Текст книги "Локи. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 54 страниц)

Группа юных, но очень деятельных и абсолютно неподкупных дознавателей ворвалась в помещение сразу после команды «Запускай», увидела наши довольные морды и, конечно же, потребовала своей доли наслаждений! А когда услышала напоминание об временной ограниченности ассортимента ВСД, одинаково фыркнула и попрыгала в воду прямо в футболках. Что интересно, Аня сразу же забралась на колени к Забаве и привалилась к ее груди, а Татьяна, поколебавшись, втиснулась между Лизой и Локи. После чего одарила меня виноватым взглядом, мол, «прости, но на три части я никак не разорвусь».

Шереметева-старшая, полюбовавшись нами с бортика, наступила на горло собственным желаниям и изобразила официантку – подошла к терминалу, и уже оттуда стала принимать заказы на очень поздний завтрак, совмещенный с обедом и ужином. Ну, мы и назаказывали столько, что она сбилась с ног, перетаскивая все это к краю джакузи.

К слегка отредактированному рассказу о своих приключениях приступили после первого блюда. И лишь потому, что устали от умоляющих взглядов Титовых. Зато потом разошлись не на шутку и основательно заврались. В смысле, приукрасили все, что можно и нельзя. Правда, когда Забава начала описывать нереальные стати Михаила Старицкого, мелочь ей не поверила, заявив, что мужчин настолько больше «их» Локи не бывает. Но стоило Ярославу «расстроено» развести руки и вздохнуть, как Анька мгновенно перестроилась:

– Во-первых, ты еще растешь. Во-вторых, уже намного умнее, быстрее и опаснее. И, в-третьих, ты их взял тепленькими, а не они тебя, вот!

Не согласиться с ее выкладками было сложно, поэтому мы спрятали улыбки и продолжили завираться дальше. И держали серьезные лица до тех пор, пока не добрались до итогов наших мотаний и не услышали авторитетное заключение Танюшки:

– Ну и правильно! Эти клуши вам не соперницы. Значит, их мужики начали бы к вам подкатывать, а Локи бы пристрелил гадов на месте. Ну, и зачем нам в каюте две неприкаянные бабы?

Сначала ржали под водой, куда сползли, стараясь удержаться от хохота. Потом все-таки вынырнули, посмотрели на недоумевающую девочку и закатились снова. А когда закончили веселиться, согласились с ее мнением. Каждый в меру своей фантазии:

– Ну да, мне вполне хватает моих, прикаянных…

– Незачем – нам его самим мало…

– Нечего ему пялиться на всяких образин – пусть любуется нами…

Пока мы озвучивали вариант за вариантом, Аня косилась то на меня, то на Настю и недовольно сверкала глазенками. А когда дождалась паузы в комментариях, сокрушенно вздохнула:

– Не, мной и Танькой пока особо не полюбуешься. Но лет через пять-шесть, когда мы догоним и перегоним Дашу, придется!

Что на эту угрозу ответил Локи, я не услышала, так как снова сползла под воду. Увы, в этот раз нормально повеселиться не дала Забава, злобной щучкой сорвавшаяся со своего места и начавшая меня щекотать. Надо ли говорить, что мне на помощь бросилась Настя, а ей – Лиза, и что уже через несколько мгновений джакузи превратилось в поле боя? Наверное, нет. Стоит лишь отметить, что дамская часть компании, от души повоевав между собой, закончила сражение феерической победой над… единственным мужчиной. Защекотав его до икоты, а потом пару раз показательно утопив. И, естественно, потребовала репараций – позирования вместе с нами для голографий на память.

Танька Титова, придумавшая этот вид компенсации за моральный ущерб от неминуемого расставания, была уверена, что процесс получится веселым. Ан нет, всего через пару-тройку минут после начала позирования начал темнеть взгляд Шереметевой-старшей, следом за ней загрустила младшая, а потом проняло и Аню. Да так, что она чуть не разревелась. Тем не менее, задуманное мы все-таки осуществили. Сохранив на коммах по сотне-другой голографий каждая и обменяв их на все остальные коллекции. А после того, как закончили, вышибли плохое настроение мороженым, фруктами и лимонадом.

