Текст книги "Лживые боги. Интеллигентная тьма (СИ)"
Автор книги: EllyMime
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 47 страниц)
Туша животного с грохотом возвела преграду, стоило покрову леса и скал отступить, открывая сверкающие пески, и Секунда взошла, показав мне воплощение роковых противоречий, моих же, объединившихся в бледном, дорогом и знакомом лице. Я боялась этой встречи. Я её представляла не так. Не так! Не ждала, что окажусь преследуемой, останавливаемой, излавливаемой в этом проклятом месте. Я дрожала всем телом. И столько фраз было заготовлено, но прозвучало только несвязное нечто. И основное, из чего состояла Элеонора.
– Как же... Почему?
– Элен, ты не должна быть здесь. Оставь её и покинь этот лес. Немедленно.
Брови вампира сдвинулись в смешении сожаления, намерения, а, может, мне лишь казалось то, что чувствовала я сама кроме части жизни, отразившей непостижимое. Навязчивые муки смягчали гнев, сводя его на «нет», обрекая восклицания стать беззвучными недостойными Душителя стенаниями, но я говорила, просто потому что могла.
– Я… не могу… я и так на грани гибели… – Говорила, отступая, вглядываясь то в мираж, каким я желала бы его считать, то в небо сквозь мощные ноги вороной кобылы, заслоняющей берег. – Почему… именно ты теперь против меня… Я оставила тебе жизнь, потому что... А ты убиваешь братьев… И прямо сейчас мое время истекает...
Я отшатнулась, неуклюже, не в силах закончить, в неприятии, от угрожающе переступающей лошади, и всадник ступил на землю. Рука Винсента, приближающегося против моей воли, в видимых сомнениях оторвалась ото шва привычного мне серого камзола, дабы коснуться, дотронуться до моего раскрасневшегося лица, что я зажмурилась и отвернулась, будто неведенье что-то исправит. И он разочарованно опустил её, когда мне было уже некуда отступать, и вампир мог только склониться над ухом, запрятав запястья в карманы, а я пожалела, что не могу ощутить что-то помимо щекочущей пряди и дуновения. И аромата. Ведь это последние прикосновения нашей дружбы. Я потупила взгляд и услышала тихое, укутавшееся в водопад.
– Если я скажу, что Черная Рука сама накликала на себя смерть. Ты смогла бы сейчас поверить мне? – И я только вдохнула, но качала головой раньше ответа, и вампир быстро отстранился, обратив глаза к зашумевшему лесу. – Потому я просто завершу начатое. Всё это большая ошибка.
И затем те же руки столкнули меня в хладную воду. И сердце мое остановилось.
Комментарий к Глава 78. Нечто уже звучавшее
https://music.yandex.ru/album/7686382/track/53671839
И нечто новое
Лагерь: https://music.yandex.ru/album/7686382/track/53671897
Концовка: https://music.yandex.ru/album/8873509/track/33191634
Отредачила впоследствии, ибо сначала выпустила главу, а потом поняла, что всё скомкала.
Не надо было писать после любимого времяпрепровождения Винсента XD Вино не делает меня гениальным писателем драмы. Ох уж эти праздники. Плюс поменяла музыку на окончание.
Хотя в прошлый раз в такой кондиции мне удалась глава юмористической направленности про ночь любви Цивелло и Илланы
Ну а сейчас я села рисовать окончание главы, ибо надо куда-то осколки сплевывать.
====== Глава 79. ======
Озеро обожгло холодом гораздо позже, чем под водой облик его взвился волной, рябью, пузырями – я пыталась тщетно оттолкнуть их руками, дабы видеть, как всадник поворачивается спиной и покидает берег, как меняется мир, завертевшийся вокруг него, зависящий от того, кто взошел в памяти воплощением тепла, жизнелюбия и мудрости. Во имя и вопреки. Всегда поддержка и слова Винсента придавали мне сил, даже когда время забирало у Элен несущие столпы: свободу, брата, отца, дом, … его самого. А в мыслях и памяти Скинград, Элеонора, еще юная девочка, виноградники – она плакала вместо меня, где-то, умываясь слезами скорби, пока росла миледи Бертран, пока в забвении и унижении томилась, убивала, сбегала и убивала вновь, пока не наступила ночь в месяц Последнего Зерна и властная рука не подарила спасение, вытягивая из сна, а потом долгожданный «дом», новый, даже счастливый? и воспоминания, больнее, мучительнее, ибо он сам посмел проникнуть в сердце заботой, улыбкой, смехом, объятьями, чтобы уйти, когда я боролась с обволакивающим удушьем, тянущем ко дну, и тяжким грузом, и темнотой.
