Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)
– Миссис Пелэм, – продолжила она, – а вы и правда, как мне сказали сегодня утром, разрешите Белле пожить здесь какое-то время, пока она не встанет на ноги? Это очень мило с вашей стороны.
– Дорогая моя, – ответила миссис Пелэм, доброжелательно глядя на Изабеллу-Роуз, – я говорила не совсем об этом. Я имела в виду, что буду польщена и даже счастлива пригласить ее пожить здесь не какое-то время, а сколько ей понадобится.
Миссис прежде Пелэм не встречалась с младшей дочерью Демельзы и была весьма увлечена ею. Белла приветливо ей улыбалась, а когда она улыбалась подобным образом, то все ее лицо как будто светилось. Более подходящей дружбы и быть не могло. Миссис Пелэм, одинокая и богатая дама с многочисленной прислугой, постоянно устраивала приемы, знала все лондонское высшее общество, у нее имелся собственный экипаж (которым она редко пользовалась), жила она в большом красивом доме, часто посещала театр, и не имела собственных детей. Демельза ерзала в кресле, пытаясь избавиться от чувства коловшего грудь любопытства.
Сначала она отказывалась это признавать, но когда успокоилась и пробормотала самые щедрые благодарности миссис Пелэм, то признала, что это неприятное чувство оказалось обычной ревностью. Конечно, ревности не к Белле, для которой этот визит оборачивался гораздо более благоприятно, чем она когда-либо могла надеяться, а к Саре Пелэм, которая с этого времени, если план продолжит идти по тому же пути, познакомиться с Беллой гораздо лучше, чем Демельза могла бы даже надеяться.
Где-то в глубине ее души рыдало одинокое несчастное создание.
– Я потеряла первую дочь Джулию много лет назад, еще младенцем, всего три года назад Джереми, мой старший сын, на самом пике своего очарования и юношеской зрелости погиб при Ватерлоо, а сейчас мне приходится расстаться с младшей дочерью, которая уедет за триста миль, чтобы жить в прекрасном доме с элегантной пожилой дамой и строить певческую карьеру. Какая трагедия, что она встретилась с Кристофером Хавергалом. Какое счастье для Нампары, если бы в школе Труро она пела ради удовольствия. Какое счастье, в конечном итоге, для самой Беллы.
Она сглотнула подступивший к горлу комок.
– Я уверена, что мадам Шнайдер ее возьмет. И профессор Фредерикс. Я уверена. Вы... Вы рекомендуете мадам Шнайдер, миссис Пелэм?
– Когда я впервые услышала о профессоре Фредериксе как о лучшем учителе в Лондоне, – заговорил Кристофер Хавергал, – и в июле отвез Беллу к нему на прослушивание, у меня не было конкретных мыслей по поводу того, где она может остановиться. Как вы знаете, я надеюсь жениться на ней, но согласился отложить свадьбу и весьма преуспел в поиске подходящего для нее жилья. Но, разумеется, притягательное предложение миссис Пелэм делает все это ненужным. Мадам, должен признать, вы делаете для нас величайшее одолжение. Благодарю.
Миссис Пелэм улыбнулась.
– Миссис Энис напомнила о расстоянии до двух других учителей, – продолжил он. – Профессор Фредерикс чуть больше чем в полумиле. Мадам Шнайдер почти в двух милях. Я измерил расстояние по карте. Возможно, это не определяющий фактор в принятии решения, но его следует учитывать.
– Возможно, – сказала Кэролайн, – нам следует спросить Беллу.
Белла лучезарно улыбнулась.
– Я очарована.
– Обоими?
– Обоими.
Глава шестая
На время отсутствия Демельзы и Изабеллы-Роуз Клоуэнс отправилась в Нампару, составить компанию отцу и помочь с Гарри. Зимой прямой путь становился чуть более опасным, поэтому она решила выбрать дорогу до Труро, а там ее встретит Мэтью-Марк Мартин и проводит до Нампары. На полпути в Труро она сделала небольшой крюк, чтобы заехать к Харриет и сообщить о недельной отлучке. Конечно, она не застала дома ни Харриет, ни ее гончих, так что прошла в дом и оставила записку. Посыпая чернила песком, она услышала шаги в коридоре, а когда обернулась, увидела приближающегося к ней Филипа Придо.
