Текст книги "Локи. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 54 страниц)

«Встречать папеньку голышом абсолютно бессмысленно. Ведь ты, как и я – Елисеевское отродье, а значит, презираема по умолчанию…»

Лиза ответила практически сразу. Вернее, очень четко определила, в каком состоянии Анастасия, и прислала одно-единственное требование:

«Рассказывай!»

Набирать сообщение за сообщением, сидя напротив отца и видя, как его злит каждое прикосновение к виртуальной клавиатуре, оказалось на удивление приятно, поэтому девушка не ограничилась кратким изложением своего «падения», а описала пребывание в имении Жан-Жака Дангеля от начала и до конца во всех подробностях. Затем отправила Лизе запись, сделанную микродроном, и голофото своего лица. Со впечатляющим синяком на половину лица, опухшей губой и потеками крови на подбородке.

Реакции на эти послания пришлось ждать минут семь-восемь, но выражение лица отца, получившего и просмотревшего какой-то текстовый файл, порадовала ничуть не меньше, чем сообщение от младшенькой:

«Отправила ему список детских домов, принимающих на воспитание коров благородных кровей. С айдишками владельцев и управляющих. А под своей подписью добавила ссылку на личный идентификатор деда Борислава. Правда, сильно сомневаюсь, что он нас ему отдаст…»

Анастасия криво усмехнулась и мысленно вздохнула: переход в род Елисеевых ничего не решал. Ведь они с Лизой были девушками благородных кровей. То есть, ресурсом, способным упрочнить уже имеющиеся связи с другими родами или создать новые при наличии такой необходимости. А значит, должны были отыграть требуемые роли, причем в ближайшие год или два!

Нет, в том, что в роду деда Борислава эти самые год-два будут прожиты намного лучше, она нисколько не сомневалась. Но в то же самое время прекрасно понимала, что юридической возможности забрать их у отца у Елисеевых нет, и что любая тяжба ославит их с Лизой на всю Империю, а значит, еще и перечеркнет все надежды на более-менее равные браки.

«Надеюсь, деду ты ничего не пересылала?» – поинтересовалась она через пару минут.

«Я не такая дура, какой кажусь со стороны…» – прилетело в ответ. – «Так что ограничусь «теплой» встречей…»

Теплая встреча в исполнении Елизаветы Игоревны Шереметевой получилась короткой, но запоминающейся: встретив «Консул» рядом с его посадочным местом и дождавшись открывания боковой двери, она внимательно рассмотрела лицо Анастасии и в полный голос процитировала одно из любимейших выражений отца:

– Тварь, поднявшая руку на женщину, теряет право называться мужчиной!

– Зато эта тварь стоит во главе рода с тысячелетней историей . И искренне гордится тем, что… – начала, было, старшая. А когда отец рванул ее за рукав и развернул к себе, уставилась ему в глаза: – Что, ударишь еще раз?! Так бей: теперь я знаю, что ТЫ на это способен, поэтому нисколько не удивлюсь!

– Настя, ты опозорила ро-…

– Род опозорил ТЫ! В тот самый момент, когда проигнорировал хамское поведение урода, уверенного, что умение красиво танцевать дает право считать себя центром Вселенной и относиться к несовершеннолетней дворянке, как к продажной девке!

– Ты не понима-…

– Понимаю! Куда больше, чем хотелось бы: ты поднял на меня руку. В чужом доме и в присутствии постороннего мужчины. Потом подал руку не мне, а тому, кто оскорбил меня и словом, и действием. И, извинившись перед ним, утащил меня к флаеру, забыв о том, что все происходящее в зале снималось камерами СКН чужого особняка. Говорить спасибо, как ты, наверное, догадываешься, не буду. И возмущаться тоже. Толку с этого, если ты, по твоим же словам, потерял право называться мужчиной?

