Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)
– Валентин! – крикнул Росс и поперхнулся.
В ответ вдруг расслышал крик. Росс шагнул в том направлении, наткнулся на стул и упал, потянув за собой шторы.
Голоса приближались. Чьи-то руки на лодыжках оттаскивали его прочь, чьи-то руки под лопатками, над ним склонился Валентин. Они снова оказались в большой гостиной.
– Отец! – сказал Валентин. – Отец, не надо было за мной идти. Я вышел через другую дверь. Я нашел Батто. Он погиб.
Тут на них обрушился град штукатурки, следом – опорная балка, а когда их вытаскивали наружу – и часть потолка.
Глава восьмая
Росса отвезли в Тренвит, ближайший из особняков, стоящий почти на том же расстоянии, что и коттеджи в Сент-Агнесс. Из старой двери, покрытой одеялом, соорудили носилки, другим одеялом накрыли Росса. Амадора, столкнувшись с чрезвычайной ситуацией, по незнанию поместила его в ту самую спальню, где двадцать семь лет назад Росс овладел Элизабет против ее воли, с того времени и начались все беды, которые никак не заканчиваются.
Дуайт нагнал процессию прямо у Тренвита и последовал за четырьмя мужчинами, несущими носилки из двери.
Положили Росса на ту же кровать, Дуайт склонился над ним. На его лбу образовался синяк, один сапог обгорел и развалился, часть сюртука превратилась в черные обугленные лохмотья, на плече и руке виднелись ушибы. Но самое большое опасение вызывало шумное, затрудненное и неровное дыхание.
– Это все из-за дыма, – заметил Требетик. – Сперва, когда мы его вытаскивали, нам показалось, что он вообще не дышит. Я уж решил, что ему крышка. Потом он дернулся. Мы плеснули ему водой в лицо. Надеюсь, правильно сделали.
Дуайт прослушал сердце Росса. Оно быстро, но уверенно колотилось. Словно он пробежал целую милю. Дуайту не нравилось дыхание: оно напоминало дыхание пациентов, находящихся при смерти, такое может продлиться часа четыре, а потом затихнуть. Удар и шок. Синяк на лбу расползался, выступила кровь.
По пути Требетик рассказал Дуайту о случившемся, а мальчишку бегом отправили за Демельзой.
Росс глубоко вздохнул, веки дрогнули, но не открылись.
Но после опасно долгой паузы дыхание восстановилось.
Демельза прискакала на неоседланной лошади, как привыкла с детства, и соскользнула с кобылы, не привязав ее. Ее встретила Амадора и быстро провела наверх. В комнате, прикрыв рот рукой, Демельза уставилась на мужа, затем бросила на Дуайта пронзительный взгляд, и тот поспешил объяснить:
– Дорогая, в Плейс-хаусе случилось несчастье... пожар, и Росс угодил в самое пекло...
Дуайт умолк, потому что Демельза его не слушала.
Она подошла к кровати, склонилась над Россом и стала его разглядывать. Выбившийся от быстрой езды локон упал на ушибленное плечо Росса. Демельза отбросила локон и снова посмотрела на Дуайта.
– Сотрясение и шок, как мне кажется, – сообщил Дуайт. – Ожоги несерьезные. Скоро появится Боун с бинтами и мазью. Не вижу признаков внутренних повреждений.
– А ты бы их увидел? – наконец заговорила она.
– Увидел? Не совсем. Но внутренние травмы заметны по определенным симптомам, которых я не вижу.
– Он упал?
Дуайт посмотрел на Требетика, и тот ответил:
– Я не в курсе, мэм. Меня там не было, но говорят, он вернулся в дом, чтобы кого-то вытащить, и ему на голову обрушился потолок.
Повисло долгое молчание, которое прервала Демельза:
– Есть ли еще... пострадавшие?
Мужчины молчали. Затем Требетик ответил:
– Вроде это все из-за шимпанзе. Так сказала кухарка. Он вырвался из пристройки и что-то натворил. В доме находились важные персоны, но, по-моему, все... или почти все выбрались.
– Ты уже проверил, Дуайт?
– Нет пока. Я не слышал о жертвах, но встретил людей, которые несли Росса, и решил, что это самое важное.
