Текст книги "Белла (ЛП)"

Автор книги: Уинстон Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

Глава шестая

На следующий день наступила жара, над песчаными дюнами поднялся слабый восточный ветер, сделав их еще бледнее. Если ветер усилится, то станет предвестником непогоды.

Демельза почувствовала недомогание, но сегодня ей стало лучше. Першило в горле, но она старалась не обращать внимания. С тех пор как скончалась Джулия, многие годы она периодически страдала от «симптомов Мэгги Доус», как она это называла. Если у Джереми болели зубы, то ее зубы начинали ныть в знак сострадания; если у Клоуэнс было расстройство желудка, ее тоже подташнивало; если у Генри повышалась температура из-за простуды, Демельза тоже покрывалась потом. Нынешние симптомы были куда серьезнее, поскольку Белла тяжело болела, а Демельза переболела тем же недугом тридцать лет назад. Першение в горле может оказаться либо подражательным симптомом «Мэгги Доус», либо настоящим. Точно не скажешь.

Само собой, она не рассказывала об этом Россу и даже Дуайту. Давным-давно Росс обнаружил, что у дочери шахтера куда более тонкая нервная организация, нежели у него самого. Так что сегодня утром Демельза испытала огромное облегчение, что может спокойно глотать. А еще большее облегчение ей принесла Белла, которая сидела у окна и грелась на солнце. Демельза решила отпраздновать это событие, окунувшись в море. Росс пока не вернулся, но можно пригласить Клоуэнс с Эдвардом, а также Софи и Мелиору Энисов, Генри, всех приехавших из Киллуоррена.

Много лет назад Демельза придумала для себя и детей короткую тунику наподобие греческого хитона, не широкую и на грани приличия, которую легко надеть и снять. Мужчины надели подштанники, Эдварду временно выдали подштанники Росса.

Прилив только начинался, и все шестеро двинулись цепочкой по раскаленному песку. Воздух был необычно теплым для Корнуолла, и окунуться в прохладу моря только в радость. Из Полдарков только Росс отлично плавал – из-за бурного моря остальные опасались заплывать далеко.

Сегодня можно поплавать на спине в десяти футах от берега. Мелкие волны вздымались на несколько ярдов и, едва рождаясь, превращались в нежную пену. Эдвард и Клоуэнс заплывали все дальше и дальше. Демельза держалась на поверхности, изредка делая легкие гребки, и бросала взгляд на макушки жениха и невесты, а затем переводила его на берег, где резвилась молодежь. Оттуда и появился Росс, который после долгого путешествия по жаре из Падстоу торопился повидать Беллу, он сорвал одежду, раскидав ее на полу спальни, натянул короткий наряд и поспешил к ним.

Увидев Росса, Демельза подумала, что это одна из маленьких радостей в ее жизни. После трехдневной острой тревоги теперь я на самом пике радости. Белла выздоравливает – сегодня это уже более заметно. Преграда светских любезностей между Клоуэнс и Эдвардом наконец рухнула, Генри скоро вернется домой, Росс плещется рядом. Аллилуйя!

Под дождем брызг от дочек Энисов, хотя зачинщиком игр был Гарри, Росс рассказывал о встречах в Придо-плейс и тяжелом положении Кьюби.

В следующую среду он вместе с миссис Беттсворт и Филипом Придо хочет встретиться с наиболее крупными кредиторами из Бодмина, чтобы узнать, как отозвать судебных приставов или хотя бы сдержать их набеги. Потом они осмотрят дом рядом с Бодмином, который Тревэнионы собираются снять. Похоже, Филип не сердится на них из-за Клоуэнс и очень помог.

Чуть дальше нырял Эдвард, пытаясь поймать камбалу. Пару раз у него получалось ухватить рыбину, но, конечно же, все они выскользнули из рук. Клоуэнс хохотала, пока не наглоталась морской воды и не закашлялась. Эдвард похлопал по спине, и результате они оказались полуобнаженными друг у друга в объятьях. Их ноги мягко переплелись, чтобы удержаться на плаву.

– Мне не... хочется покидать... Корнуолл, – задыхаясь произнес Эдвард. – Ты открыла для меня рай.

– Здесь... не всегда... так. – Клоуэнс тоже задыхалась. – Часто льют нескончаемые дожди. И вечно дует.

– Я это вынесу, если ты навсегда останешься со мной.

– Что ж... мы ведь помолвлены, верно?

– Опрометчиво. Теперь ты не отвертишься.

– Знаю. Ты устанешь от меня... и тогда вспомнишь, что хотя бы погода стояла отличная.

– Может, попробуем?

– Что именно?

– Брак.

Клоуэнс ощутила его мимолетное прикосновение.

– Я это обдумываю.

– Жить вместе, любить и лелеять друг друга?

– У меня под ногами уже нет дна. Если я не соглашусь, можешь толкнуть меня под воду.

– Я тоже не чувствую под ногами дна.

Пока Белла болела, вся обычная рутина в Нампаре временно замерла. Теперь, когда она очевидно шла на поправку и ее бурлящая энергия возвращалась с каждым часом, жизнь потекла как обычно. Помимо еженедельных визитов к Пэйнтерам, Демельза часто навещала Келлоу, прежде всего Дейзи, которая хронически болела, но, похоже, не смертельно. Как безжалостно заявил Валентину ее брат, умирать она будет долго.

После обеда Клоуэнс поехала на верховую прогулку с Эдвардом, так что, оставив Беллу на попечение Джейн Гимлетт, Демельза пошла пешком в Фернмор.

Приближаясь к дому, она подняла взгляд на небо и поняла, что для купания они выбрали самый лучший день. Погода наконец-то менялась. Ветер не так посвежел, как ожидала Демельза, но с каждой минутой все становилось совершенно другим. Солнце скрылось за нитями грозных облаков.

Несмотря на некоторую претенциозность, Фернмор даже во времена доктора Чоука был просто большим деревенским домом. Демельза гадала, как его построили на земле, которую иначе как сельской не назовешь. Надо как-нибудь спросить у Росса.

Дни доктора Чоука давно миновали: вместо восьми слуг осталось двое, да и те недавно ушли, и на замену никто не появился. Миссис Келлоу работала по дому, как могла, а Дейзи помогала по мере сил. Сад перед домом зарос сорняками, шторы кое-где порвались, на крыше не хватало черепицы.

Дверь открыл Пол, а когда на лице Демельзы отразилось изумление, он уточнил:

– Присматриваю за больной, это на пару дней. Родители решили отдохнуть.

– Вот как? – Демельза шагнула в дом. – Мэри с тобой?

– Нет, дома и неважно себя чувствует.

В доме царил мрак и душевный холод. В разгар лета в четыре часа в нем бродили тени. Пахло капустой, сигарами и плесенью. Пол стоял рядом и смотрел на нее. Сорочка без воротничка – единственная уступка жаре; длинные волосы заглажены назад.

– Как Белла?

– Гораздо лучше.

– Отлично. Вы ведь не хотите, чтобы ее постигла участь Джереми.

– Джереми умер не от лихорадки. Его убили на войне.

– Я неправильно выразился. Я про то, что из-за гибели Джереми будет тяжелее вынести потерю другого ребенка.

– Она не умрет, Пол.

– Какое облегчение. Знаете, я все еще по нему скучаю... как и вы, наверное.

– Как и я.

В Демельзе нарастала беспричинная злость. Но разве нет причин злиться, когда топчутся на еще не забытой скорби?

– Джереми был моим лучшим другом. Он и Стивен Каррингтон. Странно, что остался только я.

– Да, тебе повезло.

– Вы считаете это везеньем? Вполне возможно. Мы избежали наказания. Нарушили закон.

– Давай лучше не будем говорить на эту тему.

– Так вы знаете? Знаете, о чем я толкую?

– Знаю столько, сколько хочу знать. Получается, твоих родителей нет дома? Надолго они уехали?

– Знаете, леди Полдарк... мне так вас называть? Знаете, Демельза, мать моего лучшего друга, я не сражался на войне, как отец Джереми, как доктор Энис или как этот Филип Придо, как Джереми... однако я привык к смерти больше них. Я потерял обеих сестер, Джереми и еще пару человек, и от этого мне кажется, что жизнь ничего не стоит.

– Ты глубоко ошибаешься, Пол.

– Знаете, как подняться в спальню? Вчера она засиделась допоздна, так что отдыхает перед ужином. Поднимайтесь, она не спит.

Однако, провожая ее наверх, Пол следовал за ней совсем близко и остановил в коридоре.

– Джереми говорил, у вас дар ясновидения.

– Ох, нет.

– Ну, некое чутье все же есть. Мне бы хотелось как-нибудь с вами побеседовать.

– О чем именно?

– О жизни... и смерти.

– Разве не об этом мы сейчас говорим?

Сквозь окно на его бледное лицо упал солнечный луч.

Пол постучал в дверь и открыл ее.

– Дейзи, к тебе пришли.

И покинул Демельзу.

– Он расстался с Мэри, – сообщила Дейзи. – Они вроде любили друг друга пару лет назад. Конечно, она потеряла красоту. Но дело не только в этом. Темплы очень расстроены. Но спасибо, что пришли. Расскажите новости. Так значит, у Клоуэнс появился мужчина! Будет пышная свадьба? Наверное, праздновать вы поедете в Бовуд.

– Пока не знаю. – Демельза подумала, что у всех Келлоу просто дар выражаться бестактно. – Твои родители уехали так внезапно? Я видела твою мать неделю назад, и она не говорила, что уезжает.

– Они и не собирались. Но когда Пол приехал на той неделе с новостями о разрыве брака, то объявил, что пока поживет дома, и они этим воспользовались. Это пойдет им на пользу.

В комнате Дейзи царил беспорядок, в тускнеющем свете было заметно запустение. Внизу на клумбе росла плетистая белая роза, хилые побеги упирались в стекла. Какое бы недомогание Демельза не испытывала, но подобную небрежность не допустила бы. Само собой, при любом ветре ростки будут биться о стекло. Окно было приоткрыто, но воздух в комнате все равно остался спертым. Весь этот дом душный, затхлый и угнетающий. Семья Келлоу, думала Демельза, закостенела, вечно ждет милостей от судьбы, а сама ничего не хочет делать. После продажи транспортной компании Чарли Келлоу ничем не занимался, а Пол, хотя и помогал тестю, но не прикладывал особых усилий, чтобы содержать жену. Бедняжка Дейзи. Только она и жива.

Демельза прервала болтовню Дейзи вопросом:

– А Пол курит сигары?

– Что? Сигары? Ох, да. А почему вы спрашиваете?

– Мне показалось, что внизу ощущается стойкий запах сигар.

– Ох, все мужчины их курили вчера вечером! И Батто!

– Батто?

– Когда старики ушли, мы пригласили на ужин Валентина и Дэвида, а они привели с собой Батто, которого я обожаю. И мы учили его курить сигару. Когда Валентин рядом, Батто в отличном настроении! Он курил, подражая Валентину, пока не засунул сигару в рот обратным концом! Тут такое началось! Но даже тогда он разбил всего две тарелки и блюдце, да и то случайно!

Хоть что-то рассмешило Дейзи, правда, смех прервался приступом кашля.

Когда приступ закончился, Демельза продолжила:

– Наверное, было весело. Но разве тебе не вреден дым сигар?

– Ну, может, чуть-чуть. Но мне многое вредно. Даже вид приближающегося доктора Эниса!

– Полагаю, у Валентина и Пола теперь появилось кое-что общее – оба живут отдельно от жен.

– Если бы вы видели их вчера, то подумали бы, что их это не особо печалит!

– Слышала, Селина вернулась в Корнуолл. Надеюсь, у них с Валентином все наладится. Надолго уехали твои родители?

– На неопределенный срок. Уехали в Сент-Айвс, где у матери живет кузина.

Демельза посмотрела на небо. За окном помрачнело, но по-прежнему ни ветерка. Она потерла ступней край коврика, но убрала ногу, когда из-под него вылез муравей и скрылся в щели между половицами.

Она спросила как бы невзначай:

– Валентин принес свои сигары?

– Понятия не имею. А почему вы спрашиваете?

– Мне показалось, я узнала запах. Росс, как ты знаешь, предпочитает трубку.

Глава седьмая

На следующее утро Белла получила письмо от Мориса.

Любовь моя, я никак не мог понять, почему ты так долго не пишешь, а теперь узнал – какой ужас! – что ты заболела!!! Узнал об этом вчера от Жоди де ла Блаш, которая побывала в Лондоне и встречалась там с мадам Пелэм.

Говорят, это болезнь горла. Дай Бог, чтобы с твоим прекрасным голосом ничего не случилось. Пожалуйста, напиши сразу на вышеуказанный адрес, или если ты не в состоянии, попроси своего уважаемого отца. Хоть пару строк, чтобы меня успокоить.

Я снова в Руане, и пока нет надежды поставить оперу.

Все большие театры Парижа заняты, а месье Лебёф, владелец театра «Грамон», боится рисковать. Я еще попробую его уговорить, но его недавно бросила любовница, на которую он спустил кучу денег, так что сейчас он помешан на сокращении расходов и избегает любого риска. Мол, сначала он поставит старые спектакли с четырьмя актерами, потом подберет двух звезд, которые точно привлекут публику. А на следующий год пересмотрит решение.

Тем временем весь мой прекрасный певческий состав разбрелся кто куда, а моя совершенная примадонна находится в пятистах километрах отсюда, в родном Корнуолле, и тяжело больна. Я очень волнуюсь.

Минувшим вечером в доме Жоди де ла Блаш на улице Камбон я встретился с сеньором Россини! Он обаятельный, приятный внешне и очень веселый человек. И молод! Мне тридцать один, а ему, по-моему, даже меньше. Он получил хорошие отзывы о моей постановке «Цирюльника» от месье Пине, и если я найду театр, он точно поможет собрать труппу и найти финансовые средства. Встреча с ним стала одним из самых счастливых дней в моей жизни, и превосходит ее только день встречи с тобой. А та премьера в Руане! Великолепно!

Моя драгоценная, пожалуйста, напиши поскорее. Письмо дойдет за неделю, а пока я с нетерпением буду ждать от тебя новостей. Ты прелесть.

Навсегда твой,

Морис

Белла теперь могла ходить с тростью и, трижды прочитав письмо от начала до конца, спрятала его в верхнем ящике комода среди чулок, куда точно никто не заглянет. Белла не знала, что рассказал матери отец, но он дал слово не упоминать об их разговоре на корабле. Ей хотелось еще какое-то время оставить все как есть. Теперь же, если у нее хватит духу, надо поскорее ответить.

Через три дня Эдвард Фитцморис вернулся в Лондон в том же темно-зеленом экипаже, который во время вынужденного пребывания сначала в Нампаре, затем в Киллуоррене привлек много любопытных взглядов. Клоуэнс вернулась в Пенрин вместе с Эдвардом. Там он ее покинул, она собиралась выставить на продажу судоходное предприятие и переехать в Нампару. Они решили пожениться в церкви Сола первого сентября, то есть через месяц, времени осталось мало, хватит только для приготовлений и оглашения имен вступающих в брак.

Медовый месяц они проведут в Бовуде, где Клоуэнс познакомится с некоторыми его старинными друзьями, а затем на месяц вернутся в Корнуолл. Дальше пока планов не строили. Эдвард не помнил себя от радости, а Клоуэнс, как только исчезли первые сомнения, заразилась его восторгом и волнением.

После их отъезда Росс провел среду на встрече с кредиторами Джона Тревэниона, бывшего члена парламента, бывшего главного шерифа Корнуолла. Потом он осмотрел дом, где временно поселятся миссис Беттсворт, мисс Клеменс Тревэнион и миссис Джереми Полдарк с дочерью, пока не погасят самые срочные долги.

Погода до сих пор стояла засушливая, но дул порывистый ветер, жара спала, и пусть домой он вернется поздно, но Росс решил не ночевать в другом месте. И правильно поступил – приехав в час ночи, уже в четверг, наутро он проснулся поздно и завтракал один, поэтому первым заметил в долине всадника, узнал манеру сидеть в седле на дюйм левее. Допив кофе, Росс сразу направился к мосту через ручей, чтобы перехватить гостя.

– Кристофер.

Тот снял шляпу и вытер пот со лба тыльной стороной ладони.

– Мой дорогой сэр Росс. Приятная встреча.

– Я увидел тебя в окно. Ты не сообщил о приезде. Давай помогу.

– Благодарю, не стоит. – Лейтенант Кристофер Хавергал выскользнул из седла и неуклюже приземлился на искусственную ступню, чуть поморщился и протянул руку. – Вы живете досадно далеко от Лондона, сэр. С каждым разом кажется, что все дальше и дальше.

– С годами и впрямь так кажется, но тебе пока рано об этом думать. Ты приехал к Изабелле-Роуз?

– А к кому же еще?

Комната Беллы выходила на другую сторону, на море. Бросив беглый взгляд за спину, Росс добавил:

– Вон та торчащая слева ветка – ее оставили, чтобы привязывать лошадей. И как раз трава вокруг... Заходи. Давай сначала поговорим в библиотеке, а потом решим, что делать дальше.

Кристофер последовал за ним. Росс наполнил два бокала наливкой из графина. Кристофер взял стул.

– Когда бесконечно сидишь в экипаже и на лошади, то под конец ноги настолько устают, будто проделал весь путь пешком.

Он слегка изменился. Волосы и усы Кристофер укоротил еще в прошлом году, но они все так же выделялись. Спина такая же прямая, как и приятные раскованные манеры.

– Как она?

Росс рассказал в общих чертах. Сейчас ей гораздо лучше, и она ходит по дому. Теперь, когда спала летняя жара, она выходит из дома, раз в день недолго гуляет по пляжу.

– Но сегодня она еще не спускалась. В котором часу ты выехал из Труро?

– Как ее голос?

– Пока не очень. Мы каждый день ждем улучшения.

– Я очень хочу ее увидеть.

Повисла пауза.

– Я пока не уверен, что стоит, Кристофер.

Молодой человек удивленно посмотрел на него.

– Почему это? Она вполне здорова и может принимать посетителей.

– Да, само собой. Но некоторые серьезные заболевания сказываются на состоянии больного, делают его напряженным и очень чувствительным. Лучше сначала переговорить с ее доктором.

– Но мы помолвлены! Если бы не помеха в самый последний момент, я бы уже на ней женился! На каких основаниях...

– Ты с ней не ссорился?

– Вовсе нет! Я отплыл в Лиссабон по важному заданию для Ротшильда. Когда вернулся, она уже уехала!

– Она тебе написала?

– Позже написала. Что решила поехать в Руан с этим французским импресарио. Признаюсь, мне это не по душе. Но это не основание для разрыва помолвки! Как и у нее нет подобных оснований!

Росс не садился во время беседы и стоял спиной к свету, глядя на гостя.

– Кристофер, прости, но как раз то, о чем ты говоришь, имеет прямое отношение к встрече с ней. Жизненно важно не расстраивать Беллу. Сейчас твои слова могут ее расстроить. Я прекрасно понимаю твои чувства, но следует подойти к этому с большой осторожностью.

– Она влюблена в Валери?

– О ее чувствах я не могу судить. Знаю лишь, что во Франции она добилась огромного успеха. А еще знаю, что она подхватила опасное заболевание горла. Я не осуждаю тебя, ее или его. Меня лишь заботит, чтобы всплеск эмоций, который я мог бы предотвратить и предотвращу, не помешал выздоровлению.

Кристофер приглаживал длинные усы, словно успокаивал их.

– Я проехал триста миль, и мне откажут во встрече с девушкой, за которой я ухаживал и которую поддерживал больше пяти лет?

– Нет... я посоветуюсь с доктором Энисом. Но пойми меня. Давай вместе спокойно поразмыслим. Я помогаю ее матери и желаю Белле только добра. Когда она выйдет замуж и за кого – всецело ее выбор.

– Он сделал ей предложение?

– Об этом ты сам у нее спросишь, но только когда она поправится...

– Импресарио вроде Мориса Валери не верят в брак. А что касается ее выступления в Руане, я мог бы устроить для нее подобное в Англии, где бы она точно не подхватила эту заразу.

– Наш доктор Дуайт Энис, с которым ты точно знаком, скорее всего, навестит ее сегодня днем. Его мнение для меня превыше всех прочих. И я не хочу, чтобы ты выяснял отношения с Беллой прежде, чем я услышу его мнение. Кристофер, давай поступим вот как. Поезжай к моему кузену Джеффри Чарльзу Полдарку в Тренвит, это в четырех милях отсюда, как тебе известно. Объясни ему суть дела и попроси позволить тебе там переночевать. Даже не сомневаюсь, он с радостью тебя примет. Позже я приеду к тебе в Тренвит. Если у Дуайта Эниса будет время, я приведу его, и мы все обсудим. Я не видел утром Демельзу, но сообщу ей, и может, она тоже со мной приедет. Она всегда любила тебя, как и я. На мой взгляд, крайне важно не ставить Беллу сразу перед выбором. Надо постепенно и мягко подвести ее к этому.

Кристофер невесело усмехнулся.

– Хорошо. Давайте мягко сообщим ей о неожиданном приезде будущего супруга.

– Кристофер, – начала Демельза, – ты говорил, что не ссорился с Беллой перед отъездом в Лиссабон. О чем вы разговаривали, когда гуляли в последний раз? Ты помнишь?

– Да. Пошли поужинать в кофейню на Джермин-стрит. Кучер миссис Пелэм, можно сказать, присматривал за нами. По дороге домой мы беседовали об одной даме, которую я знал, а она нет. Все в полном согласии.

– А поподробнее можешь рассказать?

Он помедлил, а потом все рассказал.

– А тебе не кажется, что в этом отчасти кроется причина отчуждения Беллы?

– Кажется, и позже я ругал себя за подобную откровенность. Для меня это всего лишь проза жизни. У Беллы все иначе. Но это же не объясняет случившееся!

Они сидели в красивой гостиной наверху с панельными стенами и огромным эркерным окном. Амадора ушла под каким-то предлогом, понимая, что они хотят поговорить без свидетелей. Через пару минут появились Росс с Дуайтом.

– Мне кажется, – продолжил Кристофер, – если целиком или отчасти причина в этом, то Белла отреагировала излишне эмоционально. Я очень сожалею о случившемся и хочу с ней объясниться. Хотел объясниться сегодня вечером и думал, что она поймет. Я не святой, леди Полдарк, и перед Беллой тоже никогда им не притворялся. Вообще-то, порой казалось, что ей скорее нравятся мои редкие беспутства. Я влюбился в нее, когда ей было четырнадцать; и она, уверен, влюбилась в меня. Разумеется, как вы тогда считали, Белла была слишком молода для помолвки. Но мы никогда не теряли связи. Писали друг другу и время от времени по счастливой случайности или благодаря ухищрениям встречались.

Он встал и, прихрамывая, прошелся по комнате.

– С самого начала я понял, что она исключительная личность с редким талантом. Как вам известно, это я убедил вас, что ей надо ехать учиться в Лондон. Я поехал с вами выбрать школу, а когда она прибыла в Лондон, то все время находился рядом и помогал ей советами. Я организовал почти все ее ранние концерты; в общем, стало понятно, что мы преданны друг другу. Тогда вы согласились, что ей следует обручиться со мной. Я считаю, что вел себя как джентльмен.

Он ждал. Демельза согласилась:

– Да, это верно.

– Я был ее возлюбленным в самом романтичном смысле слова. Часто целовал ее, подбадривал, когда порой она падала духом, хотя это случалось редко. Но никогда не злоупотреблял ее романтической и нежной натурой и был примерным женихом. Вот так. Поэтому я не вел себя как святоша. Моя жизнь военного на это ясно указывала. Во время Пиренейских войн у меня была любовница-португалка, которая ездила со мной повсюду. Белла знала, и ее это забавляло и добавляло пикантности в наши относительно целомудренные отношения. Вы понимаете физическое состояние порывистого человека лучше своей дочери. Пока я помогал ей всевозможными путями и продолжал вести себя подобающе, как с юной леди, то захаживал в клуб «Мадам Коно», где есть разного рода женщины. Время от времени я пользовался их услугами. Эта жизнь (или развлечения, как вам угодно) совершенно не касалась нашей с Беллой жизни, и прискорбно, что они пересеклись. Но это не значит, что когда я женюсь на Белле, то продолжу вести двойную жизнь и ходить в клуб. Вовсе нет!

– Ты ей сказал об этом? Объяснил суть дела?

– Ну разумеется! – Он замешкался. – Разумеется. Но сейчас, независимо от ее чувств ко мне, ей понадобятся утешение и поддержка. Знаю, это она получит от семьи, но моя помощь ей тоже нужна, потому в этом отношении, уж простите, я знаю ее лучше семьи. Для певицы потерять голос, даже временно, почти равносильно потере жизни! Она почувствует утрату, ощутит себя калекой, униженной. Мне надо увидеться с ней, чтобы вернуть ей утраченную уверенность. Прошу вас подумать над этим.

– Кристофер! – воскликнула Белла, голос сорвался на хрип. – Мне сказали, что ты здесь! Нет, нельзя меня целовать, я все еще заразная!

– Глупости, – фыркнул Кристофер. – Ты ведь знаешь, мои усы убивают любую заразу. Какая ты тоненькая! Так вот, я здесь уже два дня из отпущенных мне пяти, и мне не разрешали тебя увидеть до настоящей минуты, сначала предупредили Красную Шапочку об опасном взгляде Огромного Серого Волка. Какая радость снова тебя увидеть! С тобой сносно обращаются в этой больнице?

– Неплохо, благодарю.

– Тебе можно со мной искупаться? На Рождество купаться было холодновато.

Белла взглянула на стекающие по окнам капли дождя и захихикала.

– Ты припозднился. На прошлой неделе стояла жара.

Кристофер вынул пробку из склянки с лекарством, которое назначил Белле Дуайт Энис, и понюхал.

– Он хороший, этот костоправ? Впечатлил меня, должен признаться, но нельзя рассчитывать на хорошую медицинскую помощь в такой глуши. Как встанешь на ноги, тебе надо в Лондон.

Помолчав, Белла сказала:

– Я рада тебя видеть, Кристофер. Нам надо поговорить...

– Разумеется, поговорим, когда тебе станет лучше. Между прочим, я слышал о твоем блестящем успехе в Руане. Хочу сперва услышать об этом. Знаю, профессор Фредерикс склонен отвергать «Севильского цирюльника», как комическую оперу, но мое чутье говорит, что он не прав. На днях я столкнулся с Францем фон Баденбергом, и он спрашивал про тебя. Он видел «Цирюльника» в Королевском театре несколько лет назад и сказал, что там царило ангельское веселье!

Белла рассказала неполную версию случившегося в Руане, а Кристофер поглаживал усы и не спускал с нее голубых глаз. На последней фразе она затихла, ее задор угас.

– А мой голос, Кристофер. Мой инструмент. Он навсегда исчез?

– Нет, конечно. Через...

– Три недели. Скоро пройдет уже четыре. Да, конечно, я иногда пробую петь, прямо здесь, когда все уходят из дома. Ниж... нижние ноты звучат не так уж плохо. Но высокие пока вообще не удаются. Дело не в том, что я не могу их взять, просто они получаются резкими.

– Но за две недели появились улучшения?

– О да, но...

– Тогда наберись терпения, моя сладкая. Что говорит доктор Энис?

– То же, что и ты. Но разве он знает? Разве кто-нибудь знает? Моя мать переболела тем же недугом тридцать лет назад, и ее голос во время пения звучит чуточку хрипловато.

– Не замечал.

– Заметил бы, если послушал, как она поет гимны! Если на верхних нотах мой голос останется хриплым, то я не смогу больше исполнять музыку сеньора Россини или других оперных композиторов!

Кристофер вытащил из кармана платок и осторожно промокнул Белле слезы.