Скрип зубов и удар по обтекателю «Консула» оставили девушку равнодушной – закончив излагать свою точку зрения, она развернулась на месте, подхватила под руку младшую сестру и неторопливо пошла к лифту. Оказавшись в кабинке, без какой-либо спешки ткнула пальцем в сенсор нужного этажа. Потом величественно прошла по коридору до своей двери, вломилась в гостиную, поймала взгляд встревожившейся телохранительницы и требовательно мотнула головой в сторону спальни. А когда та рванула следом и, оказавшись в небольшой комнатке, плотно прикрыла за собой дверь, вопросительно выгнула бровь.

– Проверяла сервак СКН четверть часа назад. Мои закладки на месте. Так что тут можно говорить совершенно свободно.

– Радует. Хотя бы это… – вымученно улыбнувшись, буркнула Анастасия и рухнула на кровать. А через десяток секунд, оказавшись в объятиях и сестры, и единственной подруги, нашла в себе силы сбросить на ДАС запись с «Ангелочка», дождалась, пока Марьяна досмотрит ролик, и устало потерла лицо:

– Как видишь, «лучше» не стало. Даже после того, как он завел себе четвертую официальную любовницу. Ну, и что нам с Лизой теперь делать?

Младшенькая приподнялась на локте и плотоядно оскалилась:

– Для начала поставить крест на мечте всей его жизни! Представь, на Первом Весеннем Балу ты принимаешь приглашение на танец от его императорского высочества, ослепительно улыбаясь, проносишься с ним в вальсе целый круг по огромному залу и, приблизившись к отцу, в розовых грезах уже выдавшему тебя за него замуж, отвешиваешь кавалеру пощечину! Принц Мирослав взбешен, ты автоматом вылетаешь из списка девиц, претендующих на место его законной супруги, а отец в глубочайшем обмороке!

Анастасия представила себе не только эту картинку, но и наиболее вероятные последствия. Поэтому грустно усмехнулась:

– Звучит здорово. Но после такого свинства будущий император затаит на меня зло. Соответственно, ни один здравомыслящий родитель не позволит своему отпрыску повести меня под венец, и всю оставшуюся жизнь придется прожить старой девой.

– Ладно, пощечина отменяется, и ты просто даешь понять Мирославу, что он тебе не интересен!

– А толку? – подала голос Марьяна. – Браки такого уровня заключаются родителями. Значит, если Настена понравится нынешнему императору, то вылетит замуж быстрее собственного визга. И всю оставшуюся жизнь будет доказывать обиженному мужу, что фраза, сказанная на балу, должна была ударить не по нему, а по вашему отцу!

– Хорошо, оставим потенциального жениха в покое и представим себе среднестатистический бал! – раздраженно воскликнула младшенькая. – Первое, что приходит в голову – это нереально огромная толпа дворян и дворянок, прилетевших на Белогорье со всей Империи. Второе – ни на миг не прекращающаяся битва за внимание Его Императорского Величества, членов его семьи и приближенных. Не знаю, как вы, а я уверена, что этой своре голодных псов достаточно подкинуть сахарную косточку правильного слуха или убедительно звучащего «компромата», и все планы отца вылетят в открытый космос! Говоря иными словами, нам надо включить головы и придумать десяток вариантов «случайных ошибок», «оговорок» и тому подобной лабуды. Чтобы во время бала ты смогла воспользоваться первой же представившейся возможностью и выскочить из двери улетающего флаера!

Настя задумчиво накрутила на палец первый попавшийся под руку локон, глубоко вздохнула и махнула рукой:

– Ладно, убедила! Поэтому сейчас я открою текстовый файл, а вы начнете озвучивать все варианты, приходящие в голову…

Глава 3

Глава 3. Ярослав Логачев.

19 марта 2352 года по ЕГК.

