Текст книги "Белый, красный, черный (ЛП)"

Автор книги: Elenthya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 41 страниц)

– Тикки! – кричу я.

На периферии моего поля зрения возникают две молнии – розовая и черная.

– Мы здесь, Маринетт, – щебечет Тикки с улыбкой в голосе. – Следуй своему инстинкту, всё будет хорошо!

Пирамида изрыгает поток пламени, словно извергающийся вулкан.

– Ледибаг! – кричит вдалеке Адриан.

Я еще ускоряюсь, сердце бешено колотится. Нет, я еще не всё испробовала. Да, я еще могу кое-что сделать.

Я опускаю веки, сжимаю наши Камни Чудес.

И решительно кричу:

– Тикки, Плагг! ТРАНСФОРМИРУЙТЕ МЕНЯ!

====== Глава 20. Среди Звезд ======

Примечание автора: БКЧ начинает свой последний большой вираж.

Вы крепко держитесь?

Поехали…

Audiomachine – When It All Falls Down (беспрерывно) – https://youtu.be/8uB-e9qzUjE

…надежда, в конце концов, возвращается ко мне – горячая, навязчивая. Из-за истории о «Носителе Света» и «Носителе Тени»…

…Особенные Камни Чудес: Серьги Зенита, Кольцо Надира. В которых живут квами Звезд, гораздо более могущественные, чем Нууру и Дуусу, которые являются лишь простыми «Армиллярами». Объединившись эти Звезды могли осуществить невозможное…

Если бы Звезды были в моей власти… Могли бы они вернуть мою Эмили?

– Хозяин, вы не понимаете! Получить два Камня Чудес Звезд – лишь начало. Чтобы исполнить ваше желание, понадобится заплатить равнозначную цену!

– Нууру, я принял решение. Мой сын прекрасно справляется без меня, но ему нужна мать. У меня только одно желание: вернуть ей потерянную память. И если, чтобы вернуть ее, я должен забыть, что ж…

…да будет так.

– Ледибаг! Маринетт!

Вцепившись в край крыши Лувра, я с тревогой обвожу взглядом двор Наполеона, пирамиду с разбитым стеклом и раскаленным добела металлом, вихри дыма и пламени, которые вырываются из подземного вестибюля, понемногу заполняют весь центр площади.

И на полпути к ней сферу света.

Сияющую ослепительную сферу, которая плывет там, где всего несколько секунд назад находилась Маринетт. Она то расширяется, то сжимается, словно пульсируя в ритме гигантского супермощного сердца: каждый удар сотрясает Лувр, каждая пульсация отдается у меня до самых внутренностей. В ушах до сих пор звенит после ее крика.

«Тикки, Плагг, трансформируйте меня!»

Объединить Камни Чудес Ледибаг и Черного Кота. Почему я не подумал об этом раньше? А ведь это было целью моего отца, причиной, по которой он стал Бражником! Чтобы призвать безграничную силу и выполнить желание! Но взамен на что?

…И теперь она идет на этот риск! Имеет ли она хотя бы представление, чего ей это может стоить?

«Что бы ни случилось… Пожалуйста, не забывай меня».

Я с трудом сглатываю, в горле пересохло. Я помню, моя Леди. Я помню всегда. Но ты, прошу тебя, будь осторожна!

Умоляю тебя!

Черный дым, который вырывается из подвального этажа под Пирамидой, не перестает сгущаться, испещренный красными вспышками и пламенем. Он тянется к небу многочисленными бесплотными, туманными и угрожающими щупальцами, будто готовые наброситься гигантские змеи. Затем они собираются перед обугленным зданием и сжимаются, пока не появляется знакомая фигура.

Изгнанник. Даже на таком расстоянии я различаю две белые искры, которые у него вместо радужек, расплавленные золотые прожилки, которые пробегают по его черному как гранит телу. Когда он начинает говорить, его голос дрожит от с трудом сдерживаемой кипящей ярости:

– Как? Как ты смеешь!

Белая сфера молча пульсирует с регулярными интервалами. Изгнанник клокочет всё больше.

– Я оставил вам шанс. Я дал вам возможность отказаться от Камней Чудес с достоинством и уважением к вашим квами. Так как ты смеешь сопротивляться мне! Хранитель дает и Хранитель забирает – таковы правила вот уже пятьсот лет! Сдавайся, Носительница!

