Текст книги "Тяжкий груз (СИ)"

Автор книги: Юрий Кунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

29. Им будет очень плохо

Умение прощаться было важной частью профессии космического дальнобойщика.

В первый раз это происходит, когда молодой выпускник космической академии сообщает своей семье, что его отправляют в дальний космос, доказывая своим родным и близким, что он аккурат попал в тот спектр сумасшествия, при котором есть тяга к дальним путешествиям, и нет возражений со стороны штатного психолога. Они прощались навсегда, предпочитая не тешить себя надеждами, что однажды встретятся снова. Если все же встретятся, то пусть это будет приятным сюрпризом.

Второй раз прощаться приходится со своими коллегами по работе, которые за долгие годы совместной службы становятся не менее роднее и ближе, чем биологические братья и сестры. Часто об этом свидетельствует тот факт, что за десять лет совместной жизни и работы внутри замкнутого пространства никто никому не выцарапал глаза.

Эти два события знаменуют собой начало и конец дальнекосмической карьеры, однако этим все не ограничивалось. Кто-то уходит раньше, кто-то позже, а кого-то просто переводят на другое судно, что случается чаще, чем может показаться изначально, и промежуток в семьдесят лет так или иначе представляет собой череду встреч и прощаний.

Космопсихологи заявляют, что если это служит человеку поводом избегать социальных привязанностей, то такой человек в космосе не нужен. В космосе нужен человек с открытой душой, способный привязываться, заводить дружбу и, если ему не слишком дорога карьера, влюбляться. Но еще немаловажно, чтобы такой человек обладал достаточной силой характера, чтобы быстро переживать боль от разрывов установленных связей. Лишь такой человек способен не сойти с ума в многолетних скитаниях сквозь световые года пустоты.

Для Ирмы прощание было ритуалом, имеющим строгое назначение. Это как закрыть книгу после прочтения, ведь открытая книга не дает чувства завершенности. Пусть это будет рукопожатие, дружеские объятия или сухое «не пропустите мой репортаж». Ирме этого было достаточно, чтобы сделать вид, что она в порядке, а затем потратить пару часов, уткнувшись мокрым лицом в подушку.

В этот раз прощание было безнадежно отравлено.

Вроде бы ритуал был соблюден. Были и рукопожатия, и дружеские объятия, но чего-то не хватало, из-за чего Ирма, глядя на лицо Ленара в последний раз, совсем не испытывала сожалений или потуг к превращению в маленькую ранимую девочку. Вместо этого ее трясло от предвкушения и жажды как можно быстрее закончить последнее совместное дело. А сделать предстояло еще немало. Им предстояло разлететься в разные стороны, чтобы за раз донести свою историю до двух планетарных систем, и лишь тогда они смогут считать этот рейс завершенным.

Это было странно. Мало кому приходилось прощаться посреди рейса, и уж точно не каждый дальнобойщик хоть раз в жизни был вынужден покидать корабль, будучи отягощенным мыслями, что он бросает свою коллегу на произвол судьбы среди шайки пиратов. Ирма успокаивала себя тем, что с Вильмой все будет в порядке. Она полетает в компании своих «новых друзей» по космосу, может быть поучаствует в каком-нибудь ограблении, а затем их всех поймают, и…

И дальше только тюрьма.

Существовали сотни менее позитивных сценариев, и думать о них Ирме было даже страшнее, чем ползти по техношахте, боясь неверным шорохом привлечь нежеланное внимание. Она хорошо была знакома с планировкой техношахт. Они ветвились лабиринтами по всему кораблю, предоставляя техникам доступ к труднодоступным узлам, и если знать путь, можно было добраться до люка, находящегося в пяти метрах от челночного шлюза. Что могло пойти не так? Очень многое, но за пять минут передвижения ползком по тесной металлической трубе сложно было успеть запаниковать. Они с Радэком двигались буквально вслепую, рассчитывая лишь на удачу. В шахте не было собственного освещения, а самодельная тюремная камера совсем не комплектовалась фонариками. Была лишь непроглядная тьма, наполненная пыхтением, и гравировки с названиями секций в качестве осязательного ориентира.