…Приземления я не заметил по вполне прозаической причине – спал. А гравикомпенсаторы, работающие в штатном режиме, сглаживали все маневры корабля. В результате сообщение СамСамыча о том, что «Буян» уже висит в подземном ангаре, а все желающие его покинуть могут выдвигаться к шлюзу, достучалось до моего сознания далеко не сразу. Точно так же, не сразу, вернулись и воспоминания о последних часах перед уходом в царство Морфея – первые секунд пятнадцать после прихода в сознание я тупо таращился в слишком высокий потолок, пытаясь сообразить, с какого перепугу обретаюсь в трюме, а не в каюте. Зато появление в поле зрения лица Дарьи Федосеевой, встревоженной моим слишком резким пробуждением, мгновенно освежило память и заставило мысленно схватиться за голову!

Почему? Да потому, что я вспомнил, что, поддавшись уговорам старших родичей, не только согласился на участие в Большой Игре и взял на себя ответственность за жизнь и будущее ровесницы, но и пообещал ей помочь раздать долги людоловам с Фуджейры-три!

Настроение, и без того не очень хорошее, тут же ухнуло в пропасть, а пальцы сами собой сжались в кулаки – старшие родственнички очередной раз втянули меня в свои игры, не оставив ни единой возможности сделать шаг назад!

– О чем задумались, Ярослав Викторович? – мгновенно отреагировав на изменение выражения моего лица, учтиво поинтересовалась Дарья.

Не знаю, почему, но обращение по имени-отчеству здорово резануло по нервам. Да, я с раннего детства привык к неравенству между дворянами и всем остальным населением Империи Росс, соответственно, был обязан принять демонстрируемое уважение, как должное. Однако, проанализировав свои ощущения, неожиданно понял, что не считаю себя выше этой конкретной мещанки. Ведь я был самым обычным порубежником, ничем не отличающимся от миллионов своих сверстников, проживающих на планете. А Федосеева с честью выдержала испытание, о котором было страшно даже думать! В общем, разобравшись со своими тараканами, я без какого-либо внутреннего сопротивления сформулировал крамольную мысль:

– Для тебя Ярослав или Локи. Наедине и в присутствии друзей – Яр или Ярик. И, естественно, никаких «вы».

Чертовски длинные и густые светло-русые ресницы едва заметно затрепетали, угольно-черные зрачки, окруженные ярко-синей радужкой, расширились, короткий кивок засвидетельствовал заключение чего-то вроде дополнительного соглашения к уже имеющемуся договору. А еще через пару секунд с невероятно красиво очерченных губ сорвалось очень интересное уточнение:

– Как я понимаю, это требование является частью ответа на мой вопрос?

Я мысленно хмыкнул. А потом вспомнил, что эта девушка закончила школу экстерном со средним баллом в девятьсот девяносто три из тысячи возможных и просто ждет совершеннолетия, чтобы поступить в Его Императорского Величества Академию Межгосударственных Отношений, по праву считающуюся самым престижным высшим учебным заведением Империи. И, почувствовав себя озабоченным придурком, твердо решил пересмотреть принципы отношения к красивым девушкам. Само собой, не забыл и о том, что Дарья ждет ответ на заданный вопрос, и основательно загрузился. Ведь практически любой из приходящих в голову вариантов должен был напомнить ей о гибели матери и сестры. В общем, пришлось ограничиться утвердительным кивком. И осторожно задать тему не очень простого, но нужного разговора:

– Да. Что касается всего остального… Знаешь, клятва, которую ты мне дала, очень уж серьезная. И я не уверен, что смогу соответствовать твоим ожиданиям и надеждам!

– Я тоже представляла будущее совсем не таким… – горько усмехнулась Федосеева. – Однако жизнь внесла в мечты свои коррективы, и их уже не проигнорируешь.

Ее лицо дышало абсолютным спокойствием, но в глубине глаз было столько боли, что я малодушно забил на свои планы и закруглился:

– Так и есть. Поэтому имеет смысл жить текущим мгновением и научиться прощать друг другу несовершенство. Хотя бы первое время, пока не появятся взаимное уважение и новые мечты.

Дарья склонила голову к плечу, несколько мгновений рассматривала меня, как учебный препарат, лежащий под микроскопом, а затем начала наводить мосты со своей стороны:

– На мой взгляд, для начала стоит разобраться в том, что для каждого из нас значит эта клятва, и постараться избавиться хотя бы от тех шероховатостей, игнорирование которых рано или поздно создаст серьезные проблемы.

Предложение было логичным и перекликалось с моими планами, так что я ухватился за него, как утопающий за соломинку:

– Согласен. Поэтому…

– Прости, что перебиваю, но по ряду причин начну я. Не возражаешь?

Я развел руками и устроился поудобнее.

Дарья последовала моему примеру и первым делом извинилась:

– Для начала прошу прощения за то, что вынудила взять на себя ответственность за меня и мое будущее. Никакой корысти в этом действии не было, нет и быть не может – квартира, в которой мы жили, была в собственности у мамы и перейдет ко мне по наследству, уровень знаний, уже продемонстрированный на выпускных экзаменах, гарантирует место в любом высшем учебном заведении Империи, а единственный вариант получения дворянства, о котором когда-либо мечталось, это личные заслуги перед государством. Говоря иными словами, окажись на твоем месте другой порубежник, я сделала бы то же самое. Ибо пообещала себе дать эту клятву любому спасителю во время одного из перерывов в «общении» с крупным специалистом по воспитанию неукротимых.

Судя по горечи, с которой была произнесена последняя фраза, девушка цитировала этого самого «специалиста». И параллельно вспоминала «общение». Конечно же, в этот момент я почувствовал себя не очень уютно. Но прерывать монолог и не подумал, догадываясь, что Даше этот разговор нужен ничуть не меньше, чем мне.

– Отказываться от единожды данного слова я не умею в принципе, так что озвучила клятву при первой же возможности. И не откажусь от нее ни за что на свете. Поэтому имеет смысл включить меня в свои планы на будущее.

После этих слов девушка ненадолго ушла в себя, затем зябко поежилась, снова поймала мой взгляд и продолжила говорить:

– Как ты, наверное, понимаешь, в тот момент, когда я обещала себе стать Спутницей спасителя, мне было не до точных формулировок наших прав и обязанностей. Поэтому я буду воспринимать свое «Служение», если можно так выразиться, в «стандартном» варианте. В том самом, о котором на Рубеже знает любой ребенок. Говоря иными словами, буду рядом, пока мы живы, никогда не сделаю ничего тебе во вред и выполню любое твое желание. А теперь пара слов о «шероховатостях», которые только кажутся таковыми. Их не так уж и много: я не претендую на место в твоем сердце, не рассчитываю на брак и не нуждаюсь в особом внимании. Таким образом, если мы не найдем общий язык, то буду изображать горничную, помощницу, наложницу и очень мотивированного телохранителя в одном лице. Найдем – стану подругой, соратницей, любовницей и далее по списку, ограниченному только твоей фантазией.

Я закрыл глаза, задвинул куда подальше гордость, негодование, сочувствие, подростковую дурь и все остальные чувства, включил логику и через какое-то время пришел к выводу, что, окажись на месте Федосеевой, предложил бы своему спасителю приблизительно то же самое. Потом чуть-чуть расширил «охват» проблемы, представив себя сиротой из простонародья, волею судьбы попавшим в древний дворянский род, и определился со своим отношением к проблеме:

– Даш, я все так же боюсь ответственности длиною в жизнь, но уже принял клятву, поэтому постараюсь как можно быстрее привыкнуть к тому, что уже никогда не буду один и включу тебя в свои планы. Далее, раз клятва твоя, значит, во всех спорных ситуациях буду отталкиваться от твоего отношения к ней. Тем более, что в детстве, мечтая совершить подвиг и обрести Спутницу, жил не конкретными требованиями, а ощущениями. Ну, и последнее: превращать тебя в прислугу, наложницу, телохранителя и далее по списку, ограниченному самой сутью понятия «Служение», не в моем характере. Поэтому давай попробуем стать друзьями.

