Текст книги "Тяжкий груз (СИ)"

Автор книги: Юрий Кунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Последние приготовления перед боем прошли быстро. Капитаны прощупали перчатки и убедились, что защитные шлема плотно сидят на их головах.

Раздался писк с таймера, заменяющий гонг, и первые три минуты потекли сквозь мучения. Первый раунд самый сложный с моральной точки зрения. Если боец не готов к бою, то это был его последний шанс выбросить посторонние мысли из головы, и оставить там лишь волю к победе. После протяжного писка что-то изменилось, и у Радэка рассеялось внимание. Он не мог определиться, куда смотреть: на вражеские руки, ноги, глаза или границу ринга. В идеале следовало держать в поле зрения все сразу, но Радэк отчего-то сосредоточился на ногах. Ноги соперника иногда могли помочь прочитать начальную фазу удара, но Радэка больше занимали другие вещи. Аксель работал ногами неуверенно, словно попал под непривычную силу тяжести и заново учился держать равновесие, но при этом к настоящему моменту уже перестал выдавать признаки боли, и таинственная сыпь уже практически исчезла без следа. Значит, драться с больным противником не придется, подумал Радэк, и это была его ошибка. Думать во время боя – самый быстрый способ проиграть.

Как и большинство боксерских поединков, этот начался с нерешительной прелюдии, когда противники прощупывали защиту друг друга одиночными джебами, проверяя рефлексы и ища брешь в обороне. В конечном итоге, побеждает тот, кто проявляет больше инициативы, и в первом раунде им оказался Аксель. Радэк не успел ничего понять даже тогда, когда насчитал своими скулами третий хук, а за ним и четвертый. Следовало поднять руки или уйти в нырок, но он стоял на месте, собирая удары своим лицом и ждал, когда Аксель опустится ниже и начнет работать по корпусу. Затяжная серия ударов закончилась так же внезапно, как и началась. Радэк все еще мог стоять, и если он где и чувствовал боль, так это в районе своей гордости. Серия ударов была весьма условной, и большинство из них было погашено работой шеи, но это все равно была почти катастрофа, поскольку Аксель выбил этой комбинацией серьезное преимущество по очкам. Лишь после этой катастрофы Радэк окончательно понял, что он не на танцах.

Больнее всего было Вильме. Каждый удар она практически ощутила своим лицом, и на секунду отвернулась, зажмурив глаза, словно били ее саму.

– Да что же это за спорт такой? – воскликнула она, открыв один глаз.

– Обычный спорт, – ответил ей приросший к зрелищу взглядом Илья, – все им занимались в детстве. Аксель, дави его!

– Так уж и все?

– А ты нет?

– Я занималась плаванием, – напряженно выдавила она из себя и сжалась всем телом от очередной успешной атаки. – Да подними же ты руки!

– А Ленар?

– Самбо.

– Ирма?

– Ирма? – переспросила Вильма и не нашла ответ. – Я не знаю. Ирма! Ты в детстве каким спортом занималась?

– Хоккей! – выкрикнула Ирма и болезненно оскалила зубы от пропущенного Радэком джеба. – Дистанция, Радэк! Держи дистанцию!

Прозвучал сигнал, и раунд закончился.

Оказавшись в своем углу, Радэк обхватил губами поднесенную трубочку и сделал пару коротких глотков изотоника, пока Ленар недобрым тоном шипел ему на ухо:

– Это был не бой, а избиение, Радэк! Ты не заболел? Может, лучше прекратить бой?

– Бу-бу-бу бу-бу! – возмутился Радэк, и Ленар вырвал капу у него изо рта. – Я говорю, если ты сейчас остановишь бой, я всем нашим гостям расскажу, чем ты занимался с Октавией!

– Если бой будет продолжаться в том же ключе, к концу третьего раунда ты и не вспомнишь, кто такая Октавия!

– Все под контролем, Ленар!

– Уверен? Я своими глазами видел, как Аксель только что надавал тебе тумаков! На поле боя нет места для гордости, и если ты терпишь поражение, то твой долг сократить потери! Никто тебя осуждать не станет!