По прошествии пяти минут и где-то ста метров металлических кишок Ирма нащупала выходной люк и не думая открыла его, приготовившись встретить за ним что угодно. Свет обжег ей глаза, а свежий воздух прохладой защекотал ноздри. Помещение, в которое она попала, являлось обычным коридором, заслуживающим первый приз в конкурсе самых скучных и банальных космических конструкций, но в тот момент для нее это был не коридор. В тот момент для нее это был порог, насквозь пропитанный запахом свободы.

Ирма была пятидесятикилограммовой девчонкой, которая любила растения и почти не пропускала занятий физкультурой. Радэк был восьмидесятикилограммовым взрослым мужчиной, который имел второй разряд по боксу и доказал это, отправив Акселя в не совсем честный, но самый настоящий нокдаун.

Исход их схватки был вполне предсказуем.

Ирма понимала, что являлась далеко не самой слабой девушкой, и тем сильнее ее удивило, как стоически Радэк реагирует на тычки локтями под его ребра. Она отчаянно сопротивлялась, пинаясь и впиваясь ногтями в его кожу. Она бы с радостью начала кусаться, если бы он не зажал ей рот. Она чувствовала его силу и свою беспомощность. Это далеко не то, о чем мечтает каждая женщина, и все говорило в пользу того, что пора сдаваться, но Ирма не щадила сил. И Радэка.

– Повторяю, – повторила радиостанция голосом Ильи. – Мы схватили троих при попытке к бегству. Ленар, Эмиль и Петре были пойманы и взяты под стражу. Челнок А, немедленно ответьте, иначе…

– Говорит челнок А, – ответил Радэк, освободив ради этого одну руку, за что поплатился парой лоскутков кожи на своей шее. – Мы с Ирмой услышали ваше сообщение и приняли его к сведению. Идите к черту, а мы пойдем своей дорогой. Надеюсь, МФБ вас быстро разыщет и расстреляет при попытке к бегству. Прощайте.

– Радэк! – завопил Илья так, что динамики добавили его голосу хрипотцы. – Вы что, не слышали, что я вам сказал?! Мы захватили ваших товарищей по команде и одного ни в чем неповинного корреспондента. Немедленно вернитесь, иначе они сильно пожалеют о вашем недальновидном…

– Мне пле… – его дыхание перехватило от очередной встречи с острым женским локтем, но какие-то внутренние силы заставили его продолжать говорить, уже сдавленным от боли голосом. – Мне плевать! Эмиль самый страшный болтун во вселенной, и он своим длинным языком превратил мою службу в сущий кошмар так же, как превратит в кошмар ваш нелепый пиратский балаган! Ленар просто пусть катится к черту, мне он с самого начала не нравился. До Петре мне и вовсе никакого дела нет, он теперь ваша проблема, а не моя. А Вильме передайте, что она дрянь, и я буду до конца жизни сладко засыпать с мыслью, что она будет гнить в такой же тюремной камере, в которую заточила меня! Если вы хотите что-то добавить, то еще раз повторяю – мне плевать! Прощайте и конец связи!

Он ударил свободной рукой по радиостанции, и динамик смиренно умер.

Прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как Радэк с несвойственной ему теплотой попрощался со своими коллегами. Несмотря на то, что он любил порой поворчать на Эмиля, в целом у них была крепкая мужская дружба, и Радэк не постеснялся признаться, что с Эмилем жизнь становится веселее. Ленар не был капитаном его мечты, но Радэк заявил, что если подчиненные любят своего капитана всем сердцем, значит этот капитан плохо делает свое дело. Петре он тоже сказал пару каких-то теплых слов, которые звучали не слишком убедительно, но вполне могли сойти за добрый жест. В целом, Радэк с ними хорошо попрощался, и выражения, в которых он не постеснялся, прощаясь с Ильей, могли значить либо то, что пятнадцать минут могут невероятно сильно изменить взгляды на жизнь, либо то, что Радэк все это время чего-то недоговаривал.