Вместо ответа Федосеева протянула мне руку. А когда я ее пожал, попросила влезть на сайт планетарного филиала Имперского Банка и вбить в соответствующие поля ее пароль и логин. Я потянулся к комму и, начав вводить первые символы, внезапно сообразил, что у этой девушки нет ровным счетом НИЧЕГО! Нет, мысль о том, что до ее Армавирской квартиры менее четырех тысяч километров, меня, само собой, навестила. Но тут же помахала ручкой и унеслась по своим делам – я ни на секунду не забывал о том, что игра с людоловами уже началась, что полет на такое расстояние нецелесообразен, что любое напоминание о гибели родных сделает этой девушке больно и что я несу ответственность за ее жизнь и будущее. В общем, передав Даше устройство, я дождался открытия странички сетевой торговой площадки «Пирамида», выждал пару минут и осторожно накрыл предплечье девушки ладонью:

– Хочешь смотреть – смотри. И выбирай то, что требуется. Но ничего не покупай. Ведь я – мальчишка, которому повезло завалить шейха Аббаса и который вот-вот получит десять миллионов рублей, а ты Спутница, обретение которой просто обязано провоцировать меня на ребячество. Значит, сразу после получения транша мы с тобой возьмем айрбайк и рванем за мощным спортивным флаером, коммами последней модели, красивой модной одеждой и другой статусной дребеденью.

Федосеева включилась в игру практически мгновенно – обиженно выпятила нижнюю губу и вытаращила глаза так, как будто пыталась удержать наворачивающиеся слезы. Потом картинно оттопырила мизинцы, взялась большими и указательными пальцами за ткань комбеза и оттянула ее от груди:

– Что, прямо в этом?!

Я облегченно перевел дух. Потом вспомнил, что «Буян» давным-давно в ангаре, вскочил на ноги и протянул ей руку:

– Нет, конечно! Сейчас мы прокатимся по подземному тоннелю, поднимемся в дом и пройдем в покои нашей семьи. Там заглянем в оружейку и подберем какой-нибудь игольник, а то смотреть на тебя-безоружную нет никаких сил. Затем ты завалишься в ванну и хорошенечко расслабишься, а я тем временем организую подходящий наряд.

– На свой вкус? – лукаво поинтересовалась она.

Я отказывался понимать, как после всего пережитого ей удается изображать такие светлые эмоции. Тем не менее, поддержал начатую игру – отрицательно помотал головой и притворно вздохнул:

– Увы, нет – у меня имеется жутко заботливая мамочка, дочурка, старшая сестричка, наставница и ближайшая подруга в одном лице. И если она узнает, что я лишил ее возможности подобрать Самый Первый Наряд для Спутницы, то расстроится до слез. А я этого не переживу…

…Несмотря на однозначную принадлежность к слабому полу, динамическую голограмму своей фигуры Федосеева создала всего за шесть минут! Если бы не файл с соответствующим названием, появившийся в специально созданной директории, и не его правильный «вес», то я бы решил, что Спутница позвала меня для того, чтобы признаться в неспособности разобраться с интерфейсом «Модельера». А так озадаченно почесал затылок, проводил ее до ванной комнаты, вручил одноразовый банный халат и сбежал. О том, что на дворе четыре тридцать утра, вспомнил уже после того, как вломился в спальню единственной по-настоящему дорогой личности во всей Вселенной, включил верхний свет и увидел аппетитную ножку, торчащую из-под тоненького одеяла. Переигрывать свои планы счел неразумным. Тем более, что знал, как Панацея отнесется к этой конкретной попытке позаботиться о ее спокойном сне. Поэтому обошел кровать, осторожно вытянул основательно потрепанного, но все еще любимого игрушечного медвежонка из цепких ручек и занял его место.

Увы, вместо того чтобы среагировать на экспроприацию одного из моих самых первых подарков и проснуться, Беклемишева привычно обхватила меня за талию, пододвинулась поближе, вжалась носиком в грудную мышцу и продолжила дрыхнуть. Пришлось виновато вздыхать:

– Забава, мне срочно нужна твоя помощь.

– Кого будем терроризировать в этот раз? – не открывая глаз, сонно поинтересовалась она.

– Терроризировать?! Я только что вернулся из рейда!

– Пффф, можно подумать, что какой-то там рейд может ограничить полет твоей фантазии или спасти очередную жертву от розыгрыша!

Я криво усмехнулся и легонечко подергал ее за плечико:

– Поверь, мне сейчас не до розыгрышей.

Не знаю, что она услышала в этих словах, но через мгновение одеяло улетело к изножью, а девушка, которую я любил и уважал в разы сильнее, чем родителей и всех родичей, вместе взятых, перевернула меня на спину, уселась на живот, чтобы не дать сбежать, и требовательно уставилась в глаза:

– Рассказывай!

Рассказал. Во всех подробностях, ибо доверял Забаве больше, чем самому себе. Она, как водится, не перебивала. Когда поняла, что я выговорился, задала добрый десяток уточняющих вопросов, потом зажмурилась, запустила пальцы в буйную шевелюру и затаила дыхание. Анализировала услышанное не так уж и долго – от силы минуты две. Затем легла, пристроила подбородок мне на грудь, тихонько выдохнула и одарила улыбкой, отдающей горечью:

– Не зря говорят: «Бойтесь своих желаний, они могут и исполниться»! Твоя мечта сбылась, и от этого уже никуда не деться. Впрочем, воспитывать не буду – поздно, ты уже попал. Зато порадуюсь за эту девочку: Судьба подарила ей лучшего из гипотетически возможных Спасителей, и если она не полная дура…

– Не дура… – уверенно заявил я, прервав восхваления меня-любимого. За что получил щелбан по кончику носа и чертовски теплый поцелуй в ключицу:

– Что бы она тебе ни говорила и в чем бы ни клялась, имей в виду, что Спутница не кукла и не игрушка. А значит, ей потребуется внимание, тепло души, участие и море времени. При этом ее не спустишь в утилизатор, не поменяешь на более современную модель и не вернешь родителям. Ну, и самое неприятное – эта девочка почти со стопроцентной гарантией превратится в вечный раздражитель для твоих баб и… когда-нибудь смертельно надоест!

Я кивнул, показывая, что согласен со всеми этими утверждениями. После чего услышал ожидаемое обещание. Причем в единственно возможной форме:

– В общем, легко не будет. Но я помогу всем, чем смогу.

– Нисколько в этом не сомневался… – улыбнулся я, ласково провел рукой по растрепанным волосам и озвучил свои потребности короткими, но предельно информативными предложениями: – Забав, как только я получу деньги, мы с Дашей полетим за покупками. У нее нет ничего, кроме флотского белья и комбеза, выданных на «Буяне». Динамическая модель фигуры уже на сервере «Модельера». Дальше объяснять?

Последнюю фразу я договаривал в гордом одиночестве – уяснив поставленную задачу, подружка спрыгнула и с меня, и с кровати, в три прыжка добежала до двери в гардеробную и исчезла. Увы, моя попытка задержаться в спальне на пару секунд, чтобы найти хотя бы халатик, была жестоко пресечена – не успев скрыться за дверью, Беклемишева потребовала меня к себе:

– Ну, и где ты застрял?! Дуй сюда, будешь оценивать мою работу и страшно придираться…

«Дунул». А через десяток секунд привычно упал на правый подлокотник старого, немного продавленного, но чертовски уютного кожаного кресла, которое в далеком детстве называл нашим общим троном, облокотился на потертую спинку, приобнял Забаву за плечи и с интересом уставился в центр комнаты, ожидая возникновения трехмерной голограммы. И дождался… то ли декларации намерений, то ли подтверждения уже озвученных обещаний. В смысле, появления фигурки Спутницы, прикрытой одними лишь стандартными флотскими трусиками!

– Ты уверен, что она мещанка?! – проигнорировав этот… хм… демарш, ревниво спросила Забава буквально через мгновение и порывисто повернулась ко мне.

