Текст книги "Белый, красный, черный (ЛП)"

Автор книги: Elenthya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 41 страниц)

– Да.

– Ты справилась, Маринетт. Браво. Видишь, ты на это способна.

– Ты находишь?

Я морщусь, вернувшись в реальность.

– Я едва спала неделю. Сегодня я устроила истерику из-за Кима, накричала на тебя и прогуляла уроки. Я не смогла остаться на всю церемонию Дня Памяти. Адриан нашел меня на скамейке в парке, когда я предавалась мрачным мыслям…

– В твою защиту, мы все плохо спали на этой неделе, достаточно посмотреть на мешки под глазами у всех присутствующих.

Говоря, она методично загибает пальцы в подтверждение своих аргументов. Выглядит это одновременно деловито и комично.

– Уроки сегодня были необязательны. Ким уже забыл о твоей вспышке, и никто в классе не обижается за твой уход, потому что надо быть святым или зваться Адрианом, чтобы выносить выходки Кима, и глазом не моргнув. И посмотри на нас этим вечером: ты жива и в хорошем состоянии по сравнению с тем, что было несколько месяцев назад. Адриан вернулся на неделю в Париж и побудет с нами в лицее. Это главное, так? Так?

Алья легонько толкает меня плечом, и я, наконец, поднимаю взгляд от своего сока. Ее улыбка успокаивающая, почти сияющая. Для нее стакан всегда наполовину полон, узнаю ее в этом.

– Возможно, да, – бормочу я.

– Не всё сразу, Маринетт, окей? Ты всем нам пустила пыль в глаза со своей ремиссией, но ты не Суперженщина!

«Не всё сразу».

Я застываю, горло сдавливает. Алья не знает, но это то, что Тикки постоянно мне повторяла.

– Впрочем, и я тоже, – продолжает она тише. – Но думаю, я поняла то, что ты сказала мне сегодня утром в лицее.

Ее тон радикально меняется. Она задумчиво скрестила руки.

– Я тебе уже год повторяю, что мы в этой истории победители. Но сегодня перед толпой я… Я поняла, что думать, как я, вовсе не так просто. Сожалею, что была такой напористой… Можешь простить меня?

– Уже простила, Алья.

Поколебавшись, она робко обнимает меня, и я благодарно обнимаю ее в ответ. Я боялась, что она еще обижается на меня за это утро, но, похоже, у нее были точно такие же страхи. Она с облегчением смеется, и с моих плеч будто падает груз.

– Я тоже хотела бы извиниться, – тише добавляю я.

– Да не беспокойся. Ты можешь ранить, когда нервничаешь, но не до такой степени.

Она хлопает меня по спине, одновременно подмигивая.

Торжественные аплодисменты вырывают нас из нашего пузыря: Кагами только что разгромила Аликс наголову. Наша чемпионка по роликам хлопает жвачкой, на редкость молчаливая. Она обменивается с Кагами вызывающим взглядом, а потом они немедленно начинают новый раунд под приветственные возгласы однодневных болельщиков.

– Завтра для всех нас начинается новый год, – вздыхает Алья. – Это хорошо, а?

– Да, конечно.

Поскольку я не однажды читала и слышала ее речь, я прекрасно поняла: Алью до сих пор заставляла держаться возможность найти смысл в трагедии. Пользу в катастрофе. Она не случайно стала нашим официальным представителем…

– Наслаждайся своим праздником и остальными, Алья. И обещаю, что поем еще немного.

– Надеюсь, – пафосно ворчит она. – В противном случае будешь иметь дело со мной.

Она строит мне большие глаза, как делает, когда предостерегает своих маленьких сестер, а потом вскакивает с места.

– Ну ладно, десерт не организуется сам по себе, а? До скорого!

Я вначале удивляюсь, но потом начинаю подозревать, что она хотела освободить место: Макс вызвал Кима на дуэль в Mecha Strike, таким образом освободив Адриана, который уже направляется в нашу сторону.

– Она вся ваша, мессир Кингсмен, – иронизирует Алья, изобразив реверанс.

– О, нет, Алья, и ты тоже? – театрально сокрушается Адриан.

Алья хохочет. Она берет Нино за руку и уводит его на кухню. Я растроганно улыбаюсь, но быстро перестаю, когда Адриан падает на подушки рядом со мной. Сердце выбивает дробь – опять. Через несколько секунд руки начнут дрожать, а щеки – краснеть…

…так будет каждый раз?

