Текст книги "Тяжкий груз (СИ)"

Автор книги: Юрий Кунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

Она поковыряла носком палубу и решила установить Илье цену – один ужин. Если из-за него она пропустит этот ужин, то разочаруется в нем достаточно, чтобы по прибытии в космопорт расстаться с ним не попрощавшись.

В ее памяти вдруг всплыл интересный факт – не только она проявляла к Илье необычный интерес. Второй такой человек стоял поодаль нее, и готовился к непростому для него перемещению обратно на буксир. Она подошла к нему вплотную.

– Вы все засняли? – прозвучал трамплин для странной беседы с не менее странным собеседником.

– Только то, что смог, – ответил он, и прожужжала застегивающаяся молния. – Жаль, конечно, что со мной не было оператора. Такие вещи нельзя снимать статичной картинкой.

– Думаете, этот материал будет опубликован?

– Что я думаю, имеет не так много значения, – равнодушно махнул он рукой. – Мое дело – собрать достойный материал. Не решусь судить, насколько этот материал достоин, но он как минимум интересен. Я же должен как-то показать, что вы все люди, а не роботы, и у вас тоже бывают моменты, когда вы развлекаетесь, смеетесь и улыбаетесь.

– Значит, вы видели, как наши гости улыбались? – бросила она вопрос прямо в лоб, и Петре на мгновение замер в пучинах своих мыслей.

– Видел, – ответил он в полтона.

– Значит, вы видели, что их зубы выглядят нормально, – продолжала Вильма напирать, словно обвиняя Петре в том, что гости добросовестно следят за гигиеной своего рта.

Его глаза сделали едва заметное движение в сторону дальнего конца зала. Вильма отследила его взгляд и увидела, как Густав убаюкивает гирю в упражнении на косые мышцы живота. Ей было знакомо это упражнение – она старалась его избегать, страшась утратить женственный изгиб своей талии.

– Думаю, это уже не важно. Уже слишком поздно.

– Петре, ну хоть вы не вешайте мне лапшу на уши, – схватила она его за рукав, потянувшийся к сумке. – Для чего поздно?

– Ваши гости выглядят здоровыми, и судя по выступлению Акселя, еще и крепкими. – Он обронил взгляд на свой рукав, и тем самым заставил Вильму разжать пальцы. – Думаю, мы доподлинно не узнаем, чем они болели. Если вы хотели хороших новостей, то, наверное, это они и есть.

– Тогда почему вы так заострили внимание на их зубах? Вы их в чем-то подозревали?

– Мои подозрения значения не имеют. Я ведь все же журналист, а не стоматолог, – улыбнулся он.

– Слишком поздно увиливать, Петре. – Она ненадолго замолчала, провожая взглядом Ирму, шагающую к выходу. – Вы уже пробудили во мне любопытство, так что не надо теперь меня злить.

– Я увидел на наших гостях признаки одного из древнейших заболеваний в истории человечества, которое в наше время считается еще и очень редким, – обреченно признался он, светясь от желания поскорее закончить этот разговор. – Но, я все же журналист. Мое дело – задавать вопросы, а не отвечать на них. Я не достаточно компетентен в вопросах медицины, и если кроме меня никто ничего подозрительного не заметил, значит… – вздохнул он, – …мне просто показалось.

– Петре, еще раз повторяю – не злите меня, – повторила Вильма сквозь стиснутый оскал, – Хватит говорить намеками, увиливать и выкручиваться. В последнее время эта дурная привычка слишком у многих вошла в моду, и так быть не должно.

– А знаете, вы были абсолоютно правы, – с вызовом надавил он на нее своим взглядом, и ей показалось, что он будто стал выше, а его осанка даже еще ровнее и увереннее. – Я в последнее время действительно суюсь, куда не следует. Я просто путаюсь у вас под ногами и нарушаю общественное спокойствие. Этого больше не повторится.

На словах он признавал собственную вину и просил прощения, но по интонации он словно бы отчитывал свою дочь за принесенную из школы двойку. Все это время Петре хоть и совал свой нос, куда не следует, но в целом производил впечатление абсолютно неконфликтного человека. Даже если ему в лоб заявить, что гравитации не существует, он и тут бы выразил от силы сомнения, но не стал бы ничего категорически отрицать. По крайней мере вслух. Это ее обескуражило.

