Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)
Глава седьмая
За день до отъезда Демельзы в долгий обратный путь в Корнуолл в дом к миссис Пелэм заглянула рыжеволосая дама возрастом чуть меньше сорока в сопровождении смуглого молодого человека. Его чисто выбритое лицо обрамляли тонкие волнистые волосы, струящиеся из-под шелковой шляпы. Демельза поднялась в верхнюю гостиную и застала гостей за беседой с миссис Пелэм.
Увидев Демельзу, рыжеволосая дама вскочила.
– Ma cherie!
– Жоди! – Они обнялись. – Вот это сюрприз! Мне показалось, я вижу привидение!
– Неудивительно, ведь мы не могли отправить тебе сообщение, а сейчас с сожалением узнали, что завтра вы уезжаете. И моя дорогая Белла! Какая радость!
Она представила молодого человека. Морис Валери. Раньше он жил в Лионе, но сейчас обосновался в Париже.
– Как ты узнала? – спросила Демельза.
– Сегодня утром встретила Кристофера в кофейне. Он и сказал, что вы здесь проездом, и если я хочу вас повидать, то мне лучше поторопиться.
– Да, мы выезжаем в семь. Дорога займет по меньшей мере два с половиной дня. Росс очень огорчится, что не смог тебя повидать.
– Как он? У вас все хорошо? Разумеется, я слышала о вашей огромной утрате и писала вам. Дорогая, ты столько перенесла. Война ужасна и отвратительна, и ваша потеря... еще свежа в памяти. Мир, наконец, восстановлен, а узурпатора посадили под замок так далеко, откуда он больше не сможет строить козни, надеюсь...
Морис Валери осматривался, оценивая изящество комнаты.
– Молодой человек, вы бонапартист? – резко спросила миссис Пелэм.
Он улыбнулся и покачал головой.
– Во Франции до сих пор много сторонников республики, – сказала Жоди,
Во Франции до сих пор много сторонников республики, – сказала Жоди, – но почти никто не хочет возвращения Бонапарта. Кажется, на сей раз Бурбоны прочно сидят на троне, вероятно, оккупационные войска убедят покинуть Францию до 1820 года, как оговорено в соглашении. Это еще больше поможет. – Она наклонилась к миссис Пелэм.
– Вы знаете, мадам, как леди Полдарк помогла мне сбежать из Парижа? А малышка Белла, которая показала себя не такой уж и малышкой, ma petite, рисковала жизнью, отвлекая внимание от сира Меньера, бежавшего вместе с нами.
– Я тогда думала, что это просто шутка, – покраснела Белла.
Краснеть не в ее привычке, и Демельза подумала, не присутствие ли красивого молодого француза вызвало этот необычный приступ скромности.
– Может, вы останетесь и поужинаете с нами, мадам де ла Блаш? – предложила миссис Пелэм. – Скоро приедет Кристофер Хавергал. А также моя племянница, миссис Энис, с которой я бы хотела вас познакомить.
Жоди бросила взгляд на молодого человека, а тот лишь молча улыбнулся.
– Благодарю! Мы будем рады!
– Значит, вы решили, что ей лучше уехать? – спросил Росс.
– Жаль, что тебя там не было!
– Мне не хотелось... так сказать, перегружать делегацию. Ты ее мать и, вероятно, больше всех заинтересована, чтобы Белла осталась дома. Кэролайн – дама мудрая и проницательная. Если вы приняли решение, я не в том положении, чтобы его критиковать. Так значит, вы решили следовать именно рекомендации Хавергала?
– Когда мы приехали и пробыли там пару дней, мне казалось, будто я стою на отвесном склоне. Ты же знаешь, мне не по себе в Лондоне, я побаиваюсь этого города, но на сей раз он показал себя с самой лучшей стороны. Все события поочередно следовали друг за другом. Миссис Пелэм тепло нас приняла, ей очень понравилась Белла, как и Белле понравилась миссис Пелэм... – Демельза вздохнула. – Но самое важное, что все три преподавателя единогласно высоко оценили голос Беллы. Профессор Фредерикс сказал, что это один из лучших голосов, что он слышал за многие годы. Мистер Ройманн с радостью примет ее, как и мадам Шнайдер. Я больше склонялась к мадам Шнайдер, поскольку она отличная певица. Но мы остановили выбор на профессоре Фредериксе, потому что это ближе всего к обычной школе, и он очень – как там говорят? – крупный специалист в своем деле. Она пройдет полный курс обучения, и это ближе к дому миссис Пелэм.
