Текст книги "Побег от прошлого (СИ)"
Автор книги: Iriri
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 45 страниц)
– Ну, а теперь, когда мы лишились общества аристократичных леди, думается, можно и поговорить, – замечает папа, откладывая газету в сторону и кивая нам на диван и кресла.
Мы тут же усаживаемся, обращая к нему вопросительные взгляды. Кажется, нас вновь собираются подвергнуть допросу, но куда более лояльному, чем с мамой в роли дознавателя.
– Только для начала представьтесь еще раз, – просит папа, смотря то на одного брата, то на другого. – Я, к сожалению, не Маргарет, так что с первого раза запомнить, кто из вас кто я не могу.
– Я Эль, – тут же представляется Эль, явно поняв, что имеет дело с гораздо более приятным собеседником. – А это Бейонд. И не переживайте, мистер О’Хара, нас все по началу путают. Кристен вон три месяца понадобилось, чтобы до конца разобраться.
Вот язва! Не упустил-таки своего шанса посмеяться над моим тогдашним непониманием. Ведь до нашей с ним поездки в Англию я практически ни секунды не сомневалась, что Эль и Бейонд – это один человек. Глянув на Бейонда, я и в его глазах вижу тот же самый ехидный смешок. Кажется, надо мной в наглую смеются.
– О, прошу вас, не стоит быть такими официальными, – комично взмахивает руками папа. – Ко мне можно обращаться просто по имени. – А потом хлопает себя по лбу. – Ах да, совсем забыл. Я ведь так и не представился. Роберт О’Хара, – называет он свое имя, пожимая братьям руки. – И думаю, что не ошибусь, если предположу, что на самом деле вас связывают отношения покрепче дружеских?
– Не ошибешься, не ошибешься, – улыбаюсь я, тут же забывая свою обиду на братьев за их насмешки. Да, по сути, я и не обижалась.
– А вы против этого? – слегка прищурив глаза, спрашивает Бейонд.
Судя по лицу, папа совершенно не против, но для приличия все же некоторое время будет изображать сомнения, словно действительно еще не пришел к единому мнению по этому вопросу. Но я знаю, что на самом деле он всегда считал, что я сама лучше разберусь, и с кем мне стоит дружить, и с кем любовь крутить. В конце концов, история о Чарли, которого мне в свое время навязала мама, не забыта и служит отличным доказательством папиной правоты.
– Как я могу быть против, если моя дочь сама так решила, – наконец, выдает папа свой вердикт, а потом как-то лукаво посматривает сперва на Бейонда, а потом на Эля. – Вот только я никак не пойму, кто же из вас двоих наступил ей на сердце.
– Не смотрите на меня, – тут же картинно начинает махать руками перед собой Бейонд, а потом указывает на Эля пальцем. – Это все мой братец. Я же, к сожалению, в свое время проморгал свое счастье. – И с деланным сожалением опускает взгляд к полу. Ой актер, ой актер! Такой талант пропадает!
– Вот как, – хмыкает папа с усмешкой в голосе, и все его внимание сконцентрировано уже на одном Эле. – И давно это у вас? – деловито интересуется он, кивая на нас обоих.
– Ну, примерно полгода, – пожимаю плечами я. – С Рождества.
Бейонд издает какой-то невнятный звук: не то фыркает, не то хихикает. Ничего удивительного. Ведь тогда на Рождество в «Золотых листьях» я впервые познакомилась именно с ним, хоть тогда этого и не знала. Так что мое утверждение явно звучит достаточно абсурдно, но это не важно. Хотя Бейонд явно просто изнывает от желания сказать что-нибудь ехидное по этому поводу.
– И уже успели в Англию съездить, – все же не удерживается от комментария.
До этого относительно спокойный папа удивленно вскидывает брови. Ну, еще бы! Я им об этом ни слова не говорила, хотя обычно предупреждаю о столь грандиозных планах. Разумеется, скандала по этому поводу он мне устраивать не будет – папа вообще никогда не скандалит и не ругается (мама в этом деле преуспевает за двоих) – но пару-другую вопросов задаст.