Не без труда оторвавшись от созерцания умопомрачительного бюста, я изобразил правой рукой нечто неопределенное, ибо вполне допускал, что в предках Федосеевой затесался аристократ-другой. И мысленно схватился за голову: судя по закушенной губе и легкому безумию в глазах, подруга детства готовилась начать доказывать то же самое. Начало атаки – характерный вдох полной грудью, за которым обычно следовал какой-нибудь в принципе не парируемый аргумент – встретил стоической улыбкой и не поверил своим глазам: вместо того, чтобы броситься в «бой», Беклемишева вдруг опустила плечи и вздохнула:

– Она в разы красивее меня! С одной стороны, это дико бесит. С другой радует: у тебя не может быть Спутницы-крокодила. В общем, я заставлю себя ею гордиться.

Определение «в разы» было явным преувеличением. Да, Дарья была выше Забавы на голову, отличалась изумительно красивыми формами, вложила в правильную раскачку мышц просто неимоверное количество труда и поэтому могла смело претендовать на корону первой красавицы Рубежа, но ее красота была хищной. Как у клинка, бойцового пса или атмосферного истребителя. А Забава казалась живым воплощением мягкости, женственности и душевного тепла. Кроме того, большую часть сознательной жизни я искренне считал ее абсолютным эталоном женской красоты и настолько к этому привык, что просто не видел мелких недостатков. В общем, оспаривать первое утверждение поостерегся, точно зная, к чему это может привести. Второе проигнорировал, прекрасно понимая, что внимание к проявлению такого чувства, как зависть, обязательно сделает подруге больно. Зато над возможностью развить тему, заданную в третьем и четвертом, подумал куда добросовестнее. Однако решил, что обсуждать мотивы озвученного решения тоже бессмысленно, ибо Федосеева меня обожает, а значит, просто не может поступить иначе. Увы, затянувшееся молчание начало сказываться на ее настроении, и я, притянув девушку к себе, сказал чистую правду:

– Да, она хороша. Но ты – неотъемлемая часть меня, и это никто никогда не изменит!

Она засияла, как маленький Рубеж, благодарно расцеловала, затем вскочила с кресла и метнулась к голограмме:

– Рост чуть больше ста девяноста… Значит, на нормальных каблуках она будет под два метра, но все равно останется ниже тебя. И это радует… Грудь – просто застрелиться! О том, что я с радостью отдам десять лет жизни за такую же, скромненько промолчим… и упакуем это богатство во-о-от в такой лифчик. Затем прикроем футболочкой в обтяжечку и вытрем слюнки… Талия… тоже хороша, но у меня, пожалуй, поуже… Животик… лучше не бывает! Зато задницы у нас практически одинаковые. Естественно, с учетом разницы в росте и возрасте…

Наблюдать за процессом одевания виртуальной модели и слушать бормотание Забавы было чертовски интересно. Ведь она, «сосредоточившись на любимом занятии», «напрочь забыла» о том, что не одна. И не замолкала ни на миг, выбалтывая самые сокровенные мысли и мечты, мимоходом «знакомя» с тонкостями ряда интимных процедур, рассказывая о проблемах в личной жизни и так далее. Конечно же, я попытался свалить куда подальше, зная, что эта любительница розыгрышей обязательно воспользуется слитой информацией для того, чтобы лишний раз поиздеваться. Но не успел: стоило привстать с подлокотника, как Панацея стремительно развернулась на месте и изобразила стесняшку – ошалело вытаращила глаза, покраснела до корней волос и затараторила. Вроде как, успокаивая саму себя:

– Ты меня любишь всей душой и всем сердцем… Значит, имеешь право знать в разы больше, чем все остальные, вместе взятые… И это даже радует, ибо теперь я смогу тебе рассказывать абсолютно все!