Злясь на саму себя – прошел почти год, это становится смешно! – я решительно отбрасываю колебания и обнимаю его, уткнувшись лицом в его рубашку – теплую, мягкую. Адриан тут же застывает. Его сердце под моим ухом начинает биться быстрее. Парадоксальным образом это успокаивает меня.

– Э… Ладно, – выдыхает он, превратившись в статую.

Прижавшись к нему, я заставляю себя не мямлить.

– Ты… ты не против?

– Вовсе нет. Наоборот. Но… ты в порядке? Твой разговор с Альей выглядел серьезным.

Я киваю:

– Мы поссорились сегодня утром. Теперь всё хорошо, но… Она произнесла слова, которые напомнили мне о Тикки.

Мгновение он словно колеблется. А потом его рука осторожно обнимает меня, и он откидывается на подушки. Долгим поцелуем прижимается к моему лбу у основания волос: это его способ выразить мне свою нежность – с самого начала, со двора у Мастера Фу. Я сглатываю, сердце переворачивается.

– Вот так, – шепчет он, крепче сжимая объятие. – Тише, моя Леди.

Я улыбаюсь про себя.

– Будь осторожен. Тебе следует перестать так меня называть, по крайней мере, на неделю. Если Алья тебя услышит, у нее могут появиться подозрения.

– Ну, это просто невозможно. У меня всегда есть перечень четких обязательств, касающихся каждой встречи с моей прекрасной напарницей.

Я немного горько смеюсь.

– Полная чушь. У меня больше нет ни маски, ни квами.

– Возможно. Но она тебе не нужна, чтобы быть моей героиней.

Аккорды гитары смешиваются с приглушенными позвякиваниями файтинга. Мурлыканье без слов Розы смешивается с электронными звуковыми спецэффектами видеоигры и восклицаниями зрителей. Снегопад возобновился с новой силой, и снежинки потрескивают на окне. Стук сердца Адриана убаюкивает меня – мирный, успокаивающий.

Я опускаю веки, вымотанная, но безмятежная. Я чувствую себя в безопасности, как никогда.

– Марине-е-е-е-етт? – вдруг кричит Алья с кухни. – Что ты сделала с тортом? Ты же с ним пришла?

Адриан тихонько раздраженно вздыхает. Я распахиваю глаза.

Упс.

– А, так Алья действительно заказала торт на этот вечер! Он по-прежнему здесь, в холодильнике. Я тоже подумал, что это странно!

Я пришибленно вышагиваю взад-вперед по тротуару.

– Это я виновата, пап, предполагалось, что я принесу его с собой, а я забыла, и…

– Не страшно, малышка. Алек как раз собирался возвращаться домой, он сделает крюк, чтобы отвезти его тебе. Жди его возле дома Альи, чтобы ему не пришлось парковаться.

– Да-да! Спасибо, пап! И мне правда жаль!

– Не беспокойся, Маринетт. Повеселись хорошенько с друзьями. Предупреди нас, когда соберешься возвращаться. Мы с твоей мамой будем ждать тебя. Мы тебя любим.

Я бормочу согласие и еще одно спасибо, после чего нажимаю отбой. Адриан вопросительно смотрит на меня, оставаясь в укрытии внутреннего дворика дома Альи. Я подхожу к нему, тяжело дыша от нервных – и бесполезных – метаний туда-сюда.

– Всё хорошо, подмастерье моих родителей привезет нам торт на машине.

– Супер, мы спасены! – радостно восклицает он.

Я в свою очередь улыбаюсь, еще немного сконфуженная. У меня была одна-единственная задача на сегодняшний вечер, и я умудрилась сесть в лужу. Похоже, кое-что никогда не изменится.

– Повезло, – продолжает Адриан, созерцая снегопад. – Пекарня твоих родителей всего в десяти минутах ходьбы, но я не очень представлял, как мы пойдем туда в такую погоду.

Я быстро проверяю прогноз погоды на телефоне.

– Да. Похоже, улучшаться она не собирается…

Адриан иронично усмехается:

– Плагг должен быть счастлив, он обожает снег и холод. Кстати, куда он делся? Дуется?

Я рефлекторно открываю сумочку, которая оказывается пустой, но я не беспокоюсь.

