Текст книги "Белый, красный, черный (ЛП)"

Автор книги: Elenthya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 41 страниц)

Я лихорадочно оглядываю окрестности в поисках альтернативы. Я замечаю последние остатки Пирамиды, несколько металлических станин, нависающих над пропастью, еще прочно укрепленных в земле. Положив Ледибаг, я беру ее йо-йо. Если бы еще я смог им воспользоваться, это было бы детскими игрушками…

Так и знал, что следовало тренироваться, обмениваясь артефактами!

Распустив леску, я верчу йо-йо над головой, кидаю его в металлическую станину, а потом в утес. Безрезультатно, йо-йо падает обратно, не зацепившись. Моя тревога увеличивается. Тем хуже, надо попытаться!

Пока я швыряю йо-йо, снова и снова, буря энергии у меня за спиной не перестает усиливаться. Мастер Фу исчез в центре урагана, настолько яркого, что он ослепляет. Я поднимаю глаза на вертолеты, которые кружатся над площадью, но разбушевавшиеся ветры не дают им приблизиться. В приступе оптимизма я беру Ледибаг и йо-йо, поворачиваюсь к наименее крутому обрыву, разбегаюсь и преодолеваю несколько первых метров, прыгая от обвала к обвалу. Но щит наполняется ветром при малейшем порыве и несколько раз лишает меня равновесия. Рана вызывает острую боль, и я спотыкаюсь, скольжу вдоль стены, снова падаю на дно пропасти. Я встаю на колено, задыхаясь от боли.

В ярости я прижимаю к себе Ледибаг. Она едва дышит, и это пугает меня. Проклятье, проклятье!

Не может всё так закончиться!

Среди завываний ветра я, кажется, улавливаю крик, потом еще:

– Черный Кот!

Я живо выпрямляюсь, прислушиваясь. Это не Изгнанник, но я знаю этот голос. Это…

– Черный Кот, сюда!

Я поднимаю глаза. С края пропасти несколько человек – полицейские, спецназ, военные – делают мне знаки. Среди них я узнаю Отиса Сезера, отца Альи. Значит, он не покинул Лувр?

– Хватайтесь!

Один из военных вешает ружье на спину, с помощью коллеги подтаскивает к пропасти черную веревочную лестницу и пинком разворачивает ее. С колотящимся сердцем я устремляюсь к ним. Машинально снимаю один из ремней щита и забрасываю Ледибаг на плечо, после чего крепко хватаюсь за веревочную лестницу.

– Держитесь крепко, поднимаем!

Едва военный это сказал, как лестницу резко потащили наверх. Охваченный головокружением, я сильнее сжимаю руку на перекладине лестницы, и крепче прижимаю к себе Ледибаг. Щит давит на спину, и, несмотря на бурю, я слышу, как пищит ее Камень Чудес – сможем ли мы привести ее в чувство прежде, чем закончатся пять минут? С моей ногой и ее раной нам очень пригодится Чудесное Исцеление!

«Черный Кот. Ледибаг. Простите…»

Я дергаюсь и осмеливаюсь бросить взгляд в центр бури. Воздух, кажется, вибрирует энергией, я чувствую, как она пульсирует на моей коже, в моей плоти и костях.

«Я уже не был достоин этой задачи. Но вы… Вы были идеальными Звездами, такими многообещающими. Пусть ваша преданность послужит уроком другим…»

Посреди пропасти сверкает сфера света, столь же опасная и великолепная, как маленькое солнце. Временами цветные вспышки достигают ее поверхности, словно готовые вырваться в любое мгновение.

«Простите. И спасибо».

Я достигаю края пропасти. Протягиваются руки в перчатках, я берусь за одну наугад, другие хватают мои плечи, Щит и неподвижное тело Ледибаг. Я охотно позволяю им вытянуть меня на землю, но ни за что на свете я не выпустил бы напарницу.

– Быстрее, надо эвакуировать весь район! С минуты на минуту будет взрыв, отошлите вертолеты!

Подпрыгивает рация, тут же передаются приказы об эвакуации. Морщась из-за раны, я с ужасом осознаю, что множество военных и служащих запаса, пожарников и даже гражданских окружили место, желая помочь. Когда при виде меня многие вскидывают руки в знак победы и бегут ко мне, я кричу, что есть сил:

– БЕГИТЕ! ПРЯЧТЕСЬ!

Некоторые недоуменно замедляются, но буря и шум вертолетов перекрывают мой голос. Я устремляюсь к ним, забыв про ногу, но жгучая боль почти тут же подкашивают меня. Я падаю и едва не выпускаю Ледибаг. Двое моих спасителей поднимают меня и хотят увести в укрытие, но я высвобождаюсь.

