Текст книги "Локи. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 54 страниц)

– Надеюсь, они к нам в гости не напрашиваются? – дав Панацее время прочитать полученный текст, угрюмо спросил я.

– Неа! – хихикнула она и зачитала сообщение целиком. Артистично играя интонацией и жестикулируя в соответствии со смыслом каждой отдельной фразы: – Добрый вечер, Забава! Пишем тебе из страны грез. То есть, проснуться, вроде бы, проснулись, но глаза все еще не открываются! Состояние неги, о котором ты так вкусно рассказывала вчера, присутствует и греет души, но наши несчастные тушки как-то уж очень настойчиво напоминают древнюю поговорку «Все хорошо в меру»! Нет, и вечер, и ночь получились просто бесподобными, так что мы по-настоящему счастливы и примчимся к вам по первому зову. Но не сегодня, ибо пока не в состоянии даже нормально шевелиться. В общем, вам с Дашей огромнейшее спасибо, а Ярославу мы напишем сами. И извинимся, если своей жуткой немощью разрушили его планы на вечер. На этом пока все. Надеемся на новую встречу и столь же буйную ночь, но уже на пятерых. Искренне ваши, Инна и Люда…

– Слава богу! – облегченно выдохнул я. И, конечно же, спровоцировал Беклемишеву на издевательства:

– Как совращать несчастных студенток, так ты первый! А как продолжать отношения – в кусты?!

– Во-первых, к ним меня подтолкнула ты! Во-вторых, этот вечер я обещал провести с семьей. В-тре-…

– С причинами, побудившими тебя забыть о влюбленных девушках почти на целые сутки, разберемся потом… – воинственно оскалившись и вонзив ноготки мне в живот, зашипела поборница справедливости. – А сейчас нам надо придумать правильный ответ!

– Для начала, надо не писать, а наговаривать. Чтобы им, пребывающим в стране грез, не пришлось открывать глаза и возвращаться в серую реальность! – авторитетно заявила Федосеева. – Далее, можно пройтись по понятию «мера», напомнив, что у каждого свой аршин. Только ни в коем случае не наталкивать на мысль, что их можно и расшевелить, а то, не дай бог, попросят!

– Логично! – улыбнулся я и подобрался, среагировав на «неправильную» вибрацию комма. Затем выдернул левую руку из-под затылка Даши, кинул взгляд на экран, «украсившийся» мигающей пиктограммой не самой стандартной версии обычного «Сторожка», и активировал одну из программ, доработку которой закончил прошлым утром.

Продвинутый аналог «Глушилки», использующий для работы исчезающе малую, но необходимую и достаточную часть ресурсов «Левиафана», вышел на пиковый режим за положенные три секунды, и я, слегка успокоившись, уделил немного времени встревоженным девчонкам:

– Система безопасности этого корабля имеет два независимых «слоя». Первый, условно считающийся внешним, изначально рассчитан удовлетворять любопытство подростков, освоивших азы программирования и возомнивших себя профессиональными хакерами, состоятельных вуайеристов, имеющих финансовые возможности приобрести высококлассное программное обеспечение для взлома всего и вся, мошенников, специализирующихся на «работе» с аристократами, и доморощенных террористов, не проходивших подготовку на государственных спецкурсах. Поэтому этот слой взламывается до пятидесяти раз в сутки и позволяет взломщикам реализовывать свои самые нескромные мечты. Правда, весьма своеобразно – если любители подглядывать за обитателями соседних кают получают вполне реальные картинки с камер СКН, то «шутники», жаждущие внести какие-либо коррективы в работу двигателей, систем жизнеобеспечения и так далее направляются к эмулируемым аналогам нужных узлов и систем, то есть, в виртуальную копию «Левиафана». Само собой, все эти действия отслеживаются службой безопасности. И наказываются в соответствии с некой внутренней инструкцией – подростки, действия которых не несли никакой опасности для лайнера, его команды или пассажиров, отделываются легким испугом, совершеннолетние вуайеристы налетают на приличные штрафы, а некоторые «шутники» получают вполне реальные сроки. Но втихаря: компании-перевозчики всячески избегают любого ажиотажа, ибо он крайне негативно сказывается на доходах.

