Текст книги "Тяжкий груз (СИ)"

Автор книги: Юрий Кунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

А еще она скоро займет его место, и эта мысль занимала у нее в голове столько же места, сколько и мысль о летающих мамонтах.

– Вильма! – вернул ее в реальность голос Эмиля из динамиков, и она вновь окунулась в работу. – Как видно?

– Приемлемо, – ответила она, увидев на изображении с камеры огромный светящийся плюс, поделивший экран на четыре неравные части, – Поберегитесь, ребята, сейчас будем целиться.

С нажатием кнопки изображение обросло прицельной сеткой, а двое техников тем временем уплыли из кадра, махнув на прощание своими страховочными фалами, словно хвостами.

– Я должна вам кое в чем признаться, – как всегда заявила Ирма в самый последний момент.

– Знаю-знаю, – без интереса пробурчал Ленар, – Ты никогда не швартовалась к другому кораблю. Знаешь, чем это отличается от швартовки к космопорту?

– Чем?

– Ничем, так что не переживай и делай все, как тебя учили.

Эмиль отчитался о том, что они с Радэком спрятались в шлюз, и не смог не пошутить на тему того, что теперь можно таранить судно без человеческих жертв. Двигать судно массой в шестьдесят пять тысяч тонн лишь кажется сложным, но гораздо сложнее было заставить его перестать двигаться. Двигатели тяжелого буксира были настолько мощные, что в некоторых случаях представляли опасность как для самого буксира, так и для всего, что его окружает, и на порожнем ходу имели реальную техническую возможность дать тягу в десятки раз выше той, при которой корабль просто развалится на куски под собственным весом, а струя реактивной плазмы была настолько тугой, что могла тянуться на километры без видимого рассеивания. При швартовке к космопорту процесс обычно контролировал диспетчер, но вдали от цивилизации диспетчером, штурманом и строгой учительницей была Вильма, хотя сама себя она считала скорее девочкой для битья, потому что если что-то пойдет не так, ругать будут в первую очередь Вильму.

– Стоп! – крикнула она, когда швартовочная мишень совпала с прицельной сеткой. – Сотпстопстопстопстоп!

– Поздно, – вздохнула Ирма. – Промахнулись.

– Так, теперь назад, один и два метра, самый малый ход.

Промакнув влажный лоб рукавом, Вильма вынула свою кружку из подстаканника, припала к ее краю губами и рефлекторно попыталась сделать глоток пустоты. Она так часто брала кофе на мостик, и так медленно поглощала его, смакуя каждый глоток, что его наличие буквально под рукой стало для нее нормой, и она переставала замечать, в какой именно момент кофе кончался, а кружка грелась впустую. Чуть позже она обязательно сходит за еще одной порцией, сразу же после того, как спасательная операция перестанет ей мешать покинуть мостик.

Люди важнее, напоминала она себе. Но эти люди были бы еще важнее, если бы она хотя бы знала их имена. Имя – это первое, что получает человек в своей жизни, а без имени он попросту никто, и спасать, соответственно, некого.

– Стоп! – вновь скомандовала Вильма, и мишень на экране замерла, – Вроде бы попали.

– Радэк, Эмиль, – проговорил Ленар в радиоэфир, – Как там у вас вид?

– Видим входной шлюз, – ответил Радэк. – Небольшое вентрально-носовое смещение, но, думаю, лучше уже не получится.

– Хорошо, швартуйте нас.

Двум техникам снаружи предстоял физический труд, и для Вильмы это обозначало, что сейчас эфир наполнится болтовней, на которую можно не обращать внимание. Как правило, Эмиль болтал о каких-то отстраненных вещах, а Радэк в ответ болтал о том, как много болтает Эмиль, что порождало новые темы для болтовни, и в результате всего два человека умудрялись превратить весь канал в гудящий улей. Ей даже сложно было поверить, что прямо в этот момент они заняты тем, что ворочают руками непослушный металл массой в несколько тонн, стараясь загнать его в швартовочный рым.

Такова была магия технологического прогресса.