– Посмотри на него! – Радэк сделал еще один глоток, и поперхнулся. Громкое дыхание Акселя было слышно с противоположного конца ринга, а его майка уже начала темнеть от пота. – Он на меня совсем сил не жалел. Он уже почти достаточно прогорел для того, чтобы уйти в оборону, и вот тогда я вколочу его в ринг!

– Но ты-то чувствуешь себя хорошо? – указательный палец оттопырился перед его носом. – Голова не кружится, в глазах не двоится?

– Если закружится, обещаю сразу же тебе пожаловаться, – вытолкнул он перчаткой палец со своего поля зрения и немного покрутил головой. – Верни капу.

Ленар выполнил его просьбу и потратил оставшиеся секунды перерыва, чтобы восстановить слой вазелина на его лице. Прозвучал сигнал, и противники вновь сошлись.

– Защищайся! – вырвался вскрик откуда-то со стороны Вильмы.

Радэк провел классическую двойку, и уперся в глухую подставку, но переданного импульса хватило, чтобы заставить Акселя отшатнуться на два шага, и это выдало в нем слабость в защите. Аксель мог защищать голову, но не мог эффективно удерживать позицию, и если Радэк не сможет сделать ему хороший массаж лица, то по крайней мере вытолкнет его с ринга. Он начал акцентироваться на прямых ударах. Аксель работал ногами, как мог, и порхал вокруг Радэка раненой бабочкой, стараясь вырвать для себя побольше пространства для отступления. Он был быстрым и хорошо реагировал на большинство атак, но Радэк оказался выносливее, и смог переломить ход боя, заставляя противника тратить остатки сил на подставки и уклоны. Уйдя в нырок от очередного хука, Аксель ловко нащупал ребра в правой части вражеского корпуса. От ощущения, что кто-то перемешал его внутренние органы, у Радэка сбилось дыхание, а непроизвольный рык, вырвавшийся из-под капы, предательски выдал противнику его боль. Могло быть и хуже – удар явно предназначался печени.

Скорость Акселя нельзя было недооценить, и когда он выбрасывал руку в джебе, его удар не всегда было видно. Но на стороне Радэка был приличный запас энергии, и он чувствовал, что сможет все оставшиеся два с половиной раунда осыпать Акселя градом ударов, набивая очки и давя из него последние силы. Так было до того момента, когда джеб Радэка внезапно соскользнул с траектории, и его лицо само налетело на встречный кросс. Даже не успев осознать, что у него лопнула нижняя губа, он наткнулся на повторный кросс, угодивший ему в лоб. Удары в лоб считаются безопасными, потому что лоб – самая прочная часть черепа. Тем не менее, полученный импульс с блеском пробил его шлем и лобные кости насквозь, и короткая вспышка в глазах сменилась на опрокидывающийся под крещендо семи взревевших зрителей зал. Лишь чудом удержавшись на ногах, он понял, что последний пропущенный удар на долю секунды лишил его сознания. Адреналин, вскипевший в его крови, заставил его собраться и вновь поднять руки в боевой стойке. Аксель сделал шаг навстречу, и сквозь звон в ушах прозвучал писк, завершивший второй раунд. Руки бойцов повисли двумя гирями на безвольных веревках, и послышался свист облегченных выдохов.

– Я не понимаю, – начала Вильма выводить в воздухе какие-то фигуры своим дрожащим от волнения пальцем, – как все это безобразие согласуется с уставом? Может, кто-то и считает это спортом, а я называю это варварством. Просто двое людей пытаются убить друг друга безо всякой причины, а мы должны смотреть на это и радоваться?

– Успокойся, – опустил Эмиль ее руку. – Тебе может показаться это варварством, но на самом деле бокс – это прежде всего дисциплина, порядочность, уважение к сопернику и самоконтроль.

– Где же тут порядочность? Они просто колотят друг друга до тех пор, пока один из них не потеряет сознание!

– Да, но они делают это порядочно. Может это и есть насилие, но это строго контролируемое насилие, и в этом бою нет таких понятий, как жизнь или смерть, а есть лишь победа или поражение.

Нервные смешки начали равными порциями вырываться из Вильмы.