Ирма уже начинала задыхаться, когда Радэк выпустил ее из своих недружественных объятий. Она панически отступилась от него, и спустя три шага свободное пространство челнока закончилось. Больше отступать было некуда. Челнок хоть и был четырехместным, но это совсем не значило, что он мог позаботиться о комфорте четырех человек. Термин «четырехместный» означал, что в челноке есть четыре криостата, и не более. Аскетичная обстановка ясно давала понять, что челнок предназначен для коротких перелетов и экстренных случаев, не располагая к комфорту сразу четверых.

Радэк плюхнулся в кресло, и по нему сложно было понять, то ли до него лишь теперь дошла боль от полученных травм, то ли он лишь сейчас позволил накопившимся от этой небольшой драки впечатлениям выйти наружу. Из него вырвался протяжный стон, когда его ладонь проползла по раненой шее, а затем его лицо недовольно сморщилось, когда он ощупал синяки на своей груди. Это была его плата за то, что он позволил Ирме выйти из боя без единой царапины. Он пострадал за двоих.

– Ты совсем рехнулся? – громко поинтересовалась Ирма, как только почувствовала новый прилив сил для небольшого скандала. – Ты хоть понимаешь, что ты наделал?

– Конечно, – повертел он головой, разминая шею. – Я не дал тебе взять и угробить наш побег.

– Ты хоть понимаешь, что они теперь сделают с ними? – указала она трясущимся пальцем в направлении, которое ей показалось правильным, и уточнила. – С Ленаром, Эмилем и Петре!

– А ты? – спросил он раздражающе равнодушно, и это казалось какой-то циничной издевкой. Ирма не нашла, чем ответить. – Послушай, ты должна, наконец, осознать, что мы бежим не только ради нашей свободы, но и ради того, чтобы рассказать МФБ о том, что здесь произошло. Если не мы, то, получается, никто. Илья этого не хочет, а поскольку остановить нас у него уже нет никакой возможности, ему не остается ничего, кроме как сыпать угрозами. Разумеется, он будет из кожи вон лезть, чтобы казаться страшным, жестоким и беспощадным, чтобы сыграть на нашем сострадании и вынудить нас добровольно вернуться в плен. Самое лучшее, что мы можем в таком случае сделать – это как можно доходчивее объяснить ему, что его затея бессмысленна. Уверен, он сейчас волосы на себе рвет от истерики, и я бы очень хотел на это взглянуть.

– Да откуда тебе знать?! – прокричала Ирма так, что чуть не сорвала голос. – Ты просто трус, которому не терпится сбежать, и ты готов бежать даже по головам тех людей, которые сейчас там страдают ради сохранности твоей шкуры!

– Ирма, – простонал он, прочищая пальцем свое ухо. – Потише. Успокойся. Твоя смелость достойна похвалы, но есть большая разница между смелостью и глупостью, и глупость – это жертвовать собой ни за что. А именно так и будет, если мы сейчас развернемся, уж поверь.

– Ты слышишь, что ты говоришь? Возможно, их там сейчас… – нужное слово оказалось слишком громоздким, тяжеловесным и с болью протискивалось через глотку, не желая вылезать наружу, – …убивают.

– Нет, – спокойно ответил Радэк. – Не дай им себя обмануть, у этих «космических пиратов» кишка тонка. Да, они умеют грозно размахивать оружием и даже сеять угрозы, но у них есть свои моральные принципы, и они точно не опустятся до насилия без совсем уж крайней необходимости.

– Чушь! Это такой же самообман, каким вы все дружно свели Андрея в могилу!

– А ты сама-то сильно от них пострадала? Для них это не вопрос жизни и смерти, а скорее игра… ну или бокс, если угодно. Они хотят честной победы, а не жертв с морями крови, и даже когда они нас схватили, они приложили немало усилий, чтобы загладить чувство вины. Вкусно нас кормили точно по расписанию, выносили за нами то ведро из-под краски, которое они называли туалетом, и даже слово «пожалуйста» говорили. А видела, как они нервничали, когда провожали нас? Уверен, ты бы так же себя вела, будь перед тобой враг, а единственная защита от него – это пистолет, которым ты до смерти боишься воспользоваться.

