Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)
– Я все еще сестра печально известного банкрота и вдова храброго военного, без гроша в кармане. Идемте, дорогая свекровь, сядем на лошадей и галопом поскачем домой. Может, все наши иллюзии вылетят из головы.
Глава пятая
Двадцатого ноября за Беллой приехал Кристофер, и на следующий день молодые люди отправились в Лондон.
Клоуэнс прислала Белле радушное приглашение остановиться в Лансдаун-хаусе, однако Белла, которой предоставили возможность решать самой, очень мягко и деликатно отказалась. Впоследствии она призналась Демельзе, что лорд Эдвард и без того подарил ей такой шанс, и она не могла, просто не могла принять от него что-либо еще, и она обязана, просто обязана самостоятельно встать на ноги.
На замечание Демельзы, что на подобное обращают внимание «только ревнивцы», она ответила:
– Я знаю, мама. Ничего не могу поделать. Мне очень жаль.
Кристофер заявил, что раз уж Белла отменила бракосочетание, они не поселятся в новом доме на Грин-Лейн, а потому, чувствуя, что все их прежние обещания друг другу приостановлены, на полгода сдал дом в аренду. Кристофер лгал. Он продал дом, потому что нуждался в средствах для чего-то другого. Немного поразмыслив, Белла в конце концов отказалась от апартаментов миссис Паркин на Георг-стрит, решив вернуться к миссис Пелэм.
Длинное, пылкое и полное извинений письмо сыграло свою роль, и миссис Пелэм, откровенно говоря, обрадованная возобновленным общением, согласилась принять ее у себя на два месяца. Так что все снова стало как раньше. Или почти как раньше. Белла навестила Фредерика Макардла, сурового, сверкающего черными бровями уроженца Ольстера, обладавшего крупными руками, неуклюжей походкой и превосходной репутацией в театральной сфере. Она также посетила Джозефа Глоссопа, нынешнего владельца театра – человека полного, проницательного и скрупулезно любезного.
Любезность, однако, не помешала ему рассмотреть Беллу с профессиональным интересом, а кроме того, он присутствовал, когда Макардл просил ее произнести монолог из второй сцены третьего акта, когда Джульетта узнает, что Ромео убил Тибальта, начиная со слов: «О, сердце змея, скрытого в цветах! Так жил дракон в пещере этой дивной?»
Мистер Глоссоп заботливо предложил ей предварительно размеченный текст роли, но Белла, за две недели впитавшая позаимствованный из школы миссис Хэмпл текст, произнесла его без каких-либо подсказок. Когда закончились слова Джульетты, она остановилась.
– Дальше вступает кормилица. Мне продолжить?
После короткой паузы, пока каждый ждал, что скажет второй, Макардл произнес:
– Нет-нет, это было хорошо. Теперь, пожалуйста, просто маленький отрывок из Бальтазара. «Я принес своему хозяину весть о смерти Джульетты». Акт пятый, сцена третья. Всего несколько строк!
Белле пришлось прочитать и это, слегка приглушив голос.
– Оч-чень хорошо! Мы начнем чтение по ролям со следующего понедельника. Я прослежу, чтобы уведомили капитана Хавергала.
Тем же вечером Кристофер явился в Хаттон-Гарден и сообщил, что Макардл прислал со своим внуком специальное сообщение в Банк Ротшильдов, в котором говорится, что он готов нанять мисс Полдарк в качестве дублерши Шарлотты Бэнкрофт, а также для самостоятельного исполнения в этой пьесе роли Бальтазара. Ей заплатят за выступление четыре фунта, подняв гонорар до пятнадцати фунтов, если по какой-то случайности ей придется заменить миссис Бэнкрофт.
– Ты сделала первый шаг, дорогая, – сказал ей Кристофер, – гонорар пока не королевский, но для начала пойдет.
– Жду не дождусь начала! – воскликнула Белла. – Тетушка, вы придете на первый спектакль?
– Полагаю, что да, – ответила миссис Пелэм, – я никогда не бывала в «Кобурге». Это приличное место, Кристофер?
– О, разумеется! Получше, чем некоторые из фешенебельных театров, наводненных падшими женщинами. Район небогатый, но компания «Ватерлоо бридж» занимается его перестройкой. Очевидно, в ее интересах развитие этого округа, поскольку это дает возможность собирать плату за проезд.