– Ох, вы, мужики, очень странные люди. У нас в кают-компании есть колода карт, так почему бы вам через них не решать вопросы побед и поражений?

– Потому что даже в развлечениях бывает весьма полезно и увлекательно отрывать задницу от стула, – хлопнул ее Эмиль по плечу.

Тем временем в паре метров от них Ленар покрывал лицо своего бойца новой порцией вазелина, и не переставал загружать упреки в его слуховую дырку в шлеме:

– Уже лучше, но ты сдал второй раунд подряд. Если ты не уверен, что уложишь его в третьем раунде, то ты уже проиграл, и продолжать нет смысла!

– Бу-бу! – заверил его Радэк.

– Как? Ты мне обещал, что возьмешь его измором!

– Бу-бу-бу!

– Что-то не заметно, – возразил Ленар и вернул тюбик с вазелином обратно в карман. – Серьезно, тебе надо прекращать. Кажется, ты уже плывешь.

– Бу-бу-бу! – пригрозил Радэк.

– Да мне плевать, у меня уже вот-вот контракт истечет, а тебе еще пахать и пахать.

– Бу.

– Ладно, черт с тобой!

Начался третий раунд, и Аксель выглядел так, будто пропустил больше ударов, чем его соперник. Радэк во всех смыслах примерил на себя роль боксерского мешка, но почти все удары попали в удачные места его тела, причинив ему больше дискомфорта, чем действительно серьезных проблем. Ему стало сложно дышать, и он повел рукой, чтобы проверить, не сломаны ли его ребра. Ребра не откликнулись на движения, и он отодвинул боль на задний план. Лицо Акселя блестело, и Радэк не мог разобрать, видит он вазелин или текущий ручьями пот, но его соперник выглядел уставшим, вернувший за прошедшую между раундами минуту небольшой запас сил на короткий рывок.

В боксе лучшая защита – это нападение. Стоит лишь одному из соперников уйти в защиту, как второй тут же обнаглеет и просто вколотит того в ринг. Необходимо было отвечать на каждый удар, лишая соперника чувства контроля и заставляя того проявлять осторожность при каждом выбрасывании руки и постоянно пребывать в нервном напряжении. Радэк набросился на Акселя так, словно тот был виновен во всех преступлениях вселенной. Как он и предполагал, скорость и реакция Акселя перестали чего-либо стоить после третьего удара, и четвертый пробил его защиту в районе виска, заставив пошатнуться и приставным шагом перепрыгнуть на другую сторону ринга. Ему до победы было так же близко, как и Радэку до поражения, поэтому он избрал тактику аутфайтера, сохраняя дальнюю дистанцию и расходуя силы лишь на встречные контрудары ведущей рукой. Динамика боя заметно проседала, время предательски ускорило свой шаг, и Радэку пришлось рисковать, чтобы вырвать победу зубами.

– Радэк, держись ближе к центру! – кричал ему Ленар, но Радэк его не слушал. Он сознательно отступил назад, зажав самого себя в угол и буквально повиснув над пропастью. Акселю требовался небольшой тычок, чтобы отправить противника в нокдаун, и по азарту в его глазах читалось, что он не упустит такую возможность. Он сам сократил дистанцию, ракетой запустив вперед свой джеб, но это был слишком очевидный ход. Если самые опасные удары – это те, которые не видишь, то самые безопасные – это те, которые ожидаешь. Радэк сделал резкий сайдстеп вправо и ответил точным боковым ударом по корпусу. Он не попал ни по печени, ни по солнечному сплетению, но он вынудил Акселя опустить руки, и следующий удар попал в оставшийся без защиты висок. Эмиль что-то одобрительно крикнул, и тут Радэк упал на одно колено.

Это был нокдаун.

Он не сразу заметил, как из воздуха прямо перед ним сгустился Петре, оттопырил указательный палец и начал считать:

– Один. Два.

– Бу-бу-бу! – возмущенно прорычал Радэк, поднимаясь обратно на ноги, что переводилось как «Ты ошалел? Я всего лишь поскользнулся!», и взял на заметку, что цепкое мягкое покрытие все равно скользит, стоит его лишь немного смочить потом.

