Текст книги "Побег от прошлого (СИ)"
Автор книги: Iriri
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 45 страниц)
В напряженном ожидании проходит почти полчаса. Я сижу на стуле возле двери в кабинет, пью дешевый кофе, купленный в автомате, и грызу ногти. И ведь не сказать, что я так уж сомневаюсь в способностях Эля запудривать мозги собеседнику – еще бы я в них сомневалась! – но ожидание того, что вот-вот произойдет что-то ужасное, никак не желает оставить меня. Но, в то же время, Миками Теру никак не похож на человека, которого можно легко сбить с панталыку. Стоит только вспомнить тот раз, когда он допрашивал меня в «Золотых листьях», как по спине бежит холодок.
Когда ногти объедены до корней, а из-под их жалких остатков по капельке сочится кровь, мимо меня внезапно проносится какой-то полицейский с коробочкой в руках и без стука залетает в кабинет Миками. Я лениво отмечаю, что, скорее всего он явно получит выговор от главного следователя за эту выходку, но не тут-то было. Вместо этого он и Миками выходят в коридор и, начисто игнорируя меня, словно я предмет мебели, начинают обсуждать свои проблемы. Причем, на лице Миками такая степень заинтересованности, какая бывает у охотника, который вот-вот ухватит за хвост свою добычу.
– Волос, говоришь? – спрашивает он, наседая на младшего коллегу. – Выяснили, чей? Какой длины? Возможна ли идентификация по ДНК?
– Да, сэр, – кивает полицейский. – Волос определенно женский, пробиваем по базе. Нашли на спинке сидения водителя в той самой машине. Не могу сказать многого, но его обладательница определенно брюнетка с длинными волосами. Определенно, азиатка.
Я удивленно выпучиваю глаза и вслушиваюсь в каждое их слово.
«Женщина… Азиатка… – мысленно повторяю я. – Брюнетка с длинными волосами… Мисора Наоми? Ничего не понимаю… Уверена, речь идет о ней… У Киоко волосы были короткие, так что это не может быть ее волос. Что же получается? У дома Эля найдена машина с его отпечатками пальцев на ключе и с волосами Наоми на сидении водителя? Она-то тут при чем?»
И только спустя несколько минут, когда изрядно озадаченный свежими новостями Миками приказывает младшему служащему продолжать анализ ДНК и немедля сообщить ему, когда будут результаты, после чего удаляется в свой кабинет, до меня доходит, в чем заключается план Бейонда. Он вовсе не собирался вешать свою вину на Эля, заставив его отдуваться за чужие прегрешения, совсем нет. Он опять просто игрался, с целью заставить брата, ну и меня заодно, нервничать. А на самом деле пытался подтасовать все так, чтобы подставить Наоми, словно за рулем сидела она и сейчас подогнала к дому Эля машину, чтобы, в свою очередь подставить его. Лихо!
Очень скоро дверь кабинета снова открывается, и выходит уже Эль, все такой же невозмутимый, как и до этого, а за ним выходит и Миками, кажется, недовольный итогами разговора.
– Не покидайте город, – говорит он Элю, сверля его тяжелым взглядом. – Возможно, мне еще придется задать вам несколько вопросов. В конце концов, на ключе были ваши отпечатки.
– Я, кажется, уже сказал, что этот ключ вообще не от этой машины, – возражает Эль. – Он от одной из машин Ватари, уж поверьте мне. А если у вас есть что спросить, спрашивайте сейчас. Я не намерен буду забивать голову вашим расследованием во время выпускных экзаменов.
Его последнее замечание звучит настолько нелепо, что я кое-как удерживаюсь от смеха. Уж о чем Эль никогда не переживал, так это о своей учебе, поэтому для сведущего человека вроде меня его возмущение звучит, мягко говоря, фальшиво. Но Миками, который явно не вникал в его личное дело, к таковым не относится, а потому только недовольно кривится, видимо, не зная, что сказать.
– Если в чем-то сомневаетесь, можете проверить меня на детекторе лжи, – предлагает Эль, и уже не только Миками, но и я удивленно на него вытаращиваюсь.