– Я заметила кое-что, когда выходила, – сказала Белла, – плакат с рекламой будущих спектаклей, один назывался «Двое влюбленных из Вероны». И он тоже выйдет в декабре.
– Это и есть наша постановка, – ответил он. – Согласно устаревшему закону, только двум театрам разрешено ставить Шекспира – «Друри-Лейн» и «Ковент-Гарден». В результате у них всегда есть выбор актеров и возможных постановок. У всех остальных театров – у новых, таких как «Кобург», «Суррей» и «Олимпик», и у старых, вроде «Хаймаркет» и «Кингс», есть стойкое и сильное убеждение, что так больше продолжаться не должно. Общественное мнение поможет преодолеть эту преграду, но пока этого не произошло, остальные театры будут искать способы обойти «патентный закон». Так что иногда приходится увиливать, переложив пьесу Шекспира на музыку, изменив название и кое-какие строчки там и тут.
– Там не говорилось, что «Двое влюбленных из Вероны» – это по Шекспиру.
– В программе будет сказано. И без того все знают.
– Кристофер, ты был в этом театре? – спросила миссис Пелэм.
– О да! Я водил туда Беллу два раза в прошлом году. Как вам известно, его покровитель – Эдвард Фитцморис.
– Мне показалось, что это чудесный театр! – заметила Белла. – Гораздо современнее, чем многие другие! – Она хотела сказать «чем театр в Руане», но подумала, что лучше не ссылаться на театр Жанны д'Арк в нынешней компании.
– Я теперь нечасто бываю в театрах, – сказала миссис Пелэм.
– Сейчас так мало ставится пьес, предпочитают представления с животными и драки. Все меняется к худшему, и сдается мне, не только из-за моего возраста.
– Публика меняется, – сказал Кристофер. – Два патентованных театра так разрослись, что приходится каждый вечер привлекать огромную аудиторию. Многие горожане из нового среднего сословия не имеют вкуса, но имеют деньги, и без них не удастся заполнить большие театры, старой аристократии для этого не хватит. Вот почему Эдвард Фитцморис и подобные ему джентльмены помогают маленьким театрам, вкладывая в них средства. В «Кобурге» и в других местах сейчас ставят много мелодрам – по сути, банальный мусор, но они изо всех сил стараются улучшить пьесы. Для этой постановки Глоссоп переманил Макардла из «Друри-Лейн» и наверняка соблазнит еще пару актеров из патентованных театров.
– И еще кое-что, Кристофер, – сказала Белла. – Ты должен научить меня ходить.
– Ходить?
– Как ходят мужчины. И сидеть по-мужски. Мне нужно перенять манеры. В конце концов, у нас на это целых две недели.
– Ох, с удовольствием! Ты отличный пародист.
– Я так полагаю, что это в традициях театра, – сказала миссис Пелэм. – В лучших традициях. Но, по-моему, все это чуточку неприлично.
– Так вот, подобная ситуация для меня неприемлема, – начал Джордж. – Хотя ты сама виновата, что поставила себя в затруднительное положение. Надо лучше следить за ребенком!
– И каким образом? – вскипела Селина. – У меня всего двое слуг! Я могу себе позволить только двоих на ваши средства! Генриетта взяла его на прогулку, а они там поджидали!
– После этого ты приходила в Плейс-хаус?
– Естественно! Сначала я вообще не поняла, что произошло. Затем поехала с Генриеттой утром в четверг. Он не позволил мне увидеть сына!
– Валентин не позволил увидеть маленького Джорджа? Что он сказал?
– Что если я вернусь в Плейс и займу законное место жены, то и займу и законное место матери!
– Так почему бы так не поступить? – спросила Харриет.
Селина посмотрела на нее с откровенной ненавистью.
– А ты бы так поступила на моем месте?
Харриет махнула рукой.
– В том-то и дело. Ты – это не я. Не я выходила за него замуж. Судя по всему, когда ты выходила за него, то была влюблена. Или считала, что влюблена. Нашла его привлекательным. Он вопреки желанию отца женился на тебе. Ведь одно время вы испытывали друг к другу чувства...
– Погоди, – раздраженно прервал Джордж, – препираться сейчас ни к чему. Надо хорошенько поразмыслить. Ты заходила в Плейс-хаус?
– Не дальше прихожей.
– И как он выглядел? Ты... заметила там признаки распутства... безумств?
– Откуда? Их не увидеть в одиннадцать утра.
– А другие женщины там присутствовали?
– Я не видела. Скорее всего, отсыпались после ночного пьянства.
– Кто присматривает за Джорджи?
– Местная женщина. Полли Стивенс.
– Ты знаешь ее?
– Знаю, как и все жители деревни. Валентин сообщил, что она была его нянькой в детстве.
– А, Полли Стивенс. Которая Оджерс. Моя жена... первая жена ее нанимала. Так вот, она... приличная, порядочная женщина. Понимаешь, Селина, если дело дойдет до судебного разбирательства, защита заявит, что у отца преимущественное право на сына. Если докажут, что отец ведет беспорядочный образ жизни, что он имел связи с проститутками, что дом непригоден для воспитания ребенка, тогда опеку передадут супруге. Но церковный суд проявит снисходительность к мужчине, которого лишили поддержки и общения, потому что жена его бросила и не вернулась. Валентин может подать встречный иск на возобновление супружеских прав.
Взгляд Селины сейчас как никогда напоминал кошачий, грудь вздымалась и опускалась.
– Это отвратительно!
– Отвратительным это кажется тебе. Но у закона беспристрастный взгляд на ситуацию.
После непродолжительного молчания Харриет зевнула.
– Возвращайся к нему. Пока ты в доме, он не станет там распутничать.
– Помолчи, Харриет, – оборвал жену Джордж. – Селина положилась на мою защиту. Я пытаюсь найти выход. Похищение сына у Валентина даст преимущество.
Заявление Джорджа порадовало Селину.
– Можно вернуть его тем же способом.
Джордж взглянул на нее.
– Я не готов нарушать закон. Я лично никогда его не нарушал, так что...
– Вы его не нарушите! Разве это нарушение закона? Это семейный спор!
– Ты можешь оказать финансовое давление, – предложила Харриет.
– С чего ты вдруг так говоришь? – требовательно спросил Джордж.
– Да потому, милый мой, что ты смотришь на все сквозь искаженную подзорную трубу – видишь все в строгих меркантильных и финансовых рамках.
Джордж какое-то время переваривал это заявление. Непонятно, то ли жена забавляется, то ли оскорбляет, но подобная откровенность Харриет в присутствии другой женщины ему совсем не понравилась.
Однако Селина не придала значения метафоре.
– Он должен вам денег?
– Нет.
Джорджу не хотелось говорить на эту тему.
– Филип сказал, что на шахте Валентина нашли олово, – продолжила Харриет, – но разве не ты владелец?
– Владелец – банк. Но только доли в шахте. Ты прекрасно знаешь.
– И сколько у банка акций?
– А почему ты не спросишь у Филипа? Он ведь все знает.
– Не все. Я никогда не спрашивала о структуре новой компании. Он лишь упомянул о находке... олова, как о причине своей вчерашней задержки.
– Собственно говоря, – ответил Джордж, – Банк Уорлеггана владеет сорока пятью процентами акций Уил-Элизабет.
– Значит, можно пригрозить закрыть шахту, если он не отдаст Джорджи, – предложила Селина.
– Я еще не... банк еще не получил доклад от Требетика, управляющего шахты, – осторожно заметил Джордж. – Придо – непрофессионал, подставное лицо и служит определенной цели. Мне нужен полный анализ, прежде чем грозиться закрыть перспективное предприятие.
Харриет встала.
– Пойду проведаю собак. Мой тебе совет, Селина, возвращайся к Валентину. Когда окажешься в доме, не составит труда снова уйти с Джорджи в руках, как только представится возможность.
Письмо от Изабеллы-Роуз Полдарк:
Дорогие папа и мама! Вот я и здесь, обосновалась в Хаттон-Гарден, ежедневно пересекаю Темзу через мост Ватерлоо и посещаю Королевский «Кобург-театр». Мимоходом я спросила у мистера Глоссопа, откуда такое название у театра, и он ответил, что театру покровительствует его высочество принц Леопольд Саксен-Кобургский, супруг английской принцессы Шарлотты Уэльской, которая взошла бы на престол, будь она жива. Не верится, что принц или принцесса покровительствовали театру, но это обеспечивает ему доброе имя, а слово «Королевский» повышает авторитет.