– Как знаете, – бросила она в ответ и оставила корреспондента в покое.

Ее оттолкнул уже второй мужчина за этот час, а она до сих пор не понимала, в ней ли проблема, или во всех остальных. В последнее время она вообще мало чего понимала, и чувствовала себя парящей в невесомости – ее конечности не чувствовали надежной опоры, и от ее действий перестало зависеть, куда теперь ее понесет инерция. Казалось, что чувство контроля над своей жизнью начало ускользать в тот момент, когда они пришвартовались к бедствующему судну, и ее штурманские навыки оказались не востребованы, но она напоминала себе, что все началось гораздо раньше. Картинки в ее памяти мутнели, вкусы преснели, а запахи развеивались. Ленар был прав – новые впечатления действительно были необходимы. Пусть Вильме и не пришелся по вкусу вид двух избивающих друг друга мужчин, но после такого заряда эмоций даже смерть Бьярне начала восприниматься как-то иначе. Спокойнее, словно это было воспоминание о ее деде, который скончался во сне на 97 году жизни в окружении детей и внуков. Так ее дед скончался в ее представлении. Как, где и при каких обстоятельствах это произошло, она не знала. Если он действительно умер, то соизволил сделать это после того, как она навсегда разорвала все связи с родным Каликсом.

Илья нашелся еще до того, как Вильму успели оставить наедине с тяжелыми мыслями. Провожая взглядом Радэка, который молча скрылся за дверью, она заметила, как этот козел с нарисованным на лице самодовольством зашел в спортзал походкой человека, который ни в чем не виноват, и скрываться от правосудия ему незачем. Он оглянулся, обменялся несколькими словами с Ленаром, убедил его, что все в порядке, и спустя всего пару секунд выслушивания оправданий Ленар потерял к нему всяческий интерес, отмахнувшись, словно от залетевшей не в то окно мухи.

Вильме хотелось накричать на него, но она душила в себе этот порочный порыв – таков был краткий пересказ всей ее карьеры. Она решила подойти к Илье, но он ее опередил. В его глазах светился какой-то тусклый, но вполне живой огонек, и прежде чем он успел открыть рот, Вильма перебила его самым спокойным тоном, на который была в тот момент способна:

– Перед тем, как внезапно исчезнуть, надо предупреждать, даже если у тебя просто прихватило живот.

И его самодовольство на лице перемешалось с легкой растерянностью. Сложно было понять, какой реакции на свое появление он ожидал, но точно не этой. Возможно, он думал, что его исчезновения никто не заметит, или надеялся, что все воспримут это как должное. На что-то он точно надеялся, и чувствовал в тот момент все, что угодно, кроме чувства вины. Так бывает с людьми, которые не привыкли перед кем-то отчитываться. Так было с Ленаром. Так будет и с ней.

– Я не мог, – начал он клубить слова, создавая слышимость. – Иначе мое внезапное исчезновение было бы не таким внезапным.

Почему-то кричать ей вдруг расхотелось. Она бы назвала это накатившей усталостью, если бы в последние три дня чувствовала что-то иное.

– Где ты был весь этот час? – мысленно взвесила она прошедшее время и удовлетворилась примерными подсчетами.

– Отходил по делам.

– Никаких дел запланировано не было.

– Я отходил по личным делам.

– Интересно, – соврала она, – что за личные дела на большой безлюдной станции могли так резко потребовать твоего внимания?

Она заранее смирилась, что и на этот вопрос не получит ответа, но даже эти ожидания Илья умудрился обмануть:

– Пойдем, я тебе покажу, – произнес он очередное приглашение, от которого Вильма едва не отказалась, и кивнул на дверь.

– Может, лучше расскажешь словами?

– Ни за что, – отрезал он и взял ее за руку. – Ты должна это увидеть.

У нее не было желания идти за ним, но она почему-то решила пойти. Мозг старался придумать причины, объясняющие такое поведение, но у него ничего не вышло. Ноги игнорировали его сигналы.

– Стоп, – резко остановился он у выхода из спортзала. – Предупреди своих, что ты задержишься. Пусть тебя не ждут.

Возможно, узоры на паутине складываются именно в такие слова на языке мух.

– Это что, надолго? – устало спросила она.

– Надеюсь, что да, – загадочно ответил он.