Но я жила. Всё ещё, и жизнь моя принадлежала Матери, как бы я ни хотела, чтобы было иначе – пустота взывала, складывая заново волю, отрезвляя – еще не пришло время Душителя, избранной Ситиса возлюбленным сыном. Мышцы сводило судорогой, но я боролась с напористой толщей, выстраивая в струну тело, отталкиваясь, дабы достичь лика Массера в изрезанных пресноводьем глазах, сделать последний взмах. И гул обогатился свистом ветра, столь ледяного теперь, до стука сжимаемых челюстей и тремора согнутых локтей и пальцев, врывшихся в песок и глину, недостаточно сильных, чтобы вытянуть разом тело, заваливая в изнеможение на предплечья, осыпанные черными прядями. «Живи, дорогая Элен? Зачем ты писал мне это?! Просил жить?! Зачем оставил амулет?! Чтобы я стала погибели хранилищем?! Или ты надеялся, что я примкну к тебе?! Нет… Ты требовал оставить её. Требовал уйти. Ты предал меня! Предал нас! Получается, Гассилдор прав?! Получается, в мире имеет значение лишь сделка?! Но ведь я смогла тогда выбрать только тебя…»
– Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ СДЕЛАТЬ ЭТОГО! СЛЫШИШЬ?! Я ТОЖЕ ПОЙДУ ДО КОНЦА! Я НЕ ПОЗВОЛЮ!!! ААААААААААААААААА!!!
Кашляла, в надрыве, крича, перебиваясь в какой-то вой, хриплое вбирание воздуха, избивая землю, оставляя вмятины, в глухоте, переползая дальше от воды, шока – ребро не успело исцелиться, разливаясь волнами, и зубы будто широко и беззвучно разжало распорками. Я завалилась на плечо в бешеной боли и холоде. «Гассилдор. Свитки. Мелисандра. Логово» Уговаривала тьму, пока не шептала на коленях в беспамятстве. «Я тоже…»
– Я поняла тебя, … Матушка. Позволь мне окрепнуть. Благослови меня… болью.
Хлопанье, что похоже на крылья – словно сон в небе знаменем черная ткань, медленно опускалась. Такая горячая, как и кожа владельца. Когда он пришел, когда Люсьен оказался рядом, я не знаю. Помню только чуть прояснившийся опустившийся силуэт, водопад, коня, взрывающего землю, песчинки под ногтями, далеких звезд сияние застывших туманностей, расторопные касания уведомителя, узнающего дыхание неподвижного тела, безмолвное сожаление своё, голос и вопрос.
– Кто это был?! Элеонора! – Он пытался дозваться, цепляясь взглядом за холмы на горизонте. – Элеонора!
– Благородное… чудовище, – плавно повернула голову я, выговаривая. – Не посчитало глупую девчонку соперником…
– Еще ничего не кончено! Приди в себя! – Люсьен подхватил меня в подмышки, опирая на руки, оттаскивая все дальше от воды, пока я вставала, распрямляясь, и он обретал спокойствие и свойственный и верный спикеру, уверенный, но слегка облегченный тон, глубокий, переводящий дух недавней погони, в сосредоточенное, бесчувственное лицо, не способное к благодарности. – Ситис протянул свою длань – тебе повезло…
– Да… Я знаю, – сжимала я края робы на груди, чтобы в один момент разом скинуть её, возвращая, сначала под несколько удивленный, потом насмешливый в одобрении взгляд.
Знаю. Такая Душитель была ему по нраву. Та, что тут же оправляла скрипучие доспехи и оружия крепления, покачиваясь и западая на ногу, но шла, ухватившаяся за старые раны, зачесывающая ломаными движениями волосы, но выходила вперед, чтобы призвать Тенегрива, взобравшись неуклюже, смело, в гордости согласия кивка. И конь подогнул слегка ноги, чтобы я оказалась в седле, ненадежно держась, отжимаясь от шеи животного, однако двигаясь, существуя, исполняя волю, иначе старания напрасны, как и жизнь моя. Если бы Люсьен только знал, – ради этого Элеоноре Бертран требовалось медленно умирать.