Когда-то давно подобные операции выполнялись при помощи машин. Но машины имели дурную привычку ломаться в самый ответственный момент, и постепенно лишались доверия. Тогда корабли стали проектировать с расчетом, чтобы как можно больше вещей человек был способен сделать руками, зубами и гаечным ключом, и когда выяснилось, что человек действительно способен на многое, от большей части облегчающих жизнь механизмов решили отказаться, как от ненужного космическому кораблю балласта и уязвимостей в конструкции. Даже вычислительные машины на космических кораблях старались делать большими, чтобы даже разбитую вдребезги печатную плату космонавт мог починить при помощи эпоксидки, паяльника и изоленты. Чуть позже выяснилось, что такие машины реже горят и лучше охлаждаются, так что польза от электронной миниатюризации в глубоком космосе оказалась переоцененной. Примерно об этом Ленар подробно рассказывал Ирме, пока Вильма молча сидела, разглядывая свой обнаженный до неприличия навигационный пульт, и благополучно пропускала обе болтовни мимо ушей.

В уставе четко указано, что даже если капитан болтает не по делу, все на мостике обязаны его внимательно слушать, но в реальном мире эти правила не всегда работали, и Вильма могла себе позволить погрузиться в собственные тяжелые думы до тех пор, пока не прозвучит кодовое слово:

– Вильма!

– Да? – очнулась она.

– Не спи, они уже закончили.

– Быстро, – удивилась она и взглянула на экран. – Тогда можно начинать стягивание.

На то, чтобы бортовые лебедки втянули в себя обратно десять метров троса, им требовалось от пятнадцати до двадцати минут. С непривычки могло показаться, что это слишком медленно, но когда два борта вступали в физический контакт, звук удара кранцевых фитингов отправлял душу в пятки, и сразу становилось понятно, что стягивание можно было бы сделать и немного медленнее. Контролируемой была швартовка или нет, она от этого не переставала быть вполне реальным столкновением двух тяжеловесных кораблей, которые так и норовили разойтись обратно после первого удара, грозя разорвать швартовочные тросы или поломать лебедки. Прошло немало лет, прежде чем Вильма перестала жмуриться от стонов деформируемого металла, но все так же, как и раньше, звук удара заглушался биением перепуганной крови в ее ушах.

– Есть стяжка, – сказал Радэк. – Если вы больше ничего не собираетесь трогать, мы приступим к демонтажным работам.

– Приступайте, – ответил Ленар, и с его стороны послышался хруст разминаемых плеч. – Так, дамы, сегодня тот исключительный день, когда я дам вам право выбора. Кто со мной?

Вильма не смогла вспомнить, когда Ленар в таких вопросах давал кому-то право выбора. Он всегда был настолько твердым в своих решениях, что из-за него можно было расширять шкалу твердости Мооса. Он словно бы расслабился в предвкушении окончания своего контракта, постепенно прощаясь с ролью капитана и все больше ответственности перекладывая на Вильму. Даже Ирма это чувствовала, и при всем ее явственном желании поскорее запрыгнуть в скафандр и перерыть половину бедствующего судна в поисках выживших она робко молчала, дожидаясь решения второго по старшинству члена экипажа.

– То есть как это «кто со мной»? – спросила она с вызовом. – Ленар, при всем моем уважении, ты обалдел?

