наречие ещё хуже. И всё же провести некоторые параллели я в состоянии. Я сравнивал перевод и оригинал, и одно слово в нём выделялось. Morharum, слышали о таком?
Ветер отрицательно покачала головой, а Ринельгер прижал палец к аккуратной строчке дневника:
– Некромант перевёл их как чертоги, наверняка опираясь на скудные хроники Тайного Века. Древнее наречие оттого и сложно, что может иметь несколько современных значений, либо нести иной смысл, чем нынешний.
– «Morharum» с древнего наречия, – сказал хозяин избы, и Ринельгер вздрогнул: как он тут появился?! – означает «чертог» либо «гробница», зависит от того, среди чего было употреблено слово.
– Ты знаешь язык? – изумился чародей. – Невероятно, – он взглянул на Ветер и глубоко вздохнул. – Дух, значит…
– Лесничим меня зовут, – протянул мужичок. – Не пугайся, кровавый чародей. Я пока ещё далёк от того, чтобы обратиться, – он неприятно усмехнулся и направился к двери. – Я буду во дворе…
– Если это гробница, – продолжил Ринельгер, провожая хозяина избы взглядом. – То кто в ней лежит?
– Сомневаюсь, что это гробница, – фыркнула Ветер. – Валемерт умер и был сожжён в Рунайро, его прах развеян над Маредором, а Архилиос исчез за Океаном Заката Мощи. Я склоняюсь к тому, что полубог-дракон заключил в Чертогах частицу своей силы, а сам вернулся в Поток.
– Что ж, мы это выясним, – протянул Ринельгер. – Остался момент с ритуалом. Нам нужна энегрия первозданная и энергия духа. Арен-тара, ритуальный кинжал… у нас ничего нет, кроме портала.
– Ошибаешься, Ринельгер, – улыбнулась Ветер. – Помнишь вуаль энергии? Её хватит, чтобы напитать кинжал, который, я в этом уверена, уже нашёл Эриганн. А вот энергия первозданная… Некромант пишет об Одарённых? Конечно, пишет. Пока я была в отъезде… я нашла кровь Одарённого. Нам осталось вырвать из рук Эригана Арен-тару.
– Только если так, – протянул Ринельгер. – Но я всё же бы проверил текст скрижали, поискал бы языковедов, сравнил словари…
– К демону, – отрезала Ветер. – Что там имели в виду предки, мы узнаем, только открыв Чертоги или гробницу, ты сам это сказал. Меня волнует более насущный вопрос. Лицедей. Мы сильно его обогнали, но и просидели здесь три дня. Войско духа приближается.
– Он больше не дух, – нервно хохотнул чародей. – Демон… и Верон им одержим. Я не знаю, что случилось с Террамой. Быть может, она убита ещё одной керамарийской стрелой… или обращена.
– Я не могу сражаться с двумя врагами одновременно, – произнесла Ветер. – Эриганн ближе, потому он должен пасть первый. А потом мы сможем во всеоружии встретить Лицедея.
– Есть у меня некоторые мысли на этот счёт, – протянул Ринельгер, взявшись за кувшин с козьим молоком.
Ветер подняла голову.
– У вас есть керамарийский меч, – у него задрожали руки. – Самый простой способ уничтожить духа или демона, уничтожить навсегда…
– …Поразив его керамарийской сталью, – закончила Ветер. – Как только мы прибудем в лагерь, я прикажу кузнецу сделать рукоять… но, – она сжала губы, посмотрела в маленькое окошко, – меч есть, но я им не владею. А доверять такое оружие…
– У меня есть навыки, – произнёс Ринельгер, и магистр на него недоумённо взглянула. – Я убил кригаалена из Культа, прикоснулся к крови… и впитал все его знания. Кажется, так… Во всяком случае, я не погиб бы от глефы Лицедея.
– От глефы бы нет, – усмехнулась Ветер. – Значит, теперь ты можешь забирать силу поверженных тобой врагов?
– Грубо сказано, госпожа, – Ринельгер встал из-за стола и направился к вещам. – В сущности, это их знание, память, содержащаяся в крови.
– Поразительная магия, – покачала головой Ветер. – И кому пришло в голову забывать о её самых высоких достоинствах и оставлять только целительные чары?
– Мой наставник, мастер Амилиас Велинтор, – произнёс Ринельгер, набрасывая на себя мантию, – говорил, что кровавые чары – тонкая наука, не допускающая к её тёмным секретам… тёмным…
Смешок – Ветер размяла шею и направилась к выходу. У самой двери она развернулась к чародею:
– Потихоньку собирайся. Я подготовлю заклинание.