– Легион отбился от шайки. И, кажется, она была единственной. Среди вампиров разлад, – поразил наставник, захлестывая поводьями в рысь и клоня в догадках головой, пока не возобновил наш путь. – Отправляемся за Улимаром. Что-то не сходится. Благородный здесь не просто так… Я охочусь за ним…
Уведомитель поравнялся с жеребцом, замедляясь в шаг, накидывая на скаку капюшон, а я, заслышав намеренья, ухватила Люсьена за плечо, обращая вопрошающие в ранящем доверии глаза, в исчезающем зрении и старании придумать, как оправдать или хотя бы исправить все, что Элен натворила. «Винсент ждет этого! Остановись!» Они не должны встретиться. Люсьен не должен знать, пока я не найду второго изменника, и только тогда, пожалуйста, просто убей меня, не позволяя видеть разочарование и осуждение.
– Нам понадобится твоя поддержка здесь, чтобы уйти…
– Ему достанет опыта, – снисходительно смерил меня спикер.
– Не уверена, – ответила я, убеждая. – В лесу мы еле оторвались. Свитки сейчас важнее, ведь кто-то помог ему «изнутри»! Мы можем узнать и доказать, кто и зачем – Мать Ночи укажет направленье, только помоги мне!
– Бумаги возвратятся избранному кругу, дабы предаться огню. Я говорил об этом уже ни раз, – зверел уведомитель. – Но ты продолжаешь испытывать мое терпение…
– Я прошу лишь срок и единственный свиток! Вампир…, – сглотнула я волнение, произнося. – … не успокоится и не исчезнет, пока окончательно не уничтожит Черную Руку! Тенегрив проворнее! Я успею…!
– Ты снова решила перечить мне?!
И громогласный возглас сей осадил меня. Да, уже не единожды я приказы нарушала, но как я могла не подчиниться глубокому страху, управляющему мной.
– Он собирается убить тебя!
– Я собираюсь сделать с ним то же самое.
Наставник вздернул подбородок перед тем, как заставить смотреть себе в удаляющуюся спину. Во рту появился привкус соли и железа, подаренный смятением, – берег Арриуса слишком короток, и я занесла высоко ремни. «Всё равно я уже не жилец».
– Хья! Пошёл!
Тенегрив прорвался, втиснувшись меж скалой и уведомителем, оставляя позади разгневанного Люсьена на пуганной лошади, тут же покоренной и сломленной жестокой и твердой рукой, натянувшей немилосердно удила. Взгляд говорил, догони и поймай он меня тогда, простым порицанием я бы не отделалась. Ритуал сделал коня послушным – зверь не обращал внимания на бывшего хозяина, на которого я перестала и оглядываться вовсе, иссекая уже синеющую дугу воды, должную окончиться небольшим лысеющим участком опушки за скалами. Однако, приближаясь, я слышала не воинственную Кейлию, не рыки агрессивной Тени, и даже не звон мечей, а нарастающий гвалт вышедшего из леса имперского строя, выжившего в Хартленде минувшей ночью. Напротив застыла одинокая черная фигура данмера и рыжеволосый труп на земле позади, вид которого стал причиной взорвавшегося в деревьях шума негодования – их Капитана убило Темное Братство. Такого поворота я не ожидала, выворачивая на запад пред прямолинейно натянутыми луками, тут же пустившими стрелы ввысь. У Улимара появился шанс скрыться в невидимости, пока отряд не выступил за «темной сучкой», чуть не словившей острие в открывшемся просторе Хартленда. Благо, потеряв командование, Легион без энтузиазма ступил на территории плато, да и солдаты командора отныне не самое страшное.
Данмер сам нагнал меня в холмах, так что искать его не приходилось – вышел из редких чащ верхом, дабы с честью нести радостную весть. Душитель оглянулась – наставнику удается не попадаться в поле зрения. Попытается срезать издалека. Не миновать. И я подалась дальше от древесной поросли, раскинувшейся в мили.
– Бумаги у меня! Где Лашанс?!
– Что произошло?! – Проигнорировала я вопрос. – Тень убита?!