– По их вине погиб Бьярне, – напомнила Ирма.

– Да, но тут не было преступного умысла. Просто они все совершили страшную ошибку и не захотели ее повторять. Они в любой момент могли нас убить или же заморозить, но не стали этого делать. Вместо этого они заточили нас в камеру. Как ты думаешь, почему?

– Чтобы завербовать нас? – с сомнением предположила Ирма и вдруг поняла, что слова Радэка действуют на нее успокаивающе.

– Возможно, но вряд ли в этом была основная причина, – поежился он в кресле. – Если помнишь, наши тела были отравлены Будильником после пробуждения, и замораживать нас сейчас было бы серьезной угрозой для нашего здоровья. Думаю, они хотели выждать, пока мы полностью не восстановимся, и лишь тогда с чистой совестью отправить нас по холодильникам. Будучи в сознании мы доставляли им массу неудобств и постоянного риска, что что-то выйдет из-под контроля, но они все равно старались о нас заботиться в той степени, в которой могли себе это позволить.

– Это все домыслы, – смущенно отвернулась она к переборке, не желая просто так успокаиваться.

– Тогда, надеюсь, тебя успокоит мой последний довод. – Радэк замолк, дразня собеседницу своим молчаливым взглядом, и Ирма быстро сдалась, развернув голову обратно к технику. – Если они и правда хотят колонизировать заповедник, то скажи мне, какой ресурс остро необходим каждой зарождающейся колонии?

– Люди?

– Вот именно. Имея при себе лишь шестьдесят семь потенциальных колонистов жизнеспособное поселение построить сложно. Им жизненно необходим каждый здоровый человек, даже если этот человек мужского пола.

Радэк был прав. Этот довод стал последним ударом, отправившим настроение для истерики в глубокий нокаут. Ирма тут же ушла в свои мысли, прокручивая в голове события последних дней. Она вспоминала, как боялась за свою жизнь и жизнь своих товарищей, пыталась очистить от ложных впечатлений каждое событие, что с ней произошло, и старалась заново осознать логику людей, которые все это время с переменным успехом сеяли страх в своих пленников.

Эмиль рассказывал о том, как Густав выстрелил ему в голову. Это был очень серьезный и недвусмысленный жест, но теперь, после убедительной речи Радэка, Ирма задумалась, можно ли было этот жест трактовать как очередное запугивание? Смотровой щиток гермошлема состоял из двух слоев: наружный был сделан из оксинитрида алюминия, а внутренний был выполнен из поликарбоната. Оксинитрид обеспечивал механическую прочность, а поликарбонат был для подстраховки на случай, если оксинитридный слой даст трещину. Если Густав действительно целился Эмилю в смотровой щиток, то можно было с уверенностью заявлять, что Густав выстрелил в самую прочную часть скафандра. Но осознанно ли? Наверняка. Ведь Эмиль жив, а значит повторных выстрелов не последовало.

– Надеюсь, что ты не ошибся, – вполголоса проговорила она, вцепившись зубами в подаренную ей надежду. – Получается, что их судьбы теперь зависят от того, как быстро МФБ разыщет наш буксир.

– Думаю, пара лет точно пройдет, не меньше, – предположил Радэк, что-то посчитав в уме. – Надеюсь, все это время Ленар с Эмилем проведут в заморозке. Ну и Петре, разумеется.

– А Вильма? – встревожено вспомнила она про еще одного члена команды. – Что будет с ней?

– Тут все сложно, – крякнул Радэк. – В нашем побеге наверняка обвинят ее. Может быть ее тоже заморозят, а может и нет. Если она действительно как-то поспособствовала нашему побегу, то лучше пусть Илья считает, что это было непреднамеренно.