– Судя по тому спокойствию, с которым ты все это рассказываешь, штраф придется заплатить и нам? – дождавшись паузы в повествовании, поинтересовалась Забава.

Я пожал плечами:

– Вероятнее всего, да: кто-то из пассажиров, поднявшихся на борт «Левиафана» здесь, в Усть-Илимске, только что взломал внутренний слой системы безопасности и взял под контроль камеры СКН. Демонстрировать ему то, что реально происходит в нашей каюте, я не собираюсь, поэтому был вынужден использовать кое-какие «домашние заготовки».

– Те самые, которые ты ваял, пока я разбиралась с особенностями школьной программы для УТК? – тихонько спросила Федосеева.

Я утвердительно кивнул:

– Да. Откровенно говоря, я сильно сомневался, что наследники шейха Аббаса решат задействовать государство, но все-таки подготовился и к этому.

– Так, стоп! Причем тут государство? – перебила меня Панацея.

– Цены, по которым оптовые покупатели всего Арабского Халифата берут живой товар из Империи, никак не зависят от системы, в котором его похищают… – крайне осторожно выбирая выражения, чтобы ненароком не задеть чувства Даши, объяснил я. А когда понял, что девушка, хоть и хмурится, но достаточно спокойна, продолжил чуть увереннее и свободнее: – Соответственно, профессиональные людоловы, в том числе и с Фуджейр, стараются минимизировать траты и промышляют на планетах, расположенных вплотную к границе между государствами. Усть-Илимск – далеко не Пограничье, а значит, шансы на то, что тут могла оказаться одна из боевых групп наследников шейха Аббаса, да еще и в момент прилета «Левиафана», стремятся к нулю. Вывод очевиден: единственная возможность появления на этом корабле охотников за моей головой – выход наследников Жнеца на силовые структуры Халифата, имеющие агентуру на всей территории Империи Росс.

– Звучит более чем логично… – признала Забава, задумчиво потерла переносицу и задала напрашивающийся вопрос: – И что мы будем делать?

Однозначного ответа у меня еще не было, поэтому я влез на официальный сайт компании-перевозчика, выбрал интерактивную карту, отображающую маршрут и текущее местоположение «Левиафана», пробежался взглядом по цифрам, «украшающим» следующий отрезок пути, и уставился на девчонок:

– Вытащить мою голову с корабля за те двадцать минут, которые остались до отстыковки лайнера от орбитальной станции, абсолютно нереально, согласны?

Они совершенно одинаково кивнули.

– Зато это можно сделать в Торжке, куда мы прыгнем от Усть-Илимска и где провисим аж пять часов.

– Нет, там это точно не получится! – возразила Федосеева. – Пока ты развлекался с Инной и Людмилой, их подружки, захлебываясь слюной, рассказывали о концертном туре Оборотня, который начнется как раз на Торжке. А раз этого типа называют Золотым Голосом Империи, значит, на орбитальном терминале будут введены беспрецедентные меры безопасности.

– В отличие от нас, охотники за твоей головой не покупают блок-пакеты, избавляющие от рекламы, поэтому знают, что в Торжке их ждет встреча с любимым исполнителем, и учитывают это в своих планах! – грустно пошутила Забава. А я поморщился от досады и невольно вспомнил кусочек недавнего прошлого:

…Осторожное прикосновение губ к плоскому загорелому животику заставило Люду вздрогнуть и торопливо упереться руками в мои плечи:

– Локи, я тоже все… Вообще все… Правда!

Я «хмуро» посмотрел на симпатичное личико, покрытое бисеринками пота, заметил точно такие же капельки между полушарий небольшой, но достаточно красивой груди, и «сменил гнев на милость»:

– Прости, но в вас было столько искреннего желания, что я просто не смог не ответить тем же!

– Все было здорово! – довольно промурлыкала Инна, «бездельничающая» уже больше получаса. – Просто мы не такие выносливые, как твои порубежницы! Кстати, а ты не ревнуешь их к Оборотню?