Потому что одно дело – допрос, и совсем другое – машина, фиксирующая все изменения в человеческом организме. Нет, я, конечно слышала, что обмануть ее можно, но для этого нужна солидная практика и идеальный контроль над своим телом. И Эль может? Хотя, чему я, собственно, удивляюсь, если уж он, будучи девятилетним мальчишкой, водил за нос ищеек из Скотланд-Ярда?
Недовольно вздохнув, что явно не предвещает ничего хорошего, Миками все же отпускает нас на все четыре стороны, сказав, что «не смеет больше нас задерживать».
– Дело плохо, – негромко, чтобы никто, кроме меня, его не услышал, говорит Эль, – он непременно посадит кого-нибудь нам на хвост.
– Ты ведь говорил, что после разговора с тобой, он перестанет тебя подозревать, – с упреком напоминаю я. – А в результате, как я и говорила, начал подозревать еще больше.
– Он перестанет, – спокойно возражает он. – Не думаю, что слежка продлится долго. Пару дней от силы. Если вести себя естественно, как положено студенту-отличнику, то подозрения будут сняты, верь мне.
– Немного невовремя, тебе так не кажется? – мое настроение ни в какую не думает подниматься, заняв твердую позицию на отметке «Отвратительное». – Через пару дней будет уже тридцатое число. Да и к тому же, неизвестно, что предпримет Мисора Наоми, если узнает, что в машине были найдены ее волосы…
– А там были найдены ее волосы? – удивленно смотрит на меня Эль, не слышавший разговора детективов в коридоре.
Я коротко пересказываю ему имеющиеся у меня факты, чтобы в результате лицезреть его в высшей мере озадаченное лицо. Вот уже не думала, что это возможно…
– Ну, начнем с того, что нам доподлинно неизвестно, ее ли это волос был найден, – обстоятельно говорит он, в задумчивости прикусывая ноготь на большом пальце. – Но если это так, то дело приобретает странный оборот… Но с другой стороны… Все довольно логично. Характер ран на жертвах, разбитое лицо Эни, излишняя жестокость… Типично женский почерк.
– Он действительно хочет во всем обвинить ее? – я недоверчиво качаю головой. – Бред-то какой… У нее явно есть алиби на время всех убийств. Неужели он, правда, считает, что это может сработать?
– Сомневаюсь, – отвергает мое предположение Эль. – Разумеется, он не может всерьез думать, что вот так повесить свою вину на детектива такого уровня получится у него, как нечего делать. Но скорее всего он просто хочет выиграть немного времени, пытаясь натравить полицию на ее след, чтобы тем самым отвлечь ее от нас.
– Он просто псих, – деревянным голосом говорю я, пожимая плечами.
Эль открывает, было, рот, явно, чтобы заступиться за брата, но вовремя передумывает и не говорит ничего. Оно и правильно – неподходящий момент для споров, тем более что я так и так права.
К моему удивлению, когда мы заходим в прихожую, то с первого взгляда ясно, что дома так никого и нет. А ведь Такада при разговоре с Миками обещала, что скоро придет. В голове тут же появляются различные панические мысли о том, что случилось что-то ужасное, но я гоню их прочь, веря в лучшее. И, дабы удостовериться, что жизнь по-прежнему продолжается, сама звоню Такаде. К счастью, она отвечает сразу же.
– Алло, привет, Крис, – говорит она. – Как раз собиралась тебе звонить. Сообщить, чтобы ты нас не ждала. Сама же слышала на общем собрании, что в связи с приближением первого числа ректор обязал всех студентов, зарегистрированных в общежитии, вернуться в свои комнаты. С сегодняшнего дня. Забыла что ли?
Я озадаченно чешу затылок, потому что вообще не могу припомнить никакого общего собрания. Хотя, это, в принципе, неудивительно. Я же последние дни словно спала наяву. Было бы странно, если бы в таком состоянии я запомнила все, что творилось в Университете.
– То есть в ближайшие дни вас в гости не ждать? – на всякий случай уточняю я, наигранно разочарованно вздыхая, но на самом деле чуть ли не прыгая от радости. Потому что в свете предстоящих событий их присутствие в доме было бы крайне нежелательным, а теперь горизонт чист и свободен, а потому можно не переживать ни о чем.