Ближе к полуночи, когда начала стихать и вторая волна веселья, Забава о чем-то пошепталась с Настеной, а через несколько минут та вдруг заявила, что день выдался уж очень тяжёлым, и нам пора отдыхать. Мелкие, конечно же, расстроились, но усиленно старались не показывать виду. Поэтому первыми выбрались на бортик и отправились сушиться в душевую кабинку. Шереметевы составили им компанию, потом пожелали нам добрых снов и увели Титовых в детскую спальню. А Беклемишева утащила меня в медблок, подошла к капсуле, поколдовала над панелью управления и подняла крышку:

– В поместье Логачевых, во время первого осмотра, я убрала блокировку проходимости фаллопиевых труб, которую тебе поставили в «Аише». А сейчас считаю необходимым вернуть ее обратно. Залазь.

Беременеть в ближайшем будущем в мои планы не входило, поэтому я согласно кивнула, без лишних слов забралась на ложе и почти сразу же отключилась. Пришла в себя, как водится, через миг по субъективному времени и через двадцать две минуты по реальному. Потом уступила место Забаве, накинула на плечи халатик, села на диван и пробездельничала еще столько же, изредка поглядывая на потемневшую крышку, чтобы хоть как-то отвлечься от полного раздрая в мыслях и чувствах.

Выбравшись из капсулы, Панацея как-то уж очень быстро разобралась с моим состоянием, опустилась рядом и притянула к себе:

– Давай перене-…

– Нет! – твердо сказала я. – Во-первых, мне до смерти надоело бояться близости с мужчиной, а Локи – единственный человек, которому я морально готова позволить разобраться с этой фобией. Во-вторых, я ненавижу неопределенность, поэтому предпочту ей даже крах надежд. И, в-третьих, до появления спасателей осталось всего ничего, и у нас нет времени на раскачку.

– Все правильно… – грустно улыбнулась она, задавила в себе все то, что прилагалось к напрашивающемуся «но…», и ласково растрепала мне волосы.

Я прикрыла глаза, пару раз глубоко вдохнула, а затем решительно встала с дивана и подала ей руку:

– Все, я готова. Идем…

– Идем… – эхом повторила она и, оказавшись на ногах, «расстроено» заворчала: – А Локи все-таки редкий гад! Ведь мог же потратить лишние десять минут и оставить нашей ВСД-шке доступ к синтезаторам. Но поленился – и теперь ни красивых платьев, ни сексуального белья, ни парфюма!

Перед глазами тут же замелькали фрагменты первых часов общения с мозголомами «Аиши» – демонстрация моей голограммы в умопомрачительно дорогих платьях с непременными шейлой, хиджабом или палантином и в последних коллекциях белья от известнейших модельеров Галактического Союза, «соблазнение» безумно дорогими старинными драгоценностями и эксклюзивным парфюмом, показ роскошных дворцов и всего того, что скрашивает жизнь наложницам богатейших людей Халифата. Не без труда выбросив эти картинки из головы, я вспомнила о наших договоренностях, замерла перед дверью, повернулась к Беклемишевой и криво усмехнулась:

– Забав, если честно, то после Фуджейры от всего этого только мутит. А за душу цепляет только искренность, нежность и тепло ваших сердец.

– Что, опять прихватило? – обняв меня за талию и заглянув в глаза, расстроено спросила она. А когда я утвердительно кивнула, обняла за талию и притянула к себе: – Если ты зайдешь в спальню в таком состоянии, то Локи решит, что это из-за него, и никакой ночи любви не будет. Значит, надо менять или настроение, или планы.

– Планы менять не будем! – твердо сказала я и провалилась в недавнее прошлое. В середину разговора, во время которого мы с Панацеей пришли к «окончательной редакции» наших договоренностей:

…– И еще один вопрос… – ляпнула я, окончательно потеряв голову от запредельной искренности и абсолютной открытости Беклемишевой. – О чем ты думала после поцелуя Настены?