7. Астероид класса М, сорок два миллиона тонн

Чтобы обеспечить экипажу тяжелого буксира высокие шансы на выживание, жилые помещения, отсек криостаза, санузел, лазарет и кают-компанию размещали в носовой секции первой палубы, то есть в самой отдаленной от термоядерных реакторов части корабля. В случае аварии волна плазмы, вырвавшейся из активной зоны реактора, быстро находила намеренно допущенные уязвимости в конструкции, чтобы кратчайшим путем вырваться в космос, минуя первую палубу. Ирония состояла в том, что именно эти меры и являлись основным препятствием к дальнейшему спасению выживших. При наиболее благоприятном исходе предохранительные клапаны под воздействием подскочившего внутреннего давления выдавливались наружу, создавая взрывную декомпрессию, и за те доли секунды, пока законы физики делают свое дело, взрывная волна успевала пронестись по вентиляционным каналам, вырвав с корнем аварийные заслонки, и опалить вторую палубу, не оставив после себя по-настоящему значительных разрушений. Для спасателей это обозначало, что они будут вынуждены высадиться на третью палубу и продираться к первой палубе сквозь толщу изуродованного металла, сумевшего устоять перед термоядерным взрывом. Для потерпевших же это обозначало, что они надежно завернуты в кокон из искореженных перекрытий, заклинивших дверей и оплавленных механизмов. Конечно, физически с первой палубы был выход наружу через уцелевший технический шлюз, но пытаться спасти замороженное в криостазе тело через технический шлюз было равносильно попыткам эвакуировать человека с подводной лодки через отверстие в гальюне. Системные спасательные корабли оборудовались промышленным лазером, способным быстро прорезать в корпусе сквозное отверстие на любой вкус. У дальнобойщиков же были при себе лишь водяные пистолеты с дуговым подогревом, которые по документам числились ручными плазменными резаками, а по факту был желанными экспонатами во многих музеях. Этим водяным пистолетам предстояло прогрызть половину корабля на пути к замороженному экипажу, и четверо дураков, которых посчитали достойными управления гигантским космическим кораблем, едва не начали в четыре руки вгрызаться в шлюз левого борта, как вдруг Радэк выразил мысль столь же гениальную, сколь и по-детски простую:

– А почему бы нам не начать прорезать путь одновременно с двух концов?

И они разделились на пары.

Ленару оставалось совсем чуть-чуть до окончания контракта, в то время, как Ирма служила лишь шесть лет. В свете этих фактов Вильма ни на секунду не сомневалась, что никогда в жизни не услышит от Ленара фразу «Ирма, ты остаешься за старшую», но все именно так и случилось, и поэтому именно Вильма находилась в том самом скафандре, который неуклюжими шагами двигался вслед за своим капитаном по корпусу безымянного судна, то и дело отстегиваясь и пристегиваясь, чтобы ненароком не улететь в космос. Плазменные инвертеры летели за ней на привязи двумя воздушными шариками, и ей явственно казалось, что легкие порывы космического ветра настойчиво треплют их, пытаясь унести куда-то назад. В невесомости она переставала чувствовать себя прямоходящим существом, и магнитное сцепление с ферромагнитной добавкой в обшивке лишь заставляло ее чувствовать себя метрономом, которого постоянно качает из стороны в сторону. Ее ноги горели от постоянного стремления держать тело перпендикулярно корпусу, и старались передвигаться размеренными порциями усилий. Ленар подгонял ее, в ответ она напоминала ему, что к ее поясу пристегнут сорокакилограммовый балласт, в ответ на что Ленар напоминал ей, что в данный момент тащит за собой шестидесятилитровую канистру с водой и двадцатикилограммовую катушку силового кабеля, и призывал ей прекратить нытье. Нытье закончилось вместе с дистанцией, и они оказались у дорсального технического шлюза, разумеется запертого и не способного открыться без жгучего аргумента в сорок тысяч градусов. Длинный плазменный язык, высунувшийся из горелки, начал облизывать дверь шлюза, высвобождая из металла чувственный фейерверк. Через три минуты то, что раньше было наружной дверью, отделилось от остального корабля, и Ленар тут же поймал круглый обрезок металла со словами:

– Дамы вперед.

Технический шлюз был тесным, словно душевая кабинка, и если его размеры не играли большой роли во время процедуры шлюзования, то при резке внутренней двери они грозили превратить демонтажные работы в пытку. Скафандры были толстыми и громоздкими, но даже они не могли до конца скрыть всю ту двадцатикилограммовую пропасть, отделяющую штурмана от капитана. Глубоко вздохнув, словно перед заныриванием в прорубь, Вильма сжала покрепче плазменную горелку и ввинтила себя в шлюзовую камеру. Свет, льющийся с ее наплечного фонаря, начал себя вести подобно жидкости, и затопил всю камеру, не зная, куда еще ему деться. Вытянув вперед руку, Вильма наткнулась на сопротивление скафандра и издала досадливый рык. Она была гибкой, словно гибрид белого медведя и слона, поэтому ее плечо заныло от боли еще до того момента, как плазменная горелка вспыхнула своим ярким голубым огоньком и начала прочерчивать борозду в препятствии. Она сосредоточенно сопровождала взглядом огонек, медленно ползущий под соплом горелки, и терпела все неудобства со стиснутыми зубами, стараясь вести рез плавно и не делать резких движений. Когда рез замкнулся, и дверь податливо вдавилась внутрь отсека, Вильма издала стон облегчения и расслабленно растеклась по собственному скафандру. Ленар подбодрил ее словами «ты молодец» и пропихнул ее тело дальше по шлюзу. Впереди предстояло много долгой и монотонной, но все же более простой работы.