– Сбежала! Будто на призыв! Было проще, чем я предполагал!
«Призыв?! Призыв куда?! Нет-нет-нет! Только не это! Звучит очень плохо!»
– Я думала, благородный настиг вас! Вы видели его?!
– Благородный?!
А я уже охватывала вид опустевших низин под властью крохотной группы разрозненных обращенных в сих масштабных землях, и как только те заметили нас, я с ужасом встретилась с глазами спикера. Они только лишь продолжили питаться павшими. «Где остальные?!» По счастливой случайности разглядела в тот же момент мелькнувшее размытое пятно, пронесшееся в зелени – если Люсьен остановит меня, всё пропало. Уловкой неожиданности заставила Улимара атаковать «нечто» в деревьях, задерживая наставника, выхватывая с лошади данмера сумку, удаляясь под опешивший взгляд последнего – мне не нужно было всё, только крохотная частица, зацепка, начало работы, однако…
– Что?! Что это…?!
Когда развернула свиток, поняла, что попросту не знаю подобного начертания – оно выглядело знакомо, до боли знакомо, но я не смогла прочесть его! И я запаниковала, до той степени, что не заметила, как уведомители зажали меня по бокам, и возникшего из ниоткуда Люсьена, тянущего руку, дабы перехватить непокорного Душителя с Тенегрива, но позабывшего об её излюбленном и никчемном маленьком заклинании, не без тяжелого сердца нанесшем спикеру болезненный ожог. Люсьен нервно всплеснул, одернув травмированной рукой.
– СИТИС!
Первые слова, пронесшиеся в голове – «подмена», «уловка». «Почему Тень бросила их? Где она?! Где… Винсент? Мелисандра должна знать!» Запрятав экземпляр в седло, я бросила свертком в Улимара, спешно поймавшего трофей налету, а сама развернула жеребца, изменив направление прямиком на юг. Я еще вернусь в Бравил, верну клятый свиток, получу заслуженное наказание, но, о Ситис, дай мне только разобраться со всем этим!
– Доставь! Я за ней! – Кинул данмеру спикер.
Могла не сомневаться – он будет следовать, даже не в состоянии остановить, а я хотела лишь добраться туда первой. И отнюдь это было не последнее место, куда я опоздала.
Хижина Мелисандры. Она оказалась давно изъедена пламенем: на месте соломенной крыши теперь почерневшая дыра, и не было более тонкого бревенчатого забора, как и заботливо выращенного огорода больше нет и любимых ею домашних птиц, и никто ко мне не вышел. Застав пепелище еще на той самой тропке, выходившей к покосившемуся сараю, я спрыгнула в тлеющую серость, заменившую недавний мой приют и покой. Я не сразу осознала, шаркая подошвами по дорожке к двери, или тому, что от нее осталось, медлительно оглядываясь по сторонам в растерянности, ощущении одиночества и потери, пока не толкнула головешки и не увидела её за тем же столом, где были доселе даны обещания. Вот только для моих, казалось бы, идеальных планов жизнь вне бальных зал и лабораторий была слишком сложна – в доказательство их разрушение. Я спрашивала тихо обуглившиеся стены.
– Кто это сделал?
Опустилась на полуистлевший остаток сидения напротив, а на меня молчаливо смотрел мертвец. Я почувствовала опустошение, жалость и усталость, утираясь ладонями, – женщина умерла, будучи связанной, истекая кровью от истерзанной глотки. Скорее всего, её заставили смотреть, как огонь уничтожает этот дом, и только потом убили, в муках. «Ты знала убийцу», подняла я глаза, и труп будто согласился, накренившись ближе к столешнице, показывая вид обнажившихся костей, как почерк и роспись Тени. Я и так догадывалась, что она и есть девушка, с которой Винсент приходил в ведьмы обитель – не нужно быть во лбу семи пядей, вот только в жалости той увидела себя. Мелисандра стремилась жить, помогать ему, она любила его, найдя в конце концов свою гибель от рук его… «Кого?», как могла и я, не была бы столь удачлива. До сегодня.