Забава не задумалась ни на мгновение:

– Сначала опешила. Из-за того, что придуманный образ первый раз в жизни ударил по мне самой. Потом сообразила, что вот-вот поломаю Локи его планы, вложила в игру всю душу без остатка и постаралась найти в твоих прикосновениях тепло и нежность. Как ни странно, удалось, причем достаточно легко и быстро, поэтому я растворилась в чертовски приятных ощущениях. А после того, как ты закрыла меня собой, искорка, зародившаяся в той игре, вдруг превратилась в пламя, и я поняла, что слово «семья» мне нравится в разы больше, чем «команда», а слово «Спутница», привязывающее тебя только к Логачеву, не нравится вообще. Пока я фантазировала на тему семьи из трех человек, каждый из которых будет любить двух других больше, чем себя, в сознание постучалась мысль о неизбежном замужестве. И была послана куда подальше. Ибо уходить от вас к кому бы то ни было я оказалась не готова.

Словосочетание «от вас», намеренно выделенное интонацией, легло на душу так легко, как будто я ждала именно его. И помогло отбросить последние сомнения:

– А я прозрела во время разговора в медблоке. Пока ты рассказывала о том, что нас ждет в ближайшем будущем, я представляла треугольник. В этой модели тебя и Ярослава намертво соединяла многолетняя дружба, меня и его – клятва Служения, а между мною и тобой имелись разве что симпатия да взаимное уважение. Когда ты заявила, что даже такую связь, как ваша, можно разорвать, я вдруг поняла, что это вполне реально. Причем поняла не разумом, а сердцем. Поэтому задумалась и вскоре пришла к выводу, что той самодостаточной личности, которой я была до похищения, уже нет. Равно, как нет и наивной уверенности в том, что я смогу добиться чего угодно без посторонней помощи. Потеря семьи, Фуджейра, клятва Служения, ваш уход из рода Логачевых и все то, чем нас «порадовало» путешествие на «Левиафане», напрочь разрушили мой внутренний мир и прошлое мировоззрение. А вы с Локи стали тем стержнем, вокруг которого начало собираться мое новое «я». В общем, я поняла, что в этом треугольнике должно быть не две, а три неразрушимые грани. Поэтому решила, что стану вашей. Во всех смыслах этого слова. Или, если выражаться еще короче, есть только МЫ. А на все остальное плевать…

Состояние незыблемого спокойствия и непоколебимой уверенности в правильности принятого решения, которым мы закончили тот разговор, вернулось как-то сразу. И заставило потеряться в ярко-зеленых глазах подруги:

– Все, настроение в норме. Не хватает только пары-тройки поцелуев. Для храбрости…

…Спальня встретила нас легким холодком, запахом морозной свежести и огромным панорамным «окном» во всю дальнюю стену, за которым десятки заснеженных пиков прощались со светилом, уходящим за горизонт. Внутреннее оформление соответствовало – массивные балки из дерева, поддерживающие широченные доски, потемнели от времени, стены из тесаного кругляка были завешаны волчьими шкурами, а на полу, перед «окном», валялась медвежья. Со здоровенной головой и когтистыми лапами.

Мелкие «штрихи» выглядели ничуть не менее интересно. В закопченном камине стоял шалашик из еловых поленьев с янтарными потеками смолы. На низеньком плетеном столике валялось архаичное охотничье ружье с двумя вертикально расположенными стволами и прикладом, потертым от долгого употребления. С подлокотника кресла-качалки свисал кем-то забытый вязанный плед с «убежавшей» петлей, а на рассыхающемся от времени шкафу лежала раскрытая бумажная книга с закладкой из древней бумажной купюры. Однако меня интересовала не голограмма, а сам Логачев, устроившийся в середине кровати и явно проигрывающий неравную битву со сном. Поэтому все это великолепие я оценила лишь краем сознания, скинула с плеч халатик и, поежившись, юркнула под одеяло. А через несколько мгновений, скользнув к Ярославу, поняла, что нас ждут – его рука приподнялась в воздух, позволила прижаться к пышущему жаром телу и осторожно, как на тоненькое стекло, опустилась на спину.