Его крик снова остается без ответа. Дым будто потрескивает, словно выбившийся из сил. Изгнанник поднимает кулак в направлении сферы.

– Довольно!

Вылетает огненная стрела – гудящая, ослепительная. С ужасающим треском разбитого стекла она ударяет в сферу, придавив ее к южному крылу. Шар света исчезает в беспорядочном дожде камней и черепицы, когда фасад и нависающая крыша обрушиваются от удара, точно карточный домик.

– Ледибаг!

Я, покачнувшись, встаю и бегу по крышам, чтобы добраться до точки попадания. Я проклинаю свою медлительность, пыль уже оседает и показывается южное крыло Лувра – дымящееся, буквально вскрытое. Пламя пожирает открывшиеся краски и полотна. Крыша вот-вот обвалится еще больше.

Но белой сферы больше не видно. Никакого движения под обломками. Ничего.

– ЛЕДИБАГ!

Я приближаюсь к краю пострадавшей крыши. Черепица и куски остова обваливаются под моим весом, и я вынужден отступить. Я с ужасом осматриваю раздробленное по всем этажам здание, превращенное в груду камней, дерева и цемента, которую постепенно охватывает огонь. Больше ничего.

– ЛЕДИ…

Свист, удар. Взрыв. Ударной волной меня отбрасывает назад. Оглушенный, я качусь по крыше и едва успеваю собраться, чтобы не рухнуть в пустоту.

Новый удар. Потом другой, еще сильнее. Вцепившись в еще уцелевшую черепицу, с шумом в ушах, я чувствую, как здание дрожит от каждого удара, жар становится адским. Краем глаза я вижу, как новые стрелы летят прямо ко мне, ощущаю, как они врезаются в фасад, методично разрушают здание насквозь.

Быстро, слишком быстро держащая меня крыша прогибается, потом остов с жуткой протяжной вибрацией обрушивается. Черепица скатывается в пропасть, и я с ужасом чувствую, что тоже соскальзываю. Я пытаюсь удержаться на крыше, но каждое движение ускоряет падение. Я рефлекторно закрываю глаза и считаю секунды до следующей стрелы, после которой окончательно упаду.

Но ничего не происходит.

Еще оглушенный, я медленно открываю глаза. В моем направлении летит стела, я испуганно сжимаюсь. В нескольких метрах от меня она прямо на лету взрывается в снопе пламени. Несколько других постигает та же участь, словно их резко останавливает молочно-белая стена – едва видимая, если не считать любопытные руны, которые на секунду вспыхивают при каждом новом ударе.

Щит, как у Вайзза. Как у Изгнанника!

Дезориентированный, задыхающийся, я рискую посмотреть вниз. Я на краю по-прежнему зияющей дыры, окруженной обуглившимся паркетом и дымящимся остовом. На земле, двадцатью метрами ниже, на меня молча смотрит черная фигура с красными прожилками. Сердце подпрыгивает в груди – Изгнанник?!

Беспорядочными движениями я пытаюсь подняться обратно по крыше, но раскаленный и слишком хрупкий остов осыпается под моим весом. Горячие черепицы соскальзывают одна за другой по мере того, как я хватаюсь за них. Ноги болтаются в пустоте в поисках опоры. Безрезультатно.

Проклятье… Проклятье! Нет!

Тогда что-то – едва более плотное, чем дым – касается моей спины, и я вскрикиваю от ужаса. Я соскальзываю. Желудок выкручивает от страха…

…но свободное падение длится недолго – не больше полсекунды. Я уже ощущаю опору под ногами, ноги подкашиваются от головокружения, и я падаю навзничь на что-то, дико напоминающее одеяло или гамак. Распахнув глаза, я чувствую, как оно сжимается у меня на талии и спине – обволакивающее, успокаивающее. Я скорее планирую, чем падаю, к земле, а потом вуаль исчезает так же быстро, как появилась, и я приземляюсь на холмик еще теплых обломков. С невольной дрожью я с трудом поднимаю голову и прищуриваюсь, еще ослепленный огненными стрелами, которые продолжают взрываться в нескольких метрах отсюда, приглушенные и едва теплые, безобидные.

Я встречаю ярко-синий взгляд – знакомый – и недоверчиво застываю. Черная фигура по-прежнему здесь. Она молча разглядывает меня, но это не Изгнанник. И вдруг я понимаю. Я понимаю, почему наш враг принял такой облик, одновременно похожий, но будто поношенный, испорченный. Извращенный.