Раскатала пергамент по столу в попытках внять древесному рисунку. Тщетно. Так же тщетно, как и все мои попытки вспомнить, зарываясь пальцами в волосы, раня ногтями собственную кожу и вытесняя болью телесной иную. Мелисандра должна была помочь и мне, и надежды разбились о её погасшее мертвецкое выражение. «Вспоминай! Почему ты не можешь вспомнить?! Ведь тебе это удавалось раньше! Хватит! Во всём виновата ты! Что ты наделала, Элеонора?!»
– Что мне делать… теперь?
– Может, смириться? – Раздалось в голове, но я не тревожилась голоса, как и последствий, обернувшись разве что на громкость в абсолютной уединенной тишине, тут же смыкая губы, и не опуская взора с уродливости смерти, как Люсьен и учил. Вспомнив вот так пугающей иллюзией наставника, я лишь насмехалась над собой.
– Он говорил, моя жизнь ценна, потому что я могу читать многие свитки! – Представляла, как хлопала по куску пергамента пальцами отрешенно под вопросительный взгляд и угрожающие шаги пустоты, ибо Мать Ночи ближе, чем мне казалось.
– И?
– Эти не могу… Я считала, мой побег оправдан, считала, что здесь я получу больше ответов, ведь все вокруг непробиваемо глупы, а оказалось с точностью до наоборот! Я понимаю! Я преступила догмат!
– И ты получишь соразмерное проступку. Позже… Любое действие имеет последствия и результат, и причину. Как и сейчас. Понимаешь, что означает эта смерть?
– То... Что Тень шла по пятам не за Кейлией…, – переводила я глаза на предрассветную замершую хмарь, вопрошая. – Она шла за нами? На балу я подумала, что она выступает в роли подельницы от нежити, с которой заключена договоренность. Однако… я не совсем понимаю тогда, почему она ждала моего появления?! Почему не забрала бумаги раньше?! Она могла убить в любой момент, ведь ей удалось убить даже Мелисандру, застав врасплох. Я чувствую, как Тень жаждет моей смерти… но почему-то она тянет с этим. Бумаги важны, но ей важно было не потерять нас из виду, а там мы бы сами вывели её на капитана…
– Не похоже на поведение главаря отродья, верно? Хах…
Тень не захотела подчиниться, не позволив обращение братьев. Она хотела убить их всех до единого, какова была цель изменника, и в резиденции его затея провалилась, но теперь им более не придется искать нас поодиночке. Что может быть хуже причастности? Быть обведенным вокруг пальца, теряться в дорогах, догадках, заблуждаться, делать неверные выводы, оказываться не там и не в то время, убивать не тех, быть обманутым, в неведении, быть управляемым другими руками.
– Похоже на засланную слежку. Она – связующее звено.
Говорят, зеленый – цвет исцеления и жизни. Для меня же та Зелёная Дорога к Бравилу ознаменовала смерть, извиваясь и ведя под зарождающейся розовой зарей далее на юг Нибенейской Долины, мимо Дурного Знаменья, мимо только сменившихся патрулей и первых городских гонцов, чьи листовки подхватило вслед за мной, разослав по ветру, и я гнала безжалостно к стенам, где начинались канализационные стоки. Где на каменном фоне возрастала щуплая фигура Слышащего, придав временное облегчение, ибо странно видеть кого-то живым, – он поднял приветственно ладонь всаднице на Тенегриве, чтобы, озираясь, уже прибавить шаг, выбегая навстречу, и я торопливо спешивалась, выводя на ходу зацепившуюся обувь, спотыкаясь, выдвигаясь к нервно-скривившемуся меру, отправляя жеребца восвояси. И мне не нравилось его лицо, выразившее сочетание паники, спешки и неудобства.
– Как хорошо, что вы, наконец, появились! – Босмер приветственно раскинул руки, не замедляясь, но недоуменно заглядывая за меня вдаль. Голос его слегка подрагивал. – Люсьен не с тобой, Дитя?!
– Он прибудет! Думаю, скоро! Я принесла недостающий свиток!
– О-о-о! – Активно и облегченно кивал Анголим неподдающемуся замку. – Чудесно!
Я еле поспевала за расторопным мером, свернувшим к решетчатым люкам, дергая головой на любой шорох, и связка ключей в его пальцах путалась и звенела. Он так быстро передвигался по тоннелям, что я даже не могла донести до него то, ради чего примчалась. Мне приходилось время от времени приостанавливаться в развилках, дабы уловить перемещения Слышащего, однако он не слушал меня, подымаясь и выбираясь на грязные бравильские улочки, ведущие к его захолустным апартаментам.
