Текст книги "Из чего созданы сны"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 45 страниц)

Кремовая дверь с позолоченной ручкой. Фройляйн Луиза набрала в легкие воздуха. «Ну, с Богом», – сказала она себе и нажала на ручку. Дверь отворилась. Из глубины люкса доносилась тихая, нежная музыка…

6

– Как вы попали наверх?

Я стоял рядом с Ириной в салоне люкса и таращился на фройляйн Луизу.

– Из гаража, на лифте. Тайком, – ответила она.

– И что вы хотите?

Фройляйн Луиза решительно произнесла:

– Девочка должна немедленно вернуться со мной в лагерь. Я этого не потерплю!

Ирина схватила меня за руку. Я крепко сжал ее.

– Что? – спросил я. – Что вы не потерпите?

Фройляйн двинулась в сторону Ирины.

– Я весь город обыскала, пока нашла вас. Потом друзья, наконец, указали мне путь. – Она взглянула на меня. – Вы плохой человек, вы злоупотребили моим доверием. – Фройляйн схватила Ирину за руку и потянула к себе. – Поехали со мной!

Ирина вырвалась.

– Нет! – вскрикнула она. – Нет! Я не вернусь в этот грязный лагерь! Никогда!

Я тихо произнес:

– Фройляйн Луиза, это мой номер. Вы без разрешения вторглись в него. Если вы немедленно – немедленно! – не исчезнете, тогда, к сожалению, мне придется вышвырнуть вас!

Фройляйн Луиза сдвинула шляпку на затылок.

– Ах вот так? – с горечью произнесла она. – А знаете, что я тогда сделаю? Я подам на вас жалобу! За похищение! Девочке еще нет двадцати одного года! У нее нет разрешения на жительство! Ей еще не сделали прививки!

– Господин Роланд ручается за меня! – выкрикнула Ирина. – Если у меня есть поручитель, мне больше не надо возвращаться в лагерь! У господина Роланда есть письменное подтверждение! Письменное, слышите?

Очевидно фройляйн об этом не слышала, потому что она воскликнула:

– Дурочки вы все, дуры! Одна глупее другой! Он за нее ручается! Как долго? Пока вы ему не надоедите и он не выгонит вас!

– Минутку, – начал я, но фройляйн перебила меня, обращаясь к Ирине:

– Как вы выглядите! Как… Сами понимаете! Неужели вам совсем не стыдно? Вот что он из вас сделал – за один-единственный день! – И потом ко мне: – А вы не лучше, чем те проходимцы с Реепербан, которые забирают девочек из лагеря! Вам лишь бы свое удовольствие получить, вот и все!

А тем временем все так же сладко и томно звучал «Хоровод»…

Я произнес, направляясь к фройляйн Луизе:

– С меня довольно. Я…

Больше я не успел ничего сказать, потому что в этот момент зазвонил телефон. Я подбежал к аппарату и снял трубку.

– Да?

– Что вы так кричите? – спросил голос, который показался мне знакомым. Я только не мог сообразить, откуда я его знаю.

– Кто вы? Что вам надо? – спросил я уже спокойным голосом.

– Это Виктор Ларжан.^[102] – Ах да, конечно, Ларжан, черт бы его побрал. Его мне сейчас только не хватало. – А что мне надо? С вами поговорить. По крайне важному делу.

– Где вы?

– В отеле. Внизу, в холле. Говорю из телефонной будки. Сейчас поднимусь к вам. Номер 423-й. So long.

– Вы никуда не подниметесь! – вдруг заорал я. Мои нервы окончательно сдали. – Если вам что-то от меня нужно, позвоните мне завтра утром!

– Завтра утром будет поздно. Это надо сделать немедленно.

– Ничего не надо делать немедленно! У меня нет времени! Вы останетесь внизу! Все! – Я швырнул трубку.

Ирина и даже фройляйн Луиза выглядели напуганными.

– Кто это был? – спросила Ирина.

– Виктор Ларжан, – сказал я. – Агент.

– Кто? – воскликнула Ирина.

– Ах вот что, – я с трудом выдавил улыбку. – Не такой. Литературный. Посреднические услуги. Авторы. Романы. Фильмы. – Мой взгляд опять упал на фройляйн Луизу, и меня охватила новая волна слепой ярости.

– Чтобы вас тут через секунду не было, вы поняли?