– Так ты поэтому назвал ее дрянью? Чтобы Илья не решил, что она была с нами в сговоре?

– Ну да. А разве это было не очевидно?

– Нет, – удивленно качнула Ирма головой. – Ты был очень убедителен.

– Это было не сложно, – признался он с виноватым видом. – Достаточно было лишь вспомнить наши с ней самые плохие моменты.

– Ладно, – успокоилась Ирма окончательно и громко выдохнула. – Давай подумаем о насущных проблемах. Наш план побега сработал лишь на пятьдесят процентов, и это значит, что теперь мы не обязаны лететь именно на Фриксус. Может, нам лететь сразу к Солнечной системе? Как ты считаешь?

Радэк посмотрел на нее удивленным взглядом, словно только что услышал какой-то очень глупый вопрос, и о чем-то задумался.

– А почему ты это спрашиваешь у меня? – наконец-то ответил он, проговаривая эти слова с заметной неохотой.

– А у кого мне еще спрашивать?

– Ты не так давно выпустилась из академии, помнишь весь устав наизусть и можешь с закрытыми глазами ползать по техношахтам, но забыла о такой простой вещи? – удивился он еще сильнее, и его брови едва не встретились с макушкой. – Мы с тобой теперь остались вдвоем, Ирма, и в командной цепочке ты стоишь выше меня.

Ирма растерянно открыла рот и тут же забыла, что собиралась сказать.

Челнок А был укомплектован цивилизованным туалетом и шлюзовой камерой с функцией душа, внутри которой Ирма с Радэком по очереди испытали совершенно бесстыдный экстаз. На этом преимущества перед камерой заключения оканчивались.

При проектировании легких межзвездных челноков обычно стараются экономить на общих габаритах. Зачем? Затем, что Умножитель Алькубьерре был требовательным к объемам. Чем меньше объект, тем меньше энергетическое поле, которое требовалось создать вокруг него, и тем больше энергии можно потратить не на общий объем поля, а на его способность выворачивать ткань пространства практически наизнанку. Так на алтарь время-скорость-расстояния был возложен комфорт экипажа в качестве жертвенного агнца. Никто не стал пытаться насильно загромождать крошечный челнок такими излишествами роскошной жизни, как журнальные столики или спальные полки. Вместо этого спать приходилось прямо внутри капсул криостаза. Это требовало выработки определенной привычки, потому что ложась в этот металлический гроб человек лишался святого права засыпать в своей любимой позе. Спать можно было лишь на спине, сложив руки на животе или вытянув их по швам. Таков был бюджетный вариант судна для экстренных ситуаций и коротких перелетов. Челноки почтового сообщения обладали чуть большими габаритами, относительным комфортом для экипажа и самой мощной в своем классе силовой установкой, что превращало их в гоночные болиды, но экипажу тяжелого буксира приходилось довольствоваться лишь минимально-необходимой комплектацией.

Достаточно сильно уставший человек может и в таких условиях позволить себе расслабиться, и Радэк наглядно показал это своим примером. Прошло лишь около двадцати минут между тем, как Ирма скомандовала отбой, и тем, как Радэк начал сопеть, словно протекающий воздушный компрессор. Ирма слушала этот звук с легкой завистью, и предпринимала попытки выключить свою голову, внутри которой роились беспокойные мысли. Сон к ней не приходил, и примерно через час тщетной борьбы с собственным сознанием она сделала то, что в таких ситуациях считалось необходимым сделать во что бы то ни стало.

– Радэк, ты спишь? – разбудила она его вежливым вопросом, выгнувшись в неестественной позе и облокотившись на край своей капсулы.

– Да, – с неохотой произнесла его капсула.

– Мне кажется, что Ленар был прав.

– Когда сказал, что ты зануда?

– Он такое сказал? – напрягла Ирма память. – Когда?

– Ирма, спи лучше, – промолвил он почти замогильным голосом. – Завтра поговорим.

– Но мы ведь действительно ничего не сделали, – не унималась она. – Просто взяли и сбежали, поджав хвосты. Мы доказали всей галактике собственную беспомощность перед угрозой пиратства. Что теперь с нами будет?