– Миссис Каррингтон, рад вас видеть. Боюсь, Харриет нет дома.
– Я уже заметила. Этого стоило ожидать. А вы решили пропустить утреннюю охоту, мистер Придо?
– Да, решил остаться и почитать. Иногда мне думается, что я за свою жизнь слишком много времени потратил на лошадей.
Придо выглядел как обычно: накрахмаленный воротничок и шелковый шейный платок, под бутылочно-зеленым жакетом белая рубашка из тонкого батиста, узкие черные панталоны. Он только что водрузил на нос очки. Проводивший Клоуэнс в дом лакей топтался возле двери.
– Я собираюсь на северное побережье повидать отца, так что тороплюсь, – произнесла Клоуэнс.
– Паркер, я провожу миссис Каррингтон, – сказал лакею Придо.
– Хорошо, сэр.
Когда лакей вышел, Филип продолжил:
– Я вам писал, миссис Каррингтон.
– Правда? Я ничего не получала.
– Нет, я бросил письмо в огонь.
– Да? Почему?
– Я не смог... Мне показалось, что мои извинения выражены недостаточно хорошо.
– Извинения?
– За то, что свел вас с миссис Полдарк, вашей невесткой. Разумеется, я и понятия не имел о ваших натянутых отношениях.
– Это мне следует извиниться, – ответила Клоуэнс. – Я в крайне неподобающем тоне попросила вас уйти. Ваши намерения были вполне достойные и подобающие.
Придо натянуто улыбнулся.
– Кто-то недавно писал об одном выражении, скорее остроумном, чем милосердном: благими намерениями вымощена дорога в ад. Вот почему я уничтожил письмо.
– Я вас не понимаю.
Он снял очки и положил в карман. Цвет его карих глаз всегда оказывался темнее, чем за стеклами очков. Привыкая к новому фокусу, глаза некоторое время смотрели отрешенно.
– Я подумал, что подобное письмо, прочитанное в спокойной обстановке, может только усугубить нанесенную мной обиду. Сдается мне, за время нашего знакомства я слишком часто делал или говорил что-то, что вы сочли неуместным. Я не хотел усугублять вину, пытаясь ее искупить.
– Наверное, мы должны простить друг друга, – ответила Клоуэнс, улыбаясь в ответ. – Ватерлоо... думаю, тень Ватерлоо все еще нависает над нами. Это многое объясняет. Наверное, мне следует признать, что встреча с Кьюби помогла разрядить обстановку.
– Я чрезвычайно рад. Считаю миссис Полдарк очаровательной. Признаюсь, ее семья мне не слишком по душе.
– Вот как? – Клоуэнс с интересом взглянула на него. – Почему вы так говорите? Она очень привязана к родне.
– Знаю. Но ее братья чересчур высокомерны.
– Я едва знакома с ними. Третий погиб в Голландии.
– А тот огромный замок, который они строят? Мне сказали, что у них нет средств завершить строительство.
– Это верно, он приносит много проблем, – ответила Клоуэнс, снова вспомнив вероломство Кьюби.
– У моего кузена в Падстоу огромный дом, – продолжил Филип Придо. – Но он достался ему в наследство. Может, я придираюсь, но мне кажется, что подобная претенциозность более простительна для предков, чем в себе самом.
– А ваши предки сумели заплатить строителям? – спросила Клоуэнс.
– Именно так, именно так, – Филип протянул руку и склонился над ее ладонью, – могу я вам как-нибудь снова написать?
– Разумеется, – ответила Клоуэнс, спускаясь по лестнице.
Он проводил ее и помог сесть на лошадь.
В отсутствие двух самых энергичных домочадцев в Нампаре царила угрюмая тишина. Демельза теперь не щебетала дни напролет, как раньше, но все же оставалась сердцем этого дома, и без нее сразу становилось пусто. С каждым новым визитом Клоуэнс замечала, как вырос малыш Гарри. Через неделю ему исполняется шесть, и Демельза собиралась вернуться к его дню рождения. Гарри, самый крепкий и добродушный из молодых Полдарков, сиял такой же солнечной улыбкой, как его вторая сестра, только гораздо чаще.
Вообще-то, Росс и Демельза сошлись на том, что Гарри, очевидно, уже осознал силу своей неотразимой улыбки: с ее помощью он очаровывал, просил прощения, уходил от наказания и настаивал на своем. Вполне возможно, что с возрастом он отточит это мастерство, чтобы добиваться своего. В его отношении к учебе – чтению и письму – уже сквозила небрежность, ему не хватало прилежания и вдумчивости. Но если ему что-то взбрело в голову, то ума и сообразительности ему было не занимать, так что родители решили не волноваться. Пока он еще дружелюбный и занятный малыш. Росс знавал одного профессора в Лондоне, который отправил своего сына к мозгоправу, потому что тот в трехлетнем возрасте не мог прочесть утреннюю газету. Для Росса это стало примером того, как не надо поступать.
Пару раз Клоуэнс видела Бена Картера. Он до сих пор не женился, а к Клоуэнс неизменно обращался со смесью восхищения и уважения на чернобровом бородатом лице. Он ей очень нравился, но дальше этого дело не шло. После гибели Стивена Клоуэнс гадала, сможет ли кто-либо снова пробудить в ней такое глубокое чувство. Почему в памяти все еще всплывал обман Стивена? Он лгал, чтобы заполучить ее. Неужели это так непростительно? Ведь он от нее не отказался. Уже не в первый раз она задумалась о том, не превращается ли в вечно скорбящую вдову... Но с сердцем трудно спорить.
На второй день Дуайт, также временно осиротев благодаря карьерным дерзаниям Беллы, пригласил Полдарков на ужин в Киллуоррен. Клоуэнс приятно удивилась, встретив там Джеффри Чарльза с Амадорой. Джеффри Чарльз все так же был без ума от маленькой испанки, а она отвечала ему взаимностью. Ее приняли, но на чужую веру смотрели с опаской, так что когда Амадора захотела воспитывать Хуану в католической вере, это стало очередным камнем преткновения.
Джеффри Чарльз не имел особых возражений, как и Росс, который стал теперь главой клана Полдарков, поэтому Амадора поступила по-своему. Тем не менее, Росс предложил держать все в тайне, иначе это могло вызвать шквал осуждения в округе. Братья Демельзы Сэм и Дрейк были потрясены, но обещали хранить молчание. Большинство друзей Росса из аристократических кругов также посмотрели бы косо, ведь их с детства призывали бояться и ненавидеть католическую церковь.
Амадора и Клоуэнс долго говорили о Хуане. Клоуэнс любила детей, даже не имея собственных, поэтому и та эмоциональная встреча с Кьюби в Труро закончилась более миролюбиво, когда речь зашла о Ноэль. Во время беседы Клоуэнс услышала, что Джеффри Чарльз упомянул Придо, и после ужина она сама заговорила о нем.
– Капитан Придо? – переспросил Джеффри Чарльз. – Филип Придо? Я его не очень хорошо знаю, мы служили в разных полках. Но у него хорошая репутация. Интересный малый. Удивительно, что он выжил.
– В смысле, при Ватерлоо?
– Да. Он состоял в гвардии королевских драгун, это один из передовых полков дворцовой кавалерии. Это случилось воскресным утром, когда кровавая заварушка почти закончилась и уступила место настоящему сражению. Некоторым пехотным отрядам пришлось туго, они сдавали позиции, теряли людей. Это заметил лорд Аксбридж и послал в атаку шесть драгунских полков, ирландских фузилеров и шотландских драгун. – Джеффри Чарльз помолчал, глядя на изувеченную левую руку. – Аксбридж возглавил наступление. Но ты об этом слышала, не так ли? Об этом сложили баллады и писали картины.
– Не думаю, – ответила Клоуэнс. Ей не особо хотелось слушать о геройствах сражения, которое стоило ее брату жизни.
– В общем, французы беспорядочно отступали, разбегались, как муравьи от огня, уходя из долины. Я видел кое-что, и это было потрясающе. Но никто не обратил внимания на приказы остановиться и перегруппироваться. Наши уходили все дальше и дальше в тыл французам, и когда бешеная атака увязла, они, наконец, услышали сигналы к отступлению, но резервы уже закончились, прикрыть отход было некому. Их отрезали и перебили. Едва ли четверть из них вернулась.
На мгновение они прислушались к Горацию, который тявкал перед дверью, пытаясь войти.
– Значит, капитан Придо там тоже участвовал?
– Еще как! Совершенно героическим образом! Он спас полковника Фишера, привез его, перекинув через седло. Хотя сам был ранен четыре или пять раз.
Горацию позволили войти, и он недовольно обнюхал комнату в поисках хозяйки.
– Тогда я потерял его из вида, – продолжил Джеффри Чарльз, – вероятно, он пролежал в госпитале месяцев шесть. Затем его отправили в Вест-Индию. И там с ним случилось что-то вроде нервного срыва...
– Так он уволился из армии?
– Он так сказал?
– Думаю, что уволился. Скорее всего.
– Да, конечно. Но не сам. Его отправили домой из-за убийства человека.
– Я не знала!
– Наверное, не стоило тебе это говорить. Он наверняка не хочет, чтобы об этом стало известно.
– Как это случилось?
– Подробностей не знаю – по крайней мере, надежных сведений, но это случилось в период его срыва. Это все, что мне известно.
– Так его посадили в тюрьму? Если он кого-то убил? Или произошла дуэль?
– Это была не дуэль. Думаю, его сочли сумасшедшим. Черная лихорадка может очень быстро давать такой эффект.
Джеффри Чарльз внимательно посмотрел на кузину.
– А эти очки, которые он все время носит! Он отлично видит и без них. Это как будто какой-то симптом. Скорее всего, подальше от армии ему станет лучше.
Снова тень Ватерлоо, подумала Клоуэнс, преследует их даже спустя три года. Джереми погиб, семья потеряла родного человека, жена – мужа, нерожденная дочь – отца. У Кристофера Хавергала искусственная ступня, у Филипа Придо, очевидно, сдали нервы, у Джеффри Чарльза частично парализована левая кисть (хотя, по правде говоря, это отголосок Пиренейских войн). Четыре молодых человека. Англия до сих пор зализывает свои раны. Как и Франция. Как и многие другие государства. А все из-за хвастливых и честолюбивых замыслов одного человека.
– Я хотел бы с ним встретится, – сказал Росс.
– С кем?
– С этим Придо. Я много слышал о той кавалерийской атаке, но сам ее так и не увидел. Я должен был доставить послание из Халле принцу Фридриху. Она произошла как раз после полудня, до того как... я вернулся.
Умышленно меняя тему, Дуайт Энис поинтересовался:
– Был ли кто-нибудь приглашен на вчерашние крестины к Уорлегганам? Может ты, Росс?
– Нет.
– Кэти сказала, что гостей набралось не больше дюжины – просто слуги из дома. Здоровый мальчик восьми фунтов. Я советовал Селине не ходить. Не знаю, возможно, она все же пошла. Но она не очень крепкого телосложения, и я бы не хотел, чтобы она заработала себе грыжу.
– Ну и странная семейка, – сказал Джеффри Чарльз.
– Для меня всегда было загадкой, что ее сподвигло выйти замуж за этого Поупа. Теперь мне интересно, почему она вышла замуж за Валентина.
– У нее, кажется, две дочери? – спросила Амадора. – Никогда их не видела.
– Это ее падчерицы от первого брака с мистером Поупом. Кажется, их отправили куда-то к дальним родственникам в районе Финсбери в Лондоне. Это правда, что младенца окрестили Джорджем?
– Не знаю, – коротко бросил Дуайт, – я слышал об этом, но, возможно, это только сплетни. Или одна из злобных шуточек Валентина.
Все ждали, что Росс заговорит, но он ничего не произнес, и выражение его лица осталось непроницаемым. Клоуэнс гадала, будет ли ее мать столь же сдержана, услышав эти новости.
Мингуз-хаус возвели в средние века, незадолго до постройки Тренвита, дому не хватало изящества, он больше напоминал Уэрри-хаус, что в шести милях от побережья. Огромные мрачные комнаты, множество коридоров, лестниц и дверей, которые неожиданно вели в небольшие комнатки и кладовки. Тренеглосы жили здесь с начала 1550-х годов, когда Эдвард Тренеглос с кучкой прихлебателей разграбил два испанских корабля с грузом бархата, направлявшихся в Антверпен. Они остановились в заливе Маунтс-Бей и высадились с добычей в Илфракомбе. Спустя несколько месяцев, выбрав любовницу по вкусу, Тренеглос обосновался на пустынной территории северного побережья и принялся за строительство дома.
Дом еще не достроили, когда он умер от пьянства, но его сын, найдя на приобретенной земле несколько месторождений олова, закончил дом по своему вкусу. С тех пор поколения Тренеглосов жили там в большинстве своем шумно, но занимались собственными делами и не принимали участия в религиозных и политических распрях, разрывающих графство. Старший сын в пятом поколении женился на Джоан Тревэнион и получил в качестве приданого землю в Плимутском доке, защитив таким образом семью от экономических бурь.
Шахты давно уже истощились, за исключением Уил-Лежер, в которой благодаря Россу и Джереми у них были акции, и Тренеглосы регулярно получали свои проценты. В остальном, они охотились при каждом удобном случае, ездили с друзьями на более богатое птицей южное побережье, выпивали, когда было желание, и бесконечно играли в вист. Старый Хорас, ровесник отца Росса, чем-то напоминал ученого, но никто из его семьи не приобрел этой дурной привычки. Те поля, которые им заблагорассудилось обрабатывать, приносили удивительно хорошие урожаи, учитывая бушующие ветра и бедные почвы. Именно там находился Валентин Уорлегган, когда его обсуждали Дуайт Энис и Росс Полдарк.
В мрачном доме царила тишина и было всего несколько слуг. Джон и Рут уехали навестить своего сына-молодожена Хорри в Майнхед. Эммелин отсутствовала, а младшая дочь Пола лежала в постели с легкой лихорадкой. Поэтому Валентин лежал в постели с Агнетой. Ранним вечером это было весьма рискованно. Он мог встретить служанку в коридорах или при уходе. Но риск только добавлял изюминки приключению. И эта изюминка была ему необходима как воздух. Радость его жизни – познание новой женщины. Хотя нотка цинизма в сознании говорила ему, что в целом все женщины похожи, но Валентин постоянно нуждался в новых завоеваниях. Ничто не сравнится со сладостью ухаживаний и первого соития.
Увы, радость длилась недолго. Агнета поначалу приняла его ухаживания из-за совершенной невинности. В двадцать девять лет жизнь проходила мимо нее. Поскольку корнуольцы называют таких полоумными, родители следили за ней гораздо пристальней, нежели за ее сестрами. Все отрочество и первые годы после двадцати компанию ей составляла служанка, поэтому даже если у Агнеты и возникали естественные для девушки желания взбунтоваться, то у нее попросту не было такой возможности. Она была довольно привлекательна. Гладкие блестящие волосы, испуганные карие глаза и темная кожа делали ее похожей на метиску.