Мастер Фу уже видел своими глазами высшую форму Камней Чудес. Он использовал это воспоминание, чтобы символизировать поиск силы, но также чтобы кристаллизовать боль и гнев, которые он испытывал из-за своего бремени.

Она смотрит на меня, не говоря ни слова, без выражения. Не выше и не старше Маринетт, ее тело и волосы черные и странно гладкие, едва заметно блестящие, словно высеченные из отполированного и покрытого лаком эбенового дерева. По коже бегают сотни красных прожилок, которые словно пульсируют энергией и ритмом ее сердцебиения – медленно, спокойно.

Черное дерево и рубиновые инкрустации. Как Шкатулка!

Как и Изгнанник, она одета в простую тунику, но в ее случае невредимую и незапятнанную. Несколько длинных белых шарфов вытекают из ее спины, и по тому, как они лениво колыхаются в воздухе и по земле, словно живущие собственной жизнью, я понимаю, что это они замедлили мое падение.

На ее тонком лице, застывшем словно маска, странные щели под глазами ярко-синего цвета, настолько светящегося и насыщенного, что это приводит в замешательство. Хотя у них нет ни зрачков, ни радужки, я чувствую, что они задумчиво смотрят на меня.

– Моя… Леди?

Я еще оглушен взрывом и едва слышу собственный голос, далекий, хриплый и нерешительный. Поначалу видение не двигается. По щиту щелкает стрела, ослепительнее других, и вдруг две щели под синими глазами вздрагивают, будто готовясь раскрыться. Меня пробирает неприятная дрожь. Что они скрывают?

– Маринетт?

Вместо ответа одна из вуалей вытягивается и оборачивается вокруг моей талии: полупрозрачная и почти холодная. Замерев, я позволяю ей аккуратно поднять меня и поставить в добрых пятнадцати метрах позади – там, где паркет и стены Лувра еще почти невредимы. Вуаль заставляет меня развернуться и толкает к прилегающему коридору, погруженному в полумрак.

Раздается странный голос – не позади меня и даже не из вуали: он шепчет где-то во мне:

«Иди. Мы займемся остальным».

Голос… или скорее несколько голосов, которые шепчут в унисон. Знакомые голоса. Один из которых доминирует над остальными. Я, не задумываясь, бормочу:

– Т… Тикки?

Я поворачиваюсь к ней, терзаемый вопросами. Видение мягко моргает, и на короткое мгновение ее синие глаза без радужки будто блестят. Она протягивает ко мне руки ладонями вверх, и я чувствую себя обязанным сделать то же самое. Я вздрагиваю, обнаружив, что моя кожа изранена, одежда обгорела – я даже не замечал, насколько кипящей была черепица. Я, наконец, ощущаю ожоги и подавляю страдальческое шипение.

Вуаль касается меня, по-прежнему невероятно свежая, почти сверхъестественно нежная. Я вздрагиваю. По мне проходит любопытная энергия, близкая к энергии Чудесного Исцеления, и раны тут же закрываются, ощущение ожога исчезает. Снова подняв растерянный взгляд, я вижу, как застывшие губы видения изгибаются в легкой улыбке.

Стрела врезается в щит – судя по ослепляющей вспышке, массивнее других. Видение дергается. Вуаль отступает – так быстро, что раздается нервный хлопок, а потом она и остальные вдруг разворачиваются вокруг своей хозяйки. Их пять штук, и он колыхаются уже не лениво, но с почти осязаемым напряжением, будто кобра на изготовке.

Синие глаза закрываются, и тут же раздвигаются две щели, открывая изумрудно-зеленые глаза, тоже без зрачков и радужки. Она снова заговаривает, но смесь голосов, звучащих во мне, более резкая, почти ворчащая, с господствующим очень знакомым голосом:

«Беги, пацан. Будет хуже».

– Плагг!

Видение напрягает мышцы, а потом устремляется прочь. С колотящимся сердцем я бегу до ближайшего доступного окна. В разбитое окно я вижу, как молочно-белая сфера – сверкающая, но крошечная – мчится к Пирамиде. Изгнанник, укрывшийся в вихрях тумана, тут же контратакует, но ни одна стрела не останавливает сферу. Когда снаряды, наконец, прекращаются, шар света исчезает, и вновь появляется маленькая фигурка. Одна за другой вуали выпрямляются и растут, будто крылья, готовые к полету.