– Хорошо… – ответил Радэк с полным отсутствием интереса к предстоящему будущему. – Давай вернемся и убедим плохих мальчишек сдаться.

– Вот и я о том же подумала. Ты ведь сам сказал, что для них это игра. А в любой игре соперника можно переиграть и вынудить его признать поражение.

– Да, молодец, верно мыслишь… А теперь давай поспим еще пару часов.

– Надо просто отнять у них что-то, что им очень сильно нужно, – упорно продолжала Ирма не спать.

– Им очень сильно нужен наш корабль. Только давай завтра его отнимем, пожалуйста.

– Нет, им нужно что-то еще. Помнишь, из-за чего мы все переволновались и решили сжечь плату контроля доступа? Они развернули наш корабль в сторону Фриксуса. Значит, им что-то нужно на Фриксусе, правильно?

– Неправильно, Ирма! – жалобно простонал он. – И ты бы это поняла, если бы спала по ночам вместо того, чтобы дурью маяться.

– То есть ты знаешь, зачем они развернули наш буксир? – дала она ему понять, что теперь точно от него не отвяжется, пока все не выяснит.

– Ну это же очевидно, – наконец-то сдался Радэк и высунулся из своей капсулы, распрощавшись с покоем. – Мы долгое время содержали на борту сразу девять ртов, и не жалели наши запасы, потому что знали, что скоро все равно прибудем в космопорт. Им в ближайшее время грозит голод, в космопорт за припасами они точно не полетят, а поиски нового корабля для грабежа могут затянуться слишком надолго. У них сейчас есть лишь один вариант.

– Охх… – вздохнула Ирма, покраснев от стыда за собственную глупость. – Да, это действительно было очевидно. Прости, что побеспокоила. Спокойной ночи.

В тот момент где-то глубоко внутри нее тихо скончалась постыдная надежда на неведение. Неведение – это очень удобное чувство для людей, которые через семь лет после очень трудного выпуска из академии вдруг по воле случая вынуждены принять на себя командование пусть и небольшим, но вполне настоящим судном. Так же неведение очень хорошо успокаивало совесть, которая продолжала протестовать против безучастного побега в надежде на то, что МФБ спасет положение через сколько-то там лет.

Ирма не знала, что значит быть капитаном, и не хотела этого знать. В теории она должна была заботиться лишь об одном человеке – о Радэке. Но как объяснить эту теорию той части ее личности, которую она называла порядочностью?

А затем ей пришла в голову та роковая мысль, которая была столь же вредна, сколь и неизбежна: капитану можно все, даже совершать ошибки. Это не просто свобода, о которой она не просила, а настоящая вседозволенность. Это ощущение пьянило и ласково притупляло чувство ответственности. Можно было смело плевать на все и делать то, что подсказывает сердце. О последствиях она будет думать потом, когда протрезвеет.

Рацион так же не радовал изысканностью и разнообразием. Никто не комплектовал аварийные челноки продуктовыми холодильными камерами и свежими продуктами, потому что никто не планировал долго жить в челноке. Вместо консервированных овощей, рыбы и вяленого мяса с витаминизированными добавками беглецов ожидал аварийный паек. Многого от него ждать не следовало, потому что это была спрессованная сухая смесь, на упаковке от которой по досадной ошибке забыли написать, что она строго не рекомендована людям со слабыми зубами и нервами. Этот паек был еще хуже суперпаслена: он мог унять голод вместе с радостью жизни, и на нем было чертовски сложно прожить больше полугода.

Когда Ирма прохрустывала куском этого органического бетона, слова «приятного аппетита», пророненные Радэком, звучали почти издевательски. Аппетит приходил лишь с едой, а у нее во рту была не совсем еда, а скорее способ продлить свое бренное существование.

– Радэк, – окликнула она его, как только в ее рот вернулась влага, – у меня к тебе философский вопрос.

– Думаю, в данный момент я лучший философ на миллионы километров вокруг, – пробубнил он, протирая лицо мокрым полотенцем.