– Я справлюсь! Отгоните гражданских к южному крылу, быстро!

После короткого колебания полицейские и военные подчиняются и бегут к толпе. Двор понемногу пустеет. Я кое-как следую за ними. Давление квами за моей спиной становится почти невыносимым. Я больше не осмеливаюсь смотреть назад и сосредотачиваюсь на мертвенно-бледном лице напарницы. Ковыляя, я шепчу ей, тяжело дыша:

– Моя Леди, нам еще понадобится немного твоей удачи. Готова запустить Чудесное Исцеление?

Против всякого ожидания, ее глаза приоткрываются, но взгляд словно пустой, отсутствующий. Нездешний. Почти… чужой.

– Нет. Недостаточно. Щит… или ничего, – выдыхает она.

Я вздрагиваю. Это голос не Маринетт. Нет, это голос…

…Тикки?

Вспышка. Холодный пот течет по позвоночнику.

Волна – невидимая, но сверхмощная – проходит по площади. На ее пути появляются трещины, разлетаются осколки мрамора, мостовые расходятся по швам. Несколько еще целых окон Лувра разбиваются, черепицу срывает и уносит. Люди спотыкаются, подкошенные толчком, и потрясенные остаются лежать прямо на земле, которая вдруг становится неустойчивой и изменчивой.

Потом двор опустошает вторая волна. И третья. И еще другие, каждый раз более сильные, оглушительные. Одуряющие.

Я в свою очередь падаю. Земля дрожит слишком сильно, чтобы держаться на ногах. Некоторые куски двора уже оседают, исчезают в подземных глубинах. Я осмеливаюсь посмотреть на пропасть. Маленькое солнце не перестает расти. По его поверхности двигаются бурлящие цветные молнии.

Армилляры! Армилляры скоро вырвутся…

Лувр еще далеко, слишком далеко. Я устанавливаю щит в одну из трещин, вдалбливаю его, пока он не перестает шевелиться. Я сворачиваюсь в его тени и с энергией отчаяния вцепляюсь в ремни, прижимая к себе мою Леди, по-прежнему без сознания.

Солнце вспыхивает и сдается. Взрыв грохочет и разносится по Парижу, как ни один другой до этого. За ним следует взрывная волна, бушует на площади, мощно врезается в щит.

It starts…

Ураган накрывает нас – дикий, горячий. Приоткрыв глаза, я вижу небо, испещренное крошечными метеоритами, разноцветными, сверкающими. Несущимися прямо к горизонту.

…with…

А потом Лувр рушится. Весь двор исчезает, оседает.

Мы соскальзываем в пропасть.

…one.

День 0.

Час 0.

====== Глава 22. ...А потом? Часть 1 ======

Главная тема «Белого, красного, черного»: «Hurts Like Hell» Флёри.

День 0.

Боль.

Белый. Белый снег. Его белая кожа.

Красный. Красная кровь, повсюду. Его кровь.

Черный. Чернота его маски, которая исчезает. Чернота пепла, который остается. Потеря сознания.

Боль!

Белый, белизна бинтов.

Красный, красный цвет грузовика, который увозит его.

Черный, чернота асфальта под моими носилками.

Головокружение. Небытие.

Боль. Страх!

Белый! Белизна стен.

Красный, краснота компрессов на полу. Столько, столько крови!

Черный. Чернота сна.

Сдаюсь.

Серый. Серость потолка.

Розовый. Розовая блузка.

Тусклый. Дневной свет за окном.

Головокружение. Тошнота. Боль снова. Всегда.

Радио. Экран. Слова, объявления.

Которые без конца повторяются.

«Спасатели не покладая рук продолжают прочесывать развалины Лувра…»

«Последствия этим вечером становятся всё тяжелее. Число пропавших без вести уже превышает…»

«Этим вечером по-прежнему никаких следов Изгнанника или Бражника…»

«Благодаря Чудесному Исцелению, запущенному сегодня к пяти утра, акуманизированные, которые использовали свои силы, чтобы защитить город, вне опасности. Во второй половине дня полиция должна была опросить большинство из них, но, похоже, их память, как всегда, была стерта Бражником…»

«Поиски продолжаются, несмотря на всё более густой снег. На данный момент у нас нет никаких новостей ни о Черном Коте…»

«…ни о Ледибаг».

Небытие.

День 0.

День + 365.

– Маринетт?

