Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)
Третьего ноября пришло письмо от Кристофера для мисс Полдарк.
Милая Белла,
У меня новости, которые тебя порадуют. В начале прошлого месяца я навестил твоего нового свояка. Мы разговорились и, само собой, затронули тему твоей карьеры и болезни, и тогда он упомянул о своем интересе и влиянии на Королевский театр «Кобург». Помнишь, мы ходили туда пару раз, когда ты только приехала к миссис Пелэм, это за новым мостом через реку. Мы смотрели мелодраму под названием «Судебный поединок», которая нам обоим понравилась. Так вот, недавно лорд Эдвард и его знакомые, включая постановщика Фредерика Макардла, решили поставить хорошие пьесы, вклинив их между комедиями и мелодрамами, чтобы проверить, как их оценит публика.
В тексты пьес внесли некоторые изменения, чтобы обойти закон, запрещающий ставить пьесы Шекспира в частных театрах; но в августе «Макбет» в постановке Фредерика Макардла шел при полном зале. А в декабре намечается постановка «Ромео и Джульетты». Дата пока точно не известна, и актеров не набрали. Но надеются взять на роль Ромео молодого актера Артура Скоулза.
Эдвард разговаривал о тебе с Макардлом, и тот готов с тобой побеседовать и предложить небольшую роль со словами. Как тебе такая мысль? Театр, может, не самый модный и не самый большой, но это позволило бы тебе вернуться на сцену, а если вы придетесь друг другу по душе, то это только к лучшему. Если твой голос вернется, ты возобновишь певческую карьеру. А пока тебе не повредит заново окунуться в театральную жизнь.
Как тебе известно, я всегда знал, что ты способна играть, и у тебя такая внешность, за которую многие женщины все бы отдали.
Если ты готова приехать в Лондон в декабре, я не стану ни о чем тебя просить, но сделаю все возможное, чтобы вернуть тебя в мир, которому ты принадлежишь.
И приеду в Корнуолл за тобой.
Кристофер
– Как ты поступишь? – спросила Демельза.
– Ох, я бы поехала! Без колебаний. Если бы не одно «но».
– Какое именно?
– Мне очень нравится Эдвард. И мне жаль Клоуэнс. Я хочу, чтобы они жили так счастливо, насколько возможно. Но она вышла за человека выше себя по рождению. Мне не хочется, чтобы он или она считали, что почти перед самым окончанием медового месяца Полдарки просят его об услуге. Вообще-то, просто используют его.
– Как раз перед отъездом он сам заговорил на эту тему, – уточнил Росс. – Я пока плохо его знаю, но у меня не создалось впечатления, будто он считает, что мы позволяем себе вольности, или что Кристофер Хавергал злоупотребляет возможным родством, когда просил его об одолжении.
Через некоторое время Демельза сказала:
– Клоуэнс – кто угодно, только не ангел, но Эдвард пока считает ее именно такой. Он полюбил Корнуолл и, похоже, полюбил всех своих новых родственников. Лично я так понимаю: он считает, что мало для нас сделал и жалеет, что не сделал больше. Только посмотри, сколько фейерверков он прислал в деревню! Я понимаю твое нежелание, Белла, вроде как воспользоваться новыми связями. Но сердцем чую и считаю, что не стоит пренебрегать возможностью. Ты согласен, Росс?
– Согласен. Если из этого что-нибудь выйдет, Эдвард только порадуется, что сумел помочь.
Белла нервно кашлянула.
– Мой голос звучит приемлемо... я много разговариваю, и это не причиняет неудобств. Но мне кажется, временами он звучит грубовато. Думаю, если в пьесе в долгом монологе придется повышать голос, то он может звучать хрипло.
– Дорогая Белла, – сказал Росс, – почему ты заранее боишься трудностей? Ты ведь не знаешь, на какую роль тебя назначат. Вполне вероятно, у тебя будет всего пара реплик наподобие: «Ваше вино, синьора Капулетти».
– Я думала, ее звали Джульеттой, – заметила Демельза.
– Так и есть. Синьора Капулетти – ее мать.
– Все-то твой отец знает!
– Мне бы хотелось играть в пьесе, – сказала Белла. – Это классика. Как ты думаешь, академия миссис Хемпл одолжит мне текст? Если я зайду к ней, она поможет?