– Мы уже на первой палубе, – объявил Ленар по общему каналу.

– А мы уже не третьей, – ответил Эмиль. – Сейчас мы с Радэком решаем, где лучше резать.

– А есть разница?

– Легче будет резать палубу там, где больше полостей, вроде вентканалов и техношахт, вот только мы с Радэком все еще не уверены, что эта модель достаточно точно повторяет нашу.

– Ничего не поделать, придется резать наугад.

– Будем резать без учета разницы в конструкции, – предложил Радэк. – Так мы хоть как-то сократим вероятность ошибки.

– Согласен, – ответил Ленар и переключился обратно на частный канал.

Они с Вильмой смутно представляли, во что превратились нижние палубы, но те очертания, которые вылавливались фонарями из мрака, выглядели чистыми, нетронутыми и ничем не выдающими прогремевший где-то неподалеку термоядерный взрыв. Это внушало оптимизм – взрывная волна действительно обошла первую палубу стороной, оставив ее в первозданном виде, функциональности и строгости линий… но Вильма с Ленаром были полны намерений это исправить.

Они зависли с горелками в руках над тем участком палубы, который предположительно было легко прорезать насквозь. Одна из горелок зажглась, добавив немного света в мрачный коридор, и вдруг…

– Если ты не против, я пока что поработаю отдельно, – сказала Вильма и оттолкнулась от переборки, направляя свое тело вглубь коридора.

– Куда ты?

– Я хочу выяснить, что это за корабль и кого именно мы спасаем.

– Хорошо. Но далеко не улетай и будь на связи.

Как и многое из того, что говорил Ленар, эти слова звучали как издевка. Даже если бы Вильме было куда идти, она со всех сторон окружена непреодолимыми препятствиями. Один из выходов лежал по другую сторону от Ленара, а другой выход вел на вторую палубу и был не доступен из-за того, что люк приварился к палубе, а Вильма как раз улетела без своего плазмореза. Ленару он нужен сильнее, решила она. В космосе любой прибор перегревается быстрее, а остывает медленнее. В космосе в принципе большая проблема с теплоотдачей, поэтому плазменные инверторы ощетинены ребрами радиаторов вместо гладкого корпуса. Пока Ленар занят резкой, ему придется чередовать плазморезы, чтобы давать им время остыть, а Вильма тем временем справится с дверью на мостик при помощи гораздо более неприхотливого к условиям инструмента под незамысловатым названием «аварийный ключ». Этот грозного вида гибрид разводного ключа и консервного ножа висел у нее на поясе и временами колыхался от нетерпения вонзиться во что-то листовое и металлическое. Такие вещи встречались рядом с каждой дверью, и она быстро нашла красную рамку «вскрывать здесь» рядом с дверной панелью. Согласно инструкции к аварийному ключу Вильма должна была крепко взять ключ обеими руками, размахнуться и врезать острие прямо в панель, но в условиях невесомости даже ударить себя по голове требовало определенной сноровки. Она не была приспособлена ко внекорабельной деятельности. Да, она, как и все, прошла подготовку, но за свою карьеру она настолько редко выходила в космос в скафандре, что так и не приноровилась к таким операциям, да еще и со временем растеряла часть былых навыков. Для человека, который готовится стать капитаном, такой пункт в резюме стал бы позорным пятном, поэтому Вильма стоически молчала, стиснув зубы, отрицала действительность и снова и снова пыталась продырявить аварийную панель, пока сердце не начало отстукивать лозунги с призывом освободить его из грудной клетки. Расслабленно раскинув руки в стороны она решила, что тот старый козел по фамилии Ньютон был чертовски прав со своим третьим законом, именно поэтому он и козел. Ленар поинтересовался, почему помехи в эфире так сильно похожи на одышку, но она из чистого упрямства ответила уклончиво, заверив его, что у нее все под контролем, и она практически вскрыла дверь на мостик.

