Текст книги "Берег холодных ветров (СИ)"
Автор книги: Веда Корнилова
Соавторы: Людмила Корнилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 56 страниц)
По просьбе перепуганной матери, Борас привез к мальчику лекарку, которая в здешних местах пользовалась непререкаемым авторитетом. Эта старая женщина знала почти всех людей, живущих в пригороде, и лечила еще Айлин, когда та была малышкой, да и позже не раз пользовала ее от простуд.
Лекарка долго осматривала малыша, стучала его по спинке, заглядывала в глаза, сгибала руки и ноги… Потом, вновь уложив ребенка на кровать, она обратилась к Айлин:
– Не знаю, что тебе и сказать. В любое другое время я бы могла утверждать, что парнишка совершенно здоров, и не покривить против истины, но тут… Боюсь, вам надо обращаться не ко мне.
– А к кому? – упавшим голосом спросила Айлин.
– Идите к знахарке, может, она сумеет помочь.
– Может?
– Вот именно. Своим делом я занимаюсь очень давно, и потому уже при одном взгляде на больного могу сказать, чей это случай – мой или знахарки. У этого паренька я не вижу ничего, что может говорить хоть о какой-то хвори, но то, что ребенок болен, видно невооруженным глазом. Конечно, дара знахарства у меня нет, но, тем не менее, за долгие годы я уже едва ли не с первого взгляда научилась понимать, где надо искать причину болезни, то есть сам человек захворал, или ему… ну, скажем так, помогли со стороны.
– Вы имеете в виду…
– То-то и оно, что тут я ничего понять не могу… – кажется, лекарка была раздосадована. – Вот нюхом чую: дело тут неладно, да и глаза меня не обманывают, но в то же время ясно вижу, что на ребенке порчи вроде нет, а, вроде, и есть… Тьфу ты, проговорилась!
– Порча… – у Айлин перехватило дыхание. – Вы уверены?
– Да кто в наше время может быть хоть в чем-то уверен? – махнула рукой лекарка. – С одной стороны, здесь вроде налицо все признаки порчи (уж вы меня извините за прямоту), но в то же самое время я могу едва ли не с полной уверенностью утверждать, что скверна ребенка не коснулась… В чем тут дело – понять не могу!
– И… И к кому же нам идти? – прерывающимся голосом спросила Айлин.
– Знахарки, конечно, в округе имеются… – кивнула головой лекарка. – Только вот я вам посоветую сходить к Касиди – она, как говорят, самая знающая. Если кто и поможет, то только она.
– А вы ничего не можете…
– Нет, – вздохнула лекарка. – Поверьте: рада бы сделать все возможное, но тут я бессильна. Жаль парнишку.
Уже стоя на пороге, лекарка обернулась и посмотрела на Айлин.
– Вот что, милая, я тебе скажу: сейчас много говорят о том, что тебя муж выгнал, и, дескать, правильно сделал. Ну, каждый волен думать, что захочет, только вот, глядя на твоего сына, я думаю, что у вас все далеко не так просто.
– Я вас не совсем поняла…
– У Касиди спроси – она баба умная, лучше меня пояснит, что к чему. К тому же ты наверняка уже и сама кое о чем призадумывалась, верно? Вот все свои вопросы ей и задай. Не тяни, иди к знахарке – в таких случаях время дорого…
Когда за лекаркой закрылась дверь, Айлин растерянно посмотрела на мать:
– Мама, что делать будем?
– То есть как это – что? И так понятно – надо идти к этой знахарке, – мать повернулась к Борасу, который все это время был в доме – ведь это он привел сюда лекарку. – Я об этой женщине-знахарке и раньше слышала, только вот где она живет – не знаю, у меня же ранее не было нужды обращаться к ней. Господин Борас, у нас сейчас на вас одна надежда. Если я пойду по соседям, начну что-то выяснять о знахарке, или выспрашивать о ней, то новость об этом разнесется не только по пригороду, но и много дальше. Враз решат, что мы решили сделать приворот на Тариана, чтоб его…
– Не беспокойтесь, госпожа Дейлин, тут я все беру на себя. Узнаю, куда надо иди, и как до места добираться.