Вильма что-то прокричала, но Радэк не расслышал. Может «дерись» или «держись», но когда он посмотрел в ее сторону, ему показалось, как от волнения кудряшки на ее голове начали выпрямляться. Именно этот момент идеально подходил, чтобы отправить его в глубокий здоровый сон, но Аксель все еще собирался с мыслями, пытаясь восстановить дыхание и вернуть в свою кровь кислород.

Последующие полминуты Радэк чувствовал, что пытается поймать курицу в загоне. Аксель тратил остатки сил, скача по рингу и не подпуская соперника на среднюю дистанцию, а Радэк тратил остатки сил, чтобы хоть одним джебом пощупать его лицо.

Случилось неизбежное, и Аксель выдохся. Радэк прекрасно его понимал – капа во рту и ему мешала нормально дышать, а каждый удар создавал такое напряжение на легкие, что к концу третьего раунда они начинали гореть. Последовала двойка, заставившая Акселя отшатнуться, затем прямой левой в корпус, который был успешно пойман локтем, затем апперкот правой, чтобы закрепить его фронтальную защиту, и, наконец, точный свинг левой, залетевший за подставки и развернувший голову противника на девяносто градусов. Комбинация из пяти ударов – это для Радэка было уже слишком. За пять ударов он успешно опустошил свои легкие, и времени надувать их обратно не было. После успешного удара надо было продолжать бить, не давая противнику времени восстановиться, даже если для этого придется лениво махать руками, словно макаронинами. Аксель уже практически нависал спиной над границами ринга, и его тело просило лишь незначительного толчка.

– Вяжи его! – крикнул Илья.

Аксель отреагировал практически моментально. Бросившись грудью на Радэка, он сумел перетерпеть встречный удар в корпус, выбросил вперед обе руки и крепко обнял своего соперника. За тысячу лет существования бокса никто так и не смог добавить в правила поправку, запрещающую вязать противника в клинче, и периодически боксеры, чувствующие приближающееся поражение, прибегали к этому грязному, отчаянному, но весьма эффективному средству. В сложных ситуациях это помогало им выиграть драгоценную пару секунд, чтобы восстановить силы и собраться с мыслями.

Радэк был злым, как черт. Ему казалось, что целая вечность прошла перед тем, как Петре подбежал к ним и начал разнимать, и за эту вечность он потерял в борьбе столько же сил, сколько за пару рабочих смен. Когда Петре их разнял, руки уже отказывались бороться с силой тяжести.

Прозвучал сигнал, и третий раунд закончился.

– Молодец, ты его почти прижал, – подбадривал Радэка Ленар, засовывая ему в рот трубочку с напитком. – Этот раунд за тобой. Если в следующем раунде ты выступишь не хуже, то ты считай победил.

– Бу-бу-бу?

– Конечно победишь, я с самого начала в тебе не сомневался!

Послышался щелчок, и Радэк повернулся к источнику звука. В руках у Вильмы щелкнула фотокамера, и это подействовало на него, как удар плетью на галерного раба. Вильма любила украшать переборки, а когда она станет капитаном, уже никто не сможет ей в этом помешать, и меньше всего Радэк хотел, чтобы где-то там висела фотография с ним, валяющимся в нокауте. Это не бой за какой-то там титул чемпиона отметки, а прежде всего представление, напомнил он себе. Все должно было быть красиво. До самого конца.

Когда начался последний раунд, Аксель заметно убавил в росте, и Радэк отметил, что все же самая главная его слабость – это ноги. Он так часто терял устойчивость, что уже начал рефлекторно приседать, приближая свой центр тяжести еще на два-три сантиметра к палубе.

Они обменялись прямыми ударами, хотя со стороны это было похоже на обмен толчками, и Радэк разорвал дистанцию. Бой на несколько секунд прекратился, и соперники лишь нарезали ленивые круги по рингу, словно небесные тела вокруг общего центра масс. Они смотрели друг на друга и выжидали, когда в их тела вернется еще немного сил, и это уже становилось похоже на дуэль, в которой противники хищными взглядами наблюдали друг за другом в ожидании, когда у одного из них сдадут нервы.