Сердце заколотилось, как сумасшедшее, но я не дала себе и мгновения на раскачку – закинула колено на бедро своего мужчины, положила руку ему на грудь и… здорово удивилась, почувствовав, что не могу дотянуться до его губ:

– Девочки, вы слишком торопитесь! Тебе, Даш… – тут он посмотрел мне в глаза – …надо научиться мне доверять. Причем не разумом, а душой и сердцем. А с тобой, Забав, все еще сложнее – нам обоим надо привыкнуть к мысли, что нас объединяет куда большее, чем дружба! Поэтому «того самого» сегодня не будет ни у одной.

– Локи, мы действительно этого хотим, поэ-… – начала было я, но наткнулась на жесткий взгляд и прикусила язык.

– Все будет так, как я сказал, или не будет вообще! Вопросы?

– Ты глава семьи, а мы самые послушные девушки во Вселенной… – сыто мурлыкнула Беклемишева, приподнялась на локте и лукаво прищурилась: – Значит, сегодня у нас, так сказать, ознакомительное занятие?

Он утвердительно кивнул.

– Тогда сделай воздух потеплее. И я начну знакомиться с… девушкой, с которой нам предстоит прожить всю оставшуюся жизнь.

Глава 16

Глава 16. Анастасия Шереметева.

5 апреля 2352 года по ЕГК.

Последний этап подготовки к встрече «долгожданных гостей» занял порядка полутора часов. Первые минуть двадцать все взрослые жители каюты перетаскивали заранее «запасенные» меддроиды из гостиной в коридор и обустраивали «защищенные стрелковые позиции», а затем отрабатывали последовательность действий в экстремальных ситуациях на вполне реальном «полигоне».

Пока вбивали в подсознания реакции на команды Ярослава, было еще терпимо, так как Насте периодически удавалось уйти в транс, чтобы абстрагироваться от порядком надоевших мыслей о будущем. Но стоило Логачеву заявить, что они готовы ко всему на свете, и закончить тренировку, как мысли о предстоящем расставании резанули и без того истерзанную душу. Да так сильно, что девушка с трудом сдержала слезы. В ванной, куда их компания завалилась, чтобы ополоснуться, стало совсем плохо, и она, толком не успев раздеться, сгребла в объятия первую попавшуюся порубежницу и уткнулась лицом в ее шею.

Плечи тут же обожгло прикосновение одной ладони, а вторая, скользнув вверх по затылку, ласково взъерошила волосы:

– Ну что ты, милая? Империя не такая уж и большая! Будет желание – спишемся и встретимся.

– Желание есть… – еле слышно вздохнула девушка. – А возможностей скоро не будет. Совсем!!!

– Настен, ты меня опять не слышишь! – «недовольно» заворчала Забава и, слегка отстранившись, щелкнула ее по кончику носа. – Если ваше желание не пропадет сразу после возвращения к нормальной жизни, то рано или поздно мы прилетим на Усть-Илимск и создадим столько возможностей, сколько потребуется!

– Мы ничего не говорим и не делаем просто так… – добавил Локи. – Поэтому просто ждите.

Твердая уверенность, прозвучавшая в словах этой парочки, мгновенно вымела из ее сознания абсолютно все страхи и настроила на игривый лад:

– Просто ждать уже не получится – мы будем мечтать. Круглые сутки!

– После того, что вы вытворяли этой ночью, Настена забыла обо всех мужчинах Вселенной, включая своего блохастика! – хихикнула Лиза. – А я…

– Мы вытворяли?! – притворно возмутилась Даша. – А вы в это время, наверное, усиленно блюли целомудрие?

– Дамы, вы были великолепны все до единой! – примирительно улыбнулся Логачев, затолкал спорщицу в душевую кабинку и, не заходя внутрь, включил воду.

По мнению Анастасии, великолепными можно было назвать только порубежниц. Нет, они с Лизкой тоже отрывались, как в последний раз, тем более что для них он действительно был последним, но с начала и до конца воистину умопомрачительной ночи чувствовали себя ведомыми. А «ведущие», Забава и Даша, были самой Страстью. Именно они сводили с ума то трепетной чувственностью, то запредельной нежностью, то необузданными фантазиями. Именно они не стеснялись никого и ничего, понимали друг друга без взглядов и слов, с легкостью раздвигали горизонты допустимого и раз за разом возносили всех их на такие высоты наслаждения, познать которые иначе было бы невозможно. И именно они щедро делились принадлежащим им мужчиной с ней и Лизой.