В семье ходила легенда, что когда Эдвард Тренеглос поселился здесь несколько веков назад, он привез с собой креолку. Если это правда, то легкий след ее крови продолжал гулять в потомках, что подтверждалось несколькими портретами, висящими в главном зале.
Валентин, получив удовлетворение, поглаживал узкую смуглую спину, а Агнета хихикала. Валентин знал, что она ждет новой встречи, и он тоже был к этому готов, но чувство насыщения говорило о том, что интрижка близится к завершению. Но не подошла к концу, поскольку на примете пока никого не появилось. Вот бы еще Агнета прекратила без конца хихикать.
Она перевернулась на спину и скрестила руки, прикрыв прекрасную грудь.
– Ты любишь Нету?
Через несколько секунд он кивнул.
– Кажется, да. Маленькую толику.
Ее пухлые губы приоткрылись, обнажив неровные зубы.
– Нета хочет знать, а маленькая толика – это сколько?
Он ущипнул ее за нос.
– Нета должна знать, что неправильно задавать слишком много вопросов.
– А что правильно?
– Уж точно не то, чем мы сейчас заняты.
– Когда Вэлли снова меня навестит?
– Еще не знаю. Я строю в в Фалмуте новый корабль – люггер, небольшое двухмачтовое судно. Ты понимаешь?
– Вверх и вниз, вверх и вниз. Ага.
– Так вот. Он уже готов, и теперь я собираюсь принять строительство, взяв с собой троих знакомых, а затем нужно будет перегнать его из Фалмута в Падстоу. Завтра, скорее всего, или во вторник.
– Чего?
Валентин повторил свое сообщение, только медленно.
– Так что несколько дней меня не будет.
Нестройный ряд зубов исчез.
– Так ты вернешься?
– Ну конечно!
– Ты сейчас же вернешься?
– Скоро!
– Мама и папа тоже сейчас вернутся!
– В смысле? Ты же говорила – завтра?
– Все правильно. Завтра, в воскресенье!
– Воскресенье сегодня!
– Да? Ну, тогда, наверное, в понедельник. Может быть, мама сказала «понедельник»...
Валентин прислушался. В доме стояла гробовая тишина. Конечно, он часто бывал здесь в присутствии всей семьи. Но если они вернутся этим вечером, то Рут, естественно, поднимется наверх, чтобы увидеть дочь. Он посмотрел на дверь. Она была из цельного дуба, и он сам повернул огромный ключ. Ну что ж. Элемент риска добавляет удовольствия к любому развлечению!
– Агнета...
– Что, Вэлли?
– Если я вечером снова займусь с тобой делом, то не хочу, чтобы ты громко кричала.
– Нета хочет покричать!
– Но ты же знаешь, я же говорил!..
– Они подумают, что Нета спит. Она часто кричит во сне.
– Агнета, сейчас только восемь часов. Ты не должна быть в постели в восемь часов. Если начнешь кричать, кто-нибудь придет сюда и примется стучать в дверь, решив, что у тебя очередной... в общем, что тебе нехорошо.
– Ты запер дверь! – хихикнула она. – Агнета скажет им, чтоб уходили!
Дождь барабанил по окнам. Поездка домой выйдет унылой. Лошадь Валентин спрятал неподалеку в роще, так что вряд ли получится добраться до дома через утесы и пляж. И почему ему так не повезло? Дома его встретит хмурая супруга. Отпустит ли его Агнета? Самое сложное в любой интрижке – это когда начинаются слезы, злость, упреки. В этом случае хватит и его отсутствия. Их дома разделяет больше шести миль. И правда, удачная мысль с новым кораблем – отличная причина оправдать свое отсутствие. Он глядел на Агнету и раздумывал, будет проще или, наоборот, сложнее отделаться от Агнеты из-за ее примитивности. Скорее всего, второе. Может, он еще какое-то время развлечется с ней, просто станет все реже ее навещать. Не хотелось разбивать девичье сердечко.