Она хотела поужинать, почитать книгу и лечь спать, чтобы завтра с легкой головой окунуться в работу. Куда бы ни звал ее Илья, вряд ли там будет горячая пища, бумажные книги и мягкая постель. Впрочем, насчет книг Вильма не была уверена, и это стало тем толчком, который заставил ее покатиться валуном с откоса, которым оборачивалась палуба под торопливой поступью Ильи. Она сообщила Ленару, что остается. Она не уточнила, ради чего, но Ленар и не поинтересовался. Он оставил ее, напоследок попросив не искать на станции алкоголь. Была ли это его дружеская подколка, или очередное испытание силы духа, но почему-то именно после этих слов Вильме захотелось смочить пересохшее горло виноградным соком, который успел хоть немного побродить. Она быстро отказалась от этих мыслей – если на станции и был такой сок, то за полвека выдержки он успел испортиться окончательно. Никакое вино столько не живет. Коньяк – другое дело, подумала она и тут же вытряхнула из своей головы мысли об алкоголе. Алкоголь имел свойства оставлять грязные пятна на одежде и репутации, и с одежды эти пятна сводились гораздо охотнее.

Вильма поинтересовалась, куда ее ведут. Илья лишь ответил «Тут недалеко», и оказался относительно прав. Внутренние расстояния Вильма привыкла измерять в корпусах, и то, что Илья назвал «недалеко», в масштабах ее родного буксира было почти командировкой. Они дошли быстро, и дверь, ведущая в отсек с сюрпризом, была помечена незнакомым значком. Она интуитивно догадывалась, что скрывалось внутри, но даже близко не была к правильному ответу. Ей казалось, что отдельный спортзал – это что-то из разряда роскоши и излишеств, но когда дверь отъехала в сторону, ее ослепили все богатства вселенной, собранные в одном прямоугольном помещении. Она в буквальном смысле не поверила своим глазам, и на ту секунду, в течении которой у нее пропал пульс, ей казалось, что с ней играет в глупую игру какая-то оптическая иллюзия. Она шагнула в помещение, и все сомнения тут же растаяли.

Каждый мужчина мечтает показать женщине что-то, от чего ей захочется немедленно раздеться. Срывая с себя одежды так, будто они охвачены пламенем, Вильма на секунду допустила мысль, что Илья рассчитывал именно на это, но ей уже было все равно. Ее моментально опьянила почти детская радость, и ее поведение было далеко от профессионального, но на фоне организации кулачных боев это было лишь легким отклонением от правил этикета. Раз в семьдесят лет можно себе такое позволить. А лучше два. Или три. Задыхаясь от восторга, она краем глаза успела увидеть, как Илья идет по ее следу из одежды, поднимает разбросанные по палубе вещи, заботливо расправляет, аккуратно складывает и несет в сторону ряда герметичных шкафчиков, караулом стоящих у дверей. После этого она на несколько минут упустила его из виду. Возможно, он стоял там, сложив руки на груди, глядел на нее и умиленно ухмылялся, словно наблюдая за сворой играющих щенков, или в очередной раз бросил ее и ушел. Вильма уже готова была простить ему все на свете.

Чувство, что руки и ноги постепенно отказываются ее слушаться, заставило ее остановиться. Она приблизилась к Илье, отыскав его взглядом, и разглядела на его лице изгиб той самой ухмылки. Ему пришлось присесть на корточки, чтобы не вынуждать ее слишком высоко задирать голову, и первый вопрос, который она задала, посмотрев на него снизу вверх, был слишком очевиден:

– Откуда посреди космоса целый бассейн?

– Я тоже поначалу удивился, – ответил он и присел, скрестив ноги. – Ты знаешь, это помещение заняло две палубы, а у нас над головами очень емкая репульсионная решетка, которая сохраняет заряд больше трех суток…

– Плевать на решетку, – сняла она с лица налипшую прядь волос. – Тут же не меньше пятисот тонн воды, в которой можно свободно плавать!

– Не забывай, что на этой станции работала тысяча человек. Им приходилось составлять графики посещений, чтобы иметь возможность поплавать хотя бы пару часов в неделю.

– Это уже похоже на космический курорт.

– Не сказал бы. На таких станциях были тяжелые рабочие условия и по нескольку лет не было связи с цивилизацией. Наличие некоторых удобств скорее необходимость, чем излишество.