– Допустим, неподалеку от нас есть люди, которым угрожает опасность, но скорее всего не смертельная, и у меня есть возможность спасти их, которая как бы не гарантированная и требует серьезных жертв. Что в таком случае я должна сделать, как капитан?

– Выспаться, – бросил он полотенце куда-то в сторону стеллажа. – Ты видела мешки у себя под глазами?

– Даже если МФБ и найдут их, – продолжила Ирма и уточнила, – наших товарищей, а не мешки, то на это могут уйти годы. А может и десятилетия. Давай будем реалистами, самый реальный способ найти беглый корабль – это дождаться, пока он сам прилетит в обитаемые системы, чтобы сдаться. И если мы ничего не сделаем, все будет так, как Ленар и предсказывал – нас будут вооружать, а меры контроля ужесточать.

– Ирма, я уже давно понял, что ты не можешь сидеть сложа руки, но мы на маленьком челноке, мы безоружны, у нас нет никаких аргументов против кучки пиратов, и мы ничего не сможем сделать без помощи МФБ.

– Нам надо доказать, что все-таки можем, – твердо заявила Ирма. – И я собираюсь попробовать. Это будет немного рискованно, и мне не справиться без твоих рук, поэтому я хочу убедиться, что ты согласен вместе со мной сделать то, что ни одному грузоперевозчику не снилось даже в самом кошмарном сне.

Радэк сделал полный обреченности вздох, и устало провел ладонью по своему лицу.

– Ты ведь сейчас капитан, так что решение за тобой и ответственность на тебе.

– Да, вот только рядом со мной сейчас человек, который в определенные моменты способен грубо заткнуть мне рот и все сделать по-своему.

– Просить за это прощения я не буду, – поморщился он, потерев бордовые борозды на своей шее. – Я не стану пособничать тебе в убийстве, самоубийстве или сдаче в плен к пиратам. Но если ты собираешься сделать что-то, что действительно сможет кому-то помочь, то я внимательно тебя слушаю.

– Тогда слушай очень внимательно. Им сейчас сильнее всего нужны припасы, а значит они могут направляться лишь к одной цели – к барже, которую мы бросили в дрейфе. Правильно?

– Для них это очень легкая цель, – подтвердил Радэк. – И очень желанная. Если они не конченые дураки, то они точно летят туда.

– А что будет, если кто-то отнимет у них эту баржу?

– Тогда им будет очень плохо, – пожал он плечами. – Что ты предлагаешь? Хочешь попробовать отбуксировать баржу на челноке?

– Нет, – улыбнулась Ирма от предвкушения, и произнесла слова, которые раньше видела лишь строчками в бульварных романах. – Я хочу ее взорвать.

– Для этого нам понадобится термоядерный заряд, – спокойно объяснил он тоном человека, рассказывающего своему ребенку, почему трава зеленая. – А у нас нет термоядерного заряда.

– Радэк, но ты же инженер, – снисходительно склонила Ирма голову. – Где твоя творческая мысль?

– Я бы мог его собрать, – наигранно почесал он голову. – Для этого мне понадобится несколько вещей: разводной ключ, паяльник, чашка кофе и одна фабрика по производству термоядерных зарядов.

– Ты, кажется, не понимаешь, к чему мы сейчас катимся, – сползла она по спинке кресла, закатив глаза куда-то вверх. – Пойми, я действительно хочу вызволить Ленара с Эмилем, но мы должны спасти кое-что гораздо большее. Мы должны всем доказать, что нам не нужно оружие, чтобы решать проблемы. У нас при себе есть все необходимые инструменты, и стоит лишь нам задействовать главный из них, – постучала она пальцем по своему виску, – как у нас начнет все получаться.

– Я согласен, – всосал он в себя слова на вдохе и глядя на неудобную позу своей собеседницы резко сел прямо. – Но я не умею взрывать своим мозгом огромные баржи. Строго говоря, меня вообще учили избегать взрывов.