– К какому оборотню?

– К тому самому, с которого они фанатеют! – снисходительно объяснила девушка. А когда сообразила, что я все никак не соображу, что она имеет в виду, нервно хихикнула: – Ты хочешь сказать, что вы сели на «Левиафан» не из-за начинающегося концертного тура этого красавчика?

– Неа. Нам нужно было срочно вылететь на Белогорье. Рейсовик ушел за пять часов до того, как мы определились с планами, а следующий ожидался не раньше, чем через четыре дня. Пришлось брать билеты на первый попавшийся круизник, летящий в нужном направлении…

Очередной взгляд на интерактивную карту вернул меня в настоящее и помог поймать мысль, мелькнувшую на краю сознания:

– Тогда получается, что они рассчитывают сойти с лайнера либо еще тут, в Усть-Илимске, во время разгона к зоне перехода, либо уже в Торжке, между зоной перехода и орбитальной станцией!

– А что им мешает выбить «Левиафан» из гипера? – начала, было, Федосеева, но наткнулась на мой насмешливый взгляд и замолчала.

– Для того, чтобы сойти во время разгона или торможения, достаточно хакнуть систему безопасности, внести одну из спасательных шлюпок лайнера в реестр дружественных судов и иметь под боком кораблик, способный совершать межсистемные прыжки. Выбить лайнер из гипера существенно сложнее – для этого его сначала нужно захватить…

– …а так как тайные агенты по роду своей деятельности крайне редко собираются полками и дивизиями, то нет никаких гарантий, что им, пусть даже усиленным группой поддержки или местными информаторами, удастся это сделать! – продолжила Забава. – Да и уходить из мертвых систем куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Гарантировать выход захваченного корабля в строго определенной точке пространства почти нереально, гипердвигателей на спасательных шлюпках пассажирских лайнеров нет, а наводить свой корабль по межсистемному маяку чревато появлением патрульных эскадр, у которых особо не забалуешь.

– В общем, ждем гостей в течение ближайших тринадцати часов… – сверившись с интерактивной картой, подытожил я. – Потом расслабляемся почти двое суток и снова переходим в режим ожидания…

Глава 11

Глава 11. Дарья Федосеева.

24 марта 2352 года по ЕГК.

Все время, пока «Левиафан» выходил на курс, ведущий к зоне перехода, Локи, не вставая с кровати, потихоньку превращал каюту во что-то вроде стратегического бункера. Одна стайка микродронов, несколько комплектов которых обнаружились у него в рюкзаке, заметалась по всей каюте и взяла под контроль химический состав воздуха, его влажность и температуру, вектор и текущее значение силы тяжести, напряжение во всех энерговодах, яркость источников света и что-то там еще. Вторая, выпущенная в коридор уже после того, как лайнер начал разгон, разлетелась по «окрестностям» и, попрятавшись в укромных местах, начала дублировать камеры СКН. Третья умчалась куда-то еще и пропала с концами. Что Ярослав творил в системе, не скажу – не спрашивала. Но к концу первого часа «ожидания» он вдруг ощутимо расслабился, свернул все открытые окна и предложил сходить погреться. А когда мы с Забавой совершенно одинаково вытаращили глаза, заявил, что не позволит нервничать тринадцать часов подряд, насильно поднял нас с кровати и утащил в парилку.

Первые два захода дались тяжелее всего – я холодела от страха каждый раз, когда Логачев смотрел на экран своего комма, вставал с полки или делал любое резкое движение. А еще отказывалась понимать, почему настолько спокойна Панацея. Третий начала с того же. Однако в какой-то момент выдала свои чувства, была пересажена на нижнюю полку и чуть-чуть расслабилась под руками Ярослава. Четвертый, пятый и шестой делала вид, что млею, хотя на самом деле ощущала прикосновения словно через лист вспененного пластика и продолжала рвать себе душу. Нет, плечи, шею и руки Локи разминал с душой и достаточно профессионально, а вот до перетянутых нервов «не доставал». Точно так же до них не достало и получасовое «расслабление» в джакузи, во время которого Логачев и Беклемишева сочиняли ответ на извинения Люды и Инны – к этому времени я накрутила себя настолько добросовестно, что с трудом сдерживала нервную дрожь.

