сообщить о нарушении
Текущая страница: 156 (всего у книги 161 страниц)
Берёшь меня под свою руку и уводишь из башни, сохраняя лёгкую улыбку на устах. Отсюда, со стороны, вблизи, ты словно ещё тот самый Кирия Онно, что я встретила в свой первый день в Академии Равновесия. Улыбчивый, радостный, энергичный, дружелюбный и заботливый, вежливый и осторожный с другими. Если вспомнить тот день…
— Воспоминание —
Дверь оказывается открытой, я смело шагаю внутрь, но тут же в ужасе замираю на пороге. В косяк прямо у моей головы, едва не касаясь моего уха, с глухим стуком вонзается метательный нож. Затаив дыхание, я широко распахнутыми глазами смотрю на сидящего на втором этаже кровати высокого юношу. Длинные светлые волосы, не до конца застёгнутая светлая рубашка и достаточно узкие брюки с множеством замков. Он уже подбросил в воздух ещё один нож и, ловко перехватив его в полёте за лезвие, метнул в стену. В следующее мгновение наши взгляды встретились, он дружелюбно улыбнулся, крутя в пальцах очередной нож.
— Проходи, не бойся, — он кивком приглашает меня внутрь.
Но только лишь я собираюсь сделать шаг, как в стену снова летит нож, а затем ещё один точь-в-точь рядом с предыдущим.
— Прошу, остановись хоть на минутку! — набравшись смелости, прошу я.
— Ох, извини, — Он вскидывает руки вверх и смущённо улыбается. — Просто забыл, что сегодня селятся первокурсники. Все мои прежние соседи относились к этому спокойно.
Я прохожу в комнату и сажусь на кровать под ним. Метание ножей возобновляется, я же решаю разобрать вещи. Комната не тесная, но и не особо просторная. Две двухъярусные кровати стоят в дальних от двери углах по обе стороны от окна. Между ними — небольшой деревянный столик с четырьмя стопками учеников, один из комплектов — мой, на нём даже значится моё имя. Так же, как и кровати, вдоль стен стоят письменные столы, над ними — по две полки, и шкаф для одежды. Ничего лишнего.
— Ты же с первого курса, верно? — раздаётся сверху.
— Ага, — подтверждаю я. — А ты?
— Третий, — произносит мой сосед. — Такая молчаливая, давай хоть познакомимся, что ли? Как тебя зовут?
— Чара Аух, — решаю не противиться я, отец ведь советовал подружиться с соседями.
— Аух?
— Аух, Аух. Я — дочь Цоболя Аух.
Бесконечные удары ножей о стену, которые я почти перестала замечать прекращаются. Я поднимаю голову, чтобы разобраться в чём дело, и тут же встречаюсь с взглядом внимательных ярко-синих глаз. Их владелец, перевёрнутый вверх ногами, свисает со второго этажа кровати, и смотрит на меня.
— Что? — не выдерживаю я молчания.
— Ничего, — мотает головой он, глаза его по хищному сужаются. — Просто ты не похожа на Аух.
Я не нахожу подходящих для ответа слов.
__
Если взглянуть на тебя этого дня… не замечаю различий, ты остаёшься в моих глазах прежним. Даже складывается ощущение, будто не вырос, не возмужал, не окреп, остался всё тем же парнем лет восемнадцати, каким был. А ведь в прошлом году я… признавалась тебе в чувствах. В памяти моих губ отпечатался твой грубый, но страстный поцелуй, не предназначенный мне. Тот поцелуй — лишь для утешения.
— На эти выходные ты под моей ответственностью.
— Так куда мы идём?
— Погостишь пару дней у меня, покажу тебе море.
Так и вышло. В тот день Кирия помог мне быстро собрать часть вещей, упаковать в чемодан, после чего мы максимально незаметно — пока все подкрепляются в столовых — перебрались к порталу и покинули территорию Академии Равновесия. Наш путь лежал на северное побережье Изумрудного острова, к северо-западу от Островграда. Туда вела скоростная трамвайная линия. Прежде, чем мы добрались до станции, Кирия сводил меня в магазин, где мы затоварились на пару дней. Покупки были приятные, друг угостил меня вкусными пирожными, вызвав у меня внутри смешанные чувства. На какой-то момент мне в голову закралась мысль — а не влюбляюсь ли я в друга? Может ли быть так, что тогда, в прошлом году, действительно испытывала к нему романтические чувства, а сейчас они возрождаются в связи с нашим уединением? Но после… просто поняла, что у меня нет шансов, даже если мои предположения касательно своих собственных чувств и подтвердятся. Именно в тот момент на моём лице, наконец, появилась хоть какая-то, пускай и не длительная, улыбка.
После дорога на автобусе до станции скоростного трамвая. Мы молчали на протяжении всего пути, Кирия поглядывал на меня и мысленно отмечал перемены в моём настроении. Мне оставалось лишь удалиться в свои размышления, периодически издавая сдавленный стон от нахлынувших чувств. На станции народу практически не было. Где-то в стороне резвилась ребятня под надзором ожидающих на скамейках родителей, поглядывающих на другую сторону перрона. Детский смех вводил меня в какое-то странное состояние, при котором искажалось восприятие реальности. На какой-то момент просто выпала из реальности. В моей памяти всплыла картинка.
— Воспоминание —
— Чара, не залипай долго у окна!
— Да, мадам.
Эх, почему нам нельзя покидать территорию детского дома? Может, меня когда-нибудь заберут отсюда новые родители? Мои мама и папа совсем забыли про меня? Нет, что-то есть в моих воспоминаниях, что едва уловимо. Эти ребята, что резвятся за высоким стальным забором, такие счастливые, весёлые и дружные. Так охота выйти к ним и поиграть чуток. Хотя бы часок! И почему нас лишают радости общаться со свободными детьми? У них есть родители. Вон как бегают, прыгают через скакалки. Так нечестно! Нечестно! Почему мы должны видеть и наблюдать их из окон и завидовать другим детям?! Я тоже хочу гулять! Хочу к маме! Хочу к папе! Где же мои родители?! А? Какой высокий мужчина. Ого, у него волосы цвета и длины как у меня! Здорово. Может, это мой папа? Спрошу у мадам.
«Мадам?»
Она уже стояла у меня за окном? Так подозревающее присматривается к этому мужчине, словно ждёт чего недоброго от него. Он о чём-то беседует с ребятами, а я не слышу. Открою окно, а то интересно аж стало. Ай! Что? Что такое? Отпустит мою руку! Хватит! Мне больно!
— Тебе пора на занятия, Чара.
— Но… мне больно! Отпустите! Мадам, этот мужчина…
Хватит! Мне больно! Отпустите меня! Не надо, не хочу уходить от окна! Хочу ещё смотреть в окно! Почему Вы причиняете мне боль?! За что?! Ай! Не-е-ет, не отпущу ручку окна! Не отпущу! Помогите!
— Помогите!
— Замолчи, девчонка! А ну немедленно отойди от окна!
Мужчина смотрит в нашу сторону. Он видит меня! Кажется, он взволнован и напуган увиденным. Что-то говорит мне. Моё имя?! Я… вспомнила эти глаза! Отец!
— Папа!!!
— Замолкни!
— А-а-а-а!
Нет, не надо! Отпустите меня! Я чувствую — это мой отец!
__
Тогда, глядя на детей, я вспомнила, что ещё в детском доме меня насильно разделяли с родным отцом. Воспитатели — все до единого — считали мой контакт с родным отцом опасным для моего здоровья. Они боялись Мастера Боя, сильнейшего Убийцу. Их целью было мешать Стилу Чаргу вновь воссоединиться с дочерью. Не знаю почему, но там все были категорически против моего возвращения в родную семью. Его не подпускали к детскому дому, во встрече со мной давали жёсткий отказ. Его не подпускали ко мне.
Кирия вывел меня из этого состояния и обратил моё внимание на прибывающий скоростной трамвай. Вскоре мы уже заняли места у окна и наблюдали, как меняется ландшафт и виды за окном. Друг вручил мне блютуз-наушник и включил спокойную музыку, так мы вместе за прослушиванием музыки доехали до маленького города под названием Высь.
Замедляя темп, трамвай встал на платформе и растворил двери. Далее он уже медленно и осторожно ехал по широкому кольцу средь высоких деревьев широколистного леса, а мы шагали по рельсам ему вслед. В ухо до сих пор играла спокойная мелодия, дополняя представшую мне картину нотками таинственного спокойствия и умиротворения. Наш путь лежал по дороге мимо кладбища, стоящего недалече от трамвайных путей прямиком к скрытому за деревьями городку. В какой-то момент деревья словно раздвинулись, словно оповещающие о начале спектакля театральные кулисы. Предстал городок. Типичный каменный городок с малоэтажными домиками и садовыми участками вокруг, среди которых проложены брусчатые дороги. По этим самым дорогам гоняли резво дети, намереваясь обогнать друг друга. Такие беззаботные и свободные! Мы парой шли, он глядя вперёд, а я по сторонам. Люди вскидывали головы и поглядывали нас, а после возвращались к своим заботам. Пройдя половину, такая спокойная и тёплая погода переменилась на очень ветреную и прохладную. Уже дальше мне стало ясно — город стоит на высоком побережье нашего большого Изумрудного острова. Меня начало продувать, и Кирия, заметив знаки, поспешил довести меня к своему дому. Дом оказался стоящим на границе города, за ним уже шла проторенная тропинка к высокому и могучему маяку. Маленький деревянный домик явно давно капитально не ремонтировался, но ежегодно в нём проходят небольшие ремонтные работы по укреплению стен и замене крыши. Холодный ветер с воды продувает его со всех сторон, и тут даже широкие тёплые ковры не всегда спасают. Друг усадил меня за стол, поставил чайник, а после мы выпили по кружке горячего чаю с прикупленными сладостями. Остаток времени мы провели в доме, он показал мне условия проживания, заодно и свою историю.
Кирия Онно — сын двух иностранцев для речников. Отец — Каруо Онно — шахтёр, мать — Нимиру Онно — дочь владельца страусиной фермы были беженцами из нищего государства под названием Даль Песков. После намеренного поджога его дома неизвестным лицом он, будучи четырёхлетним мальчишкой, попал в детский дом. Сирота. Я отлично помню его воспоминание о том жутком пожаре, когда у него на глазах сгорает родная мать и умаляет отомстить за неё и его отца. По исполнении тринадцати лет сбежал из детского дома, оказавшись в доме местного рыбака. Старик научил его рыбалке, что стало его увлечением. Мужчина оформил над ним опеку, защищая от разъярённых на ребёнка соседей, коих не устраивало соседство с иностранным родом Онно. Что интересно, Кирия познакомился с Иной раньше, чем они поступили в Академию. После побега из детского дома Онно продолжал посещать школу, куда на последних годах обучения перевели Хиноэ. Иная Хиноэ заочно обучалась в двух заведениях — на медика и работника сельского хозяйства, медицину забросила, а агрономию закончила заочно на год раньше. Два года после он работал, не прекращая размышлять о поступлении в Академию Равновесия. В шестнадцать лет принято решение — он поступает в училище, в спустя год и Иная. Уже там его ждала первая любовь — Чайна Шою. Нелюдимость, замкнутость отходят в сторону, когда его посещает чувство первой влюблённости. Вот только переходный экзамен кардинально меняет его Судьбу — его лишают дорогого человека. После этого события Иная дарит близкому другу цветок, требует дать ему имя — в итоге Дарий — и принуждает ухаживать за ним. В случае гибели растения Иная бы не простила его, именно это помогло Кирии многое осознать и не наложить на себя руки после убийства возлюбленной. В конце этого рассказа мне вспомнился день рождения Сако… Иная тогда растерялась, в итоге вручила в качестве подарка для Сако горшечный цветок. Он его разбил, а после молча ушёл. Если бы он принял подарок, а Иная потребовала от него ухаживать за ним и тоже дать имя — как бы это отразилось на Судьбе Сако? Могло ли это повлиять на его сознание, мировоззрение, отношение к другим? Что, если бы Иная косвенно спасла его от обращения в Машину Убийства?!
Уже поздним вечером Кирия показал выделенную под меня комнату, где когда-то, до ухода из жизни старика, спал он. Я сразу же улеглась спать, но уснула не скоро. Накануне падения в сон передо мной всплывала одна и та же картина, в ушах звучали одни и те же слова — разрыв отношений с Доном, его ответ. Как я только не зарыдала в подушку? Не понимаю.
Следующим утром меня разбудил Кирия и позвал на совместный завтрак на кухню. Поднялась и пробудилась с трудом — разболелась голова. Да и первый час с трудом соображала — где я нахожусь? Как я здесь оказалась? Что, собственно, произошло? Уже после завтрака, насытившись, ко мне пришло понимание и осознание. Я вновь нагнала время, а моё самочувствие улучшилось. Пару часов мы просидели с Кирией дома, а после он повёл меня на улицу к маяку. Шагая тропинкой средь высоких луговых трав, добрались до маяка, даже попали внутрь. Смотритель маяка вежливо поприветствовал нас и дал разрешение подняться наверх. Там, на высоте, должно быть этажей так двадцати-двадцати пяти, открывался шикарный вид на бушующие волны, подхватываемые мощными порывами ветра. На фоне глухого маяка слышался свист крепкого ветра, протискивающегося между деталями мощной стальной рамы. Выпускать на этой высоте на улицу смотритель категорически отказался, Кирия объяснил такое решение чрезмерно мощными порывами ветра, достигающими двадцати девяти километров в час, что способны снести с ног и вовсе сбросить с маяка. Кирия отворил одно маленькое круглое окошко и подвинул к нему большой телескоп, стоящий на рельсах, проложенных вокруг мощного фонаря. Подозвал к себе. После настройки, оказалось, друг захотел показать мне главную достопримечательность Изумрудного острова. Это явление называют «Линией раздора», по сути это линия границы губы Великой Реки и Сумеречного моря. Мощное течение Великой Реки яростно сталкивается с крупными волнами Сумеречного моря, в итоге на линии их границы образуется что-то вроде подводного фонтана. Волны врезаются друг в друга, поднимаясь на несколько метров в высоту и разлетаясь крупными двухцветными брызгами. Воды Великой Реки имеют оттенок ближе к нефритовому оттенку зелёного, в то время как Сумеречное море насыщенно синего цвета. Телескоп оказался невероятно мощным, учитывая удалённость этого явления от города Высь. Граница проходит у ближайшего маяка, стоящего на берегу Сумеречного залива. Там маяк очень необходим в связи именно с этим опасным явлением природы. Правда, в холодень воды временно успокаиваются, но в холодный сезон суда реже ходят по водам. Такое явление также вынуждает многие суда из моря останавливаться в портах материковой суши северо-восточного побережья Великоречья. Их движению вверх по Великой Реке препятствует также и крайне интенсивное и разрушительное течение Реки. Говорят, что суда ходят сверху вниз по Реке в море, но обратно никогда не возвращаются, потому что обратно товар идёт только по суше. Сколько помню, говорят, суда после разбирают, а собирают вновь уже на Реке.
Отсюда, с высоты вершины маяка, мне далось наблюдать воды Великой Реки, яростно бьющие крепкое побережье Изумрудного острова. Мы спустились вниз и вышли на побережье. Меня почти сразу едва не сбило с ног, но крепкий Кирия не допустил моего травматизма и помог дойти до обрыва. Холодный, мощный ветрища жестоко бил в лицо и резал кожу, волосы тоже болезненно врезались в лицо, пришлось спрятать их под курткой, которую ещё утром мне посоветовал надеть друг. Пришлось кстати. Придерживая одной рукой меня за плечо, он не давал мне быть опрокинутой ветром наземь, за что осталась ему очень благодарна.
Днём пришла гостья — помощница Иной по лавке — Рис Кирше. Кирия познакомил нас, но девушка повела себя несколько отчуждённо, когда была упомянута Иная Хиноэ. Кирия явно уже сообщил ей о совершённом мной убийстве подруги, вот та и насторожилась. Подметила, что любые упоминания убийства и крови вызывали у девушки ужас и непринятие, нежелание поднимать данные темы. Уже скоро она покинула дом Кирии. Оставшись один на один, друг выслушал мой рассказ о ссоре с Доном и принятом им решении разорвать наши с ним отношения раз и навсегда, основательно. Вновь оказалась укутанной в его объятиях под успокаивающие тихие словечки и поглаживания по спине. Мне оставалось лишь плакать и искать путь к успокоению и полному смирению, но это было так сложно…
Следующим днём я пожелала и вернулась в Академию Равновесия.
