Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)
Глава восьмая
Валентин приехал в Рэйли-фарм, чтобы встретиться с женой. Рэйли-фарм еще сильнее Фернмора напоминал обычный сельский дом. Когда-то здесь было небольшое землевладение около ста акров, но в земле обнаружили олово, и большую его часть добыли вольные копатели. Как это часто бывало, старатели выкопали то малое, что нашли, работы забросили, а добычу перенесли в другое место, оставив изуродованный ландшафт, два небольших разрушенных сарая и отвалы пустой породы. Туда выходили окна дома, и вид не назовешь роскошным.
Тем не менее, вид с другой стороны был совершенно иной: массивная стена из елей, падуба и земляничника отделяла дом от заботливо сохраняемого поместья Техиди. Валентин подошел к входной двери и не нашел подходящего дерева, поэтому обернул поводья вокруг невысокой гранитной колонны с неразборчивой надписью. Кузина Селины Генриетта Осворт подошла к двери. Это была высокая мужеподобная дама с пучком усов на губе. Джордж мгновенно ее невзлюбил, и Валентин, уже встречавший ее раньше, на этот раз разделял мнение своего предполагаемого отца. Он улыбнулся самой приятной улыбкой.
– Генри! Добро пожаловать в Корнуолл! Решил заглянуть к вам, узнать, благополучно ли вы устроились.
– Камин на кухне дымит, – сказала Генриетта, – в гостиной плесень, да и помощи здесь ждать не от кого. Ну да ладно. Что вам угодно?
– Заехал повидать Селину и маленького Джорджи.
– Велено не пускать!
Она преградила ему путь.
– Кто так сказал?
– Ваш отец, сэр Джордж.
За ее спиной послышался легкий топот ножек, и мимо мощных ног Генриетты проскользнул мальчик в шерстяном костюмчике.
– Папу! Папу! Папу!
Этим ласковым именем малыш называл отца. Валентин взял сына на руки, поднял и крепко обнял. Из дома вышел крупный мужчина без сюртука и в зеленом фартуке и враждебно уставился на Валентина.
– Джорджи, Джорджи, мой малыш, выходит, ты меня не забыл!
– Папу! Папу!
Крошечные ручки гладили отцовское лицо.
– Мадам, вы желаете впустить этого джентльмена? – спросил мужчина в зеленом фартуке.
Появилась Селина. Светлые волосы заколоты на затылке, кошачьи глаза смотрели неприветливо.
– Разумеется, нет.
– Значит, так, – сказал Валентин, глядя ей в глаза. – Я заехал на пятнадцать минут. У меня есть право увидеть сына и поговорить с тобой. А если этот человек мне помешает, я ему хребет сломаю.
– Ну давайте, попробуйте, – сказал слуга. – Слыхали, что мадам сказала?
Он шагнул вперед.
– Подожди, – сказала Селина. Она знала, на что способен Валентин в приступе гнева. Джессоп, впусти мистера Уорлеггана. Пусть останется, но только на пятнадцать минут. Если я позвоню в колокольчик, будь добр, войди и выкинь его вон. А пока сходи к Гейлсам и попроси Берта Гейлса прийти тебе на помощь.
Просияв, Джессоп удалился. В гостиной Валентин огляделся, посмотрел на зеленую ситцевую мебель, на зарисовки на военную тему, висящие по стенам. Джорджи держал его за руку, пытаясь выдернуть другую из хватки Генриетты.
Валентин присел и немного поболтал с малышом. Затем поднял взгляд и сказал:
– Мальчик добился больших успехов. Он хорошо говорит для своих лет. Ты сама его учила?
– Папу! Папу! Папу!
– Очень прошу, говори, что хотел, и убирайся.
Валентин сел и скрестил ноги. Джорджи обиженно посмотрел на Генриетту и уткнулся головой в отцовские колени. Валентин погладил темные вьющиеся волосы сына.
– Селина, зачем ты вернулась в Корнуолл?
– Я так решила.
– При поддержке моего отца?
Селина не ответила.
– Зачем тогда жить в такой лачуге? Если можно остановиться в доме, который когда-то был твоим и по сравнению с этим выглядит дворцом?
– Я с удовольствием так и поступлю, если ты оттуда уедешь.
Воцарилась тишина.
– Генри, вас не затруднит оставить нас на несколько минут? И возьми Джорджи с собой. Не годится, чтобы ребенок присутствовал при ссоре родителей. Я в детстве пережил много такого и поклялся, что мой сын с этим не столкнется.
Генриетта зыркнула на него и посмотрела на Селину.
– Хорошо, хорошо, ступай, – сказала Селина. – Я не боюсь оставаться наедине с этим... с этим человеком. Я позвоню, если понадобишься.
Когда Генриетта взяла Джорджи на руки, он расплакался. Наконец, супруги остались одни.
– Так-то лучше, – сказал Валентин, – а теперь рассказывай, о чем вы там договорились с моим отцом?
Она уставилась на его длинные ноги, сосредоточив взгляд на кривой ноге, словно сам вид этого легкого уродства мог укрепить ее и помочь отвергнуть все его предложения.
– Твой отец предложил мне этот дом и ежемесячное пособие, при условии, что я больше не имею с тобой ничего общего.
– Щедрая сумма?
– Достаточная, чтобы жить дальше. Не такая щедрая, как то состояние, которое я принесла тебе после замужества, а ты растратил.
Он пожал плечами.
– Это наша общая ошибка. Но не все потеряно. Я прибыльно продал шахту, сохранив при этом часть доходов. И ясное дело, я обожаю малыша Джорджи, а он – меня.
– К несчастью.
– Ты не имеешь исключительного права опеки над моим сыном. Если я подам иск, одновременно предложив тебе и сыну дом и семейную жизнь, суд будет на моей стороне.
– Хороша семейная жизнь! Когда в дом то и дело шляются всякие пьяницы и шлюхи! Где бесится дикая обезьяна! Твой отец направит все свой влияние против тебя. Человек с его репутацией – против человека с твоей репутацией! И непременно предложит взять на себя воспитание маленького Джорджи...
– Ах вот как. Мне следовало догадаться о его планах. Он постепенно получит опеку над моим сыном и попытается воспитать его по своему банкирскому образу и подобию. Плавильщик Джордж и маленький Плавильщик Джорджи! Селина, в самом деле! Мне не верится, что ты не видишь насквозь его лицемерные ухищрения!
– Разумеется, вижу! – крикнула она, и нежное лицо исказила гримаса. – И я приветствую их! По сравнению с твоей распутной жизнью! Жизнью во лжи и обмане! Ты хочешь, чтобы он вырос таким, как ты? Какой пример для подражания! Какое будущее для ребенка!
Часы пробили четыре. Время поджимало.
– Мне следовало давно тебе рассказать кое о чем. Не знаю, возможно, до тебя доходили слухи. Разве ты не понимаешь, почему Джордж так меня ненавидит?
– Прекрасно понимаю.
– Но ты не знаешь всего. Многие годы в глубине души он подозревал, что я не его сын.
Селина достала платок и промокнула разгоряченное лицо.
– Ты давно намекал, еще до нашей женитьбы. Ну и что с того?
– Для него это важно.
– Ну конечно, важно. И для тебя, если ты в это веришь. Но все равно, ты изменил мне с добрым десятком женщин, а когда последняя отказалась быть брошенной, ты убил ее или подговорил кого-то ее убить. Превратил наш дом в бордель и игровой притон.
Валентин медленно сел, положив руки на колени, и пристально посмотрел на нее.
– Мои приятели не опускаются до убийства. Они приходят и уходят по моему приглашению, чтобы оживить жизнь, которую я нахожу все более скучной. Сейчас я живу один, с Дэвидом Лейком и обезьяной для компании. Если ты считаешь, что я убиваю женщин, с которыми занимаюсь любовью, то я могу и тебя убить, верно? Ты понимаешь, в какой опасности находишься?
– Тебя никогда больше не пустят в этот дом!
Вдруг задребезжала дверная ручка. Селина подошла к двери и открыла ее. Маленький Джорджи прошмыгнул внутрь.
– Папу! Папу! Папу!
Валентин сгреб малыша в охапку и внимательно на него посмотрел.
– Какой отличный парень! Я так и вижу, что он вырастет полной копией своего деда!
Погруженный в размышления, Валентин ехал обратно в Плейс-хаус. Он остановился рядом с шахтой и полчаса изучал процесс установки нового небольшого насоса, потом вошел в дом и, игнорируя приветственные вопли Батто, отправился на кухню, где застал Дэвида Лейка за разделкой охотничьих трофеев.
С веревок свисала пара диких уток, шесть кроликов и три мешка сушеного инжира. Заметив, наконец, взгляд Валентина, Дэвид произнес:
– Не смог их пристрелить, пришлось купить у того соседского парня, что к нам заходит.
Валентин сел на край стола и свесил ногу.
– Пытаешься выслужиться перед Батто?
– Еще бы! Вот бы он любил меня так же, как тебя!
– Он тебя терпит. Но не торопись. Дорога к его сердцу идет как раз через желудок.
Дэвид разглядывал ствол пистолета.
– И как там твоя малышка?
– Все так же плохо. А прежде я думал, что люблю ее.
– Но больше не любишь?
– Малыш Джорджи отлично выглядит! Боже, как он вырос!
– Он тебя узнал?
– Ну ты и дурак! Разумеется, узнал!
– Не стоит принимать это как должное. Мальчики в его возрасте, как правило, цепляются за мам и забывают своего старика, если его нет рядом.
Валентин пожевал палец перчатки для верховой езды.
– Сколько уже времени ты здесь, Дэвид?
Тот поднял голову.
– Где здесь? В этом доме? Шесть или семь месяцев, то тут, то там. А что, я тебе надоел?
– Нет... в последнее время ты моя единственная компания. Оставайся. Однако ты ничем особенно не занят. Это совершенно бесплодный уголок Англии... Интересно, что тебя здесь привлекает?
– Просто мне нравится такой образ жизни. В сущности, я лентяй. Мне нравится солнце, ветер, море, песок и все эти запахи – морских водорослей, соленой воды, ракитника, кроликов, собак, диких обезьян, диких людей...
– Достаточно.
– Если я вернусь в Лестершир, отец заставит меня учиться на адво...
– Я думал, ты уже выучился.
– Более или менее. Но я предпочитаю жизнь, полную пьяных и развратных праздников, устроенных пьяным и развратным приятелем из Итона, у которого всегда найдется подходящее место в доме, вино в подвалах и талант развеселить общество. Хочешь, чтобы я заплатил за постой? Или уехал?
– Не надо. Успокойся.
– Я и не волновался. Я начинаю волноваться, только когда кто-то советует мне сесть на диету.
– Странно, – после некоторого раздумья произнес Валентин, – я ем и пью без всякой меры и все равно не прибавляю ни одной унции веса. Каждая съеденная или выпитая тобой унция превращается в жир. И все же мы оба одинаково слабы по сравнению, скажем, с Батто, который отрастил огромное брюхо, но все же намного сильнее нас.
– В таком случае, вероятно, нам стоит полностью перейти на корешки, побеги и орехи?
– Не уверен, что он такой уж вегетарианец, – задумчиво сказал Валентин, – на днях я наблюдал, как он поймал и съел дрозда.
– Будем надеяться, что он не готовится попробовать человечинку.
Дэвид взял ружье и повесил его на гвоздь на стене.
– Дэвид!
– Что?
– Я тут подумал...
– Это заметно...
– Может, сейчас ты никуда не годен, но ведь ты был когда-то военным. Ты кое-чему обучен. На стену залезть сможешь?
– Какой высоты?
– Не хотел бы ты поучаствовать со мной в небольшом приключении? Не сейчас, но через некоторое время.
– Продолжай!
Валентин поковырялся в зубах.
– Ты не мог бы помочь выкрасть одного ребенка?
– Ребенка? Да ты шутишь... Кого?
– Маленького Джорджа Уорлеггана.
– В смысле? Твоего малыша?
– Да, да, его самого!
– Ты что, серьезно?
– Плавильщик Джордж намерен перекрыть мне доступ к сыну. Собирается фактически усыновить его, воспитать себе подобного, превратить в мироеда, ростовщика, и Селина готова на это пойти. Ведет себя как полная сука. Я не буду сидеть сложа руки, согласившись с такой ужасной судьбой для моего мальчика. Хочу добиться опекунства над ним – на время или навсегда.
Воцарилась тишина. Даже Батто перестал ворчать себе под нос.
– Какое сейчас наказание за кражу ребенка? – поинтересовался Дэвид. – Смерть через повешение, кажется?
– Это если схватить какого-нибудь мальца и требовать с родителей выкуп. Тогда я не удивлюсь. А это мой собственный сын, которого силой удерживают вдали от меня! Я имею право на опеку!
– А ты не мог бы сначала обратиться в суд?
– Плавильщик Джордж имеет большой вес в графстве. Только и слышно: «Да, сэр Джордж! Нет, сэр Джордж! Конечно, сэр Джордж!» Мои шансы не так велики.
– Так значит...
– Порывшись в бескрайних запасах своей памяти, дорогой Дэвид, накопленных в результате твоего всестороннего образования, ты, быть может, отыщешь старую пословицу – что с воза упало, то пропало.
– Как забавно. Знаешь, в Итоне это была наша любимая пословица. По крайней мере, действовали мы именно так, и ты, похоже, надеешься, что я об этом вспомню. Что ж, продолжай.
– Пока сказать особо нечего, – сказал Валентин, – пока нечего. Я бы пока ничего не предпринимал, чтобы укрепить в них обманчивое чувство безопасности. Но планы надо составить, обговорить и рассмотреть. Есть много идей, которые можно осуществить. Я должен знать, захочешь ли ты мне помогать?
– Как же я могу отказаться?
Глава девятая
Эдвард хотел устроить тихую свадебную церемонию, и Клоуэнс его поддержала. Но его положение в обществе привлекло к ним повышенное внимание. Пожелали приехать брат и невестка. Самый красивый дом в округе – Тренвит, и потому им предложили остановиться там. Нельзя было исключить и прибытия еще десятка близких друзей Эдварда, их предстояло где-нибудь разместить. Для этого пригодился Киллуоррен. Валентин, который в своей небрежной манере вроде бы обрадовался перспективе нового замужества кузины, предложил комнаты в Плейс-хаусе, но все Полдарки считали, что это приглашение не следует принимать.
Весь август в Нампаре звучало девичье пение. Белла пробовала петь. Но пока что исчезли живость и искрометное веселье. В прежние времена голос Беллы звучал непринужденно за счет хорошо поставленного дыхания и крепких голосовых связок. Звучал во всей полноте и великолепии. Теперь же в среднем регистре он был довольно уверенным, но когда Белла брала верхние ноты, терял эту уверенность. Пару раз Демельза слышала, как она останавливается, откашливается и начинает сначала. Однажды Демельза вошла в комнату Беллы и увидела, как та сидит перед зеркалом, а по лицу струятся слезы. Как только Демельза вошла, Белла отвернулась от зеркала и схватила платок.
– Ох, милая, – на глаза матери навернулись слезы сочувствия. – Не надо горевать. Голос вернется. Смотри, как ты уже поешь! Куда прекраснее, чем я когда-либо! Твой голос уже звучит красиво. Дядя Дуайт считает, что ты поправишься.
– Уже почти два месяца, как я дома. Сейчас... я чувствую себя хорошо. Вернулся аппетит, я достаточно хорошо питаюсь, чтобы снова набрать прежний вес. Плаваю, когда стоит хорошая погода. Когда погода плохая, езжу верхом. Когда ты разрешаешь, шью Клоуэнс приданое. Читаю. Играю на фортепиано. Почти во всем я пришла в норму. Но когда пытаюсь... достичь голосом того, что раньше получалось легко... ничего не выходит. Сама я вылечилась. А голос – нет.
– Давай еще с месяц подождем. Тогда я поеду с тобой в Лондон, и мы посетим всех специалистов по голосу. Ведь все певцы время от времени испытывают какие-нибудь неудобства. В твоем возрасте такая травма, если это травма, не может остаться навсегда.
Вздох Беллы сорвался.
– Мама, я в ужасе. Я правда очень боюсь. Теперь, когда я вкусила той жизни... будет слишком жестоко, если я не смогу к ней вернуться. Сама не понимаю, откуда во мне эта страсть. С тех пор как я впервые увидела спектакль, куда вы с папой сводили меня шесть лет назад, я только и мечтала о театре. Свечи, запах, грим, парики, вымысел – все это меня притягивает. Не обижайся на меня, дорогая мама, я люблю дом. Люблю вас с папой – вы оба такие у меня замечательные. Люблю море и лязг насосов на шахте, ветер и необузданную природу. Люблю болтать с деревенскими, с промывщицами руды... люблю их простоту и сердечность. Но Лондон – как огромный магнит. Поверить не могу, что удача так быстро мне улыбнулась. А теперь у меня сердце разрывается от того, что она так же быстро отвернулась от меня... – Белла закашлялась. – Знаешь, у меня много писем от Кристофера. Я на все ответила, стараясь показать, что я в прекрасном настроении, но просила его пока не приезжать, пока...
– Он приезжает на свадьбу!
– Ох, да, совсем забыла... Еще я трижды получала письма от Мориса. Я откровенно написала о своей беде и сказала ему... чтобы не бросал работу и не приезжал сюда, пока я не вылечусь. Ни один из них не женится на хрипящей и каркающей невесте...
– Ты не хрипишь, любовь моя. И я знаю, любой из них женится на тебе хоть завтра, только скажи. Но пожалуй, ты права, что хочешь приобрести уверенность в себе, точнее, уверенность, что твои таланты вернутся, и только потом решишь, что делать дальше.
Белла высморкалась и чуть улыбнулась.
– Ну все, хватит. А теперь покажи... это новая свадебная шляпка?
– Мне кажется, тебе стоит побеседовать о своих тревогах с отцом и с Кьюби, когда она придет. Чем чаще рассказываешь о своих страхах, тем они быстрее улетучатся. И не повредит... выплакаться.
– Не переживай. Я каждый вечер рыдаю перед сном.
Летняя жара с долгими солнечными днями подошла к концу примерно после дня святого Свитуна. Погода резко изменилась: то солнце, то ливни и порывистые ветра в основном с юго-запада. На солнце было тепло, но с ветром прохладно – слишком холодно для тех, кто приехал из глубины страны, и бодряще для тех, кто привык.
Но во время торжеств первого сентября стояла хорошая погода; никакой июньской жары, погода медленно менялась, когда стих ветер. Небо украсилось белобровыми облаками и темными тучами, солнце путешествовало по небу, минуя облака подобно кораблю, избегающему скалы, словно взирало свысока на великое семейное торжество, которое разворачивалось в церкви Сола в деревне Грамблер.
Венчание проводил преподобный Генри Профитт; по такому случаю ему помогал Артур Скиннер, викарий прихода Сент-Агнесс. Тот решил воспользоваться возможностью совершить ежегодный визит из Бристоля, где он жил припеваючи на двести сорок фунтов в год, которые получал от Сент-Агнесс вдобавок к жалованью в Сент-Винсенте в Бристоле. Он услышал, что в приходе совершается важное бракосочетание, как жених, так и отец невесты – титулованные персоны, и поспешил принять участие.
Невеста была в вуали и платье из серебристого кружева, которые колыхал нежный бриз, в руках – букет белых лилий.
За невестой шли мисс Софи и Мелиора Энис и мисс Ноэль Полдарк, за ними следовали семь дам в похожих платьях: достопочтенная миссис Эдвина Гастингс, миссис Патрисия Харрисон-Уэст, миссис Джереми Полдарк, мисс Изабелла-Роуз Полдарк, миссис Джеффри Чарльз Полдарк, мисс Лавдей Карн и миссис Бен Картер. Клоуэнс особо настаивала, чтобы пришла жена Бена. Пригласили Эммелин Тренеглос, в надежде устранить разлад между семьями, но ей не разрешили прийти.
В церкви толпился народ, не меньше двадцати гостей на время церемонии остались снаружи, где к ним присоединились почти все жители Сола, Грамблера и Меллина, чтобы посмотреть на одну из самых любимых леди, наполовину благородного происхождения, хотя и не сразу заметишь, которая венчалась с настоящим титулованным джентльменом.
Возникли трудности с тем, где проводить свадебный прием, и в конце концов, учитывая погоду, отдали предпочтение Нампаре. Если пойдет дождь, можно ухитриться накрыть стол для гостей в библиотеке, разместить их в гостиной или коридоре, ведь еще лето, и это их дочь, не стоит взваливать это на бедняжку Амадору, у нее и так хватает забот с двумя дочерьми, тем более, что она снова в положении.
Джеффри Чарльз в Тренвите и так немало сделал, приняв у себя самых важных гостей.
Росс знал Генри, третьего маркиза Лансдауна, по многочисленным встречам в парламенте, и Демельза, разумеется, провела неделю в Бовуде, так что они встретились, как старые знакомые. И очень способствовало то, что Росс и Генри Лансдаун восхищались друг другом.
На лужайке перед Нампарой накрыли праздничный завтрак. Демельза вспомнила их самый первый прием под открытым небом вскоре после свадьбы, на крестины их первенца Джулии. Мероприятие обернулось провалом из-за прибытия отца Демельзы, новообращенного методиста, который принялся обличать всех и призывать к покаянию. Такое, конечно, не повторится, зато погода может испортиться, как и тогда – поднялся почти штормовой ветер, разметал скатерти и даже сдул с головы тетушки Агаты завитой парик.
Осматриваясь, она отмечала, как все изменилось. Многие давно покинули этот мир, прежде всего Фрэнсис и Элизабет. Солнце снижалось, все ели, поднимали тосты, пожалуй, лишь Сэм слегка смутил общество, он без приглашения встал и произнес перед едой нудную молитву.
Эдвард и Клоуэнс сегодня вечером доедут до Сент-Остелла, где их примет кузен Эдварда, а утром отправятся в Бат. Когда Клоуэнс поднялась к себе в комнату переодеться, Демельза подождала десять минут, пока подружки невесты и другие дамы болтали и суетились вокруг Клоуэнс.
Она улучила момент и улизнула. По пути Пол и Дейзи Келлоу остановили ее, чтобы попрощаться, поскольку Дейзи утомилась и хотела прилечь. Филип Придо, приехавший с Кьюби, Ноэль и Клеменс за день до торжества, сообщил, что желает пройтись к Келлоу и помочь Дейзи. Но с позволения Демельзы он вернется.
Когда Демельза постучала в спальню Клоуэнс и ее пригласили войти, только Белла оставалась с сестрой и помогала застегнуть пуговицы на спине обтягивающего платья из голубого шелка, которое сшили Клоуэнс для отъезда. Клоуэнс выглядывала из окна и что-то говорила Белле, но умолкла, увидев мать.
– Спасибо, спасибо, спасибо, дорогая мама. Все это словно счастливый сон. Надеюсь, ты не слишком вымоталась.
Демельза сжала ей руку.
– Я буду по тебе скучать... хотя ты уже давно жила в Пенрине. Но мне казалось, что там ты всегда рядом. А теперь будешь бог знает где!
– Эдвард хочет купить дом в Корнуолле, но я не стану давить на него, пока мы не обживемся. Сейчас он считает Корнуолл раем небесным и не хочет покидать его надолго. В целом я согласна, но не хочу использовать в своих интересах его первоначальный восторг.
Клоуэнс отошла от окна и потянула за собой Беллу, которая стала жаловаться, что еще не успела застегнуть все пуговицы. Но вместо того, чтобы помочь их застегнуть, Демельза заняла их место у окна и выглянула наружу. Оттуда открывалась взору почти вся лужайка, усеянная гостями, занятыми разговорами и выпивкой. Такая пестрая картина. Прямо у дверей библиотеки Росс беседовал с леди Харриет, и оба с удовольствием шутили. Демельза посмотрела на слуг, собственных и наемных, они незаметно разбирали столы, с которых смели остатки пиршества.
Эстер разговаривала с мужем. Бен сегодня играл роль ее провожатого, а она – роль леди, которой посчастливилось стать его женой. Порой за разговором взгляд Эсси блуждал по прислуге, сновавшей туда-сюда, словно ее место среди них, ей и впрямь хотелось оказаться среди них, использовать свою энергию на пользу, а не стоять тут в качестве украшения. Демельза помнила, что когда-то ощущала себя так же. Долгие годы она избавлялась от привычки все делать самой, вместе того чтобы потянуть за шнурок колокольчика. Но, конечно же, Эстер – кстати, находящаяся в положении – становится благородной дамой, только когда участвует в жизни Нампары. Сэм разговаривал с Джеффри Чарльзом, улыбаясь столь непривычной встрече. Его благочестие порадовало Сэма. Морвенна вместе с Лавдей беседовала с молодым гостем, приехавшим с Лансдаунами.
Полная мешанина всевозможных профессий и сословий. Никаких ярых и воинствующих призывов примкнуть к методистам от ее отца (давно умершего, упокой Господи его душу, Демельза надеялась, что он нашел себе подходящее место для проповедей на небесах).
Платье наконец застегнули, и Клоуэнс подошла к Демельзе.
– Извини, мама.
– За что?
Она указала на угол, где все еще беседовали Росс и Харриет.
– Я посчитала, что должна ее пригласить, мама. Она всегда хорошо ко мне относилась, особенно после смерти Стивена.
– Согласна. Почему бы не пригласить? Правильно, что пригласила! Интересно, почему Джордж отказался.
– Харриет говорит, что он еще поправился после несчастного случая и мало выходит. Да и вдобавок, их давняя вражда...
– Старая вражда. Твой отец рассказывал, что встретил Харриет у Придо-Брюнов несколько недель назад. Она была одна.
– Да, одна.
Демельза поразмыслила некоторое время.
– Почему ты извиняешься, что пригласила ее?
– Ох, не знаю. Я подумала... просто решила...
– Потому что ей нравится общество твоего отца? А ему нравится ее общество?
– Не совсем. Но есть немного.
– Мы уже говорили на эту тему после приема в Тренвите. Что такого, если она ему нравится?
– Ох, да ничего. Белла, наверное, я надену туфли.
Демельза продолжала наблюдать за парой у дверей библиотеки. Харриет смеялась, сверкая белоснежной улыбкой.
Демельза обратилась к дочери:
– Тебе не кажется, что порой у твоего отца проявляется легкая степень высокомерия?
– О да! – воскликнула Клоуэнс. – Точно-точно!
– А тебе, Белла?
Белла кивнула.
– Есть немного.
– Так вот, – продолжила Демельза, – иногда мне кажется, что он увлекается красивыми молодыми женщинами, у которых есть такая же доля высокомерия. Это его привлекает. Как Кэролайн, например. Твоя тетушка Кэролайн, как тебя приучили ее называть, смею сказать, долго была им увлечена.
– Тетушка Кэролайн?
– Она очень мне дорога. У нее такое доброе сердце. Самая моя близкая подруга, самая любимая... А вот Харриет... я едва знакома с ней. Но из всего, что я слышала, она тоже приятный человек... Это не имеет большой значимости для твоего отца... Молодая леди, на которой бы он женился, будь у него такая возможность, и при всех ее недостатках. Она может мне не нравиться, но при всех недостатках ее нельзя винить в высокомерии. Так же как и меня... впрочем, мне и гордиться особо нечем...
– Тебе есть чем гордиться, – возразила Клоуэнс.
Пара внизу разошлась. Росс прошел в дом через библиотеку, Харриет элегантно прогулялась по направлению к вернувшемуся Филипу Придо.
– Пожалуйста, не требуй от меня слишком многого, – попросила Демельза. – Я – это просто я. Счастлива просто быть собой... и женой твоего отца. Я лишь хочу быть рядом ним, а больше мне ничего не надо. И я знаю, что он хочет быть только рядом мной. И так будет всегда... до самой смерти. Единственное, о чем я стану сожалеть – что жизнь пролетела слишком быстро.