– Ну, вы даете, – качает головой он. – Могли бы Джейн взять, она всегда хотела побывать в Лондоне.
Ну, как и ожидалось. Хотя как же, отпустила бы мама Джейн с нами в другую страну без ее пристального надзора – держи карман шире. Да Джейн и сама вряд ли бы согласилась. Да даже если бы и поехала с нами, все равно постоянно сидела бы дома, знаю я ее!
– Никак нет, Роберт, – Эль шутливо грозит пальцем. – Эта поездка была только на двоих. Можете называть ее одним большим свиданием, если вам так больше нравится. Так что мы никак не могли взять с собой вашу младшую дочь.
– Да, пожалуй, – соглашается папа. Еще бы он не согласился – против таких аргументов так просто не попрешь. А потом внезапно поворачивается к Бейонду. – А вас они, я так понимаю, тоже оставили тогда здесь?
– Эээ, нет. Я сам тогда жил в Англии, потому что учился в Оксфорде, – завел Бейонд свою старую песню. Черт, эта его история в последнее время так часто звучала, что я и сама уже начинаю верить, что так все и было на самом деле. – Так что они приезжали как раз ко мне в гости.
– И все же вам стоило взять Джейн с собой, – оглянувшись по сторонам, словно желая убедиться, что нас никто не подслушивает, внезапно весело говорит папа. – И вам бы не было так одиноко, и она бы себе нашла жениха.
Услышав последнее слово, мы все, как по команде, сдавленно прыскаем. Ну, папа отжег, конечно. Мы о подобном даже не задумывались, что уж говорить о Джейн, нашей домашней девочке, боящейся без разрешения мамы переступить порог.
– Кхем, сомневаюсь, что эту затею одобрит миссис О’Хара, – отвечает Бейонд, все еще изредка истерически похихикивая.
– Да, пожалуй, это стало бы проблемой, – кивает папа, смеясь в тон нам, явно представляя, как бы отреагировала мама на подобные слова.
С кухни доносится бряканье тарелок, из чего я делаю справедливый вывод, что Джейн уже закончила с готовкой и сейчас накрывает на стол. Присутствовать на трогательном семейном ужине мне совершенно не хочется, так что я решаю ретироваться. Судя по реакции братьев, они меня полностью поддерживают, а то с чего бы такое неземное облегчение на лицах? Думается, согласись я остаться, они утащили бы меня из дома волоком. И я их, разумеется, не виню. Отношения с моей мамой для них однозначно безнадежно испорчены, а по-нормальному поговорить во время застолья с папой им вряд ли удастся. В общем, мы быстренько собираемся и отбываем из дома навстречу сумеркам. Зная маму, ужин явно продлится часа полтора-два, так что можно отлично прогуляться и заодно предупредить друзей, чтобы не вздумали ближайшие несколько дней приходить ко мне в гости, если не хотят повторения прошлого инквизиторского допроса.
Впрочем, никто из них не выглядит особо удивленным, когда я с воплем «Народ, атас!» врываюсь в общежитие. Лайт с Мисой спокойно выслушивают мои новости, после чего возвращаются к своим делам – они по-прежнему заняты подготовкой к экзаменам. Такада недовольно искривляет губы. Ничего удивительного – в прошлый раз именно ей досталось от мамы больше всех. Сперва ей не нравилось, что я связалась с иностранной студенткой, потом она была недовольна, что Такада из неблагополучной семьи. «Попомни мои слова, Кристен, – заявляла мне она тогда, – ты и глазом моргнуть не успеешь, как эта девчонка усядется тебе на шею. Знаю я этих несчастных сироток». И столько было в ее голосе пренебрежения, что меня невольно передернуло и впервые за долгое время захотелось поднять руку на родную мать. Много она знала, чтобы так говорить… К тому же, время показало совершенно другое: всегда активная Такада отлично зарабатывала в «Золотых листьях» и даже и не думала «садиться на шею» кому бы то ни было, в том числе и Лайту с Мисой, имевшим за плечами обеспеченные семьи.