– Правильно. Взрывов надо избегать. Но когда очень нужно, мы способны хоть целый город взорвать при помощи этого совершенно мирного устройства, не предназначенного для военных целей, – ее указательный палец медленно разогнулся, и проследив взглядом направление, в котором он указывал, у Радэка заметно округлились глаза. Теперь он понял, что Ирма не шутит.

Было неважно, насколько пираты спешат завладеть грузовой баржей со всеми богатствами вселенной. В гонке с маленьким челноком у них не было никаких шансов. Челнок мог позволить себе развернуться, перейти в импульсное торможение и все равно оставаться далеко впереди за счет более компактного поля Алькубьерре. Чудеса, которые творило поле Алькубьерре, совсем не ограничивались созданием лазейки во вселенском скоростном режиме. Во время многоступенчатых гравитационных маневров это поле позволяло резко переходить со сверхсветовой скорости на импульсную и обратно, сильно экономя время при заходе в пространство космопорта. Если импульсные скорости корабля и баржи совпадали, то поле Алькубьерре позволяло первому быстро догнать второе, а затем моментально сравнять скорости без траты времени и реактивной массы. Импульсная скорость и напряженность поля Алькубьерре складывались в простую арифметическую формулу, из которой можно было вывести не менее простое решение, просто слегка изменив эти переменные под свои нужды, а принцип того, что все во вселенной относительно, мог превратить эту формулу во взрывную смесь.

Челнок потратил на торможение четыре дня, и все четыре дня, коротая время сном и сухим пайком, Радэк не мог поверить, что он действительно занимается такими глупостями. Все эти четыре дня ему не нравилось быть под руководством Ирмы, и дело было совсем не в том, что он был не согласен с ее планом. Просто такие вещи не должны были происходить настолько резко. Он верил в то, что человек должен сначала родиться, через несколько лет пойти в школу, еще через несколько лет впервые влюбиться и еще через несколько лет завести собственных детей. Все эти стадии должны были быть пройдены через определенные временные промежутки, которых он не увидел между тем, как Ирма впервые получила право покомандовать судном, и тем, как она распорядилась взорвать грузовую баржу массой в семьдесят два миллиона тонн. Она была слишком молодой и неопытной для принятия таких дорогостоящих решений, и это казалось столь же неправильным, как и приучать милого игривого щеночка ко вкусу человеческой крови. Осознает ли Ирма ответственность, которую на себя взвалила? Одно дело, когда пираты грабят грузовые составы, а затем платят за это тюремным сроком и исправительными работами, и совсем другое дело, когда юная Ирма решает уничтожить дорогостоящее государственное имущество, чтобы затем выйти героем из всей этой истории.

Он не стал молчать. Он высказал ей в лоб свою обеспокоенность, в ответ на что лишь услышал:

– Цыц, Радэк! Ради людей грузом можно пожертвовать!

Он не стал возражать. Он лишь тихо надеялся, чтобы все это было не зря. Он надеялся, что пираты окажутся достаточно благоразумными, чтобы сдаться перед страхом голодной смерти или очередного разгулья цинги. Все их мечты и надежды таились на этой барже, и взорвать ее значило сломать им хребты.

– Нашла! – воскликнула Ирма, поймав сигнал с микроволнового маяка, и тогда последний довод отказаться от затеи развалился, словно песчаный замок.

Мирное устройство, которое могло взорвать целый город, несло в себе двоякий смысл. Оно умело убивать людей и возвращать их к жизни. В инструкции к нему ничего не было сказано про высокую взрывную способность, однако Ирма была права – криостазовая капсула могла разнести баржу на куски. Что-то сразу сгорит в огненном облаке, а то, что уцелеет, разлетится по космической бездне без надежды на обнаружение. Отделяя капсулу от палубы, Радэк содрогался от мысли, что даже такую невинную вещь достаточно изощренный ум способен превратить в страшное оружие, целью которого будут чьи-то надежды и мечты. Человек что угодно мог превратить в оружие. А может ли оружие превратить во что угодно человека?