– Наверное, остался на кухне. Он мастер утаскивать остатки, когда никто не смотрит, – шучу я. – Так что шведский стол – дело века для него!

– Действительно! Во время фотосессий закуски и шведские столы, предназначенные для команд фотографов, сильно редели каждый раз, когда я находился поблизости. Натали даже в конце концов решила, что я не соблюдаю диету, она была в ярости!

Смех у Адриана легкий, почти поющий. С покрасневшими щеками я искренне шепчу:

– Спасибо еще раз, что оставил мне Плагга. Без него было бы… по-другому. И точно сложнее.

– Знаю, моя Леди. Поэтому он и должен был остаться.

– А… А Нууру? Как он?

– Я пробудил его вчера. Это длилось лишь несколько мгновений, но ему немного лучше… Ну, я так думаю. Он вспомнил о своей жизни с моим отцом. Он назвал меня Адрианом, а не Габриэлем. Он сожалел обо всем, что произошло с Мастером Фу.

Улыбка Адриана гаснет. Он достает из сумки маленькую коробочку в черном бархате, которую я узнала бы среди тысяч.

– О, теперь ты носишь его с собой?

– Угу. Мне не хотелось оставлять его в Лондоне совсем одного.

– Да… Понимаю.

Он снова закрывает сумку и робко улыбается мне:

– Кажется, память всё больше возвращается к нему. Возможно, его пробуждение будет легче, если он увидит, какими стали мы оба. Я как-нибудь представлю его тебе, если он согласится… И если ты хочешь, конечно.

Я молча киваю. Я встречалась с Нууру лишь один-единственный раз: в больнице в тот день, когда Адриан обнаружил его Камень Чудес в вещах, оставленных ему отцом. Нууру в то время был дезориентирован и сильно ослаблен, а потом всё забыл о том дне. Но если Адриан считает, что Нууру готов к встрече с нами, я ему доверяю.

– Конечно. Надеюсь, он согласится…

Адриан расслабляется, словно боялся, что я откажусь. Мы одновременно поднимаем головы, чтобы полюбоваться темной ночью, хлопьями снега, которые кружатся в резком свете фонарей.

«Жизнь продолжается. Она всегда продолжается, эта сволочь. Мы с тобой знаем это, как никто».

Слова Плагга всё еще звучат в моей голове, многозначительные. Как Тикки, как другие квами, которые веками смотрели, как меняются их Носители, Плагг лучше кого бы то ни было знает, что значит попрощаться навсегда, переключиться на другое, когда всё потерял. Встреча с Нууру на самом деле лишь этап: наша задача, задача последних Носителей – поддержать его, чтобы ему не пришлось в одиночку справляться с катастрофой, которая произошла год назад. Надо сделать всё, чтобы он почувствовал себя готовым двигаться дальше и жить. Возможно, с нами или однажды с другим Носителем, которому можно доверять? Кто знает?

Заново создать наши жизни. Опереться на то, что нам осталось, чтобы построить нечто иное. Плагг прав, Тикки хотела бы этого. Я тихонько вздыхаю, в горле стоит ком. Алья по-своему тоже права: завтра начнется совершенно новый год. Но сегодня вечером у меня не получается понять, внушает ли мне это облегчение, тревогу или просто громадную усталость…

– Кстати. Как у тебя дела с твоим прекрасным незнакомцем?

Я вздрагиваю, вырванная из размышлений. Адриан в ожидании искоса поглядывает на меня. Я долго подбираю ответ. Что бы ни говорил Плагг, я еще не готова открыть Адриану, что прекрасный незнакомец – это он.

Он, с самого начала… Так же как Маринетт с первого дня была его дорогой Леди. Предвидел ли это Мастер Фу?

– Он в прошлом году уехал из Парижа, но я сохранила с ним связь. Теперь я лучше его знаю. Он… Он правда хороший человек.

– А.

Адриан моргает и хранит молчание. Он изменился, но я по-прежнему чувствую, когда он испытывает неловкость. Я растроганно беру его под руку и прижимаюсь головой к его плечу. В самом деле, как же он вырос…

Я опускаю веки. Проще сказать, не глядя на него – как по телефону в течение последних двенадцати месяцев.

– Не волнуйся, Котенок, я хочу быть с тобой. Навсегда.

Он тихонько смеется, слегка насмешливо.

– А если он однажды вернется в Париж?