Демельза опустилась на колени перед кроватью.
– Росс! – прошептала она. Затем подняла голову. – Его веки подрагивают.
– Они подрагивают уже не первый раз. Это хороший признак.
Раздался стук, Боун сунул голову в дверь.
– Сэр, я принес все, что вы просили.
– Проходи. Демельза, попроси Амадору приготовить тебе чай или дать вина. Я позабочусь о нем.
– Я помогу, – ответила она, – хочу остаться здесь.
Когда Росс начал приходить в себя, уже опустилась темнота. Мерцали две свечи, у догорающего камина сидела темноволосая стройная дама.
Росс не понимал, кто он, где находится и который час. Отчасти он узнал обстановку, но мебель была как из далекого прошлого. Он совсем ничего не понимал. Он узнал коричневые бархатные шторы, подвязанные шнуром. И зеркало в позолоченной раме над туалетным столиком из орехового дерева. Он помнил лицо, отражавшееся в нем. Но оно не принадлежало женщине, сидевшей у камина.
Это была Элизабет. Христос милосердный, но ведь Элизабет умерла двадцать лет назад!
Понимание всколыхнулся в нем, память вернулась, включая события сегодняшнего дня. Росс сел, в голове помутилось, и он снова упал на подушку, охнув от боли.
Темноволосая женщина стояла рядом и неотрывно смотрела на него.
– Демельза, – наконец заговорил Росс.
– Ох, слава Богу!
– Где мы? Который час?
– Около семи. Или восьми.
– Меня привезли сюда... в Тренвит?
Демельза не осознала, почему Росс задал этот вопрос.
– Тебя вытащили из пожара в Плейс-хаусе. Здесь уже побывал Дуайт.
Он оглядел себя, что вызвало боль.
– Я так и понял. Господи! Такой дымище!
– Твое дыхание улучшились. На некоторое время я...
– Я бы не отказался попить.
Демельза спешно пересекла комнату, взяла чашку с кувшином и вернулась.
– Может, приподнимешься? Боюсь...
Росс приподнялся на локтях, скривился от боли. Демельза подложила подушку и, придерживая Росса за голову, дала ему глотнуть воды.
Росс сделал пару глотков и дал понять, что напился. Он тяжело и с хрипом закашлялся. Когда приступ закончился, Росс улыбнулся встревоженной жене.
– Сейчас все хорошо.
– Ну что ж... тебе лучше, слава Богу.
– Невероятно, насколько быстро распространился огонь. Никто не пострадал?
– Джеффри Чарльз пошел выяснить. Он был в Камборне и потому ничего не знал, пока не вернулся к ужину полтора часа назад. Он заглядывал к тебе, но ты еще... спал, поэтому он сразу пошел узнавать последние новости.
Росс размышлял. Затем оглядел комнату, смущенно подмечая, что первое впечатление оказалось обманчивым. Да, это спальня Элизабет, но туалетный столик не тот же самый. Шторы бордовые, а не коричневые. Наверное, лишь позолоченное зеркало все то же. А остальное ему почудилось.
– Думаю, это шимпанзе устроил пожар. Когда я подходил к дому, то слышал визг, похоже, его что-то расстроило. Мы... мы все собрались в гостиной, и тут ворвался слуга и сообщил, что дом... горит. Когда мы выскочили в коридор... дом... наполнился дымом.
– Не разговаривай пока. Просто спокойно полежи. Не хочешь перекусить?
– Пока нет, благодарю. Валентин ранен?
Демельза помедлила с ответом.
– Я точно не знаю.
– Другие тоже здесь? Все-таки это ближайший крупный дом, но в «Короне» в Сент-Агнесс есть свободные комнаты.
Где-то в темноте мычала корова.
– Сколько времени у нас осталось до отъезда в Лондон? – спросил Росс.
Демельза пораженно смотрела на него.
– Предполагалось, что поедем через неделю, но ты точно не поправишься к тому времени.
– Это трудно. Попытаюсь связать одно с другим.
– Росс, ты меня удивляешь. Только полтора часа назад ты лежал при смерти.
– И чувствую себя почти так же. Хотя ожоги вроде поверхностные, а упавшая на меня балка ударила только вскользь.
– Посмотрим. И подождем, что скажет Дуайт.
Росс отпил воды, он еще держал чашку в руке, когда послышался стук в дверь. Зашел Джеффри Чарльз с бледным лицом. Он улыбнулся Россу и искренне обрадовался, что ему лучше. Джеффри Чарльз был еще в дорожной одежде.
– Пожар почти потушили, но дом сгорел. Спасли кое-что в западном крыле, конюшня и лошади не пострадали. Подробнее осмотреть можно будет только завтра. От фонарей больше тени, нежели света. Росс, тебе повезло. Говорят, ты пошел вызволять Валентина.
– Он ранен?
– Боюсь, он умер. Его нашли в столовой. Шимпанзе лежал рядом.
– Как такое возможно? – резким тоном спросил Росс. – Я вернулся в гостиную, где проходила встреча. Через окно, само собой. Валентин ушел пять минут назад искать Батто. Когда я попал туда, то услышал... или думал, что услышал... крик из коридора. Открыл дверь. В коридоре стоять было невозможно, но я пошел туда в надежде его найти, заглянул в три комнаты и сдался. По пути назад в коридоре на меня что-то рухнуло... потом меня вытаскивали. Валентин был рядом. Сказал, что вышел через другую дверь. И что Батто мертв.
Повисла жуткая тишина. Лицо Джеффри Чарльза от потрясения пошло пятнами, и он мрачно добавил:
– Разумеется, меня там не было. Я лишь передаю то, что мне сообщили.
– Кто сообщил?
– Сначала капитан шахты, Требетик. Но там было еще трое слуг, и они не опровергли его версию. По всей видимости, около шести часов Джордж Уорлегган и его стряпчие уехали домой. Его невестка Селина осталась в «Короне» в Сент-Агнесс с кузиной и малышом Джорджи. Похоже, возникли какие-то разногласия, потому что Джордж-старший хотел, чтобы они все вернулись вместе с ним, а Селина закатила истерику. Потом я встретил Сэма.
– Сэма? Нашего Сэма?
– Да. У него недалеко кузница, ты ведь знаешь, и он услышал о пожаре от какого-то проходящего мимо жестянщика. Я так понимаю, именно он с двумя другими шахтерами первым вошел в столовую и обнаружил тела.
– Последнее, что я помню, – прошептал Росс, – перед тем как меня сшибла балка, это как Валентин склонился ко мне и рассказывал, что Батто умер, а сам он вышел через другую дверь.
В туманной тьме снова замычала корова.
– Валентин соорудил в подвале что-то наподобие логова, чтобы зимой Батто не мерз, – продолжил Джеффри Чарльз. – В погребе, как сказала мне кухарка, находились тюки с соломой, одеяла и мешки. Каким-то образом Батто выбрался оттуда и случайно поджег свою нору. Слава Богу, это случилось не ночью.
Демельза молчала.
– Где сейчас Валентин?
– Сэм настоял, чтобы его принесли в церковь. Сэм позаимствовал свечи из шахты и собирается просидеть около него всю ночь.
Глава девятая
– Мама, – спросил Генри, – а вы с папой больше не любите друг друга?
Демельза удивлённо посмотрела на сына.
– С чего это ты взял?
Такой ответ его озадачил.
– Я думаю, – объяснила Демельза, – твой папа просто очень опечален из-за смерти твоего кузена Валентина.
– Ну да... и ты тоже?
– Конечно же. Все мы.
– Но мне показалось... – Генри снова попытался что-то сказать, но умолк.
– Папа огорчен больше всех. Они с Валентином чаще виделись. Когда погиб Джереми, Валентин был почти его ровесником, и папа стал чаще приглашать его к нам. Валентин, разумеется, порой был непростым в общении человеком...
– Что значит непростым?
– Упрямым, своенравным. Даже жена от него сбежала, прихватив малыша Джорджи, так что он жил в одиночестве. Но мы ведь родственники и соседи, и папа считал своим долгом помогать ему, и вскоре очень привязался к Валентину... Поэтому все мы огорчены.
– Упрямым, – повторил Генри. – И про меня ты иногда так говоришь.