Вильма оттолкнулась от края бассейна, и распласталась морской звездой на спокойной водной глади, едва рябящей в мягком свете щадящих глаза светильников. Теплая кровь уже давно покинула ее пальцы рук и ног, но все остальное тело наотрез отказывалось покидать водную среду. Возможно, Илье придется вылавливать ее силой, при помощи сетей и гарпуна, но до тех пор она была настроена наиграться с водой до посинения или на всю жизнь вперед, если получится. Если бы не ровный ритм мужского голоса, ее чувство времени уже давно пошло бы ко дну.

– Жалко, что корабли не комплектуются такими «удобствами», – умиротворенно промолвила она, прикрыв глаза. – Это как-то несправедливо.

– Если ты считаешь это несправедливым, то я даже не знаю, как ты отреагируешь, когда узнаешь больше о рабочих этой станции.

– Думаю, ты очень хочешь мне рассказать.

– Таких, как мы, заставляли сдавать множество тестов только ради того, чтобы нас приняли в программу подготовки, а потом пять лет готовили к тому, чтобы мы не угробили себя и свой экипаж посреди космоса, делая перерывы лишь на то, чтобы в очередной раз проверить нас на прочность. И что в итоге? Отбор был слишком строгим, чтобы заполнить экипажами пустые корабли, и при этом слишком мягким, чтобы снижать планку еще сильнее. Укомплектовать тяжелый буксир экипажем из шести человек уже было достижением, а что уж говорить о том, чтобы укомплектовать станцию в глубоком космосе тысячью человек?

Вильма открыла глаза.

– Так поэтому в отсеке криостаза заморожены лишь шестьдесят семь человек, вместо тысячи?

– Нет, на этой станции трудилась положенная по норме тысяча человек до самого ее снятия с эксплуатации. Около сорока из них были квалифицированными специалистами, ответственными за работу реакторов, маневровых двигателей и прочих систем повышенной ответственности. Почти все остальные перед назначением прошли лишь ускоренные курсы по профилям металлургов, стропальщиков, операторов грузовой техники, бурильщиков и технологов. Почти все из них были преступниками.

– Как преступниками? – взволновала Вильма воду, вернувшись в вертикальное положение.

– Их набирали из тюрем, – пояснил Илья.

– И убийц тоже?

– Нет, разумеется, – разнеслась усмешка, разбитая на акустикой бассейна на сотню осколков. – Брали в основном воров, мошенников, диссидентов, коррупционеров, хулиганов, контрабандистов, взломщиков… В общем, отбирать старались людей без склонности к насилию. А иначе представляешь, что бы тут творилось?

– То есть это не просто горно-обогатительная станция, но еще и исправительное учреждение?

– Юридически нет. Юридически это скорее, – наморщил он лоб, – горно-обогатительная станция с функциями исправительного учреждения. На такие станции брали не только преступников. Преступниками лишь заполняли пустые рабочие места, а таковых было много.

– И поэтому тут везде камеры? – указала она пальцем в угол, и вода ненадолго скрыла ее нос.

– Да, именно поэтому, – кивнул он. – Ты наверное думаешь, что они все это не заслужили, и к преступникам относятся слишком мягко?

– Да, – восстановила она плавучесть. – Я уже за один этот бассейн их практически ненавижу.

– Пусть тебя этот бассейн не обманывает. В дальний космос никого не посылают против воли. Каждый заключенный, трудившийся здесь, сам выбрал такой способ выплаты долгов перед обществом. В целом это были люди, которые просто хотели вернуть себе доверие, чтобы им стало легче вернуться к законопослушной жизни…

– А еще поплавать в космическом бассейне, – брызнула Вильма ядом. – Ты опять что-то недоговариваешь. Просто признай, что работа на такой станции подразумевала послабления, от которых заключенному было сложно отказаться. Наверное, эта станция была самой элитной из всех тюрем. Многие сразу соглашались себя хорошо вести, лишь бы их отправили в тюрьму с удобствами и без решеток.

– Да, некоторые послабления были. Но еще раз говорю – они тут не сидели, а работали. Им приходилось отрабатывать каждую поблажку.

– Ладно, пусть так. Но куда все делись? Почему тут осталось всего лишь шестьдесят семь человек?