Я вздыхаю. Встаю перед ним. Едва я успеваю встретить его взгляд – зеленых, ясных, проницательных глаз, – как мои щеки уже начинают теплеть.

– Почему ты спрашиваешь, Котенок? Когда ты уже прекрасно знаешь мой ответ?

На его губах вдруг появляется та усмешка, которая бывает только у Черного Кота: гордая, насмешливая, но бесспорно нежная. Как обычно, мое сердце подпрыгивает.

– Потому что я вечно ревную к твоему прекрасному незнакомцу, – выдыхает он. – И потому что обожаю слушать, как ты говоришь то, что думаешь обо мне, моя Леди. Кроме того, ты каждый раз невероятно краснеешь.

Я подозрительно прищуриваюсь:

– Ты не можешь этого знать. Я говорила тебе это только по телефону. Никогда в лицо.

– Мне не надо смотреть на тебя, чтобы догадаться, когда ты краснеешь, Багинетт. Я слышу это в твоем голосе.

Он на какое-то время замолкает, а потом отступает и склоняет голову на бок, словно кот, готовый поиграть с добычей. Еще немного, и я увижу, как кожаный хвост хлещет его по икрам.

– Спорим? – лукаво мурлычет он.

И закрывает глаза. Я раздраженно скрещиваю руки. Но его улыбка заразительна, и я признаю себе пораженной.

– «Мне нужен ты. Ты, и никто другой», – горячо шепчу я.

Та же самая фраза, что и в ту снежную ночь сражения, когда я обняла его в супермаркете, выведенная из равновесия своими ранениями, но испытывая облегчение от того, что вновь его обрела. Однако тон другой. Из всего, в чем я могла признаться ему сегодня, эта фраза больше всего похожа на «я люблю тебя», и мы оба это знаем. Несмотря на усилия сохранить хладнокровие, у меня ничего не выходит: я чувствую, как сердце пускается вскачь, щеки становятся малиновыми. Я задерживаю дыхание в ожидании. Адриан остается неподвижным, с закрытыми глазами. Потом его улыбка понемногу становится четче, сияющая.

– Выиграл. Ты покраснела, моя Леди.

Он приоткрывает веки, и его зеленые глаза сверкают как никогда. С вызывающим видом скрестив руки, я слышу собственное бормотание:

– Гордишься собой, Котенок?

Он едва слышно смеется:

– Абсолютно, моя Леди. Год назад я отдал бы всё на свете, чтобы стать тем, кто заставляет тебя краснеть.

Его теплые ладони обхватывают мои горящие щеки. Я закрываю глаза. Его губы нежно касаются моих. Я обнимаю его за шею, торопясь возобновить прикосновение – непривычное, но знакомое, незабываемое.

И как год назад, окружающий мир будто стирается. Улица, снег, ветер, холод – всё исчезает. Остаются лишь его легкие ладони на моих щеках и его шелковистые волосы под моими пальцами. Мягкость его губ, тепло его дыхания, смятение, которое всё это взрывает в моей груди.

И желание повторить. Еще и еще.

– Я знаю, что мы проведем вместе всю неделю… – шепчет Адриан прямо мне в губы. – Но мне так хочется, чтобы этот праздник никогда не заканчивался. Никогда.

Он вдруг обнимает меня с такой силой, что я почти задыхаюсь.

– Поверить не могу, – со стоном произносит он. – Ты здесь… Мы здесь, вместе! Мне так тебя не хватало!

Я не знаю, что ответить, удивленная его внезапной потерей контроля, а ведь до сих пор он был образцом сдержанности и уверенности в себе. В итоге я со слезами на глазах обнимаю его в ответ.

– Мне тебя тоже не хватало. Теперь всё наладится, Котенок. Потому что – помнишь? Мы сильны каждый сам по себе, но…

Он кивает. Я слышу, как он сопит, прежде чем продолжить более твердым голосом:

– …Но вместе, мы еще сильнее!

Он отступает, чтобы стыдливо вытереть щеки рукавами.

– Твои каникулы только начались, Котенок.

Его улыбка в сочетании с еще мокрыми от слез глазами трогает меня и сжимает сердце. Я встаю на цыпочки и целую его. Он глубоко вздыхает, почти мурлычет, и снова обнимает меня.

Гудение приближающегося мотора разбивает наш пузырь. Подмастерье моего отца прибыл.