Как оказалось, знахарка жила в лесу, причем не очень далеко от пригорода – так, пара часов хода налегке, и уже на следующий день с утра пораньше мать и дочь направились в те места. Заблудиться было сложно, тем более что в том лесу к дому знахарки уже давно была проторена довольно широкая тропинка. Похоже, некоторые тут даже верхом пробирались, но, в основном, до нужного места большинство людей все же шли пешком.
Дорога до дома знахарки у матери и дочери дорога заняла немало времени и сил: дело в том, что Кириана всю дорогу пришлось нести на руках – увы, но идти самостоятельно он был уже не в состоянии. Конечно, было бы куда легче, если б с ними пошел Борас, но резчику сегодня до конца дня надо было срочно сдать работу весьма требовательному заказчику, и потому отправиться с женщинами к знахарке он никак не мог.
Хотя Кириану не было еще четырех лет, но весил он немало – для своего возраста он был достаточно рослым, да и телосложение у парнишки было вовсе не субтильное. Во всяком случае, когда женщины добрались до домика знахарки, стоящей на берегу ручья, то обе здорово устали, да и руки у каждой просто ныли. Надо хотя бы немного передохнуть перед тем, как постучать в дверь.
Хм, а дом у знахарки, хотя и не очень большой, но крепкий – похоже, она живет без нужды. И заборчик ровный поставлен, и хлев есть, и сарай хороший, и огород, и куры с утками по двору ходят, и даже (вот диво!) под окнами растет несколько кустов роз, усыпанных цветами… Красота!
Надо же, все это немалое хозяйство находится в середине леса! Как видно, знахарка ничуть не опасается, что лесное зверье ее огородные посадки потопчет да пощиплет, или живность со двора утащит. Впрочем, чему удивляться? Знахарка наверняка крепкий оберег положила как на растения, так и на птицу с животиной, и потому бояться ей нечего.
Еще на дворе находилась девчонка лет двенадцати-тринадцати. Стоя у широкого навеса возле дома, она развешивала для просушки пучки цветов и трав, вынимая их из широкой корзины. А, верно, Борас упоминал о том, что знахарка живет не одна, а со своей внучкой.
Девчонка тоже заметила приближающихся женщин, и, не прекращая своей работы, косилась на них с любопытством.
– Заходите… – она кивнула головой, когда женщины подошли к калитке. – Бабушка ненадолго прилегла, скоро встанет, так что вы пока посидите здесь, на лавочке у дома.
– Спасибо! А вы даже не спрашиваете, кто мы такие…
– А чего спрашивать, и так все понятно! – фыркнула девчонка. – Просто так, ради прогулки, сюда никто не ходит! В общем, подождите.
Вскоре девчонка закончила со своей травой, и, прихватив пустую корзину, отправилась в дом. Долго ждать не пришлось: не прошло и двух минут, как девчонка снова показалась на крыльце:
– Заходите. Бабушка вас ждет.
…Знахарка оказалась невысокой пожилой женщиной, с совершенно седыми волосами и цепким взглядом темных глаз. Слушая сбивчивый рассказ обоих женщин о том, что происходит с ребенком, знахарка какое-то время всматривалась в незваных гостей, затем водила руками вдоль головы и тела Кириана, который без особого интереса осматривал небольшую горницу, стены которой были увешаны засохшими пучками трав. Чуть позже знахарка провела руками над Айлин и ее матерью.
– Ладно, – вздохнула знахарка, когда женщины смолкли. – А теперь, милая, поведай мне обо всем, что произошло в твоей семье, только будь любезна, во всех подробностях. Почему вы с мужем расстались, как он себя вел в последнее время, что говорил…
– А зачем? – растерянно спросила Айлин.
– Раз спрашиваю, значит, нужно. Или ты думаешь, что после вашего ухода я намереваюсь пойти в город, и сообщать всем и каждому обо всем, что ты мне сейчас скажешь? Уволь, у меня есть занятия и поважней. Ко мне и без того частенько заглядывают любители сплетен, и потому я в курсе того, что происходит в городе.
– Извините… – покраснела Айлин.
– Попусту время не теряй, давай ближе к делу.
Возможно, виной тому был строгий голос знахарки, а может, Айлин и самой хотелось выговориться постороннему человеку, только она ничего не стала скрывать от этой немолодой женщины, и рассказала все о себе, о прежней счастливой жизни, и о горьком расставании с мужем. Тем временем знахарка раскладывала на столе что-то вроде карт, а затем и вовсе велела Айлин вытащить несколько камешков из небольшого мешка и бросить их на стол, прямо на лист с какими-то непонятными росчерками…
– Так вот что я вам скажу, милые мои… – заговорила знахарка после того, как Айлин умолкла. – Вы правильно сделали, что пришли ко мне, только вот порадовать мне вас нечем.
– Что такое с сыном? – горло Айлин перехватил спазм.
– То, с чем я вряд ли справлюсь.
– Неужто, и верно, порча? – ахнула мать.
– Тут все далеко не так просто… – покачала головой знахарка. – Прежде всего, вам нужно знать, что темный ритуал, и верно, был проведен, только вот он касался не ребенка, а целиком относился к его матери.
– Я так и думала… – чуть отрешенно кивнула головой Айлин. Выходит, она была права в своем предположении, но подобное ничуть не радовало. Иногда лучше ошибаться…
– Должна сказать, что здесь случай особый… – продолжала знахарка. – Вернее, я назвала бы это паршивой историей. Для начала повторюсь: был проведен темный ритуал, причем очень сильный. Правда, сделано не на смерть, но и ничего хорошего в этом тоже нет. Милая, то, что на тебя наведено, отныне полностью отвращает от тебя не только мужа, но и всех мужчин, какие только могут встретиться на твоем пути. Впрочем, это касается не только мужчин, но и всех без исключения людей – ты одним своим внешним видом будешь вызывать неприязнь у каждого, кто встретиться на твоем пути. Это не остуда, не отсушка, не отворот, а нечто худшее – проще говоря, сейчас ты не нужна никому. Подобное куда больше смахивает на вечное одиночество, только много хуже и неприятней. Вдобавок ко всему подобный отворот от людей обычно приводит того, на кого он наведен, к нищете и полной душевной деградации. Укорота жизни я не вижу, но, милая, с тем, что есть, ты и сама долго жить не захочешь, да и жизнь у тебя будет сплошной мукой с болезнями и тоской. И от красоты твоей через несколько лет тоже ничего не останется, превратишься в уродливое высохшее существо…
– Да уж, невесело… – с трудом выговорила Айлин.
– Вот я смотрю на тебя… – продолжала знахарка. – Ты красивая, и не дура, и характер, вроде, ничего, но отныне ни один мужчина не пожелает иметь с тобой ничего общего. А знаешь, почему? Им неприятно не только находиться возле тебя, но даже смотреть в твою сторону. Более того – каждому человеку хочется уйти от тебя как можно дальше, и постараться забыть об этой встрече, вернее, стереть саму память о тебе.
– Почему?
– Скажем так: это полное не восприятие тебя и как женщины, и как человека, а еще оно чем-то смахивает на забвение. Можно сказать, отныне ты отверженная среди лиц мужского пола. Впрочем, и новых подруг среди женщин тебе тоже не завести.
Почему-то слова знахарки ничуть не удивили Айлин. Подсознательно она уже не раз отмечала про себя, что в последнее время люди словно стараются держаться от нее на расстоянии, а то и вовсе отводят глаза при встрече. К ним домой даже соседи перестали заглядывать, а если что надо, то стоят у ворот, стучат в них, и зовут мать – дескать, по делу пришли, так уж ты, госпожа Дейлин, пожалуйста, выйди к нам…
Ранее Айлин считала, что подобное отношение – это последствие беспрестанных пересудов и грязных слухов, Например, все в той же городской управе, где объявляли о разводе, молодая женщина постоянно находилась как бы на отшибе, стояла в одиночестве, словно опоясанная невидимым кольцом, через которое никто не переступал. Более того: окружающие старались держаться от нее подальше, а если им все же приходилось смотреть на Айлин, то во взорах появлялось нечто откровенно неприязненное, будто их вынуждают лицезреть нечто гадливое…
Вообще-то молодая женщина, стремясь избежать злословия и косых взглядов, сама уже давненько не выходила за калитку своего дома, и потому не могла с уверенностью сказать, как именно относятся к ней люди в данный момент. Правда, когда они сегодня шли по улице, то Айлин невольно отметила про себя, что прохожие то и дело неприязненно косятся в ее сторону, а то и вовсе пытаются уйти с ее пути – не обратить внимания на подобное просто невозможно.
– Погодите, погодите! – замахала руками мать. – А как же тогда…
– Что, вас смущают те двое, что не так давно заявились к вам домой с весьма непристойным предложением? – поинтересовалась знахарка. – Просто они видели вашу красавицу раньше, еще до того, как на нее было наведено худое, и тогда она произвела на них должное впечатление. Увы, вынуждена повториться: это было раньше. Должна сказать – вы правильно сделали, что указали им на дверь, и тут дело даже не в соблюдении моральных принципов или общественных устоев. Знаете, чем бы все закончилось? Всего лишь через пару дней мужики выставили бы ее за порог, а от худой славы девка бы не отмылась до конца своих дней.
– Обо мне и сейчас говорят такое, что хуже некуда! – махнула рукой Айлин.
– Поверь, милая, бывает и хуже.
– Но раз ко мне так относятся люди, то, как же тогда…
– Тот мужчина, что вам помогает? – чуть улыбнулась знахарка. – Так ведь он, в первую очередь, за твоей матерью ухаживает, да и парнишка ваш ему по душе, а потому и тебя воспринимает более-менее терпимо. Вернее, пока воспринимает. Если же говорить совсем откровенно, то и он через какое-то время будет с все большим и большим трудом переносить твое присутствие – увы, магия делает свое дело вне зависимости от наших чувств, желаний или стремлений. Кстати, госпожа Дейлин, прими добрый совет: этого мужчину, что сейчас за тобой ухаживает, не вздумай упустить или прочь прогнать! Я тут кое-что посмотрела на рунах – ты еще будешь счастливой, если, конечно, счастье свое не проворонишь.
– Вы хотите сказать… – покраснела мать.
– Только то, что тебе повезло встретить хорошего человека, и зовут его, кажется, Борас. Конечно, он простой человек, как и твой бывший муж, но зато давно любит тебя, а это, поверь мне, немало. Да и ты особо не привередничай: знатных и богатых господ на всех высокородных дам все одно не хватит, а хорошего и любящего человека встретить непросто. К тому же я раскинула на тебя карты предсказания, и скажу тебе одно: если не выйдешь замуж за своего нынешнего кавалера, то иного мужа у тебя больше не будет.
– Да я замуж не собираюсь…
– И напрасно. Если выйдешь замуж за этого мужчину, то у вас даже двое детишек народится, и вы сумеете их не только поднять, но и обеспечить. А если уж говорить начистоту, то счастье не в титуле, а в любви, в отношениях между людьми, во взаимопонимании и простом человеческом тепле! Поверь – у вас с этим мужчиной все будет хорошо, и до конца ваших дней семья у вас будет просто на загляденье. Правда, у твоей дочери дела обстоят далеко не так блестяще.
– Да я уже поняла… – вздохнула Айлин.
– Боюсь, что вы еще не все поняли! – знахарка с заметным сочувствием посмотрела на молодую женщину. – Вернее, ничего не поняли. Милая, мне неприятно говорить это, но вскоре и твоя мать начнет избегать тебя – увы, но таковы последствия того темного обряда. Пока она еще неосознанно сопротивляется воздействию обряда, но вскоре магия возьмет свое, и мать оставит тебя.
– Нет! – мать только что на ноги не вскочила. – Да как такое возможно?!
– Увы, не только возможно, но все будет именно так. Госпожа Дейлин, не обманывайте себя, лучше признайтесь: вас уже давненько начинает раздражать вид дочери, ее говор, манеры, то, как она ходит, что вещи в доме укладывает не в то место… Разве не так? В последнее время вам уже с трудом удается держать себя в руках. Пока что вы еще сдерживаетесь, не понимаете истинной причины своих чувств, списываете все на расшатанные нервы, но вскоре и вас с головой поглотит обряд, и вы невольно возненавидите собственную дочь.
– О Боги!.. – у матери на глазах выступили слезы.
Айлин невольно вспомнилось, что мать в последнее время, и верно, старается не встречаться с ней взглядом, непроизвольно отодвигается в сторону, если дочь проходит слишком близко, и даже более того – отдергивает руку, если случайно прикоснется к дочери. Теперь понятно, в чем дело, а ведь ранее Айлин считала, что мать просто устала, перенервничала, а еще беспокоится за Кириана.
– Говорю же – порадовать мне вас нечем… – продолжала знахарка. – Для полноты картины, милая девушка, тебе не помешает знать еще одно: если бы даже твой сын был здоров, то через какое-то время он сам убежал бы тебя куда угодно – и на него темный обряд подействовал бы соответствующим образом. Можно сказать, что отныне как женщины и матери тебя не существует. Ты – тот человек, который не нравится никому, и даже более того – каждый будет чувствовать к тебе острую неприязнь. Понимаю, это тошно слышать, но такова горькая правда.
– Но сейчас…
– Я же пытаюсь вам втолковать: обряд не простой. Это на твоего мужа он подействовал сразу – так и было задумано. Что касаемо всего остального, то тут обряд набирает силу постепенно, идет как бы по нарастающей, и от тебя, милая, словно исходит незримая волна антипатии, которая постоянно становится все сильней и сильней.
– Но зачем такие сложности?!
– Разве не понятно? А ведь ответ лежит на поверхности! Сама подумай: если бы от тебя разом отвернулись все без исключения люди – это было бы подозрительно, а то, что вначале дурную жену выгнал муж, а потом от разведенной бабы начинают шарахаться окружающие, да еще при этом испытывать при этом сильную неприязнь к молодке – так все это она, дескать, заслужила! Логика простая, но обоснованная. Да, что тут скажешь: сделано умело – даже в мелочах не подкопаешься.
В небольшой комнате возникло тягостное молчание – пришедшим надо было время, чтоб осмыслить услышанное. Да уж, такие новости ошарашат кого угодно.
– Получается, Тариан… – вновь заговорила Айлин.
– Ты мужа своего особо не ругай, и постарайся на него не обижаться – бедняга просто не ведает, что творит. Сейчас он живет не своими настоящими чувствами, а тем, что ему внушили. Тот обряд, который был проведен – он очень силен, и отныне в глазах мужа ты хуже ядовитой змеи, или какой-то мерзкой твари. Что бы ты сейчас ему не говорила, как бы ни пыталась до него достучаться – все будет без толку. Мне неприятно говорить это, но бывшего мужа раздражает один твой вид, выводит из себя твой голос, а его еще недавно всепоглощающая любовь сменилась ненавистью, которая со временем будет только расти…
– Вы говорили, что Тариан меня ненавидит… – Айлин потерла ладонью лоб. – Но почему он так же неприязненно относится и к своему сыну?
– Просто те же крайне негативные чувства твой бывший муж отныне испытывает и по отношению к своему ребенку. Вернее, он уверен, что это не его сын. В данный момент Тариана охватывает злость при одном только упоминании об этом парнишке: дескать, это у тебя имеется какое-то пищащее существо, не имеющее к бывшему супругу никакого отношения. Как ни печально это звучит, но с каждым днем Тариан все больше и больше стремиться забыть вас обоих.
– Но если обряд сделан на меня, то почему заболел Кириан?
– А малыш просто перетянул часть порчи на себя. Он твой сын, у вас одна кровь…
– Но как же это…
– Между прочим, такое случается нередко. Должна сказать: если бы этого не произошло, то для тебя последствия ритуала были бы много хуже, а так ребенок значительно ослабил удар, направленный на его мать, то есть на тебя. Во всяком случае, как зачумленная по улицам не ходишь, и люди при виде тебя не шарахаются в стороны. Но вот твой сын пострадал очень серьезно.