========== Том 2. Глава 18. Боль и свобода ==========
– А теперь выкладывай, наконец, что за план у тебя, – тоном, не допускающим возражений, говорю я, когда мы устраиваемся в гостиной, и я по привычке приношу нам чай. – А заодно потрудись объяснить, почему ты все это время ты ничего не говорил мне?
– Ну, на твой последний вопрос ответить как раз проще всего, – говорит он. – Я наблюдал. Тайно наблюдал за тобой и Бейондом и, соответственно, разрабатывал свою дальнейшую стратегию поведения.
– А меня поставить в известность, чтобы я от беспокойства с ума не сходила, было так трудно? – хоть я его и простила, но просто так взять и перестать сердиться не могу.
– Не только трудно, но и совершенно необходимо, – твердо произносит Эль. – Очень важно было, чтобы ты не знала, что я где-то рядом. Ты меня извини, Кристен, но я не думаю, что ты могла бы при этом вести себя с Бейондом естественно. Насколько я понял из нашего знакомства, ты не из тех людей, кто умеет хорошо скрывать свои эмоции.
Да, тут он, пожалуй, прав. Но я все равно по-прежнему считаю, что можно было хоть как-то мне намекнуть о своем присутствии. Впрочем, я не могу судить беспристрастно. А если учесть, что в итоге он ищет путь, как бы спасти мою шкуру, то мне положено и вовсе заткнуться в тряпочку.
– Ну ладно, – наконец, киваю я. – Допустим. И к какому выводу ты, в результате, пришел? И какова вероятность, что все пройдет именно так, как ты задумал?
– Вероятность 92%, – незамедлительно выдает Эль, и я уже в который раз не решаюсь спросить, на чем основан этот вывод, боясь, что он начнет объяснять мне какие-то сложные, непосильные для моего ума, вычислительные процессы.
– Неплохо, – только хмыкаю в ответ я, но тут же опять хмурюсь. – Вот только мне кажется, что у Бейонда все равно есть в рукаве козырной туз… Слишком уж он себя непринужденно ведет и, кажется, совершенно в своем успехе не сомневается. И да, кстати, – внезапно вспоминаю я то, что собиралась сказать уже давно, да все никак случая подходящего не было, – кажется, мое сходство с вашей мамой не имеет для него решительно никакого значения. По крайней мере, не думаю, что будь я ею в действительности, он вел бы себя точно также.
– Разумеется, – невозмутимо подтверждает он. – Но беспокоиться не о чем. Я ведь сказал, 92%. Все решится ночью с 31 марта на 1 апреля.
Я мысленно отмечаю, что Бейонд выбрал удивительно удачную дату для моего убийства. 1 апреля. День Смеха. Хотя если посмотреть на ситуацию в целом, включая наши с ним странные отношения, то это небольшое совпадение только придает всей картине какое-то странное очарование. Наверное, странно это – находить очаровательной дату собственной предполагаемой смерти, но уверенность Эля в успехе, словно по волшебству, предается и мне, так что я спокойна как танк.
– Но в моем плане есть только одно слабое место, – прерывает мои мысли Эль, и я вопросительно поднимаю на него глаза. – Если он выбрал жертвой не тебя, а кого-то другого, то весь мой план полетит к чертям. – Я только хмыкаю, потому что как раз хотела спросить, что же случится в этом случае, и его ответ меня совсем не впечатляет. – Но, как я и говорил, вероятность, что это будешь ты, свыше 80%. При условии пристального наблюдения за Университетом со стороны следователей, не остается ничего, кроме как играть ва-банк.
– Хорошо, – снова киваю я, вздыхая как приговоренный у смерти человек накануне казни, когда понимаешь, что живешь последние минуты, а умирать ужасно страшно. – А теперь: что ты, все-таки, задумал?
Слушая его план, я сижу, буквально раскрыв рот, а когда ко мне, наконец, возвращается дар речи, я все равно не могу ничего вымолвить, а только издаю какие-то нечленораздельные звуки, которые, по идее, должны выразить мой протест против этой безумной затеи.