Оделся Ринельгер быстро, стараясь не думать ни о чём. Мантия, чистая, отстиранная от грязи и даже крови, вычищенные сапоги – даже маска, спрятанная в сумке, блестела. Реагенты, собранные в путешествии в Сумеречный лес, были прибраны в тумбу, расфасованы: травы, части тел, настойки. Серп, уложенный в кожаные ножны, совсем новенькие, висел за шкафом – всего три дня Ринельгер спал, как дух успел столько всего сделать?
В руки снова попалась маска – оплавленная, напоминающая череп. Идея заставила чародея скупо улыбнуться. Теперь, когда все, кого он знал, мертвы, отряд погиб, в Анхаеле считали, что он сгинул, то в какой-то мере это могло оказаться правдой. Ринельгер проверил ленты по краям, завязал их, скрыл лицо под маской и накинул капюшон.
На улице шёл дождь с градом, а Ветер, укрывшись магическим куполом, водила руками по воздуху, захватывая пальцами тонкие струйки первозданной энергии. Старик стоял в стороне, держа в руках кувшин с чем-то тёплым, отдающим пар. Ему было всё равно на непогоду, на яд в воде, падающей с небес. Ринельгер передёрнулся – ещё долго он не сможет спокойно себя чувствовать, находясь рядом с духом.
– Спасибо тебе за всё, Лесничий, – сказала Ветер. – За укрытие, за еду и воду.
– Был рад развеять своё одиночество, – поклонился старик, а его глаза мелькнули синим свечением. – Пусть будет благосклонна к вам Варолия!
Ринельгер кивнул в знак благодарности, зашёл под купол. Ветер протянула ему руки:
– Берись, кровавый чародей. Наш ждёт долгий полёт.
Он ещё раз проверил все застёжки и сумки. Удостоверившись, что всё готово, Ринельгер с неуверенностью взял ладони магистра в свои. Ветер вздохнула, сжала их и потянула чародея к себе. Воздух вокруг заискрился, поднялись куски заледеневшего снега. Подол их мантий поднялся, ноги оторвались от земли.
– Это хорошо, что у тебя нашлась маска! – крикнула Ветер. – Порою буря такая, что по швам трещит лицо!
Глаза защипало, и Ринельгеру пришлось их закрыть. Над ними пробегали перелески, пустоши вокруг Реи и сама река, стучал по магическому куполу небесный лёд. Раньше бы чародей молился всем богам, что те помогли пережить полёт.
***
Резкая боль в боку, словно вспышка, погасила мрачные тона материально воплощённого мира и зажгла багровое зарево вокруг. Ирма почувствовала необычайную лёгкость, сродни той, что наступала, когда опьяняла черномара, но в тысячу раз блаженнее. Вот то самое ощущение, когда душа, избавляясь от смертных оков слабого тела, устремлялась в Поток. Безмерная и невозможная свобода, какую никогда не испытать в Цинмаре, свобода от страха, печали, радости… от цели. Аромерон – Ирма помнила, во что верила всю сознательную жизнь – его райские чертоги ждали.
В полной темноте безграничной пустоты вспышками сгорали светила где-то так далеко, что она не могла знать, движутся ли пылающие точки или нет. Ирма не знала, где она, куда сквозь звёзды несётся, где тот свет Аромерона, обещанный Неридой устами Аммелит. Душа горела, искорки огня рвали её, раздирали в клочья, а яркие вспышки небесных тел, приблизившись, градом пролетали вокруг и меркли одна за другой. Тьма объяла остварку, пожрала воздух и всё, что хоть как-то можно было увидеть. Терзаемая Ирма завыла, голос призрачным стоном растворился в пустоте.
– Ам-м-малия… сопротивляйся. Он хочет покорить тебя… сделать рабой.
Кажется, она увидела, куда, разрываясь на пепельные ошмётки, летела её душа. Древний тусклый, холодный свет пожирал Ирму, причиняя той нестерпимую боль. В тёмной пустоте отчётливо стала видна бледная человекоподобная фигура с фонарём в вытянутой тонкой руке.
– Сопротивляйся, Амалия… Аромерон ждёт.
– Я… я не справлюсь.
Оставив попытки бороться, Ирма просто завыла, пытаясь унять жгучую боль. Некто с фонарём победно выпрямился, как вдруг – продолжительный блеск, вспыхнул холодный свет, и силуэт, схватившись за шею, отдал себя всепожирающей пустоте. Пепел души растрепало, и, словно звёзды, ошмётки зажглись где-то вдалеке. Боль утихла, пульсировали только раны, и вскоре Ирма перестала что-либо ощущать. Бесцветные потоки энергии понесли её вниз, куда падали сотни и сотни звёзд, выступающих из тьмы безграничной пустоты.