Я моргаю и тихонько шмыгаю, потерявшись в мыслях.

– Маринетт? Ты опять заснула?

Я прочищаю горло и глубже запахиваюсь в тепло анорака. Машинально поднимаю шарф до носа и засовываю ледяные руки в карманы.

– Ммм. Нет.

– Тем лучше. Для человеческого здоровья не слишком полезно засыпать не пойми где. Уверен, кошмары у тебя из-за этого.

Я кошусь на свой рюкзак, стоящий рядом на скамейке. В его приоткрытой глубине я различаю зеленые глаза Плагга, которые искрятся новой жизнью. Раздается шорох упаковки. Не желавший со вчерашнего дня есть ничего, кроме печенья – твоего печенья… – Плагг, наконец, принялся за камамбер, который я купила ему сегодня утром, пока бродила по Парижу. Я усмехаюсь в шарф.

– И что? – пожимаю я плечами. – В любом случае, хуже, чем мой недавний сон, быть уже не может.

– Вот как?

– Ммм… Мне снилась высшая форма. Конец. «Храм». Ключ…

– О.

– …И последний раз, когда я видела Черного Кота.

Повисает тишина. Потом снова шуршит бумага, и раздается звук жадного глотания. Наступила ночь, и падают крупные хлопья снега. Свет фонарей местами освещает сквер и прилегающие улицы. Задумавшись, я слегка улыбаюсь, немного грустно.

– Я никогда ему не говорила, но… на самом деле он был красив. По-своему.

Черный Кот. Подумать только, в другие эпохи мы могли бы быть друг для друга совершенными незнакомцами, или даже заклятыми врагами. У меня осталось совсем мало воспоминаний о других Носителях – последние следы моего единения с ними в высшей форме. Мне осталось несколько образов, звуков, голосов, чувств и впечатлений, которые не принадлежат мне. Словно давно закончившийся сон…

Мой Черный Кот. С самого начала он был моим напарником. Моим «side-kick», как он говорил.

Моим другом…

Я на мгновение закрываю глаза и подавляю обычный приступ слез, как каждый раз при упоминании о его отсутствии. Плагг горько усмехается:

– …А как же, красавец был мой Носитель. Весь в коже и с колокольчиком в качестве бонуса. До сих пор смеюсь.

В моей сумке короткая возня, после чего Плагг появляется закутанным в маленький шерстяной шарфик, который я ему связала на Рождество. Пусть он и ворчит по поводу «откровенно девчачьих» мотивов, думаю, он его обожает.

– Все-таки вы были чертовски диковинными супер героями. Остается лишь задаваться вопросом, в каком закоулке вашего подсознания Камень Чудес черпал вдохновение для ваших костюмов.

Я изумленно смотрю на него:

– Я думала, это вы, квами, в ответе за наш облик?

Его усмешка окрашена ностальгией:

– О, совсем мало. Мы лишь снабжали костюм свойствами и аксессуарами, соответствующими миссиям наших Носителей. Основную работу совершала ваша эпоха и ваш жизненный опыт. В любом случае, в том, что касается кошачьих ушей и облика взломщика, я ни при чем.

– А колокольчик?

– Признаю, это – мое. Чтобы проиллюстрировать его сторону «мальчик из хорошей семьи».

Он издает тихий удовлетворенный смешок и возвращается за новой порцией камамбера, которую с удовольствием пожирает. Я знала, что так будет, и купила две вместо одной. Для него последние недели тоже были тяжелыми, и то, что к нему вернулся аппетит к своим обычным пристрастиям, успокаивает.

– Иногда я еще спрашиваю себя, почему ты не сдалась той ночью, – бормочет он.

– Не начинай, Плагг. Вы были нашими квами, и я хотела вас защитить.

– Ты была молода и глупа прежде всего. Мы с Тикки смирились с необходимостью исчезнуть. Шансы победить даже в высшей форме были ничтожно малы.

Я не отвечаю – ответить в любом случае нечего. И я знаю, что он не серьезно. Не совсем.

Нечего ответить. Правда?

– Если ты правда хочешь всё знать, Плагг… Помнишь тот вечер у Мастера Фу? Ты меня предостерег.

Квами бросает на меня вопросительный взгляд, пробуя новую часть сыра.

– Ты сказал мне, что без Ледибаг и без тебя Черный Кот наверняка плохо закончил бы.

Я игнорирую душераздирающее ощущение в глубине сердца. Это больно, как всегда, но сегодня разговор об этом успокаивает меня.