Голос фройляйн Луизы вдруг стал тихим, она почти прошептала:

– Ведь Индиго – еще совершенный ребенок! Неужели вы этого не видите, господин Роланд? Неужели вы настолько испорчены и развращены, что не видите, что она еще ребенок?

– Я уже не ребенок! – воскликнула Ирина. – Что вы вообще обо мне знаете? Вы же совершенно не знаете меня, ни капельки!

Маленькая фройляйн произнесла с большим достоинством:

– Я знаю о тебе все. Ты действительно еще ребенок. Я разбираюсь в детях. У меня нет своих детей. Я не была замужем. И тем не менее у меня были дети – больше, чем у любой матери в мире. Сотни! Тысячи! Я их охраняла и оберегала! Всю свою жизнь. Сидела у их постелей ночами, когда они болели. Защищала их и хранила от зла. Так же, как настоящие матери! Да, у меня были тысячи детей… и они любили меня… – Фройляйн вдруг закачалась от слабости и опустилась в кресло. Мне было наплевать на ее состояние. Я подошел к ней и наклонился. Я стал беспощадным:

– Если вы сию минуту не уйдете, мне придется кое с кем поговорить, фройляйн Луиза.

– Поговорить… с кем? – Она подняла на меня свои добрые глаза, в них стояли слезы.

– Я знаю директора управления социального обеспечения в Бремене… – начал я.

Тут меня перебил чей-то громкий игривый голос:

– Всем привет! Я ведь не помешаю. Дверь была открыта, вот я и вошел. Дамы, дорогой друг Роланд… – Порог люкса переступил высокий мужчина крепкого телосложения, без единого волоса на голове. На нем были очки без оправы, и выглядел он отъявленным пройдохой, являя собой живое воплощение нахальства и плохих манер.

Когда я его увидел, меня охватило такое бешенство, что я на миг забыл даже о фройляйн Луизе.

– Я же сказал вам, что не желаю вас видеть!

– А я объяснил портье, что вы меня ждете, – ухмыльнулся лысый. – У вас гости. Прелестно, прелестно. Вы не хотите представить меня?

– Нет, – рявкнул я. – Вон отсюда!

– Ларжан, – представился посетитель сам и поклонился фройляйн Луизе и Ирине. – Виктор Ларжан. Рад познакомиться с вами, сударыни. Мы с господином Роландом старые друзья.

– Какие еще друзья! – продолжал я буйствовать в припадке ярости. – Вон, я сказал! Вы что, оглохли?

– А я-то хотел обсудить с вами один очень срочный вопрос, – произнес с улыбочкой Ларжан. – Ну будьте же повежливее. Предложите мне чего-нибудь выпить. Успокойтесь. Вижу-вижу, вы не хотите. Я сам себе сделаю коктейльчик. – Он вразвалочку прошел в салон и действительно налил себе в стакан виски, добавив туда воды и льда. Объявив, что пьет за наше здоровье, он выпил и застонал от наслаждения.

– Вы литературный агент? – спросила Ирина, потрясенная зрелищем.

– Так точно, прелестная фройляйн. Виктор Ларжан.

Он говорил по-немецки бегло, но с сильным американским акцентом. Я знал его много лет. Он был владельцем большого агентства в Нью-Йорке, имел филиалы в Голливуде, Париже, Лондоне и Риме. Ларжан продвигал писателей, сценаристов, еще и актеров, продавал сериалы, злободневные статьи на фактическом материале и романы, это была легендарная фигура в своем бизнесе. Ему еще не было и пятидесяти, хотя из-за лысины он выглядел старше. На нем всегда были мятые костюмы из второсортных магазинов готовой одежды, нейлоновые рубашки и дешевые галстуки, хотя все знали, что он был сказочно богатым холостяком. Он владел знаменитой огромной коллекцией старых часов и постоянно мотался по свету. Со мной у него пока был лишь опосредованный бизнес. Он продал мои секс-серии во много стран. Но это всегда шло через издательство, и я получал только проценты.

Ларжан уселся в кресло, вздохнул с глубоким удовлетворением, выпил, поглядывая на всех своими свинячьими глазками, и явно чувствовал себя превосходно. Мое бешенство росло с каждой секундой.

– Послушайте, Ларжан, я прикажу вас вышвырнуть, если вы не исчезнете! – заорал я.

Американец довольно хрюкнул.

– Ну разве он не очарователен? – спросил он Ирину. – Всегда норовит головой пробить стену. Такой порывистый. А ведь он меня знает. Вы же меня не знаете, сударыни. Я хочу сделать господину Роланду предложение. Срочное. А я не тот человек, которому можно сказать «нет». – Он положил ноги на столик, снова выпил и обратился к Ирине: – Как вас зовут, дитя мое?