Ужинала чисто механически, толком не ощущая вкус всего того, что ела и пила. Потом, кажется, помогла Забаве спустить одноразовую посуду в утилизатор, заставила себя навестить санузел, добралась до спальни и заняла свое «законное место».

Когда Ярик пожелал нам добрых снов и выключил свет, чуть не взвыла от возмущения, ибо отказывалась понимать, как можно спать, зная, что в любой момент в каюту могут вломиться охотники за твоей головой. Слава богу, в этот момент я лежала к нему спиной, так что скрыла порыв души и даже смогла успокоить дыхание.

Следующие четверть часа провела практически в трансе, контролируя дыхание и почти не двигаясь, чтобы не мешать ребятам засыпать. А когда почувствовала, что они отключились, бесшумно перевернулась на спину, невидящим взглядом уставилась в темноту и дала волю чувству вины.

В чем я себя винила? Да во всем, что случилось с этими порубежниками за те несколько дней, которые прошли с момента нашего возвращения с Фуджейры! Да, боевая группа рода Логачевых прилетела на эту планету не из-за меня и появление в номере Жнеца именно Ярослава было случайностью. Но если бы я не решила использовать его в качестве орудия для мести и не дала клятву Служения, то все последующие события пошли бы совсем по другому пути! Демьян Егорович не выделил бы меня из толпы спасенных женщин; не стал бы выпячивать роль Локи в уничтожении шейха Аббаса; не захотел бы приподнять род, используя факт появления в нем Спутницы, и так далее.

А еще меня до ужаса пугали самоуверенность и фатализм человека, с которым я связала жизнь: семнадцатилетний парень, видевший ее с одной-единственной стороны, был искренне уверен, что опыт, полученный во время боевых дежурств и коротеньких рейдов на соседние планеты, способен защитить от внезапного нападения профессионалов. К сожалению, мое прошлое позволяло смотреть на сложившуюся ситуацию под углом, который был недоступен Логачеву по определению. Ведь во время пребывания на Фуджейре я славно «попутешествовала» по «Al-KawKab al-Shamalui», начав с личного демонстрационного зала ее хозяина и закончив пыточными мозголомов. И в процессе не только оценила фантастическую роскошь обстановки каждого из помещений этого здания и получила некоторое представление о финансовых возможностях главы торгового дома «Аиша», но и обрела некое виртуальное «мерило» успешности личности в Арабском Халифате. Так вот, в момент передачи меня «из рук в руки» глава этого самого торгового дома практически пресмыкался перед шейхом Аббасом, а значит, наследники Жнеца обладали возможностями, которые не шли ни в какое сравнение с возможностями главы одного из известнейших торговых домов Фуджейры-три, не говоря уже о возможностях излишне самоуверенного мальчишки! Правда, все вышеперечисленное, вместе взятое, вызывало не злость, а жуткую горечь – я понимала, что вместе с Локи и Забавой, вероятнее всего, доживаю последние часы, но ничего не могла изменить!

Или все-таки могла? Мысль, подарившая надежду, посетила меня ближе к четырем утра по корабельному времени и заставила вздрогнуть. Да так сильно, что Ярослав, рука которого покоилась под моим затылком, сгреб меня в охапку еще до того, как проснулся. И, почувствовав, что я вся дрожу, еле слышно зашептал на ухо:

– Я рядом… Стоит прислушаться к своим ощущениям, и ты почувствуешь мои объятия… Теплые, надежные, уютные… И тогда все страхи покажутся мелкими и безобидными…

В его голосе было столько тепла, заботы и искреннего сочувствия, что меня аж заколотило от лютой ненависти к тем ублюдкам, которые жаждали его крови. Впрочем, справляться со страхом, болью и ненавистью меня «научили» более чем хорошо, поэтому уже через несколько мгновений я нашла в себе силы спокойно произнести три слова:

– Я не сплю.