Саю изъявляет, было, желание, лично познакомиться с моей семьей – дескать, при знакомстве с родителями друзей у нее никогда не было проблем, и она всегда производила на них самое, что ни на есть, благоприятное впечатление. Однако внезапно появившийся словно из-под земли Ниа тут же начал отговаривать ее от этой идеи и утащил из комнаты куда-то в коридор. Наверняка, будет рассказывать ужасы, чтобы окончательно запугать бедную девочку. Ну, все как положено. «Обрадовав» этой новостью обитателей университетского общежития, мы берем курс на квартиру Мэтта и Мелло. Если уж портить настроение, то всем сразу, чтобы никто не расслаблялся.
По пути к дому меня внезапно накрывает волна ужаса и ясно ощущается затылком чей-то не в меру пристальный взгляд. Я так круто разворачиваюсь, что едва не сшибаю с ног идущего по левую руку от меня Бейонда. Благо, реакция у него отменная, и буквально в последний миг он успевает сделать хороший прыжок в сторону. Как и следовало ожидать, сзади никого нет – совершенно пустая улица. Как вариант остается, что мне просто показалось из-за разыгравшейся в свете последних событий паранойи. Но, судя по серьезным взглядам братьев, мое беспокойство они разделяют целиком и полностью. Но от немедленной проверки подъездов всех ближайших жилых домов мы все же воздерживаемся: и так ясно, что нам это не даст ровным счетом ничего.
– Кажется, за нами кто-то следит, – произносит Эль, слегка прищурившись, глядя на вход в продуктовый магазин, куда, по логике вещей, вполне мог юркнуть этот неуловимый преследователь.
– Как-то весьма нагло, – недовольно хмыкаю я. – Не боится, что мы его заметим?
– Ну, если допустить, что мы его знаем, то тогда бояться ему, в принципе, нечего, – замечает Бейонд. – В таком случае он просто сделает вид, что просто проходил мимо, а нас разглядывал, чтобы убедиться, не обознался ли.
– Но если так, – поворачиваюсь я к нему, – то получается, что в опасности не только мы, но и мои родители, и Джейн. Ведь если его цель – наши близкие, то они вполне могут попасть под удар.
– Не исключено, – отвечает Эль, по-прежнему не отрывая взгляда от магазина. – Поэтому будет намного лучше, если они в самое ближайшее время уедут отсюда. Ты, насколько я понял, печалиться по поводу разлуки не будешь, так что в твоих же интересах сделать все возможное, чтобы приблизить их отъезд.
– Да, я понимаю, – киваю я. – Я сегодня же этим займусь.
========== Том 3. Глава 38. Сестра ==========
Дома после скорого перекуса остатками приготовленного Джейн ужина, мы разбредаемся по комнатам. Папа в это время лежит на диване в гостиной и смотрит телевизор, разумеется, не делая нам никаких замечаний относительно того, что мы вернулись поздно и едим не вместе со всеми. Еще бы он их делал! Джейн нигде не видно – видимо, она тоже предпочла уединиться в своей комнате. Благо, в моем доме их предостаточно. Настроения разговаривать с ней у меня нет: у нас вообще редко находятся общие темы для разговоров. Так что я планирую лечь спать. Судя по тишине из маминой комнаты, она уже спит, и будить ее для того, чтобы поговорить по душам, не стоит. Однако стоит мне подойти к двери своей комнаты, как она тут же выскакивает в коридор и не допускающим возражения тоном говорит:
– Зайди ко мне, Кристен. Есть разговор.
Ну, кто бы сомневался? Знаю я, о чем ты хочешь со мной поговорить, знаю. Сейчас начнется промывание мозгов относительно того, что я провожу время в такой сомнительной компании, как Эль и Бейонд, потом последуют убеждения, что я должна как можно скорее, если не немедленно порвать с ними всякие отношения. А под конец она непременно посоветует мне на лето вернуться в старый добрый Нью-Йорк. Готова поспорить на что угодно, что так оно и будет. Впрочем, в данный момент меня это более чем устраивает. Хоть и до зубного скрежета не хочется выслушивать весь этот мозгодробительный бред… Но чего не сделаешь ради безопасности собственной семьи в наши нелегкие времена?..