– Не переживай, Кристен, – говорит Эль, усмехаясь моей реакции. – Я уже обо всем договорился с Ватари, не о чем волноваться.
– И он позволил?! – я еще больше таращу глаза, не в силах поверить собственным ушам. – Как он мог дать добро на это?!
– А он и не давал, – ангельским тоном произносит он. – Я у него не спрашивал, а просто поставил в известность.
– Ты псих, – выдаю я свой окончательный вердикт. – С чего ты вообще взял, что это сработает?
– Давай так, Кристен, – мягко говорит Эль. – Если это сработает, я тебе расскажу, почему оно сработало. А если не сработает, то и говорить будет не о чем. Вернее, не с кем…
Утешил, нечего сказать…
Следующие два дня мы, как и говорил Эль, старательно изображаем прилежных студентов и просто людей, совершенно довольных жизнью, дабы у полиции не возникло ни малейшего сомнения в правдивости его слов. Днем университет, походы в «Золотые листья». Более того, он умудрился даже найти время, чтобы сыграть с Лайтом в теннис и разбить его в пух и прах без малейшего напряга, к величайшему удивлению их обоих. А вечером мы ходим под ручку по городу, дыша свежим воздухом и отчаянно пытаясь казаться самой обычной влюбленной парочкой.
31-ого марта, полностью соответствуя прогнозам Эля, наблюдение за нами снимается, и мы, наконец, можем приступать к осуществлению плана. Насколько я успела изучить распорядок дня Бейонда, в это время он, как правило, возится со своими животными. И я не думаю, что он отступится от этой традиции даже сегодня – все же животные для него святое, а остальное так, между делом. Так что можно особо не напрягаться, что он может оказаться поблизости и увидеть, что мы делаем.
Еще вчера я договорилась с хозяйкой дома, что сегодня мы всего на один день вывезем из гостиной всю мебель и поставим другую. Она сперва ужасно переживала, что ее драгоценные серванты пропадут, но заметно успокоилась, когда Эль выдал ей хорошую компенсацию. Так что мы, при активной помощи грузчиков освобождаем гостиную моего дома от всех предметов обстановки. После чего какие-то специальные люди, нанятые Элем заранее, вывозят все это на склад, арендованный на имя Ватари.
Вы когда-нибудь пробовали сделать нормальный косметический ремонт за день? Думаете, невозможно? Ошибаетесь. Ничего невозможного нет, были бы деньги. Я это к тому, что когда Эль объяснял мне свой план и нахально утверждал, будто переделать весь первый этаж в моем доме за день – это раз плюнуть, я только скептически пожимала плечами. (Делать ремонт только в гостиной показалось ему нелепым, ибо после завершения плана она в таком случае останется комнатой, выбивающейся из общего стиля). Однако когда с утра пораньше в дом пришли несколько бригад рабочих и наводнили мой дом, словно муравьи муравейник, я была несколько в шоке. А Эль только поглядывал на часы и постоянно любезно им напоминал, что с покраской стен, наклейкой обоев, натягиванием подвесных потолков, установкой дверей и плинтусов они должны справиться за три часа и ни минутой больше.
Все это преображение произошло настолько стремительно, что я просто не успела заметить, как мой дом превратился во что-то другое, и даже Том сейчас удивленно обнюхивал новую гостиную, недоуменно тараща на нас свои желтые глаза. Но любоваться котом нам некогда, потому как возня с расстановкой мебели лежит на нас, и только на нас. Все же время поджимает, и не исключено, что Бейонд вполне может оказаться где-то поблизости. Так что лучше уже начинать действовать вдвоем, без привлечения сторонних сил, хотя хотелось бы… Все же тяжелый труд – явно не наша стезя.
И начинается обустройство гостиной совсем в другом стиле. Ненавижу ремонт, и никогда бы не подумала, что когда-нибудь так устану. Ковер, кресла и прочую мелкую мебель я еще простить готова, но вот когда нам пришлось затаскивать в гостиную огромный сервант, я просто взвыла. Издевательство! Постоянно смотря на часы и наблюдая за тем, как стрелки неумолимо отсчитывают часы и минуты до того момента, когда мне придется остаться один на один со своим убийцей, я мысленно отмечаю, что со всем этим каторжным трудом мы управились за четыре с лишним часа.