И тогда голоса восклицают – на этот раз реальные, поскольку раздаются по всему двору:

– МЫ ОТКАЗЫВАЕМСЯ!

Я слышу Тикки и ее ясный, пронзительный, громовой голос. Я слышу Плагга и его хриплый, шипящий от ярости тембр. Но особенно я, наконец, слышу ее – гордую, решительную, как никогда. Ее, как в первый день, когда, взгромоздившись на Эйфелеву башню, она бросала вызов Бражнику и клялась найти его, чего бы то ни стоило.

Моя Леди!

– Мы отказываемся признавать вас Хранителем! Мы отказываемся сдаваться! Вы не справились со своей задачей, вы больше недостойны распоряжаться Камнями Чудес!

– Стерва! Со мной Армилляры, они ВСЕ выбрали меня!

Изгнанник взрывается яростью. Парадоксальным образом, туман сосредотачивается на нем. Его угольная фигура исчезает, и вихри пламени и дыма постепенно уплотняются, пока не создают нечто… гигантское, даже больше Пирамиды, которую оно сжимает толстыми кольцами, как у рептилии, черными с золотыми прожилками. На его вершине, которая понемногу становится тоньше и вытягивается, точно поднимающая голову змея, начинают пламенеть два громадных глаза. Открывается глотка, обрамленная угольными клыками и лавой.

– Как ты смеешь использовать силу двух Звезд, чтобы сместить меня – меня! Я твой Хранитель, единственный блюститель Камней Чудес вот уже сто восемьдесят пять лет!

Я ошарашенно вцепляюсь в окно. Чудовище из огня и дыма не прекращает уплотняться перед моей напарницей. Она едва достигает размера его полыхающих глаз. Однако кричит еще громче:

– Тем более! Мы требуем, чтобы вы уступили свое место, как должны были сделать уже давно! Сдавайтесь, Изгнанник!

Она шепчет что-то, чего я не понимаю, и вдруг вновь появляется молочно-белый щит, раскидывается на всю Пирамиду.

– ПОПРОБУЙ ПОБЕДИТЬ МЕНЯ, НОСИТЕЛЬНИЦА! ТЕБЕ ЕЩЕ НАДО ЗАПЛАТИТЬ ЦЕНУ! – ревет Изгнанник.

Белый щит насильно поглощает его. Сквозь полупрозрачный свод я различаю, как он бросается вперед, изрыгая поток пламени, и как маленькая крылатая фигура устремляется ему навстречу.

Десятки вспышек. Замогильный вой. Земля дрожит, как никогда. Остов надо мной стонет под собственным весом, медленно пожираемый пожаром. Я неохотно покидаю окно и скрываюсь в коридор.

Я хорошо знаю эту часть Лувра, поскольку был здесь с классом и даже снимался здесь в рекламной фотосессии. Почти без колебаний я несусь по мраморным вестибюлям и выставочным залам. И пораженно понимаю, что не все они пусты.

– Что…

Я в ужасе застываю. Я знал, что Лувр с его подземными коридорами и фундаментами входил в число самых надежных общественных убежищ в случае акумы четвертого уровня. Я думал, он был полностью эвакуирован в течение ночи – задолго до того, как сюда отступил Изгнанник. Я ошибался.

В свете прожекторов и электроагрегатов вестибюль черен от людей. Полицейские и несколько военных офицеров, но в основном – школьники, семьи, туристы, вероятно, попавшие в западню с вечера.

Не поэтому ли Изгнанник окопался здесь? Чтобы выполнить свою угрозу, если мы не сдадимся?

Я встряхиваю головой – не время для подобных вопросов! С комом в горле я окликаю первого охранника, которого нахожу.

– Южное крыло в огне! Надо уходить – быстро!

Уже сильно бледный мужчина белеет еще больше. Люди вокруг нас начинают обеспокоенно вставать.

– Но куда? Щит Изгнанника по-прежнему активен! Невозможно ускользнуть!

Я тихо ругаюсь. Совсем забыл! Мы с Ледибаг без проблем проникли сквозь золотой щит Изгнанника, наверняка потому что были приглашены. Но сейчас?

Люди смотрят на меня с надеждой.