– Когда мы решили отдать наши Камни Чудес… Когда мы вот-вот должны были забыть, Черный Кот сказал мне, что он, наконец, обрел мир, потому что знает всё о своих родителях. И что он хотел бы вырасти и состариться с этим.

При воспоминании о той ночи – о том, как мы шли по темному и как сейчас заснеженному городу – в горле встает ком.

– Я не хотела потерять напарника, это правда. И Тикки я тоже не хотела терять. Я думала, это эгоистично с моей стороны, и надо поставить на всем крест. Когда я увидела Адриана таким безмятежным, таким благодарным узнать правду… Когда я поняла ценность того, чем он собирался пожертвовать, забыв… Я передумала. Я не могла поступить иначе.

Я позволяю повиснуть молчанию, отчаянно ожидая ответа, знака поддержки. Но, невидимый под прикрытием сумки, Плагг не шевелится. Я покорно вздыхаю.

– Эгоистка до самого конца, а?

– Возможно. Не уверен.

Шорох бумаги, но жевания не слышно. Глаза Плагга появляются над молнией моей сумки, ясные.

– И это не значит, что это плохо.

Я издаю безрадостный смешок.

– Вот как? Бойня в Лувре, по-твоему, это не плохо?

Зеленые глаза испытующе прищуриваются.

– Ничто не гарантирует, что этого не случилось бы, если бы вы сдались, Маринетт.

Но…

Его вибриссы задумчиво дергаются.

– Но это лишь мое мнение, Носительница Тени.

Я нетерпеливо ворчу, как каждый раз, когда он меня так называет. Во что он играет?

– Я не твоя Носительница, Плагг. Твое Кольцо необратимо повреждено. Адриан навсегда останется твоим хозяином.

– Ты таскаешь с собой Кольцо и остаток квами, который к нему прилагается. Ты тоже являешься моей Носительницей, Маринетт, даже если это так и не было узаконено трансформацией. И даже если ты дико действуешь мне на нервы… Знай, тебе принадлежит мое уважение. И я люблю тебя. Иногда. В частности, когда ты выбираешь хороший камамбер.

Он исчезает в глубинах сумки.

– Ты должна была взять несколько камамберов. Я скоро закончу этот, и я по-прежнему голоден, – ворчит он.

Я улыбаюсь и качаю головой.

– Обжора.

– Неполноценная Носительница.

– Бездомный квами.

– Закоренелая брюзга.

– Сам такой.

– У-у-у-у, какой отпор! Смотри-ка, ты выиграла печенье.

С этими словами из моей сумки вылетает печенье, и я едва успеваю схватить его, пока оно не упало в снег. Я про себя молюсь, чтобы никто не увидел свободный полет печенья – но окрестности пустынны, и я сомневаюсь, чтобы в этот час кто-нибудь стоял у окна.

– Твой отец – потрясающий кондитер. Но это не стоит его сырной плетенки. О боги, сырная плетенка Тома… Почему только по субботам? Почему он не печет их каждый день?

У меня в желудке урчит, и Плагг хихикает. Я вдруг осознаю, что меня терзает голод. Однако печенье я откусываю без особой охоты. Шоколад и корица…

Твои любимые.

– Я скучаю по Тикки, Плагг.

Он покидает мою сумку и садится мне на колени. Свернувшийся в складках моего шарфа, он практически невидим для возможных прохожих. Он молча протягивает лапку, и я сразу понимаю. Я разламываю печенье, чтобы отдать ему половину.

– Знаю. Я тоже по ней скучаю, – бормочет он.

Сердце сжимается. Некоторое время назад я начинала думать, что худшее позади. Но приближение Дня Памяти, когда постоянно натыкаешься в СМИ и в разговорах на Ледибаг и Черного Кота, всё изменило. Не говоря уже о деталях, которые раньше я посчитала бы незначительными, вроде начинающегося снега или же города, понемногу заполняющегося красным и черным.

– Со всеми этими празднованиями я осознала, что с течением времени стала немного реже думать о ней. Это меня испугало.

Уже две недели каждую ночь я резко просыпаюсь, терзаемая ощущением пустоты, которое мне трудно объяснить словами. Каждый раз воспоминание возвращается, мерцающее, но знакомое.

И в итоге… успокаивающее.

– А что, если я забуду Тикки? И Черного Кота? Если однажды я всё забуду, как Эмили Агрест?

Я откладываю свою половину печенья, охваченная тошнотой. Плагг смакует свою с необычной неторопливостью.

