Текст книги "Кукуют кукушки"
Автор книги: Юрий Збанацкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)
Если у взрослых крутые жизненные повороты нередки, то дети не так часто познаю́т их. Взять, к примеру, учеников Бузиновской школы. Все они с малых, лет живут по установленному, будто заведенные часы, распорядку, зная сегодня, что будет и завтра и послезавтра. Сначала беззаботное детство – мама за руку водит, предупреждает, остерегает, а дальше – школа. Теперь у какого-нибудь Харитона или Яриськи больше свободы: сами отправляются в школу, самостоятельно возвращаются. Маме хлопот, правда, прибавилось – нужно следить, чтобы уроки выучил, не опоздал в школу, не гонял собак по селу…
Со взрослым жизнь вытворяла всякое, оборачивалась к нему разными сторонами. Обычно после окончания школы парни и девушки уходили в большой мир. Хочешь – не хочешь, а приходилось родителям расставаться с детьми. Поступали дети в техникумы, институты или уезжали куда-нибудь работать. Одни оседали в Киеве, Чернигове, другие оказывались аж где-то за Уралом. По-разному складывались человеческие судьбы, но это никого не удивляло – взрослый человек не застрахован от крутых поворотов судьбы.
Со школьниками судьба шутила редко, а уж если шутила, то жестоко. Именно так немилосердно она обошлась с Харитоном. В Бузинном долгое время только и говорили о Харитоне. Переживали несчастье с Галиной, жалели ее осиротевшего сына. Всех беспокоило, что прибился он к лесниковой семье. Лесника Евмена все-таки уважали, хоть и считали бесхарактерным человеком, которого крепко держит под каблуком жена, а лесничиху не любили открыто. А почему, спрашивается? Ничего плохого она никому не сделала, жила себе в лесу, ни с кем не враждовала, работала не меньше, если не больше других, но все равно тетку Тоньку считали бабой себе на уме, хитрой, такой, от которой лучше держаться подальше.
– Лесничиха уже что-то надумала, – говорили на вечерних посиделках.
– Что верно, то верно, лесничиха ничего без корысти не сделает…
Удивительно, как это сельские жители умеют разгадать намерения друг друга, хоть каждый свои помыслы и прячет за десятью замками.
Когда Харитон поселился у деда, в Бузинном обрадовались многие.
– К Андрею Ивановичу переселился мальчонка!
– Да ну? Сам дед пригласил или как?
– Так ведь он и раньше хотел забрать хлопца, да тот, вишь, уперся. А теперь сам сбежал от лесничихи.
– Ну и слава богу!
– Да уж куда лучше!
– Человеком вырастет парень, дед на путь наставит.
– Это уж точно…
В Бузинном успокоились. Поняли люди, что дело с Галининым ребенком обернулось разумно и справедливо. Уж если не миновало мальчишку несчастье, то хорошо, что попал он в надежные руки.
В Боровом тоже обрадовались Харитону. Здесь помнили Галину, любили ее, сочувствовали Андрею Ивановичу, когда она неожиданно переметнулась в Бузинное. Никто не знал причины ее непостижимого поступка и обвиняли во всем шалопутного моряка Колумбаса. Когда же узнали о гибели Галины, то хоть и жалели ее, но почему-то считали, что так непутево и должно было все закончиться, как непутево началось. Больше жалели Харитона, чем его мать, которая словно нарочно искала погибели, и, когда узнали, что Андрей Иванович взял на воспитание внука, все как один сказали:
– Теперь из парня толк выйдет!
О том, что Харитон семиклассник, а Андрею Ивановичу за семьдесят, как-то никто не думал. Видно, считали учителя вечным, бессмертным.
Андрей Иванович взялся за воспитание внука с такой энергией, будто не доживал свой век, а только начинал его. Все мастерство и опыт педагога, все то, чего когда-то хватало на целые классы, на сотни детей, теперь отдавалось одному Харитону. Парнишка постоянно чувствовал эту необычную, ненавязчивую, любовную заботу.
Прежде Харитон никогда не утруждал себя соблюдением каких бы то ни было правил, жил, как хотелось: бежал и школу, после занятий спешил, если была охота, домой, а нет – так и мимо дома. Домашние задания иногда выполнял, а чаще всего забывал: и без них находилось много дел поважнее.
Андрей Иванович не составлял для него распорядка дня. Но как-то само собой получилось, что Харитону не хотелось бежать куда глаза глядят, искать мальчишеских приключений. После занятий тянуло домой, к деду. И не потому, что его плохо встретили в Боровской школе, что у него не появилось здесь друзей. Как только Андрей Иванович отвел Харитона в класс, все – и учителя и ученики – проявили к новенькому дружеское внимание. Любовь к старому учителю перешла на его осиротевшего внука.
Харитон с первого дня показал себя учеником не последним. Старательная подготовка к урокам вместе с Яриськой не пропала даром. Парнишка постепенно привыкал к новой школе и к своим одноклассникам. Все чаще он поднимал руку, а когда вызывали, отвечал не спеша, подумав. Первым руки не тянул, а выступал с дополнением лишь тогда, когда уже никто не поднимал руки. Это сразу оценили – увидели, что в классе появился способный ученик, не выскочка, но стали дразнить и осуждать за старательность.
После школы Харитон сразу бежал домой, знал, что дед ждет его.
Андрей Иванович действительно ждал Харитона. С приходом в дом внука к старому учителю словно вернулась молодость, иногда ему казалось, что жизнь начинается сначала. Он пристально наблюдал за внуком, старался проникнуть в его душу, понять, каков он, юный Колумбас. Чувствовал, что паренек не пустопорожний. Замечал, что внук тянется к нему сердцем, ловит каждое слово, каждый взгляд и оценивает все по-своему.
Хотя Андрей Иванович и видел, как бежит-спешит домой запыхавшийся Харитон, однако делал вид, что появление его неожиданно.
– А, Харитон! Раньше отпустили сегодня?
– Как всегда, дедушка! – радостно отзывался внук.
– Смотри-ка, наверно, мои часы закапризничали…
– И часы идут правильно!
Дед пожимал плечами, делал виноватый вид:
– Вот наваждение какое! Зачитался, старый, не заметил, как и время прошло, а обед не готов.
Андрей Иванович искусно играет роль забывчивого старика. Все для обеда уже подготовлено. Сам бы мог и сварить его, да нарочно поджидает появления Харитона. И приятно ему бывает слышать:
– Сейчас сварим!
– Вот и прекрасно! Если ты не устал, принеси ведерко воды, а я суп на огонь поставлю.
Харитон надевал домашний костюм, старые ботинки, хватал ведро и бежал к колодцу. Он был счастлив помочь деду. Бывало, что обед им готовила тетка Мария, но чаще этим занимался сам Андрей Иванович. Делать это было не трудно: в доме плита и баллон с газом, продуктов хватало, а стряпать Андрей Иванович умел, как и всякий партизан, не хуже любого повара.
Когда Харитон входил в дом с полным ведром, суп уже кипел на плите.
– Такая мне подмога на старости лет нежданно-негаданно, вот спасибо! – хвалил внука дед. – Дольем водичкою суп, скоро сварится. Не очень проголодался?
– Так ведь недавно завтракали!
– Ну, тогда погоди, пусть аппетит разыграется. Я тебя сегодня такой партизанской ухой угощу!
Харитон млел от радости. Андрей Иванович разговаривает с ним, как с равным. А сколько он знает важного и интересного, такого, что неизвестно не только бузиновским его одноклассникам, но и ученикам Боровской средней школы! Ведь они, что ни говори, чужие Андрею Ивановичу, а Харитон свой, внук. Тех Андрей Иванович только учил и воспитывал, а с ним, с Харитоном, живет душа в душу.
– Дедушка, вы мне сегодня про партизан расскажете?
– Да как же! Вот переделаем дела, дождемся вечера, растопим печку, сядем возле огня и отправимся с тобой в прошлое. Прошлое – оно поучительно, о нем молодым людям знать надо.
Харитон даже рот раскрыл, ждет, что дедушка начнет рассказывать какую-нибудь занятную историю, а дед вдруг круто меняет разговор:
– Так что там ты должен сделать на завтра? Пока уха сварится, может, заглянем в твои тетради?
Что ж, можно и заглянуть. Харитон не зря сидел на уроках, а на завтра как будто ничего такого и не задали, велели только повторить пройденное.
– Если что-нибудь непонятно, не скрывай от деда. Я, правда, уже постарел, забыл многое, но, думаю, вместе разберемся…
Дедушкины глаза смеются. Харитон тоже улыбается, понимающе смотрит на деда: ну и шутник, так уж и позабыл сразу то, чему учил всю жизнь!
– Да уж как-нибудь, может, и разберемся, – в тон деду отвечает Харитон.
Раскрывает свои книжки, начинает читать вслух; прочитав, объясняет, как он это понял, затем интересуется:
– Если так буду отвечать, учитель не рассердится?
– Думаю, что нет.
Тем временем суп начинает кипеть, чайник свистит, по кухне плывет такой аромат, что Харитон глотает слюну и откладывает в сторону книги.
– Пахнет так вкусно, что все науки из головы вышибает, – говорит он и смотрит на деда: как тот реагирует?
Андрею Ивановичу нравится, как Харитон шутит.
– Это так! Если дело человеку поесть мешает, то лучше его отложить в долгий ящик.
Они понимающе переглядываются. Оба довольны, даже счастливы.
В тарелки наливает дед, на стол подает внук. Обоим работа есть, и оба довольны.
Партизанскую уху дед Андрей готовит мастерски: соли кладет в меру, картошка чуть-чуть дошла и вкус имеет особый, а рыба так аппетитно пахнет! От такого блюда за уши не оттащишь. Харитон ест степенно, подражая деду: не спеша отламывает кусочек хлеба, терпеливо помешивает дымящуюся в тарелке уху, чтоб скорее остыла. Зачерпнет пол-ложки, подует, а уж потом отправляет в рот.
Харитон заметил, что дедушка не любит разговоров за обедом. Едят молча. Не то что у Горопахов. У них за столом настоящий базар: тетка Тонька покрикивает на дядьку, дядька Евмен замахивается ложкой на Митька, чтоб не болтал под столом ногами и ложкою в миске не возил, а Яриська громко жалуется матери, что братишка толкается. Вспомнив все это, Харитон вздохнул.
Андрей Иванович, заметив перемену в настроении внука, встревожился:
– Не нравится партизанская уха?
Харитон отогнал мысли о Яриське, покраснел, будто провинившийся:
– Нет, почему же…
Старался не думать о Горопахах. Но мысли о них все равно лезли в голову. И он даже сердился на себя: нужны они ему! Ведь Яриську рано или поздно выдадут за какого-нибудь «принца», Харитон им, вишь, не по нраву…
После обеда речь снова зашла об учебе. Андрей Иванович посочувствовал внуку: трудно набираться знаний. Если б это было не так интересно, мало кто выдержал бы такую тяжесть. А если вдуматься – до чего ж все интересно! Да! И дед начал по-своему пересказывать то, о чем Харитон уже читал в учебнике, да так увлекательно, что парнишка как-то иначе увидел предмет, который прежде вызывал недовольство и скуку; а главное – становилось понятным: вот для чего люди изучают математику, вот для чего она нужна!
Не заметил Харитон, как пролетел час, другой, и вдруг сообразил, что к завтрашнему дню ему и учить-то нечего, все повторено незаметно, в живой, занимательной беседе, в которой и он не молчал, а показал дедушке: он разбирается в том, что написано в учебниках. Закончив беседу, отправились на огород. Дедушка еще накануне собирался вскопать грядку, посеять редиску и другие овощи.
Харитон копал охотно, лопата казалась ему легкой, а земля мягкой. Дедушка разравнивал вскопанное граблями. Потом прибежала тетка Мария, спросила, обедали они или нет, посетовала, что не могла пособить им с обедом, взялась сеять овощи, то и дело приговаривая:
– Уж такой у вас, Андрей Иванович, внук, такой помощник, каждый позавидует! А у меня-то растет вон какой лентяй, уж не маленький, а помочь не допросишься, не заставишь…
Харитон понимал, что в ее похвале содержалась доля лести, но все равно было приятно.
К вечеру в зоопарк пришли юннаты, принесли корм животным. Лосенку досталась большая охапка ивовых и осиновых побегов.
Харитон присоединился к ребятам. Уже который день жил у деда, а все удивлялся, что у них на дворе столько зверей и птиц, подолгу простаивал возле лосенка, наблюдая за каждым его движением.
Только когда на село спустился прохладный весенний вечер, Харитон, пробежав берегом заливчика и вспугнув диких селезней, что старались прибиться к домашним уткам, вспомнил, что его ждет дедушка, давно готовый рассказывать житейские были-небылицы, и заспешил домой.
Начинались вечерние беседы.
IVХаритон невольно забывал, что он Харитон Колумбас, что живет на свете всего лишь второй десяток лет. Казалось ему – он взрослый, вся жизнь которого шла рядом с жизнью Андрея Ивановича. Сейчас они будто один человек: у них одни мысли, одни желания, одни заботы, одни радости и горе одно. И еще шагает с ними некто третий – Харитон Булатов, сильный и добрый, открытый, красивый человек. Только Харитон никак не может рассмотреть его лицо, увидеть его глаза, не может представить его живым. Даже после того, как Андрей Иванович показал фотокарточку того, кто приходится ему, Колумбасу, самым настоящим дедом. С фотографии смотрел на него юный пограничник в военной фуражке, в гимнастерке, в больших сапогах и узких штанах. Был тот Харитон Булатов сильно похож на Андрея Ивановича, тоже юного и тоже в военной фуражке. И Харитону, когда он заслушивался рассказами деда, иногда казалось, будто никакого Харитона Булатова никогда не существовало, что Андрей Иванович Громовой-Булатов и есть не кто иной, как Громовой и в то же время Булатов, поэтому и фамилия у него такая необычная, двойная.
Чудилось, что они вместе, все трое – Андрей Громовой, Харитон Булатов и Харитон Колумбас, – служили на границе, сидели в секретах, патрулировали приграничные тропы, на досуге вели задушевные разговоры, думали о будущем.
Служба закончилась. Грустно было расставаться Андрею Громовому с Харитоном Булатовым. Ведь они так полюбили друг друга, побратались на всю жизнь! А теперь их пути расходились, расходились навсегда: Андрей Громовой, сельский учитель, возвращался в свою школу, а Харитон Булатов решил стать пограничником. Так и разъехались они в разные концы – один в село Боровое, другой в военное училище.
Они аккуратно переписывались, радовались успехам друг друга. А успехи были: Андрей Иванович стал опытным учителем, а Харитон Булатов – командиром, хорошо усвоившим военную науку.
Как-то Харитон Булатов, возвращаясь из отпуска, заехал в Боровое к товарищу, да не один, а с молодою женой, мамой Галины.
Харитон слушал этот рассказ и все не мог представить себе, как получилось, что его мама, у которой были родители, стала еще и дочерью деда Андрея. Он не перебивал рассказчика, не задавал вопросов, старался во всем разобраться сам.
Потом вспыхнула война. Харитон читал про войну в книгах, слышал о ней рассказы старших, видел своими глазами в кино и представлял ее так ярко, будто сам воевал.
Андрея Ивановича в армию не призвали. Он пользовался авторитетом, и ему предложили остаться на оккупированной территории, чтобы организовать партизанский отряд. И он с несколькими друзьями и учениками ушел в лес.
Харитон не сводил глаз с деда, все никак не мог представить его молодым, жалел: ведь нелегко жилось партизанам в лесах, в холоде и под дождем, в ежедневных боях с врагом. И казалось мальчишке, что сидел он с партизанами у жаркого костра, слушал их беседы, вместе с ними мерз и голодал, ходил в трудные походы, атаковал врага. Вместе с Андреем Ивановичем обнимал в один из холодных осенних дней командира-пограничника Харитона Булатова, который с несколькими бойцами пробился из окружения к партизанскому отряду.
Интересно рассказывал дед. Завидно стало Харитону. Страстно захотелось ему быть взрослым, крепко держать в руках винтовку, чтобы вместе со всеми бить врага. Он чуть не заплакал от досады, что родился так поздно. Андрей Иванович заметил это, прервал рассказ, забеспокоился:
– Что вы, дедушка! Это я так… Просто жаль стало, что меня тогда не было с вами…
– Чего захотел! – усмехнулся дед. – Если бы ты тогда был с нами, то не внуком бы мне доводился, а товарищем по оружию…
Харитон хотел ответить Андрею Ивановичу, что быть партизаном куда интереснее, чем просто внуком, но промолчал, потому что понимал: скажи он такое, то выставил бы себя перед дедушкой вовсе ребенком. А ему так хотелось быть взрослым!
– Рассказывайте, дедушка, рассказывайте, не обращайте на меня внимания, это мне так, подумалось…
– Я уверен, Харитон, что если б ты тогда жил на свете, то обязательно оказался бы в партизанах. У нас много было молодежи, даже детей. Все мои лучшие ученики пришли в отряд.
Андрей Иванович снова погрузился в воспоминания, заново переживая прошлое, передавая его внуку, как эстафету. Харитон и прежде знал, что его дедушка партизанил, имел за это высокие награды, но что пережил такие события, этого не ведал.
И мама никогда об этом не говорила: то ли не знала, то ли не хотела рассказывать. А лесничиха как-то раз, когда зашла речь о партизанах, высказалась о них неодобрительно: тоже, мол, вояки, болтались по лесам, прятались от фрицев да еще отбирали у людей последнее. Мама тогда возмутилась, даже не разговаривала с теткой Тонькой, пока та не попросила прощения. Но с тех пор мама ничего не говорила Харитону о партизанах. А может, дедушка ей и не рассказал всего?
…Фашистам не раз удавалось рассеивать отряд Булатова. Да это и не удивительно. Отряд малочисленный, зима наступила рано, трудные создались условия. Фашистская армия тогда была сильной, не хотелось оккупантам мириться с тем, что у них в тылу хозяйничают партизаны. Бросали и артиллерию, и танки, гнали на них целые полки. Тяжко приходилось партизанам, и они, нанеся очередной ощутимый удар врагу, отходили. Маневрировать по лесам и пущам – такая была у них тактика. И если б не она, то отряд Булатова был бы уничтожен в первую же тяжелую военную зиму. Благодаря постоянным переходам с места на место отряд сберегли, хотя и потеряли многих людей. Именно в ту зиму и поклялись Булатов с Громовым: и живыми и мертвыми останутся братьями.
Харитон слушал этот рассказ как легенду, живую сказку, и старался понять: почему им обоим пришла такая, на первый взгляд, детская мысль? Ведь для того, кто пал в бою, все равно, носит ли его фамилию друг, помнит его или забыл. Дедушка рассказывал о тех бедах и невзгодах, что довелось пережить партизанам в канун весны сорок второго года, а Харитон все думал о клятве Булатова и Громового. Ему, еще ребенку, клятва эта казалась просто игрой. Он даже плохо слушал рассказ деда.
Увлекшись, Андрей Иванович не замечал, что Харитон слушает его невнимательно, думает о чем-то своем. За долгие годы работы в школе он так изучил детскую душу, что по глазам определял состояние ребенка. Глянув на внука, сразу сообразил, что тот занят своими мыслями.
– Замучил я тебя, Харитон. Поговорим лучше завтра, а сегодня отдохнем.
– Нет, нет, дедушка! Я не устал, слушаю, это я думаю только… воображаю себе… Хочу понять… А так я все слышу…
И все же он не мог полностью сосредоточиться на рассказе. Дедушка о боях с фашистами говорит, о том, как они с Харитоном Булатовым на врага внезапно напали и изрядно потрепали его, а Харитон Колумбас все силится представить себе, каким же он был, дедушка Харитон Булатов: молодым или старым, или же таким вот, как сейчас Андрей Иванович? А может, совсем другим? Во что был одет, какой у него был голос, как он смеялся, как ходил, как стрелял по врагу…
Трудный бой с карателями был последним боем Харитона Булатова. Он поднял в атаку партизан, вырвался вперед и был тяжело ранен – упал на поляне, недоступной ни фашистам, ни партизанам. Завязалась ожесточенная перестрелка, пули свистели над потерявшем сознание командиром. Когда об этом доложили Громовому, он двинул весь резерв на правый фланг врага, заставив его откатиться назад, а пластуны вытащили раненого из опасной зоны.
Харитона Булатова несли на самодельных носилках. Несли по очереди, но чаще за носилки брался комиссар Громовой.
«Как чувствуешь себя, Харитон?»
«Если не помру, то жить буду…»
На бескровных губах командира едва обозначалась улыбка.
«Держись, друг, держись! Доберемся до соседей, в Москву тебя, в партизанский госпиталь, отправим…»
Харитону Колумбасу теперь уже не казалось, что взрослые люди, партизанские командиры, забавлялись детскими играми. Он почувствовал в этой «игре» большой смысл, увидел в ней святое братство двух людей, такую дружбу, которую и смерть не разрушит. Но ничем он не показал своего понимания, и Андрей Иванович забеспокоился: понял внук великую суть дружбы дедов или вся эта история показалась ему обычной и неинтересной?
И он прямо спросил внука:
– Понял ли ты, Харитон, о чем я тебе рассказал?
Харитон быстро взглянул на дедушку, и во взгляде этом мелькнуло: разве я маленький, чтобы не понять такого?
– Твой дедушка, Харитон Булатов, русский, а стал мне, украинцу, родным братом, самым родным человеком, будто мы с ним родились в одной хате, будто росли вместе в большой семье рыбака Громового.
Харитон Колумбас смотрел на деда Андрея удивленно. То, что побратались русский и украинец, для него не было чем-то необычным, поэтому он никогда и не задумывался над вопросом: а кто он такой? Всегда знал, что он – советский…
Хотя внук и не высказал своих мыслей, Андрей Иванович прочитал их у него в глазах и глубоко задумался. А может, это и хорошо, что ребенок не задается такими вопросами?
– Ну ладно, Харитон! Заговорились мы с тобой, спать пора, ведь завтра в школу.