Вернувшись в квартиру Альи со столь долгожданным тортом в руках, мы застываем на пороге гостиной. Уже поздно, и праздник должен бы скоро закончиться. Однако…

– Но… что вы делаете? – восклицает сбитый с толку Адриан.

Помещение радикально изменилось. Всю мебель отодвинули к стенам. Одеяла и подушки разбросаны десятками прямо на ковре. Наши друзья образуют большой круг, держа карты Уно(3) в руках и хохоча. Из коридора появляется Алья, неся охапку больших подушек и пледов.

– Вечеринка снежной бури! – объявляет она. – Видели, какая погода снаружи? По новостям рекомендуют никуда не выходить из соображений безопасности. Метро закрывает станции одну за другой, а ехать по Парижу на машине скоро станет невозможно. Так что почти все проведут ночь здесь, но никакого беспокойства: у меня всё под контролем! Моя мать готовила для церемонии мэра сегодня вечером, так что они с отцом останутся там. Близнецы у одной из своих подружек из класса. Моя большая сестрица Нора должна скоро вернуться из спортзала, а до тех пор квартира полностью в нашем распоряжении! Что ж, у кого еще нет подушки?

Роза и Милен энергично машут руками, чтобы привлечь ее внимание. Пока Алья по очереди кидает им подушки, Нино подходит забрать коробку с тортом из наших обалдевших рук.

– Куда вы двое делись? Вы не отвечали на звонки, мы подумали, вы ушли, несмотря на бурю. Мы уже начали беспокоиться!

Я чувствую, как краснею, и Адриан тоже испытывает неловкость. Про себя я благословляю ледяной холод, которым можно легко объяснить мои алые щеки.

– На самом деле, мы оставались в подъезде, – заявляет Адриан более-менее убедительным тоном.

– Алек, подмастерье моих родителей, заехал на машине, чтобы привезти нам торт, – добавляю я.

– Супер! Кстати говоря, Маринетт, если будешь спать здесь, тебе следует позвонить родителям и предупредить их. Адриан, думаешь, твой шофер согласится заехать за тобой только завтра утром? Учитывая начинающуюся бурю, было бы неосторожно заставлять его выезжать, правда?

Нино двусмысленно подмигивает. К Адриану понемногу возвращается ослепительная и даже расчетливая улыбка.

– Я всегда могу попытаться. Технически я должен был вернуться в особняк уже несколько часов назад, но месье Г. «забыл» отвезти меня туда, забрав из аэропорта. Какая удача, если подумать.

Нино изумленно расширяет глаза.

– Нет, месье Г. на этот раз на твоей стороне? С ума сойти!

– Не правда ли? Наверное, он тоже рад меня видеть. Он согласился прикрыть меня на вечер.

Наклонившись друг к другу, друзья шепчутся с видом заговорщиков.

– Думаешь, он мог бы также «забыть» заехать за тобой сегодня вечером? По крайней мере, до тех пор, пока дороги не будут полностью заблокированы?

– Возможно. Я напишу ему сообщение…

Тихонько посмеиваясь, Нино уходит вместе с тортом. Адриан подмигивает мне в типичном стиле Черного Кота и украдкой целует мою руку, а потом достает телефон и следует за Нино на кухню. Я позабавленно смотрю ему вслед, когда мою сумочку сотрясает дрожь. Сделав вид, будто ищу там мобильник, я встречаю сверкающий взгляд Плагга. Потирая пузо, он громко рыгает – к счастью, это проходит незамеченным среди возбужденных переговоров между игроками в «Уно».

– Твоя Алья – настоящий гений, – мурчит он.

Я отступаю на несколько шагов в коридор и подношу телефон к уху, изображая, будто разговариваю по нему.

– Потому что приготовила шведский стол века? Ну ты и обжора…

– Не только. Ее шкафы набиты апельсиновым соком, шоколадным порошком и молочными булочками. Достаточно, чтобы организовать завтрак для целой армии. Она всё предусмотрела на эту ночь, ВСЁ. Я ее фанат.

У него настолько восхищенное выражение, что я в свою очередь смеюсь. Я смотрю на моих друзей, сосредоточенных на игре. Милен кладет ведущую карту, уверенная в своем ходе, и Макс, усиленно ворча, вынужден взять дополнительную карту под веселый свист других игроков. Немного в стороне Роза и Джулека, поделив наушники, слушают свои последние любимые песни, словно никогда не расставались. Лука и Иван склонились над нагромождением коробок с настольными играми Альи, занятые объяснением Кагами и Марку основ «Оборотня»(4), который был любимейшей игрой нашего класса, когда мы учились в коллеже. С таким количеством участников партия обещает быть насыщенной!