– Ледибаг и Черный Кот сейчас сражаются с Изгнанником возле Пирамиды, – бормочу я. – Они наверняка заставят его дезактивировать щит. Мы должны быть готовы воспользоваться возможностью, как только она представится!

Словно подчеркивая мои слова, земля снова дрожит, сильнее, чем когда-либо. Ужасающий грохот доносится из угла коридора – наверняка очередная стрела пробила стену.

– Надо добраться до Квадратного двора – там будет безопаснее, чем здесь!

Вся стена справа от меня идет трещинами, и несколько еще лежавших гражданских вскакивают на ноги. По толпе пробегает напряженная паника, и присутствующим полицейским и охранникам с трудом удается успокоить умы и организовать спокойную эвакуацию из зала.

Еще один приглушенный взрыв доносится с крыши. С нервами на пределе я обгоняю толпу и бегу по коридорам. Самые быстрые следуют за мной по пятам.

Надо добраться до Павильона Сюлли. Оттуда, повернувшись спиной к Пирамиде, мы сможем пересечь Квадратный двор на восток, потом пройти через Ворота Колоннады и выйти на улицу…

От нового взрыва с потолка осыпается пыль. Я едва успеваю увернуться от нескольких обломков гипса и дерева. Сопротивляюсь искушению броситься к первому попавшемуся окну слева, чтобы посмотреть на Пирамиду.

Она справится. Должна!

Павильон Сюлли открыт всем ветрам, наверняка после контратаки армии. Тяжело дыша, я проверяю, точно ли есть доступная дорога через Квадратный двор. Площадь по-прежнему завалена обломками предыдущего сражения с Изгнанником, но можно пробраться до Колоннады и ее выхода. Подняв глаза к бледнеющему небу, я замечаю, что золотой щит Изгнанника дрожит в ритме далеких взрывов. Я напряженно улыбаюсь.

Продолжай, моя Леди… Продолжай!

Гражданские бегут – многочисленнее, чем я думал, – их движение кое-как регулируют полицейские и охранники, направляя их к Колоннаде, выходящей на улицу. Толпа, наконец, начинает редеть, когда мое внимание привлекает знакомое лицо. Мужчина удивленно окликает меня:

– Адриан? Адриан Агрест?

Я улыбаюсь, узнав отца Альи, но мой энтузиазм быстро пропадает при виде плотной импровизированной повязки, которая закрывает ему один глаз.

– Месье Сезер! Вы ранены?!

Он отмахивается:

– Похоже, наследство моих подвигов в качестве Анимена. Я прочесывал развалины с бригадой с собаками в поисках раненых, когда акума оставила меня. Я едва выбрался. Но ничего серьезного по сравнению с тем, что могло бы быть.

Он с обеспокоенным видом берет меня за плечи:

– Ты один? У тебя есть новости об Алье?

– Я не был среди акуманизированных, месье. Мне жаль…

Он хмуро кивает и хлопает меня по плечу, на лбу проступают морщины. Павильон вдруг начинает дрожать на фундаменте. Еще нетронутые окна взрываются, створки тяжелых дверей распахиваются, будто бы ничего не весят. Горячий порыв ветра бросает нас плашмя на землю, мы закрываем головы руками, когда на нас сыпется дождь из гипсовой пыли. Ошеломленный, я изгибаюсь, чтобы бросить взгляд на запад.

Двор Наполеона окружен пламенем. Пирамида по-прежнему в плену молочно-белого купола. Но она опасно качается, а потом с потусторонним гулом оседает. И в конце концов исчезает, словно ее утянуло на нижний этаж.

Моя Леди!

Белый щит держится – знак, что она в порядке. Но я всё равно цепенею от ужаса. Отец Альи без церемоний поднимает меня.

– Довольно валяться, мой мальчик. Пошли!

Он тащит меня за последними гражданскими к Западным воротам и Квадратному двору, напротив Пирамиды. Но я останавливаюсь, застыв как статуя. Он встревоженно оборачивается ко мне.

– Адриан! Двигайся, малыш!

Я сжимаю кулаки. Я бессилен, я уже чуть глупо не умер на крыше. Мне остается лишь довериться Ледибаг и найти убежище. И именно об этом она меня просила.

Но…

«Мы дуэт, Черный Кот! КОМАНДА!»

…О, да чтоб это всё!

Я следую за отцом Альи, но только чтобы схватить карманный фонарик с его ремня.