– Стойте! Я должна предупредить! – В конечном итоге выкрикнула я, но тот только, возвратившись, подталкивал меня в спину.
– Я знаю! Знаю! С…скорее! Улимар рассказал мне. Я уже послал его со свитками к Черной Руке!
– Вы уже созвали их?! Пошлите гонца! Отмените всё, пока не поздно!
– О, лучше поговорить внутри! Мне-е-е… нужно кое-что показать вам двоим!
Голова эльфа дернулась на громко зевнувшего постового. Анголим торопился, заикался, натягивая улыбку, а город еще спал, и солнце придало ему ало-золотые краски вместо пыли и грязи, среди коей умудрялись произрастать прекраснейшие из цветов, что в час предрассветный отбрасывали зловещие длинные тени. Мы уже переходили в бег, когда до дома оставались жалкие метры. Он чего-то опасался, и, как оказалось, не зря. Слышащий подскочил к двери, отпирая её дергано и проникая внутрь еще не освещенной сырой комнаты со слишком низкими непродуманными окнами в дощатых рамах, держащими помещение во мраке до полудня, как и во всех местных строениях. Я застыла на пороге в каких-то секундах брезгливости, но они позволили глазам привыкнуть, чтобы увидеть в её глубине горящие глаза, что я уже инстинктивно шагнула назад, отказываясь верить.
Благородный терпеливо ожидал свою жертву в кресле и поднялся, как только завидел меня, уже непохожий на себя, в свободе распущенных волос, небрежности одеяния, голоде, что я не была уверена и не узнала бы Винсента, если бы не этот взгляд.
– НЕТ! АНГОЛИМ, БЕГИТЕ!
И он двинулся, как только босмер ступил на раскисшие ковры, кинувшись в последний миг на схлопнувшуюся передо мною дверь из-под импульса вампирской руки. И тогда я жалела, что оторвалась от наставника, и тот не стал бы и слушать оправданий. Он единственный, кто мог помочь!
– СТОЙ!
И ни единого вопля, ни крика, только тишь и глухие удары павшего впоследствии тела. Душитель прильнула к преграде, будто нисходящие крики тронут убийцу за стеной.
– НЕЕЕЕТ! НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!
Я тут же схватилась за дверную ручку, понимая, что та заперта, и билась в хлипкие только с виду доски, выбивая из себя последний воздух, изничтожая силы, пока не вспомнила об окнах с торца дома, полностью лишив халупу единственной чистой отдушины стекла эфесом кинжала, влезая сквозь острые осколки со стороны кладовых. Забавно. И что бы я стала делать, столкнувшись лицом к лицу с тем, кто только что убил могущественного убийцу, уведомителя, слышащего? Но обнаружила я там лишь его бездыханное тело. Это было уже не смешно, давно было не смешно, даже за гранью истерического смеха. Непонимание, негодование, моя растерянность наедине с усопшим, и я опустилась в то же кресло против потухшего камина. Нас опережали на шаги. Мало того, Улимар приведет сюда Черную Руку! Он приведет их полюбоваться на хладный труп Слышащего, что остался после нас! Аркуэн вспыльчива. Вампирам и не придется разбираться со всеми. Только сиди и жди, жди своей судьбы, Элеонора, поднимая глаза к потолку, чтобы слезы не текли, ведь ты обещала. А взор затем непременно опускался, мимо картины с изображением моря, мимо книг, мимо погибшего цветка, мимо жалкого отражения в начищенном металле, к найденному посланию.
«Прости.
Твой Винсент В.»
– Оууу, – я заглушила ладонью шумный плаксивый стон, ибо для меня обнаруженная на полке очага вещица, поместившаяся легко в ладонь – крохотный, оторванный когда-то от сердца предмет. И он же расписал узор ужаса по застывшему лицу, и под влажными холодными пальцами я осязала узнаваемый рельеф цветов. И я не ведала их названия, хоть и всегда интересовалась. Не ведала до встречи с ним.
– Я знаю этот цветок, – улыбнулся мне вампир в коридорах убежища, увидев впервые в читальном углу после вступления. Мне показалось милым, что он обратил внимание на мою безделушку.