– Кто хочет торта? – восклицает Нино, выходя из кухни, нагруженный несколькими полными тарелками.

Поспешно поднимается дюжина рук. Я по-настоящему звоню родителям, практически уверенная в их положительном ответе. Тем временем сияющий Адриан занимается обслуживанием. Если бы он так улыбался во время фотосессий, его фанаты потеряли бы последние остатки самообладания…

Он хотел, чтобы этот праздник никогда не заканчивался. Совпадение? Его желание исполнено.

Музыкальное сопровождение: «Flight From The City» – Jóhann Jóhannsson – https://youtu.be/AlftMNmDH00

– В местечке Тьерсельё наступает день. Последний Житель мертв, Оборотни выиграли, – объявляет ведущий Макс. – Браво, девочки!

– Йееессс!

Аликс и Милен гордо ударяют друг другу в ладонь. Ворча, Алья делает знак, чтобы ей вернули карты.

– Вот блин! А что в это время делала Колдунья? У нас даже не было права на ее воскрешающее зелье!

– Наверняка мы избавились от нее в первые же ходы, – хвастается Аликс. – Впрочем, интересно, кто это был. Маринетт, ты?

Я качаю головой, поднимая свою карту, которая до сих пор по обычаю лежала передо мной рубашкой вверх.

– Нет! На этот раз я была обычным Жителем!

– Оно и к лучшему! – бросает мне Алья, забирая карту. – Как только ты получаешь роль, которая выходит за рамки обычного, это сразу становится видно, как нос посреди лица. Без обид, девочка моя!

Я смеюсь, охотно соглашаясь с выпадом. Она сто раз права – в предыдущей партии я была Девочкой, а значит, должна была шпионить за Оборотнями во время их выхода так, чтобы меня не заметили: это продлилось лишь один ход: я была такой заметной, что они устранили меня первой.

Несколько игроков покидают круг, устроенный на полу посреди гостиной: одни – чтобы размять ноги, другие – чтобы подкрепиться на кухне тортом и горячим шоколадом. У меня болят локти и затылок из-за того, что я несколько партий подряд лежала на животе, и я переворачиваюсь на спину, с облегчением потягиваясь. Снаружи поднялся ветер, и свирепствует снежная буря. Я с наслаждением укутываюсь в плед, который мне одолжила Алья. В маленькой сумочке рядом со мной Плагг, наконец, наевшийся, тихонько мурлычет… если только это не храп?

Аликс на другой стороне круга тоже собирает карты и пользуется этим, чтобы проверить, кто какую роль играл.

– Нет, Иван, ты играл Девочку?! Мы тебя так и не вычислили, а ведь я смотрела в оба!

– Забудь, Аликс, я бросил шпионить, как только увидел, что ты в числе Оборотней, – вздыхает Иван. – Не хотел, чтобы от меня избавились.

– Что ж, тем временем, я хотел бы знать, кто был Купидоном и почему он назначил меня в начале партии Влюбленным в Адриана, – усмехается Нино. – Он умудрился выйти из игры с третьего хода, а значит, и я с ним!

– Но я подумала, вы будете такими милыми, – щебечет Роза, сжимая в руке свою карту Купидона. – И я была права: вы были просто лапочками, пытаясь защитить друг друга!

Милен и Аликс фыркают, взбудораженные своей последней победой.

– Самое забавное во всем этом – то, что Адриан был третьим Оборотнем, – насмешливо заявляет Аликс. – Не повезло, Нино, у вас не было почти ни единого шанса выкарабкаться.

– Что ж, по последней? – нетерпеливо спрашивает Ким, зевая. – Надо, чтобы дело двигалось, иначе я засну.

– Сначала я должна собрать все ваши карты, – осаживает его Алья, тасуя колоду. – Натаниэль, Марк, передайте дальше. Адриан, твою карту, пожалуйста!

За отсутствием реакции лежавшего справа от меня Адриана, я переворачиваюсь на бок и кладу ладонь на его плечо. После короткого ступора я шепчу:

– Он спит.

– Да ладно? В таком гвалте? – удивляется Алья. – Но как ему удается?