Не знаю, что именно Логачев услышал в этом предложении, но его правая ладонь вдруг прижалась к моему солнечному сплетению, а в голосе появилась укоризна:

– Ну вот, ты в меня совсем не веришь…

– Я бы рада поверить, но слишком хорошо представляю возможности этих ублюдков и понимаю, что с ними лучше не играть! – коснувшись губами его уха, лихорадочно затараторила я, изо всех сил стараясь не сорваться на крик и не разбудить Забаву. – Пожалуйста, не переоценивай свои силы – эти твари льют кровь, как воду, а за твоей спиной любимая подруга, которой еще жить и жить! Не бери грех на душу, вспомни о том, что мы не в Халифате и не в Пограничье, а практически в сердце Империи и, пока не поздно, свяжись с СБ-шниками!!!

– Ты в состоянии не только услышать, но и понять то, что я сейчас скажу? – спросил он, прижав палец к моим губам и, тем самым, попросив прерваться.

Я утвердительно мотнула головой и превратилась в слух.

– Даш, тот, кто хакнул систему безопасности «Левиафана», далеко не дурак! В данный момент практически весь корабль находится под его полным, но незримым контролем, соответственно, воспользоваться системами связи лайнера в качестве ретранслятора абсолютно нереально. Кстати, то, что мы находимся практически в сердце Империи, только ухудшает ситуацию: эти уроды понимают, что отсюда не сбежать. И если мне каким-то чудом удастся связаться с Усть-Илимском, не постесняются превратить восемь с половиной тысяч пассажиров и семьсот членов экипажа в заложников. Или весь корабль в одну огромную бомбу.

Как ни странно, во время этого монолога я не почувствовала в голосе Логачева ни страха, ни отчаяния, ни обреченности – по моим ощущениям, он описывал ситуацию только для того, чтобы ввести меня в курс дела. А сам совершенно точно видел некий выход, причем не только для нас, но и для потенциальных заложников. Само собой, я захотела разобраться, верно ли это ощущение, поэтому задала напрашивающийся вопрос:

– Тогда к чему был вопрос про веру?

Я не видела его лица, но как-то почувствовала появление ехиднейшей улыбки:

– Даш, я влез в систему раньше него! И успел там неплохо порезвиться.

Фраза «корабль находится под его полным, но незримым контролем» все еще звучала у меня в сознании, так что выяснять, что именно Логачев натворил в системе, я не решилась. А так как упиваться чувством вины, давиться горечью и сгорать от ненависти порядком надоело, задала еще один вопрос. Заранее решив, что он будет последним:

– Значит, я должна просто поверить?!

– Да.

– Что ж, убедил! – прошептала я, постаравшись, чтобы он почувствовал всю ту уверенность, которую я вложила в эту короткую фразу. А когда Локи назвал меня умницей, провернулась в его объятиях, нагло вжалась спиной в его живот, подложила широченную ладонь себе под грудь и довольно подытожила: – И теперь я спокойно засну…

…Фраза, сказанная для красного словца, оказалась пророческой – я как-то уж очень быстро провалилась в сон без сновидений и провела в нем без малого восемь часов. Никуда не делась и вера в Локи: весь тот негатив, который рвал душу условной корабельной ночью, стал беспокоить в разы слабее, а будущее стало казаться не таким уж и мрачным. Естественно, мне захотелось поделиться своими ощущениями, но оказалось, что ладошка, греющая ребра все под той же левой грудью, принадлежит отнюдь не Ярославу!

Голос, раздавшийся над ухом, тоже принадлежал не ему, но был наполнен таким же искренним беспокойством и неподдельной заботой:

– Доброе утро, Даш! Как настроение?

– Вашими стараниями превосходное! – мурлыкнула я, сладко потянулась, поняла, что продолжать ночные страдания совсем не хочется, и решила начать день с шутки: – А где хозяин этого роскошного тела?

– Сбежал, бросив его на произвол судьбы!

– А почему «бросил», а не «одолжил»? И потом, произвол такой Судьбы наверняка должен быть чем-то необыкновенным!

– Болтушки, строиться в гостиной! – раздалось из динамиков ДАС.