Актерский состав полностью утвержден, и роли распределены следующим образом. Я играю Бальтазара, слугу Ромео. У меня нет особого представления, как его играли раньше, но если Ромео около двадцати, то, наверное, я тоже должна молодо выглядеть.
Ромео играет Артур Скоулз. Стройный, небольшого роста, темноволосый и с бородкой. Приятный юноша, по-моему, прекрасно декламирует текст, но иногда излишне распаляется. Надеюсь, ему удастся самое лучшее приберечь на вечер премьеры.
Джульетта – Шарлотта Бэнкрофт. Говорят, ей двадцать шесть, но играет роли молодых. Тоненькая, элегантная, высокого мнения о себе. Приятный голос. Мистер Глоссоп переманил ее из «Друри-Лейн».
Меркуцио – Генри Дэвидсон. Смутно напоминает папу. Естественно, это значит, что он очень хорош собой! У него самые чудесные реплики! Как бы мне хотелось его сыграть! У актера репутация дамского угодника.
Тибальт – Фергюс Флинн. Его переманили из «Ковент-Гардена». Черноволосый ирландец. Все время шутит. Не может усидеть на одном месте. Идеально подходит для роли злодея. Мне бы он понравился, если бы не ненависть к нему из-за убийства Меркуцио. Так интересно наблюдать, как они фехтуют!
Всех перечислять не стану, но у синьоры Монтекки западный акцент, и я узнала, что она из Лонсестона! Кормилица говорит, что она сыграла роль тридцать шесть раз в четырех различных постановках. Она немного напоминает Шар Нэнфан.
Знаете, в середине пьесы (первый акт, пятая сцена) выступают музыканты, которые прервут действие пьесы на целых пятнадцать минут! Пусть это для того, чтобы обойти закон, но признаюсь, мне очень понравилось, я считаю, что зрителям тоже понравится. На первом прогоне они играли Вивальди и Моцарта, и я еле сдержалась от искушения, чтобы не запеть!
Росс развеселился.
– Выражается, как бывалая актриса.
– Похоже, она счастлива, – отозвалась Демельза. – Даже упомянула про пение!
– Но ничего не сказала про Кристофера или Мориса. Наверное, оба затаились.
– Она получила письмо от Мориса перед отъездом. Тот с головой увяз в постановке в Руане какой-то пантомимы на Рождество. Так что теперь для Кристофера путь свободен.
– Знаешь, порой у меня возникает странное предчувствие, что в конце концов она сорвет все планы и выйдет вообще за кого-то другого.
– Для Кристофера это станет тяжким ударом. Но ради него она вряд ли пойдет на такое.
– Ты совершенно права. – Росс стал набивать трубку. – Изабелла-Роуз, наша хозяйственная дочь. Доила коров, откармливала телят, собирала яйца, делала масло и сыр. Ты могла себе такое представить? Лично я – нет. Так или иначе она бы все равно сразила всех. Может, пела бы в местном хоре, пока ее не заметил кто-нибудь и не пригласил в Эксетер или Бат. Но Кристофер поместил ее в самый центр всего.
– Он заслуживает ее.
– Люди не всегда получают того, чего заслуживают.
– Ты что-то знаешь и не все мне рассказал? В Руане еще что-то случилось?
Росс затянулся несколько раз, раскуривая трубку, загасил лучину и швырнул в камин. Нечасто он лгал Демельзе.
– Ничего такого я не слышал. Но совершенно очевидно, что между ней и Морисом не просто обычные отношения дирижера и певицы. Это заметно всем, кто видел их вместе. Понятия не имею, что между ними – банальный флирт или что-то посерьезнее. Разумеется, он сделал предложение, но опоздал. Если не говорить о том «кто кого заслуживает», очень надеюсь, если ей предстоит выбрать, она выберет Кристофера. Морис не выглядит вечно преданным супругом.
– Откуда нам знать, что Кристофер преданный?
– Ниоткуда, – ответил Росс.
Глава шестая
На следующий день Росс поехал в Трелиссик к Ральфу Аллену Дэниэллу; у них были общие деловые интересы, включая плавильное предприятие на окраине Труро, а Дэниэлл слег на месяц с подагрой. Насос Трелиссика находился на полпути к крутому холму от парома короля Гарри; на обратном пути, выйдя на заросшую травой колею, Росс мельком взглянул на отплывающий паром и перевел взгляд на взбирающихся на холм людей, включая одного всадника и двух запряженных лошадей. Росс заметил, что рука у всадника висит на перевязи, и моментально узнал черный плащ и прямую осанку.
Росс остановился, наклонившись к лошадиной морде.
– Филип! Вижу, ты совсем не отдыхаешь.
– Сэр Росс, – Филип снял шляпу. – Я достаточно отдохнул. Рука почти зажила. Знаете, ваш Дуайт Энис наложил одиннадцать или двенадцать швов и настолько деликатно, что напоминало булавочные уколы. Обычно армейский хирург, а я-то уж знаю по опыту, обращался с пациентами так, будто латает седло!
– Ты приехал на пароме?
– Да, надо было съездить в Менабилли.
– Долгая поездка.
– Весьма. Как ваша жена?
– Вроде оправилась. Я в долгу перед тобой.
– Слава Богу, я оказался поблизости. Я много разъезжал по делам и мог оказаться вообще в противоположной части графства.
– Но ты говорил, что подозревал Пола Келлоу?
– В некоторой степени, но не имел доказательств. Когда я ходил на места преступлений и встречался с родственниками убитых, то постепенно расплывчатый образ убийцы обретал очертания. Худощавый джентльмен хотел казаться выше ростом и опаснее, чем на самом деле, это человек без постоянного занятия, который имеет возможность путешествовать по графству, как и я; корнуолец, знающий местность, и ему нравится говорить об убийствах. Трижды в моем присутствии Пол затрагивал эту тему; Агнета Тренеглос две ночи провела в сарае Келлоу; у убийцы особый интерес к вашей жене. Однажды он уже пытался убить ее или напугать.
Росс вздрогнул.
– Ты видел его после того вечера, когда его арестовали?
– Нет. Он сидит за решеткой в Бодмине. Говорят, не причиняет беспокойства.
– Это власти графства попросили тебя провести расследование?
– Нет-нет. Сэр Чарльз Грейвс-Сол, бывший шериф графства. Его и других стали беспокоить нераскрытые убийства и, по-видимому, он решил, что я могу пригодиться. В итоге я вроде и впрямь принес пользу.
– Господь милосердный, еще какую пользу!
Они миновали самый крутой склон и остановились, чтобы сесть на лошадей.
– Вообще-то, – продолжил Филип, – я ночевал в Менабилли. Уильям Рэшли – новый шериф Корнуолла, и вчера вечером после ужина я предоставил ему... ему и остальным отчет об аресте Пола Келлоу. В этом и состояла цель моего визита.
– Надеюсь, они высоко оценили твою работу.
– Излишне высоко. Основную роль тут сыграло везенье. В особенности то, что я остался у Джеффри Чарльза на Ночь Костров!
– Аминь. Ты продолжишь в том же духе?
– Каком духе?
– Проявишь мало-мальский интерес к закону и наведению порядка в графстве.
– Нет. Только не это. Вчера вечером я сказал им то же самое.
Росс взглянул на молодого человека.
– Ты говоришь с некоторым... хм... жаром. Тебе не понравился полученный опыт?
– Определенно я удовлетворен результатами. Но мне не хочется развивать свой ум в этом направлении.
– Я не совсем тебя понимаю.
Филип тронул лошадь, и они двинулись вверх по дороге.
– Порой мне кажется, – начал Филип, – что именно поэтому я потерял Клоуэнс.
Росс удивленно уставился на него.
– Теперь я точно ничего не понимаю.
– Что ж... я всю жизнь служил в армии. У меня армейские повадки. Солдат и офицер обязаны обеспечивать соблюдение закона. Дисциплина входит в привычку. Те... поиски убийцы, помощь в обеспечении правопорядка, это все неотъемлемые атрибуты такого склада ума, разве нет? Правосудие. Дисциплина. Порядок. Все это составляет нашу жизнь. Но есть и другие составляющие. Музыка, получение знаний, смех, любовь, удовольствие от смены времен года. Когда... когда я сделал Клоуэнс предложение... и особенно когда получил отказ, то подумал, что во мне немало придирчивости, слишком много дисциплины и недостаточное понимание иных, спокойных сторон жизни, и хотя я знаю, что я ей нравлюсь, но именно этого хватило, чтобы перевесить чашу весов не в мою пользу...
– Ох, не надо себя обвинять понапрасну...
– Не знаю, виноват я или нет, но точно понял, что многие из перечисленных качеств для женщин не имеют ценности... Ладно, она могла предпочесть мне Эдварда Фитцмориса, но поймите, мне не хочется играть роль военного в мирной жизни и дальше развивать подобные качества.
– Теперь я понял, о чем ты. Но по-моему, ты слишком суров к себе.
Они дошли до главной дороги из Фалмута в Труро – заросшей и ухабистой, но шире.
– Ты не носишь очков, Филип.
– Они разбились в драке с Келлоу. Не стану их заменять. Я считаю их своего рода символом.
– Символом чего?
– Знаете, после нервного срыва в Вест-Индии мне приходилось бороться со своим мятежным нравом. Когда я столкнулся с Келлоу у вас в коридоре и он порезал мне руку, я знал, что он намерен убить вашу жену, с радостью сбил его с ног и с великим трудом сдержался, чтобы не разбить ему голову. Может, мне стоило так поступить, но одно то, что я так не поступил, для меня настоящая победа. Мне трудно объяснить.
– Кажется, я понимаю.
Обе лошади легкой рысью шли рядом, всадники не спешили и предоставили им свободу.
– Ты еще поживешь у Джеффри Чарльза?
– Нет. Поеду сразу в Придо-плейс. Проведаю Кьюби и Клеменс.
– Кьюби говорила, в каком долгу она перед тобой за оказанную помощь.
– Мне только в радость.
– Удивляюсь, что ты не сделал ей предложения.
Филип промолчал.
– Извини, – продолжил Росс. – Не следовало так говорить. Но я подумал, что это другой и самый приемлемый способ стать членом нашей семьи.
– Наподобие сторожевого пса? – Филип сердито помотал головой и рассмеялся. – Теперь мой черед извиняться. Вообще-то я пошутил. Хотя шутка дурного тона, недостойная реплика.
– Предлагая такой вариант, я не путал благодарность с дружбой.
– Простите. Но нет.
– Тебе она не нравится?
– Очень нравится. Но она мне откажет. А уважающему себя человеку достаточно и одного отказа.
– С чего ты взял, что она откажет?
– Потому что непременно подумает, будто я смотрю на нее, как на запасной вариант.
– Я не считаю, что сюда примешается чувство оскорбленного достоинства. В женитьбе на вдове Джереми – если до этого дойдет – у тебя самого есть основания считать, что тебя расценивают как запасной вариант.
– Вы умеете подобрать аргументы, сэр Росс.
– Во имя благого дела.
– Благодарю вас.
– Не забывай, что вокруг немало мужчин. Кьюби очень привлекательная вдова. В глазах большинства, понятное дело, у нее два серьезных недостатка. Наличие ребенка и отсутствие денег.
– Для меня это не имеет никакого значения, – невольно вырвалось у Филипа. Тут он встретился со взглядом Росса. – Можем, сменим тему?
День стоял погожий, но приближались сумерки. Когда всадники приблизились к Труро, в городе замерцали первые огоньки.
На вершине холма Филип заговорил:
– Я хочу обсудить еще кое-что. Меня гложут некоторые сомнения по этому поводу с начала нашей сегодняшней встречи. Люди, с которыми я вчера ужинал... представляют в Корнуолле закон. Нынешний шериф графства Уильям Рэшли, Чарльз Грейвс-Сол, Боскауэн, Сен-Обин и так далее. В ходе вечера помимо поимки Пола Келлоу обсуждали и иные темы. Но сказанное строго секретно. Некоторое время я колебался...
– Тогда ради меня не раскрывай секретов.
– У меня есть причины не становиться членом вашей семьи, по крайней мере при нынешних обстоятельствах, однако мне очень приятно, что вы изъявили такое желание, а я... я не оправдал надежд...