И теперь мою гостиную просто не узнать. На смену моему паласу пришел роскошный персидский ковер стоимостью тысяч этак пятнадцать, старой мебельной стенке – дорогой гарнитур из палисандра, появились дизайнерские бра и торшеры, сделанные на заказ. Кресла и диваны сменились более старыми, но от этого не менее роскошными моделями, а вот телевизор мы поставили вообще старый-престарый, какие делались в годах 80-х.
– Идеально, – удовлетворенно кивает Эль, по-хозяйски проходясь по комнате и проводя рукой по мебели и стенам. – Словно вернулся в прошлое…
Я, обессилено грохнувшись на диван, еле-еле поднимаю на него взгляд.
– Ты точно уверен, что мы ничего не забыли? – на всякий случай уточняю я, при этом про себя молясь всем знакомым мне богам, чтобы он вдруг не вспомнил о какой-то недостающей детали. – Сам же говорил, что хочешь, чтобы гостиная выглядела в точности также.
– Нет, мы точно ничего не забыли, – уверенно, в тон мне отвечает Эль, оглядываясь по сторонам, а в глазах у него какое-то невиданное опьянение, словно у человека, который неожиданно оказался в раю.
– Все же у тебя потрясающая память, – восхищенно хмыкаю я, приводя тело в сидячее положение. – Сколько лет прошло с того момента, когда ты был там в последний раз? Двадцать? А ты до сих пор помнишь все…
– Ничего особенного, – пожимает плечами он.
Я только вздыхаю, чувствуя в очередной раз, как по рукам и ногам пробегает паническая дрожь. С самого утра я просто на взводе, и никак не могу успокоиться. Даже вся эта канитель с перестановкой не помогла мне забыться, вот что самое поганое. Впрочем, ничего удивительного. Наверное, так себя и чувствуешь, когда знаешь, что скоро придут тебя убивать…
– Успокойся, Кристен, – мягко говорит Эль, обнимая меня сзади и кладя голову мне на плечо, когда я замираю у окна, сжав руки в кулаки и дрожа как осиновый лист.
– Тебе легко говорить, – уже в который раз буркаю я, шумно вбирая в себя воздух и так же шумно выдыхая.
– Именно, – подтверждает он. – Поэтому и говорю. И помни, мы всего лишь разыграем небольшой спектакль, не более того. Главное, не отступай от своей роли, и все пройдет отлично. И помни, я всегда буду рядом и приду вовремя.
«Да… – про себя тяну я. – Стоило ли так из кожи вон лезть, уходить из дома, поступать в Гарвард, пытаться казаться самостоятельным человеком с удавшейся жизнью, чтобы в результате стать пешкой в руках режиссера какого-то идиотского спектакля для одного-единственного зрителя…»
Но вслух этого не говорю, а только выскальзываю из его объятий и бегу по лестнице на второй этаж. Во-первых, после всего этого бесконечного таскания мебели мне надо принять душ, а во-вторых, пора, что называется, гримироваться.
Стоя под теплыми струями воды, я чувствую, как дрожь, страх и всепоглощающая паника меня отпускают, а на смену им приходит апатия и полное безразличие как к собственной судьбе, так и к исходу задуманного нами действа.
«Мы увидим то, что увидим», – сказал однажды Бейонд.
«Чертовски верно», – вынужденно соглашаюсь я, потому что понимаю, что он прав.
И когда я выхожу из душевой кабинки, то чувствую себя чуть ли не заново рожденной, потому что на душе уже такая легкость, словно вода смыла раз и навсегда все мои проблемы. И теперь меня просто распирает от желания немедленно свернуть гору-другую. А еще хочется смеяться, громко, от души. Но смеяться я все же не начинаю, только из груди вырывается пара каких-то нервных смешков, когда я надеваю платье, которое мне выдал Эль. Тонкое, ситцевое, практически невесомое. Белое с рисунком в виде красных маков. Не думаю, что сама бы я когда-нибудь выбрала его в качестве обновки, но, надев, не могу не согласиться, что свой особый шик в нем есть. Хотя оно мне немного великовато, да и не люблю я юбки макси. Но моего бесценного мнения никто не спрашивает, так что приходится довольствоваться тем, что есть.
– Ну что, готова? – спрашивает Эль, когда я спускаюсь вниз, а он сидит на диване, поджав колени к груди, и раскачивается взад-вперед, рискуя в любой момент упасть и красочно впечататься лбом в пол.
Я делаю медленный вдох, собираясь с силами, и такой же медленный выдох, а потом криво усмехаюсь и киваю в ответ, не решаясь что-то сказать. Боюсь, что если открою рот, то от переизбытка эмоций начну нести всякий бред, словно псих, не пытающийся скрыть свое прискорбное состояние, а вместо этого внезапно начавший вещание из какой-то своей иллюзорной реальности.
– Тогда начнем, – решительно говорит он, поднимаясь на ноги и уступая место на диване мне.
Я послушно укладываюсь, чувствуя себя при этом не то Розой из «Титаника», не то Джоном Крамером из первой «Пилы». Приняв весьма живописную позу, словно и правда решив немного попозировать какому-то художнику, я закрываю глаза и почти сразу чувствую, как на меня льется какая-то холодная и вязкая жидкость. Пахнет она, впрочем, довольно приятно: мятой и ванилью – не исключено, что это какой-то сироп. Так что я не возмущаюсь, а стойко терплю это неудобство.
– Ну вот и все, Кристен, – говорит Эль спустя какое-то время, и я открываю глаза.
Я вам скажу, это, конечно, да… Разумеется, Эль предупреждал меня, что хочет, чтобы все было максимально реалистично, но я все равно не могу не вздрогнуть, когда обнаруживаю, во что превратилась гостиная и я вместе с ней. Не знай я на самом деле, что это просто декорации к спектаклю, то явно грохнулась бы в обморок, если бы случайно сюда зашла. Может, конечно, что Эль немного перестарался… Комната выглядит так, словно мой дом внезапно стал филиалом какой-то изуверской скотобойни. Пол, стены, диван, ковер, вся мебель и я сама в придачу буквально залиты этой вязкой жидкостью, на вид почти неотличимой от крови.
В какой-то момент я понимаю, что чувство реальности меня покидает, и голова от открывшейся картины начинает идти кругом, так что я поспешно снова закрываю глаза, чтобы всего этого не видеть. И ведь у меня никогда не было боязни крови…
Эль уже оставил меня одну, куда-то благополучно сгинув. Так что я опять судорожно вздыхаю и слышу, как часы отбивают восемь.
«Ну все, теперь бояться поздно», – решительно говорю я себе.
Но не тут-то было. Вместо того, чтобы настроиться на нужный лад, мысли в голове начинают плодиться с невероятной скоростью. И каждая из них орет на свой лад какую-то паническую хренотень.
«А что, если не сработает?»
«А что, если Бейонд все знает?»
«А что, если жертва не я, а Ватари?»
«А что, если Эль не успеет?»
И еще великое множество таких вот «а что, если», которых хлебом не корми дай развалить на части любую, хоть сколь угодно большую уверенность в себе и в ситуации в целом.
«Боже, какая это все хрень! – истошно орет внутренний голос. – Как Эль вообще до этого додумался? Как ему вообще в голову могло прийти, что на Бейонда это подействует? И как я сама могла согласиться на это дерьмо? Надо было отказаться, пока была возможность! Идиотка!»
Я ведь определенно сегодня умру… умру… умру… буквально через час, может меньше… и я не хочу умирать… и я должна верить Элю… он тоже не хочет, чтобы я умерла… не может хотеть, чтобы я умерла… и Бейонда нужно остановить и мне надо бежать отсюда и я не хочу умирать не здесь не сейчас не хочу умирать не хочу умирать не хочу… бежать бежать бежать пока есть время…
Сердце так грохочет в груди, что я просто не могу слышать ничего, кроме его стука, а несчастные ребра словно норовят вот-вот треснуть от его натиска. В какой-то момент мне просто катастрофически начинает не хватать воздуха, так что я дергаюсь, словно в конвульсиях, при этом не слишком удачно ударившись головой о твердую ручку дивана, но этой секундной вспышки боли достаточно, чтобы привести в порядок взбесившийся организм и вновь ощутить чувство реальности.
Понятия не имею, куда девается время, но я и заметить не успеваю, как часы бьют уже десять раз. Мне-то кажется, что я лежу тут всего несколько минут!
«Может, он вообще не придет? – теплится на задворках сознания отчаянная надежда. – Может, действительно, жертвой он выбрал не меня, а кого-то другого?»
«Цыц! – резко осекаю я ее. – Я не для того терпела все эти долбаные издевательства, чтобы в результате выяснилось, что все наши приготовления были коту под хвост!»
Все же удача, похоже, была на нашей стороне, а может, знание Элем психологии Бейонда было намного более хорошим, чем я смела надеяться. Как бы там ни было, но целую вечность спустя, когда полночь уже миновала, и я – вот уж чего от себя не ожидала! – даже начала засыпать, повисшую тишину разрушил убийственно громкий щелчок поворачиваемого ключа и не менее громкий скрип входной двери. Перепуганный насмерть этим шумом Морфей тут же оставляет тщетные попытки меня усыпить и убегает в неизвестном направлении. А сама я внутренне напрягаюсь и, призвав на помощь все свое убогое актерское мастерство, пытаюсь придать своему телу надлежащую позу и вид. Свесив одну руку с дивана и устремив отсутствующий взгляд в потолок, я боковым зрением смотрю на дверь в гостиную и напряженно вслушиваюсь в скрип половиц.
Когда Бейонд, наконец, появляется в дверном проеме, время, словно заговоренное, начинает течь так медленно, как только можно. Какую-то безумно долгую, длившуюся целую вечность секунду он ошарашено оглядывает гостиную и меня широко раскрытыми глазами. А потом отступает – нет! – даже отшатывается назад, и в какой-то момент я слышу, как стучит об пол металлическое лезвие ножа.
Боясь пошевелиться, я продолжаю наблюдать, а в мыслях уже в который раз промелькивает первый сезон «Декстера», та самая серия с номером, залитым кровью убитых женщин. Бейонд, прислонившись к дверному косяку, хватается одной рукой за голову, словно от резкого приступа мигрени, а потом в его глазах появляется отчаяние и дикий животный страх, как у затравленного зверя.
Я не имею ни малейшего представления, через что он прошел в детстве, – он мне сам показал, что я в этой области не понимаю ничегошеньки. Но даже я не могу не понять, что со стороны Эля устраивать весь этот цирк было в высшей мере жестоко. Даже если этим он и хотел спасти мою шкуру. Потому что сейчас, видя, как он балансирует на грани обморока, я с трудом удерживаюсь от соблазна немедленно вскочить с дивана и сказать, что все это – просто декорации. Сердце неприятно покалывает от вновь нахлынувшего чувства сопереживания, и я только сильнее стискиваю зубы, чтобы не выдать себя ненужными звуками.
– Ну здравствуй. – Эль медленно выходит из-за угла и, до мельчайших деталей копируя манеры брата во время их прошлого телефонного разговора по моему мобильному, говорит. – Бейонд.
Уж насколько Бейонд был ошарашен увиденным, но реакция у него отменная, надо отдать ему должное. Молниеносным движением выхватив второй нож, он отворачивается от меня и поворачивается к Элю, подпирающему все тот же дверной косяк, который недавно подпирал он сам. Эль же сохраняет полное спокойствие – насколько я могу видеть боковым зрением, на его лице не дрогает ни один мускул. Никакого страха, ни, тем более, какой-нибудь дурацкой победной улыбки. Ловким движением ноги он подбрасывает уроненный Бейондом нож и ловит его, даже не глядя, все это время не сводя взгляда с брата.
Не говоря ни слова и смотря друг другу в глаза и излучая такую энергетику, что воздух вокруг них звенит от напряжения, братья начинают выписывать круги по гостиной, так что через некоторое время я полностью перестаю понимать, кто из них кто. Поэтому, продолжая притворяться мебелью, я могу только наблюдать за разворачивающимся у меня перед глазами поединком.