– О, слышишь, бдит! – хихикнула я. – А ты говоришь «бросил».

Беклемишева мигом оказалась на ногах и «испуганно» округлила смеющиеся глаза:

– Шевелись – команда «строиться» выполняется бегом!!!

Ну, я и заторопилась – выскользнула из-под одеяла, спрыгнула на пол и рванула следом за любительницей поиздеваться над любимым другом. На пороге, естественно, не остановилась – подлетела к Забаве, встала справа от нее, вытянулась в струнку и так же, как она, добросовестно выпятила грудь.

Локи, практически закончивший накрывать на стол, оглядел наш куцый строй и укоризненно помотал головой:

– Девочки, вам совсем-совсем не стыдно?

– Стыдно! И еще как! – вздохнула Панацея и браво затараторила: – Лак на пальчиках ног какой угодно, только не уставной зеленый, трусики разного фасона и цвета, одна маечка заметно прозрачнее второй, а про относительные размеры их содержимого даже стыдно говорить!

Парень страдальчески закатил глаза еще при упоминании пальчиков ног. Когда Забава добралась до «больного» вопроса, еще и скривился. А к концу доклада принял какое-то решение и расплылся в плотоядной улыбке. Правда, озвучил его не сразу. Сначала прошелся вдоль «строя» спереди и сзади, лично оценил все «недочеты», а уже потом остановился перед подругой детства и ехидно усмехнулся:

– Что ж, тогда сразу после перехода в гипер, до которого, кстати, осталось чуть меньше часа, вы отправитесь в косметический салон. Добиваться единообразия в цвете ноготков и приводить в порядок шевелюры.

– Может, накажешь нас не так жестоко? – совершенно убитым голосом попросила Забава.

Он отрицательно помотал головой, выдержал приличную паузу и примирительно улыбнулся:

– На самом деле это не наказание. Мне надо, чтобы вы пару часиков провели в каком-нибудь не очень общественном месте. А то я что-то не понимаю кое-какие нюансы происходящего…

…Отказываться от выполнения этой просьбы, пусть и высказанной не самым стандартным образом, никто не собирался, поэтому во время завтрака мы с Забавой от души «попаслись» на страничках соответствующих заведений. А после того, как искин «Левиафана» разрешил свободное передвижение по кораблю, в сопровождении Ярослава выдвинулись в сторону чем-то понравившегося заведения. Да, по дороге чувствовали себя не очень уютно, но особо не дергались и ни от кого не шарахались. Зато, перешагнув через порог «Королевы красоты» и услышав еле слышный шорох, с которым за нашими спинами задвинулась массивная стеклянная дверь, почувствовали себя брошенными. Впрочем, с ухоженной дамочкой лет сорока в строгом, но элегантном деловом костюме пообщались без какого-либо негатива – озвучили весь список процедур, которые хотели бы пройти, вежливо отказались от ряда «эксклюзивных» предложений и изъявили желание провести расчетные два часа десять минут в тишине и спокойствии.

Свободных процедурных кабинетов для любителей приватного общения в «Королеве» было предостаточно, поэтому сразу после оплаты счета мы были препровождены в уютную комнатку, оформленную в пастельных тонах. Оглядев виртуальное «распахнутое окно», за которым умиротворяюще шелестел молодой листвой весенний лес, быстренько заблокировали входную дверь, затем, не сговариваясь, вытащили из кобур игольники и положили их на сиденья кресел, стоящих вплотную к навороченным «Куаферам». Разобравшись с условным рефлексом, понимающе переглянулись, почти одновременно вздохнули и принялись раздеваться.