Они лежали в постели и разговаривали при свете единственной свечи. Ветер нарастал, и окна дрожали при каждом порыве. Этому предшествовало изнурительное возвращение из Труро, где их поджидал Мэтью-Марк Мартин. Весь день они тряслись в экипаже. К девяти добрались до Нампары, легко поужинали (Белла взахлеб делилась с отцом радостными новостями, попеременно успевая откусывать пирог с крольчатиной), а потом Белла сорвалась с места вместе с Фаркером, а Демельза поднялась в спальню и начала заново все рассказать.
– Миссис Пелэм хочет, чтобы Белла жила у нее, – продолжила Демельза. – Так любезно с ее стороны, я прекрасно видела, что ее желание искреннее, и это сразу повлияло на мое решение. Это все меняет, Росс. Белла будет жить в доме, а не в дешевых меблированных комнатах. Миссис Пелэм даже говорит, что станет посылать с ней лакея, чтобы отвозил и забирал ее каждый день. У нее просто чудесный дом.
– Да, я помню, – согласился Росс. – И само собой, жизнь в таком доме повышает ее значимость и статус. С одной стороны мы это осуждаем, но с фактом не поспоришь.
– Как и с тем, – добавила Демельза, – что она дочь баронета.
– Тьфу ты! Ну да.
Демельза потянулась.
– Ох, как я рада, что уже дома! В этом экипаже так трясло!
– Тогда на сегодня все! – он вложил руку в ее ладонь. – Пора спать!
– Еще кое-что, Росс. Как ты думаешь, кто пришел к нам на ужин в последний вечер перед отъездом? Ни за что не угадаешь! Жоди де ла Блаш!
– Господи! И как она? Что она делает в Лондоне?
– Сказала, что просто приехала на отдых. Разумеется, у нее много друзей в Лондоне. Но с Жоди ни в чем нельзя быть уверенным, правда?
– Что ты имеешь в виду?
– Как она частенько себя называла, какое-то слово? Une espionne. Она так долго была в числе заговорщиков, что теперь приходится только гадать.
– К счастью, теперь здесь для шпионов не очень много работы, ведь война окончена.
– С ней пришел юноша. Гораздо моложе ее. Я не думаю... Но он хорош собой и сказал, что играет на скрипке в оркестре в Париже.
– Кажется, от музыки нам никуда не деться.
– А ты хотел бы?
– Мне нравится музыка, которую играешь ты!
Она сжала его ладонь.
– Это не музыка. Так, мотивчики. В общем, я пригласила Жоди в гости.
– Ты серьезно, черт побери?
– Очень даже. Но не в этот раз, нет. В понедельник они отбывают в Париж. Когда-нибудь... Если она снова окажется в наших краях.
– Надеюсь, ты сказала ей, что наш дом не похож на Трелиссик, в котором она гостила несколько лет назад.
– Я сказала, что мы живем в фермерском доме, который слегка обновили.
Росс зевнул.
– Мне потушить свечу?
– Да, будь добр.
Он выполнил просьбу, и на некоторое время оба замолчали, хотя в комнате не стало тихо. В окна колотил град, словно капризный ребенок швырялся пригоршнями гравия.
– Погода все хуже. Вы вернулись как раз вовремя.
– Вы закончили с Длинным полем?
– Вчера. Закончили уже при лунном свете. Море так помрачнело, что стало ясно – будет буря.
– Так что все благополучно собрано.
– Ты знаешь, как это важно. Зерно могло просто смыть дождем или унести ветром... Даже Сэм и Розина пришли.
– Вот это жест доброй воли с их стороны. Как они поживают? Все хорошо?
– Кажется, да. Они остались помочь, но, по-моему, Сэм думал застать тебя дома. Он спросил, пришли ли мы к какому-либо решению насчет Изабеллы-Роуз.
– Он, очевидно, думает, согласно своим представлениям, что мы бросаем дочь прямо в пасть к Сатане, собираясь выпустить ее на сцену.
– Не уверен, что сам так не думаю.
– Ох, Росс!
– Ей-богу, шутка удалась.
Минуту спустя Демельза предложила:
– Что ж, еще не поздно все отменить.
– Поздно отменять. Иначе мы непорядочно поступим с Беллой.
– Я рада, что ты так считаешь.
В Кардью устроили прием в честь Рождества, но организовала его Харриет, а не Джордж. Пережить это ему удалось, но активного участия в приеме он не принимал. Приемы Джордж устраивал не только чтобы насладиться выложенной кругленькой суммой и развлечь знакомых; он всегда в большей или меньшей степени преследовал определенные задачи и цели. Даже если гостям особо нечего дать ему взамен, то они поспособствуют осуществлению его планов: Джордж либо произведет впечатление на почетного гостя масштабами своих владений, либо род занятий гостя и его предприятие заинтересовало Джорджа, либо гость – крупный инвестор Банка Уорлеггана или может им стать.
Джордж был всегда рад людям наподобие сэра Кристофера Хокинса из Тревитена, которые умеют все собирать воедино, чтобы обеспечить покупку продажного округа Сент-Майкл, как и другим таким людям из всего графства. С другой стороны, у Харриет имелась неприятная привычка оставлять гостей ночевать независимо от их положения, у нее вдруг появляется внезапная симпатия к кому-нибудь, как к этому юному Придо, который вечно ночует у них, а если не ночует, то постоянно захаживает к ним в гости, а если не гостит, то вдруг появляется и также неожиданно исчезает.
Разумеется, он приличный юноша, имеет хорошие связи в графстве, и Джордж ничего против него не имел; но хотелось бы чего-то другого. К примеру, ее брат, шестой герцог Лидс, еще ни разу их не навестил, а когда они жили в Лондоне, он как будто постоянно находился за границей. Харриет с ленивой усмешкой говорила, что никогда особо не ладила с Джорджем Уильямом; они слишком разные, считала она, и вечно раздражали друг друга. К тому же его жена ужасно нудная и никогда не охотится.
– Как и я, – ответил Джордж.
– Ох, да будет тебе. Иногда ты даже плетешься позади всех.
– Дань вежливости всегда пропускать жену вперед.
– Ты стал куда легче выносить мои издевки, Джордж. Во всяком случае, Джордж Уильям не очень хорош в верховой езде. Господи, почему на свете так много Джорджей?
– Недавно родился еще один.
– Как это?
– Валентин окрестил своего отпрыска Джорджем.
– Да ты что! Откуда тебе известно? Неужто он...
– Я узнал еще до Рождества, но бесконечные разъезды и суматоха, мои многочисленные дела, я вечно вижу только круп твоей лошади, когда ты уезжаешь... А потом этот прием...
Харриет вытащила из кармашка золотые часы.
– Скоро вернется Урсула.
– Сказали – в шесть. Через пятнадцать минут.
– Ты виделся с Валентином?
Джордж помедлил, а потом ответил:
– Да. Он приходил в банк.
– Он изменился?
– Как и раньше очень сдержан. Ни намека на извинения за свой поступок.
– Ты ведь знаешь, дорогой, я всегда считала, что мы тогда слишком сильно отреагировали.
– Точнее, я отреагировал. Ты это имела в виду?
– Если так настаиваешь. Валентин, нравится нам или нет, сильный духом юноша. Ты устроил ему брак. Мисс Тревэнион явно не нравилась ему так, как ты предполагал. Твои планы рухнули. Но разве ты никогда не задумывался, что сам подтолкнул его к миссис Поуп?
– Что ты несешь?
– Сколько ему было, двадцать? Валентин слишком боялся тебя, чтобы открыто не подчиниться твоим планам. Ты даже подгонял его, подталкивая к браку с Кьюби. Он воспользовался единственным орудием – законно женился на другой женщине, то есть на Селине Поуп. Когда он так поступил, ты стал бессилен что-либо сделать.
– И тебе приятно, что у Валентина получилось лишить меня власти?
– Ой-ой, Джордж, не надо так драматизировать. Просто пойми, то это неприятное событие – вовсе не конец света.
Он беспокойно заерзал.
– По-твоему, это пустяк, о котором лучше забыть, и нам следует возобновить отношения?
– Дорогой, он твой сын, а не мой. Поступай, как считаешь нужным. При любом раскладе я буду спать спокойно.