– Руки подними! – кричал Эмиль, но Радэк не обращал на него внимание. Он упорно держал руки на уровне подбородка, боясь загородить громоздкими перчатками хоть малейшее пятнышко обзора. Он желал видеть Акселя целиком.

Времени обдумать тактику оказалось предостаточно, и Радэк решил, что этот противник слишком быстрый и юркий. Хоть он и выглядит измотанным, но каждый его удар грозил стать победным, и такого противника можно взять лишь хитростью. В арсенале Радэка была одна хитрость, и он отчаялся достаточно, чтобы ей воспользоваться. Бой пора было заканчивать.

Они бросились навстречу, вбивая последние силы друг в друга, и Радэк совершил тот роковой удар. Если боксеров можно было делить на профессионалов, любителей и придурков, то Аксель совершенно точно относился к придуркам по той причине, что согласился боксировать с Радэком, который и сам являлся тем еще придурком. Невозможно описать иначе человека, который в четвертом раунде прибег к удару, который был крайне сложным в техническом исполнении и почти не применялся в боксе. Этот удар был опасен не столько для противника, сколько для исполнителя, грозя не просто дезориентацией и потерей равновесия, но и переломом запястья. Специально на такие случаи боксеры тренируют запястья, а во время боя пользуются боевыми перчатками. Перчатки Радэка были тренировочными, а запястья не славились прочностью, и все же он решил рискнуть. В его голове все это выглядело просто: отвести заднюю руку назад, развернуть тело на сто восемьдесят градусов, докрутить корпус и хлестнуть противника тыльной стороной задней руки. Коварство этого удара заключалось в том, что видя отведение задней руки противник инстинктивно выбрасывает подставку влево, и неожиданно для себя пропускает удар справа. Почти так все и получилось – Аксель не ожидал, что Радэк скрутит что-то похожее на пируэт и хлестнет его с неожиданной стороны, однако сам Радэк катастрофически не рассчитал дистанции, и хлестнул Акселя не тыльной стороной мягкой перчатки, а предплечьем в оболочке из жесткой манжеты и изоленты. Возможно, это спасло ему запястье, но удачным такой удар назвать было сложно.

Аксель неуклюже повалился на ринг, по пути предприняв смешные попытки уцепиться за воздух. Моментально подбежавший Петре отогнал Радэка в другой конце ринга и начал счет. Послышался еще один щелчок, а за ним еще один. Ленар с Ильей начали о чем-то шептаться, но Радэк уже сам понял, что бой закончился.

На счет «семь» Аксель поднялся, хотя это уже не имело значения. Его стойкость не могла не вызывать некоторого восхищения – после такого удара любая гордость могла дать поблажку и позволить отдохнуть на ринге лишнюю пару секунд.

Петре присоединился к капитанам и обменялся с ними несколькими шипящими звуками. Все решилось быстро.

– Бу-бу? – удостоверился Радэк.

– Бу, – успокоил его Аксель и сделал легкий кивок.

После утомительного боя настоящее облегчение приходит не от его завершения, а лишь когда участники могут себе позволить выплюнуть капы и освободить гудящие головы от жарких и давящих шлемов. Радэку показалось, что его голова окунулась в тазик с прохладной водой, и в первый раз за последние пятнадцать минут глубоко и свободно вздохнул. В тело начала возвращаться легкость. Перчатки пали на ринг вслед за шлемами, и он с благодарностью принял из рук Эмиля полотенце.

Последовала еще серия щелчков.

– Итак, – объявил Петре, выйдя в центр ринга, – единогласным решением судей Радэк Коваль дисквалифицируется за нарушение правил. Таким образом, абсолютным чемпионом отметки 7389620 коридора Д42 объявляется Аксель Скоруп!

Аксель воздел руки в победной стойке, не понимая, в чей объектив ему смотреть, и на его измотанном лице выросла улыбка, полная почти детской радости. От зрителей посыпались поздравления, одобрительные возгласы и просьбы попозировать для фотоснимков

Не самое плохое поражение, решил Радэк. Он встал рядом с Акселем, положил руку ему на плечо и заразился от него чистой, искренней улыбкой. Бой прошел тяжело, закончился хуже некуда, но он отчего-то впервые за долгое время был рад.