Спустя пол-литра потерянного пота она смогла пробить злополучную панель, и со злостью во всем теле расковыряла ее самым небезопасным образом, чтобы острые края торчали во все стороны и грозили повредить скафандр. Настолько был тернист путь к капитанскому креслу.

Проникнув в рваную рану в переборке свет распоролся на лоскуты, и множество кривых теней затанцевали на трубе гидравлического механизма. Клапан сброса давления робко оттопыривался от трубы, и его шестигранная форма толсто намекала на то, что нужно делать дальше.

Что бы ни скрывалось на мостике, скоро Вильма все узнает.

Накинув аварийный ключ на клапан, она приложила усилия, чтобы отнять друг у друга две сросшиеся с годами резьбы, и когда запах победы разнесся по наполняющему коридор вакууму, она открутила клапан и просто отбросила его в сторону.

Все равно собирать обратно что-либо уже бессмысленно.

Запах победы резко сменился запахом надвигающегося разочарования, когда гидравлическое масло, которое было обязано тут же брызнуть из-под клапана, не брызнуло. Сперва Вильма подумала, что гидравлическая система повреждена, и масло уже давно вытекло через какое-то другое место, но потратив еще пол-литра пота и десять самых бессмысленных минут в своей жизни она убедилась, что гидравлика все так же надежно вдавливает дверь в переборку и не позволяет ей шелохнуться.

От отчаяния она попыталась пнуть злополучную дверь, но вместо этого лишь сделала кульбит, и стукнулась гермошлемом о переборку. Настолько беспомощной она себя чувствовала разве что первые минуты после разморозки, и позабыв, наконец, о своей гордости, она прибегла к крайним мерам.

– Ленааар! – протянула она, и почувствовала себя маленькой девочкой, которая зовет на помощь своего сильного отца.

– Да, я здесь, – не заставил себя ждать ответ. – Ты уже на мостике?

– Я не могу открыть дверь на мостик. Что-то не то с гидравликой.

– Масло не течет из клапана?

– Именно, – удивленно ответила она, чуя, что решение проблемы до смешного очевидно.

– Масло и не должно течь, Вильма, – начал оправдывать Ленар ее опасения. – Это судно уже черт знает сколько находится в режиме жесткого энергосбережения. Это значит, что оно уже давно не обогревается, и все масло уже давно затвердело.

– Ты издеваешься сейчас надо мной? – повысила она тон. – Ты не мог раньше это сказать?

– Раньше мне казалось, что ты и так знаешь, что масло умеет замерзать.

Она сделала глубокий вдох, и медленно выдохнула. Желание снова наорать на Ленара медленно начало отступать.

– Послушай, если это из-за того, что я сегодня немного вспылила, то прости меня. Я повела себя непрофессионально.

Наступила короткая, но очень многозначительная пауза.

– Я даже не знаю, как реагировать на это, – растерянно признался он. – С одной стороны хорошо, что ты попросила прощения, но с другой… Ты что, всерьез решила, что я позволю своим личным обидам как-то повлиять на нашу работу? Ты настолько низкого обо мне мнения?

– Я просто предположила… – начала оправдываться Вильма, и чувство злости на весь мир окончательно вытеснились крепким коктейлем из неловкости и чувства вины.

– Ты ошиблась. Мы тут людей спасаем, на минуточку. Если бы я был человеком, который может позволить себе капризы на такой ответственной работе, меня бы к ней вообще не допустили.

– Тогда почему ты сразу мне не сказал, что я не смогу попасть на мостик без плазмореза?

– Если честно… – теперь неловкость послышалась и в его голосе, – …пока ты мне не сказала о проблемах с гидравликой, я и сам думать забыл о том, что масло могло замерзнуть.

– Ответственный работник… – сорвалось с ее языка против ее воли, и она поплыла обратно к Ленару.