– Давненько, Эль, – наконец, нарушает повисшую тишину Бейонд, и в его голосе ни намека на эмоцию. Ума не приложу, ну как можно сохранять хладнокровие в такой ситуации?!
– Давненько, – эхом откликается Эль, и я, наконец-то понимаю, кто из них кто. – И? Вот я здесь сейчас перед тобой. Ну, и что?
– Я просто хотел поздороваться со своим дорогим братом, – в голос Бейонда стремительно возвращаются его обычные интонации, а потом он внезапно делает резкий выпад ножом, настолько стремительный, что практически невидимый глазу.
Но Эль – уж не знаю как – успевает отскочить назад и в следующую секунду легким движением стирает каплю крови со щеки, на которой красуется маленькая царапина.
– Ты так сильно меня ненавидишь? – интересуется он ровным голосом.
– Ненавижу? – переспрашивает Бейонд не менее ровно. – Не думаю. Забавно, но сколько ни пытался, я так и не смог заставить себя тебя ненавидеть. – А чуть помедлив, добавляет. – Хотя стоило бы.
– И к чему тогда весь этот цирк? – холодно осведомляется тот. – Если тебя что-то не устраивало, то мог бы найти меня и выяснить отношения. Но ты зачем-то явился сюда и начал бузить, как какой-то невменяемый безумец, отчаянно пытающийся доказать себе и миру, что он чего-то стоит.
– Я должен был тебя найти? – усмехается Бейонд. – Забавно. – И тут опять замахивается ножом на Эля, который, впрочем, легко отбивает атаку. – Я? Должен был? Найти? Тебя? – чуть ли не по слогам повторяет он. – Почему же ты не поступил так же? Почему ты не нашел меня?
«Ну наконец-то они выскажут все, что друг о друге думают», – про себя отмечаю я.
– Ой, только не начинай в духе «Я пытался, но не смог», – отмахивается Бейонд, пресекая попытку Эля что-то сказать. – Я всегда был рядом, на расстоянии вытянутой руки, стоило только копнуть чуть глубже, но ты… даже не попытался напрячься… даже не попытался предпринять хоть что-то… И нет, не надо передо мной извиняться.
Они продолжают наматывать круги, а я наблюдая за ними, дрожу чуть ли не всем телом, про себя молясь всем известным мне богам, чтобы все прошло так, как задумано, и обошлось без нежелательных последствий. Все же вся эта затея – чистой воды безумие, что бы Эль не думал по этому поводу…
– Просто… тебе не кажется, что это немного несправедливо, а, Эль? – спрашивает, тем временем, Бейонд, предпринимая очередную безуспешную попытку нападения. – Ты не видел смерти родителей, я видел. Ты сбежал от Джейсона и Жанны, я остался. Ты жил все эти годы у Ватари, я – неизвестно где. Ты весь из себя такой выдающийся студент, я – никто.
– Ты прав, – невозмутимо подтверждает Эль. – Ну, и что с того? Если ты у нас такой обиженный жизнью мальчик, то почему сам не предпринял попытки изменить все к лучшему?
Я замираю, потому что понимаю, что вот оно! Сейчас начнется! Незаметным движением я вытаскиваю мобильник, заранее спрятанный между сиденьем и спинкой дивана. Нажав пятерку и отправив вызов Ватари, я выключаю телефон и убираю его на место, после чего снова продолжаю корчить из себя труп. Кажется, Бейонд и не заметил мои манипуляции, будучи полностью сосредоточенным на Эле.
– Изменить все к лучшему? – повторяет он тоном, не предвещающим ничего хорошего.
– Ну разумеется. – Эль и бровью не ведет. – Ты приперся сюда и начал убивать ни в чем не повинных людей. Неужели ты и правда считаешь, что эта массовая резня тебе хоть что-то даст? Ты палец о палец не ударил, чтобы помочь себе. А человек только тогда должен просить о помощи, когда сам сделает абсолютно все и при этом не добьется успеха.