Джордж раздраженно коснулся пары щетинок под подбородком, которые Кингстон пропустил во время утреннего бритья. Паренек стал небрежен, уже второй раз за месяц.
– А как насчет нестерпимых оскорблений, которые он мне нанес во время последней ссоры, после чего я выгнал его из дома?
– Мне о них неизвестно. Но обычно оскорбления, как мне кажется, усыхают и тускнеют через несколько лет.
Джордж пристально разглядывал прекрасную, но раздражавшую его жену. Ей было всего тридцать девять, она немного подрастеряла красоту, но кожа все еще оставалась чудесной, волосы цвета вороного крыла сияли по-прежнему. Ни единого седого волоска. Если бы она только чуть больше заботилась о своих нарядах в сезон охоты. Бродит, как мужик, капает грязью на ковры, и несет от нее собаками. Джордж никогда не упоминал при ней и даже не намекал на ревность, постоянно отравлявшую его первый брак, и мерзкие сомнения относительно истинного отцовства Валентина. Все зависело от того, родился ли Валентин восьмимесячным на самом деле, но когда Элизабет умирала после рождения восьмимесячной дочери, Джордж поклялся, что никогда, никогда, даже если это слишком поздно для Элизабет, не усомнится, что Валентин – его сын.
Так и случилось. Сомнения исчезли, их заперли, как ядовитых змей, в темном подвале подсознания, и он стал считать Валентина на самом деле своим. Джордж все спланировал, не обращая внимания на внешность Валентина, его сарказм и проступки, договорился об отличном браке с замечательной девушкой из аристократической, но обедневшей семьи с прекрасным замком в Корнуолле – все это принадлежало бы Валентину, Валентину Уорлеггану из Каэрхейса. А сопливый щенок бросил все это ему в лицо, с наглостью, оскорблениями и, как подозревал Джордж, неприкрытой неприязнью. Выражение лица Валентина сказало больше, чем его слова, ярко запечатлевшиеся в памяти.
Только тогда мрачный погреб воспоминаний приоткрылся на несколько дюймов, и неприятные подозрения всплыли на поверхность. Валентин совсем не походил на Элизабет или Джорджа. Не сказать, чтобы он особенно напоминал Росса Полдарка, за исключением роста и цвета волос. Однако, хотя Джордж и не помнил отца Росса, парочка мерзавцев как-то шепнула ему, что Валентин – вылитый Джошуа, печально известный отец Росса. В этом заключалось еще одно огромное препятствие для любого рода примирения, о чем Харриет даже не догадывалась.
И поведение Валентина, когда он пришел в банк, ничем не напоминало раскаяние. Развалился на стуле, элегантно закинул ногу на ногу и как бы невзначай спросил у Джорджа разрешения назвать так называемого внука в его честь. Странный ход со стороны Валентина. Необъяснимое ничем, кроме желанием примириться. Но с какой целью? Джорджу казалось, что есть только один ответ: деньги.
– Мне не следует обращать внимания на этот визит, – сказал он. – Если Валентин ждет, что его пригласят сюда с женой и сыном, то сильно ошибается.
– Я ни разу не видела его в Фалмуте или Труро, – сказала Харриет. – Он стал очень похож на обитателя северного побережья. Интересно, как сложился его брак.
– Его брак? С чего вдруг?
– Валентин слишком любвеобилен, чтобы довольствоваться только одной женщиной.
Джордж взглянул на нее с подозрением.
– А он.... он когда-либо....
Она рассмеялась.
– Старался привлечь мое внимание? Подумай еще раз. Женщину не обязательно нужно соблазнять, чтобы она поняла, как мужчина относится к женщинам в целом.
Джордж хотел еще что-то сказать, но помешало прибытие Урсулы, его дочери от Элизабет. Она проводила Рождество с семьей Рэшли в Лаксуляне. Джордж охотно дал на это согласие, поскольку сэр Кол Рэшли был важным человеком в графстве. Урсуле недавно исполнилось девятнадцать. Она была крепкая, с полными ногами и пышной грудью. Но из-за изменений, происходящих с девушками ее возраста, стала менее крепкой и чуть более привлекательной. Она обладала хорошей кожей, к счастью, без прыщей, хотя серые проницательные глаза часто скрывались под тяжелыми веками. Прямые русые волосы были завиты и уложены.