– И так всегда бывает? – спросил Петре, пока его поза изнемогала от непонимания, как еще поудобнее устроиться на этом стуле.

Ирма посмотрела исподлобья на него полными скуки глазами, и это было первое ее видимое движение за последние пять минут. До этого момента она напоминала статую, облокотившуюся на маленький столик радиорубки, лицо которой не способно было выражать ничего из-под упертого в щеку кулака. Из динамиков радиостанции лилась каша из бесконечной, почти односторонней болтовни двух техников и периодических недовольных воскликов Вильмы. Ирма поглощала эту кашу своими ушами без каких-либо признаков интереса, и со стороны могло казаться, что разумом она унеслась в соседнюю галактику в поисках интересных воспоминаний.

– Лично со мной такое впервые, – промямлила она сквозь свой кулак, – но по правилам если кто-то выходит наружу, кто-то внутри должен быть постоянно на связи.

– Я вам, наверное, мешаю.

– Ничуть, – возразила она ожившим голосом. – Если меня позовут, я услышу.

– Тогда можно поинтересоваться?

– Конечно.

Он вытянул руку, и Ирма глазами проследила ее до кончика оттопыренного пальца, указывающего на прорезь считывающего устройства в радиостанции, из которого выглядывал краешек пластиковой карточки.

– Зачем вам эти штуки?

– Пропуска?

– Да, пропуска, – кивнул он.

– Контроль доступа, – пожала она плечами.

– Ваш капитан мне сказал тоже самое.

– Тогда что вам не понятно?

– Зачем вам нужен контроль доступа, когда в экипаже всего пять человек?

– Это сейчас нас пять человек. В некоторых случаях экипаж расширяется до восьми человек, плюс сопровождающие и пассажиры вроде вас, – послышался хруст, с которым она расправила затекшие плечи. – Но это не единственная причина. Еще система пропусков является защитой от случайных нажатий. Допустим, кто-то потеряет равновесие и случайно заденет пульт. Без пропуска пульт не отреагирует. А еще благодаря этим пропускам наш управляющий интеллект регистрирует, кто, в какое время и за каким постом работал.

Пока Ирма объясняла, Петре выловил из своего кармана блокнот и начал судорожно щекотать его страницы шариковой ручкой.

– Хорошо. Кажется, теперь я начал понимать. Спасибо.

– Не за…

– Ирма! – вырвалось из жужжащего переговорами эфира кодовое слово.

Ирма отреагировала незамедлительно, словно от этого зависела чужая жизнь. Сорвавшись с места так, что ее стул станцевал полупируэт на одной ножке, она едва не сломала свой палец о тумблер микрофона, приглушила голоса с канала техников и взволнованным голосом едва ли не прокричала:

– Слушаю!

– Я на мостике, – отчиталась Вильма. – Мне нужно, чтобы ты кое-что записала.

– Сейчас… – она сняла с полки тетрадь, открыла ее на чистой странице и вооружилась ручкой, – Готова записывать.

– Илья Селицкий, капитан, – продиктовала она, и Ирма краем глаза заметила, как Петре синхронно с ней обличает слова в рукописный текст. – Густав Катона, штурман. София Катракис, оператор полета. Аксель Скоруп, оператор взлета-посадки. Бьярне Франк, техник-энергетик. Уве Сундстрём, техник-силовик.

– Это все?

– Все, кто указан в документах… черт!

– Что случилось?

– Я сломала личное дело Густава, – не сдержавшись, Ирма прижала кулак к губам и хрюкнула. – Здесь нет ничего смешного!

– Да, прости, – она шумно выдохнула из себя зачатки веселого настроения. – Что-нибудь еще удалось выяснить?

– Да, регистрационный номер 065358.

– …Пять-Восемь, – записала она. – Спецификации груза есть?

– Есть, – Вильма ненадолго замолчала, вероятно, погрузившись в невероятно увлекательное чтение, – И эти спецификации какие-то странные.

– Вильма, не томи, – вмешался Ленар в разговор. – Что написано в спецификациях?

– Астероид класса М, сорок два миллиона тонн.