– Во-первых, ты никогда не отрекалась – ни вслух, ни мысленно. Поверь, слова и желание очень важны в такой ситуации. А значит, официально ты по-прежнему Носительница Звезды. И хранительница второй, – добавляет он будто между прочим.

Я поднимаю глаза к небу. Нет, нет и нет. Существует только один Носитель Тени. И неважно, что Черного Кота здесь больше нет: я никогда не буду Носителем Тени.

– Во-вторых, Маринетт: среди квами есть один запрет – никогда не появляться перед ребенком, таким образом рискуя выбрать его Носителем. В крайнем случае подросток, поскольку его личность уже сложилась. Но Эмили Агрест, видимо, встретила Дуусу в раннем детстве. Она выросла с ним, он был неотъемлемой частью ее жизни и того, что сформировало ее, как человека. Их объединяла уже не связь между Носителем и квами, но, возможно, братская связь, которая могла даже превратиться в материнскую любовь. Забвение было ожидаемо в случае отказа, но последствия должны были стать разрушительными. Так должно было произойти. И предполагаю, чтобы защитить Адриана от аллергии, она должна была усыпить своего квами и больше не иметь с ним никаких контактов. Это тоже многое изменило. Для тебя, Носительница, всё по-другому, я по-прежнему здесь.

Плагг долго жует кусок печенья. Я начинаю достаточно хорошо его узнавать, чтобы понять: под немного хвастливым высокомерием он скрывает искреннюю печаль.

– В-третьих: Тикки не умерла, – ворчит он, наконец. – Я уверен в этом. Она здесь, где-то в тебе. Пока ты живешь, она тоже будет жить, а значит, ты будешь помнить.

Я колеблюсь перед тем, как ответить ему сокрушенной улыбкой. Он не впервые заявляет мне подобное. Хотела бы я иметь ту же уверенность, верить в это кажется таким… утешительным.

– Спасибо, Плагг, – искренне выдыхаю я. – Но тогда… Почему я меньше думаю о ней?

– Это называется попрощаться, девчуля. Ты привыкнешь. Мы привыкнем.

– Но… Что, если я не хочу привыкать?

Его лоб озадаченно морщится. Я прерывисто дышу, горло сдавило.

– Когда я осознала, что меньше думаю о ней, мне было так стыдно… Она… Она была бы согласна? Я хочу быть нормальной, хочу вернуться к нормальной жизни, строить планы на будущее, как Алья, как Нино. Но со всем, что произошло, имею ли я вообще право быть… счастливой, хотя бы временами? И насколько?

Плагг откладывает печенье. После чего зависает на уровне моих глаз, отбросив всякую осторожность. Я поспешно проверяю окрестности, но парк пуст.

– Имеешь ли ты право быть счастливой? Ты смеешь еще сомневаться?

– Я…

– Значит, ты думаешь, будто она обиделась бы, если бы ты переключилась на что-то другое? Это значит плохо ее знать, ты так не думаешь? Я злюсь на тебя, но это потому что я сварливый и никуда не годный квами. Но Тикки, наша Тикки? Обижаться на тебя, потому что ты счастлива? Нет, ну ты иногда такая дура!

Он подлетает ближе и мстительно смотрит мне в глаза.

– Хочешь голую правду, мою правду? Быть счастливой – это не право, а самый настоящий долг в твоем случае. В конце концов, она пожертвовала собой ради тебя! Так что сделай глубокий вдох и встряхнись, Носительница Света, поскольку жизнь продолжается. Она всегда продолжается, эта сволочь. Мы с тобой знаем это как никто. Да?

Я живо киваю, и он, ворча, возвращается на мои колени, возмущенно топорща вибриссы. Во внезапном вдохновении я щекочу пальцем один из них, и он тут же застывает, распахнув глаза. Он невольно мурлычет.

– О. Это удар ниже пояса. Она не должна была никогда так делать при вас.

Тот последний откровенный разговор с нашими квами, в той незнакомой квартире…

Я горько усмехаюсь и снова ласкаю его вибрисс, а потом чешу его голову прямо между ушами. Забыв последнюю сдержанность, он опять пищит от удовольствия.

– Не такая уж и дура, правда? – растроганно шепчу я.

Он сворачивается в клубок на моих коленях и, когда я останавливаюсь, вытягивает шею, напрашиваясь на ласку.

– Забираю назад «дуру». «Ограниченная» кажется мне более уместным. Не останавливайся, Носительница.

Я подчиняюсь, позабавленная. Пока Плагг на седьмом небе самозабвенно мурлычет, я снова думаю о словах, которые Тикки произнесла, чтобы утешить меня, в тот вечер, когда думала, что Черный Кот ушел навсегда.

«Эта боль не исчезнет никогда. Но она ослабнет со временем. Обещаю».

Я вздыхаю, сдавшись, с тяжелым сердцем. Кому как не квами знать, что чувствуешь, когда переживаешь того, кто тебе дорог. Тикки со всей очевидностью знала, о чем говорила. Боль по-прежнему здесь, даже год спустя, острая, но немного менее яркая. Кто знает? Возможно, однажды я смогу сделать ее своей силой…

Лежащий на скамейке мобильник вибрирует. Я прерываю ласки, чтобы взять его.

– Ну, конечно, – тут же ворчит Плагг, – это было слишком прекрасно, чтобы долго продолжаться. Люди не могли оставить тебя в по…

Я затыкаю ему рот, пощекотав вибрисс другой рукой. Взгляд на экран телефона тут же возвращает меня на землю.

«Ты где?»

Упс. Вечеринка у Альи! Я совершенно забыла! Должно быть, все меня ищут…

Я испуганно печатаю ответ со всей возможной скоростью:

«В парке. Я опоздала, да?»

«Как обычно. Но ты придешь, не так ли?»

Долгое мгновение я колеблюсь. Я обещала там быть. Более того, будут все мои бывшие одноклассники, включая тех, кто в этом году уехал из Парижа. Мне наверняка будет приятно снова их увидеть…

Я встряхиваю головой и пишу, сдаваясь:

«Да, большое спасибо».

«Отлично. Тогда вставай. Наш шофер ждет».

Э? Как это, наш шофер?

«Ты идешь? Ты заболеешь, сидя на этой скамейке».

Я рефлекторно поднимаю взгляд. Стоящая под фонарем у входа в сквер фигура машет мне.

Адриан.

День + 365.

День 0. Час + 6.

Лихорадка. Боль. Нехватка воздуха.

Хорошо знакомый, но мерзкий запах. Дезинфицированных простыней и полов.

Голос – мягкий, далекий. Заглушенный рыданиями.

Мама…

«О, мой мальчик. Мой маленький, мой малыш…»

Поцелуй в лоб. Влажная теплая щека, прижавшаяся к моей.

«Я люблю тебя… И всегда буду любить».

Грусть. Одиночество. Я погружаюсь, тону.

Улочка, продуваемая ветрами, засыпанная снегом.

Пожар. Особняк в огне.

«Прости меня, Адриан. Мне не удалось ее вернуть».

«Наверняка слишком поздно тебе это говорить, но… я горжусь тобой, сын мой».

Улыбка. Горе. Слишком поздно. Слишком поздно!

Одиночество. Невыносимая боль. Я погружаюсь еще.

Оглушительный грохот. Взрывающийся бетон, обваливающаяся скала. Лувр в руинах.

Беспомощное тело в моих руках, бессильное. Запах и тепло, знакомые и успокаивающие.

Ее голос, мрачный, бесплотный.

«Нет. Недостаточно. Щит… или ничего».

Я еще погружаюсь. Всё исчезает.

Я исчезаю.

Бесконечная ночь. Супермаркет, погруженный в полумрак. Тот же запах, то же тепло. То же тело, сотрясаемое рыданиями, которое отчаянно цепляется за меня.

«Сейчас мне нужен ты. Ты, Черный Кот. Мне тебя не хватало!»

Заря. Шепот. Ее бледная улыбка, блуждающий, словно ослепленный взгляд.

«Мой друг и… мой лучший друг».

Ее мольба.

«Когда ключ окажется на его шее… Не думай. Уходи. Далеко. Не оборачиваясь. Пожалуйста!»

Последний взрыв.

Потом тишина. Она больше не двигается. Она больше не дышит. Совсем.

Я совсем один. Я сдаюсь.

Я позволяю себе уйти…

А потом – кашель.

Хриплое дыхание. Спасительное.

Тонкий голос. Ее тонкий голос. Она…

«Кот?»

Она жива. Жива!

Я перестаю погружаться.

«А… Адриан!»

Она испугана. Умоляет. На последнем издыхании я поднимаюсь обратно. Поднимаюсь…

…ради нее.

Всё перемешивается. Ничто больше не имеет смысла.

Ночь, которая заканчивается. Затишье перед бурей. Город, погруженный в темноту.

Лувр, еще не тронутый, под мантией снега.

«Подожди, Черный Кот… Ты доверяешь мне?»

Стоя на крыше Лувра, я слышу, как горячо отвечаю:

«Всегда, моя Леди».

Поцелуй в щеку. Шепот на ухо.

«Что бы ни случилось…»

Ее решительный голос тянет меня наверх, к свету. Голос моей Леди. Торопливый, полный надежды.

«…пожалуйста, не забывай меня».

Ее руки берут меня за плечи. Ее нога подсекает мои ноги. Я падаю назад. В тот момент, когда я касаюсь крыши, которая держит нас, черепица оседает, и пустота раскрывается подо мной.

Я падаю, не в состоянии бороться, не в состоянии позвать на помощь. Темнота поглощает меня.

Я слышу, как она кричит, всё более далекая.

«АДРИАН!»

Другой момент, другое место. Эхо борьбы на паркете незнакомой квартиры.

«Я его прикончу!»

Боль, физическая. Ожесточенность, гнев.

«Мы дуэт, Черный Кот! ДУЭТ! КОМАНДА!»

Новая вспышка.

Безлюдная опустошенная улочка.

Давление на моем горле. Нехватка воздуха, ужасная.

И ее голос, кричащий, перепуганный.

«ЧЕРНЫЙ КОТ, ДЫШИ!»

Я вдыхаю. Или, скорее, пытаюсь. Резко. Несколько раз. Напрасно, на моей груди – словно бесконечно тяжелый груз. Я не могу дышать, не так. Я паникую. Я хочу отбиться, но руки тоже тяжелые.

Я распахиваю глаза. Белые стены. Белый потолок. Лежу в кровати. Повсюду провода. Шипение у моих щек. Что-то сжимает лицо, наложено на рот – я тут же это срываю.

Я задыхаюсь. Я умру. Умру.

«…Мой малыш, мой Адриан…»

Умру, как в прошлый раз!

– Адриан.

Поле зрения заполняет тень. Лицо, незнакомое. Мужчина.

– Адриан, успокойтесь. Всё хорошо. Вы в больнице.

Две руки берут меня за плечи и прижимают к матрасу. Мне страшно. Я отбиваюсь сильнее. Оставьте меня, пустите, пожалуйста!

– Не могу… ды… шать!

Глаза мужчины испытующе смотрят в мои.

– Вы можете дышать, Адриан. Вы можете дышать. Ничто вам не мешает. Попробуйте, Адриан. Осторожно, у вас сломано несколько ребер. Давайте.

Я невольно подчиняюсь. Наконец, чувствую, как воздух проникает в легкие, раздвигает ребра. Это ужасающе больно. Но ни за что на свете я бы не остановился. Я еще вдыхаю и выдыхаю. У меня наворачиваются слезы на глаза.

– Вот. Вдыхайте, выдыхайте. Успокойтесь, Адриан. Всё хорошо… Всё хорошо. Меня зовут Фабрис, я дежурный санитар. Вы в больнице. Теперь всё хорошо. Вами занимаются.

У него монотонный, но успокаивающий голос. Некоторое время он повторяет свои простые указания, и я слушаю его. У меня кружится голова, тошнит. Сердце бешено колотится, но понемногу замедляется. Пронзительный сигнал тревоги где-то слева, наконец, замолкает.

– Вот. Всё закончилось. Отдыхайте. Можете назвать ваши имя и фамилию?

– Адриан… Адриан Агрест.

Санитар кивает.

– У меня… кружится голова.

Свет на потолке ослепителен. Я на короткое мгновение прикрываю веки, но головокружение ухудшается. Санитар подбирает что-то на моей кровати и показывает мне – прозрачная маска.

– Это кислородная маска. Надо надеть ее обратно, и станет лучше. Вы согласны попробовать?

Поскольку я колеблюсь, еще сомневаясь, он кладет маску мне в руку и мягко приглашает меня самому накрыть ею нос и рот. Шипение возвращается, я осторожно вдыхаю: от этого становится безумно хорошо, хотя бока по-прежнему причиняют боль. Я, наконец, расслабляюсь.

– Я схожу за врачом, хорошо? Мы вам всё объясним.

Я слабо киваю. Он доброжелательно улыбается.

– Я вернусь через минуту. Можете теперь отпустить меня.

Через некоторое мгновение я осознаю, что сжимаю в кулаке кусок его голубого халата. Я удрученно разжимаю хватку и поднимаю перевязанную руку на уровень глаз. Кольцо. Кольцо исчезло.

– Оставайтесь с ним, пожалуйста, – шепчет санитар кому-то с другой стороны кровати.

Я в тревоге кручу и поворачиваю правую руку. Кольцо! Куда оно делось?!

Я роняю голову на подушку, снова охваченный тошнотой. Помутненным зрением пытаюсь рассмотреть, что находится вокруг.

Плагг. Плагг, где ты?

Массивный темный силуэт приближается, наклоняется. Его лицо понемногу становится знакомым – нахмуренные брови и угрюмый взгляд.

– М… Месье Г.?

Наш телохранитель молча кивает. Спустя какое-то время ко мне возвращаются воспоминания. Словно сквозь разорванную вуаль вдруг проникают образы и звуки.

Я вспоминаю особняк в огне. Акуму. Голос Бражника.

«Прости меня, Адриан… Прости за всё, сын мой».

Я вспоминаю тишину в голове – внезапную и давящую. Отсутствие. Уверенность, что я потерял что-то… Или кого-то. Кого-то незаменимого. Снова.

Вопиющая пустота. Приводящая в отчаяние. Это едва не свело меня с ума.

«ВСЁ ЭТО – ВАША ВИНА!»

Дрожа, я снимаю кислородную маску. Шепчу с комом в горле:

– …мой отец?

Месье Г. едва заметно отступает, его глаза прищуриваются. Он слегка мотает головой слева направо. Моя уверенность становится правдой. Это больно, невыносимо, неописуемо.

– А… А Натали? – бормочу я.

Снова отрицательное качание головой. Его плечи поникают, он опускает взгляд. Я закрываю глаза, сжав зубы.

Натали не выжила. Мой отец был Бражником. И он мертв!

Воспоминания снова поглощают меня, словно вспышки цветов и звуков.

Небо, расчерченное разноцветными падающими звездами. Мастер Фу в центре бури.

Мой квами, рычащий от гнева. Моя Леди, лежащая на снегу в крови.

Я дергаюсь и оглядываюсь. Больница переполнена. Но я никого не узнаю.

А Плагг? А Маринетт? Где они? Они живы? Ранены? Или… хуже?

Звук шагов. Санитар вернулся.

– Адриан?

Всё смутно, всё расплывчато. Я опускаю веки и подношу ладонь к лицу в надежде прогнать слезы. Отсутствие Кольца на пальце снова и снова жестоко поражает меня. Кожа на его месте под бинтами словно онемела.

Плагга здесь нет, и я знаю, что я не отказывался: значит, я потерял Кольцо, или кто-то его у меня забрал. Меня в любое мгновение могут заменить. И тогда я всё забуду. Нет, нет, я не могу! Я не хочу! Не раньше, чем найду ее! Не раньше, чем смогу с ней поговорить…

– Адриан? Вы можете открыть глаза?

Нет. Слишком. Это слишком. Слишком рано. Слишком тяжело.

Мой отец. И Натали.

И, возможно, Плагг.

И, возможно, моя Леди тоже…

Я рыдаю.

«Спасатели не покладая рук продолжают прочесывать развалины Лувра…»

«Последствия этим вечером становятся всё тяжелее. Число пропавших без вести уже превышает…»

«Этим вечером по-прежнему никаких следов Изгнанника или Бражника…»

«Благодаря Чудесному Исцелению, запущенному сегодня к пяти утра, акуманизированные, которые использовали свои силы, чтобы защитить город, вне опасности. Во второй половине дня полиция должна была опросить большинство из них, но, похоже, их память, как всегда, была стерта Бражником…»

День + 1.

В новостях по-прежнему один и тот же припев. Утомительный. Бесконечный.

«Поиски продолжаются, несмотря на всё более густой снегопад. На данный момент у нас нет никаких новостей ни о Черном Коте, ни о Ледибаг».

Я по-прежнему помню, значит, меня еще не заменили. Но Ледибаг тоже не появилась. И это беспокоит.

Месье Г. принес мне зарядку. Я могу, наконец, включить телефон – экран разбит, но он еще работает.

Я лихорадочно пролистываю список контактов. Нажимаю вызов.

– Добрый день! Это Маринетт. Меня нет, но оставьте сообщение!

Писк. Тишина. Я нажимаю отбой, не в состоянии произнести ни слова.

Я жду.

– Добрый день! Это Маринетт. Меня нет, но оставьте сообщение!

– Привет! Вы на автоответчике Альи Сезер. Вы знаете, что делать!

– Йо, это Нино. Оставьте сообщение, я вам перезвоню. Или нет.

Все санитары милые, но врачебная тайна обязывает, никто не может ничего мне сказать о других раненых – я боюсь худшего. Мне предлагают позвонить им или связаться с их семьями, но домашние телефоны, которые мне удается найти в справочнике, не отвечают.