Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)
Часть вторая
Агнета
Глава первая
Лето по всей стране выдалось на удивление засушливым, особенно в Корнуолле, где обычно дождливо. Из-за жары было пыльно и ветрено, а земля высохла, на северном побережье ветер нес песок, в городах и деревнях висела пыль. В этом году Британская Ост-Индская компания под управлением Стэмфорда Раффлза основала поселение в Сингапуре, а во Франции наконец-то разрешили свободу печати.
В апреле Джордж Каннинг написал Россу из Ливерпуля:
Дорогой друг!
Смею надеяться, что для северных промышленных районов худшее уже позади. Торговый оборот растет, цены стабилизировались, и пусть «в стране до сих пор царит бедственное положение», как ты писал в предыдущем письме, но появились первые признаки улучшения, поэтому у тебя больше нет причин упрекать меня за суровую оценку правительственных мер. Реформы должны идти медленно. Сердце государства бьется размеренно.
В последнее время меня очень беспокоят наши дела в Индии, и в начале этого месяца Ливерпуль поручил мне выразить благодарность генерал-губернатору Индии лорду Гастингсу (бывшему лорду Мойре, конечно же) и поздравить его и армию с успешными операциями по борьбе с маратхами и пиндари [1]1
Пиндари – индийские разбойники и грабители, совершавшие набеги на княжества центральной Индии, а затем и на подконтрольные британцами территории.
[Закрыть].
На всякий случай (вдруг ты не слышал) замечу, что в начале речи я решительно подчеркнул, что выражаю искренние поздравления в проведении военной кампании, а не в готовности наших собратьев в Индии все дальше расширять границы. Я также поздравил парламент, что тот сумел умерить амбиции. Боже, сказал я, нам уже давно пора обозначить границы в Индии, тихое место, чтобы спокойно жить и не продвигаться вглубь страны. Но все может выглядеть по-другому из дикой Бенгалии или Махараштры, окруженных бесчинствующими разбойниками, когда слабые и продажные княжества умоляют о помощи, но с нашего маленького острова, который всего три года назад прекратил проливать кровь, дабы помешать тирану стать императором Европы, здравомыслящим людям (к числу которых относится большинство моих коллег) не кажется, что следует браться за строительство собственной империи на Востоке.
Дорогой мой старый друг, когда состоится наша следующая встреча?
В августе на площади Сент-Питерс-Филд в Манчестере состоялся грандиозный митинг протеста, чтобы привлечь внимание к тяжелому положению бедняков, и в итоге от рук распоясавшихся кавалеристов, направленных перепуганными чиновниками для разгона демонстрации, погибли одиннадцать протестующих. Число участников митинга достигало почти восьмидесяти тысяч человек. Они несли плакаты с требованиями: «Отменить законы о зерне», «Ежегодные выборы», «Всеобщее избирательное право», «Тайное голосование». Инициатора митинга Генри Ханта арестовали и обвинили в государственной измене.
Состояние Мэри, супруги Пола Келлоу, значительно улучшилось и без хирургического вмешательства. Дуайта уговорили навестить испуганную молодую женщину, и он прописал козье молоко, настойку опия, свежий воздух, пить холодную воду и делать горячие льняные припарки, которые уменьшили опухоль и излечили ее. Мэри и Пол не знали, как его благодарить. Дуайт улыбнулся, но предупредил Пола с глазу на глаз, что пусть опухоль и исчезла на несколько месяцев, но через некоторое время может снова появляться.
– Если это воспаление лимфатических узлов, то оно может вновь возникнуть в бедре или брюшной полости. Надеюсь, этого не случится. В остальном у вашей молодой жены прекрасное здоровье. Пока все хорошо.
Худое лицо Пола застыло от слов Дуайта.
– Большинство представителей вашей профессии слишком много о себе воображают, доктор Энис. Но вас, по крайней мере, нельзя обвинить во внушении ложных надежд.
– Кэролайн говорит, что я все вижу в мрачном свете.
– Наверное, надо почаще смотреть на все с мрачной стороны.
– Не в данном случае. В одном я точно уверен, Пол, не давайте ей повода даже для малейших сомнений. Говорю вам как друг. При любом телесном недуге важную роль играет состояние ума. Проводите с ней больше времени. Поддерживайте ее.
У парадной двери они остановились.
– Может, останетесь на ужин? – предложил Пол.
– Благодарю, но Кэролайн ожидает меня до наступления темноты.
Вскоре привели лошадь Дуайта. Прямые волосы Пола теребил ветерок.
– Не знаю, откуда в вас столько стойкости при такой профессии, – чуть ли не с обидой сказал Пол. – Наверное, это врожденное свойство вашего характера.
– Оно вырабатывается, когда учишься на ошибках и провалах.
– И на успехах?
– О да. Когда ставишь диагноз, надо помнить об успехе и провале.
– И какой ваш диагноз по поводу моего... нашего счастья в браке, доктор Энис?
– Этот вопрос лучше задать гадалке. Тут я не помощник.
На улице послышался цокот копыт.
– У меня странное предчувствие, – признался Пол.
– По поводу вашего брака?
– Насчет жизни в целом. Если в жизни и есть цель, то это зло, а не добро.
Изабелла-Роуз приехала на Пасху, все такая же жизнерадостная, пышущая энергией, словоохотливая и распевающая песни. С единственной разницей, отметила Демельза, что в голосе заметно поубавилось корнуольской картавости.
А певческий голос (ее «инструмент», как теперь она говорила) значительно улучшился. Он звучал полнее, Белла стала гораздо лучше им владеть. Росс признался, что теперь слушать ее действительно одно удовольствие.
– Но звучит не так приятно в среднем регистре, как у Кьюби, – шепнул он Демельзе.
– У Кьюби только и есть средний регистр, – ответила она, – и нет такой силы в голосе.
– Знаю, любовь моя, знаю. Что ж, Фредерикс творит чудеса.
Кристофер не приехал с Беллой. Ротшильд надолго бы его не отпустил, но, тайком наведя справки, ему удалось выяснить, что миссис Карн (жена банкира, который не был Демельзе родней) едет в Фалмут и с радостью составит компанию юной леди. Белла провела дома целый месяц.
Все старались не замечать перемен, но с приездом Беллы Нампара заметно оживилась. Генри голосил на октаву выше, чтобы его расслышали, и они с Беллой носились по пляжу, как два выпущенных на волю щенка.
Легкое раздражение в Пасхальную неделю вызывали постоянные визиты Агнеты Тренеглос. Неважно, что именно случилось между ней и Валентином, но это явно закончилось, и поскольку Валентин запретил ей появляться в Плейс-хаусе, она наведывалась в Нампару, надеясь застать его там. Всегда являлась одна, но потом какая-нибудь из сестер забирала ее домой, то есть Агнета сбегала из Мингуза украдкой. Демельза несколько раз видела Рут, но та смотрела на нее, как на служанку, и никогда не заговаривала. Джон еще дважды виделся с Россом, но имя Агнеты не упоминалось. Он тоже стал холодным и отстраненным. Росс твердо решил не прогонять Агнету, невзирая на жалобы Беллы, что та надоедает. Он считал, что Валентин виноват в произошедшем как минимум процентов на восемьдесят, и потому Росс не мог срываться на неполноценной девице.
Росс почти не видел Валентина, который явно на время скрылся, выжидая, когда же Агнете надоест, и она отстанет. С неделю или чуть больше он жил в Падстоу, намекнув, что поселился у семьи Придо-Брюн, но Росс воспринял это с долей скептицизма. Когда Росс разговорил о Валентине с Филипом Придо на концерте в филармонии Труро, куда его завлекла музыкальная дочь, капитан Придо выглядел озадаченным и немного удивленным.
Росса познакомила с Филипом Придо старшая дочь, которая явно входила в число гостей последнего. Вероятно, вкусив вольной жизни в Лондоне, Клоуэнс поняла, чего ей не хватало.
В антракте двое бывших военных побеседовали, и Росс счел Придо человеком приятным и доброжелательным, но напряженным и натянутым, как струна. Постепенно мирная жизнь его расслабит и успокоит. Росс горячо надеялся (и, по-видимому, небезосновательно, глядя на интерес Филипа Придо к Клоуэнс), что когда-нибудь у него снова попросят руки дочери.
Джеффри Чарльз изменил планы, чтобы иметь возможность сопроводить Изабеллу-Роуз в Лондон. Погода испортилась, и экипаж на шесть часов застрял в снегу восточнее Эксетера.
Кашель у Эстер Карн давно прошел, и ей снова доверили заботы о Хуане. Эстер стала чаще выезжать за ворота Тренвита и в свободное время навещала дядю Сэма, который настаивал, что она должна сходить к Демельзе. Но Эстер ответила, что ей не хочется навязываться.
Она приглядывалась к Бену Картеру, но не встречалась с ним. Спрашивала подробности сначала у Сэма, потом у его жены Розины, у двух прихожан Сэма, которые оказались словоохотливыми, и многое разузнала. Ей рассказали о скрывающемся под бородой шраме на щеке, похожем на шрам сэра Росса Полдарка, о жестокой драке со Стивеном Каррингтоном, будущим мужем Клоуэнс Полдарк, Эстер узнала, что Бен – крестник сэра Росса Полдарка и брат Кэти, которая вышла за Певуна Томаса, он лишь пару лет назад переехал из лавки матери, торгующей конфетами на Стиппи-Стаппи-лейн, и теперь живет в домике рядом с Киллуорреном.
Перед Троицей Клоуэнс отправила письмо лорду Эдварду Фитцморису:
Дорогой Эдвард!
Так любезно с Вашей стороны в письме снова великодушно пригласить нас с мамой провести неделю в Бовуде с Вашими родными в мае или июне.
Матушка изменилась после гибели Джереми; она вряд ли отважится сменить обстановку, чтобы развеяться и повеселиться. Это вовсе не значит, что она ходит печальной или на нее накатывают приступы грусти; и хотя она в прошлом году ездила в Лондон, но поездка была вынужденной, ради музыкального будущего моей младшей сестры, и, похоже, она с облегчением вернулась домой. Мама любит дом, поместье, сад, которому уделяет много времени.
Уверена, мне бы удалось ее уговорить, если бы не затруднительное положение, в котором я оказалась.
Наверное, Вы помните, у меня небольшое судоходное предприятие, основанное мужем. Мы базируемся в Пенрине и Фалмуте, и поскольку я женщина, то полагаюсь на партнера (мужчину в возрасте), тот воплощает в жизнь мои задумки, с которыми сама я бы не справилась. Так вот, на прошлой неделе Ходж поскользнулся в трюме «Адольфуса» и сломал ногу. Существовала опасность, что он ее потеряет, но все обошлось.
В свете подобных событий он останется в постели на долгие недели, и мне придется справляться со всем одной или искать замену. Значит, из Пенрина мне не выехать, пока положение не изменится; поэтому с сожалением пишу, что не смогу приехать в Бовуд в начале лета.
Если обстоятельства вдруг изменятся в лучшую сторону, то я напишу.
Со всем глубочайшим почтением,
Клоуэнс Каррингтон.
Когда она отнесла письмо, то гадала, почему не рассказала давнему поклоннику всей правды. Сначала возложила ответственность за отказ на мать. Затем робко сослалась на несчастный случай с Тимом Ходжем. Что тут такого? Все правильно, ее мать теперь неохотно покидает Нампару, чего раньше не наблюдалось. Ходж сломал ногу, но это настолько обычный перелом, что даже хирурга Чартериса, обожающего удалять поврежденные конечности, убедили наложить шину.
Разве это обман или уловка? Просто, если она поедет в Бовуд, Эдвард обязательно возобновит ухаживания; да, она всегда может отказать, но слишком запуталась в чувствах, при том, что не намеревалась соглашаться, но и уклонялась от прямого ответа. На следующий год ее могут и не пригласить...
Отправленное письмо хотелось вернуть и переписать.
Росс получил еще одно письмо от Джорджа Каннинга.
Дорогой друг!
Трагедия на Сент-Питерс-Филд затронула всех нас. Когда это случилось, я путешествовал по Италии. В сильнейшем расстройстве Ливерпуль послал за мной, и я прекрасно его понимаю.
Порой меня возмущают попытки человека навести в мире порядок, навязать справедливость в рамках закона и благопристойность, а тем временем кучка мерзавцев или просто рассерженных людей или вспыльчивых глупцов может извратить благие намерения, искренность и честность подавляющего большинства и перечеркнуть все труды благожелательно настроенного правительства.
Теперь начинать придется сызнова. Не знаю, в курсе ли ты, что Ханта и остальных арестованных обвинили в государственной измене. Суд еще не состоялся, но наверняка с год или два их продержат за решеткой, чтобы остудить пыл.
Поэтому тревога правительства вполне понятна. Ходят серьезные слухи (мне вот интересно, а разве слухи бывают серьезными?), что за умеренными требованиями, выдвинутыми на плакатах, скрываются весьма зловещие и революционные идеи: уничтожение Банка Англии, уравнивание всех классов разделом земли, смещение с трона Ганноверской династии и выборы президента, упразднение всех титулов и так далее.
Истинные ли это убеждения большинства участников протеста или только больные фантазии кучки злобных и алчных людей, я не знаю. Подозреваю последнее. Нельзя забыть случившееся во Франции менее тридцати лет назад. Люди помнят об этом. Ведь всего каких-то двадцать пять лет назад короля казнили на гильотине.
Подобная вспышка в Манчестере могла легко привести к полномасштабной революции в Англии. Не забывай, Роберт Ливерпуль был свидетелем штурма Бастилии. Неужели великая победа Веллингтона три с половиной года назад сойдет на нет в результате краха стабильной Англии, когда в стране воцарится братоубийственный хаос и революция?
Вот о чем подумает любой англичанин, услышав дурные вести из Манчестера. Но поразмыслив лучше, можно прийти к выводу, что слишком бурная реакция на новости позволит власть имущим прибегнуть к репрессивным мерам.
Пока что мне придется согласиться с ними.
Ты можешь, конечно, поспорить, что если бы быстро провели реформы, то никакого мятежа бы не возникло. В какой-то степени соглашусь. Но мятеж случился.
Завидую тебе, что в свое время ты ушел из политики. Вестминстер – слишком грязное место, чтобы тратить на него жизнь. Может, за границей для меня найдется какая-нибудь иная должность.
Сердечно и искренне твой
Джордж Каннинг.
Летом Белла пробыла дома целый месяц. Родителям не понадобилось ненавязчиво ее допрашивать, она все рассказала сама. Добродушная миссис Пелэм (тетушка Сара) не позволит ей попасть в беду или обременять себя заботами. В апреле Росс написал тетушке Кэролайн, предлагая, точнее требуя погасить расходы на проживание Беллы, и миссис Пелэм настаивала в письме Кэролайн, чтобы ее выдающийся друг перестал глупить. Профессор Фредерикс оказался настоящим тираном, по словам Беллы, но замечательным педагогом, ее дружба с двумя другими девушками процветает и крепнет.
Кристофер есть Кристофер, что тут скажешь? Он приехал в конце праздников, чтобы отвезти Беллу обратно в Лондон. Пока в последний вечер Белла пела колыбельную для Генри и Демельзы, и пела с такой нежностью, что вызвала у матери слезы, Кристофер с Россом сидели и курили в старой гостиной, куда доносились лишь легкие переливы музыки.
– Сэр, – заговорил Кристофер, – простите, что поднимаю эту тему, но я терпеливо жду и не завожу разговора о браке с прошлого года ни с вами, ни с вашей супругой, ни даже с Беллой. Но мы с Беллой настолько сильно этого желаем, что понятно и без слов. – Он замолк и снова прикурил трубку от пламени камина с помощью скрученного кусочка бумаги (Белла в таких случаях боялась, что он подпалит усы). – Вы, сэр, и ее матушка – законные опекуны дочери, и я бесконечно благодарен, что вы согласились, чтобы она поехала в Лондон и получила там лучшее образование. Поэтому... хочу изложить свое предложение касательно нашего брака. Прошу вашего согласия на брак ровно через год.
Длинная трубка Росса раскурилась хорошо, но он вытащил ее изо рта и принялся осматривать, а заодно обдумывать предложение. Он предполагал, что Кристофер захочет жениться раньше, но сейчас не собирался об этом говорить.
– При условии, что ваши чувства останутся прежними?
– Определенно, – задорно улыбнулся Кристофер.
– Есть какая-то особая причина для выбора именно этого времени?
– Да, сэр. Изабелла-Роуз к тому времени отучится у профессора Фредерикса больше года, и вы заметите, насколько ее голос улучшится через два семестра. К концу следующего года она научится многому и сможет выступать на концертах.
– Белла рассказывала, что уже поет на небольших приемах, которые время от времени устраивает миссис Пелэм.
– Да, сэр. И они представляют для нее большую ценность, так она может получить известность. Эти званые вечера научат ее вести себя уверенно и не терять самообладания.
– С каких это пор Белле не хватает уверенности?
Кристофер рассмеялся.
– Да уж. Тогда самообладание, умение перевоплощаться на сцене и приспосабливать голос к обстоятельствам. И прежде всего, внешний вид.
Они услышали, как Белла в библиотеке взяла высокую ноту. И без малейшего напряжения.
– Ты не подумал о возможных проблемах в браке, Кристофер?
– Проблемах?
– Интересы молодой женщины, если она целиком отдается любимой профессии, могут войти в противоречие: то ли посвящать жизнь профессии, то ли браку.
– Мы с ней обсуждали, что можем столкнуться с подобными проблемами. Но она хотя бы выйдет замуж за такого же целеустремленного человека, как она сама. Я не стану ревнивым мужем, которого злит ее стремление к успеху. При любом раскладе главное – ее профессия.
– А вдруг ей расхочется этим заниматься?
– Это потешило бы мое самолюбие. Но надеюсь, что сумею вновь направить ее в музыкальное русло.
Росс вытянул ноги.
– А что будет, когда брак даст естественные плоды?
– Вы про детей? Да, сэр, вероятность велика. Но в октябре меня обещали перевести в административную канцелярию Ротшильда, а это значит, что у меня появятся средства для переселения в скромный дом и чтобы нанять слуг. Если появятся дети, то матери не придется заниматься ими в одиночестве.
– Существует и физиологическая сторона, ведь женщине приходится вынашивать потомство девять месяцев. Период ожидания ребенка очень сложный, и если говорить о выступлениях, то обезображивает фигуру.
– Вы должны понимать, сэр, хотя, возможно, нечасто бываете в лондонском театре, что зрители привыкли к беременным актрисам. У них сложился обычай сосредотачивать внимание не на положении дамы, а на актерской игре. Соответственно, вряд ли певицу побеспокоит большой срок беременности, как не расстроит он зрителей, которые пришли ее послушать.
Пение прекратилось. Генри пора было спать. Или он уже заснул, убаюканный голосом сестры.
– Полагаю, ты все подробно обсудил с Беллой?
– Да, мы обсудили. Но ждем вашего предварительного согласия. Вашего и леди Полдарк.
– За нее отвечать не стану. Но что касается меня, если Белла по-прежнему горит желанием, то я... – Росс замолчал. – Наверное, с твоего разрешения я сначала переговорю с матерью Беллы.
Кристофер пригладил усы.
– Благодарю, сэр.
Глава вторая
Спустя несколько дней, когда задул свежий сентябрьский ветер, Валентин показывал двум новым акционерам шахту Уил-Элизабет. Мистер Сондерс и мистер Такинг были солидными пятидесятилетними мужчинами, один с бородой, другой с брюшком, и оба с северным акцентом.
Вчера вечером они неожиданно приехали в контору Джона Пермевана в Труро, и тот поскорее отправил мальчишку к молодому Уорлеггану, предупредить о возможном визите завтра днем. Действующие «не глядя» инвесторы в итоге решили убедиться воочию.
Выяснилось, что на прошлой неделе они покинули Лидс и решили неторопливо проехаться по Западной Англии и осмотреть недвижимость, в которую вложат деньги.
Джон Пермеван в свои сорок четыре надел черный парик, дабы скрыть полностью облысевшую голову; курносый, с маленьким ртом, заискивающий, он умел подбирать нужные слова, особенно при разговоре об инвестициях.
– Если вы настроены, – предложил Валентин, – то после обеда можно посмотреть Диагональный и Западный стволы. Вы отметите относительно небольшой объем наземных работ.
– Ага, – согласился Такинг, – тут вы правы.
– Как уже сказал, я веду переговоры по закупке сорокадюймового коромыслового насоса из Пендин-Консольс в Сент-Джасте. Я предложил за насос двести сорок фунтов, а его установка обойдется в восемьсот фунтов. Он создан компанией «Хокинг и сын» и находится в превосходном состоянии. Если сделка состоится, насос перевезут, повторно соберут, и через два месяца он заработает. А может, если у вас есть время, завтра съездите и сами осмотрите насос?
Сондерс обратил взор на небо, а потом на Валентина.
– А где находится этот... Сент-Джаст?
– Недалеко от мыса Лендс-Энд. Тридцать миль или чуть меньше.
– Завтра нам надо в Хейл, – заметил Такинг.
– Согласитесь, – обратился к ним Валентин, – что местоположение этой шахты – исключительная удача, поскольку воду из нее можно отводить прямо в море. Только сейчас мы приближаемся к уровню в пятьдесят саженей, и теперь понадобился искусственный дренаж, а насос, который мы собираемся покупать, который приобретем совместно с другими акционерами, обеспечит всем необходимым.
– На той шахте, где мы вчера побывали, – заговорил Такинг, – мощнее шахтный копер. И есть штуки, которые они называют «столы для промывки руды». И водяные мельницы.
– Что за шахта? Вест-Чивертон? Она существует тридцать лет и принесла владельцам целое состояние. Огромное состояние. А мы еще только начинаем. Но после обеда я покажу вам образцы руды. Я считаю шахту очень многообещающей...
– Простите, – прервал его Сондерс, – кажется, одна дама пытается привлечь ваше внимание.
Валентин посмотрел на дом. Ему махала рукой девушка. Волосы ее сурово трепал морской ветер. Это была Агнета.
– Ох, – объяснил Валентин, – это женщина из деревни. Она простушка, в смысле немного не дружит с головой. Моя жена отнеслась к ней с большой добротой, и теперь девица играет на ее благосклонности. Прошу меня простить.
Он в бешенстве направился к дому, придерживая шляпу, чтобы ее не сорвал с головы порыв ветра.
– Вэлли! – нежно воскликнула Агнета и тут увидела его лицо, – не сердись...
– Не сердись? Да я в бешенстве. Тебе хватает наглости без конца докучать нам! Это уже третий, четвертый раз...
– Ты же велел не подходить к дому. Но я приходила, а тебя все не было. Что случилось? Почему ты все время уезжаешь? Почему не любишь Нету?
– Я любил, Агнета, раньше любил. Больше не люблю. Я очень занят. Я женат. И должен соблюдать брачные обеты. Мы прекрасно провели время. Больше такого не случится. Все кончено. Ты понимаешь? Кончено! Завершено! Конец. Ты мне больше не нужна.
Она вытаращилась на него. Глаза наполнились слезами.
– Тебе не нужна Агнета? Но Агнете нужен Вэлли. Она тоскует по нему! Она никогда его не бросит...
По чистой случайности у дома слонялся Певун Томас. При обычных обстоятельствах Валентин отчитал бы его, чтобы возвращался на конюшню. Но сейчас обрадовался ему как никогда.
– Певун! Иди сюда!
– Сэр?
Тот вприпрыжку поспешил к нему.
– Мисс Тренеглос надо отправить домой. Проводи ее. Любым способом! Не выпускай ее из виду, пока не доведешь до Мингуза! Понял?
– Ага, сэр, но...
– Вэлли! Я пришла к тебе...
Но Валентин уже отвернулся, пригладил волосы и направился к гостям возобновить беседу. Он выдавливал из себя улыбку, старался выглядеть спокойным, словно их деловую беседу прервало незначительное происшествие.
Агнету оказалось нелегко вести домой. Пешком идти было шесть миль, и поскольку Певуну не дали указание воспользоваться лошадьми, сам он не осмелился взять их из конюшни.
Туфли Агнеты уже протерлись, и вскоре она стала прихрамывать. Время от времени по щекам ее струились слезы, взъерошенные на ветру волосы облепили лицо, как водоросли.
Певун знал, что Агнета «несчастная душа». Он сознательно использовал эту фразу вместо «полоумная», потому что так называли его самого, пока Кэти жесткими мерами не пресекла эти разговоры. Но также он знал, что Агнета из дворян, и после того как однажды мистер Тренеглос, сидя верхом на лошади, обругал его за то, что встал «посередь дороги», Певун старался держаться от этой семейки подальше.
Поэтому Певун следовал за Агнетой на почтительном расстоянии. Иногда она останавливалась из-за туфли, иногда садилась на каменную стенку и вытирала лицо краем плаща; тогда он тоже останавливался и ждал некоторое время, а потом аккуратно и настойчиво обращался к ней, пока она не вставала и не двигалась дальше.
Наконец, они подошли к деревне Грамблер. Два ковыляющих по проселочной дороге дурачка привлекли внимание, из дверей и окон выглянули любопытные лица, но, к счастью, все дети убежали на утесы искать морской укроп. Когда они почти добрались до последнего дома беспорядочно раскинувшейся деревушки, Агнета закрыла лицо руками и завыла.
Мысленно взывая о помощи, Певун заметил выходящего из его коттеджа шурина и подозвал к себе.
Целых три года ушло у Бена Картера, чтобы хоть как-то принять мужа Кэти. На Певуне стояло клеймо местного дурачка, и Бена возмутило, что темноглазая и сильная сестра вдруг выскочила замуж за какое-то цыганьё. Но Кэти была счастлива в браке и свирепо защищала мужа от издевок и насмешек, это постепенно переубедило Бена. Иногда они встречались в материнском доме на Стиппи-Стаппи-лейн, и Бен, наконец, пересилил себя и разговаривал с Певуном вежливо.
– Что стряслось, парень?
Певун объяснил, с трудом перекрикивая всхлипывания и вопли Агнеты.
– Итак, мисс. Вы ведь мисс Агнета, да? Почему вы не хотите домой?
Агнета уставилась на Бена, не припоминая, кто он такой.
– Ты кто? Отстань от меня. Я пойду домой, когда захочу!
– Я Бен Картер. Я временами наведываюсь к вам. Дождь собирается. Лучше вам пойти домой вместе с Певуном.
– Я делаю, что пожелаю.
Певун коснулся ее руки, но Агнета высокомерно ее стряхнула. Певун умоляюще воззрился на Бена.
– Подсобил бы ты мне, Бен, будь добр. Проводить нас. Только до дверей. Тут от силы пара миль осталась.
Раньше Певун даже думать не осмеливался, что Бен послушается. Тот заметил, как темнеет и хмурится небо.
– Я собирался на шахту, – неохотно согласился Бен, – мне в общем-то по пути.
Вверив теперь уже только хнычущую Агнету недавно вернувшейся из Бата Эммелин, они, наконец, повернули назад. Для Певуна труднейшее задание превратилось в трогательный подвиг: грустная девушка без происшествий вернулась домой, и самое приятное, что он впервые сделал что-то совместно с шурином. Они покинули дом вместе!
Вскоре Бен ступил на тропу через поле к песчаным дюнам. Заметив, что Певун идет следом, Бен сказал:
– Так ты домой не доберешься, парень.
– Не доберусь, Бен. Я тут подумал, может, прогуляться с тобой до Лежер? Спешить мне некуда, ведь они не знают, сколько времени мне понадобилось, а еще я не видел шахту после запуска нового насоса.
– Как знаешь, – ответил Бен.
Никогда прежде Певун не сопровождал его к шахте, а сейчас и подавно Бену этого не хотелось, но врожденное упрямство удержало от порыва послать его подальше. Черт с ними, с шахтерами, которые станут коситься и шептаться друг с другом. Певун – муж Кэти, и если хоть кто-то пошутит по этому поводу, пусть лучше спрыгнет с обрыва, потому что Бену не нравились эти шутки.
Вряд ли многие станут насмехаться. Бен занимает высокую должность и заслужил уважение. Что касается незамужних промывщиц руды, то они знали, что он холост, и наверняка мечтали его захомутать.
За последние годы Бен возмужал, слегка смягчился во взглядах, его авторитет вырос, он был в каком-то смысле сам себе начальник и оставался одиночкой.
Как он и ожидал, поблизости оказалось несколько человек, не считая рабочих на промывке и просеивании руды. Бен сразу направился на угольный склад, находящийся за подъемником, Певун плелся позади. Вышел Дэн Карноу, на ходу вытирая руки промасленной тряпкой.
– Все в порядке, Дэн?
– Ага. Полный порядок, ничего такого, что не может подождать до следующего месяца.
– Если к тому времени мы еще будем работать.
– Ах, да, уголь. Привезут через день-два. Ты видел капитана Полдарка?
Бен прищурился и посмотрел на бушующее море.
– Видал вчера вечером. Он закончил на сегодня?
– Нет.
– Надо бы повидать его. Навряд ли он забыл.
– Этого я не знаю, – ответил Карноу. – А что он вчера сказал?
– Груз готов и ждет только нормальной погоды. Капитан Полдарк говорит, его заметили у Сент-Агнесс, но вряд ли корабль причалит. Он же разобьется вдребезги. И бухта Бассета немногим лучше. Не завидую этим людям. Они уже неделю как вышли из Суонси.
– Плохая погода для сентября, – решил поучаствовать в разговоре Певун. Дэн Карноу посмотрел на него. – Проклятое ненастье.
– Все же пойду повидаю капитана, – заявил Бен. – Может, у него появились какие-нибудь мысли на этот счет. Ничего нового на шестидесятом уровне?
– Все путем, точно говорю.
– Вот было дело несколько лет назад, – осмелел Певун. – Точно не помню когда. Весь год лили дожди. У берега разбился люггер. Вон тута, неподалеку. Помнишь, Бен? Разбился вместе с грузом. На пляже было черным-черно! Помню, Мастак и Джон вернулись с мулом и переметными сумками полными отличного угля! Аж на ползимы хватило!
Дэн снова вытер руки и бросил взгляд на Бена.
– Тебе пора, Певун, – сказал тот. – Кэти станет переживать, вдруг ты свалился с утеса. Я пойду в Нампару.
– Я с тобой, – ответил Певун. – Мне как раз по пути. – Но заметив выражение лица Бена, добавил:
– Дойду только до ступенек.
Бен обнаружил Росса в конюшне. Тот раздумывал, что делать с лошадью Беллы, которую он купил ей несколько лет назад на скачках в Труро. Обычно лошади пасутся на лугах и легко привыкают к пастбищному образу жизни, жуют траву, нежатся на солнышке или мирно укрываются под деревом во время дождя, но Гораций превратился в домашнего питомца Беллы, и поэтому отказывался от еды в ее отсутствие, хандрил и обижался. Росс отошел, чтобы посовещаться с Мэтью-Марком Мартином, но ничего окончательно так и не решил.
– Бен, – сказал Росс, – ничего ведь не случилось, надеюсь?
– Нет, сэр. Все в порядке, за исключением нехватки топлива. На четыре дня нам хватит запасов. Не знаю, что и делать, если дурная погода не стихнет.
– Удивительно, что море так волнуется, ветер не настолько сильный. Но «Сорока» ни за что не пристанет, пока волны не утихнут. Утром я ездил в Труро и заказал шесть телег угля у тамошнего торговца...
– Ох, мне не следовало вас беспокоить...
– Сперва я попытался найти уголь в Уил-Китти, но они берегут его на случай, если непогода затянется. Надеюсь, дождь не пойдет, дороги между нами и Труро и без того размыло. Телеги с углем могут и застрять.
Росс говорил, на ходу огибая дом, миновал дворик с водокачкой, прошел под гранитной аркой в сад.
В дальнем углу Демельза беседовала со своим братом Сэмом и племянницей Эстер.
Сегодня у Эсси было полдня свободных, и когда она явилась в мастерскую Пэлли, Сэм взял ее за руку и произнес:
– Идем со мной. Хочу, чтобы ты повидалась с тетушкой.
– Я виделась с ней дважды, дядя Сэм. Первый раз – на свадьбе Артура, а второй – в начале этого года. Она так много для меня сделала. Мне не хочется мозолить ей глаза.