– Ирина Индиго, – ответила потрясенная Ирина.

– Красивое имя. Очень красивое имя. – Ларжан благосклонно кивнул.

Я подумал, что вряд ли смогу сам выкинуть его, для этого он был чересчур здоровый. По радио все еще звучала тихая музыка из бара.

– А вас, сударыня? – Он так и не убрал ног со стола.

Фройляйн Луиза как зачарованная смотрела на американца с первой минуты его появления. Ее лицо было просветленным.

Она встала, подошла ближе и сказала:

– Готтшальк. Фройляйн Луиза Готтшальк. Ты же это знаешь…

Странное обращение нисколько не обескуражило американца. Он широко ухмыльнулся.

– Конечно, конечно, знаю. Фройляйн Луиза Готтшальк. Я столько людей встречаю. Вы уж извините, если я кого-то не сразу узнаю.

Фройляйн Луиза посмотрела на него сияющими глазами.

– Теперь все будет хорошо, – сказала она.

Ларжан обменялся со мной короткими взглядами. Он так часто встречался по роду своей деятельности с чудаками, что уже ничему не удивлялся. Сам он всегда говорил, что питает слабость к сумасшедшим.

– Все будет хорошо. Полный о’кей, фройляйн Луиза, можете не волноваться. Я здесь. Ничего плохого уже не случится.

– Прекрасно, – прошептала фройляйн. – Ах, как хорошо… Все-таки все получается именно так, как я мечтала…

– Ясное дело, – невозмутимо произнес Ларжан. – Зачем грустить, если можно Ларжана спросить.

– Мой американец… – шептала фройляйн.

– К вашим услугам, сударыня. Америка к вашим услугам, – гудел Ларжан.

– Благодарю Тебя, Господи, – еле слышно шептала фройляйн Луиза.

Все очень напоминало сумасшедший дом.

Я сказал агенту:

– Кончайте театр. Вы сейчас исчезнете или я позвоню портье.

– Нет, вы не имеете права! – вскрикнула фройляйн. – Это крайне важно, что господин Ларжан пришел именно сейчас!

– Еще как важно, фройляйн Готтшальк, – произнес этот отвратительный Ларжан. – Или я могу называть вас просто Луиза?

– Ну конечно, можете! – восторженно воскликнула фройляйн.

В этот момент опять открылась входная дверь, и вошел кельнер Жюль с передвижным столиком. Все уже было подготовлено и накрыто. Скатерть из камки. Серебро. Коктейли из омаров. Бочонок с бутылками шампанского…

Жюль оторопел и остановился.

– Пардон… я не хотел мешать… Ужин… – Он внимательно посмотрел на американца. Тот криво улыбнулся в ответ.

– Привет, – сказал Ларжан.

– Месье, – произнес Жюль, потом повернулся ко мне: – Можно завозить стол?

– Да, пожалуйста, – ответил я. – Мы сейчас опять останемся одни.

– Вы так думаете, – произнес Ларжан. Он подмигнул фройляйн Луизе. Та не сводила с него глаз, потом ее взгляд скользнул по Жюлю.

Фройляйн Луиза спросила:

– Француз?

– Да, мадам. – Жюль был занят своим столом.

– Если бы ты знал, как я рада, – сказала фройляйн. – Как же я счастлива. Ты тоже следи, ладно?

Жюль нервно взглянул на фройляйн Луизу.

– Что я должен делать, мадам?

– Следи!

– Я действительно не понимаю, мадам… – начал Жюль. За спиной фройляйн развалившийся в кресле Ларжан делал Жюлю и нам всем знаки. С ухмылочкой он крутил пальцем у виска и пожимал плечами. Жюль наморщил лоб, но легче ему от этого не стало.

– Я могу открыть бутылку, месье? – спросил он меня.

– Да, пожалуйста, Жюль. Мы сейчас поедим. Причем одни. Я сейчас быстро наведу здесь порядок, – сказал я.

Жюль взял белую накрахмаленную салфетку и вынул из бочонка бутылку. Фройляйн Луиза подошла к нему.

– Минутку, – произнесла она.

– Слушаю вас, мадам? – Он снова занервничал.

Фройляйн серьезно посмотрела на него.

– В чем дело, мадам?