Сдержанная в проявлениях чувств девушка. Когда у нее спросили, хорошо ли провела Рождество, то свое одобрение Урсула выразила коротко и односложно. Джордж раньше времени забрал ее из школы миссис Хемпл в Труро (отчасти из-за поступления туда Изабеллы-Роуз Полдарк) и отправил в Пензанс, в пансион благородных девиц мадам Блик. Сейчас он подумывал перевести ее в Эксетер или Лондон, где бы Урсулу научили тонкостям и манерам высшего света. Но пока не решил, куда именно ее отправить. По правде говоря, его немного озадачивало поведение дочери.
Неужели она не оправдает надежд? Наряды ее мало интересовали – Харриет сама давала указания портнихе, когда находила время. Не особо ее интересовали и молодые люди. Не особо волновали лошади, лисы и поездки за город. А вот металлы и шахты интересовали: дробление олова, переплавка меди, побочные продукты горнодобывающей промышленности Корнуолла: золото, серебро, цинк, железо, свинец. Порой Джордж винил себя, что купил ей тогда игрушечный макет корнуольской шахты, (созданный безработным шахтером-калекой), с которым она без конца играла в детстве. Да, это вполне уместное и приемлемое увлечение для человека, проживающего в центре горнодобывающего района Корнуолла, но не для женщины и юной леди.
– Кстати, – вспомнила Урсула вечером за ужином. – Эрика Рэшли знает Беллу Полдарк.
Как же тесен весь наш корнуольский мир, чуть не слетело у Джорджа с языка, самая настоящая большая деревня.
– Вот как, – протянул он.
– Я мало с ней знакома, – продолжила Урсула, – она училась в младших классах. Знаю, тебе не нравятся Полдарки, но она вроде приятная в общении. Слышала, она поет.
– Уолтер, принесите портвейн.
– Слушаюсь, сэр.
– Принесите 1787 года, – попросила Харриет. – Вчерашний оказался слишком скверным.
– Хорошо, миледи.
– А мне показался вполне приличным, – лаконично отозвался Джордж, когда дворецкий удалился.
– Угу, – промычала Харриет. – Урсула, у Рэшли тебе подавали портвейн?
– Нет, мама. Эрике только восемнадцать, с ней обращаются не как со взрослой.
– Что ж, попробуй этот. Вряд ли твой отец станет возражать.
– Белла Полдарк, – сообщила Урсула, – будет учиться в Лондоне.
Брови Харриет поползли вверх.
– Кто тебе сказал?
– Эрика.
– Где она будет учиться? – спросил Джордж минуту спустя.
– В специальной школе, где учат вокалу.
– Это обойдется им в немалую сумму. Ее отец сильно зависит от доходов своих шахт.
Джордж передернул плечами, словно сюртук вдруг стал жать.
– Вероятно, другие его мелкие инвестиции погасят расходы.
Глава восьмая
Росс посещал ювелира на Ривер-стрит, когда зазвенел звонок и вошел Валентин – пригнувшись, точно так же, как и Росс, чтобы не удариться о притолоку.
– О, кузен,– сказал Валентин, – какая приятная встреча. Что привело тебя сюда?
– Могу задать тот же вопрос. По нашей прежней договоренности, главное – кто задал вопрос первым.
– Несомненно, можешь задать этот вопрос. Добрый день, Пенарт. Я пришел за браслетом, чтобы порадовать тщеславную женщину. Вижу ты выбираешь колпачок для тушения свечей, Росс.
– Именно так. Эти новые колпачки не позволят воску капать на стол и накапливают его, чтобы позднее кинуть в огонь.
– Великолепная идея. Спасибо, Пенарт. Я осмотрюсь в твоей лавке.
– Конечно, сэр.
– Я возьму три вот этих, – указал Росс.
– Вот что меня озадачивает, – сказал Валентин. – Люди постоянно придумывают новые изобретения, чтобы облегчить себе жизнь. Но почему-то не могут ничего придумать для самоусовершенствования.
Росс взглянул на полного молодого продавца.
– Пенарт, как я полагаю, член методистской церкви. У него может быть другая точка зрения.
Пенарт неловко заулыбался.
– Разве ж я могу быть лучше аристократов, сэр, особенно если они мои покупатели. Думаю, мистер Уорлегган говорил о более приземленном.
– Тактичность, – сказал Валентин, – что у тебя есть, так это тактичность. Скажи, вот этот браслет из хорошего серебра?
– А как же, сэр. Проба рядом с застежкой.
Валентин поднял браслет и потеребил его.
– А тебе нравится, кузен?
– Ты же не мне покупаешь! Учитывай вкусы своей дамы. Ты хорошо их знаешь?
Валентин задумчиво прикрыл глаза.
– Не очень хорошо. Она моя жена.
Росс заплатил за колпачки для свечей, и Пенарт понес их вглубь магазина, чтобы завернуть в бумагу.
– Как поживает Джордж? – тихо спросил Росс.
– Какой Джордж?
– Твой сын!
– Ах, этот Джордж! Здоров и полон жизни!
Бледное лицо Валентина слегка порозовело.
– А Селина?
– Дуайт Энис не очень доволен ее состоянием. Знаешь, кузен, женщины становятся странными созданиями после недавних родов. Вместо того чтобы радоваться, что в срок произвела на свет совершенно здоровое дитя, она хандрит, пала духом, ничего не делает, чуть что – кидается в слезы. Мне кажется, ей нужен отвар ревеня, но у Дуайта другие соображения.
Они услышали, как Пенарт шелестит бумагой в подсобке.
– Странное имя для твоего сына, не находишь?
Валентин чуть прикусил рукоятку хлыста.
– Очень распространенное имя. Я не думал о своем... э-э-э... бывшем отце. Не слышал о нем ничего после той страшной ссоры, когда я сообщил о женитьбе на Селине. Сколько лет прошло? Кажется, целая вечность. Я вообще о нем не вспоминаю.
Суетливый Пенарт вернулся со свертком, но заметив, что важные покупатели заняты разговором, отошел поодаль и стал натирать подсвечники.
– А вообще-то, – добавил Валентин, – если я о ком-то и думал, когда выбирал имя, так это о Джордже Каннинге. Ты ведь считаешь его героем, верно?
– Помнишь тетушку Мэри Роджерс? Супругу Пэлли Роджерса? – спросил Росс.
Валентин уставился на него.
– Нет.
– Ну конечно, ведь ты был еще маленьким. Тетушка Мэри, веселая пышка, от которой стойко пахло камфарой. Ее единственный недостаток – крайняя степень доверчивости. Поверит практически всему, что ты ей расскажешь. В пору моей молодости, сталкиваясь с явной ложью, мы говорили: «Ага, расскажи об этом тетушке Мэри».
Валентин кивнул.
– Вот как. А ты не тетушка Мэри Роджерс. Именно. Что ж, кузен, открою правду. Нам всем известны непристойные слухи о моем происхождении, которые ходят по округе. Что правда, а что нет, известно только тебе, остается либо пропускать их мимо ушей, либо открыто отрицать. И как мне поступить? Окрестить сына Джорджем, это самое лучшее решение.
Очень редко Росс вступал в жаркую словесную перепалку с Валентином, но сейчас ощущал растерянность и вопреки здравому смыслу – обиду.
– Вот, сэр, – Пенарт аккуратно упаковал свечные колпачки. – Я крепко перевязал бечевкой, чтобы вы могли привязать к седлу.
– Неужели тебе бы хотелось назвать его Россом? – довершил мысль Валентин.
У дома Валентин позвал Генри Кука, капитана шахты Уил-Элизабет, воздвигнутой в непосредственной близости с Плейс-хаусом. Участок привлек внимание еще до того, как после брака стал собственностью Валентина. Когда Анвин Тревонанс и Майкл Ченхоллс потеряли к нему интерес, им занялся Валентин, назвал в честь матери и нанял двадцать человек для разведки. Шахта приносила доход, но, как злорадно подчеркнул Джордж Уорлегган, до сих пор не окупилась.
Подъемник не установили, поскольку участок находился на склоне рядом с тропинкой к Плейс-хаусу, и все первые выработки легко осушили, слив воду на вересковую пустошь, а оттуда в море. В шахте было пять стволов с собственными названиями: Диагональный, Западный, Центральный, Мойла и Парсона; но только первые два приносили прибыль, хотя и малую. В Труро на аукционе олова Валентин познакомился с Джоном Пермеваном, умеющим зарабатывать на горнодобывающей промышленности, человеком с многочисленными связями с северными регионами страны.
Поэтому Валентин попросил Пермевану сделать оценку перспектив Уил-Элизабет и посмотреть, какой это вызовет интерес у потенциальных инвесторов. Средства найти можно, заявил Пермеван, и часто спекулянты с севера, если представить хорошо подготовленную оценку, расхватывают акции не глядя. Приблизившись к Плейс-хаусу, Валентин заметил необычно много зажженных свеч. Селина рано ложилась спать. Не верится, что она решила развлечься в его отсутствие. Его не было всего один день. Певун забрал его лошадь.
– Хозяйка наверху?
– Да, сэр.
– Все в порядке?
– Да, сэр.
Валентин зашел в дом, снял плащ и, не заметив поблизости слуг, повесил его в прихожей на стоячую вешалку в стиле барокко, затем повернул налево и направился в гостиную, которая раньше служила сэру Джону Тревонансу кабинетом. Он безошибочно определил корень всех проблем. Жена сидела по одну сторону от камина, а по другую расположилась в кресле Агнета. Валентин пересек комнату и поцеловал Селину в щеку, поскольку она увернулась от поцелуя в губы.
– Приветствую тебя, дорогая, – произнес он. – Я задержался на шахте, поэтому вернулся позже... Агнета! Какая неожиданность, так далеко от дома в такой-то поздний час.
Она так и не сняла черный плащ, в котором пришла, волосы разметались от холодного январского ветра, и пряди прилипли к лицу. Боже всемогущий, думал Валентин, да она страшилище! Что я в ней нашел?
– Нета пришла увидеться с Вэлли, – заявила девица, подтирая нос тыльной стороной ладони. – Почему он так долго отсутствовал?
– Я же сказал, что был занят. – Голос Валентина звучал успокаивающе. – Нельзя вот так сюда приходить и беспокоить мою жену.
– Нета хотела тебя увидеть. Ты обещал увидеться с Нетой. Уже несколько недель ты не видел Нету. Последний раз...
– Долго она здесь? – спросил он у Селины.
– Слишком долго.
– Этот ответ мне ни о чем не говорит. Сколько именно?
– Минут двадцать.
При свечах миндалевидные глаза Селины сверкали, как у сиамской кошки. Валентин теребил в кармане серебряный браслет, осознавая, что сегодня вечером подарок лучше не вручать. Как же все это утомительно! Он пересек комнату и дернул колокольчик.
– Все Рождество, – сказала Агнета. – Не видела Вэлли все Рождество. Нета ходила в церковь на Двенадцатую ночь. Мама взяла ее с собой вместе с Полой. Нета решила, что увидится с Вэлли здесь. Когда мы вышли, пошел снег и поднялся ветер.
Она расплакалась, и тут на звук колокольчика явилась Кэти.
– Певун уже ушел? – решительным тоном спросил Валентин.
– Нет, сэр. Мы уходим домой вместе.
– Агнета, у тебя есть лошадь?
Она подняла заплаканные глаза на худого, мрачного и разгневанного Валентина и помотала головой.
– Ты пришла сюда пешком? Кэти, передай Певуну, чтобы оседлал лошадь для мисс Тренеглос. И еще, Кэти!
– Да, сэр?
Та резко развернулась на ходу.
– Вы с Певуном возьмите лошадей, неважно каких, только не Нестора, проводите мисс Тренеглос до Мингуз-хауса и проследите, чтобы она благополучно добралась до дома. Ты меня поняла?
– Да, сэр.
– Очень хорошо, на этом все.
Кэти не сдвинулась с места.
– Простите, сэр.
– Что такое?
– Я помогала Мод с вашим ужином. Кухарка слегка с коликами, а Элси ушла.
– К черту ужин! Пусть Мод подает мне хоть остывшее. А теперь ступай. Мисс Тренеглос готова к отъезду.
– Нета хочет пить, – хитро заявила Агнета.
– Я налью тебе бокал вина, дорогая, – мягко сказал ей Валентин.
Селина встала.
– Я пойду спать.
Валентин распахнул перед ней дверь, и жена выскочила из комнаты. Потом он подошел к буфету, вытащил оттуда канарское и наполнил бокалы себе и Агнете. Передав вино хнычущей девице, он заговорил:
– Послушай, Агнета. Ты меня слышишь? Слушай внимательно. Больше никогда, никогда, сюда не приходи.
В последнее время они спали отдельно, но миновав коридор, Валентин постучал в спальню жены. Ответа не последовало, и он вошел. Селина лежала на кровати, шторы были наполовину задернуты. Пеньюар задрался, обнажив стройные белые ноги выше колен. Валентин тихо сел на край кровати.
– Уходи, – велела она.
Выждав несколько секунд, Валентин спросил:
– Чего она хотела?
Селина промолчала. Тогда Валентин положил ладонь на ее стопу. Селина сразу отдернула ногу, словно ее коснулось раскаленное железо, и опустила сорочку. Лицо она по-прежнему прятала в подушку.
– Селина, – тихо позвал он, – в чем я провинился на этот раз?
Снова молчание.
– Послушай, – сказал он, – полоумная девушка сбегает от родителей и приходит сюда, якобы увидеться со мной. Мне жаль бедняжку. Иногда я с ней разговариваю. Поэтому она думает, будто нравится мне, и из обычной дружелюбной жалости придумывает дикие фантазии. Ты думаешь, я настолько порочен, настолько нуждаюсь в женском обществе и буду копаться в грязи, чтобы вытащить из нее безумную, деревенскую дурочку, косоглазую дочурку Джона Тренеглоса для своих утех? Да кем, черт возьми, ты меня считаешь? Что ты на сей раз выдумала в своей безумной ревности?
Ответа не последовало.
– Разве у нее не бывает приступов? – сказал Валентин.
Селина покачала головой.
– Она сказала, что ты целовал ее колени.
Он рассмеялся.
– Ну правда, дорогая, это просто смешно. Ладно, ладно, хорошо. Признаю, я не всегда был тебе верен, как тебе бы хотелось. Но у меня все же есть некоторый вкус в этих делах. Почему я женился на тебе? Почему люблю тебя? Да, так же сильно, как и прежде. А сейчас у нас есть еще и любимый малыш... Где он?
– В соседней комнате, с Полли.
– Тогда нужно разговаривать потише. Итак, Селина, если пообещаешь, что не выбьешь мне зубы, я буду счастлив поцеловать твои колени. Ты так соблазнительно полураздета. Твои ножки такие хорошенькие, знаешь ли, безупречные, а кожа настолько гладкая, даже без пор. Такая очаровательная женщина непроизвольно притягивает к себе.
Он нежно положил руку на ее лодыжку. Селина стряхнула его ладонь.
– Ты веришь этой девчонке? Полусумасшедшей? Ты готова поверить кому угодно, только не мне, да? Если какая-нибудь морщинистая карга зайдет с улицы и скажет, что я ее соблазнял, то ей ты поверишь, а мне – нет. Что на тебя нашло, Селина? Ты вышла замуж за развратника? Да, я это признаю. Раз это правда, я честно в этом признаюсь. Почему же не веришь этому развратнику, когда он признается, что на самом деле тебя любит?
Валентин подождал. За годы их супружеской жизни он хорошо изучил жену. Можно воззвать к ее здравому смыслу, но ярость не позволит ей откликнуться. Он снова повертел лежащий в кармане браслет. Самое раннее – завтра. Черт бы побрал это создание Тренеглосов, которое явилось сюда вечером. Он устал и беспокоился, что ужин, который Мод для него оставила, остывает на тарелках. До утра он вряд ли дотянет.
– Селина!
– Вон из моей комнаты!
– Тебя когда-нибудь брали силой?
Она открыла глаза.
– Что ты сказал?
– Несколько скверное дело, но, в общем, может оказаться довольно забавным. Однажды в школе мне пришлось выучить строки из проклятого Шекспира: «Я одолел ее в миг ненависти пылкой... В устах – проклятья, слезы на глазах...» Как там дальше? Не помню...
– Я сказала, вон из моей комнаты!
– Не уйду, пока ты мне не поверишь. В конце концов, закон гласит, что муж не может изнасиловать жену. В таком случае, придется притвориться, что мы не женаты.
– Если ты до меня дотронешься, я закричу и разбужу Джорджа и Полли. И Мод еще не спит.
– А помнишь, как я навещал тебя в этом самом доме, но не в этой спальне, а в другой, этажом ниже, пока твой первый муж спал? Как тихо мы любили друг друга? Разве мы не можем притвориться, что те времена вернулись? Мне хочется быть нежным. И скрытным.