– Правда? Мне до сих пор так никто и не смог рассказать ничего о нем, ведь он похож на многие.
– Нет. Я знаю его совершенно точно, – довольно возразил Винсент, смеясь. – Это Золотой Канет.
– Золотой Канет? Хм… Впервые слышу, – задумчиво проговорила я. – Было бы интересно когда-нибудь подержать его в руках. По-настоящему.
– Он прекрасен, но его листья с шипами, не уколись.
«Что на севере? – Ни что, а кто». В противоположность Кейлии, они не стремились туда. Они уже там побывали.
– Заколка... Им… нужен был кто-то, умеющий читать эти старые свитки…, – зажмурилась я, и колени затряслись в неврозе размышлений. Во рту пересохло. Я едва сдерживалась.
– Только не это! МАМА!
Комментарий к Глава 79. Автор редко плачет и вообще непробиваемый, но тут что-то разревелся вхлам. То ли я стала чувствительна, то ли что...
Короч, я этот трек нафиг зацикливаю и иду жрать стекло до конца главы.
https://music.yandex.ru/album/8873509/track/33191634
Изначально глава была больше, но настолько мне не понравилась, что была переписана в меньших объемах в пользу чувственности. Собственно из-за переписи внутренний план с двойной главой не выполнен. Эх тихо сам с собою я веду беседу
====== Глава 80. Лживые боги. ======
Ирена работала в академии еще до того, как всё началось, до знакомства с отцом, до моего рождения, до появления проклятой дочери, когда ей пришлось отложить в сторону иное. Однако продолжила интересоваться делами отца. Продолжила, чтобы самой суметь «защитить» однажды неразумную Элен. И кто знает, смогла ли? Ведь многое так и не вернулось. Именно мама подарила Дитя страсть к алхимии, вручив первое пособие лекарства в златой обложке – Ирена надеялась, наставляя, вкладывала праведный смысл, что дочь её изберет путь спасения чужой жизни, заслуживая расположение и прощение понятных ей и таких лживых богов. Увлечение магией соединило двух людей, скрепило, дало им всё, что они имели, и всё, что я загубила и потеряла ныне, и то же, что их уничтожило.
И как же жестока я была к жеребцу, который не мог обогнать тяжелейшее время, что длилось слишком долго, столь кропотливо перемалывая кости, позволяя вновь возвращаться в комнату, темную и сырую, где Элеонора с дрожью переворачивала ладонь, и пепел мучительно медленно осыпался с кожи, забирая с собой всего пару желанных когда-то строк, обретших смысл, противоположный прощению. В лугах я кричала, зная, что ждет меня там, впереди, лишь упадок.
Издалека городок казался светлым средь замерзших трав, тихим. И только достигнув видимой границы, узрела я истину – он выглядел безлюдным. Горн кузницы у начала дороги не парит, потухший сам по себе, забытый в следах кипящей работы, нетронутый, тревожный. «Где Мирн? Где его семья?», но в глазах моих доказательства истинной разрухи в первых северных снегах – это пустота и эхо бесшумных подошв по камням, когда я бежала, сжимая заколку, оставленную, чтобы никогда не вернуться. Мимо дома с распахнутой настежь дверью, не скрывшей потерянной детской рукой деревянной лошадки, мимо обрезков стали возле оставленного молота, мимо разоренного поля, мимо лавки, где более ничего не купить, мимо ненавистной смолкшей часовни, смотрящей невидящими богами на мутных сюжетных витражах мне вслед, к растущему фасаду скромного маминого жилища. И чем меньше оставалось шагов до него, тем более замедлялась я, понимая – очаг его мертв, и внутри него тот же холод, что и снаружи – и я не замечала околевших ног, потеряв собственные нужды и желания вместе с сердцем, ничего не обретя взамен кроме тревоги и нарастающей злобы, потому как меня здесь уже ждали. И я остановилась.
Наставник никогда бы не позволил мне отправиться к матери. «Приманку различил бы даже новобранец», твердил бы он, но мне было всё равно. Я стиснула до трясучки зубы, когда на пути к концу улицы неторопливо двинулся, слегка волоча ноги, размытый в помутненном зрении силуэт, и Тень, держа руку за спиной вышла в центр тропы, ведущей к двери дома предо мной. И пусть она всегда скрывала лицо, даже сейчас, подбочившись, я знала – та улыбается, ожидает, клоня надменно голову, бросая каплю в переполненный колодец. И в этот раз, разглядывая чью-то безмолвную пешку, я молчать не собиралась.
– ДУМАЕШЬ, Я БОЮСЬ ТЕБЯ?! ДУМАЕШЬ, СТАНУ УБЕГАТЬ?!
– Я ничего не думаю. Я хочу убить тебя. Пора. Сейчас, – пожала вампир плечами, и, кажется, движение это далось ей с трудом. – Мои… раны могут не дать мне сделать это позже.
– ТЫ ПОПЛАТИШЬСЯ! ЗА ВСЁ!
Приказали или, наконец, разрешили ей утолить жажду, но я сорвалась с места тяжелым шагом, извлекая попутно оружие, в навершии которого берегла последние крохи яда – плеснула его на руку, не боясь прожженной кожи, на ходу смазав лезвие по ветру и отбросив крышку куда-то в траву. Мной двигала ярость, непонимание, раздражение, ненависть к ней, к судьбе, к себе.
– ГДЕ ИРЕНА?! ГДЕ МОЯ МАТЬ?!!!
Я впервые атаковала первой, не сдерживаясь, занося кинжал на искусную в сражениях Тень, блокирующую и отбрасывающую удары без видимого напряжения, однако это не мешало мне осыпать ими вновь и вновь, а та, уворачиваясь, распахнула дверь, нырнув внутрь убивающего меня запустением коридора с забрызганными кровью зеленоватыми от старости стенами, в кухню, разбрасывая пинками с щепетильностью расставленные стулья, будто бы кто-то пытался создать здесь порядок. Мне требовалось быть осторожной, ибо силы постепенно иссякали в истерии, и волосы растрепались, застили, облепляя лицо, изошедшее потом. Вампир отошла спиной к очагу, оградившись мебелью – видимое отступление, как затишье перед бурей. И я не могла восстановить дыхание, прийти в чувства, ощутить настоящее, потому как стены и потолок давили – Душитель пыталась впитать знаки присутствия и жизни, которых не было.
«Скажи мне, я достаточно настрадалась?! Теперь ей можно убить меня?!»
Я могла понять цели, причины, принять многое, но не того, что он наносил мне раны, одну за одной, попадая в уязвимости, о каких знал он, всегда, являясь первым и единственным, кому я до конца открылась, хоть и понимала с раннего юношества – так делать не стоит, не нужно, береги, Элеонора, хрупкость свою, не показывай. Отринь её!
– ГДЕ ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ ЖИЛА ЗДЕСЬ?!
– О-о-о, да ты поднаторе-ела-а…, – протянула она блаженно, не ответив.
Я прокусывала щеки и губы до крови, отчего вампир вытянула шею, вбирая носом воздух, и, прикрывая глаза, проводила ладонью по стене навстречу, вынуждая пятиться. Женщина не чувствовала угрозы, а теперь, когда кончился прилив яростных сил, могла поиграться вдоволь. Не видела ее при свете дня, потому теперь могла разглядеть прозрачнейшую сине-белую кожу глаз, усыпанную морщинами сухости и пульсирующими жилами – вампир голодна, изнывала от жажды и света, царапала твердыми пальцами штукатурку, и тогда я заметила целиком отсутствующую вторую руку – подвязанный рукав кожаного дублета создавал иллюзию заведенной конечности. И все же бесстрашие, спокойствие и разгоревшиеся зрачки вампира под кожей пугали, оттесняя настороже к лестнице в спальни. Осознание, что моя пролитая кровь помогла бы ей. Под ступнями Тени скрипели половицы – она даже не раскрыла век, следуя за мной по запаху, и я сжала крепче серебряный клинок, зацепив через портал в прихожую попавшийся под руку кувшин с зеленой от застоявшихся цветов водой. Жидкость разлилась пред ней со звоном бьющейся керамики, освобождая стухшую сырость, что переносица вампира выдала брезгливую неприязнь. Винсент избегал подобного смешения ароматов. Меня даже порадовало такое её досадное огорчение, если можно хоть одну эмоцию в тот момент отнести к намекам радости, и та распахнула глаза, когда я поднялась на ступень.