– Вы можете это снять? – молодая женщина с надеждой смотрела на знахарку. – Ну, то, что сын на себя перетащил, и то, что было наведено на меня.
– К сожалению, нет… – вздохнула та. – Это мне не по силам. Я не считаю себя слабым мастером, но тут… Здесь работа очень сильного мастера, который выше меня даже не на голову, а на две.
– Но лекарка нам говорила, что порча вроде есть, но в то же время ее вроде и нет!
– Можно сказать и так. Дело в том, что мастер, который совершил этот обряд, должным образом замаскировал его, причем маскировка сделана на высочайшем уровне. Тут даже опытный маг может не сразу сообразить, в чем дело, а уж очень многие из молодых мастеров и вовсе ничего не заметят – решат, что никакого магического воздействия и близко не было. Правда, то, что перетянул на себя малыш, все же несколько пробило защитную маскировку, и это дало мне возможность понять, что именно было сделано. Кстати, именно из-за поврежденной маскировки ваша лекарка (которую я бесконечно уважаю) и смогла дать более или менее верную оценку того, что происходит с ребенком.
– Что же теперь будет с Кирианом?
– Хочешь знать правду? Тогда я должна сказать тебе, что парнишка вряд ли выживет.
– Святые Небеса…
– А уж если быть откровенными до конца, то… В лучшем случае жить этому мальчугану осталось пару месяцев.
– Но вы можете хотя бы попытаться его спасти?!
– И пытаться не буду! – отмахнулась знахарка. – Тут надо снимать сам обряд, вот тогда и последствия отпадут сами собой, и это утверждение в равной мере касается как матери, так и ребенка. Только вот с этим вы обратились не по адресу.
– Но почему?!
– Прежде всего, как я уже сказала, это мне не по силам, а, главное, у меня нет ни малейшего желания ввязываться в войну мастеров – я в ней однозначно проиграю.
– Простите, о какой войне идет речь? – не поняла мать.
– Вам это знать не обязательно – это наши дела, обычных людей не касаемые. Но если вам так интересно, то я скажу так (правда, постараюсь пояснить это весьма обтекаемо): если бы даже я каким-то образом сумела снять с вас порчу, то должна была бы отослать ее назад, тому, кто сделал этот обряд – иначе никак. Естественно, тот мастер скинет с себя эту дрянь, и вновь отправит ее, только теперь уже ко мне… Видела, наверное, как детишки мячик друг другу кидают? Здесь примерно тот же самое. Подобное перекидывание может продолжаться долго, и в коне концов побеждает тот, кто сильней. Увы, но мне с этим мастером не справиться, так что проигрыш мне обеспечен.
– А если оба мастера, отсылающие друг другу наведенное, равны по силе? – спросила Айлин.
– Тогда мастера так или иначе договариваются промеж собой. К сожалению, это не наш случай: говорю же – мне эту порчу никак не снять, как бы я ни старалась. Сил не хватит.
– Эту мерзость на нас двоих навели по просьбе моей свекрови?
– По чьей именно просьбе это сделали – об этом, думаю, ты знаешь лучше меня… – знахарка тонко улыбнулась и пожала плечами: понимай, мол, как хочешь, но и без подтверждений было понятно, что Айлин не ошиблась в своих предположениях. – Не ко двору ты, милая, пришлась, вот и решили избавиться от тебя таким образом. Правда, заплатить за это им наверняка пришлось немало.
– Но зачем так-то поступать? – возмущению матери не было предела.
– Ну, бабы есть бабы, а мы все змеи порядочные! – вздохнула знахарка. – И подтверждений этим словам я за свою жизнь насмотрелась более чем достаточно. К тому же в вашей молодой семье была такая любовь, что так просто ее не перебьешь. Если бы даже (конечно, не допусти того Светлые Небеса!) ты б, красавица, внезапно умерла, то, боюсь, второй раз Тариан, пожалуй, и не женился – он, насколько я поняла, из числа однолюбов, да и замену потерянной жене вряд ли стал бы искать, любил бы тебя до конца своих дней. Думаю, его мать имеет представление о характере своего сына…
– Моя бывшая свекровь Шайхула… Она и к вам приходила? – спросила Айлин.
– Давайте договоримся так… – знахарка подняла руку. – Имен мы с вами не называли, так что будем считать – я не знаю, о ком идет речь, но с твердостью могу утверждать лишь одно: с таким предложением ко мне никто не подходил, да и вряд ли кто сунется. Прежде всего, это слишком опасно – мало ли у кого может оказаться длинный язык, да и не каждый мастер согласиться на такую работу: мы все рано или поздно предстанем перед Небесами, и отвечать за подобный грех черной магии у многих мастеров нет ни малейшего желания. Во всяком случае, лично я за этакое дело браться бы не стала. Такие рискованные и незаконные делишки проворачивают на стороне, подальше от любопытных глаз и знакомых людей, и при этом заказчики больше всего опасаются, как бы об их…просьбе не узнал кто-то из посторонних, а не то все может закончиться тюрьмой, или долгим покаянием в монастыре. Кроме того, за подобный ритуал надо заплатить немало, ведь позже мастеру этот грех отмаливать надоест, так хоть было бы ради чего грешить…
– Лучше бы она меня убила! – вырвалось у Айлин. – Это бы ей дешевле обошлось. К тому же и ребенок бы не пострадал!
– Э, милая… – знахарка покачала головой. – Можно ненавидеть человека всеми фибрами своей души, но, тем не менее, ни в коем случае не желать ему смерти. Вместо этого хочется как можно дольше видеть унижение своего врага, крах всех его надежд и вдребезги разбитую жизнь. Для некоторых мстительных особ подобное – словно бальзам на душу!
– А если… Если я пойду к тому мастеру? – вырвалось у Айлин. – Думаю, что сумею его отыскать – все же в Насибе наверняка знают, где его можно найти! Конечно, у меня нет денег, чтоб заплатить, сколько положено, но если я расскажу этому человеку обо всем…
– Милая, ты можешь говорить ему все, что тебе заблагорассудится… – вздохнула знахарка. – Только вот толку от этого не будет, все бесполезно. Уж если мастер взял плату, да еще и провел обряд, то он отвечает перед Небесами и за свою работу, и за все возможные последствия. Вряд ли можно уговорить его изменить решение, да и переделывать свою работу он не станет.
– И все же…
– Не надо никуда ходить… – нахмурилась знахарка. – Это тебе не рынок, где можно что-то вернуть, обменять, или перекупить. Если даже ты заявишься в Насиб, то мастер тебя просто не примет, или же просто не станет слушать. Будешь настаивать – тебя к дому мастера и близко не подпустят. Слезы тут тоже не помогут: мы за свою жизнь их столько насмотрелись, что вам даже не представить. Да и историй горестных наслушались сверх всякой меры.
– Так что же мне делать?
– Ну, тут есть несколько путей. Прежде всего, можно оставить все, как есть, забраться в какую-нибудь глушь, и жить в одиночестве, вдали от людей, не показываясь им на глаза. Конечно, сына ты не сбережешь, но…
– Нет! – Айлин прижала к себе сына. – Нет!
– Тогда следует раздобыть нечто, превышающее по своей ценности то, что уже было отдано за проведенный обряд, и обратиться с этим добытым сокровищем ко все тому же мастеру, просить его снять наведенное. Правда, это путь не очень надежный, потому как по-настоящему уникальную вещь раздобыть крайне сложно, да и мастер не всегда идет навстречу новым просьбам, ведь в этом случае он должен вернуть прежнему заказчику то, что тот заплатил ему раньше. Есть еще один путь: можно обратиться за помощью к другому мастеру, но тут надо выбирать равного по силе, а иначе все будет впустую.
– А что еще?
– Это все.
Айлин растерянно посмотрела на мать, но та ответила ей таким же недоуменным взглядом. Похоже, все их надежды на исцеление Кириана были напрасны.