Как оказалось, ее младшая сестра была того же мнения, поэтому подошла к Локи, ласково провела ладонью по его предплечью и грустно улыбнулась:

– Нет, Яр, эта ночь получилась настолько восхитительной только благодаря тебе и твоим девчонкам. Это вы дарили друг другу настоящую Любовь, а мы с Настеной плавились от желания и счастья от жалких отголосков ваших чувств, которые получали в дар. Да, теперь мы точно знаем, к чему надо стремиться, но очень сильно сомневаемся, что когда-либо найдем других таких же волшебников.

Дослушав этот монолог, Забава закусила губу, несколько мгновений о чем-то напряженно думала, затем переглянулась с остальными порубежниками и высказала их общее мнение:

– Это были не отголоски, а чувства. Уважение, благодарность, симпатия и уже второй недвусмысленный намек на то, что вы нам дороги.

Первый недвусмысленный намек сделал Локи в ночь с пятых на шестые сутки ожидания помощи, скинув им на коммы несколько весьма специфических программ и файл, который надо было внимательно изучить. Первая часть текста объясняла причины, из-за которых Насте и Лизе предстояло изобразить серьезную ссору с порубежниками. А вторая предельно подробно перечисляла каждый шаг, который должен был к ней привести, и описывала образы, которые надо было отыгрывать даже после расставания!

Объяснения были более чем логичными и позволяли не только понять, но и поверить, что все это придумано во благо Шереметевых, однако при мысли о том, что оставшиеся дни им с Лизой и порубежникам придется держаться друг с другом предельно холодно и бесстрастно, у Анастасии мгновенно испортилось настроение. Тем не менее, вечер и ночь девушка посвятила заучиванию своей роли, а на следующее утро в присутствии Титовых заявила сестре, что нашла себе мужа и при первой же возможности сообщит об этом отцу.

Лиза, конечно же, возмутилась, так как, по ее мнению, выйти замуж за Ярослава Логачева должна была не Настя, а она. Потом они немножечко погрызлись, а ближе к вечеру пришли к выводу, что лучшим арбитром в их споре будет будущий супруг. И, недолго думая, поинтересовались его мнением прямо за ужином, что, конечно же, вызвало недовольство у порубежниц.

«Обмен мнениями» получился достаточно напряженным, но не вышел за рамки допустимого в приличном обществе. Поэтому с этого момента обе стороны «сильно охладели» друг к другу, но продолжали общаться более чем цивилизованно – ели за общим столом, по очереди возились с мелочью, очень добросовестно отрабатывали то, что считал необходимым их единственный защитник, и слегка расслаблялись только тогда, когда сестры Титовы укладывались в УТК или засыпали…

– Эти роли невыносимы, но мы в них уже вжились и отыграем финал так, как надо! – не без труда вынырнув из воспоминаний, твердо пообещала Анастасия. Потом сглотнула подступивший к горлу комок и тихонько попросила: – Только вы о нас не забывайте, ладно?

…Обед прошел, как в самые первые дни, то есть, с шутками, подначками и веселым смехом чуть ли не через фразу. Не хватало только Титовых, но они еще с вечера лежали в перепрограммированной медкапсуле в медикаментозном сне. К сожалению, сорок минут, выделенные Логачевым на трапезу, пролетели как-то уж слишком быстро, и без двадцати два по внутрикорабельному времени он решительно отодвинулся от стола:

– Все, пора. Пять минут на уборку, туалеты и все такое, потом проверяем оружие и разбегаемся по позициям.

Уже через восемь минут Настя лежала рядом с дверным проемом второй спальни, вглядывалась в картинку с щупа, вывешенную слева-сбоку, и балансировала на грани привычного транса. Ровно в два подобралась, зная, что в этот момент Локи поменяет код доступа на входной двери. И, не услышав шелеста открывающейся створки, почувствовала себя разочарованной. Правда, буквально через несколько секунд в памяти всплыли слова Ярослава, касающиеся именно этой ситуации, и Шереметева начала настраиваться на долгое ожидание. Однако стоило ей войти в транс и расфокусировать зрение, как в гостиной дважды щелкнуло, и девушка превратилась в слух.