– Мне еще надо кое-что сделать. Идите, я найду вас снаружи!

И не дожидаясь ответа, я срываюсь с места и возвращаюсь обратно. Отису Сезеру не удается поймать меня. В следующих залах благодаря полумраку я без труда избегаю последних полицейских и охранников, которые проверяют, чтобы не остался ни один раненый.

Наконец, оставшись один, я осматриваю двор Наполеона, испещренный трещинами и обломками. Щит по-прежнему здесь, нависает над зияющей дырой, которая осталась от Пирамиды. В трансформации мне было бы легко прыгнуть в эту бездну и, приземлившись на ноги, принять участие в сражении. Но гражданским… Я не смогу добраться до нее таким путем, даже если бы щит чудесным образом пропустил меня!

Я подхожу к одному из планов, вывешенных на стене, и лихорадочно изучаю его при свете фонаря. Пирамида находилась над главным входом в Лувр. Подземные переходы, прорытые под двором Наполеона, соединяют его с остальным музеем. Я всегда могу попробовать пойти одним из них в надежде, что они не перекрыты обвалом…

Замогильный вой заставляет меня вздрогнуть – Изгнанник. Белый щит снаружи уплотняется, однако у меня плохое предчувствие.

Я бросаю на план последний взгляд, устремляюсь к одной из лестниц и погружаюсь в темноту.

День -?

Конец дня. Спокойная комната. Чашка дымящегося бодрящего чая.

– Есть кое-что, о чем вы никогда не говорили мне, Мастер.

Знакомый голос. Легкий акцент…

– Что ты хочешь знать?

– Что произойдет, если кто-то получит кольцо Черного Кота и серьги Ледибаг?

– Тогда Носитель смог бы использовать их одновременно и с помощью специального заклинания получил бы высшую силу! Ту, что изменяет реальность.

– Существует высшая сила… которая «меняет реальность»? В чем она состоит, Мастер?

– Что ж, говоря простым языком, она позволяет Носителю исполнить желание.

– Вау, это потрясающе! Но почему не воспользоваться этим? Можно было бы совершить великие дела. Например, положить конец войнам, искоренить бедность, победить Бражника!

– Вселенная должна всегда сохранять равновесие. На каждое действие существует противодействие. У каждого желания есть цена…

Ступор.

– Об этом я не подумала.

– Поэтому Ледибаг и Черный Кот не должны никогда потерять свои украшения. Потому что на кону Равновесие вселенной.

Покорность судьбе. Решимость.

– Я никому никогда не позволю наложить руку на Камни Чудес! Особенно Бражнику. Обещаю.

День -?

День 0

«Тикки, Плагг! Трансформируйте меня!»

«Metamorphose» – Michael Frankenbergen (en boucle) – https://youtu.be/EmkqJ8PL0KM

Час -1

Камни Чудес вибрируют в моих ладонях. Горячие, почти нестерпимо. Я зажмуриваюсь, однако их свет продолжает ослеплять меня.

Появившаяся словно из ниоткуда колоссальная энергия взрывается и вытекает меж моих пальцев. Смешанное присутствие Плагга и Тикки. Отмеченное отпечатком Камня Чудес Ледибаг и отпечатком…

…Черного Кота.

Как если бы он был здесь, рядом со мной, одновременно такой же и другой – бесстрастный. В горле встает ком. Где-то у моего уха дрожащим шепотом произносит Тикки:

«Всё хорошо, моя Ледибаг».

Плагг угрюмо бормочет:

«Сосредоточься, Носительница».

Я пытаюсь. Но ощущение, то как будто борешься со сном… то как будто бьешься в сердце бушующего океана. Этому нельзя сопротивляться, нельзя контролировать. Изматывает, пьянит, пугает, поднимает. Вгоняет в трепет.

«Сосредоточься!»

Чем больше я сопротивляюсь, тем становится труднее. Чем сильнее давление, тем мне тяжелее дышать, тем быстрее колотится сердце. Мне страшно! Тогда я сдаюсь, я хочу ускользнуть. Но сила поднимается, неумолимая. На меня, во мне. Она поглощает меня целиком. Холод, тепло. Мягкость, боль. Такая могущественная и такая изменчивая, что у меня перехватывает дыхание. Не в силах справиться с таким количеством противоречивой информации, мое тело немеет. Как если бы оно исчезало.