– Да брось, хватит бороться с совестью! Не думаю, что сказанное в кругу этих джентльменов вообще меня касается!
– Только косвенно, – Филип сглотнул и натянул поводья.
Росс последовал его примеру.
– Знаете человека по фамилии Полтон?
– Впервые слышу.
– Вик Полтон. Капитан Полтон, как он предпочитает себя называть. Как вам известно, Валентин Уорлегган нанял небольшое судно для рейсов между Падстоу и Рослэром, а после крушения купил у Клоуэнс недостроенный бриг Каррингтона, и нанял на корабль этого Полтона и еще Мейба. Но где-то в конце прошлого года Валентин поссорился с обоими, уволил и сам с двумя матросами повел судно в Ирландию. С тех пор он так и поступает. Похоже, он поймал Полтона и Мейба с поличным при воровстве прибыли. Будь это законная торговля, они бы угодили в тюрьму, но Валентин лишь выгнал их и продолжил дело в одиночку.
– Так, и что дальше?
– Видимо, ранее в этом году Полтон и Мейб нашли судно и развернули собственную деятельность. В прошлом месяце их поймали на реке Лоо при незаконной погрузке олова. Они тут же все бросили и отчалили, но корабль береговой охраны их настиг. Завязалась перестрелка, а потом их схватили.
– И они втянули в это Валентина?
– Понимаете, стрельба в береговую охрану карается повешением. Их поместили в тюрьму Лискерда, и Гавен Карью, присутствовавший вчера вечером, сказал, что они предложили выдать сообщников в обмен на жизнь.
Росс похлопал лошадь по морде, чтобы успокоить.
– Думаешь, законники клюнут на приманку?
– Похоже на то. Понимаете, вы должны знать, это не обычная контрабанда, на которую три четверти графства закрывает глаза. Здесь бесстыдная кража у Монетного двора и Счетной палаты, где у многих представителей знати есть интерес. Да еще фамилия Уорлеггана, которого хотя и опасаются, но многие родовитые семьи испытывают к нему неприязнь. То обстоятельство, что это Валентин, живущий на северном побережье, и, по-видимому, не в ладах с отцом, не имеет значения. Многие в графстве не зависят от банка Уорлеггана и с радостью обвинят и привлекут к ответственности преступника с этой фамилией.
Росс помедлил.
– Я заеду в город вместе с тобой, можно остановиться и выпить чего-нибудь.
– Я только за.
Резкий мощеный спуск пришелся лошадям не по вкусу, но они благополучно добрались до подножья холма.
– Ты предоставляешь мне свободу действий? – спросил Росс.
– Разумеется.
– Как думаешь, когда примерно возьмутся за Валентина?
– Будь я на его месте, не стал бы затягивать больше, чем на неделю.
– Затягивать с чем?
– С отъездом из страны. Во Францию. Или Бельгию, как Джон Тревэнион. Чтобы на какое-то время оказаться вне пределов досягаемости. Конечно, тут не просто банкротство, как у Джона. Честно скажу, даже не знаю, что ему посоветовать. Сожалею... что взваливаю эти новости на вас, но думаю, вам бы хотелось бы знать об этом, только по большому секрету. Пожалуйста, никому не рассказывайте... за исключением, конечно же, Валентина, если сочтете нужным.
– Обещаю.
– Однажды вы уже спасли его. Но тут совсем другое дело.
– Давай остановимся тут, – предложил Росс. – Мне не помешает сейчас выпить.
Когда Росс вернулся в Нампару, было почти четыре, и стало смеркаться. Ему оставили обед, и, болтая с Демельзой в коридоре, он заприметил адресованное ему письмо на столе, который во время драки остался нетронутым.
– Почта? – спросил Росс.
– Нет. Дэвид Лейк принес. Он не остановился и молча передал его Гимлетт, но написано, похоже, рукой Валентина.
Росс открыл письмо, когда перед ним поставили тарелку супа.
Дорогой кузен Росс!
Есть крылатая фраза о том, что каждый сам должен расхлебывать кашу, которую заварил, и после прочтения сих строк ты можешь решить, что именно этим мне и следует заниматься, учитывая создавшееся положение.
Несмотря на долги, денег у меня достаточно, я сам себе хозяин, сын ходит за мной по пятам, шимпанзе всякий раз при виде меня визжит от радости. На что мне жаловаться? Только на то, что Плавильщик Джордж завтра наметил ко мне визит. Этого мрачного известия хватит, чтобы солнце упало с неба.
Он не сказал, ради чего приедет, но и без прорицателя ясно, что речь пойдет об опеке над малышом Джорджи.
Он встал на сторону Селины, принял это дело близко к сердцу (нет, к кошельку) и решительно настроен вырвать у меня опеку. В его возрасте, когда осмотрительный меркантильный взгляд становится еще осмотрительнее, полагаю, он применит не грубую силу, а шантаж, к примеру, финансовый, закроет мои счета или даже назло себе закроет Уил-Элизабет, когда ждет исследования новый перспективный ствол.
Так что я подумал, не зайдешь ли ты к нам на чай и канарское около одиннадцати? Я не жду, что ты встанешь на мою сторону, но можешь выступить в качестве арбитра или судьи. Притворись, что это еженедельный визит на Уил-Элизабет, и ты оказался там по странному совпадению, когда он заявится.
Может, все-таки не станешь показывать это письмо кузине Демельзе?
Преданный тебе
Валентин
Росс тут же показал письмо Демельзе.
– Еще супа? – спросила она.
– Нет, благодарю. Съем только пирог с ягненком.
Когда ему подали пирог, Демельза стала расставлять поздние маргаритки.
– Наверняка он решил, ты будешь возражать против того, чтобы я туда пошел, – заметил Росс.
– Тебя гложут сомнения?
– Вряд ли, – Росс сначала хотел рассказать ей о разговоре с Филипом, но передумал.
– Я знаю шесть причин, по которым тебе не стоит идти, и только одну в пользу того, что все-таки стоит.
– И что за причина?
– Ты чувствуешь... ответственность за него. Ревность Джорджа поломала Валентину жизнь, но при этом ты сам дал основания для его ревности.
– А другие шесть причин?
Демельза пренебрежительно махнула рукой.
– Ты прекрасно знаешь эти причины, как и я. Валентин понимает, что ты никакой не арбитр, а будешь противостоять Джорджу. Он знает, что ты не займешь сторону Джорджа.
– Наберись терпения, любовь моя. Я должен сам обо всем подумать.
– Так думай, а не иди на поводу у чувств.
Наутро она спросила:
– Ты пойдешь?
– Да.
– Может, не стоило тогда мне рассказывать, как советовал Валентин?
– Может... Но это нечестно по отношению к тебе.
– А честно ли по отношению ко мне ввязываться в излишние неприятности и подвергать себя опасности?
– Опасности? Те времена давно миновали. Пойми, любовь моя, что за весь период вражды с Джорджем до драки у нас доходило только дважды, и только единожды, насколько я помню, лакеи вышвырнули меня из окна. Но все это случилось двадцать лет назад или больше. Теперь Джордж на двадцать лет старше. Как и я. Мы огрызаемся и срываемся друг на друга, но дальше этого дело не заходит. Когда мы последний раз виделись в этом году, я специально его навестил! И хотя мы не относимся друг к другу дружелюбно, но пришли к соглашению.
– Вытащить Валентина из ямы, которую он сам себе выкопал.
– Ну да. Признаю, он нас связывает...
– Как фитиль?
– Нет оснований так считать. Надо признать, Джордж лежал в постели, когда я к нему пришел, и теперь, после выздоровления, вполне возможно, сожалеет о деловом сотрудничестве. Но как бы мы ни бранили друг друга, мы вряд ли перейдем к насилию.
– Я ничего не имею против помощи Валентину, если она возможна. Но... но спасти шахту Валентина от разорения, а его самого от долговой тюрьмы – это одно, Росс. А что касается того, кто будет воспитывать сына Валентина – это уже затрагивает самое больное место.
Росс взглянул на нее.
– Помню, однажды я пошел в Тренвит, когда меня могли вышвырнуть оттуда... Кажется, тогда еще Дрейк попал в беду. Я взял с собой старину Толли Трегирлса, и он нес ружье для моей защиты. Это сдержало прислугу Джорджа.