Долгожданный шелест раздался секунд через двадцать и длился буквально мгновение. Что очень не понравилось тем, кто находился за узенькой щелью между заблокировавшейся створкой и дверным косяком:

– Вы там что, вообще охренели?! Сначала маринуете нас под дверью больше полутора часов, а затем еще и даете ей открыться?!

– Звание, фамилия, должность, код подтверждения! – потребовал Локи, не обратив на возмущенный вопль никакого внимания.

– Мальчик, не выводи нас из себя!

– У вас десять секунд… – холодно добавил он и начал отсчет: – Девять… Восемь… Семь…

– Капитан-лейтенант Силантьев Григорий Ильич. Командир абордажной группы ударного крейсера «Возмездие». Гамма-пять-прим-шестьдесят девять-дельта-тринадцать! – торопливо протараторил голос поспокойнее и пониже.

Судя по возобновившемуся шелесту, код оказался верным. А еще через пару мгновений из гостиной раздался многоэтажный мат того, кто пытался войти в каюту первым.

– Господин не-знаю-как-вас-по матери! – гневным рыком прервал эту тираду Логачев. – Если вы не прикусите свой грязный язычок, то я вам его отстрелю!

– Кириллов, ты не в борделе! – рявкнул командир абордажной группы и чертыхнулся: – Прошу прощения за грубость, но у вас тут УРГ-шка «лягушкой» и в «горизонтали». Причем не одна!

– Ну да. Окажись код подтверждения неправильным, в коридоре стало бы жарковато!

– О, черт, тут еще и голограмма! А под ней…

– …сюрпризы. Всякие-разные! – усмехнулся порубежник. Потом представился. И поинтересовался количеством кораблей, прибывших к лайнеру. А когда узнал, что в настоящее время крейсер всего один, но в системе всплыло еще полтора десятка военных бортов, и все они с максимальным ускорением двигаются к «Левиафану», перешел к делу: – Григорий Ильич, ловите файлы. На голофото под номером один ходовая рубка в момент падения системы безопасности «Левиафана». На втором каюта номер пятьсот семнадцать. Личности, выделенные красным кантиком, являются людоловами. В остальных помещениях корабля их сообщников нет.

– Вы уверены?

– Да. Весьма информированный представитель «заказчика», которого мы вдумчиво допросили, смог нас в этом убедить. Далее, в медкапсуле нашей каюты спят две девочки, которых мы отбили у этих тварей. Думаю, что их стоит будить только после того, как вы вскроете дверь четыреста семьдесят девятой каюты и убедитесь, что их родители в полном поря-… Кириллов, стоять!!!

Услышав очередной гневный рык Логачева, Анастасия подобралась и навела ствол игольника на УРГ-шку, под которой неминуемо должна была пройти фигура в тяжелом штурмовом скафе, показавшаяся в самом начале коридора.

– Юноша, вы ничего не путаете?!

– Нет, я удивляюсь. Вашему крайнему непрофессионализму! Вы, вроде как, заметили некоторые сюрпризы, слышали, как я употребил слово «мы», но до сих пор видите всего одного человека! Неужели трудно догадаться, что соваться дальше без моего разрешения чревато не самыми приятными последствиями?!

– Кириллов, выйди вон! – приказал капитан-лейтенант, но абордажник закусил удила:

– Например?!

– Если вам каким-то чудом удастся добраться до медкапсулы, то при попытке поднять крышку без введения определенной последовательности букв и цифр и обе девочки, и все те, кто в это время будут находиться в помещении, гарантированно умрут.