15. Космический курорт

На корабле с экипажем в пять человек было не сложно быстро найти нужного. Для этого достаточно лишь подойти к ближайшему интеркому и четко произнести имя того, кто тебе нужен. На станции с персоналом в тысячу человек такой трюк резко терял всякий смысл, и интеркомы, соответственно, были редкостью.

Вильма была штурманом, и мир станций дальнего космоса, пусть и передвижных, оставался для нее чуждым. Единственным окошком в этот мир для нее были журналы, из которых она по частям вылавливала обрывки информации, словно части головоломки. Из этих частей она постепенно складывала свое представление о стационарной жизни, и ее первый же визит на подобную станцию подкинул несколько новых частей, которые не вписывались в собранную картину. Она начала предполагать, что тысячу людей, ползающих по огромному космическому муравейнику, организовывали при помощи личных устройств связи, вроде карманных раций, и спустя уже пять минут после окончания боксерского поединка этот вопрос вышел за грани простого любопытства.

Илья куда-то исчез, не оставив напоследок ни единого предупреждения.

Искать его в космическом городе было сомнительной затеей. Вильма сделала единственное, что было в ее силах – сбегала к шлюзу и убедилась, что его скафандр все еще на месте.

Человек, который уговорил ее пойти с ним на мероприятие, бросил ее и исчез. И черт с ним, врала она себе. Она не позволит этому поступку испортить ей настроение. Кончики ее пальцев попытались погладить корпус фотокамеры, висящей на поясе, чтобы напомнить своей хозяйке, что она явилась на бой не зря, но вместо этого отбили короткую и едва уловимую барабанную дробь. Вильма взглянула на свои руки и заметила, что те все еще трясутся, будто бы это она только что с кем-то дралась на потеху публике. Еще не выветрившийся из крови адреналин колотил ее изнутри, призывая бежать без выбора направления. Она сжала свою дрожь в кулаки и сделала несколько глубоких вдохов. Стало немного легче.

Вернувшись в спортзал, Ильи она не обнаружила. Оживленные обсуждения и обмен впечатлениями от боя все еще не утихали. Экипажи двух буксиров и один корреспондент с ожившим лицом перебрасывались полными восторга эпитетами, обменивались улыбками, активно жестикулировали и смеялись. Даже Густав начал от восторга сплетать сложносочиненные предложения и обильно приправлять их накопившимися эмоциями. Вильма вошла ножом в их праздничную атмосферу и сделала тоже самое, что делала перед уходом – набросилась на бойцов с вопросами об их самочувствии. Радэк и Аксель почти хором отвечали, что все в порядке, но Вильма понимала, что мужчинам свойственно так отвечать женщине, даже если у них не хватает пары конечностей, и не верила ни единому их слову. Ленар прервал ее, когда она заставляла их по очереди следить за кончиком своего подрагивающего пальца, и отвел ее в дальний конец зала.

– Я хочу, чтобы ты сделала для меня одну вещь, – сказал он полушепотом и оглянулся в поисках смотрящих в его сторону посторонних ушей.

– Что же?

Он наклонился к ней почти вплотную и начал щекотать ее ухо жаром своего заговорщицкого шепота, объясняя инструкции к дальнейшим действиям.

– И почему это должна делать именно я?

– Потому что тебе дальше работать с этой командой, а значит именно тебе прямо сейчас надо начинать показывать свой авторитет.

Он говорил разумные вещи, и Вильма не могла с ними поспорить, даже если бы захотела. Ей вдруг начало казаться, что между ними возникает какое-то давно утраченное чувство. Возможно, это было взаимопонимание.

– Хорошо, но тогда и ты мне скажи одну вещь, – воспользовалась она интимностью момента и повторила вопрос, который все последние сутки танцевал на ее языке. – Зачем ты устроил весь этот боксерский цирк? Ради чего?

– А тебе он не понравился?

– Это было глупо.

– Мне не нужна рациональная оценка, просто расскажи о своих впечатлениях.