Меня накрывает волна. Моя душа тонет, мысли угасают.

Всё становится спокойным.

Свет. Тьма.

Небытие. Нет больше материи.

Всё. Всё становится единым.

Жизнь. Смерть. Сон. Пробуждение.

Бесконечное возобновление.

И вдруг из небытия появляются голоса. Сотни. Голоса мужчин, голоса женщин. Голоса взрослых, голоса детей. Языки и слова, и крики, которые я не узнаю, однако понимаю. Тысячи эмоций, которые отдаются эхом глубоко внутри меня.

Люди, как…

И слово – формула, – которое воссоздается и повторяется неустанно, сквозь пространство и время. Формула, произносимая то со страхом, то с надеждой, то с гневом, то с грустью…

Тикки…

Плагг!

Трансформируйте меня!

Люди, похожие на нас.

Люди, как мы!

Редки те, кого еще помнят в моем мире, большинство мне неизвестны. У них больше нет тела, нет настоящего существования. И однако я чувствую их, прямо здесь, в сердце Камней Чудес. Всегда молчаливые, но реальные. Наконец, доступные, наконец, ощутимые.

Поток образов, воспоминаний. Тысячи лиц, историй, жизней. Я открываю их одно за другим, день за днем, начиная с их первой трансформации до самого последнего соприкосновения с Тикки или Плаггом.

Я узнаю, что они были гораздо раньше нас. Гораздо раньше Мастера Фу, гораздо раньше Хранителей, какими мне их описывали. Гораздо раньше даже Шкатулки, которая однажды была создана, объединив их всех, чтобы защитить и чтобы лучше контролировать, подчинить их мощь.

Проходили целые века и тысячелетия, когда Звезды и Армилляры были рассеяны по миру. Эпохи, когда становление Носителем могло произойти по чистой случайности, быть выигранным в сражении или хитростью, или же передаться как семейное наследие, от родителя к ребенку.

Темные века, когда то, что ты Носитель, должно было любой ценой оставаться тайной под страхом навлечь репрессии или возбудить алчность.

Светлые или бурные эпохи, когда Носители открыто объявляли о себе, считаясь демонами или ангелами, героями войны или святыми заступниками, иногда даже богами в основе целого культа, общества или нации.

Эпохи, когда Носители объединялись, и эпохи, когда Носители сражались друг с другом.

Носители Звезд. Все. Они все здесь! В моих ладонях. Словно они составляют единое целое с основой Камней Чудес.

И все они отличаются от нас – от меня, от моего Черного Кота. У них были свои собственные жизни, цели и смерти. Однако есть незыблемые вещи, которые всех нас сближают.

Одинаковое восхищение Тикки и Плаггом. И часто одинаковая привязанность к своей противоположности.

Наконец, они осознают мое присутствие, крошечное и одинокое перед ними – без числа и возраста. После некоторого молчания я чувствую, что они узнают меня и принимают, как одну из них. Они принимают меня с распростертыми объятиями. У меня слезы наворачиваются на глаза.

Их память ждет, словно гигантская фреска, которая не сразу открывает мелкие детали и мельчайшие тайны. Словно созвездие, которое только и ждет исследования.

Я без сожалений погружаюсь туда.

?

Небо глубокого синего цвета. Палящее солнце. Посреди пустыни, словно алмаз в дюнах, снова стоит мой город с побеленными известкой стенами – нетронутый, блистательный. Несмотря на жару, улицы понемногу заполняет мой ликующий народ. Я прикладываю ладонь к глазам и сдерживаю слезы благодарности: всё вернулось на место. Тикки не солгала!

– И что теперь?

Шепот позади меня. Знакомое лицо, лукавые зеленые глаза, замаскированные черным гримом. Его матовая, как у меня кожа, покрыта татуировками из хны.

Мой писарь встает на одно колено, и, несмотря на полумрак, его доспехи блестят, облекая в черное его голени и предплечья. Он протягивает мне свой хопеш(1), обнаженное лезвие лежит на ладонях, повернутых к небу в знак верности. Но тонкая улыбка остается насмешливой, глаза полны дерзости.

Мы не принадлежим к одному социальному классу, к одному миру. Но под маской мы напарники и равны. Равны… и дополняем друг друга. Первая битва прекрасно нам это показала. Мы этого не забудем.