Вместо ответа я пожимаю плечами. При том, что в конце партии раздавались взрывы смеха и насмешливые замечания, Адриан спит без задних ног, лежа на животе, обняв руками подушку. Растроганная, я натягиваю ему одеяло до затылка. Его день был изматывающим, учитывая фотосессию и перелет до Парижа.

– Ладно, начинаем заново! – объявляет Макс, избранный Ведущий этого вечера. – Распределяем карты. Просто напоминаю: вы смотрите их только один раз, потом кладете перед собой, чтобы вас не рассекретили. Мы не размахиваем ими на виду у всех, когда наступает наш ход, не так ли, Роза?

– Ага-ага…

Среди собравшихся раздается несколько смешков. Тогда Макс начинает то, что он так хорошо умеет – рассказывать фабулу игры:

– Дамы и господа, добро пожаловать обратно в Тьерсельё! Наступает ночь, вся деревня засыпает…

Каждый опускает голову и закрывает глаза, слушая, как Ведущий рассказывает свою историю. Атмосфера снова становится спокойной, обманчиво мирной, когда он одного за другим вызывает игроков делать первый ход.

– Я призываю Ясновидящую! Она просыпается и в тишине показывает мне Жителя, про которого желает разузнать…

В качестве ведущего, Макс единственный может вставать, чтобы ходить туда-сюда в центре круга. Он должен показать Ясновидящей карту указанного игрока, а потом положить ее на место.

– На эту ночь Ясновидящая закончила с видениями, она снова засыпает. Теперь просыпаются Оборотни! Они открывают глаза и молча сговариваются… Выбирают будущую жертву… Они выбрали. Их первый Житель убит в тишине…

Слышится шорох, небольшое ворчание и приглушенный вой волка на луну.

– …в тишине, я сказал, – продолжает Ведущий слегка насмешливым тоном. – Разве что Оборотни любой ценой хотят быть разоблаченными соседями.

Ему отвечает придушенный смех. Я усмехаюсь, пытаясь определить, с какой стороны круга он доносится.

– Оборотни теперь сыты, они снова засыпают. Колдунья, теперь я призываю Колдунью!

Я открываю глаза, как меня просят. Макс обводит взглядом круг и, наконец, замечает меня.

– Колдунья проснулась. Колдунья видит, на кого напали этой роковой ночью. Что Колдунья будет делать?

Он показывает мне пальцем на Алью, которая с закрытыми глазами корчит гримасу, внимательно прислушиваясь и еще не зная, что произошло с ее персонажем. Я подчеркнуто приподнимаю брови: в качестве держателя карты Колдуньи, я имею право исцелить игрока, чтобы позволить ему выжить… или не исцелить. Я улыбаюсь Максу и делаю ему знак большим пальцем вверх. Он кивает.

– Колдунья по своей величайшей доброте решила использовать исцеляющее Зелье. Она спасает несчастного раненого Жителя. Удовлетворенная, Колдунья снова засыпает.

Я закрываю глаза.

– В Тьерсельё наступает день! Вся деревня просыпается. К счастью, на этот раз никто не умер, но поднимается волнение. Для жителей время объединиться и обозначить виновного в нападении сегодняшней ночью!

Все игроки поднимают головы, и начинаются обсуждения, вначале нерешительные, потом каждый втягивается в игру, чтобы защитить свое мнение. Тон быстро повышается, хотя атмосфера остается добродушной.

– Жители проголосовали. Аликс, ты обвиняешься в том, что ты Оборотень, и приговорена к смерти!

– А-а-а-а, я умираю! Братья, отомстите за меня в следующее полнолуние!

С комическим бульканьем изобразив ужасную болезненную кончину, Аликс поворачивает карту, демонстрируя всем. Она не была обязана это делать – некоторые предпочитают унести тайну с собой в могилу и оставляют карту у себя, – но она и в этот раз действительно была Оборотнем.

– После этой крайне очистительной казни, – напыщенно продолжает Макс, – вся Деревня засыпает. Я призываю Ясновидящую! Она просыпается, увлеченная своими видениями. В тишине она показывает мне того, про кого хочет разузнать в эту ночь…

Ведущий одного за другим вызывает игроков.

– Теперь просыпаются Оборотни, жаждущие крови и мести! Молча, они совещаются… Они укажут следующую несчастную жертву…

И игра неутомимо продолжается.