Она замялась, нервозно выковыривая правильный ответ из уголка своей куртки.

– Ну… это было волнительно.

– Вот именно. Взгляни на них, – указал он носом на группу людей, усевшихся на палубу и продолжающих сотрясать воздух своими воскликами. – Веселятся. Даже ты, я видел, сегодня пару раз улыбнулась. Пополнила коллекцию снимков.

– И все ради веселья?

– Нет, конечно, я просто очень горел желанием заставить двух моих подчиненных набить друг другу морды! – саркастично протараторил он и улыбнулся. – У нас у всех недавно было потрясение. В результате Радэк с Акселем что-то не поделили, Ирма начала обвинять меня в недоверии, Петре начал от безделья совать свой нос, куда не следует, в общем, все начали по-своему сходить с ума. Мне нужно было что-то, что сумеет ненадолго вырвать нас всех из рутины, собрать в одном помещении и зарядить нас новыми сильными впечатлениями, которые смогут вытеснить старые. Трудотерапию я сразу отсек, как неэффективное средство, и вдруг Радэк с Акселем подали мне идею.

– То есть ты хотел устроить нам всем что-то вроде праздника?

– Вот именно, – засветился Ленар от самодовольства. – Получилось?

Она посмотрела еще раз на своих коллег. Петре рассказывал один из своих похабных анекдотов, который заставил Ирму поперхнуться овсяным печеньем, пачка которого волшебным образом родилась у нее из-за пазухи. Эмиль похлопал ее по спине, и она поблагодарила его, размазывая по щекам слезы смеха. Аксель начал вспоминать какую-то историю, связанную с пищевым отравлением, но Радэк перебил его, заверив, что все эти историю уже слышали от Эмиля. Густав попросил пару печенек и продолжил свое участие в разговоре оживленным хрустом. Ирма напомнила бойцам, что им вот уже минут пятнадцать как необходимо ополоснуться в душе. Радэк ответил что-то про «еще пять минуточек» и начал пространные рассуждения о том, почему боксерские варежки принято называть перчатками. За ними по-прежнему наблюдала своим холодным стеклянным глазом камера на трех ножках – Петре решил, что такие моменты стоит документировать, и в этом с ним сложно было спорить.

– Пожалуй… – с неохотой признала Вильма. – Я бы до такого не додумалась.

– Спасибо.

Ей хотелось ответить, что это было совсем не комплимент, но в одном Ленар точно был прав – посреди космоса бывают необходимы источники хорошего настроения, и даже Вильма не в праве его портить.

– Давай, – указал он взглядом на эпицентр веселья, и слегка подтолкнул Вильму, – пока все здесь.

– Илья еще не вернулся.

– И черт с ним, потом лично ему все скажешь.

Она сделала нерешительный шаг к рингу. За ним последовал второй, а в голове уже варилось рагу из слов, которое требовалось правильно сервировать. В центре ринга она замерла и немного поморщилась, разглядев пятнышко крови, потерянной Радэком из разбитой губы.

– Минутку внимания, – потребовала она и сделала два хлопка в ладоши над своей головой. Внимание, которого она потребовала, стянулось на нее незамедлительно, воздух замер в выжидающей тишине, и казалось, что даже камера чуть-чуть повернулась в ее сторону. – Сегодняшний бой был весьма захватывающим, и я нахожусь под большим впечатлением от проявленного мужества, стойкости и силы характера. Тем не менее, я обязана напомнить всем вам, что это был последний раз, когда умышленное причинение вреда здоровью прошло безнаказанным. Наша работа проходит в дали от цивилизации, и в случае чрезвычайной ситуации помощи извне мы можем не дождаться. Поэтому наша святая обязанность – беречь себя и своих товарищей. Лишь так, и никак иначе, мы докажем, что достойны оказанного нам доверия. Прошу тех, кто все понял и согласен со мной, поднять руку.

Небольшая роща из поднятых рук выросла без промедления. Вильма насчитала шесть поднятых ладоней и оглянулась. Ленар беззвучно подошел к ней со спины, и когда их взгляды столкнулись, его раскрытая ладонь поднялась на уровень плеча. Семь. Вильму это число не устроило, и она воздела свою руку к потолку. Восемь. Руку Ильи она так и не увидела – этот скользкий тип мастерски скрывал свои намерения и не менее мастерски уходил от ответов даже на поставленные в лоб вопросы. Такая ли хорошая идея – личный разговор с ним?