– Это точно актуальные спецификации?

– Других я не нашла.

– Ладно. Пока что отложи их аккуратно в сторонку и постарайся не сломать. Ирма?

– Да, я все еще здесь, – наклонилась она поближе к микрофону.

– Поищи в наших архивах что-нибудь про Пять-Восемь. Возможно, там ты найдешь более внятную информацию.

– Хо-хорошо, – ответила она дрогнувшим голосом. – Временно отключусь от вас. До связи.

Умирать со скуки и слушать, как другие работают, было далеко не самым любимым занятием Ирмы. Она с радостью облачилась бы в свой скафандр и отправилась вместе с Ленаром резать Пять-Восемь на кусочки, но после того, как Вильма излишне резко произнесла слова «размяк», «обленился» и еще какое-то слово, рифмующееся со словом «спать», Ленар решил наказать ее воспитательной порцией грязной работы. Однако Ирма до сих пор думала, что наказали их обеих, а после последнего приказа начала подозревать, что дело вовсе не в Вильме, и что наказывают в данный момент лишь Ирму. Перелистывать весь архив в поисках упоминаний нужного буксира было, конечно, не поркой розгами, но Ирма отдала бы предпочтения розгам. По крайней мере, в случае с розгами все закончилось бы гораздо быстрее.

Вытащив свой пропуск из радиостанции, она поймала на себе заинтересованный взгляд корреспондента, который выжидающе щелкал ручкой по своему блокноту и ждал от Ирмы того, что она и сама хотела предложить. Ответив ему жалостливым взглядом, она свернула свою тетрадь в трубочку и с неохотой произнесла:

– Вам не составит труда немного помочь мне?

В ответ на это предложение он лишь улыбнулся и без промедлений поднялся со стула. Он тоже не любил чувствовать себя пятым колесом. Он тоже был молодым, энергичным и неженатым человеком в самом расцвете сил. Если двое не обремененных обязательствами молодых людей противоположного пола не могли себе позволить в приватной обстановке ничего лучшего, чем войну с макулатурой, то космос, пожалуй, действительно был создан не для них.

– Извольте узнать, а что не так со спецификациями? – спросил Петре прямо на ходу.

– Мы наблюдали груз Пять-Восемь через телескопы, и это совершенно точно не астероид. Это какая-то станция или что-то в этом роде.

– Значит, спецификации ошибочны?

– Не знаю, но более разумного объяснения я пока придумать не могу.

Дверь на мостик открылась, и, извиваясь всем телом Ирма просочилась между нагромождениями приборов к терминалу радиостанции. Щелкнув тумблерами и настроив каналы, она наполнила мостик болтовней ее экипажа. У нее была очень полезная в подобных ситуациях способность – пропускать все слова мимо ушей, воспринимая лишь интонацию. Так она освобождала мозг для какой-нибудь параллельной работы, а в случае нештатной ситуации интонация скажет ей достаточно, чтобы она немедленно отреагировала. Послушав несколько секунд переговоры, она посчитала голоса, не услышала ни от кого из своих сослуживцев тревожной информации, и с чувством удовлетворения выкинула факты их существования из головы. Перед ней с Петре было самое скучное чтиво во вселенной, и Петре, будучи человеком опытным в таких вопросах, задал самый важный вопрос:

– Где мне устроиться?

Она окинула мостик полными сомнений взглядом. Служебное кресло для дальнобойщика являлось личным предметом обихода, как трусы или зубная щетка, и сама Ирма была бы не в восторге, узнай она, что ее кресла касался посторонний зад.

– Присаживайтесь тут, – махнула она рукой в сторону поста взлетно-посадочного оператора. – К этому креслу все равно никто не притрагивался с тех пор, как меня сюда перевели.

Петре уселся за невостребованный пульт, и они ненадолго похоронили себя в папках.

Обычно пропавший корабль сначала находят, а уж потом смотрят объявление о пропаже, именно поэтому все объявления сортировались по местам пропажи, а никак не по регистрационным номерам пропавших кораблей. К тому же объявления часто повторялись, будучи полученным с разных космопортов. Вдобавок ко всему этому и в голову никому никогда не приходило сортировать объявления по дате пропажи, поэтому поиски нужного объявления напоминали лотерею. Ирма знала, что удача не поддается математическим расчетам, но если бы все же поддавалась, то шкала удачи непременно оканчивалась именем Петре, поскольку уже через двадцать минут он воскликнул:

– Нашел!

И протянул Ирме файл, аккуратно извлеченный из папки, возраст которой легко определялся по оттенку желтого.

– Ленар! – потребовала она к себе внимание у включенного микрофона, все еще бегая глазами по объявлению.

– Да, Ирма? Нашла?

– Нашла, – вернула она Петре файл вместе с благодарностью на своем лице. – Ленар, там написан какой-то бред.

– Отлично, – бросил он в эфир немного сарказма, – обожаю бред. Что там со спецификациями?

– В объявлении написано, что Пять-Восемь в момент исчезновения перевозил астероид класса М массой в сорок два миллиона тонн.

– Даже не знаю, что сказать… Вроде бы все сходится, а вроде бы действительно звучит как бред.

– Дальше еще бредовее, – она сглотнула слюну, чтобы ровным тоном процитировать то, во что она сама не верила. – В объявлении написано, что буксир с регистрационным номером 065358 объявлен пропавшим без вести в коридоре А18 пятьдесят четыре года назад. Ленар, разве такое возможно?

– Только если он был найден, а потом, через какое-то время, снова потерян, – ответил он немного подумав, – Ну или если он тянет у себя на прицепе машину времени.

– А машины времени бывают?

– Это философский вопрос. Машина времени – это такая штука, которая может существовать как после момента своего изобретения, так и до этого момента.

– Давайте не будем делать эту нелепую ситуацию еще нелепее, – предложила Вильма. – Предлагаю опираться на факты, а не на домыслы.

– Верно, – согласился Ленар, и послышался щелчок, с которым он переключился на общий канал. – Радэк! Эмиль!

– Да? – ответили они хором.

– Спасательная операция только что осложнилась. Нам с Вильмой придется оставить вас, чтобы обследовать груз.

– А что не так с грузом?

– Понятия не имею, именно для этого нам и нужно его обследовать. Ирма?

– Да?

– Продолжай копаться в архивах, – прозвучал смертельный приговор. – Возможно, там есть еще что-то важное.

– То есть, я должна найти вторую иголку в стогу сена сразу же после того, как нашла первую? – завуалировано выразила Ирма свое глубочайшее недовольство.

– Молодец, ты только что очень емко описала всю суть работы в глубоком космосе, – завуалировано послал ее к черту Ленар.

Ирма официально стала единственным членом экипажа, который за последнюю неделю не переползал с буксира на груз по стыковочным балкам. К этому выводу Вильма пришла, когда начало подташнивать от вида звезд, россыпь которых резко обрывалась, словно сахарные песчинки, исчезнувшие в темной лужице пролитого чая. Если техники были привычны к подобному зрелищу, то у нее это вызывало легкий профессиональный нервоз. Будучи привыкшей наблюдать за космосом через высокочувствительную оптику, Вильма ощущала себя практически слепой, будучи не в состоянии разобрать, что это за гигантская тень, которая нависла то ли над ней, то ли надо все остальной вселенной. Видимая часть вселенной сжалась для нее до нескольких метров, и пока она ползла по тросу, который был еще более вялым, чем на той барже, что они оставили дрейфовать без присмотра, Ленар не переставал ей напоминать, что она должна смотреть на балку и дышать. Дыхание часто недооценивают. То, что люди практически не замечают и делают в основном на рефлексах, способно в трудных ситуациях помочь справиться с болью, стрессом и озлобленностью на всю вселенную. Вильма взглянула на звезды, и не нашла в них знакомых рисунков. Ей нужна была всего одна звезда, вокруг которой крутится любая обитаемая планета, чтобы Вильма могла глубоко вздохнуть и прицелиться в эту звезду оттопыренным средним пальцем. Но звезды молчали, издалека наблюдая за ней своим холодным сиянием, и были полностью равнодушны к ее душевным терзаниям. Вселенная была терпелива, но Вильме упорно казалось обратное.