Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)
Глава одиннадцатая
Росс обрадовался возвращению Демельзы, словно та тоже была в Лондоне. Он не стал пока рассказывать о визите Джона Тренеглоса. Сначала они обсудили другие темы: новости Клоуэнс обо всем случившемся в Лондоне и происшествия в поместье и на шахте. Он было решил вообще ничего не рассказывать, но Росса снедало противное чувство, что неприятное событие все равно вылезет наружу, и уж лучше пусть она узнает об этом от него. Завтра ожидался приезд Кьюби, и в кои-то веки они сидели в библиотеке одни. Белла не крутилась вокруг фортепиано, и комната казалась заброшенной. Демельза слушала и попивала портвейн после ужина. Вечер стоял безветренный, поэтому пламя на шести свечах в двух канделябрах даже не трогнуло.
– Так значит, это правда.
– Похоже на то. Мне не по душе осуждать человека в его отсутствие, но слишком многое на это указывает.
– Он неисправим, Росс. Только представь, он и Агнета!
– Дорогая, именно ты лучше всех это представляла, потому что предупреждала меня еще до Рождества.
– Ну да, я видела, как он на нее пялился, когда сюда забежали гончие во время охоты. Только и всего. Один взгляд. Египетский бог, я сейчас похожа на старую кумушку, которая сидит у порога и бесстыдно судачит о соседях! Как думаешь, что предпримет Джон?
– Расскажет Рут, наверное. Если Агнета уже не рассказала. К счастью, из слов Джона я понял, что она вряд ли забеременеет.
– Рут будет рвать и метать. Ей всегда хотелось выйти за тебя, и она считала, что я украла тебя у нее.
– Так ты и украла. Хотя признаюсь, мисс Тиг не стояла в начале моего списка приоритетов.
– Списка, ага. Ты его, поди, скрываешь в каком-нибудь шкафчике? Там точно есть Маргарет Воспер, я помню. И наверняка куча других.
– Маргарет я признаю. Но она не претендовала на брак. Честное слово, за всю свою жизнь я флиртовал один раз и только с Рут.
Демельза вздохнула.
– Да все едино, Росс. Положение и вправду серьезней некуда. Мне бы хотелось... чтобы Валентин уехал подальше отсюда.
– Это вряд ли.
Росс наблюдал, как Демельза устанавливает примулы в вазе, дополнив нежно-желтые цветы зеленоватыми ивовыми веточками, которые она купила в Пенрине у цыганки по дороге домой.
– Или ты желаешь отъезда Валентина по иной причине?
– Что?
– Наверное, ты считаешь, что я слишком с ним сблизился?
– Не совсем. Дело не в этом. Знаю, тебе не хватает общения с Джереми. Он ведь наш сын. Наш самый драгоценный сын. У нас есть еще один, но он пока слишком маленький. С Гарри пока рано вести взрослые разговоры. Поэтому ты потянулся к Валентину, сыну Элизабет. Как бы там ни было, он ее сын. Порой Валентин походит на тебя, не находишь?
– Даже ее знаю.
– Но он совсем не такой, как ты. Возможно, он... напоминает о прошлом. Верити говорит, он похож на твоего отца. Даже не знаю. Тут что-то иное. Другой сын Элизабет, сын Фрэнсиса, славный юноша. Джеффри Чарльз нормальный человек. А Валентин далек от нормальности!
– Признаю, ты права, – согласился Росс. – И я задаю себе вопрос, насколько сильно в этом виноват.
– То есть ты о?..
– Ну да. Что уж теперь скрывать, мои продолжительные чувства (называй как хочешь) к Элизабет и, возникшие у Джорджа подозрения (я говорил тебе о тетушке Агате) отравили раннее детство Валентина. Когда отец сначала щедро расточает любовь, а потом вдруг начинает относиться к нему пренебрежительно и даже с ненавистью... Валентин рассказывал мне, и я доподлинно знаю об этом от других. Хватит, чтобы исковеркать чувства ребенка, испортить его характер. Так что за обаянием и учтивостью скрывается злой умысел, безнравственность, желание навредить и порочность, лишь бы потрясти, обидеть, сокрушить все, что попадется под руку. Вряд ли это сознательно, скорее, желания рождаются спонтанно, и он не в силах с ними бороться.
– Верити как-то сказала (кажется, я тебе не говорила), что Валентин с улыбкой доведет любого до погибели.
– Демельза.
– Что такое?
– Брось пока эти цветы. Потом ими займешься, не к спеху. Иди сюда и сядь напротив, чтобы я тебя видел тебя. Мы сейчас ушли в такие глубины... И нет бочонка с пивом, который бы нас утихомирил.
Она чуть улыбнулась, вспомнив былое, пересела и коснулась пальцем фортепиано.
– И мы не сможем подобрать к этим словам музыку.
– Интересно, как там Белла... Ладно, неважно. По-моему, надо во всем разобраться, по возможности.
– Вряд ли у нас получится, ведь Валентин все равно не уедет.
Росс глубоко вздохнул.
– Да, меня тянет к Валентину. Несмотря на порочность, он мне нравится, и я питаю надежду, что его худшие недостатки когда-нибудь исчезнут. Он еще очень молод. Ты права, мне ужасно не хватает Джереми. Пусть временами мы раздражали друг друга, это лишь пустяковые размолвки, которые ничего не значили. Я скучаю по нему каждый день, как и ты. Это невыносимо. Но ты ошибаешься, я не забыл о Гарри...
– Ты не забыл, но...
– Разумеется, он слишком юный и не заменит Джереми. Я общаюсь с ним, и он – со мной, но разница между нами пока слишком велика. Но если ты считаешь, что мне нет до него дела, то глубоко ошибаешься.
– Росс, я и так знаю, не надо об этом напоминать, но все равно приятно слышать. С другой стороны, иногда Валентин мне даже нравится. И мне его жаль, но с ним непросто. Непонятно, о чем он думает, как относится к нашей семье, за исключением тебя. Ко всем остальным в этом доме. Не могу отделаться от ощущения, будто ты принадлежишь ему, как он считает, а остальные члены семьи как бы приемлемы, но немного – как там говорят? – превохо...
– Превосходящие?
– Нет, совсем не то. Преходящие, вспомнила! Мы вроде бы по другую сторону, он предан тебе, а нам нет места в ваших отношениях.
На пару мгновений Росс задумался, поудобнее пристроил ноющую лодыжку.
– Ревность – странная штука, верно? Я...
– Росс, как тебе не стыдно!
– Погоди секунду, не набрасывайся сразу! Я не имел в виду нас. Уж точно не тебя. Лишь хочу заметить, что ревность или другая ее форма, инстинкт собственника, испытывают все. Это своего рода бактерия, которая живет внутри каждой семьи и затрагивает все человеческие взаимоотношения. Наверное, это отнюдь не похвальное чувство, но оно есть у всех...
Он умолк, и Демельза прикусила платок, чтобы удержаться от слов. Ей хотелось возразить, что она никогда не пыталась сделать его своей собственностью, ничего подобного. Не она предложила ему бросить место в парламенте. Он всегда сам принимал решения. Демельза никогда не хотела ему указывать. Лишь трагические последствия войны привели к тому, что Росс стал уделять больше внимания сыну Элизабет, чем сыну Демельзы, младшему Полдарку, просто Генри был слишком мал.
Росс истолковал ее молчание по-своему:
– Мне не по душе мысль, что из-за твоей утраты, вернее, из-за нашей общей утраты мы разойдемся во мнениях насчет...
– Росс, это не собственнический инстинкт, – прервала его Демельза.
– Я и не говорил, что тебе присуще это чувство!
– Ладно... Как бы объяснить. Дело не в том, что Валентин близок или далек от моей семьи. Я тревожусь за тебя.
– За меня? – Росс удивленно рассмеялся. – О Господи! Он что, по-твоему, как-то дурно на меня повлияет?
– Именно!
– На меня? Ты считаешь, что юноша чуть старше двадцати лет может повлиять на мужчину моего возраста? Может, я стану пьянствовать? Играть? Заниматься контрабандой? Я уже все это проходил. Или тебя пугает, что я начну распутничать?
Демельза встала, подошла к каминной полке и поставила на нее вазочку с примулами. Серое шерстяное платье коснулось стула Росса, и он положил руку Демельзе на бедро.
– Полагаю, ты вправе относиться к этому проще, чем я, – продолжила Демельза, – может, собственнический инстинкт или ревность скрываются за суевериями, которых не должно существовать. Но ты давно меня знаешь. Никто не знает меня лучше и дольше, и порой я испытываю подобные чувства. Ты сам частенько обвинял меня, что я говорю, как Мэгги Доуз.
– Иногда я сомневаюсь, что она жила на белом свете.
– Жила, Росс. У нее были светлые волосы, наверное, крашеные, и всепроникающий взгляд черных глаз. В детстве я сидела с ней, и может, она научила меня чему-нибудь, или я сама переняла от нее. Порой у меня возникают чувства, чутье, которому я не могу дать логического объяснения, чтобы убедить такого солидного и здравомыслящего человека, как ты...
– Ну-ну! – воскликнул Росс. – И кто теперь у нас шутит?
– Ну хватит... – Демельза с тревожной улыбкой повернулась к нему. – Скажем так, по поводу Валентина у меня странное предчувствие, от которого веет холодком. Ты его любишь, и когда я его вижу, он вполне мне нравится. Знаешь, что такое мурашки?
– Да.
– У меня от него мурашки по коже.
Утром Джордж Уорлегган принимал неожиданного посетителя.
Филипа Придо он знал довольно неплохо, поскольку к нему привязалась Харриет. Они встречались в Кардью, сидели за одним обеденным столом и даже дышали одним воздухом, но едва перемолвились словечком. У Джорджа этот юноша вызывал антипатию. Во-первых, Джордж считал, что Харриет слишком носится с ним, во-вторых, его не особо волновали герои войны. Вероятно, они служили напоминанием о Россе Полдарке (у Филипа не было шрама, и он не хромал, но что-то общее в них было). В третьих, его выгнали из армии, и, по-видимому, он даже не стремился приобрести полезную профессию. Разумеется, Джордж был хорошо знаком с обычаями высшего общества – дворяне в большинстве своем не зарабатывают на жизнь, это порицается в их кругах, а если немногие осмеливаются, то их презирают, как презирают и Джорджа, который сам сколотил состояние.
– Сэр Джордж Уорлегган, – поприветствовал его Филип, стоя у порога, как бобовый стебель.
– Капитан Придо, проходите. Прошу, садитесь.
Сам Джордж не стал подниматься.
– Благодарю.
Филип нервно поправил очки. В очках он казался высокомерным, словно смотрел на собеседников с презрением. Именно это породило в Клоуэнс предубеждение к нему.
– Вы знаете, когда мы встретились, я воспользовался вашим сердечным гостеприимством, но сейчас... пришел по делу, и потому решил зайти в ваш банк.
– Вы пользуетесь услугами нашего банка? – спросил Джордж, хотя прекрасно знал, что гость их клиент, и даже знал точную сумму превышения кредита.
– Да. Я обращался к вашему старшему клерку, когда открывал счет, так что... – Филип замолк. – Я пришел не по финансовым вопросам. Но пожалуй, сначала скажу...
Филип опустился в кресло, которое несколько месяцев назад занимал Валентин.
– Слушаю вас.
– Наверное, стоило сказать об этом еще в сентябре, когда я принял должность в герцогстве Корнуолла. Меня назначили помощником секретаря и смотрителем архива. На минувшей неделе я сообщил леди Харриет, возможно, она просто не упомянула.
– Не упомянула, верно. Рад слышать.
Джордж мысленно стал строить догадки, как Придо удалось получить должность и кто пристроил юношу на такое теплое местечко.
– Служба на неполный день, – будто прочел его мысли Филип, – но я надеюсь продолжить заниматься археологией, когда появится возможность.
– Очень рад! – сказал Джордж, не выглядевший, впрочем, очень радостным. – Надеюсь, вашего жалования на это хватит.
– На мои скромные нужды – хватит. Так что мне больше не придется злоупотреблять вашим гостеприимством – жилище, которое вы так любезно предоставили мне под гарантию моего дяди, мне больше не требуется.
Джордж кивнул.
– Но вы говорите, что пришли по другой причине?
– Да. Как вы знаете, сэр, я питаю огромный интерес к Корнуоллу каменного и бронзового веков и на прошлой неделе сосредоточился на Труро, районах Кенвин и Мореск, где найдены самые ранние поселения. Я сделал несколько интересных находок, но не стану утомлять вас деталями. Мое внимание привлекло кое-что еще. Это несколько неприятный вопрос, но, поразмыслив, я решил прийти к вам. Короче говоря, сэр Джордж, я хотел бы поговорить о запахе.
– Запахе?
– Запахи, сэр Джордж. Зловоние. Живя здесь, нельзя о них не знать. Если вы откроете это окно, – Придо указал на зарешеченное окошко рядом со своим стулом, – запахи с улицы сделают эту комнату почти непригодной для жилья.
– Похоже, в армии вы слишком привыкли к свежему воздуху, – саркастически заметил Джордж. – Так сейчас во всех городах.
– Тем не менее, сэр, Труро занимает уникальное положение. Город построен в долине, на слиянии нескольких речушек с могучей рекой у подножия горы. Всего три ручья: Аллен, Кенвин и еще один, поменьше. Как вам известно, они протекают вдоль улиц, на открытой местности, казалось бы, они должны нести чистые родниковые воды с вершин холмов. Вместо этого они, по сути, используются как открытые стоки, так что в них попадают все нечистоты, и от животных, и от людей, они запружены, разливаются по улицам, а мусор накапливается в них, засыхает и начинает нестерпимо вонять.
Джордж задумчиво рассматривал молодого человека.
– Почему вы пришли ко мне? Я не мэр этого города!
– Да, сэр, но вы – один из самых авторитетных членов городского совета и единственный, кого я знаю...
– Вы, вероятно, не в курсе, что в городе существует специальный орган – Комиссия по улучшениям, которая занимается этими вопросами.
Придо снял очки и протер их шелковым платком.
– Мне говорили, сэр, что они собираются, но редко – когда созывают на заседание, обычно никто не удосуживается явиться. Вот я и подумал...
– И о чем же вы подумали, капитан Придо?
– Я решил, что, поскольку вы – один из самых выдающихся жителей этого города, возможно, самый выдающийся, и я уверен, один из самых просвещенных, я сумею убедить вас предпринять какие-то действия. Ведь даже во дворе церкви Святой Марии свалены экскременты...
– Принесенные туда наемными сборщиками мусора, которые собирают отходы на улицах и продают их крестьянам в качестве удобрения. Знаете ли вы, что в прошлом году более двухсот тележек навоза было продано с аукциона по девять шиллингов за штуку? Вы не знаете экономику маленького города, капитан Придо.
Филип Придо понял, что эту битву ему не выиграть. Но так просто сдаваться он не привык.
– Наверное, сэр Джордж, вы не сумеете помочь мне в этом деле, но я надеялся если не на помощь, то хотя бы на ваш совет.
– Вы живете в Труро?
– Сейчас я живу у моих кузенов в Придо-плейс.
– Тогда я бы посоветовал вам забыть о Труро, возможно, вы добьетесь больших успехов в Падстоу. Наш мир такой несовершенный!
Филип нервно вздрагивал от каждой колкости.
– Я выяснил, сэр, что в Труро действует около тридцати общественных колодцев, из которых берут питьевую воду большинство жителей города. Почти все обмельчали и загрязнились. Охотничье хозяйство Фобра держит своих собак, тридцать или сорок свор, около Карведраса, и они гадят прямо в канавы. Кожевенный завод Ферриса частично отвел воду ручья в свои ямы, так что он стал источником неописуемого загрязнения. В те же водостоки уборные сливают свои нечистоты, торговцы шерстью моют там свой товар, повсюду роются свиньи, а на иных улицах открыто испражняются дети...
– Я удивлен, как мы вообще еще живы!
– Выживают не все, сэр Джордж. В некоторых самых мрачных районах города – Гудвайвс-лейн, Каленик-стрит, в старых кварталах Пайдар-стрит люди страдают от холеры, оспы, тифа, кори и скарлатины...
– Все это входит в ваши новые должностные обязанности? Вот уж не знал, что в нашем герцогстве...
– О нет, сэр, никоим образом. Я пришел к вам исключительно как частное лицо.
– Это как-то относится к археологии? Гигиену вы тоже изучаете?
Филип снова приладил очки к носу.
– Простите, сэр, мне кажется, я зря трачу ваше время. Мне не следовало вас беспокоить. Но в среду на приеме я встретил доктора Бенну, и у нас состоялся серьезный разговор...
– Ага! Бенна! Он стал многовато на себя брать...
– Уверяю вас, это не он надоумил меня сюда прийти. Вовсе нет. Я первый заговорил о зловонии в городе, и он снабдил меня сведениями, которые я постарался проверить. Я и не подумал бы явиться к вам до тех пор, пока это не сделано.
– Моя жена знает о вашем визите?
– Нет, сэр. Кажется, она была на охоте почти всю эту неделю. Вы живете в основном в Кардью, но у вас есть этот замечательный дом в городе, и мне просто пришло в голову попросить вашего совета.
Джордж задумчиво изучал молодого человека и в конце-концов пришел к выводу, что тот может оказаться полезен. Он никогда еще не встречался с главой семьи, преподобным Чарльзом Придо-Брюном, который, был, очевидно, своего рода отшельником. И они в родстве с Глиннами из Глинна и Соулами из Пенриса.
– Иногда, – сказал Джордж, – города слишком быстро растут. Труро, в частности. Маленькие, большие – в любом случае, никто не планирует их развитие, они самостоятельно разрастаются год за годом. Кто станет это прогнозировать? Хотя возможно, когда-нибудь обществу это понадобится. Бедняки размножаются особенно быстро, а болезни – это природный способ ограничения численности населения. Невозможно привести весь мир в порядок. Может быть, и не всегда желательно...
– Конечно же, мы должны попытаться!
Джордж нахмурился.
– В этом мире недостаточно быть просто идеалистом.
– Нужно быть идеалистом-практиком.
– Вы явились учить меня?
– Вовсе нет, сэр Джордж. Я сейчас же ухожу. Благодарю, что потратили на меня время.
Капитан Придо поднялся – невероятно высокий, подтянутый и напряженный.
– Позвольте попросить вас об одолжении – не сообщайте леди Харриет о моем визите, – сказал он, подойдя к двери.
– Если настаиваете...
– Мне кажется, иногда она смеется надо мной.
Богатый банкир впервые ощутил приступ солидарности с этим человеком.
– Она над всеми смеется.
Филипа Придо переполняло разочарование. Хотелось пнуть что-нибудь или сломать. Ему было знакомо это состояние. Врач из Вест-Индии сказал военному суду, что Филип подвержен «приступам гнева», тем самым оправдывая его несдержанность. С тех пор Филип старался держать себя в руках и надеялся, что эти приступы пройдут, когда поблекнут воспоминания о резне при Ватерлоо.
Он свернул к постоялому двору «Бойцовый петух», находящемуся в переулке рядом с банком, и заказал там двойную порцию виски. Выпил его почти залпом, чувствуя, как виски обжигает горло. Заказал еще.
– Капитан Придо, не так ли?
Это был бледный, но привлекательный молодой человек, дорого, но неброско одетый, с черными, аккуратно подстриженными волосами, в бархатном плаще, заколотом золотой цепью.
– Да, это я.
– Вы меня не помните?
Филип надел очки, надеясь, что никто не заметит, как дрожат его пальцы.
– Я... припоминаю, что мы встречались, но у меня вылетело из головы и...
– Пол Келлоу. Мы познакомились на приеме в Кардью. Леди Харриет устроила вечер за картами.
– Ах да, точно. Здравствуйте.
– Заберите свое виски на этот стол. Похоже, в выборе спиртного у нас одинаковые предпочтения. Моя початая бутылка не выпита даже наполовину.
Они прошли под низким деревянным потолком и сели, Филип неуклюже пригнул одновременно колени и шею. Встреча его не обрадовала, но обижать знакомого не хотелось. Пол долил себе и доверху пополнил бокал Филипа.
– Видели утренние новости?
– Нет. Пару дней не читал газет.
– Вы остановились у Уорлегганов?
– Нет, разумеется. Обычно я живу у кузенов в Падстоу. Но эту ночь провел в «Красном льве».
– Не густо, – сказал Пол, пододвигая газету. – Вы не спросили, где живу я.
– Полагаю, вы житель Корнуолла, и ваш дом неподалеку. Ваша жена не была с вами в Кардью?
– Была.
Они наблюдали друг за другом. Филип отметил хорошее качество бренди. Но когда Пол снова подвинул ему бутылку, Филип завозился с очками и помотал головой.
– И где же вы живете, мистер Келлоу?
– В Трегони. Моя жена из семейства Темпл.
– Я плохо знаю Корнуолл, хотя у меня корнуольские корни. Ходил в школу Девона, где живет мой отец, потом сразу пошел в армию и полжизни провел за границей.
– Вы знаете Полдарков?
– Немного. Капитана Полдарка, погибшего. Он ведь служил в Оксфордширском полку? И еще майора Джеффри Чарльза Полдарка, который живет в родительском доме на северном побережье.
– И вы не знаете сэра Росса Полдарка, который тоже живет на северном побережье?
– Нет. Но много слышал о нем.
– Наверняка знакомы с его дочерью?
– Миссис... э-э-э... Каррингтон? Э-э-э... да.
– Стивен Каррингтон, ее покойный муж. Я был его лучшим другом.
– Надо же.
– Он скончался из-за несчастного случая. Мы были близкими друзьями. И с Джереми Полдарком. Тем самым, который погиб в Угумоне. Мы провернули кучу дел. Великая троица. Нарушали законы, так-то вот. Вы когда-нибудь нарушали закон, Филип?
Придо вдруг сообразил, что Пол пьет уже не первую бутылку бренди.
– Один раз точно.
– Скучаю по ним обоим. Оба были отличными друзьями. Прекрасными людьми. Мне их не хватает. Само собой, все это случилось задолго до моей женитьбы. Я временами погуливал. Ходил по краю.
– Даже так?
– Джереми любил мою сестру Дейзи. Собирался на ней жениться. Все уже было решено. А потом он встретил Кьюби Тревэнион, и все враз переменилось.
– Печально слышать. Но вы-то хоть счастливы в браке, надеюсь?
Пол невесело рассмеялся.
– Наверное, все мы прокляты. Как вы считаете, мы все прокляты, капитан Придо-Брюн?
– Меня зовут Придо. Это у моего кузена двойная фамилия. Почему вы считаете себя проклятым, мистер Келлоу?
– Из-за молодой жены... Могу ли я назвать ее молодой спустя почти три года брака? Мы с тестем ждем сына и наследника, которому решили дать двойную фамилию Темпл-Келлоу. Как вам это? – Пол допил бренди и налил еще. – Давай же, хватит тереть свои окуляры и выпей, как капитан драгунского полка, которым ты когда-то был...
Филип выпил бокал до дна и уставился на стройного и угрюмого собеседника.
– О чем ты пытаешься рассказать?
– Жена жаловалась на боли в бедре, и оно распухло, поэтому я в итоге послал за костоправом, Дэниэлом Бенной, у него приемлемая репутация для этой никчемной профессии. Он заявил, что у женщины двадцати двух лет золотушная опухоль, которая подлежит удалению!
Филип наконец снял раздражающие очки и положил их на стол. Привычное напряжение поутихло, и теперь он сосредоточился на случайном знакомом.
– Прискорбно слышать. Не знаю, что такое золотушная опухоль, но любое заболевание жены... Ты проконсультировался с другим костоправом или доктором?
– Нет еще.
– Тем вечером на приеме я как раз познакомился с доктором Бенной. Он явно надежный человек. Есть и другие.
– Есть куча других, и все такие же шарлатаны.
– У многих на ногах нарывы или фурункулы. Он дал понять, что операция действительно серьезная?
– У Бенны все серьезно, – ответил Пол. – Привык раздувать из мухи слона. Но я забыл упомянуть, что две мои сестры умерли от чахотки, а потому неудивительно, что я воспринимаю такие вещи серьезно.
– Золотуха, – задумчиво произнес Филип, – ее еще называют «королевское зло»?
– Да это корнуольское зло! Одни кашляют, у других воспаляются гланды. Говорю же, я сыт этим по горло!
Наступило длительное молчание. Пивная почти опустела, на улице шумно ссорились.
– Мне пора, – заговорил Филип, – путь неблизкий, я обещал вернуться к ужину.
– Не смею задерживать.
– Энис, – вспомнил Пол. – Доктор Дуайт Энис. Наверное, он самый лучший из всей шайки докторов. И он наблюдал мою вторую сестру до самой ее кончины. Если у меня получится уговорить его доехать до самого Трегони...
Филип забрал очки со стола и тихонько сунул их в карман.
– Всего доброго, друг мой. Тяжелое для тебя время. Надеюсь, упомянутый доктор поможет. Ты общаешься с леди Харриет или миссис Каррингтон? Пожалуйста, сообщай мне через них о самочувствии жены.
– Вот, – кивнул Пол, когда Придо собрался уходить, и указал на «Королевскую газету Корнуолла». – Возьми и почитай, о чем там пишут. Еще одну женщину убили.
– Да? – Филип взял газету. – Еще одну? То есть вдобавок к той, которую убили в прошлом году? Душегуба ведь не нашли, верно?
– Это произошло в Индиан-Квинз. Недалеко от Падстоу.
Филип прочел газету.
– Тут сообщается, что ее закололи насмерть. Маргарет Дженкинс, двадцати двух лет. Другая, предыдущая, насколько я помню, женщина легкого поведения... Что, далеко от Падстоу? О, десять-двенадцать миль от него. Я как раз проеду мимо по дороге домой.
– Осторожнее там, – посоветовал Пол. – Убийца до сих пор на свободе.