Удовлетворившись тем, что есть, она опустила свою руку.

– Хорошо. Рада, что вы все понимаете. А теперь… – она уселась на палубу, втиснувшись в свободное пространство между Ирмой и Эмилем, – вы не угостите меня печенькой?

Время текло ручьем, пропускную способность которого нечем было измерить. Вечер был днем, день был ночью, часы переливались в секунды, а секунды испарялись утренней росой. Пачка печенья закончилась так же стремительно, как и началась, следы крови давно спеклись, майка на Радэке уже начала подсыхать, и пришла пора объявлять мероприятие состоявшимся. Когда «пять минуточек» Радэка стали достаточно сильно похожими на полчаса, Ленар приказал ему с Акселем привести себя в порядок, а всем остальным – собираться. Для Ирмы это обозначало сделать уборку, для Эмиля – упаковать инвентарь, а для Вильмы – найти пропавшего без вести.

Это было до такой степени смешно, что Вильма позволила себе нервно усмехнуться.

– Как я его найду? – спросила она у Ленара в третий раз.

– Как-нибудь, – ответил ей Ленар в третий раз. – Не оставлять же его здесь?

– Почему нет?

– В смысле?

– Он взрослый мальчик, – закатила она глаза. – Я бы сказала, мальчик полуторавековой давности. Сам как-нибудь найдется. Вернется в шлюз, наденет свой скафандр и выйдет на связь.

– Вы с ним вместе пришли, – настоял он строгим тоном.

– Этого больше не повторится.

– Он тебе ничего не говорил?

– Говорил, конечно, – скорчила она пренебрежительную рожицу. – Много всякого говорил. Особенно про мои волосы. Думаешь, это как-то связано с его исчезновением?

– Не льсти себе, – отрезал он, и Вильма не смогла понять, что скрывалось под этой едкой фразой. – Вы с ним вместе пришли, значит он – твоя проблема.

– Мне не нужны такие проблемы.

– Мне тоже, поэтому мы сейчас соберемся, погрузимся и уйдем. А ты остаешься здесь и делаешь что хочешь, – строго наказал Ленар и подкрепил свои слова отогнутым указательным пальцем.

– И что мне делать? Сидеть на месте и ждать его?

– Если нет идей получше, то да.

Последовал тяжкий вздох.

Она знала Илью всего несколько дней, и портрет, который она выводила в своей голове, постоянно дополнялся новыми штрихами, тонами и даже стилистическими решениями. При первой встрече он был для нее одним человеком из миллиарда подобных, и в толпе она бы его не узнала, даже если бы он махал руками и выкрикивал ее имя. Чуть позже она разглядела в нем хулиганское обаяние, залихватскую решительность и способность делать ужасные комплименты. Качество комплимента для Вильмы было не так важно, как его наличие, и ей показалось, что Илья проявляет к ней какой-то не совсем деловой интерес. Но, как правильно однажды заметил Ленар, он был скользким типом, и сложно было предугадать, какие его слова несут полезную информацию, а какие просто клубятся в воздухе и создают слышимость. Когда Ленар пригласил ее на бой, она отказала своему капитану, но когда Илья подошел к ней с приглашением, она едва не отказала мужчине, которому ничего не должна и которому ничем не обязана. Для нее это было важно. Не было ни цветов, ни конфет, ни даже обещания совместного ужина, а сама мысль о том, что боксерский поединок может связаться ассоциативным рядом с романтическим свиданием, казалась абсурдной. Когда она открыла рот, ее сердце екнуло, и с языка слетело «Да». Она ни на что не рассчитывала, по крайней мере осознанно, но когда Илья вдруг внезапно исчез, в ее горле начало мешаться что-то похожее на обиду. Возможно, она все же обманывала себя, а возможно дело в ней самой, раз даже посреди дальнего космоса интересующий ее мужчина нашел куда от нее сбежать.