Забава избавилась от одежды первой, включила прогрев ложа на своем футуристическом монстре, нацепила стильные защитные очки и повернулась ко мне:

– Даш, я на досуге проанализировала процесс твоего врастания в нашу безумную семейку и пришла к выводу, что он получается достаточно болезненным. Пытаясь подстроиться под внешнюю сторону отношений между мной и Яриком, ты, по сути, ломаешь себя и свои представления о нормальном. Ничем хорошим это не закончится, поэтому я решила дать возможность заглянуть в тот период нашего прошлого, который позволит нас понять…

После этих слов Беклемишева сделала небольшую паузу, чтобы улечься на согревшееся ложе, ткнула в сенсор подтверждения готовности к началу процедур, дождалась опускания крышки и продолжила. Только значительно тише и глуше:

– Он начался в день, когда я узнала о гибели жениха, которого тогда искренне считала центром личной Вселенной. Не знаю, в курсе ты или нет, но остатки флота, выжившего в Левенской Бойне, еле-еле дотянули до Рубежа и забили не только все военные госпитали, но и гражданские больницы планеты обожженными обрубками человеческих тел. Алла Леонидовна сутками не вылезала из операционных, а дома не появлялась вообще. Тем не менее, меня осмотрела. По видеосвязи. И очень приблизительно объяснила сыну, что именно надо сделать для того, чтобы упростить работу специалистам, которые будут возвращать меня к нормальной жизни тогда, когда освободятся. В тот момент эта женщина толком ничего не соображала от усталости, но самое главное – совет тщательно искать и очень осторожно раздувать искорки любых положительных реакций на внешние раздражители – все-таки озвучила. А Локи не только его услышал, но и подошел к делу системно. В смысле, влез в мои учебники, собрал в отдельном файле список всех гипотетически возможных раздражителей и начал искать эти самые искорки. Тем не менее, первое время я реагировала только на его присутствие и голос. Переставала дрожать мелкой дрожью, если он ложился рядом, после долгих уговоров открывала рот, механически глотала воду или жидкую пищу и все! Однако он не сдавался – пробовал раздражать вкусовые рецепторы, экспериментировал с расстоянием между нами и типами прикосновений, играл громкостью голоса, интонацией, ритмом, вкладываемыми эмоциями и так далее, читал вслух мои любимые стихи и романы, рассказывал смешные байки и анекдоты. А еще давал слушать музыку всевозможных жанров и молодежные шоу, терзал ароматический блок ДАС, перепробовал все температурные режимы джакузи, кормил тем, что мне когда-либо нравилось, поил, причесывал и тэдэ. Ну, и параллельно делал все, чтобы у меня не появились пролежни. То есть, каждые час-полтора обтирал с ног до головы, переворачивал, при необходимости подмывал, перестилал белье, менял угол наклона кровати и так далее. Через неделю круглосуточной возни с безвольным телом обнаружились первые искорки – я научилась слышать самые простые команды, вроде как расстраивалась, когда Локи прекращал расчесывать волосы, и демонстрировала что-то вроде очень слабого намека на раздражение, сходив под себя. Сделав вывод, что первыми просыпаются слух и осязание, он удвоил свои усилия в этих направлениях, и искорки начали становиться ярче. Через какое-то время проснулось обоняние – во время очередного сеанса массажа с использованием ароматического масла у меня затрепетали ноздри. А потом мы выбрались на своего рода «плато» и застряли: я послушно ела, пила, справляла нужду по команде, млела от водных процедур и некоторых типов прикосновений, но двигаться дальше отказывалась…

Слушая это повествование, я представляла все то, что стояло за каждой отдельной фразой, и дорисовывала все усложняющуюся картинку тем, что оставалось «за кадром». «Ощутив» боль и сострадание тринадцатилетнего мальчишки, забывшего обо всем на свете ради того, чтобы вернуть вкус к жизни любимой подруге, задохнулась от ненависти к Логачевым. Причем ко всем сразу – его родители помогали посторонним людям, забыв о собственном сыне и воспитаннице, а остальные родичи, декларируя единство на словах, в упор не замечали проблем подростка, живущего в том же поместье. «Услышав» голос Логачева, ласково уговаривающего Забаву скушать еще хотя бы ложечку очень вкусного супчика, ужаснулась количеству его безуспешных попыток обнаружить хоть какую-нибудь искру. «Ощутив» счастье Локи в миг появления самой первой, вдруг поняла, что научиться радоваться таким «мелочам» можно только в очень большом горе. И… поняла, что эта парочка друг для друга делала действительно ВСЕ. Без каких-либо исключений!

А Беклемишева позволяла заглядывать в их отношения все глубже и глубже:

– Судя по тому, что за пять дней топтания на месте каждая искорка превратилась в приличный костер, Ярик вкладывал в меня всю душу без остатка сутками напролет. И добился своего – на рассвете шестого дня я выдохнула слово «Холодно!», с трудом, но перевернулась на бок и обняла Локи за талию. Нет, в тот момент я себя еще не осознавала, но уже тянулась к самому теплому человеку во всей Вселенной. Еще через пару часов вспомнила слово «Пить». А во время очередного сеанса массажа несколько раз произнесла слово «Еще!». К этому моменту я уже плотно сидела на эмоциональных крючках, и Логачев отказался отдавать меня освободившимся врачам. Зато, как хороший рыбак, принялся осторожно вытягивать меня к свету. Сам. Сначала просто добавлял длительности и яркости тем ощущениям, которые мне нравились. Потом начал загонять в ситуации, в которых желание получить привычное удовольствие вынуждало использовать «новые» слова, незаметно отодвигался, чтобы заставить тянуться вслед, прерывал интересный рассказ вопросом, на который напрашивался односложный ответ, и так далее. В общем, к моменту, когда мое сознание все-таки вышло из «стазиса», подсознание «не мыслило» существования без «источника тепла и удовольствий». Говоря иными словами, я физически не могла оставаться одна, ведь даже считанные мгновения, проведенные наедине со своими мыслями, успевали ввергнуть меня в такие глубины душевной боли, что страшно вспоминать. Он это чувствовал и продолжал со мной возиться до тех пор, пока я не нашла в себе силы потребовать, чтобы он вернулся в школу, продолжил тренировки и встал на боевое дежурство. С этого момента рассчитывать на все его время уже не получалось. Но я придумала очень неплохой способ бороться со своей «немощью»: когда он улетал на уроки, забивала голову учебой; отправлялся в рейды – оперировала или повышала квалификацию в Первом Военном госпитале Зеленограда; тренировался – тренировалась вместе с ним…

По ее словам, получив возможность посещать уроки и тренироваться, Локи стал посвящать занятиям каждое свободное мгновение и доводил себя до изнеможения. В результате догнал сверстников всего за четыре месяца. А потом еще и обогнал, устроив себе приличный задел на будущее. И это здорово порадовало, дополнив модель характера Логачева в «правильную» сторону. А вот рассказ о второй влюбленности Забавы я восприняла как-то уж очень болезненно. Вернее, не сам рассказ, а ее отношение к Логачеву во время короткого, но очень бурного романа:

– Несмотря на самоотверженность Ярика, воспоминания о Саше Потемкине продолжали бередить душу даже после того, как я условно выздоровела и вернулась к нормальной жизни. Поэтому на коллегу по имени Тимофей, работавшего в том же госпитале, что и я, среагировала несколько неадекватно – стараясь убежать от прошлого, ухнула во влюбленность и душой, и сердцем. Локи он страшно не нравился, но я этого не слышала – наслаждалась изысканными комплиментами, млела от роскошных букетов и подарков, моталась по ресторанам, ночным клубам и развлекательным центрам, объездила большую часть крупных городов Рубежа и обошла чуть ли не все крупные музеи планеты. Правда, отдаться Теме так и не сподобилась, ибо где-то в глубине души не хотела предавать первую любовь и ни на миг не забывала определение, данное Логачевым этому уродцу. Поэтому, возвращаясь домой под утро, молча забиралась под мышку Ярослава, забывалась счастливым сном, а ранним утром улетала либо в госпиталь, либо к Тимофею. Через пять месяцев такой безумной жизни я совершенно случайно столкнулась в городе с одной из своих старых подружек и стала невольной участницей крайне некрасивой разборки, во время которой внезапно выяснила, что у «похотливой пустышки», кроме меня, есть еще четыре совращаемых объекта. Возвращаться домой, к единственному другу, которого, считай, игнорировала все это время, было ужасно стыдно, поэтому я забилась в какое-то круглосуточное кафе и принялась надираться спиртным…