– В Труро есть и библиотека, – вспомнил Росс, – где служил Артур Солвей. Можно сходить туда.
Все утро сгущались и нависали мрачные тучи, и сразу после ланча, когда начался дождь, Валентин похитил малыша Джорджи Уорлеггана и привез его обратно в Плейс-хаус, в бухту Тревонанс, где тот родился.
Валентин отказывался считать это «похищением». Он утверждал, что лишь восстановил свое право на сына. Похищение сыновей сродни насилию над супругой, а это явное противоречие.
После нескольких поездок и осмотра, так сказать, «укреплений» Рэйли-фарм, они установили, что преодолеть их не составит труда. У Селины только трое слуг, плюс кузина Генриетта; и хотя в последний официальный визит супруги наговорили друг другу резкостей, Валентин не грозился забрать ребенка против ее воли.
– Во время открытых боевых действий главное – эффект неожиданности, – поведал Валентин Дэвиду.
Обычно Генриетта шла с ребенком на прогулку сразу после обеда, пока Селина отдыхала. Не слишком энергичная Генриетта частенько позволяла Джорджи убегать вперед, а затем ребенок возвращался к ней. Направление для прогулки Генриетта выбирала произвольно, а Валентину не хотелось хватать мальчика на глазах у нескольких шахтеров, возившихся на поверхности. Но в этот день Генриетте вполне хватило дневной угрозы дождя, чтобы держаться поближе к дому, поэтому она завернула за дом, к окружающему Техиди лесу. На полпути к первой рощице земляничника Генриетта остановилась, судя по всему, чтобы отдышаться, а Джорджи побежал дальше.
Вскоре он столкнулся с отцом. Тот попытался удержать мальчика от восторженного вопля, взял его на руки и как бы в шутку направился в лес, пока Дэвид Лейк, которого Генриетта не знала в лицо, донимал ее расспросами, как попасть в бухту Бассета. После краткого и приятного разговора Дэвид Лейк двинулся в направлении, указанном Генриеттой, а когда скрылся из ее поля зрения, сделал крюк к оставленным лошадям и увидел, что Валентин уже сидит верхом, с сыном впереди.
Они поскакали домой. Проливной дождь милостиво подзадержался, хотя последние пять миль злобно хлестал по лицам вместе с порывами ветра.
Плейс-хаус подготовили для почетного гостя. Наняли Полли Стивенс, в девичестве Оджерс, няню самого Валентина. Джорджи, который сначала усмотрел шутку в тайном побеге от матери, закапризничал из-за неудобного седла, и когда оказался в вестибюле Плейс-хауса, начал тереть глаза и засыпать на ходу. Дочь бывшего священника по-матерински успокоила его (хотя ей самой в детстве не хватало материнской нежности), а кусок теплого хлеба и молоко, которые дал малышу отец, его взбодрили.
Мальчик загорелся, как вязанка сухого хвороста, его переполняла энергия. Увидев Батто, он сразу съежился и стал искать защиты у отца, поэтому Валентин взял его на руки, открыл дверь загона и вошел.
– Батто, это мой единственный сын. Джорджи, протяни руку и погладь его по морде. Он может и съесть тебя, и поцеловать, но я знаю, что на уме у него только второе.
Мальчуган погладил густую шерсть на загривке Батто. Тот чихнул, словно ему в лицо швырнули пригоршню перца, потряс большой головой, чихнул еще пару раз и протянул руку.
Периодические приступы мигрени у Демельзы стали случаться реже, когда прекратился репродуктивный цикл, но, проснувшись утром пятого ноября, она с трудом оторвала голову от подушки. К обеду ей полегчало, но когда стемнело, она решила не идти к костру. Сама мысль о том, чтобы стоять на холодном ветру, пока мужчины возятся с кремнем и трутом или дерзко размахивают факелами с радостным смехом и шутками, не особенно привлекала ее в таком состоянии. Но не в характере Демельзы пропускать любое мероприятие чуть веселее похорон, поэтому она решила подойти позже.
Костер собирались разжечь в шесть, а фейерверки начнут пускать в семь. А пока она почитает газету «Обозреватель», которую Дуайт добросовестно передавал ей после прочтения, или даже полистать журнал мод, оставленный Клоуэнс. Предполагалось, что факел к костру поднесет Росс, но эти полномочия передали Белле, а он решил посидеть с Демельзой до семи, и тогда уговорит ее выйти из дома – или не уговорит, как предвещала погода.
После ливня минувшим вечером, хлеставшего до полуночи, погода стояла хорошая, лишь изредка налетал дождь, среди густых серых туч даже показалось несколько выцветших клочков голубого неба.
У костра ожидали и другого Полдарка – Джеффри Чарльза; как и семейство Энисов, за исключением Кэролайн.
– Они знают, – объяснила она, – что я нежно их люблю (иначе зачем бы я позволяла мужу рисковать здоровьем и вращаться среди грязи и заразы), но какой толк от меня, стоящей и взирающей на петарды?
Дейзи Келлоу слишком нездоровилось, чтобы выходить, а Пол уехал в Сент-Айвс за родителями. Демельза решила, что если она достаточно придет в себя, чтобы идти к костру, то попутно навестит Келлоу в Фернморе. Эдвард и Клоуэнс в последний день зашли к Дейзи и Полу, а Демельза не приходила к ним больше трех недель по причинам, которые ей не хотелось признавать.
Большая часть прислуги Нампары ушла смотреть, как зажигают костер, и когда стрелка часов приблизилась к семи, ушел и Росс. Демельза удобно расположилась у камина, грея ноги.
– Я приду через часок, – заверила она.
– Если не явишься к половине девятого, я за тобой вернусь.
– Нет. Не беспокойся. Я найду дорогу, сам знаешь.
– Просто иди на свет. Но я все равно приду.
Предоставленная самой себе, Демельза потягивала второй бокал портвейна и устроилась в кресле-качалке Дрейка. Портвейн не исцелял, но и не ухудшал головокружение, сопровождавшее мигрень, хотя все равно приятно держать бокал в руке, к тому же она обожала его вкус. До чего же приятно, когда весь дом в твоем распоряжении. Хотя по природе Демельза – человек общительный, но ей так редко выпадали часы уединения, что она их ценила. Раз уж теперь Росс почти постоянно дома, она успела позабыть одинокие периоды жизни, когда нестерпимо хотелось его увидеть, а сердце глухо ныло от тоски, которую никто не мог развеять, даже собственные дети.
Она пошевелила кочергой уголь в камине и расколола один уголек, который заново разгорелся. Отличный битумный уголь, недавно привезенный из Уэльса. Имея две достаточно преуспевающие шахты, они могли позволить себе покупать уголь, когда его доставляли в бухту Бассета или по реке Труро.
Наверное, она задремала на несколько минут, потому что, очнувшись, увидела перед собой пламя. Она взглянула на часы у двери. До половины восьмого осталось еще пять минут, значит, Росс ушел только минут пятнадцать назад.
Перед тем как Демельза задремала, мысли ее унеслись вдаль к Полу и Дейзи Келлоу, а также Филипу Придо. Ее очень тревожил Пол. Убили еще одну женщину. Не странно ли, что Пол как раз в это время навещал родителей в Сент-Айвсе? Может ли она высказывать подозрения, даже просто поделиться с Россом на основании своего знаменитого (или печально известного) чутья и запаха сигар?
Демельза побаивалась Пола – есть в нем что-то ненормальное и какой-то нездоровый интерес к ней. Не совсем сексуальный интерес. И дело не только в том, что она – мать Джереми. Но два вышеперечисленных факта как-то связаны с тем, как он на нее смотрит – отстраненно, словно едва ее знает, а она едва знает его, и тем не менее, между ними установилась сильная связь. Глаза его словно говорят, что они знают тайны друг друга. Два-три раза он порывался откровенно ей признаться; и каждый раз Демельза отделывалась от него, не желая слушать, зная, что это очернит Джереми, что Пол причинит ей боль, как матери и как женщине. Трудная ситуация. Демельза вздохнула с облегчением, когда он женился и уехал.
Но теперь он снова вернулся и, похоже, надолго, предоставил жене в одиночестве безуспешно сражаться с чахоткой, и вместо этого присматривает за сестрой, страдающей от того же заболевания.
Демельза надеялась, что временный отъезд его родителей в Сент-Айвс может предвещать переезд всей семьи. В Нампаре было совсем тихо. Интересно, хоть одна живая душа есть поблизости? Даже старый Джек Кобблдик похромал, опираясь на два костыля, его водрузили на ослика, чтобы добрался до оврага. Единственный звук в доме – стук ставень в комнате Джереми наверху и бесконечный скрип двери. Какой именно двери? Ей ли не знать каждый звук, но этот Демельза не могла определить.
К счастью, до запуска фейерверков ветер стих, лишь легкий бриз стучал в окно комнаты Джереми. Когда уходил Росс, уже загорелось несколько звезд на небе. Надо идти. Демельза вытянула ноги к огню, блаженствуя от тепла, как кошка.
Филип Придо тоже занимал ее мысли. Он приходил в Нампару только раз после решения Клоуэнс. Росс виделся с ним, и, судя по его словам, Филип смирился с разочарованием. Уже несколько дней он живет у Джеффри Чарльза и Амадоры в Тренвите. Надо зайти к ним на ужин, пока он не уехал.
Демельзе хотелось увидеться с ним наедине и убедить, если получится, что Клоуэнс сделала выбор сама, родители никак не влияли на ее решение и не вмешивались.
Росс в разговоре с ним это подчеркнул, и Филип сказал, что понял. Может, касательно Росса все в порядке, Но Филип мог затаить подозрения относительно матери Клоуэнс. Женщины, точнее, многие женщины, не упустят такого шанса, когда дело касается дочерей. Выйдя замуж за брата маркиза, Клоуэнс значительно улучшила свое положение в обществе. С трудом можно поверить, что у Демельзы не возникало желания повлиять на дочь. Она надеялась объяснить Филипу при первой же возможности, что с юных лет она узнала от Росса принцип всеобщего равенства, и муж неоднократно приучал ее именно так относиться к собственным детям.
Что там с окном Джереми? Почему оно до сих пор гремит? Завтра надо подняться туда и посмотреть, что попало между рамами. Хотя можно и сейчас. Всего-то пройти по длинному темному коридору и подняться на один лестничный пролет в доме, где хозяйничает уже тридцать лет. Нельзя же бояться призраков. Можно сходить на кухню, открыть второй ящик слева и подыскать подходящую по размеру деревяшку, которые держат для таких случаев. А в соседнем ящике лежит небольшой молоток, и вооружившись всем этим, со свечой в руках она зайдет в комнату Джереми.
Разумеется, когда она зайдет туда, то может увидеть лицо припавшего к окну Джереми в заляпанном фламандской грязью мундире, стремящегося попасть внутрь. По спине у нее пробежали мурашки. Совсем рехнулась! Засиделась тут в одиночестве и перетрусила из-за оконного стука и дверного скрипа. Интересно, а мертвецам бывает холодно? Дважды Росс предлагал ей съездить в Брюссель на могилу сына; и каждый раз она отказывалась. Вначале душевные раны еще не затянулись, а потом появился страх, что снова лавиной обрушится невыносимая скорбь. Обрушится на них обоих. Подальше от глаз – подальше от сердца. И все равно только отчасти. Демельза знала, что там стоит надгробие. Этого достаточно. А вдруг Джереми расстраивает ее пренебрежение? А если неделю назад, в канун дня всех святых, он выбрался из могилы и прошел весь долгий путь домой? Значит, это заняло шесть дней.
Мэгги Доус говаривала, что в канун дня всех святых костлявые мертвецы вырываются из могил и пытаются вернуться домой. Вероятно, он нашел такую же мертвую лошадь. За ним потянется запах разложения. Он будет источать запах, или плоть его сгнила, и остались только кости?
Что-то стукнуло в окно гостиной.
Демельза подскочила, с ног слетели тапочки, кресло покачнулось, бокал с портвейном упал на ковер, но не разбился. С колотящимся сердцем Демельза схватила кочергу, подошла к окну и отодвинула шторы.
Снаружи темнел сад, легкий ветер колыхал оставшиеся листья.
Там нет высоких растений, задевающих окно. Но стук ей не померещился. Или все же почудилось?
Свет из комнаты просачивался в сад. Поверх перевернутой маленькой тележки Генри лежала лопата. Несколько подвядших стеблей мальвы склонились как пьяные. Их надо срезать. Больше никакого движения. Вдруг в ночном небе отразились яркие желтые вспышки с холма, где начали зажигать бенгальские огни.
Часы пробили без четверти восемь. Народу не терпелось начать. Ну и хорошо. Наверняка веселье продлится до половины десятого.
Демельза опустила шторы. Теперь она совершенно успокоилась. Она стряхнула другой тапок и натянула ботинки, зашнуровала, накинула на голову шарф и повязала под подбородком. Плащ висел в прихожей. Она затушила три свечи в канделябре, оставив только одну. Не стоит торопиться. К чему спешка? Нужно поставить каминную решетку. Моисей будет гулять на улице до их возвращения. В любом случае, он всегда укроется на заднем дворе среди сараев.
Когда Демельза вышла в прихожую, закрыв за собой дверь гостиной, раздался стук в парадную дверь. Значит, ей не померещилось. Кому понадобилось приходить сюда в такой поздний час? Все задние двери не заперты, как и парадная. В этих районах графства не водятся грабители.
Демельза подняла свечу повыше, откинула задвижку и распахнула дверь. Перед ней стоял Пол Келлоу.
Глава третья
К бенгальским огням и фейерверкам прилагались инструкции Уил Нэнфан отобрал помощников из шахтеров, которые умели читать, и устроили репетицию, так что зрелище получилось отменным. Бен и Эстер Картеры тоже участвовали, хотя Бену поначалу не хотелось, но Эсси его уговорила. В ночи попеременно сверкали синие, алые, желтые, зеленые, белые, лиловые и лазурные вспышки. Сельские жители ничего подобного раньше не видели, и пока огненные языки пламени лизали соломенное чучело Гая Фокса, яркое великолепие вызывало восторженные и благодарные охи и вздохи.
Явилась почти вся знать – Джеффри Чарльз и Амадора, Филип Придо и Энисы. Вскоре Джеффри Чарльз подошел к Россу. Справившись об отсутствии Демельзы и получив объяснения на сей счет, он спросил:
– Ты видел на этой неделе Валентина?
– Нет.
– Похоже, он забрал сына, который последние полгода жил с матерью.
– Чтоб мне лопнуть.
– Кажется, это официально, – продолжил Джеффри Чарльз, – Полли Стивенс присматривает за ребенком. Точно не знаю, где живет Селина. А ты знаешь?
– В Рэйли-фарм, рядом с Техиди. То есть, ребенок в Плейс-хаусе? Он же не забрал сына без ее разрешения...
– Выкрал ребенка у них из-под носа. Так мне сказали.
– Ну и ну! От Валентина ждешь только одного – неожиданностей. Это не место для мальчугана. Все пьют, по дому ходят потаскухи, буйствует громадный шимпанзе.
– Неделю назад я видел Дэвида Лейка, и он посетовал, что в последнее время жизнь там стала довольно унылой. Никто не ждет, что Валентин исправится, но, видимо, дом привели в порядок и вычистили. Может, Валентин решил придать себе чуть больше респектабельности, чтобы обосновать возвращение Джорджи. Знаешь, мне никогда его не понять.
Росс наблюдал, как римская свеча выбрасывает наверх цветные звезды.
– А что с точки зрения закона?
– Понятия не имею.
– А должен бы знать, учитывая, сколько времени провел среди лондонских адвокатов.
Джеффри Чарльз улыбнулся.
– Боюсь, мы занимались делами, выходящими за рамки международного права. Недочет системы. Думаю, местный судебный секретарь лучше меня осведомлен в таких вопросах. Полагаю...
Росс молчал.
– Полагаю... что ж, наверное, по закону требование отца имеет первостепенную важность, если только отца законно не лишили опеки по причине неправомерных действий и передали опеку супруге и деду ребенка. Насколько мне известно, подобного нарушения не было. Вы с Джорджем-старшим совместными усилиями спасли Валентина от разорения и, может, даже от тюрьмы, так что его нрав не так уж неисправим.
– Кто тебе рассказал?
– В местных постоялых дворах ходят слухи.
– И давно ты стал завсегдатаем местных постоялых дворов?
Огненное колесо искрилось белым светом. Джеффри Чарльз улыбнулся, показав неровные зубы.
– У меня есть связи, Росс. Есть знакомые.
Они прошли в гостиную. За три минуты отсутствия Демельзы там ничего не изменилось. Расколотый уголек дымился и мерцал за каминной решеткой. Раскрытый журнал мод лежал на столе. Пара затушенных свечей в канделябре все еще дымились. На столе горела единственная свеча, которую Демельза держала, когда открывала дверь.
Демельза и Пол сели за стол лицом к лицу. Пол в черном сюртуке и белом шарфе вместо шейного платка. Лицо ничего не выражало, в глазах горело недоброе любопытство. На ногах ботинки на толстой подошве.
– Так-то лучше, – сказал Пол. – Всего лишь дружеская беседа в уютной обстановке.
– Я собиралась... к костру, – повторила Демельза.
– И вам это нравится?
– Что именно?
– Смотреть на фейерверки.
– Да.
– А мне нет. Понимаете... Я не верю. Не верю, что все это происходит на самом деле.
– Ох, но ведь это происходит.
– Демельза. Знаете, я давно уже хотел с вами поговорить. Кажется, вы в чем-то меня подозреваете, но боитесь заговорить. Ведь так?
– Росс скоро вернется. Придет за мной.
– Я видел, как он смеялся там с друзьями. Он не сделает для вас того, что сделаю я.
– Пол, ты ведешь себя очень глупо.
– И я собираюсь о вас позаботиться.
– По-моему, это его шаги!
– Нет, не его. Сядьте. Он у костра, болтает и смеется с друзьями. Что вы обо мне думаете? Подозреваете, что я два года убивал всех тех женщин? Вы глубоко заблуждаетесь. Когда вы узнали, что мои родители поехали погостить в Сент-Айвс, вы в это поверили? Или думаете, что они лежат в подвале, где я их убил, и уже начали смердеть? Так вот, вы не правы. Нынче днем я привез их домой в целости и сохранности. Перемены им обоим пошли на пользу.
Демельза заерзала на стуле, но Пол сразу остановил ее, будто она помышляла броситься к двери.
– Думаете, это я убил тех женщин? Как раз наоборот. Я смотрел, как они умирают, но это совсем другое дело. Наблюдал, как они умирают от туберкулеза. Сначала Дорис. Потом Вайолет. Потом Мэри... или она скоро умрет, затем Дейзи, хотя она продержится еще долго. Я знаю, кто настоящий убийца. А вы?
Она бросила взгляд на часы. Без трех минут восемь.
– Это Филип Придо. Стоило догадаться! Первый срыв у него случился в Вест-Индии, где он убил женщину. Он находился неподалеку во время каждого убийства, когда женщинам перерезали женщинам горло. Жил в Кардью, когда по пути домой убили горничную. И каждый раз находился поблизости, когда умирали другие. Высокий, худой, в длинном черном плаще, и притворялся, что помогает следствию.
– В Вест-Индии Филип убил мужчину.
– Ага, это он так говорит. Не верьте. Он посторонний и чужак. Почему вы подозреваете меня, ведь я живу здесь всю жизнь?
Прошло еще три минуты.
– Позвольте рассказать вам о Джереми, – продолжил Пол. – Это он организовал ограбление того дилижанса из Примута в Труро. Неудивительно, что он сделал карьеру в армии. А вы знали, что я переоделся женщиной? Даже тогда мне было противно надевать их одежду. И все случилось из-за женщины. Он с ума сходил по Кьюби Тревэнион. Все из-за женщины... Однако, когда нам все сошло с рук, он не нашел деньгам иного применения, кроме как купить армейский чин. Стивен купил судоходное предприятие и женился на Клоуэнс. Я же получше потратил свои деньги, поддержал отцовское транспортное предприятие и купил себе шлюх... – он поднял голову и прислушался.
– Это Моисей просится внутрь.
– Моисей?
– Наш кот.
– Терпеть их не могу. Если я впущу его, то перережу глотку.
У Демельзы все внутри похолодело. Ее затошнило.
– Но даже кошки лучше женщин, – заметил Пол. – Женщины – гнусные создания.
– Шлюхи – возможно.
– Что?
– Некоторые шлюхи наверняка отвратительны.
– Тех, которые были у меня, я убил бы с легкостью, это да. Вспорол бы им брюхо. Но у меня не оказалось подходящего ножа. Я как-то пытался ножницами, но не получилось. – Пол вытащил из-под плаща длинный тонкий нож и положил на стол. – Вот это куда лучше.
Демельза взглянула на нож, в горле у нее встал комок.
– Пол, ты рассказывал о том, что ненавидишь. А теперь расскажи о том, что любишь.
– Что я люблю? А, вам ведь хочется узнать. Признайтесь. Так вот, скоро узнаете. Что я люблю, так это заставлять женщин визжать, а потом затыкать им рты. Уверяю вас, это захватывающее зрелище. Ваше лицо переменится, когда я сделаю с вами то, что хочу. Сначала оно исказится от боли, но когда вы откроете рот, чтобы закричать во второй раз, дыхание сорвется, а вскоре лицо посереет и превратится в старушечье, волосы обвиснут. А когда я вас вскрою, величайший момент закончится.
– Пол...
– Тихо. – Пол взглянул на часы. – Когда вернется отец Джереми?
– В восемь.
– Вы же говорили в восемь тридцать. Похоже, вы пытаетесь меня заболтать. – Он нахмурился и пригладил гладкие черные волосы. – Что ж, я не против поговорить. Я не хотел убивать отца Джереми, но его так поразит сотворенное с матерью Джереми, что я застану его врасплох...
Фейерверк был в самом разгаре. Поначалу отказываясь присоединиться к празднику, теперь Бен наслаждался вечером. Эсси стояла рядом, когда он запускал ракету, подпрыгивала и вскрикивала, когда ракета со свистом уносилась из флакона. Росс подошел к ним с ящиком римских свечей.
– Все хорошо, Эсси?
– Чудесно, спасибо, сэр.
– Бен, прибереги их, будь добр. Пора сходить за женой, иначе она все пропустит.
– Она нездорова? – спросила Эсси.
– Только голова болит. – Росс вручил ящик Бену и собрался уходить. Тут он заметил новоприбывшего, который только что появился в отбрасываемом костром кругу. Валентин. В одиночестве. Росс решил переговорить с ним и сменил направление. Он заприметил Бетси-Марию Мартин.
– Бетси.
– Да, сэр?
– Спустись, пожалуйста, и приведи хозяйку. Она наверняка уже готова.
– Э-э-э... да, сэр.
Горничная собралась идти. Росс заметил разочарование у нее на лице. Такой фейерверк она никогда не видела, и скорее всего, больше не увидит. Не перенесет, если пропустит его.
– Бетси.
– Да, сэр?
– Не надо. Я сам приведу леди Полдарк.
Он лишь перебросится парой слов с Валентином и потом пойдет.
Мигрень Демельзы вернулась.
– Вы хотели, чтобы я говорил, – продолжил Пол. – Что ж, для этого я и пришел – поговорить.
– Я... я спрашивала, что тебе в жизни... нравилось по-настоящему.
– Нравилось? Нравилось? Вы спрашиваете, что мне нравилось? Как мне может что-то нравиться, когда я ничего не чувствую! Все, что происходит вокруг, я вижу как будто через завесу. Если я этим ножом сорву с вас одежду – если раздену догола мать Джереми! – то все равно ничего не почувствую, ни похоти, ни смущения, ни волнения. Но когда я перережу вам горло, когда кровь заструится на ковер, вот тогда будет взрыв чувств! Вы и не представляете, Демельза. Это всепоглощающий восторг. Вы ведь знаете, что такое оргазм? Так вот, я испытываю оргазм.
Он улыбнулся.
– Это... наподобие зависимости. Это подчиняет тебя. Впервые, когда это случилось (когда я убил ножницами), я испытал шок, меня трясло. Я скорее испугался, поразился... я сделал это, потому что она пыталась меня ограбить, пока я спал. Это случилось в одном доме в Плимутском доке. Но позже я вспоминал и думал об этом с каким-то удовольствием, которое никогда не испытывал. И стал считать всех женщин шлюхами. В конце концов, если понадобится, я снова это сделаю. Я спрашивал себя – смогу ли? И тогда я сделал. Еще раз. И еще раз.
– Я твой друг и соседка.
– Нет, вы мать Джереми. Но еще красивы, а потому вас нужно убить. Уничтожить. Все женщины созданы быть шлюхами, разве нет? Их обнаженные фигуры олицетворяют заразу. Мои сестры, жена, мать. Если нельзя стереть их с лица земли, тогда какой прок было рождаться на свет?
Четверть девятого.
– Пол, зачем ты рассказываешь мне об этом? От убийцы невозможно скрыться, как ты утверждаешь... Так почему бы тебе просто не уйти и не забыть об этом разговоре? Если я расскажу кому-нибудь, ты можешь все отрицать. Никто нас не слышал, никто не подтвердит... Но если уйдешь, я обещаю никому не рассказывать, о чем ты поведал... А если честно, то я тебе не верю. Это слишком... чересчур неправдоподобно. И не забывай, ты сказал, что это Филип Придо.
Демельза сморозила глупость.
– Ох, но это же правда. Все, что я сказал, чистая правда. Вы сами это выясните через пару минут...
– Но зачем ты рассказал мне...
– Потому что глупо, когда жизненные достижения хранятся в тайне. Хочу, чтобы обо мне узнали. Надоело притворяться, что это кто-то другой...
– Но ты пытался... вначале ты хотел обвинить Филипа Придо... Почему же, если хотел прославиться?
– Хотел проверить одну мысль. Но понял, что вы не поверили. Понял, что не сбегу. И я испытываю настоящее удовольствие, когда объясняю жертве, что именно с ней случится и почему мне приятно причинять боль. Потому что только боль реальна. А все остальное – ненастоящее, утомительное и не стоящее переживаний. Вы скажете, что я причиняю боль, а сам от нее не страдаю. Но это ничем не хуже. Неотъемлемая составляющая переживаний, которым я верю и которыми наслаждаюсь...
Он замолк и прислушался к слабому царапанью.
– Это кот?
– Он стоит сейчас не перед парадной дверью... за дверью этой комнаты. Ты оставил парадную дверь открытой?
Пол взял нож.
– Только пикните, и я быстро вас успокою.
Он подошел к двери и поднял защелку. Моисей пулей метнулся в комнату. Пол пырнул его ножом, но зверь с кошачьим инстинктом самосохранения в последний момент увернулся и взвыл, добежав до камина.
В коридоре было темно. Единственный свет в гостиной исходил от камина и свечи, которую держала Демельза, а потом неловко поставила на стол.
С ножом наготове Пол пинком распахнул дверь и выглянул. Парадная дверь приоткрыта. У лестиницы стояла фигура в плаще. Сверкнул нож, и Пол шагнул в коридор. И тут на него набросился тот человек.
Находясь на грани обморока, Демельза вцепилась в стол, чтобы не упасть.
Шум в темном коридоре стоял неимоверный. Падала мебель, грохотала стойка для одежды, рвались шторы, двое мужчин кричали друг на друга между кряхтеньем и хрипами, схватившись. Демельза понимала, что нельзя стоять сложа руки, надо хотя бы поднять свечу и поднести к двери. Но силы ее покинули, а если она уронит свечу, то тьма станет кромешной.
И все же кто-то боролся с Полом. Рисковал жизнью. Если Пол убьет его, то потом вернется, чтобы прикончить и ее. Но этот человек не похож на Росса или кого-то знакомого.
А вдруг это Росс? Надо посмотреть. Она передвинулись на дюйм от стола и покачнулась. И снова вцепилась в стол.
Борьба прекратилась. В дверях стоял человек. Не Пол Келлоу. Это был Филип Придо. Он тяжело дышал, одна рука беспомощно повисла. Плащ куда-то делся, на рубашке проступила кровь.
– Вы не?..
– Где... где Пол? – спросила Демельза.
– Вон там. На полу. Вряд ли он... скоро нас побеспокоит. Я нашел дубинку. В... вешалке. По-моему... кажется... он меня ранил.
На лице также виднелся порез, но выглядел скорее царапиной, чем ножевой раной.
Филип сделал два шага в комнату, остановился, оглянулся и шагнул дальше. Он потянулся к карману жилета и вытащил очки. Они раскололись вдоль и поперек. Филип швырнул их на пол, и очки угодили в кота. Моисей зашипел.