Я и так знал о Забаве абсолютно все. Однако, понимая, что игра в стесняшку требует благодарного зрителя и искренней поддержки, согласился с озвученным утверждением. В смысле, пообещал, что во мне умрут даже такие страшные тайны.

– Нет, чтобы потребовать «абсолютно всего» прямо сейчас?! – возмущенно заявила «страдалица» и забавно наморщила носик: – Не будь таким скучным, дай порадоваться жизни и встретить очередное утро счастливой улыбкой!

Конечно же, я исправился, и следующие полчаса Беклемишева отрывалась, как могла. В смысле, подбирая Дарье наряд за нарядом, описывала варианты моего будущего. Причем такие, в которых наличие полулегендарной Спутницы ставило меня в не самые… хм… стандартные ситуации. А когда устала издеваться, вдруг посерьезнела и призналась, что мечтает родить дочку, ибо сын у нее уже есть.

Забава начала называть меня любимым сыночком года через четыре после появления в нашей семье. Проблем это принесло просто немерено – меня, восьмилетнего мальчишку, тут же окрестили маменькиным сынком. И дразнили этим прозвищем до тех пор, пока не поняли, что «маменькин сынок» умрет, но отомстит. Сторицей. Причем любому, вне зависимости от возраста и места в иерархии рода. И пусть в то время я дрался по нескольку раз в день и был вынужден придумывать варианты мести для взрослых, но ни разу не попрекнул виновницу всего этого, ибо считал, что она имеет полное право называть меня, как угодно. Почему? Да потому, что все эти четыре года она круглые сутки жила мною одним. А мои вечно занятые родители за это же самое время не уделили нам суммарно и четырех месяцев своего времени. Моя дорогая матушка самозабвенно вернулась к главному делу своей жизни – хирургии – уже на следующий день после того, как притащила в поместье спасенную ею восьмилетнюю сироту. А через пару недель завела очередную интрижку на стороне и, как обычно, выбросила из головы «всякую ерунду» вроде обещания удочерить этого ребенка. Ну, а отец, пропадавший на службе и у любовниц даже не сутками, а неделями, заметил появление в семье нового члена только через полгода. И тоже не подумал, что девочке нужно не только место, где жить, но и душевное тепло. В результате Забаве, еще не оклемавшейся от потери семьи и страшных травм, пришлось забыть о сне и покое, сжать зубы и взять на себя воспитание четырехлетнего мальчишки! Впрочем, найти со мной общий язык оказалось не так уж и сложно: почувствовав, что в семье появилась личность, которой есть хоть какое-то дело до меня, я потянулся к ней всем сердцем. И очень быстро понял, что моя новая «сестричка» так же одинока, как и я. Мосты навелись достаточно быстро, и она, пытаясь отплатить моей матушке добром за добро, по сути, отдала мне все свое детство и юность. Впрочем, не без взаимности – первые пару-тройку лет, пока воспоминания о страшной смерти родителей почти каждую ночь возвращались к ней в жутких кошмарах, я ночевал в постели Забавы и, как мог, согревал ее израненную душу искренним сочувствием, детскими ласками и разговорами обо всем на свете. А годам к семи неожиданно для самого себя стал ощущать родителей самыми обычными членами рода, делающими где-то что-то для кого-то, а Беклемишеву – мамой, папой, старшей сестрой, самой близкой подругой, любимой учительницей и тренером в одном лице. Да, в теории можно было сказать, что ей не оставалось ничего другого, ведь для всех остальных Логачевых она продолжала оставаться чужой. Но я чувствовал, сколько души она в меня вкладывала каждый божий день, видел, что это вызывает откровенное непонимание у большинства моих родственников, и знал, что ей плевать и на подначки, и на насмешки, и на самое первое, обидное, прозвище Мамочка, которым ее тогда окрестили. Ведь она жила мной. В смысле, ставила перед собой цель за целью, добивалась их с недетской добросовестностью, потихоньку завоевывала всеобщее уважение и личным примером учила меня быть таким же…

Выполнив мою просьбу, Забава перестала валять дурака и включила режим врача: