Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)
Глава девятая
Престарелые Пэйнтеры все также обитали в последнем коттедже деревни Грамблер. Оба настолько одряхлели, что уже не могли за собой следить. Они бы не управились без помощи Певуна и Кэти Томасов, живших по соседству. Супруги Томас работали в Плейс-хаусе, в бухте Тревонанс, но всегда ночевали у себя, и Кэти находила время подмести хибару Пэйнтеров, постирать драную одежду и потушить мясо на их корнуольской печке. Певун приносил уголь и щепки для розжига, таскал воду и ходил за покупками – обычно это означало пинту джина от Салли-забери-покрепче.
Пэйнтеры воспринимали их помощь скорее как должное, нежели как одолжение, громко ворчали и жаловались, когда им помогали. Временами казалось, что больше благодарна за помощь Демельза, чем Пэйнтеры. В каком-то роде она считала себя обязанной Джуду и Пруди: они ведь служили у Росса в Нампаре, когда он привез к себе домой голодную бродяжку с ярмарки в Редрате. Если бы не Томасы, единственным прибежищем Пэйнтеров стал бы работный дом, а о таком даже думать ужасно.
Демельза могла бы заплатить какой-нибудь женщине, чтобы жила у них и присматривала за обоими, но даже в такой бедной деревушке трудно найти женщину, особенно молодую и чистоплотную, готовую ухаживать за вздорной парочкой грязнуль. На Рождество Демельза всегда приносила подарки, и на следующий день после приема в Тренвите она вместе с Клоуэнс, пока та не уехала, совершила тяжелый и зловонный визит милосердия.
Клоуэнс тоже невольно чувствовала себя обязанной пожилой паре, а вот совсем юная Белла не ощущала подобной слабости и желала этой парочке проваливать куда подальше. У Генри потекли сопли, этого оказалось достаточно, чтобы не брать его с собой.
Был очередной сумрачный и тихий день без дождя, все вокруг навевало мысли о покое и былом: год подходил к концу, все страсти улеглись. Даже чайки казались уставшими и одинокими. Поскольку Кьюби, Клеменс и Ноэль уехали поздно, Демельза и Клоуэнс вышли уже под вечер. Почти стемнело, но тропа на Грамблер была так хорошо протоптана, что им и в голову не пришло взять фонарь. По дороге они обсуждали вчерашний прием.
– Вчера папа вел себя слегка фривольно, согласись, – произнесла Клоуэнс.
– Очень даже фривольно, – сказала Демельза. – И причина не в спиртном. Оно не слишком на него влияет.
– Он так суетился вокруг леди Харриет. И по-моему, ей даже понравилось.
– Еще бы, – загадочно отозвалась Демельза.
– На южном побережье, мама, она стала моей лучшей подругой. Ты ведь знаешь, наверняка знаешь, это началось с того дня, как мы с Певуном спасли ее пса из капкана. К Стивену она тоже хорошо отнеслась. И после его смерти она постоянно мне помогает. Даже пытается свести меня с кем-нибудь – познакомила с Филипом Придо.
– Наверняка Филип этому рад. А ты?
– Ха! Умеешь ты сменить тему! Я только хотела попросить тебя не сильно ругать папу за проступки.
– А кто сказал, что это проступки? – мягко поинтересовалась Демельза.
Клоуэнс рассмеялась.
– Некоторые жены так бы посчитали. Рада, что у тебя другое мнение.
Демельза подняла голову и вдохнула.
– Тебе не кажется, что пойдет дождь? Эта шляпка вроде не промокает, но растрескается по краям, как корочка пирога.
– Мама, я поступлю не слишком мерзко, если улизну от Пэйнтеров минут через десять? У них невыносимо. Все провоняло! Ты не станешь возражать?
– Ты не знала запахов бедности, не выросла среди них, как я. А куда ты собралась?
– Дело не в бедности, а просто в грязи. Я подумывала, если ты не против, заехать в Фернмор и попрощаться. Мне кажется, Пол и Мэри еще там, а вчера мне не особо удалось поболтать с Дейзи.
– У нее жуткий кашель. Будь осторожна.
– Разумеется.
– Клоуэнс, мне не особо радостно наблюдать, как твой отец флиртует с красивой женщиной, точно так же, как ему не понравится, если я стану возмутительно кокетничать с красивым мужчиной, как случалось время от времени в прошлом. Но мы прожили вместе уже много лет, и случилась лишь одна эскапада с его стороны и одна – с моей, о чем ты теперь знаешь, но без подробностей, а в остальном мы с ним подлинные Дарби и Джоан.
– Кто такие Дарби и Джоан?
– Персонажи одной старой баллады. Но заметь, наши чувства с твоим отцом остались неизменными. Я серьезно, всю жизнь мы очень любили друг друга. И это чувство не утратило свежести и новизны. Оно видоизменяется из года в год, но крепко и стойко держится на том же уровне. И стремится там и оставаться. И если на чашу весов положить тот резвый танец с красивой второй женой старинного врага, то эта веселая выходка – всего лишь пушинка по сравнению с нашими чувствами.
– Как чудесно. – Клоуэнс смутилась, что заговорила на эту тему. – Само собой, я всегда знала. Вся семья знает. Это так, просто шутка.
– С годами, – наставительно продолжила Демельза, – я пришла к пониманию, что у твоего отца случаются периоды бунтарства, честолюбивых стремлений и жажды приключений. Сейчас у него как раз такой период. Хотя он утверждает обратное, но на самом деле он бы с радостью выполнил какое-нибудь возложенное на него задание: наподобие того, когда он сопровождал королеву Португалии; или когда его отправили в британское посольство Парижа, чтобы докладывал о бонапартистских настроениях во Франции; или когда просили поддержать или выступить против какого-нибудь очередного билля в парламенте. Эти настроения проходят, часто сходят на нет, но после... после гибели Джереми он стал домоседом. Присматривает за мной, как всем говорит, но порой это я за ним присматриваю. Вчера вечером у него впервые после Ватерлоо так поднялось настроение. Он признался, что словно пустился во все тяжкие. Если простое заигрывание с женщиной помогает ему освободиться от наболевшего, то я не жалуюсь.
Они почти дошли до дома Пэйнтеров. Клоуэнс сжала руку матери.
– Ты мудрая женщина.
– Нет, самая обычная.
Пэйнтеры приняли рождественские подарки с истинным достоинством. Клоуэнс помогла их занести минут за десять, а затем извинилась и отправилась в Фернмор. Демельза рассказала Пруди о великолепном приеме, но опустила пикантные подробности. Джуд не совсем оглох, стал лишь по-стариковски туг на ухо, и пока не прислушивался к разговору, а углубился в собственные мысли, выпуская клубы дыма из керамической трубки. В конце концов, когда все свертки развернули, а Демельза подробно описала вчерашний прием, Джуд выбил трубку о каминную решетку и заговорил:
– Быстро смылась деваха. Сдается мне, сыта нами по горло.
– Как ты заметил, – возразила Демельза, – она несла подарки для Келлоу, хотела вечером повидаться с ними перед возвращением домой.
Джуд затянулся трубкой, издав такой звук, словно засорилась сточная труба.
– Сдается мне, твоя меньшая нас ни в грош не ставит. Почему это Белла-Роуз не приходила к нам ни разу, с тех пор как вернулась со своим модным щеглом? Наверное, умотает в свой Лондон раньше, чем ты узнаешь.
– Она останется до Нового года.
– Сдается мне, этот город до добра не доведет. Лучше бы поехала учиться в Труро. Я всегда это говорил, да, Пруди?
– Захлопни пасть, – посоветовала Пруди. – Не твоего ума дело, чего капитан и хозяйка решают со своими деть...
– А еще Кларенс, – перебил Джуд. Притворившись, что не расслышал ее имя на крестинах двадцать пять лет назад, он так и не желал называть Клоуэнс правильно. – А еще Кларенс. Она не выглядит на свой возраст, да? Сейчас небось с другим мужиком шуры-муры крутит, да?
Прищурившись, он внимательно изучал выражение лица Демельзы на предмет чувства вины или тайного сговора.
– Мисс Клоуэнс прекрасно справляется и одна, – объяснила Демельза. – Она овдовела всего четыре года назад и не спешит снова выходить замуж. Когда ей захочется, она непременно нам сообщит.
Время тянулось медленно, и наконец она решила, что долг исполнен и можно уходить.
Только Пруди еще с грехом пополам передвигалась. Она проковыляла вслед за Демельзой и с благодарностью сунула в карман гинею, которую обычно получала в таких случаях.
А теперь домой. Демельза прикинула, что пробыла у Пэйнтеров около часа, так что теперь около семи. Она подумала, не сделать ли крюк, чтобы забрать Клоуэнс, но решила поспешить домой к Гарри, узнать о его самочувствии после суматошного дня. Стояла тьма кромешная, и даже на знакомой тропинке Демельза постоянно спотыкалась о камни. Лучше бы она взяла фонарь. Обычно по ночам в Корнуолле достаточно светло, но временами наступала непроглядная темень. «Черно, как в чертовом мешке», любил говаривать Джуд.
Демельза задумалась о Гарри. Когда они потеряли Джереми, у них остался один сын, которому в итоге перейдет титул барона. Одна дочь умерла, две живы, один сын. Самый юный и, вероятно, последний Полдарк, если только Амадора не разрешится мальчиком. К счастью, думала Демельза, Генри здоровый и энергичный малыш. Надо только не разбаловать его. Будь он как Джереми, восприимчивым ребенком с бесконечными легкими недомоганиями, пришлось бы туго. Важно воспитывать Гарри достаточно строго. Воспитывать, как наследника престола.
Вот только все наследство Гарри – частично перестроенный фермерский дом, сотня акров засушливой, продуваемой ветром земли, две шахты, сторонние активы Росса, которые он сохранил вопреки своему характеру. С одной стороны поместья находилась песчаная, частично галечная бухта, а по другую сторону – непревзойденный вид на красивейший пляж.
Генри, подозревала она, каким-то образом понял, что семья считает его особенным. Знал, когда позволять себе вольности, знал пределы родительского терпения и когда может настоять на своем.
«Или я все это выдумываю? – спрашивала она себя. Воображаю невесть что, а на него это вообще не повлияло? Или он просто из тех, кто с рождения, только увидев свет божий, считает себя особенным и ждет награду за свое очарование?»
Подумав о свете, она заметила, что когда глаза привыкли к кромешной тьме после охристого пламени свечи в доме Пэйнтеров, она вышла на знакомую тропу.
Демельза подходила к церкви. Поблизости не было ни души, одни покойники. Дом викария скрывался за елями. В таком месте не очень-то приятно услышать шаги.
Демельза не утратила острые чувства юности, иначе бы не распознала смутные очертания церкви или не различила бы шагов среди обычных ночных звуков. Но все-таки она решила, что ей померещилось.
Звук доносился сзади, и Демельза прошла еще с десяток шагов, прежде чем снова его уловила.
Не сбавляя темпа, она оглянулась и всмотрелась в темноту. Шпиль старой церквушки торчал черной пирамидой на фоне чернильно-синих контуров облаков, но на уровне земли ничего не разглядишь. Отвлекшись, она ощутимо споткнулась. Демельза пошла дальше.
Тропинка поднялась выше, где когда-то стояла шахта Уил-Мейден, и вересковая пустошь сменилась старыми раскопами и чахлыми кустарниками. Здесь высился выстроенный из развалин шахты молитвенный дом Сэма. Лишь взобравшись на вершину холма, Демельза заметила огонек в окне. Осталось преодолеть всего две сотни ярдов.
Чуть дальше находилась Уил-Грейс, пока еще работающая. А внизу – дом. Всего-то полмили. Совсем ничего. Минут за десять можно дойти спокойно. Так зачем торопиться? Наверняка это какой-нибудь шахтер идет на Уил-Грейс, чтобы приступить к вечерней смене. Только вот в Грейс осталось совсем мало шахтеров, а смены начинается в восемь. Демельза привыкла ходить по округе в темноте, ей и в голову не пришло, что кто-то может ее преследовать с недобрыми намерениями.
Очевидно, надо остановиться и подождать того путника, чтобы дальше идти вдвоем. Так бы и случилось, если бы пару месяцев назад Агнете Тренеглос не перерезали горло неподалеку отсюда. А ведь были еще и другие. Вздор. На земле Нампары такого не случится, даже в самую непроглядную темень. Демельза остановилась. Прислушалась, оглянулась и прищурилась. Все затихло. Ни звука, ни шагов. Ни ветерка. Она подождала и снова продолжила путь.
Примерно через минуту Демельза услышала за спиной шаги.
Она опять остановилась.
– Кто там?
Демельза различила, или ей так показалось, высокую мужскую фигуру. Сердце бешено заколотилось. А может, такое все-таки может случиться и на земле Нампары...
– Что вам нужно?
Ответа не последовало. Горло сжалось.
– Что тебе нужно? Кто ты? Говори же, или проведешь ночь в тюрьме!
Единственным ответом послужило дуновение ветерка по щеке, который донес запах дыма сигары.
Она повернулась и продолжила путь, с каждым шагом ускоряя темп. Когда Демельза добралась до вершины холма, дыхание ее сбилось, но не из-за физической нагрузки.
В часовне Сэма не горел свет. Сэм сказал, что никогда не запирает дверь. За пятьдесят шагов Демельза добралась до часовни. Но если она войдет внутрь, останется только один выход – через дверь. А если преследователь ринется за ней? Демельза перешла на бег. Приблизившись в часовне, она пролетела мимо. Справа возникли строения Уил-Грейс.
Ее догоняли, шаги приближались. Преследователь издавал странные звуки, когда почти нагнал Демельзу. Не то хихикал, не то бормотал. Она вбежала в машинное отделение Уил-Грейс.
Там находился один из Карноу, что помоложе; он работал на Лежер, но сейчас болтал с механиком Уил-Грейс по имени Уотфорд.
Оба уставились на нее, встревоженные ее мертвенно-бледным лицом и тяжелым дыханием.
– Миссис Полдарк! – воскликнул Карноу. – Что случилось?
– Я... э-э-э... – Демельза уставилась на зажженный светильник, глубоко вздохнула и сглотнула. – Да ничего. Но... ты не занят, Том?
– Занят, мэм? Нет, конечно. Я только забежал сюда по дороге домой. А что стряслось?
– Мне показалось, меня преследуют. Мне... мне бы хотелось, чтобы ты проводил меня до Нампары.
– С радостью, мэм. Прямо сейчас, мэм? Да, конечно.
– Уотфорд.
– Да, мэм?
– У тебя есть какой-нибудь работник, кого ты можешь на час заменить?
– Найдется кто-нибудь.
– Передай ему, чтобы немедленно пошел к Келлоу и проводил оттуда мисс Клоуэнс прямо до дома. Скажи, что так велела я.
Глава десятая
Лейтенант Кристофер Хавергал нанял экипаж до Лондона на второе января 1820 года. Перед отъездом он попросил Демельзу убедить Росса позволить им пожениться на Пасху. К тому времени Белле исполнится восемнадцать. Кристофер сказал, что помимо их взаимной любви, есть другие причины, почему с брачным союзом станет удобнее и проще.
Белла, как крестница миссис Пелэм (они решили так ее называть), находится в выгодном положении, а Кристофер вроде бы не имеет к ней отношения, и Белла нередко привлекает внимание молодых людей, которые слишком многое воображают.
– Белла не станет поощрять ухаживания, – возразила Демельза. – Ей нужен только ты.
– Ваша дочь поразительная девушка. Ей не обязательно проявлять интерес, чтобы молодой человек обратил на нее внимание.
Что-то подтолкнуло Демельзу спросить:
– Есть кто-то конкретный?
Он пригладил усы.
– Пять или шесть, как я подозреваю. Но один, да, представляет бо̀льшую опасность, нежели остальные. Помните того француза, который гостил у миссис Пелэм, когда вы приехали в Лондон? Морис Валери.
– Неужели? Ах, вот как.
– Недавно его назначили дирижером академического оркестра в Руане, и похоже, это вскружило ему голову. Несомненно, он превосходный музыкант, это и привлекает Беллу.
Демельза задумалась.
– Да. Знаю, всем известно, что ты очень долго и терпеливо ждал.
– Щедрость миссис Пелэм по отношению к Белле безгранична. Хотя она явно делает все это с удовольствием, но ценности это не умаляет. Хотя очень скоро мы начнем обходиться без посторонней помощи. К Пасхе я смогу позволить себе хороший дом. Белла делает поразительные успехи в пении, и может, когда-нибудь мы с ней отправимся в Гамбург или Париж. Будет куда проще и удобнее в качестве женатой пары.
Демельза не стала рассказывать Россу о пережитом страхе в темноте, но пришлось объяснить Клоуэнс, зачем она отправила за ней шахтера из Грейс.
Клоуэнс возмутило, что мать запретила сообщать об этом отцу, чтобы «не беспокоить», но скрепя сердце пообещала не говорить. Пока убийца Агнеты на свободе, любого преследователя во мраке следует воспринимать всерьез, будь у него зловещие или совершенно невинные намерения.
На следующий день, когда Клоуэнс уехала с Филипом Придо в качестве сопровождающего, Демельза строила догадки, а вдруг ей все приснилось или просто почудилось. Разумеется, ничего ей не привиделось, но она гадала, как бы себя повела, если бы Агнету не убили. Остановилась бы и дождалась преследователя? А может, это был Певун с какой-нибудь просьбой или подвыпивший шахтер, который шел домой, но не хотел, чтобы его узнали? Но разве такие люди курят сигары?
А это точно сигара? Может, какая-нибудь дрянь, которую курит Джуд, дешевый табак из глиняной трубки? Просто самокрутка?
Она никогда не курила. И прекрасно знала запах табака Росса. Смогла ли бы она определить другой запах? В самое темное время года на задворках сознания поселилось нехорошее предчувствие, мысль, что где-то скрывается злодей. Ради всего святого, это же мирный район, где все знают друг друга, и самое серьезное преступление в году – кража десятка яиц. Хорошо, что Клоуэнс провожают домой. И Белле тоже безопаснее в Лондоне!
Пятнадцатого января появились первые признаки смены погоды: сильный ветер смел тяжелые облака и принес с собой новый грозный и дождевой навес. Полтора дня море сонно бормотало, но вдруг пробудилось и вспенилось.
Обычно Демельза проводила час в саду. В это время года буря не могла навредить растениям, но некоторые розы вытянули длинные побеги, которые могли бы надломиться у корня, если будут сильно раскачиваться. Не помешает поставить опору. А еще то иноземное деревце из Каролины, подарок Хью Армитаджа, защищенное стеной дома от ветра, упорно цеплялось за жизнь, хотя почти не выросло в столь непригодной почве. Вечнозеленые листья напоминали уши спаниеля и колыхались на ветру.
Час подходил к концу, ветер ненадолго стих перед наступлением темноты. Сумерки исказили контур солнца, оно поблекло и заледенело, напоминая огромный светящийся айсберг, погруженный в море. Демельза свернула толстую нитку в клубок и пошла в дом. Тут она заметила высокого мужчину в черном, пристально смотревшего на нее из-за ограды. Демельза выронила клубок.
– Леди Полдарк, прошу прощения.
– Кто там... Ох, капитан Придо! Не ожидала так скоро вновь вас увидеть.
– Не хотел вас напугать.
– Я просто не ожидала увидеть кого-то со стороны пляжа.
– Ворота открыты? Я могу войти?
Он прошел в ворота – высокий и худой, без привычных очков. Наверное, поэтому Демельза не сразу его узнала.
Он подобрал с земли клубок ниток и передал ей. Демельза поблагодарила.
– Я оставил лошадь в поле у ограды, – сообщил Придо. – Простите за неожиданное появление. Я увидел кого-то в саду и тут же решил, что это кто-то из семьи.
– И не ошиблись, – согласилась Демельза. – Заходите в дом. Ветер опять скоро поднимется.
– Благодарю. А сэр Росс дома?
– Вы хотели с ним встретиться? Наверное, сейчас он на шахте. Если...
– Нет, леди Полдарк, я хотел встретиться именно с вами.
– Вот как.
Они прошли в дом. Демельза заметила, что он ростом почти с Росса и наклоняет голову в тех же дверных проемах.
В старой гостиной Филип дождался, когда она сядет, затем положил шляпу на стул и повесил на спинку плащ.
– Простите за небольшую уловку, леди Полдарк. Я пообещал Клоуэнс.
«О Господи, – подумала Демельза, – еще один ухажер».
– Что именно вы пообещали Клоуэнс?
– Она рассказала о незнакомце, который преследовал вас до дома в минувшее воскресенье вечером, и что вы ощутили некую угрозу из-за гибели Агнеты Тренеглос. Вы рассказали Клоуэнс, но взяли с нее обещание не сообщать отцу, поскольку решили, что это чересчур его обеспокоит. Я прав?
– Вы совершенно правы.
Получается, он явился не заявить о любви к Клоуэнс. Дело совсем в другом.
– Но она рассказала мне. По дороге домой. Мол, ей надо поделиться с кем-нибудь. И попросила меня ничего не говорить вашему мужу.
– Это она попросила вас прийти ко мне?
Филип нашарил очки в кармане, нервно извлек их и надел.
– О нет. Что вы. Я подумал, быть может, вы расскажете, что именно произошло. Где впервые заметили слежку, есть ли у вас соображения насчет одежды того человека, происходило с вами такое раньше или это впервые.
Демельза ощущала неловкость в присутствии капитана Придо. Гадала, почему это так его волнует, почему он лично этим занимается.
Не перебивая, Филип спокойно выслушал рассказ Демельзы.
– Вы считаете, тот человек одет во все черное?
– Мне так показалось. Почти как вы сейчас, капитан Придо.
Он холодно улыбнулся.
– Но лица его вы не видели?
– Нет. Ох, нет.
– Он высокого или низкого роста?
– Высокий. Кажется, у него что-то на лице.
– Почему вы так решили?
– Через дверь подъемника пробивался луч света. Лица я не разглядела. – Демельза вздрогнула.
– Вы пережили глубокое потрясение. – В голосе Филипа временами проскальзывала жесткость, как например, сейчас. – Но почему вы, позвольте спросить, не рассказали сэру Россу?
– И что он бы сделал? Только лишний раз поволновался бы за меня. А что можете сделать вы, капитан Придо?
– Окажите честь, зовите меня по имени.
– Филип, очень мило, что тебя это волнует. Ты можешь помочь?
– В прошлом году, когда я вернулся в Корнуолл... – о боже, скоро исполнится уже два года, как я здесь! – убили горничную из Кардью, которая вечером шла домой. Во время случившегося я находился в Кардью, и из праздного любопытства сходил поглядеть на покойную. Ее закололи и перерезали горло точно так же, как и Агнете Тренеглос.
Демельза облизала губы.
– А разве недавно не убили еще одну девушку? Где-то между Индиан-Квинз и Падстоу.
– Да, но ее задушили, – Филип на мгновение поднял взгляд и снял очки. – Я читал об этом в газете.
– И ты считаешь, что между убийствами есть связь?
– Кое-кто попросил меня выяснить. Только оставим это между нами.
Демельза зажгла от камина лучину и подошла к подсвечникам на буфете.
– Попросил кто-то здешний?
– Я не вправе вам об этом рассказывать, леди Полдарк. Но этим утром дело сдвинулось с мертвой точки.
Третья свеча оплывала, пламя стало гаснуть.
– Как вам известно, мэм, – продолжил Филип, – Агнета сбежала из дома, и никто не знает, где она находилась все это время. Тело нашли только через четыре дня. Доктор Энис посчитал, что, вероятнее всего, к тому времени она была мертва почти два дня. Значит, выпало из поля зрения две ночи и два дня. Никто ее не видел. Верно?
– Кажется, так.
– Это наводит на мысль, что все это время она скрывалась или ее скрывали. Что ж, теперь я знаю, где она была.
Демельза обернулась к нему.
– Знаешь?
– В Фернморе.
– В Фернморе? – она уронила свечной нагар на каминную полку. – Келлоу? Как такое возможно?
– Я навестил мисс Дейзи Келлоу и задал вопросы. В итоге она рассказала, что вроде знает, где именно провела мисс Тренеглос две ночи. Разумеется, вы помните (хотя мне об этом не известно), что Фернмор изначально занимал доктор Чоук. Похоже, доктор Чоук использовал просторный сарай на заднем дворе для хирургических операций. После его отъезда сарай забросили и использовали для всякого хлама. Казалось бы, он должен быть заперт, но ничего подобного. Мисс Келлоу обнаружила, что в сарае кто-то жил.
– Но это мог быть какой-нибудь бродяга.
– Нет, мисс Келлоу нашла там гребень и узнала его. И другие предметы.
– Тогда почему она не рассказала об этом коронеру на допросе?
– Решила, что это все равно уже ничего не исправить.
Демельза поскребла застывший воск с каминной полки.
– А это не так?
– Это вызывает множество вопросов. Знала ли мисс Келлоу, что Агнета там? Я спросил, а она ответила, что понятия не имела. Спросил, дружила ли она с Агнетой, и она ответила отрицательно.
– Ты встречался с родителями Дэйзи?
– Нет. Она сказала, что отец в Редрате, а мать больна и никого не принимает.
– Вместе с Дейзи на прием пришел ее брат с женой.
– Они вернулись домой. Но позже я увижусь с мистером Полом Келлоу. Я уже встречался с ним несколько раз, так что имею предлог для визита.
Повисло молчание.
– Кажется, вот-вот вернется Росс. Но он пройдет через кухню.
Филип поднялся.
– Тогда я вас покину. Это был визит вежливости, леди Полдарк. Передавайте мужу мое почтение.
– Я желаю вам удачи в поисках, капитан... э-э-э, Филип. Мы все вздохнем с облегчением, когда тайна раскроется... И все-таки меня немного озадачивает, что ты берешь на себя такие хлопоты.
Филип Придо улыбнулся чуть теплее.
– Мне не в тягость. И вы, и многие другие женщины в опасности, и я тоже вздохну с облегчением, когда убийцу поймают.
И только после его ухода Демельза задалась вопросом, почему не упомянула запах сигар.
Бен провожал Эсси от своего коттеджа до ворот Тренвита. Ветер собирал в кучу разорванные облака, высоко в январском небе светила луна. Облака двигались так быстро, что как будто смели луну с неба. Рощицы деревьев посреди пустошей напоминали тени от облаков. Бен и Эсси обошли Грамблер со стороны колючих и жестких кустов дрока, кособокого боярышника и зарослей ежевики, растущей посреди развалин старой шахты. Мало кто ходил по этой заброшенной тропе, такой узкой, что идти рядом можно было только почти вплотную, едва не касаясь друг друга. Но никаких прикосновений.
Оба воспитывались в суровой стране, где жизнь под тонким слоем учения методистов была простой, тяжелой и суровой. Интимную близость по большей степени воспринимали как неотесанную грубость и кувыркание в темноте – тему для смешков и гомерического хохота. Мало у кого находилось время и терпение на красивые слова или романтические ухаживания.
Однако Бен Картер в тридцать один год и Эстер Карн в девятнадцать отличались от остальных. Бен – из-за долгого интереса к Клоуэнс. Эстер, вероятно, из-за некоторой схожести с Розиной Хоблин, она воспитывалась в уверенности, что слишком хороша для деревенских парней и недостаточно хороша для мужчины из более высокого сословия.
Бен встретил ее у ворот в три часа; они прогулялись вдоль утесов за Тренвитом, пока не начало темнеть, затем вернулись в его коттедж и выпили чаю с его матерью, которой Бен велел присутствовать. Позже он отвел Эстер в подсобку, объяснил, как работает его новый орган, и около получаса играл церковные гимны и танцевальную музыку. Джинни оставалась до самого их ухода.
Беседа мало походила на игриво-кокетливую – из-за присутствия Джинни и потому что Эсси не умела проявлять инициативу. Бен же просто не знал, как себя вести, но оба обменивались взглядами и редкими улыбками.
Джинни в свои шестьдесят поседела и располнела, но цвет лица остался свежим, она не растеряла привлекательности, несмотря на сурово сжатые губы, что отражало нелегкую судьбу и достойное сопротивление невзгодам.
От Росса она получила подарок, о котором никогда не просила, процветающую лавку, где продавалось все, от свечей до леденцов, от ваты до парафина, торговля продержала семью на плаву, когда Седовласый Скоббл потерял работу, а Бен самостоятельно и безуспешно пытался добывать олово из неглубоких раскопов. В двадцать лет Джинни пережила трагедию – смерть Джима Картера, ее первого мужа. Ни до, ни после она никого больше не любила, и второй брак со Скоблом стал браком по расчету. Она стала твердой последовательницей веслианского учения еще до появления Сэма, а позже с поддержкой Сэма стала принимать активное участие в церковной жизни и проповедовать Истину вместе с ним.
Она не возражала против намерения старшего сына жениться. И в самом деле пришло время (давно пора, считали некоторые). Единственная ложка дегтя в бочке меда в том, что эта тоненькая белокурая девчушка – главная нянька сына Полдарков, и чуть ли не компаньонка той папистки-католички, жены майора Джеффри Чарльза. Многие в графстве считали католицизм угрозой, боялись его и боролись с ним. И пусть даже какая-то неведомая напасть заставила англичан долгое время сражаться на стороне испанцев в Пиренеях, но чем меньше они имеют дел с этим народом, тем лучше. В глазах корнуольцев Папа Римский – сподвижник дьявола и вавилонской блудницы, союзник Наполеона, а до него был союзником короля Филиппа Испанского.
Многие храбрецы, включая Джереми Полдарка, отдали жизни ради спасения страны от папистов. А посему неподобающе и опасно, чтобы католичка вышла замуж за Полдарка и поселилась среди них. Если Бен женится на девице Карн, то пусть сделает это побыстрее и освободит ее от тлетворного влияния.
Джинни знала, что Бен формально принадлежит к веслианской церкви, но не стойкий ее приверженец. Пригласив мать во время первого визита Эстер, он явно показал свои намерения и желание соблюсти приличия.
Девушка, как все порядочные девушки ее возраста, пока еще незрелая, ей не хватает характера (не понятно, что именно взрослый и зрелый сын Джинни в ней нашел), но с годами это изменится. Но самая главная забота Джинни заключалась в том, чтобы подтолкнуть Эстер к общине, пока ей в голову не втемяшились дурные идеи о благовониях, исповеди и священниках в черных рясах (прошел слух, что такой священник явился в Тренвит, и его пустили).
Перед расставанием Бен спросил, словно осознавая важность первого знакомства:
– Как тебе моя мать?
Эстер бросила не него быстрый взгляд.
– Похоже, она добрая. Но ведь гораздо важнее, чтобы ей понравилась я.
– Возможно. Может, и так. Вот бы вы с ней поладили. Было бы славно.
Ближе к воротам Тренвита тропинка примыкала к широкой дороге, спускающейся по склону к мастерской Пэлли. Послышался цокот копыт – из Тренвита выехали четыре всадника, двое мужчин и две женщины. Они переговаривались и смеялись, голоса звучали громче поступи лошадей.
Это оказались Валентин Уорлегган и Дэвид Лейк. Их сопровождали слишком ярко одетые для зимнего вечера две незнакомые дамы.
– Кто здесь? – позвал Валентин, вглядываясь в два темных силуэта.
– Бен Картер, Эстер Карн, – последовал ответ.
– Что тебе здесь нужно?
– Мисс Карн здесь живет. Я провожал ее домой.
Клочок облака пронесся мимо луны.
– А, точно, – признал Дэвид Лейк. – Ты та самая хорошенькая блондинка. Я видел тебя на приеме.
– Но-но! – воскликнула одна девица и громко расхохоталась. – Держи ручонки при себе, старина. Не видишь, что они встречаются?
– Ах, да это же Бен, – узнал его Валентин. – Тот самый. Ты встречаешься с Эстер, Бен?
– Добрый вечер, мистер Уорлегган, – холодно ответил Бен и взял Эсси под руку, собираясь пройти мимо.
– Холодноватая ночка для свиданий на свежем воздухе. – Лейк смачно расхохотался. – А корнуольские кусты продуваются насквозь. Я проверял!
– Он наверняка показывал ей свой инструмент, – сказал Валентин.
Квартет проследовал дальше, женщины визжали от хохота.
Эсси шла под руку с Беном. При последней издевке Бен до боли сжал ей руку, но Эсси не поморщилась и не пожаловалась. Впервые за вечер он прикоснулся к ней. Он подвел Эстер к боковой двери.