Я подавляю очередной зевок, глаза болят. Бессонница прошлой ночи начинает серьезно давить на меня. И поэтому когда несколько ходов спустя Оборотни решают убрать меня, я охотно выхожу из игры, пока выжившие жители обсуждают следующего предполагаемого Оборотня.

Я сворачиваюсь на боку, не обращая внимания на жесткость пола. Несмотря на то, что партия в самом разгаре, наполненная смехом и театральными репликами, Адриан по-прежнему крепко спит. Прядь волос подрагивает в такт медленному ритму его дыхания и регулярно щекочет ему щеку, каждый раз заставляя его морщить нос. Позабавленная, я, поколебавшись, осторожно отодвигаю непокорную прядь. Он практически не реагирует – только вздыхает. С нежностью в сердце я спокойно смотрю на него.

Закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Я не чувствовала себя настолько умиротворенной уже..

…уже сколько?

Я вздрагиваю и открываю глаза: гораздо темнее, чем раньше. Адриан по-прежнему спит, но теперь лежит на боку, лицом ко мне. Он слегка улыбается, и я краснею, заметив, что его рука непринужденно легла на мою. На одно долгое мгновение я напрягаюсь, сердце трепещет. А потом решаю не убирать руку.

– Успокойся, Носительница. Ради всего святого…

Плагг садится на подушку Адриана и бросает на меня саркастичный взгляд. С пылающими щеками я тихо ругаюсь на него:

– Плагг, откуда ты взялся?

– Я совершал последний обход кухни. Торт восхитителен, было бы преступлением позволить ему потеряться, – гордо пищит он, потирая пузо.

– Тебя заметят!

– Вовсе нет…

Я поднимаю голову и осторожно оглядываюсь. Игры закончились, и, похоже, давно. Свет погашен везде, кроме коридора у входа. Несколько игроков заснули, как я, прямо на месте, свернувшись под одеялами. Другие заняли диваны или громадные подушки в углу гостиной. Отсутствующие, вероятно, ушли в комнаты. Рядом с кухней Алья с чашкой горячего шоколада тихо разговаривает со своей сестрой Норой, которая, видимо, несмотря на бурю, только что вернулась из спортзала.

Я растерянно ложусь обратно – я думала, что закрыла глаза всего на несколько мгновений. Но усталость будто испарилась, значит, я спала гораздо дольше, чем несколько минут. С колотящимся сердцем я рассматриваю крепко спящего Адриана, и это зрелище немного успокаивает меня – снова.

Я слышу, как Нора выходит из комнаты. Осмеливаюсь бросить взгляд в ее направлении: осматривавшая гостиную Алья замечает меня. Она слегка улыбается и шепотом окликает меня, показывая несколько одеял и подушку, которые держит в руках.

– Всё хорошо? У тебя есть всё, что нужно?

Я подтверждаю улыбкой и кивком. Она кладет вещи на стол и подмигивает мне.

– Отлично. Спокойной ночи!

Она осторожно перешагивает через лежащих на полу, дернувшись, когда Ким испускает звонкий храп, когда она проходит мимо, и исчезает в коридоре. Несколько мгновений спустя свет гаснет, но против всякого ожидания, гостиная не полностью погружается в темноту. Фонари снаружи храбро сражаются с бурей, и синеватый свет проникает сквозь панорамное окно квартиры.

Плагг осторожно появляется из подушки Адриана. Проверив окрестности, он счастливо потягивается и сворачивается в складках его одеяла, в тени его шеи. Там он протяжно зевает и насмешливо подмигивает:

– Ревнуешь, Носительница?

Вместо ответа я весело усмехаюсь ему. Удовлетворенный, он сворачивается в комок и закрывает глаза, счастливый, как сыр в масле. Несколько секунд спустя его дыхание замедляется, обычно подрагивающие вибриссы опускаются. Он уже спит.

Проходят минуты. Я слушаю разнообразные дыхания, заполняющие комнату, спокойные и безмятежные. Смотрю на Адриана, который больше не улыбается и выглядит особенно невинно – спящий в бледном изменчивом свете, который отбрасывают на нас снежные хлопья. Я не осмеливаюсь пошевелиться – моя рука в его руке, – чувствуя успокоение и, однако, не в состоянии надолго закрыть глаза, как всегда во время моих бессонных ночей.