– Ты это прекрасно знаешь…

– Пардон, мадам, – сказал Жюль, которому была крайне неприятна эта сцена, – но я не имею понятия…

– Ах вот как! – В голосе фройляйн зазвучала угроза. – Я так и подумала. И все же минутку подождите. У меня для вас есть послание.

Жюль не мигая смотрел на маленькую женщину. Ларжан хохотал. Он от всей души наслаждался происходящим.

– Ваш персонаж? – вполголоса спросил он меня. – Какой типаж, потрясающе!

– Послание? Какое послание, мадам?

Взгляд фройляйн опять скользнул куда-то в запредельную даль. Она произнесла медленным, заклинающим голосом:

– Не торопитесь. Вы должны услышать то, что хотят сказать вам те, наверху.

Жюль покраснел от смущения.

– Те… наверху… мадам?

– Да… – Фройляйн Луиза прислушалась. Никто ничего не говорил. Только по радио звучала музыка – «Страна чудес в ночи».

Фройляйн Луиза произнесла Жюлю прямо в лицо:

– То, что вы хотите сделать, есть зло. Вы принесете несчастье людям…

Голос фройляйн Луизы был глухим и монотонным.

– И это несчастье станет и вашим несчастьем…

Жюль вдруг побледнел. Я видел, что он испугался:

– Мадам, действительно, я…

– Спокойно! – снова заговорила фройляйн Луиза, в то время как Ларжан хихикал, а Ирина схватила меня за руку. – Вы очень, очень долго будете искупать это…

– Пожалуйста, Вальтер! – прошептала Ирина.

– Да, – сказал я. – Хватит. – Обойдя все еще бледного официанта, я подошел к фройляйн Луизе и с угрозой в голосе сказал: – Меня тогда перебили!

– Перебили… когда?

– Когда я сказал, что знаком с директором управления социального обеспечения в Бремене. Если вы сию же минуту не оставите нас в покое…

– Но я ведь должна Ирину…

– Вы ничего не должны! Только исчезнуть! Немедленно! Я сыт вами по горло, – произнес я, заставляя себя быть жестоким. – Если вы этого сейчас же не сделаете или будете и дальше слоняться здесь и я вас еще раз увижу, я поговорю с директором управления социального обеспечения!

Взгляд фройляйн Луизы блуждал между смеющимся американцем и ошеломленным французом. Она пролепетала:

– Поговорите?

– Да, – злобно бросил я. – Вы знаете, о чем. Мне кажется, что сейчас самая пора отправить вас на пенсию.

– На пенсию! – вскрикнула фройляйн.

– Не отправят, – ухмыльнулся Ларжан. – Но для этого сейчас вам надо быть послушной. Я послежу, чтобы здесь все шло как надо. Можете не беспокоиться.

– Не беспокоиться… Правда?

– Правда. Я ваш друг, фройляйн Луиза. Я позабочусь о хорошем финале. Не бойтесь.

– Это… это… – Фройляйн Луиза тяжело дышала. – Это чудесно… Вы здесь… и другие тоже… столько моих друзей… – Она взглянула на Жюля. – Только за этим последите! Этот хочет зла… он и есть зло!

– За ним мы, конечно, проследим, – сказал американец и снова сделал знак ошарашенному Жюлю, не замеченный фройляйн Луизой. – Я знаю господина Роланда. Потрясающий человек. Вы можете доверять ему.

– Но Индиго…

– Она в хороших руках. Все будет хорошо, вот увидите, все. Но теперь вам надо идти, фройляйн Луиза.

Фройляйн нерешительно переминалась с ноги на ногу.

Ларжан рассмеялся ей в лицо:

– So long, Luise. And good luck to you!^[103]

– Я вмешалась, – произнесла фройляйн. – Я не имела права это делать. Я доверяю своим друзьям. – На ее глаза опять вдруг навернулись слезы: – Простите… Все в порядке… Только за французом последите, пожалуйста…

– За этим последим, – невозмутимо пообещал Ларжан.

Жюль по-идиотски стоял с бутылкой в руке.

– Дело в том, что он не друг, – сказала фройляйн Луиза. – Но вы это знаете, да?

– Конечно, я это знаю, – успокоил ее американец.

– Ну тогда я сейчас пойду. И буду молиться, чтобы все удалось, – произнесла фройляйн. Она кивнула Ларжану, мне и Ирине. На француза она больше не взглянула.

Маленькая, убогая и смешная фигурка вышла из номера. Несколько секунд все молчали.

– Слава Богу, – произнесла наконец Ирина.

Жюль никак не мог успокоиться.

– Кто это был? Как эта дама попала сюда?

– Я забыл запереть дверь, – объяснил я.

– Да, но как она вообще проникла на пятый этаж?

– Не ломайте себе голову, – улыбнулся уютно чувствовавший себя Ларжан. – Сумасшедшие всегда найдут дорогу.

– Сумасшедшие?

– Разумеется, старуха абсолютно сумасшедшая, – сказал Ларжан. – Вопиюще сумасшедшая. Но не опасная. Если вы всю жизнь имеете дело с психами, у вас наметанный глаз. Успокойтесь же, наконец, и откройте бутылку.

Жюль начал вынимать пробку, предварительно отвернув проволочную петлю. Он все еще был настолько огорошен, что поспешил и пролил несколько капель шампанского на ковер.

– Пардон, мадам и месье… я… я… эта особа…

– Ну, теперь-то ее нет, – сказал я и попробовал шампанское. – Отличное!

Жюль наполнил оба фужера, после того как я подвел к столу Ирину и придвинул ей парчовое кресло. Я тоже сел.

– Я позабочусь о том, чтобы эта особа никогда больше здесь не появилась, – сказал Жюль. – Кто она? Ваша знакомая, месье?

– Да, – сказал я. – Знакомая. С одиннадцатью умершими друзьями. Они беседуют с ней, иногда она их еще и видит.

– Значит, действительно, сумасшедшая, – воскликнул Жюль, вынимая из корзиночки тосты.

– Разумеется, – сказал я.

– И во мне мертвого увидела, – сказал Ларжан. – Ха-ха-ха! Charming old lady.^[104] У меня в Голливуде был один автор, так тому всюду мерещились слоны. Не маленькие, разноцветные, которых видят пьяницы. Нет, настоящие огромные слоны. Повсюду! Прихожу я к нему однажды…

– Ларжан, – произнес я, – мы хотим поесть. Вы свой стакан выпили. Пожалуйста, уйдите и вы.

– Даже не подумаю, – сказал американец. – Стакан выпил, это правда. Сделаю себе новый коктейль. Нет, нет, не беспокойтесь, Жюль, я сам. – Он неуклюже поднялся и действительно сделал себе второй коктейль. Жюлю он сказал: – Вы можете идти. Все отлично, насколько я вижу. Вам пора заняться следующим блюдом.

– Хорошо, сударь, – сказал Жюль и собрался уходить. Он все еще был бледен от страха. – Курочки прибудут через пятнадцать минут, если вас это устроит, месье Роланд.

– Вполне устроит, – ответил я и поднес свой фужер к Ирининому, тихонько шепнув: «За вас». Она тоже подняла свой фужер. Мы выпили. Жюль вышел, Ларжан пошел за ним и запер дверь. Он с кряхтением завалился на диван.

– Так, ну а теперь о нас с вами, мой дорогой, – сказал он.

Я уже приступил к еде, Ирина тоже. Я знал, что этот Ларжан – как банный лист, ни за что не отлипнет.

– Идите к черту…

– Да-да, – произнес Виктор Ларжан. – А теперь слушайте меня, вы, спившийся гений. – Он вынул из кармана блокнот, написал одно слово на верхнем листке, оторвал его и положил рядом с моим фужером.

Я посмотрел на него, ничего не понимая.

На листке было написано название одного из самых крупных и престижных иллюстрированных журналов Америки.

7

– Вы можете там начать, – произнес Ларжан, встряхнув кубики льда в моем «Чивас». – Они хотят вас. Просто без ума от вас. Будь их воля, вы могли бы завтра рано утром вылететь в Нью-Йорк и послезавтра приступить к работе.

Ирина, не понявшая, о чем шла речь, вопросительно посмотрела на меня. Я медленно разжевал кусок омара, откусил от тоста, намазанного маслом, и запил все это полусухим «Поммери» урожая 1951-го года. Это и в самом деле был особенно хороший год для шампанского.

– Вы ему понравились, нашему кельнеру, – сказал я потом Ирине. – Столько омаров я еще не встречал ни в одном салате. Нигде. Неплохо, не так ли?

– Прекратите, – произнес агент. – Больше денег вы за это все равно не получите. У вас и так будет баснословный гонорар.

– И сколько же? – спросил я. Я хотел посмотреть, сколько времени он это выдержит. Он выудил записку, написал на ней цифры и положил передо мной.

– Гарантированный твердый гонорар ежемесячно, – добавил он, – заработаете вы его или нет. Вы же понимаете, что до такой суммы вы никогда не дотянете. – Цифра, которую он написал, была в четыре раза больше моей гарантированной зарплаты в «Блице», самой высокой по Германии. – Впечатляет, а? – ухмыльнулся Ларжан, человек, который ежедневно жонглировал людьми и миллионами, и поправил свой дешевый галстук и воротник мятой нейлоновой рубашки. – Свои проценты я получу от них. Вам не придется мне ничего отдавать. Это самая крупная сделка, которую я проворачивал в газетном бизнесе, а я проворачивал много. Но это – самая крупная. Суперсделка.

Я ел дальше свой салат, пил шампанское и ничего не отвечал. Названный журнал был из разряда первоклассных. Оплата была фантастической. Но, разумеется, в этой сделке был изъян. В нашем ремесле ни одна такая сделка не обходилась без изъяна.

– Они послали меня специально ради вас, – сказал Ларжан. – Во Франкфурте мне сказали, что вы в Гамбурге. Раз Гамбург – значит «Метрополь», – решил я. И сразу сюда. Вы, конечно, соглашаетесь. Я живу в «Атлантике». Завтра в полдевятого утра я приношу вам договор и чек на наличные за первые полгода.

– У меня эксклюзивный договор с «Блицем», – произнес я. – И вы это прекрасно знаете.

– Разумеется, знаем. Такой договор можно расторгнуть и…

– Вы хотите сказать, нарушить, – заметил я.

– Или нарушить, если вам угодно. Будет судебное разбирательство. Эти, – он указал на записку, – будут за вас вести процесс. С лучшими адвокатами. Разумеется, заплатят и ваши долги.

– Какие долги? – испуганно спросила Ирина.

– А, всего 210 000 марок аванса, – сказал Ларжан. – Мои люди их, разумеется, заплатят. Кстати, никакого процесса вообще не будет. Не будет процесса, я сказал, Роланд.

– Слышал, – буркнул я. – Это вы так считаете! Почему они непременно хотят меня? И непременно срочно? – Я догадывался о причине, но мне было любопытно услышать, как он это преподнесет.

– Ваше имя. Они помешались на вашем имени! Чтобы в Америке раскрутилось имя, нужно много времени. Я им годами говорил: этот парень вам нужен. Теперь пришло время. Разумеется, парень Вальтер Роланд с его великолепными репортажами, а не этот жалкий пачкун Курт Корелл. Дешевки о сексе там вам уже не придется больше писать. Только серьезные вещи. Настолько серьезные, насколько вы сами захотите! Первым делом вам надо будет написать о высадке на Луну. Все. От А до Я. Они тут же пошлют вас в Хьюстон. Потом вы сможете объехать весь мир. Политические статьи – никто не будет давить на вас! Пишите на любые темы – научные, исторические, злободневные. Самые лучшие и крупные темы…

– Ну, положим, история, за которой я сейчас как раз гоняюсь, не подойдет, а? – спросил я.

– Нет, эта не годится. Роланд, вам надо, наконец, научиться мыслить в международном масштабе! Ну что здесь? Этим вы можете впечатлить только Германию. А тех… – он опять указал на бумажку, – …читают во всем мире. У них девять различных изданий. Тираж пять миллионов. Забудьте вы эту свою сопливую историю.

«Ну, наконец, – подумал я. – Ведь это все ерунда, вчерашний день. Вот в чем заковыка с суперсделкой! – проносилось у меня в голове. – Это на самом деле ни одну собаку не интересует. Вот, значит, как он мне это преподносит: Вальтер Роланд, они хотят сделать из вас человека, которого знает весь мир. Разве это не дорогого стоит?»

Я опять не ответил, продолжая жевать. Ирина смотрела теперь на меня с испугом. Я улыбнулся ей.

– И вы уедете прочь с этого тухлого континента. Увидите мир. Услышите его. Прочувствуете.

– Да, – сказал я, – ароматы дальних стран.

Он был непробиваем.

– Ну вот! Значит, договорились? Завтра договор и чек. Рад, что мы так быстро…

– Ларжан, – перебил я его, – «Блицу» нужна эта история. Они так просто не отпустят меня.

– Придется. После всего, что они вам сделали. Разве вам хорошо в «Блице»?

Я молчал.

– Разве это не унизительно, то, в чем они вас подозревали? Разве они не эксплуатировали вас самым циничным образом? Поэтому вы и увольняетесь досрочно. Потому что не в силах больше выдерживать в этом хлеву. В этом компьютерном хлеву. – Он захохотал. Я не уверен, что акулы способны хохотать. Но если способны, то Ларжан хохотал именно как акула. – Если у вас есть желание, милая фройляйн, конечно, вы тоже приглашены. Чуть было не забыл передать и вам приглашение.

– И мне в Нью-Йорк? – произнесла Ирина.

– Ага.

– Но… у меня еще здесь есть дела и у господина Роланда тоже…

– Опять эта история, – сказал американец с видимым отвращением, которое он с удовольствием смыл бы большим глотком. – Эта поганая история. Перевернутая страница. Завтра о ней не будет говорить ни один человек. Или, ладно, пусть говорят, но писать об этом не должен никто.

– Я подписала с господином Роландом в пользу «Блица» договор о личных неимущественных правах, – сказала Ирина, которая уже ничего больше не понимала.

– Ну надо же, – опять захохотал Ларжан, – вы ведь даже не знаете, что такое личное неимущественное право.

– Хочешь еще тост, Ирина? – спросил я. – Вот масло… Отнюдь, Ларжан, она прекрасно знает, что это такое. И у меня есть подобные договора еще с десятком других людей.

– Этими договорами «Блиц» может… Вы понимаете, что я хотел сказать, – ухмыльнулся агент.

– У нас еще есть магнитофонные кассеты и куча фотографий, отправленных в редакцию.

– Энгельгардт, не так ли?

– Да.

– И тем не менее ваша история не будет напечатана.

– Еще как будет! Они уже работают над картинками с анонсом в номере, предшествующем началу моего материала. Он уже анонсирован!

– И никогда не будет напечатан, – произнес Ларжан.

– Что?

– Ни строчки, – сказал Ларжан. – Можете не сомневаться. Ни одной строчки вашей истории не появится в «Блице». Уже анонсировали, прекрасно. Значит, отзовут, эка важность! Как часто такое бывало!

– Почем вы так уверены, что мой материал не будет напечатан? – Мне становилось не по себе.

– Приятный пожилой господин из Кёльна, – ответил Ларжан.

Я положил нож и вилку.

– Это неправда, – сказал я.

– Провалиться мне на этом месте, если это неправда, – произнес Ларжан. – Приятный пожилой господин из Кёльна позвонит вашему издателю и славно поговорит с ним. И этого будет достаточно. Как бывало всегда. Разве нет?

Я ничего не ответил. «Да, этого всегда было достаточно, – подумал я. – Вот проклятье, в какую же интригу я попал?» Чтобы вам стало ясно: приятный пожилой господин из Кёльна, как его называли, был одним из самых богатых людей ФРГ. «Крестный отец» самых толстых денежных мешков нашей страны. Он опекал их всех, был главой этого клана. Благодаря своим миллиардам, неограниченной власти своих миллиардов. Он помогал устраивать браки и разводы, затушевывать военные скандалы и предотвращать банкротства промышленников. Помогал и иностранцам – американцам, французам, англичанам, итальянцам, но прежде всего – американцам. При том условии, разумеется, что и они принадлежали к клану всемогущих. К клану супербогачей. У приятного пожилого господина из Кёльна был тихий голос, который он никогда не повышал. Он всегда все знал, был в курсе всего на свете. За все эти годы он уже несколько раз звонил Томасу Херфорду. В тех случаях, если мы собирались печатать статью или запускать серию, которые не устраивали клан. Тогда приятный пожилой господин из Кёльна просил Херфорда не печатать серию или статью. И Херфорд никогда не отказывал ему. Ни один человек в Германии не осмелился бы противоречить приятному пожилому господину из Кёльна. Ибо это означало бы его фактическую смерть. Карьера, само существование – обо всем можно было практически забыть. Приятный пожилой господин был в состоянии погубить предприятия и помощнее «Блица», если бы счел это необходимым. Стоило кому-нибудь из «Блица» пикнуть, как мог прекратиться поток рекламы от промышленников, как своих, так и зарубежных, и других клиентов. И все, «Блиц» был бы разорен. Вот как это делалось – в бархатных перчатках и с любезной улыбкой. До сих пор Херфорд всегда немедленно выполнял волю приятного пожилого господина.

«Поступит ли он так же и на этот раз? – размышлял я. – А если он этого не сделает, мне останется ждать, когда его дело развалится и американцы примутся за меня?» Умные крысы не остаются на тонущем корабле. Во всяком случае, после откровений Ларжана мне было ясно одно: моя серия не выйдет.

Но почему же тогда американцы известили Зеерозе, когда они собираются отправить Билку в Хельсинки и в Нью-Йорк? Почему они предоставили нам столько информации, что Берти смог полететь вместе с ними в Хельсинки? То была дружба, а теперь вдруг пригрозили приятным пожилым господином из Кёльна?

Может, Ларжан блефовал? От него можно было ожидать все, что угодно, – не только это.

– Магнитофонные кассеты, разумеется, захватите с собой в Нью-Йорк, – прервал мои размышления Ларжан. – То есть вы отдадите их завтра мне, когда я приду с договором.

– Ну уж нет, – сказал я.

– Ну уж да, – ответил он. – Ну и характер у вас, Роланд. – Ларжан опять по-акульи засмеялся, если бы акулы могли смеяться. Мой взгляд упал на цифру на бумажке, в четыре раза превосходящую мой нынешний фиксированный гонорар. Приятный пожилой господин из Кёльна. Вероятно, все же это не блеф. Я чего-то не понимал. И все-таки: никакого больше Херфорда, никакой Мамы, никакого Лестера. Никаких дешевок про секс. Свобода. Пиши, что хочешь. В другой стране. Вместе с Ириной.

В дверь постучали.

Я быстро поднялся и пошел к двери. Это прибыл Жюль с курочками и гарниром, как он объявил мне из-за двери. Я открыл ему, и он вкатил очередную тележку, сдвинул в сторону первую и принялся накрывать.

– Я сам все сделаю, Жюль, – сказал я.

Он пытливо взглянул на Ларжана и кивнул, само олицетворение тактичности и сдержанности, как и подобает старшему кельнеру по этажу.

– Разрешите, мадам? – Он снова наполнил наши фужеры и открыл новую бутылку. – А десерт? – Вы уже решили, что будете есть на десерт?

– Я после цыплят и кусочка не смогу проглотить, – сказала Ирина.

– Не надо никакого десерта, – сказал я. – Только принесите еще одну бутылку, Жюль.

– Хорошо, месье. Я приду через двадцать минут.

– Отлично. – Жюль исчез с первой тележкой, и я запер за ним дверь.

– Неплохо живете, – произнес Ларжан. – Конечно, считаете, что живете как у Христа за пазухой, и не представляете, как бы вы зажили в Нью-Йорке! – Его голос вдруг приобрел холодные стальные нотки. – Проснитесь, сударь! – В этот момент я как раз переправлял цыплят с серебряного блюда на тарелки и повернулся к нему спиной. – Проснитесь, сударь! Это ваш последний шанс!

– Почему последний? – испуганно спросила Ирина.

– Посмотрите на его руки, барышня. Они же у него трясутся! Пьянство.

– А если я уж такой спившийся, почему вам понадобился именно я да еще за такую безумную цену?

– Потому что они в вас верят.

– Ну-ну! – хмыкнул я. – А вы тоже верите в меня, Ларжан?

– Еще как! Разве иначе я гонялся бы за вами годами? Хорошо, о’кей, я ухожу. Не говорите «да» сейчас, вы это скажете завтра утром. – Он встал. – Это наговоренные кассеты?

– Эй, руки прочь!

– Смотрите, не наделайте в штаны, – буркнул он. – Никто у вас ничего не отнимает. Вы поедете в Нью-Йорк, я же вижу. Не надо меня обманывать и что-то сочинять о немецкой преданности и прочей ерунде. Я знаю людей. Завтра утром вы все подпишете. Ради себя самого. Чем раньше вы вырветесь из этой проклятой Европы, тем лучше, вот что я хочу сказать. Ну что? Почему вы опускаете глаза? Ведь добрый дядюшка Ларжан прав, абсолютно прав, разве не так?

Конечно, совсем уж не прав он не был…

– Дивные цыплята, не правда ли, Ирина? – сказал я.

Она ни слова не произнесла в ответ, лишь продолжала ковыряться вилкой в тарелке. Я положил ей жареной картошки с зеленым горошком и заметил, что мои руки действительно дрожат. Это не укрылось и от других. Только причиной было не пьянство, а волнение. Я вдруг вспомнил о своем «шакале». Его еще не было, но я подумал о нем и быстро осушил свой фужер.