Текст книги "Гипноз разумности"

Автор книги: Владимир Цаплин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц)

Психилогия и формирование мышления

В некоторых ситуациях человеку действительно очень трудно одному справиться с эмоциями и внутренним напряжением, и ему нужна внешняя помощь, но лишь умных, близких и преданных людей, т.е. тех, кому можно верить и доверять, и кто способен взять на себя часть уже осознанных страдающим человеком проблем, а не тех, кто нудно громоздит надуманные и бездоказательные мотивы. Как бы то ни было, невозможно удержаться от констатации, что большинство психологических откровений лежит на поверхности, но это тщательно скрывается за завесой наукообразия и якобы сложности постижения причин. Но и к этому можно было бы относиться, как к безобидному шаманству, если бы объективно это не сохраняло в людях убеждение, что они сами не способны разобраться в мотивах своего поведения или настроения, т.е. что примитивность массового мышления является нормой и нет необходимости что-то менять в собственном мышлении. Но примитивное состояние мышления одновременно порождает и нелепую конструкцию всего общества, а это уже приводит к такому числу несчастий и несправедливостей, что стабильность общества удается удерживать только силой. Т.е. одни и те же люди охотно принимают откровения психологов, но не хотят мириться с несправедливостями, хотя они имеют одинаковое объяснение – невысокий уровень собственного мышления. Посоветовать можно только одно: или перестать роптать и со всем смириться, или позаботиться о том, чтобы следующие поколения состояли из полноценно мыслящих людей, которые сумеют максимально гармонизировать общественные отношения и свой внутренний мир, и поэтому им уже вряд ли понадобятся увещевания психологов и психотерапевтов! Т.о., психология, как анализ чужой психики, немедленно теряет всякий смысл для человека с полноценным мышлением, потому что полноценное мышление – это знания, абстрактность, аналитичность, самоанализ и сознательное следование благородным принципам во взаимоотношениях, что в психологическом контексте предполагает полный самоконтроль настроения и управление собственным поведением.

Неадекватное отношение психологии к самой себе и внутреннему миру человека может иметь и роковые последствия. Психологи утверждают, например, что могут точно сказать какой фактор привел к таким феноменам ХХ века, как Сталин, Гитлер или Пол Пот, и что в период правления этих политиков послужило причиной гибели десятков миллионов людей: особенности личности, экономическая ситуация или вспышка солнечной активности. При этом тщательно анализируются биографии, окружение и физическое состояние этих людей, комплексы неполноценности, которыми они страдали и т.д. Все, кроме одного: насколько стереотипно и неразвито было их мышление, какие традиционные предрассудки они разделяли и насколько были просто невежественны! И то, какое ничтожное влияние на все это имело профессиональное образование, полученное (или не полученное) ими. Поэтому интерпретации психологов производят не только впечатление искусственности и громоздкости, но и похожи не на решение оригинальной задачи, а простую подгонку под известный ответ. Ведь как показывают эксперименты тех же психологов, на аналогичные поступки способны миллионы других вполне добропорядочных людей, у которых и в помине нет «заслуг» этих злодеев. Значит дело не в конкретных судьбах и биографиях, не в конкретных недостатках или достоинствах характера определенного человека, а в том, что является для всех этих людей общим. А общим является только уровень неразвитости мышления, вера в одни и те же предрассудки, близкая мера конформизма и стереотипности подходов к жизненным ситуациям. Подтверждением этого утверждения являются два наиболее известных психологических эксперимента, вошедших в учебники.

Психология «нормального» массового мышления

Классический опыт американского психолога Стэнли Милгрэма, проведенный в середине 60−х годов ХХ века, заключался в том, что под видом исследования механизма памяти добровольцу-«учителю», вполне респектабельному гражданину, предлагалось ударом тока наказывать другого добровольца-«ученика», если последний неточно повторял только что зачитанное словосочетание. Психолог сажал «учителя» за электрический пульт с тридцатью надписанными рубильниками от 15 до 450 вольт. После каждой ошибки «учитель» должен был нажимать очередной рубильник, наказывая более сильным ударом тока сидящего за стеклом «ученика». Очевидно, что начиная с нескольких десятков вольт удар током становился очень болезненным, а затем представляющим смертельную опасность. В реальном эксперименте, разумеется, никакого электрического напряжения не было, актер-«ученик» изображал все усиливающуюся боль и потерю сознания, а крики издавал магнитофон. Однако «учителя» верили, что все происходящее реально. Перед экспериментом Милгрэм интересовался у знакомых психологов, социологов и психиатров: – сколько «учителей» дойдет до предела? Большая часть специалистов(!) утверждала: один из сотни, да и тот окажется с психическими отклонениями. «На деле 63% добровольных «учителей» дернули последний рубильник. Оказалось, что две трети добропорядочных американских граждан готовы отправить на тот свет невиновного человека лишь потому, что им кто-то приказал это сделать» – пишет журнал «Русский репортер» [81]81
  81. «Русский репортер» №4(34), 2007 http://inauka.ru/health/article95569?subhtml


[Закрыть]. «Не нужно думать -продолжает журнал, – что испытуемые были патологическими садистами: для участия в эксперименте подбирали вполне респектабельных граждан без каких-либо психологических отклонений. И их поведение нельзя списать на национальные особенности американцев – эксперимент Милгрэма не раз повторяли в самых разных странах (Австралия, Иордания, Испания, Германия). Результаты были примерно такими же». ...Комментарии нужны?

Другой эксперимент не менее показателен. Зададимся вопросом: можно ли добродушного студента превратить в жестокого надзирателя тюрьмы, садиста, и сколько времени для этого потребуется? «Филиппу Зимбардо потребовалось на это всего пять дней. Он создал в подвале Стэнфордского университета подобие настоящей тюрьмы. Выглядела она вполне натурально: чугунные решетки, смотровые окошки, в камерах из мебели –  только койки. Туда были помещены добровольцы-испытуемые, которых простым подбрасыванием монетки разделили на «заключенных» и «надзирателей». Поначалу все это казалось игрой. Но очень скоро студенты начали вживаться в роль. Уже через три дня львиная доля разговоров в камерах была посвящена не реальной жизни, а тюремным условиям, пайкам, койкам. По собственной инициативе «надзиратели» с каждым днем ужесточали правила. Недавние пацифисты становились церберами. «Заключенных» заставляли голыми руками мыть туалеты, их сковывали наручниками и заставляли обнаженными маршировать по залу. ...Стало очевидно: ситуация вышла из-под контроля. И на пятый день эксперимент был прекращен, хотя рассчитан он был на две недели» – продолжает «Русский репортер». В научной среде не утихают дискуссии об этом эксперименте, «выявившем склонность человека к повиновению и конформизму». Позже профессор Зимбардо говорил, что он остановил бы эксперимент раньше, если бы знал с самого начала, что «в «охране» начнет проявляться садизм, а в «заключенных» –  рабская психология мировосприятия». Но практический вывод прост: «мы даже не можем себе представить, настолько быстро и резко ситуация может изменить нашу личность. Причем, окажемся ли мы забитыми «заключенными» или жестокими «надзирателями», порой решается простым подбрасыванием монетки». Процитированные отрывки требуют существенной коррекции. Во-первых, в человеке нет природной склонности «к повиновению и конформизму» как в биологическом существе. Откуда? Каким механизмом определяется эта «склонность»? Как неоднократно говорилось и указывалось выше, только мышление определяет поведение человека, и каким будет поведение зависит от степени развития мышления. Очевидно, что мышление, управляющее поведением человека, может быть как «нормальным», так и полноценным. «Нормальное» мышление – это реально существующее мышление, т.е. формирующееся стихийно и на основе ложных базовых представлений. Поэтому «склонность к повиновению и конформизму» свойственна поведению не любого человека вообще, а человека, обладающего только таким «нормальным» мышлением. Для человека с полноценным мышлением рабская покорность и конформизм, как и превращение в садиста – немыслимы! Во-вторых, ситуация не меняет личность, а проявляет! А вот то, какая личность проявится, зависит опять-таки от того, какое мышление сформировано у личности при жизни: «нормальное» или полноценное. Очевидно, что в описанных экспериментах у «личностей» мышление было «нормальное»!

Конформизм, тупая исполнительность, непротивление промыванию мозгов, отсутствие критического и самостоятельного мышления, т.е заведомое отсутствие полноценного мышления может привести к страшным последствиям, и описанное -это отнюдь не исключительный результат, характерный для патологических личностей, а возможное воплощение черт, проявление которых обусловлено реальным массовым – «нормальным»! – мышлением. Но ничто не мешает еще в детстве сформировать в человеке такое мышление, которое исключило бы описанное. Для этого должна быть создана система направленного формирования полноценного мышления, а не психологические «откровения»!

СОЦИАЛЬНОСТЬ И РАЗУМНОСТЬ

Очевидно, что разумность и инстинктивные механизмы приходят в противоречие друг с другом, как только люди начинают считаться с требованиями, диктуемыми общественным образом жизни. В то же время, люди не мыслят себе жизни вне общества, хотя жизнь без общественных обязанностей и без необходимости учитывать интересы окружающих ни к каким противоречиям не приводит. Более того, вне общества разумность способствует проявлению инстинктов, что следует из способности человека эффективно адаптироваться к изменению внешних условий, изобретательно добывать пищу и защищаться от нападений со стороны других хищников, что, собственно, и сделало его «царем природы». Однако, повторим еще раз, как только разумность начинает совмещаться с попыткой вести совместный и взаимозависимый образ жизни, т.е. как только образ жизни человека становится социальным, разумность начинает резко противоречить инстинктам. Складывается классическая ситуация, связанная с разумностью: «хочется и колется»! Поэтому гармония отношений или конфликтность поведения социализированного человека в этой борьбе зависит от того, насколько существование этого конфликта осознано и какая из этих составляющих – инстинкт или разумность, возьмут верх. Как правило, верх брали и берут инстинкты, резко противореча осознаваемой пользе, которую может принести совместный образ жизни. Это нисколько не противоречит утверждению, что разумность – самый сильный стимул поведения, потому что верх берут осознаваемые, а не бессознательные инстинкты. Но осознание инстинктивных желаний оказывается гораздо сильнее осознания требований нравственного поведения, что объясняет почему насколько слабы в человеке представления о нравственности. Попытки примирить противоречия между стимулами, порождаемыми осознаваемыми инстинктами и понимаемой целесообразностью социального образа жизни пытаются преодолеть усиливая роль морально-нравственных законов, но делают это настолько неумело, что все кончается введением развитых законодательных систем запретов и силовым ограничением поведения людей. Но, как показала вся история, такими способами это противоречие не удавалось разрешить нигде и никогда. Точно также, накопление знаний о природе, развитие технологий, появление гуманитарных видов деятельности, развитие искусства и т.д. должны были по идее способствовать смягчению противоречий, но практически не повлияли на это состояние, и почти ни к чему не привели. Действие этих противоречий сегодня даже усилилось, загоняя человечество в отношенческий тупик и угрожая ему самоуничтожением. Человеческий мир сегодня гораздо опаснее для людей и требует неизмеримо большего числа жертв, чем, скажем, две тысячи лет назад. В конечном счете это явилось следствием того, что в надежде на достижение гармонии отношений люди продолжали отождествлять простую разумность с наличием развитого мышления.

Только с помощью полноценного мышления инстинктивные стимулы поведения могут быть переведены сознанием в подчиненное положение, т.е. противоборство будет безоговорочно склонено в пользу полноценного мышления. Это вполне возможно, но, повторим, при одном обязательном условии: мышление будет сознательно формироваться вопреки стихийным тенденциям. Для осуществления этого условия требуется предварительная формулировка требований, предъявляемых к мышлению, и, затем, создание системы формирования полноценного мышления, через которую в детстве должны проходить все люди Земли, чтобы стать полноценными членами гармоничного общества. Сейчас направленное формирование полноценного мышления не только полностью отсутствует, но даже не осознается его необходимость подавляющим большинством землян, ошибочно считающих, что их разумность уже полностью сформирована от рождения, подобно инстинктам. Поэтому межгосударственные отношения и состояние социумов внутри отдельных стран постоянно подвергаются испытаниям на прочность противоборством инстинктов и разумности. Продолжающие существовать надежды на естественную эволюцию разумности человека или в результате совершенствования просвещения и достижения на этом пути полноценного мышления означает непонимание сути этого явления. Чем-то подобные надежды напоминают наивную веру в то, что в результате биологической, социальной и технологической эволюции люди будут рождаться уже умеющими писать, переходить дорогу «в положенном месте» и завязывать галстук! ...Пока они рождаются даже не умеющими ходить!

ЭВОЛЮЦИЯ КУЛЬТУРЫ

Полезно подвести итог первых трех частей книги, посвященных попыткам понять сущность разумности и степень зависимости цивилизации от уровня сформированности мышления. Стоит напомнить, что феномены «жизнь» и «разумность» полагались уже существующими. Это, конечно, не значит, что происхождение жизни, разумности и механизм эволюции сами по себе не представляют острейшего интереса, как и возникновение Вселенной и Земли. Но эти вопросы настолько сложны и настолько далеко отстоят от уровня знаний современной науки, что, в отличие от вопросов поднятых в этой книге, едва ли могут быть разрешены в обозримом будущем. За время существования науки появились только очень поверхностные гипотезы, в правдоподобность которых часто трудновато поверить, и груды экспериментальных данных, которые неизвестно как связать воедино. Может быть, когда наука отметит свой тысячелетний юбилей – едва ли заметно раньше! – на эти вопросы появятся исчерпывающие и связные ответы. А может быть и не появятся никогда, потому что мощи интеллекта человека не хватит, чтобы преодолеть барьеры, поставленные Законами Природы. Столь большой срок связан и с тем, что истинное понимание означает знание подробнейшей причинно-следственной цепи процессов, приводящих к появлению жизни, биологических видов и разумности. Подробной и ясной настолько, что разумную жизнь можно будет экспериментально воспроизвести, а если и останутся препятствия – то чисто технические, т.е. принципиально преодолимые. Вместе с тем, трех сотен лет хватило, чтобы понять некоторые общие принципы жизни и требования к разумности, которые никогда не изменятся. К их числу относится понимание, что цели у жизни, как природного феномена – нет, что единственной функцией жизни является саморепликация, разумность лишь потенциально возможна, не наследуется и не нужна для саморепликации, т.е. явилась случайностью эволюции, а цивилизация – лишь побочный эффект разумности. Что при объяснении явлений природы безусловно должно выполняться требование рациональности интерпретаций, а принцип причинности непоколебим. Из этого следует вывод, что все существовавшие и ныне существующие реалии цивилизации – случайны и необязательны, отражая лишь хаотичность становления человеческой популяции и постепенность превращения ее в общество. В то же время, разумность оказалась самым сильным стимулом поведения человека, но никакой возвышенной и романтической мути в разумной жизни не существует, кроме этой сухой констатации. Разумность, явившись просто недоразумением природы, сделала факт существования окружающего мира и самой жизни осознаваемыми. А это значит, что дальнейшая жизнь человека разумного может быть сознательно организована и спланирована. Но это может стать возможным лишь при условии, что основная часть человечества станет полноценно мыслящей.

Вероятно, только сейчас, в первой половине ХХI века, создались условия, когда количество накопленных человечеством представлений и знаний достигли таких пределов, что появилась возможность освободиться от тумана абсолютности в размышлениях о мире и природных возможностях собственной разумности, освободиться от гипноза стихийно формируемого мышления, которое возникло совсем не для того, чтобы сделать жизнь индивидуума счастливой, но и не для того, чтобы сделать ее несчастной или тяжелой. Оно просто возникло... ...Ни для чего. А если уж так у природы получилось, то почему бы это не использовать с пользой для себя-любимых, а если надо, то и изменить содержание мышления так, чтобы оно позволило создать мир, соответствующий чаяниям. Но для этого нужна «малость»: мышление должно придти к выводу, что ему еще далеко до полноценности, без которой радикальные изменения в жизни невозможны. Генетическая эволюция живого и эволюция культуры не имеют между собой ничего общего, кроме употребления одинакового слова «эволюция». Возможность появления культуры, – лишь такое же природное «недоразумение» в биологической эволюции, как и разум, но, что уже очевидно, способное решающим образом изменить результат, по сравнению с тем, каким бы он был в результате «простой» биологической эволюции. Это будет не столько направленное изменение собственной наследственности, сколько преследование и осуществление целей человека, пользующегося достижениями и благами культуры вопреки биологическим требованиям и в независимости от того, будет продолжаться природная эволюция или нет. К этой мысли склоняется и Ричард Доккинз. Он пишет в своей книге «Эгоистичный ген»: «Мы, т. е. наш мозг, достаточно обособлены и независимы от наших генов, чтобы восстать против них. ...Нет никаких причин к тому, чтобы мы не могли взбунтоваться и в более широких масштабах". Это должно стать основной целью цивилизации в ближайшем будущем – «взбунтоваться», и создать гармоничную цивилизацию людей. Первейшей задачей на пути достижения этой цели является создание механизма по массовому формированию полноценного мышления, что следует и из критического обзора прошлого и настоящего, сделанного в следующих двух частях книги.

ЧАСТЬ 4. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ

ХРОНОЛОГИЯ

Относительная хронология

Начать стоит с того периода в истории Земли, когда о существовании цивилизации говорить заведомо не приходится, но процессы в котором подготовили ее приход. Как ни удивительно, определить этот период довольно сложно. В статье «Хронология далекого прошлого», опубликованной на страницах сетевого издания «Элементы» фонда Династия, автор статьи, д.б.н., старший научный сотрудник Палеонтологического института РАН Александр Марков, писал [82]82
  82. См. сайт http://elementy.ru/lib/430055/430056


[Закрыть]: «В научно-популярных статьях по археологии, геологии, палеонтологии, эволюционной биологии и другим дисциплинам, ...то и дело встречаются абсолютные датировки: что-то произошло 10 тысяч лет назад, что-то 10 миллионов, а что-то – 4 миллиарда лет назад. Откуда берутся эти цифры? ...Большинству геологов и палеонтологов, как ни странно, абсолютные датировки не очень-то и нужны. ...Как же объяснить такое странное пренебрежение к абсолютным датировкам у специалистов, для которых геологическое время и хронология событий далекого прошлого – непосредственные объекты изучения? Всё дело в том, что относительное датирование ...гораздо надежнее и точнее абсолютного». Эта ситуация кажется странной, потому что у большинства людей складывается впечатление, что есть какие-то безусловные методы, которые позволяют судить о достоверности приводимых абсолютных дат, особенно если речь идет о событиях письменной эпохи. Но оказывается это ошибка. Вопрос датировки найденных останков, палеонтологических или археологических артефактов, и даже многих письменных свидетельств, представляет собой серьезнейшую задачу, не имеющую точного решения. Находки, как правило, просто относят к тому же периоду в истории Земли, что и отложения, в которых они найдены. Т.е. используют данные стратиграфии, на которой основана геохронология – наука, которая развивается уже более 200 лет, изучающая последовательность слоев земной коры или культурных наслоений. Геохронология позволяет судить только о последовательности событий, т.е. является относительным методом датировки, не позволяя выносить суждения об абсолютном возрасте. Она пытается установить очередность появления, природу и длительность существования земных слоев, имеющих вулканическое, осадочное, тектоническое, космическое, биологическое или культурное происхождение. Сложности геохронологической интерпретации прекрасно отражены в той же статье А. Маркова. Он указывает, что «априори считается, что нижние слои образовались раньше верхних, и те события..., следы которых сохранились в этих слоях, соответственно, произошли раньше. ...Но иногда из-за тектонических процессов земные слои образуют складки; при этом кое-где слои могут опрокинуться набок или даже перевернуться «с ног на голову», так что более древние оказываются сверху». Поэтому даже определение последовательности образования слоев на поверхности Земли далеко не однозначная задача. Случаются и курьезные случаи, когда, например, «из-за деятельности грызунов, роющих глубокие норы, могут перемешиваться предметы из разных слоев. В результате на стоянке палеолитического человека среди каменных орудий и костей животных мамонтовой фауны могут обнаружиться окурки и банки из-под пива». Иногда помощь стратиграфии может оказать палеомагнитный метод, основанный на том, что «магнитное поле Земли по не вполне понятным причинам время от времени претерпевает инверсии (Северный магнитный полюс меняется местами с Южным). ...При переходе железосодержащих веществ из жидкого состояния в твердое (например, при застывании лавы) в образующихся минералах сохраняется так называемая остаточная намагниченность, причем ее вектор совпадает с ориентацией магнитного поля Земли в момент образования минерала». Столь же сложной задачей является установление одновременности образования земных пород, находящихся в разных районах. «...Стратиграфы используют для корреляции слоев ...например, прослойку вулканического пепла, образовавшуюся в результате извержения, или тонкий прослой с повышенной концентрацией редкого элемента иридия, который может образоваться в результате падения и взрыва крупного метеорита... Для установления одновозрастности слоев ...бывает достаточно идентичности литологических характеристик (цвет, структура, состав породы и т. п.). ...Главными помощниками стратиграфов в этом нелегком деле являются ископаемые остатки древних организмов. Идентичные (или хотя бы похожие) комплексы ископаемых животных, растений и простейших в двух удаленных местонахождениях – весомый довод в пользу одновозрастности соответствующих слоев».

В целом это отнюдь не новая ситуация. Еще Чарльз Дарвин в главе "Неполнота геологической летописи", своей знаменитой книги "Происхождение видов", писал: «...Я смотрю на геологическую летопись как на историю мира, не вполне сохранившуюся, написанную на изменявшемся наречии, историю, из которой у нас имеется только один последний том, относящийся к двум или трем странам, от этого тома сохранилась там и сям краткая глава, и от каждой страницы уцелело местами только по нескольку строчек…». А всемирно известный палеоботаник, доктор геолого-минералогических наук, С. В. Мейн, существенно позже также констатировал сложность и неоднозначность геохронологических датировок [83]83
  83. «Знание–Сила» №12, 1986, статья «Время без часов, или похвальное слово создателям геохронологии».


[Закрыть]: «...до сих пор остаются весьма неопределенными по возрасту в годах рубежи некоторых периодов. ...Еще в начале тридцатых годов (ХХ века – В.Ц.) в одном из авторитетных стратиграфических руководств было сказано, что по разным методам подсчета возраст земной коры получается от 40 миллионов до 7 миллиардов лет. Такой разброс цифр, конечно, обесценивает их». И связано это с крайней неполнотой геохронологической летописи, трудностями интерпретации и практическим отсутствием других надежных временных маркеров, которые позволяли бы достоверно говорить о том, сколько тысяч или миллионов лет назад происходили события.