– Ты упрямый, но, к счастью, не настолько.
– Со мной не случится того же, что с Валентином?
– Ох, нет, что ты! Нет.
Генри потер один башмак о другой.
– Ты бы не разрешила мне держать такого же зверя, как Батто?
– Надеюсь, тебе и не захочется.
– На слецтвст... – как ты там говорила?
– Следствие.
– На следствии лейтенант Лэйк сказал, что если бы он не вернулся спасать Батто, то не лишился бы жизни.
– Откуда ты узнал? Тебя ведь там не было.
– Элен Портер рассказала.
– Это её не касается.
– Ещё она сказала... – Генри вдруг сбился с дыхания. – Она сказала, что если папа не пошел бы искать Валентина, он бы не поранился.
– Это правда.
– Эллен говорит, они оба храбрые, рисковали собой, чтобы спасти глупого зверя.
– Верно. Но ничего хорошего не вышло. Один погиб, другой чудом спасся.
– А папа... он успеет выздороветь к пятнице, чтобы поехать в Лондон?
– Пока непонятно.
Физически Росс быстро шел на поправку. Ожоги были не сильные, в трех местах наложили повязки, еще четыре смазывали цинковой мазью трижды в день. Реальные опасения внушали сотрясение мозга и отравление угарным газом. Он стал нормально дышать, только когда легкие полностью очистились от дыма. Из-за удара у Росса иногда кружилась голова, но он скрывал это от Дуайта. Ему не давала покоя глубочайшая тоска, смешанная с досадой из-за бессмысленной, нелепой гибели Валентина. Когда Росс потерял Джереми, его сковали опустошение и отчаяние, сейчас же он чувствовал себя так, будто получил тяжкую рану.
Росс задавался вопросом, только ли жалость к животному и присущая ему бесшабашность толкнули Валентина вернуться за Батто. Может, все недооценили чувства Валентина к шимпанзе. Валентин редко демонстрировал свою привязанность к кому-либо. Даже его любовь к сыну стала очевидна только в последний год. Может, его отцовские инстинкты распространились и на обезьяну-беспризорника, найденного в Фалмуте и взятого под опеку. Гибель Валентина вызвала у Росса бурю воспоминаний: о детстве Валентина, об Элизабет, их разговорах, таких как при случайной встрече у церкви, когда в нем снова всколыхнулись прежние чувства к ней. Столько лет прошло.
Ему вспомнилось письмо Элизабет (он хранил его много лет, но потом уничтожил), в котором она сообщала, что выходит за Джорджа Уорлеггана. И наконец, её странная смерть при родах. Он сомневался, понимает ли Демельза глубину свалившегося потрясения, его чувства, страдания, нахлынувшие воспоминания, которые не оставляли и будоражили его. Хотя Демельза и не была в восторге от Валентина, его смерть по-своему потрясла её, она как-то отдалилась от Росса, чувствовала отчуждение.
Загадочное видение Росса, или что это было, тоже не давало ему покоя. Когда он валялся в коридоре, полузасыпанный горящими обломками, перед ним стоял Валентин, который сказал: «Я вышел через другую дверь. Нашел Батто. Он мертв». И дважды назвал его отцом. Дважды. На самом же деле в тот момент Валентин уже был мертв и лежал, схватив Батто за руку, так их нашли Сэм и другие после пожара. Что-то вроде чтения последних мыслей умершего? Взаимодействие разума?
Если бы Дэвид Лейк его не вытащил, это воспоминание стало бы у Росса последним: «Отец. Отец». Никогда на памяти Росса Валентин не обращался к нему так. Он звал его. Приветствовал. Признавал. Больше Росс не услышит этих слов. Завтра похороны. После пожара Росс трижды ездил к Селине, один раз видел Джорджи. От Плейс-хауса остались одни руины. Часть крыши еще держалась, но до первого шторма. Только голые обгоревшие стены. Узнаваемая, но непригодная мебель. Дымящиеся горы пепла.
Конюшня, оранжерея и некоторые надворные постройки не пострадали. Несколько ночей подряд среди руин шныряли мародеры, но брать было особо нечего, кроме еды и выпивки. Дэвид Лейк взял на себя обязательства приезжать каждый день из «Короны» в Сент-Агнесс.
Шахту снова запустили. Пока Росс неуклюже слезал с лошади, Демельза поднималась из бухты Нампары.
– Ты слишком много ездишь верхом, – мягко сказала она.
– Думаю, на сегодня хватит. Возможно, в среду придется поехать в Труро.
– Ты пользуешься мазью?
– С сегодняшнего утра уже нет. Только вот нога немного беспокоит.
– Дай посмотрю.
– Если никуда не торопишься.
– Конечно, не тороплюсь.
Они поднялись в спальню, и Демельза помогла ему снять сапог и чулок.
– Нога распухла, – сказала Демельза.
– Да, немного.
– Дуайту показывал?
– С воскресенья нет. Не думаю, что мне стоит выполнять все его предписания. Доктора вечно перестраховываются.
Демельза осторожно ощупывала распухшую ступню, наблюдая за его реакцией.
– Хорошо хоть это не поврежденная нога.
Росс смотрел на ее склоненную голову, густые вьющиеся волосы, теперь немного подкрашенные по его совету.
– Хотя, если подумать, в среду утром я мог бы пригласить Баррингтона Бардетта сюда. Сегодня я был в банке Корнуолла, осталось подписать всего пару документов.
– А я думала, ты снова навещал Селину.
– Да, навещал, но потом поехал в Труро.
– Она не передумала?
– Знаешь, мне кажется... Конечно же, нелепая смерть Валентина всех ужаснула, но как ни странно, именно Селина горюет больше и дольше всех.
– Надо же...
– Подозреваю, ее враждебность по отношению к Валентину не столь глубока, как казалось. На самом деле она просто сильно обижена и всеми силами старалась заставить его это почувствовать, но не хотела потерять его навсегда.
– Порой насколько сильно любишь, настолько сильно и ненавидишь, – подметила Демельза. – Так, мазь наложена. Посиди еще пару минут.
– Она такая прохладная.
Демельза встала.
– Отдохни несколько дней. Ты уже не молод. Не стоит тебе ехать в Лондон.
– Но мне нужно ехать в Лондон, если...
– Если это тебя не добьет.
Он усмехнулся.
– Вряд ли. Должен же я еще раз увидеть ее на сцене.
– Удар был сильным, Росс. И эта утрата. Ты быстро поправился, но...
– Честно говоря, я бы с радостью отдохнул, но не могу сидеть сложа руки. А ты как, дорогая? Тебе тоже не сладко пришлось.
– Да уж... не то слово.
Позже, когда Гарри уснул, Демельза спросила:
– Днем ты сказал, что не можешь сидеть сложа руки. Почему?
– Почему? Я же объяснил.
– Повтори.
Росс закурил трубку, мысли его блуждали где-то далеко.
– Валентин научил шимпанзе курить. По мнению Дэвида Лейка, так и начался пожар. Когда обнаружили тело Батто, он сжимал сигару...
Она уставилась на трубку.
– Я на всю жизнь возненавидела запах сигар после... после Пола Келлоу.
Росс потягивал трубку, подбрасывая щепок в огонь.
– Я не в силах больше объяснять, не затрагивая болезненных тем.
– Болезненных для кого?
– Для тебя. Слишком часто всплывала тема о происхождении Валентина. Трагедия все это оборвала довольно жестоким способом, оставив только горечь, скорбь и опустошение. Разве что будущее Джорджи вызывает опасения. Очевидно, Валентин, как и я, не хотел, чтобы Джорджи воспитывался Уорлегганом. Поэтому я старался сделать все возможное, чтобы не допустить разрыва с Селиной. И в случае неудачи принять сторону Валентина в споре об опеке над мальчиком. Когда он написал с просьбой приехать в Плейс-хаус в прошлый вторник, ты советовала мне не ехать. Я не объяснил тебе истинные причины поездки, потому что обещал Филипу Придо не говорить никому, что на днях Валентина должны арестовать. Из-за обезьяны этого не случилось.
Демельза посмотрела на громадный ушиб на лбу мужа.
– И поэтому все эти дни вместо отдыха ты провел в разъездах?
– Кажется, смерть Валентина полностью разрушила мои последние надежды на спасение малыша Джорджи от воспитания под надзором Джорджа.
– И ты встречался с Селиной?
– Трижды. Дэвид Лейк рассказал, как сильно она горюет, и я понадеялся, что можно прийти к согласию.
– Это к ней ты ездил в пятницу?
– Да, она вернулась в Рэйли-фарм. С ней и малышом Джорджи была ее кузина. Селина все еще в шоке и не могла двух слов связать.
Демельза ничего не ответила.
– После ужина она немного успокоилась, говорила более связно. Кстати, незадолго до случившегося она приходила ко мне за советом.
– В самом деле! Как водится, в мое отсутствие.
– Недавно одна из падчериц Селины вышла замуж, и вроде бы удачно, за индуса или полуиндуса. Он сын какого-то богатого торговца хлопком, родом, кажется, из Бомбея. Они поженились в августе, и Селина буквально разорилась на роскошную свадьбу. В следующем году молодые собираются поехать в Бомбей на пару лет. Поэтому Летиция позволила Селине пожить в своем доме в Лондоне до их возвращения. Даже до пожара Селина не могла принять решение. Им с кузиной не нравится дом, который снял им Джордж, и скорее всего, они с малышом Джорджи переедут в Лиссон-Гроув.
– Еще бы, – сказала Демельза, – как тут на что-то решиться, когда сына похитили. Могу себе представить.
– Тогда что тебе не ясно?
– Ты вроде бы пытаешься мне объяснить, верно?
– К сожалению, замешаны еще и финансы, эту проблему я пытался решить. У Селины остались деньги, но ей с трудом удается поддерживать привычный образ жизни. Когда она обратилась за помощью к Джорджу, ей пришлось связаться ростовщиками, чтобы оплатить дорогостоящую свадьбу. Я полагаю, Джордж расплатился с ростовщиками с условием, что она вернется жить в Корнуолл, а другие условия тебе известны. Если Селина нарушит условия договора, ей придется уплатить эту сумму Джорджу. Но ей это по силам, как говорит миссис Осворт, за счет продажи дома в Финсли или еще где-то. Ей не придется платить за дом в Лондоне, так она не наберет долгов, а оставшуюся часть денег может пустить в оборот или на проживание.
– Это все?
– Нет.
Трубка Росса потухла, пока он говорил, но не стал снова прикуривать.
– Ты, наверное, думаешь, что я так спешил из-за грядущего отъезда в Лондон. Но нет, я хотел воспользоваться тем, что Селине опостылел дом, в котором она живет, и помочь ей выработать план дальнейших действий, чтобы Джорж ей не помешал.
– Это звучит по меньшей мере странно. Только ли судьба Джорджи тебя заботит, может, и самой Селины?
– О Господи, ну разумеется, Джорджи! Она меня не волнует! Ты ведь должна понимать мои чувства к Джорджи!
– Да-да, я понимаю. Валентин ничего не оставил? Неужели одни долги?
– Я спрашивал Селину и узнал, что при жизни мистер Поуп оплачивал страховку от пожара в Плейс-хаусе, но она сомневается, что Валентин удосужился ее продлить. А шахта, новая шахта Уил-Элизабет – многообещающий источник дохода. Знаешь, когда мы затевали эту компанию для покупки шахты, чтобы спасти Валентина от долговой ямы, банк «Уорлегган и Уильямс» получил сорок девять процентов, а банк Корнуолла – двадцать шесть, а еще двадцать пять процентов остались в собственности. Валентина. Эта спасательная операция предпринималась с полным осознанием ее возможной убыточности. Сейчас же есть шансы на удачный исход. Учитывая исключительные обстоятельства, я предложил банку Корнуолла уступить двадцать процентов из двадцати шести, которыми он владеет, в случае, если Селина решит вернуться в Лондон и не возьмет денег Джорджа. Таким образом, она будет владеть сорока пятью процентами акций предприятия. Если шахта принесет прибыль, Селина может надеяться на достойную и независимую жизнь.
– Наверняка твои партнеры не захотят расставаться с акциями, чтобы передать их Селине, предположила Демельза.
– Что ж, они действительно не жаждали этим заниматься...
– И?
– Я купил все акции сам.
– Ты... Ты вложил все собственные деньги в эту шахту?
– Да.
Росс потупился.
– И, надо понимать, потерял... Сколько? Две... три тысячи фунтов сбережений?
– Но не прямо сейчас...
– Помнишь, когда-то давно, когда Джулия была совсем крошкой, ты чуть не прогорел и с трудом избежал долговой тюрьмы из-за трех тысяч фунтов.
– Отлично помню. Но сейчас дела идут намного лучше.
– Насколько лучше, Росс? Ты никогда мне не рассказываешь!
– Это несправедливо! Обычно ты не интересуешься делами.
– Я всегда интересуюсь. Но я слышала, что на Уил-Лежер открыли новую медную жилу, и если мне понадобится новое платье, скорее всего, я его куплю. Нам удалось устроить для Клоуэнс чудесную свадьбу. Мы смогли оплатить обучение Беллы и прочие расходы. В общем-то, я довольна и живу без забот. Но было время, очень долгое время, когда приходилось тревожиться каждый день.
– Я слишком хорошо это знаю. И теперь ты снова начала волноваться, потому что я подарил акций на три тысячи фунтов милой молодой женщине, которая в конце концов меня обольстит. Правильно?
– Возможно, потеря трех тысяч фунтов – не самое страшное из моих опасений.
Демельза глубоко вздохнула.
– Я хочу все провернуть на законных основаниях– сказал Росс, намеренно уводя тему в сторону. – Баррингтон должен приехать сюда в среду – убедиться, что сделка заключена правильно. Видишь, как я стал похож на Джорджа!
Макардл пришел на начало генеральной репетиции.
Хотя до премьеры осталось десять дней, ему хотелось проверить, как продвигается постановка. Они с мистером Глоссопом сильно потратились на новые декорации. Точно так же они потратились и на «Макбета», и это удвоило, по его мнению, как удовольствие зрителей, как и их численность. Спектакль положил начало новой эре, теперь зрители не выражали удовлетворения игрой актеров, пока не упадет занавес. «Макбет» играли в декорациях впечатляющих холмов Шотландии.
Важная сцена в «Ромео и Джульетте» проходила на балу у Капулетти, но большее внимание уделили сцене в склепе. Декорации установили в воскресенье. Пора было двигаться дальше. Дина Партлетт, играющая синьору Капулетти, жила чуть севернее Хаттон-Гарден, поэтому обычно заходила к Белле, и они вместе шли в театр. Репетиция проходила в костюмах, хотя их выбрали неделю назад.
Зрительный зал был огромный (один только балкон в театре вмещал восемьсот человек) и в этот день казался еще больше, хотя в ложе теснилось друг к другу всего пять человек. Начало репетиции прошло успешно.
Стоя на заднем плане и изредка шепотом обмениваясь замечаниями с тем или иным актером, Белла отвлеклась и задумалась о проблемах и парадоксах своей жизни за последний год. От главной партии в «Севильском цирюльнике» в Руане до незначительной роли в «Ромео и Джульетте» спустя полгода. Частичная потеря голоса повергла ее в уныние. Однако она продолжала учиться. Милый Морис назначил ее, почти неопытную певицу, на главную роль в непростой опере во Франции. Спектакль имел успех. Теперь же, перестав жаловаться на больное горло, Белла скоро выйдет на лондонскую сцену в шекспировской пьесе, благодаря настойчивости Кристофера и влиянию Эдварда. Она начинает вторую жизнь на сцене.
Неужели с первой окончательно покончено? Неделю назад как-то утром Белла улизнула из-под доброжелательной опеки миссис Пелэм и явилась к профессору Фредериксу. Она рассказала о новой роли, и пораженный профессор за нее порадовался, но был разочарован тем, что она выйдет на сцену не как певица. Перед уходом профессор прослушал Беллу.
Когда она умолкла, профессор украдкой смахнул слезу:
– Милая Белла, у вас был такой красивый голос... и в низком регистре он все так же прекрасен. Все впереди, еще рано говорить. Нисколечко не сомневаюсь, что Господь, одаривший вас этим прекрасным даром, вернет его обратно! Будем надеяться и молиться... А тем временем не отчаивайтесь, вы держитесь великолепно, и я постараюсь прийти на премьеру восемнадцатого числа.
На этой неделе Белла не получала писем от родителей и надеялась, что они приедут. Если ничего не случилось, они приедут в субботу. Она написала Эдварду и поблагодарила за то, что употребил свое влияние ради нее. С Кристофером, разумеется, она виделась каждый вечер. Он не потерял надежды и веры в нее. Еще в Корнуолле он объявил, что избавился от пристрастия к белому вину. Можно ли вообще побороть подобную слабость? После ее болезни он ни разу не проявил признаков зависимости.
На минувшей неделе она послала Морису письмо, где сообщила о «смене профессии».
На репетиции они дошли до второго и более серьезного поединка на шпагах. Белла вышла на пару шагов вперед, с огромным удовольствием наблюдая за поединком. Пару раз она брала дуэльные шпаги и получила возможность пофехтовать с Меркуцио.
Они подошли к главной дуэльной сцене из первой сцены третьего акта. Меркуцио пал от руки Тибальта и долго прощался перед кончиной. Вскоре Тибальт погибнет от руки Ромео. Они двигались назад и вперед, лязгали металлические клинки. Именно этого зрелища жаждали зрители: решающую битву, чтобы сердца забились в ускоренном темпе; все должно выглядеть натуральным.
После длительного поединка, когда Тибальт начал брать верх, Ромео загнал его в угол; после чего последует выпад, который пронзит Тибальта. Играть это нетрудно, но взмахи шпагами перед смертельным ударом всегда несли серьезную опасность. В этот раз, возможно, из-за правдоподобных декораций или впервые надетого итальянского камзола и панталон Фергюс Флинн сделал слишком сильный выпад. Ромео вскрикнул, выронил шпагу и попятился, лицо залила кровь. Затем он пошатнулся и упал; женщины завизжали и столпились вокруг. Защитный гуттаперчевый чехол на острие рапиры процарапал щеку и угодил в глаз.
Похороны Валентина прошли тихо. Он пользовался дурной славой у деревенских, в особенности у методистов, пусть это и скрывалось. А тем более у женщин, потому что Валентин никогда не упускал случая пошутить, при этом гадко и жадно пожирая глазами. Молодой человек с причудами, о котором много говорили и сплетничали. Некоторые мужчины с радостью бы от него избавились. Как сказал один рыбак из Сент-Агнесс: «Мне куда больше жаль Батто, чем его хозяина».
В церковь пришли Харриет и Урсула. Джордж сослался на то, что неважно себя чувствует. Группка расфуфыренных дамочек приехала из Труро. Эндрю Блейми-младший как раз вернулся из рейса и пришел вместе со своей матерью Верити. Семья Карн приняла должное участие в похоронах. Бен Картер отказался покидать шахту, и Эсси пошла со свекровью. Явились лишь очень немногие дружки Валентина по азартным играм, которые вдоволь пили и ели у него в доме. Прибыл Филип Придо, как и Требетик с тремя шахтерами с Уил-Элизабет. В самый последний момент появились Дейзи Келлоу с отцом.
Если это не конец эпохи, все равно казалось, что один компонент затянувшейся вражды исчез. Больше нет этого саркастичного и несносного человека. За короткое время сгинули двое молодых людей: один сидел в тюрьме Бодмина, другой лежал в могиле. А всего пять лет назад всеми любимый Джереми покинул этот мир. Деревни обеднели.
Хотя Плейс-хаус относился к приходу Сент-Агнесс, но отсутствие постоянного священника и то обстоятельство, что мать Валентина похоронена у церкви Сола, определили выбор кладбища.
Мистер Профитт выступил с проповедью, читаемой уже не один раз, основанной на полном незнании характера молодого человека, чьи похороны он проводил. Это уже неважно, думал Росс; единственное значение для него имела потеря сына. Вот так, спустя двадцать шесть лет и триста один день, ребенок, рожденный во время затмения луны, исполнил свое предназначение, которое напророчила ему с первых минут жизни снедаемая хандрой тетушка Агата.