– А если я все же попытаюсь раздобыть нечто такое, что можно предложить мастеру?
– Что именно ты можешь раздобыть? – горько улыбнулась мать. – Богачами нас никак не назвать, да и закопанных сундуков с сокровищами в нашем огороде не имеется.
– Если пойти к Шайхуле, и сказать ей, что я знаю о том, как она поступила и что сделала…
– Вообще-то лично эта особа ничего не делала… – неприятно усмехнулась знахарка. – Она всего лишь заплатила, и я очень сомневаюсь, что эта дама рискнет признаться хоть в чем-то подобном. Тем более не стоит рассчитывать на то, будто она вздумает пойти навстречу вашим просьбам. Тебя, милая, она на дух не выносит, и не желает считать этого ребенка своим внуком, так что тут уже ничего невозможно поделать.
– Но, в конце концов, должна же она понять…
– На это не рассчитывай! – отмахнулась знахарка. – Не для того ею было затрачено столько трудов и сил, да и денег на ту поездку у нее было изведено немало, не говоря о том, что ей пришлось отдать за проведение обряда. Разве не понятно – в той знатной семье ты лишняя! Сейчас твоя бывшая свекровь наслаждается победой, тем более что пока все складывается именно так, как ей того и хотелось.
– А вы знаете имя того мастера, кто навел на нас эту мерзость? – спросила Айлин. – Наверняка вы знакомы со многими… товарищами по своему ремеслу, и потому можете догадываться, кто из них живет в Насибе. К тому же вы говорите, что это очень сильный мастер, а о самых лучших мастерах в любом деле известно каждому из тех, кто им занимается.
Ответа на свой вопрос Айлин так и не получила, хотя при взгляде на непроницаемое лицо знахарки было понятно, что она, и верно, с самого начала разговора понимала, о ком именно из мастеров идет речь, только вот говорить о том не хочет.
В маленькой горнице воцарилось молчание. Мать и дочь не знали, что еще можно сказать знахарке, и о чем ее попросить, ведь та ясно дала понять, что помочь ничем не сможет. В свою очередь, знахарка тоже не произносила ни слова. Конечно, и без слов было ясно, что прием закончен, и посетительницам следовало бы встать и уйти, но женщины все еще продолжали сидеть, ожидая услышать хоть что-то, дающее надежду.
– А ведь я, милая, тебя с мужем прошлой осенью встречала… – внезапно заговорила знахарка. – Вернее, видела вас троих: тебя, твоего мужа и этого малыша. Тогда был праздник окончания сбора урожая, на который приехали сразу несколько бродячих цирков, да еще и труппа странствующего театра, а уж сколько иноземных купцов со своими товарами было – не описать! В тот день на торговой площади за городом, были, кажется, все живущие окрест. Я и то не выдержала, пришла поглядеть, да заодно собиралась и прикупить кое-что… Именно тогда и увидела впервые вашу семью. Насколько мне помнится, твой муж держал сына на руках, и вы, все трое, тогда еще крендельки горячие ели…
Прошлогодний праздник окончания сбора урожая… Да, тогда, и верно, было шумное и веселое празднество, на которое, кроме горожан, собралась едва ли не вся округа. Айлин невольно вспомнился тот ясный солнечный день с легким морозцем, толпа людей в праздничных одеждах, веселый гомон, радость, которая было просто-таки разлита в воздухе, бесконечные ряды с товарами, запах горячего хлеба и сдобы… А когда с чистого неба вдруг посыпалась невесть откуда взявшаяся снежная крупа, то это только прибавило радости и ощущения праздника. Да, верно, тогда они втроем ходили среди бесконечной людской круговерти, смотрели на выступления циркачей, а потом Тариан купил целую гору горячих крендельков, которую ему насыпали в огромный капустный лист. Помнится, она еще смеялась и утверждала, что столько крендельков зараз им никак не съесть, но, как это ни странно, крендельки закончились очень быстро. Кажется, они втроем позже съели даже тот капустный лист, и он показался необыкновенно вкусным…