– Каковы будут твои приказания… моя Богиня? – мурлычет он.

Захватчики гиксосы(2) вернутся. Их еще остается победить. Но я тоже улыбаюсь, вне себя от радости. В моей ладони Коробочка Божьей Коровки готова устремиться на крыши. До свободы рукой подать.

Отныне у нас есть средства, чтобы нанести ответный удар, чтобы победить.

1779

Рисовые поля насколько хватает глаз.

Нелегкая жизнь в ритме посевов, обработки полей, сбора урожая. Жизнь, наполненная тяжелым трудом, в смене ненастий и времен года. Простая жизнь, предсказуемая. Я здесь на своем месте.

Но далеко свирепствует война, и однажды она может ударить и по моей дорогой долине. Этот проезжий Хранитель выбрал меня, чтобы устранить ее. Что он мог разглядеть во мне? Я никто.

Неважно. Я должна всё оставить.

– Всё будет хорошо… Ты рождена для великих дел, Bọ Rùa (3), знаешь?

Квами рядом с моим сердцем почти извиняется за ту судьбу, которую я не понимаю. В моей сумке ждут несколько Армилляров, еще спящие. Готовые к распределению.

Я обеспокоенно вздыхаю. Я не знаю, из чего будет состоять завтра.

– Да, Тикки. Пошли.

1625

Лунная ночь.

Улицы с влажными коварными мостовыми. Крикливое пение и сальный хохот, еще доносящиеся из нескольких трактиров. Набережные и склады заполнены крысами, которые смелеют в сумерках.

Стычка в тени собора Парижской Богоматери.

В темноте отлетает и подпрыгивает кинжал. Я угрожаю своей обезоруженной добыче рапирой и указываю на клинок у него за поясом.

– Бросай. Сражайся честно!

Его зеленые глаза сверкают в тени капюшона. Он хищно улыбается, издает саркастичный смешок. И поднимает руки в перчатках.

– Я жалкий дуэлист. Сдаюсь!

И к моему изумлению, прыгает к ризнице, с ошеломительной легкостью взбирается по стене и беспечно садится на крыше.

– Право убежища?(4) – усмехается он.

– Для этого ты должен был войти в двери собора! Спускайся, вор. Ты должен ответить за свои деяния.

– О? Какая досада. Ну, так поймай меня?

Зеленая вспышка. Одежда под его жалкой накидкой полностью меняется, появляется пристегнутая к спине мандолина. Вокруг него летает насмешливая чернявая зверушка. Я, наконец, понимаю, почему он всё это время ускользает от моего отца и его помощников мушкетеров. Это не акробат из какого-нибудь разбойничьего двора, и не демон-шутник в сопровождении ухмыляющегося гномика, как считают суеверные. Всё гораздо, гораздо проще.

Раскрытый и, однако, наглый, он насмехается надо мной со своей высоты. Посылает мне обольстительную улыбку:

– Скажи-ка, прекрасная простушка. Окрестности в этот час небезопасны, даже с твоей рапирой. Позволишь мне проводить тебя до дома? В обмен на кров и еду, я мог бы рассказать тебе парочку чудесных историй…

Его голос становится бархатным, поза небрежной и отрепетированной. Он двусмысленно подмигивает, и его зверушка радостно хихикает. Ко всему прочему он еще и хам, который считает себя неотразимым! Теперь я лучше понимаю румянец некоторых молоденьких девушек, которых мне случалось опрашивать. Вероятно, он натурой отплатил всем тем, кто захотел его приютить.

Я подавляю раздражение. Я женщина, которая умеет обращаться со шпагой, у меня и так проблемы с тем, чтобы меня воспринимали всерьез. И объединиться с этим грошовым поэтом, который по ночам становится мастером разбоя? Никогда!

– Тикки, что думаешь?

Она выскакивает из моей сумочки и возмущенно щебечет:

– Считаю, они оба нуждаются в хорошем уроке!

Я хихикаю, когда поэт бледнеет и распахивает глаза. Его квами удивленно икает.

– Пацан, удираем, бы-ы-ы-ыстро!

Взломщик тут же трансформируется и мчится прочь – с бешеной скоростью. Но недостаточно, чтобы оторваться от меня!

Я в свою очередь трансформируюсь и устремляюсь на крыши. Отсрочка ничего не изменит для этого кошака-жулика. Я теперь знаю, кто он.