Присутствие мамы в этой комнате уже наложило свой отпечаток на это помещение: в комнате витает атмосфера смирения, сдержанности и покоя в такой ядерной консистенции, что кажется почти что осязаемой. А если учесть, что до мамы эту комнату занимала Саю, то этот контраст чувствуется особенно. До этого мама, очевидно, сидела за столом и читала какую-то книгу, если судить по тому, что никакого света, кроме настольной лампы, не горит. Войдя в комнату, она усаживается на стул и смотрит на меня долгим испытующим взглядом, который я самым наглым образом игнорирую, пытаясь разглядеть со своего места, на какую же книгу пал ее выбор.
– Ты не должна больше видеться с этими мальчишками, – наконец, произносит она.
Я только немного кривлюсь: ну началось… Тоже мне, мальчишек нашла. Еще бы «парнишками» сказала. Мои губы сами собой складываются в едва заметную улыбочку, когда я представляю, как бы звучало это из маминых уст с ее обычными строгими интонациями.
– Кристен, – окликает меня она, когда я никак не реагирую на ее предыдущие слова. Я в это время, чтобы не портить себе настроение, думаю, что было бы неплохо после этого заявиться к Элю и вновь повторить свое давешнее предложение относительно составления мне компании этой ночью. Раз уж тогда нас нагло прервали… – Кристен! – мама повышает голос, и я наконец-то очухиваюсь, сосредотачивая взгляд на ее суровом лице. – Ты поняла меня? – И, словно чтобы окончательно донести до меня смысл ее слов, отчеканивает. – Я запрещаю!
«Ну надо же, запрещает она, – злорадно усмехается циничный внутренний голос. – Еще бы она не запрещала после того, как Бейонд вывернул ее душу наизнанку».
Но вслух этого, естественно, не говорю, а ограничиваюсь лишь недовольным изгибом губ и легким передергиванием плеч.
– Ты не должна связывать свою жизнь с такими людьми, – продолжает витийствовать мама. – Они оба начисто лишены какого бы то ни было воспитания. Не удивлюсь, если замешаны в чем-то криминальном.
«Угу, и твоя драгоценная дочка тоже, но ты об этом почему-то не подозреваешь», – очередная ядовитая усмешка внутреннего «я».
– Что ты вообще о них знаешь, чтобы так говорить? – хмурюсь я.
Ее беспочвенные нападки на моих знакомых всегда меня раздражали, как и то, что она всех незнакомых людей ставит под одну гребенку. Дескать, если я ничего о них не знаю, то все как один – сплошное жулье, и все в том же духе. И ведь братья сказали, что их дед – весьма известный человек в определенных кругах, так какого черта ей еще надо, спрашивается?
– Они вульгарные, – заявляет мама, презрительно искривив губы. – И совершенно не умеют вести себя в обществе.
– А мне это не важно, – мягко улыбаюсь я, выстраивая в душе баррикаду, которая смогла бы сдержать надвигающийся поток упреков. – Они оба замечательные и интересные люди и, самое главное, они мои друзья.
– Много ты понимаешь в людях, – говорит она тоном, ясно дающим понять, что ее личное мнение о моих умственных способностях зависло в опасной близости от нулевой отметки. – Да невооруженным взглядом видно, что они оба из той породы людей, которые предпочтут попользоваться девушкой и бросить ее, как ты не понимаешь?!
А вот это уже слишком, и равнодушное спокойствие в один миг оставляет меня, уступив место бесконечному раздражению и холодной ярости. Да как она смеет обвинять в подобном Эля с Бейондом, когда в свое время разрекламированный ею Чарли поступил со мной именно так?! Да, злиться на бывшего бой-френда я перестала уже давно, но терпеть такие упреки от мамы я не намерена.
– Как Чарли, да? – холодно, в тон ей, интересуюсь я, вопросительно подняв брови.
– Что «как Чарли»? – хмурится мама, и ее губы опять сжимаются в ровную черту.