– Вы тут что, совсем сбрендили?! – возмутилось сразу несколько мужчин. И их гневные вопли заставили Логачева добавить в голос самой настоящей стужи:

– Этих девочек собирались продать в Халифат! Тем из вас, кто никогда не видел, как мозголомы торговцев живым товаром ломают будущих рабынь и наложниц, могу прислать фрагмент учебного курса для школьников Рубежа. Думаю, после его просмотра вы, нежные цветочки из внутренних флотов Империи, научитесь думать головами, а не задницами! А теперь, когда мы выяснили и этот вопрос, все, кроме капитан-лейтенанта Силантьева, могут валить обратно в коридор!

Когда из гостиной раздался шелест закрывающейся двери, Настя позволила себе слегка расслабиться. А через несколько мгновений поразилась той внутренней уверенности в себе, с которой Логачев отдавал приказы офицеру Военно-Космических сил Империи:

– Григорий Ильич, в течение ближайшего получаса здесь должна оказаться личность, через которую вам передали код подтверждения. А до ее появления доступ в каюту должен быть запрещен всем, кроме вас. Далее, вам необходимо отправить на восьмую палубу пару наименее болтливых бойцов со стазис-контейнером и упаковать в него труп с обрубками вместо конечностей. Все остальные тела интереса не представляют, так что место допроса должно быть залито РОУ или его аналогами. И последнее: если хотите продвинуться по службе, то возьмите под контроль поведение подчиненных – вы оказались вовлечены в дело государственной важности, и любые изменения в поведении подчиненных, вероятнее всего, будут следствием чьего-то нездорового интереса…

…Личностью, через которой командиру абордажной группы передали коды подтверждения, оказался командир крейсера «Возмездие» капитан первого ранга Вячеслав Игоревич Татищев. В полчаса он не уложился – переступил комингс каюты через тридцать восемь минут – но повел себя более чем предупредительно. Учтиво поздоровался, представился, извинился за опоздание, оглядел компанию, собравшуюся в гостиной, и лишь потом задал вопрос, который его интересовал:

– Ярослав Викторович, мне передали, что вы использовали словосочетание «дело государственной важности». Могу я поинтересоваться, что имелось в виду?

Локи пожал плечами и отправил офицеру какой-то файл. Тот «поплыл» взглядом секунд на пятнадцать-двадцать, видимо, решив проглядеть документ в окне тактического комплекса, затем изменился в лице и «выпал из реальности» еще минуты на полторы. А когда «вернулся», еще раз оценил взаимное расположение порубежников и сестер Шереметевых, явно сделал какие-то выводы и заговорил, очень осторожно подбирая слова и ограничиваясь короткими, но информативными предложениями:

– Применение РОУ санкционировал. Приставил к стазис-контейнеру надежную охрану и отправил его на крейсер. Пообщался с парнями, которые его сопровождают. Что дальше?

Логачев не задумался ни на мгновение:

– Те пять людоловов, которые заблокированы в ходовой рубке и одной из кают, по сути, пешки, и никакого интереса для ИСБ не представляют. Поэтому брать их можно в любом удобном режиме. Что касается нашей компании, то имеет смысл озаботиться ее скорейшей доставкой на Белогорье. Естественно, вместе со стазис-контейнером и не афишируя всего этого перед подчиненными.

– А-а-а… – начал Вячеслав Игоревич и изобразил неопределенный жест правой рукой. Как ни странно, порубежник его прекрасно понял, и отрицательно помотал головой:

– Нет, важной информацией владеем только мы трое. Однако эти девушки принимали самое непосредственное участие в уничтожении людоловов, так что, вне всякого сомнения, должны будут пообщаться со следователями.

Холодок, промелькнувший в голосе Логачева в тот момент, когда он упомянул их, Шереметевых, неприятно резанул Анастасию по сердцу. Поэтому поджать губы и недовольно сверкнуть глазами получилось более чем убедительно.

Татищев, вне всякого сомнения, обративший внимание и на это, не стал задавать лишних вопросов – снова «поплыл» взглядом эдак минуты на две с половиной, а затем продолжил общение в предыдущем формате:

– Малый разведчик «Чирок» вот-вот начнет швартовку к спасательному шлюзу этой палубы. Его пилот и два мичмана, сопровождающие стазис-контейнер, получат исчерпывающие инструкции. С представителями ИСБ Новомосковска я свяжусь сам, как только вернусь на «Возмездие». Сколько вам нужно времени, чтобы подготовиться к вылету?