– Правильнее было бы спросить, почему тут осталось ЦЕЛЫХ шестьдесят семь человек, – поправил ее Илья и, устав сидеть в одной позе, прилег на край бассейна. – Когда эту станцию списали, оказалось, что наше доблестное Объединенное Созвездие не смогло выделить достаточно транспорта на перевозку персонала. Было решено, что эти оставшиеся шестьдесят семь человек вернутся в родной мир вместе с самой станцией, на буксире.

– Значит, вы буксировали эту станцию уже после списания?

– Вот именно.

– И что же случилось потом?

– А откуда я знаю? – всплеснул он руками. – Я заморозился на своем корабле, а разморозился уже на твоем. Думаю, никто не узнает, что произошло, пока не расшифруют бортовой самописец. Все, что я знаю, так это то, что, несмотря на печальную участь Бьярне, мне и всем этим людям очень сильно повезло, что вы нас нашли.

От слова «везение» в Вильме что-то зашевелилось. Это была тайна, который она скрывала от всей вселенной уже полгода, и ей отчаянно захотелось поделиться этой тайной с человеком, которого она знает меньше недели. Для нее он был практически незнакомцем, но ей нравился этот незнакомец. Это идеальный набор характеристик для человека, которому можно высказать то, что нельзя высказать самым близким людям. Порой незнакомцы бывают самыми лучшими слушателями.

– Это не везение, – решилась она, и уже начала чувствовать, как горный массив оползнем сходит с ее плеч. – Это человеческий фактор.

– Не понял, – повернул он к ней голову.

– Мы вас нашли только лишь благодаря тому, что наш корабль немного сбился с курса. Я никому этого не говорила, но корабль сбился с курса из-за меня.

– Почему не говорила?

– Стыдно было, конечно же. Я уже не первый десяток лет прокладываю курсы, а тут я взяла и промахнулась на миллиард километров.

– На таких расстояниях это не такой уж и страшный промах.

– Страшный, если он выбивается из полетного коридора, – расплескав звук воды по всему помещению, она подплыла к Илье вплотную. – Это был последний гравитационный маневр, когда мы подобрали Петре с его камерой и длинным носом. Пришлось в последний момент внести коррективы, поправить курс, а у меня в тот момент было паршивое настроение, и я, кажется, слишком сильно округлила некоторые параметры.

– То есть меня спасло твое паршивое настроение? – уточнил он, и Вильма с неохотой улыбнулась.

– Можно и так сказать. Хотя, конечно, это надо было еще ухитриться отклониться именно в нужную сторону, чтобы засечь ваш сигнал. Наверное, без везения тут действительно не обошлось, но все же главный виновник вашего спасения – это мой непрофессионализм.

– А в чем же была причина твоего паршивого настроения?

Вильма ждала этого вопроса.

– Ленар «обрадовал» всех новостью о том, что скоро расстанется с нами и сойдет на твердую землю. Ты, наверное, сейчас думаешь, что я слишком сильно привязалась к Ленару, но дело не в этом. Знаешь этот страх, который преследует тебя, когда ты присутствуешь при эвтаназии близкого родственника или даже своей собаки? Ты видишь чью-то смерть, и вдруг ты словно бы гораздо яснее начинаешь осознавать собственную смертность. Я в тот момент почувствовала что-то подобное.

– Но он же не умирает.

– Он собирается бросить дело, которым жил последние семьдесят лет, и сойти в незнакомый мир, полный чужаков и вещей, о которых он знает лишь понаслышке. Звучит это страшно, но я уверена, что на практике это еще страшнее. Это как чувствовать себя пришельцем из другой галактики, а я совсем не хочу чувствовать себя пришельцем.

– О, ты даже представить себе не можешь, насколько я тебя понимаю… – протянул Илья.

– Прости. Кажется, я не должна была жаловаться на эту тему, – она виновато положила ладонь ему на плечо, и на его рукаве начали расти темные мокрые пятна. – У тебя ведь ситуация еще хуже.

Ее холодная мокрая рука вдруг почувствовала жар его ладони.

– Нет, это хорошо, что ты рассказала. Было приятно узнать тебя получше.

– Только не говори никому, что я тебе рассказала. Я слышала, что экипаж начинает нервничать, зная о страхах своего капитана.

– Не скажу, – пообещал Илья и сжал ее ладонь еще крепче.