– Попользуются и бросят, как сделал это в свое время Чарли? – любезно уточняю я, кое-как сдерживаясь, чтобы не закатить хороший скандал, где в красках описать, что же натворил ее «золотой мальчик».
– Что ты имеешь в виду? – судя по тону голоса, верить мне она совершенно не склонна. Ну, чего и следовало ожидать, в общем-то. Все мои разумные аргументы всегда были ей откровенно до задницы, так почему же этот случай должен быть внезапным исключением из этого правила? – Ты ведь сама его бросила, чтобы связаться с этими… – она пренебрежительно кивает на дверь.
Это еще что за новости? С каких таких пор это я его бросила? Неужели он нарассказывал небылиц? А что, с него бы вполне сталось? Действительно, почему бы не спихнуть всю вину на бывшую девушку? Ведь надо же заботиться об имидже.
– Он сам рассказал, что после выпускного ты сказала ему, что между вами все кончено, даже толком не объяснив причину, – произносит мама, полностью подтверждая мои догадки относительно источника столь внезапных новостей. – Как ты можешь так клеветать на Чарли? – а сколько упрека-то во взгляде! – Я давно знаю его родителей – очень приличные люди, да и самого Чарли знаю с самого детства. И уж он-то будет последним, кто так поступит с девушкой, которую он любит.
«Да, любит, как же! Держи карман шире…» Просто поразительно, что мама поверила в полную невиновность этого лизателя задниц! И она еще будет мне выговаривать, что я в людях не разбираюсь. Бедняжка Джейн… Представляю, какую она ей пассию подберет…
– Мне плевать, веришь ты мне или нет, – говорю я, решив больше не церемониться и выложить все, как есть: безо всяких утаиваний. – Да это и не важно. Я буду встречаться с тем, с кем сама захочу, ясно тебе?
– Что, и ноги перед ними раздвигать будешь? – буквально шипит мама, прожигая меня своим взглядом насквозь.
Я только усмехаюсь в ответ. Эта тема почему-то всегда была для нее особенно больной. Ну что же, раз она сама подняла это, пусть знает все. В конце концов, она с детства учила меня, что с родителями надо быть предельно честными.
– Если тебя это так волнует, мы уже встречаемся со всеми вытекающими последствиями, – пожимаю плечами я.
И почти сразу же мир застилает кратковременная вспышка боли, и левая половина лица начинает словно гореть огнем. Вы когда-нибудь думали о том, как унизительны ощущения после пощечины? Если нет, то знайте, что ничего более мерзкого я давно не чувствовала. По крайней мере, последние несколько лет.
– Потаскушка несчастная, – холодно произносит она, метая молнии из глаз. – Видеть тебя не желаю. Вон из моей комнаты, чтобы глаза мои больше тебя не видели.
А я только задумчиво потираю щеку, по которой пришелся удар, и боль ощущается только где-то на задворках подсознания, а сама я разрываюсь между тем, чтобы просто молча уйти, и тем, чтобы наговорить кучу гадостей. Но все же удерживаюсь от второго и просто выхожу обратно в коридор, пристально разглядывая пол и чуть не сбив с ног Бейонда. Но, как и в прошлый раз, он успевает ускользнуть с траектории предполагаемого удара и обращает ко мне вопросительный и даже малость настороженный взгляд. А вид у меня, наверное, тот еще…
– Что случилось, Кристен? – наконец, спрашивает Бейонд, кивая на мою щеку, которую я все еще механически потираю, хотя боль в ней уже практически и не ощущается.
– Да так, – уклончиво отвечаю я, не желая поднимать эту тему. В конце концов, это наши с мамой дела, а посему ни Элю, ни Бейонду не следует из-за этого переживать. А я… Ну, мне не привыкать к подобному обращению. Не в первый раз, так что ничего. Переболею и забуду.
– Тебя что, ударила твоя мама? – Лицо Бейонда удивленно вытягивается, хотя, если подумать, с чего бы? Кажется, после получения кое-какого представления о характере моей мамы, он должен был перестать питать иллюзии по поводу ее отношения ко мне.
Я только киваю в ответ, потому что действительно не горю желанием говорить об этом. Да и вообще, нет никакого смысла отрицать очевидное. И врать не хочется, потому что Бейонд непременно отличит ложь от правды и тогда уже забеспокоится по-настоящему. Знаю я его.
После моего кивка к удивленно вытянутому лицо добавляются еще и недоуменно распахнутые глаза. То еще зрелище! И все равно я не понимаю, откуда столько безмерного удивления. Не успеваю я даже рта раскрыть, чтобы сказать, что все это суета сует, и что не следует об этом беспокоиться, как Бейонд внезапно решительно хватает меня за руку и бесцеремонно без стука буквально вламывается в комнату, из которой я только что вышла.
Мама, к этому моменту уже успевшая вернуться к чтению своей книги, буквально подпрыгивает от грохота открываемой двери, и на несколько секунд на ее лице застывает самое настоящее удивление. Ничего удивительного – в нашем доме в Нью-Йорке не было никого, кто бы так нагло пренебрегал правилами соблюдения личного пространства или вот без стука вваливался бы в комнату, когда ты пытаешься расслабиться. Так что уже спустя мгновение удивлении сменяется ее обычной непроницаемой ледяной маской.
– Что-то не припоминаю, чтобы я разрешала вам войти, молодой человек. – Я уже давно заметила, что она не слишком-то любит обращаться по имени к малознакомым людям. Даже мои друзья не удостоились такой чести и не слышали в свой адрес иных обращений, кроме «молодой человек» или «юная леди». Что уже говорить о братьях, отношения с которыми у мамы не заладились с первой же секунды ее пребывания здесь и определенно не собирались сдвигаться в лучшую сторону?
– Что вы себе позволяете, миссис О’Хара? – шипит сквозь зубы Бейонд, будто презрительно сплевывая себе под ноги каждое слово.
И настает уже моя очередь недоуменно на него вытаращиться. Нет, ну правда. Было бы из-за чего бузу разводить. Подумаешь, какая-то пощечина. Ну да, больно и унизительно, ну и что с того. Перетерплю. Но Бейонд, судя по всему, придерживается прямо противоположной точки зрения.
– Что вы имеете в виду? – уточняет мама, похоже, ничуть не менее удивленная, чем я, потому что – о, чудо! – в ее голосе даже не слышатся обычно присущие ему менторские интонации.
– Как вы могли поднять руку на собственную дочь? – прямо спрашивает он, явно не желая ходить вокруг да около.
– Я не собираюсь перед вами оправдываться, – сухо отвечает она уже свои обычным постным голосом, словно деревянным маслом смазанным. И звучит это так, будто на самом деле она хотела сказать «А не пошли бы вы на хрен из моей комнаты?». По крайней мере, насколько я разбираюсь в ее словах и интонациях, она хотела донести до нас именно этот смысл. И только воспитание и самодисциплина не позволили ей высказаться напрямую. – Кристен – моя дочь, в конце концов, и если я ее ударила, значит, она это заслужила. Не вам критиковать мои воспитательные методы.
– Родители не должны бить своих детей, – убежденно произносит Бейонд, и в его глазах появляется недобрый огонь. – Никогда! Что бы те не делали, все конфликты должны решаться только словами. Поднимать руку на ребенка – табу! Независимо от возраста!
Эк он, однако, разошелся. Впрочем, если вспомнить, как протекало его собственное детство, то его возмущение и горячность по этому поводу становятся более чем оправданы. Многочисленные шрамы, которые оставил ему на память приемный отец, не забыты, так что неудивительно, что применение родителями физической силы по отношению к детям стало для него особенно больной темой. Могла бы и сразу догадаться…
– Я думаю, я сама в состоянии разобраться, в каких случаях моя дочь заслуживает того, чтобы получить ремня, а в каких нет. – Как и следовало ожидать, мама благополучно пропустила мимо ушей все его слова. За ней порой такое водится, что она слышит только то, что совпадает с ее личным мнением по обсуждаемому вопросу.
– Я вас предупредил, – замечает Бейонд, и я вижу, как мама вскидывает брови. В конце концов, до этого она обычно давила всех своим авторитетом, и до угроз дело еще никогда не доходило. – Если я еще раз узнаю, что вы опять распускаете руки – сам увижу или Кристен пожалуется – я себя в руках держать не стану. И прошу учесть, что у меня нет никаких предубеждений против применения физической силы по отношению к женщинам, если речь идет о том, чтобы защитить близких мне людей.
– Насильно затащив мою дочь в постель, ты называешь себя ее близким другом, – хмыкает мама, так искривив губы, словно лимон проглотила. А я только качаю головой: опять она об этом.
Но Бейонд и не думает смущаться.
– Неужели я похож на человека, который будет склонять девушку собственного брата к прелюбодеянию? – И где он только словечек подобных понабрался, хотелось бы мне знать.
Видимо, сдержать удивление я все же не смогла, и оно отразилось на лице, потому что Бейонд, повернувшись ко мне, лишь криво усмехается. И, явно чтобы дать маме понять, что их разговор окончен, он настойчиво берет меня за локоток и выводит из ее комнаты. Оказавшись в коридоре, он картинно облегченно выдыхает, словно только что отделался от навязчивой работы, которая уже невесть сколько висела над ним, как дамоклов меч. Но меня этим не обманешь. При всем моем неумении разбираться в людях, его нынешние эмоции я ощущаю настолько четко, будто они мои собственные. И на самом деле в данный момент он предпринимает титанические попытки, чтобы не перейти от слов к делу немедленно. И одновременно с этим испытывает бесконечное возмущение и раздражение, но уже по отношению ко мне, потому что до сегодняшнего дня я терпела такое отношение к себе, не предпринимая реальных попыток как-то повлиять на ситуацию.
Так и не сказав мне ни слова, Бейонд берет курс на лестницу, явно намереваясь пойти к себе, но я, наконец, очнувшись от задумчивого молчания, догоняю его на полпути и просто обнимаю со спины. Говорить какие бы то ни было банальности не хочется. Более того, я отчетливо чувствую, что если я сейчас начну заикаться о благодарности, то он сам меня поколотит ничуть не хуже мамы, чисто для профилактики. Задавать мне вопросы на тему «Как ты можешь терпеть подобное?» он точно не станет – и так все понятно. В отличие от мамы, Бейонд всегда читал меня, словно открытую книгу.
Так что мы так и стоим молча посреди коридора, думая, каждый о своем. Я подумываю, было, о том, не пойти ли нам в свете событий этого вечера снова прогуляться, дабы вытрясти из головы весь скопившийся в результате этого разговора негатив, но, как водится, не успеваю высказать это предложение.
– Пф, нашли место, – рассекает тишину коридора недовольный голос Джейн, и я тут же невольно кривлюсь: еще одна. Но тут опасности скандала практически никакой – не тот у моей сестры характер. – И вообще, Кристен, почему, встречаясь с Элем, ты стоишь и посреди ночи обнимаешься в коридоре с его братом?
– Звучит так, словно вы отчаянно завидуете Кристен, юная леди, – внезапно ехидно говорит Бейонд.
А я-то, дура, думала, что он сейчас психовать начнет. Или он, морально устав от тяжелого разговора с моей мамой, решил устроить Джейн сеанс бесплатного троллинга? Похоже на то. Но вряд ли у него хоть что-то из этого выйдет. Скорее всего, Джейн сейчас мученически закатит глаза и поспешит уйти, чтобы раздавить конфликт в зародыше.
– Больно надо, – огрызается она, закатывая глаза именно так, как я себе представила. А потом, чуть помедлив, нерешительно добавляет. – Вы только что обидели мою маму. Неужели вам так нравится вести себя подобным образом?
– Если уж на то пошло, это она нас обидела, – отвечает Бейонд. Увидеть, какие эмоции отражены на его лице я не могу, ибо все еще обнимаю его, но вроде никакой агрессии по отношению к моей сестре он не испытывает, а значит, можно не переживать. – И вообще-то, я могу задать тебе тот же вопрос, Джейн.
Я прекрасно вижу, как она удивленно вскидывает брови, не ожидав такого внезапного перехода с «вы» на «ты» и с «юной леди» на «Джейн». Но потом она как-то неуловимо меняется в лице, словно ее веки наливаются внезапной усталостью, а губы трогает легкая улыбка. В то время как в слегка прищуренных глазах ясно читается беззаботность в сочетании с некоторым уважением.
– Сколько еще времени ты собираешься притворяться этакой благовоспитанной девочкой из высшего общества, подчиняющейся законам высокой нравственности и морали? – спрашивает Бейонд уже гораздо более дружелюбно, чем сначала, когда в его голосе не слышалось ничего, кроме желания поскорее отделаться от навязчивой собеседницы.
– С чего ты взял, что я притворяюсь? – уточняет она, умилительно жалобно изогнув брови.
– Если бы не притворялась, ты бы не стала обращаться ко мне на «ты», ровно как и не стала бы задавать подобный вопрос, – невозмутимо отвечает он, и я разжимаю руки и с небывалым интересом смотрю на Джейн.
Кажется, я опять чего-то не понимаю. С каких это пор всегда жадно ловящая каждое мамино слово Джейн вдруг начала так непринужденно разговаривать с людьми, с которыми, по сути, только сегодня познакомилась? Но я резко себя одергиваю. Если разобраться, что я вообще знаю о своей сестре, если мы порой по дюжине дней к ряду не разговаривали, даже когда я жила вместе с семьей? Мне она всегда казалась не более чем покладистой маменькиной дочкой, этакой серой мышкой, всегда держащейся в стороне и никогда не высказывая своего мнения. А, судя по тому, что я вижу сейчас, я все это время ой как ошибалась! Может, на самом деле Джейн похожа на меня намного сильнее, чем мне казалось? Просто она оказалась более хорошей актрисой, нежели я, и ей хватало ума не демонстрировать свои мысли, дабы не идти с мамой на конфликт? Но, даже если и так, Бейонду все равно не составило труда прочесть и ее.
– Ну что ты на меня так смотришь, Кристен? – видимо, почувствовав мой пристальный взгляд, Джейн сама обращается ко мне. – Хотя, могу представить, что ты там обо мне думала. Небось, считала меня дорогой фарфоровой куклой без собственного мнения. – И в голосе ни намека на упрек или обиду, одна лишь ироничная усмешка.
Я не нахожусь, что ответить, будучи совершенно сбитой с толку очередным сюрпризом собственной судьбы. Что-то в последнее время эта мерзавка начала преподносить мне их на блюдечке с голубой каемочкой подозрительно часто. Сперва мои друзья во главе с Лайтом, которого я искренне считала самым надежным и вменяемым человеком из всех мне знакомых, оказались полны неожиданностей. Теперь вот оказывается, что Джейн на самом деле вовсе не маменькина дочка. Что же будет дальше?
– Кажется, нам надо серьезно поговорить, – тепло улыбается она, комично изогнув брови и смотря на мое ошарашенное лицо, а потом с усмешкой смотрит на Бейонда. – Поэтому вынуждена попросить вас, молодой человек, оставить нас одних. – И сколько наигранной важности в голосе.
– Ну разумеется, леди, – тут же раскланивается перед ней откровенно веселящийся Бейонд. Черт, кажется мне, или Джейн ему действительно понравилась? Чует мое сердце, папа был не так уж далек от истины…
Сказав это, Бейонд лишает нас своего общества, скатившись по перилам на первый этаж, и мы с сестрой остаемся одни.
– Пошли к тебе что ли, – предлагает она, пожимая плечами.
У меня возражений не находится – тем более моя комната как раз в двух шагах. Оказавшись там, Джейн бесцеремонно забирается с ногами на мою кровать и всем своим видом отчаянно пытается показать, что это и есть ее нормальное поведение. А мне все же трудновато вот так сразу изменить мое восприятие в отношении ее персоны. Все же привычка – страшная сила.