– Минута.

– То есть, все сюрпризы уже убраны, а медкапсула переведена в безопасный режим?

– УРГ-шки мне еще пригодятся. А девочкам уже ничего не угрожает.

– Что ж, тогда жду в коридоре…

…Прощальная прогулка по «Левиафану» получилась совсем короткой, но далась Анастасии очень тяжело. Ведь каждый шаг по коридорам и лифтовым холлам напоминал ей о первых и самых счастливых днях пребывания на этом корабле. О знакомстве с Ярославом и его девушками, о волшебной ночи в «полынье», о первой близости с мужчиной и так далее. Да, вспоминались и менее приятные событиях вроде «поездки» на меддроидах, зачистки палуб и груды трупов на «восьмерке», но без особого негатива, ибо грусть забивала все остальные эмоции. В общем, к спасательному шлюзу она подходила, чуть не плача. И, наткнувшись на взгляды абордажников, стоявших по обе стороны от массивной двери с оружием наперевес, мысленно поблагодарила Логачева за предусмотрительность – его приказ затемнить защитные маски перед выходом из каюты позволял не думать о том, как со стороны выглядит лицо.

Тем не менее, пройдя по герметичному «рукаву», соединяющему огромный лайнер с одним из самых мелких военных кораблей, и оказавшись в шлюзе, рассчитанном от силы человек на пять, она все-таки взяла себя в руки. И последние несколько шагов до так называемого «солнышка» не прошла, а проплыла. Поэтому во время знакомства с пилотом «Чирка» и мичманами, вероятнее всего, приставленными к ним не просто так, продолжала играть предписанную роль. Потом изобразила сдержанную радость, узнав, что им с Лизой выделили отдельную каюту, и первой отправилась обживаться на новом месте.

Да, мысли о том, что полет до Белогорья Забава с Дашей проведут куда веселее, чем они с сестрой, начали травить душу практически сразу. Но мягкий «перезвон» акустической системы и мигание окна выдачи ВСД заставили сначала метнуться к прибывшему контейнеру, а потом и залиться краской стыда – пока она упивалась дурной ревностью, Локи о них заботился!

В общем, в стандартный флотский комбез и ботинки она переодевалась, сжав зубы и мысленно кроя себя последними словами. А когда закончила, недовольно оскалилась:

– Нет, ну надо же было упустить такого мужика!

– Угу… – мрачно поддакнула Лиза. – До сих пор локти кусаю…

…Телодвижения, предсказанные Ярославом в файле с описанием «ролей», начались через три с половиной часа после начала разгона, когда пилот и по совместительству командир «Чирка» пригласил их с Лизой на экскурсию по кораблю. Капитан-лейтенант Борис Андреевич Колычев оказался дворянином, вел себя предельно учтиво, а в единственной комнатке с двумя кроватями, крошечной душевой кабинкой и санузлом было скучновато. Естественно, Шереметевы с радостью приняли приглашение и вскоре оказались в самом интересном месте малого разведчика – его ходовой рубке.

Уютный полумрак небольшого помещения, мириады звезд, мерцающих на огромных обзорных экранах, и легкая эйфория, закружившая голову еще до того, как хозяин рубки предложил располагаться в креслах пилота и оператора комплексного технического контроля, напомнили Насте отдых в «полынье». А картинка-воспоминание, в которой на первом плане фигурировал Локи, вытащила из памяти абзац, в котором порубежник предупреждал о наиболее вероятных действиях «заинтересованных лиц». Поэтому садиться в кресло, рассчитанное на человека в скафандре, она не стала. Обошла его по кругу, встала так, чтобы высоченная и очень массивная спинка прикрыла от Колычева ее правое бедро, прикоснулась к экрану комма, активировала одну из подаренных программ и подняла микродрон АВФ. А когда крошечный помощник с перепрошитыми «мозгами» передал на «базу» результаты анализа воздуха, незаметно вытащила из кобуры трофейный игольник и всадила парализующую иглу в ногу пилота. После чего повернулась к сестре и плотоядно усмехнулась: