Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)
Переведено группой «Исторический роман» в 2019 году.
Над переводом работали: liudmila511, Lenchick, TuzBuben, Agnishka, nvs1408, tavlstor, gojungle и zloyzebr.
Домашняя страница группы ВКонтакте: http://vk.com/translators_historicalnovel
Подписывайтесь на нашу группу ВКонтакте!
Яндекс Деньги
410011291967296
WebMoney
рубли – R142755149665
доллары – Z309821822002
евро – E103339877377
PayPal, VISA, MASTERCARD идр.: https://vk.com/translators_historicalnovel?w=app5727453_-76316199
Часть первая
Валентин
Глава первая
Вечер выдался шумный и мрачный. С севера тянулись черные неуклюжие тучи, подсвеченные по краям серебристым лунным сиянием. В просветах виднелось несколько тусклых звезд. Однако было не так уж темно. Даже когда луна совсем скрывалась из вида, беспокойное море продолжало немного светиться, ведь самый долгий день миновал всего месяц назад. Но погода совсем не напоминала позднее лето. Морской прибой был холодным, как и воздух, свистел ветер, а волны потемнели, словно в ожидании осени. В полумиле к востоку от Уил-Лежер с утесов спускался человек.
Длинные ноги с кошачьей уверенностью преодолевали довольно крутой склон, и хотя гранитные скалы никогда не рассыплются под ногами, из-за утреннего дождя камни местами блестели от воды, и можно было поскользнуться. Человек шел с непокрытой головой, в черной кожаной куртке, штанах из грубой шерсти и парусиновых туфлях. На спине он нес сверток. Осталось преодолеть самый трудный участок. Если он прыгнет с высоты в десять футов, то угодит прямо в морскую заводь. Само собой, вода смягчит падение, но он вымокнет насквозь, и на улице слишком свежо, чтобы в таком виде добираться до дома. А вдруг заводь недостаточно глубока? Еще не хватало сломать ногу. Он решил медленно и осторожно пройти по краю – если и упадет спиной в воду, глубина заводи уже не будет иметь значения.
Он начал огибать заводь, оступился, снова нашел опору, преодолел округлый выступ, спрыгнул и мягко приземлился на песок. Довольный собой, он поднялся, наступил на более твердую поверхность, скинул со спины сверток и развязал его. Там лежали дорожный плащ и черная фетровая шляпа. Надев все это, путник услышал:
– Добрый вечер.
Голос принадлежал высокому, уже немолодому мужчине чуть выше ростом. Путник уронил шляпу, выругался и поднял ее, вытряхивая песок.
– Египетская сила, вот ты меня напугал! Что ты здесь делаешь?
– Всегда разумнее задать вопрос первым, верно? Ты сам-то что тут делаешь? Мой дом гораздо ближе твоего!
– Ты знал, что я здесь?
– Нет, просто гулял.
– Посреди ночи? Раньше ты не страдал лунатизмом, кузен!
– Я прогуливался. Потом увидел твою лошадь.
– Проклятье! Я думал, что хорошо его спрятал! Но ты не мог узнать Нестора! Я же купил его на прошлой неделе!
– Что ж, очень неплохая лошадь, а здесь не так много людей, способных бросить такого коня ночью без присмотра.
– И ты решил, что это я?
– Предположил.
– Но почему ты оказался на этой стороне пляжа, кузен? Ведь мои следы смыло прибоем?
– Я знаю одну тропинку отсюда прямо до Мингуз-хауса. Спустившись, ты сбился с пути.
– Похоже на то. Египетская сила! Не рассказывай Демельзе!
– Я бы согласился ничего ей не говорить, если ты прекратишь употреблять ее любимое ругательство.
– Что? Вот это? Но почему?
– Потому что, насколько мне известно, никто больше так не ругается.
– Мне оно очень по душе!
– Может быть.
– И оно не женственное!
– Согласен. Ты возвращаешься к своей лошади?
– Да.
– Я провожу.
Тучи слегка разошлись, и под порывами ветра мужчины теперь лучше видели друг друга. Между ними наблюдалось некоторое сходство: рост, цвет волос, иногда даже голос, но различались они еще больше. Мужчина постарше обладал более широкими плечами, угловатым лицом и тяжелыми веками, которые, тем не менее, не вполне скрывали прямой взгляд его беспокойных глаз. Озорные темные глаза его молодого спутника были голубыми, как у матери, и близко посаженными. Мужчины перекинулись парой слов о новой лошади, и затем Росс перешел к делу:
– Весьма странную дорогу ты выбрал до Тренеглосов. Полагаю, задумал нечто неподобающее?
Они помолчали, перебираясь через следующую лужу.
– С чего ты взял, кузен?
– А что, разве не так? Прямая дорога к Мингуз-хаусу, как тебе хорошо известно, идет поверху, прямо к центральным воротам.
– Ты совершенно прав.
– К тому же не похоже, что за последние два года ты встал на праведный путь.
– Встал на праведный путь. Какая чудесная фраза. Наверное, что-то из проповеди Сэма?
– Нет, в данном случае это означает деликатные и добрые отношения с соседями. Тренеглосы, кстати, мои соседи.
– О да. Совершенно верно.
По ним хлестал ветер, и они шатались как пьяные.
Беседа еще продолжалась в шуточном ключе, но в голосе Росса слышались стальные нотки.
– Почти пришли, – сообщил Валентин. – Я поражен, что ты нашел моего коня.
– Я услышал его ржание... Зачем ты ездил в Мингуз? Чтобы стащить там что-нибудь?
– Дорогой кузен! Не люблю, когда меня обвиняют в краже!
– После того как в прошлом году я помог тебе выпутаться из той заварушки, я получил кое-какие привилегии, как мне кажется.
– Возможно, ты обладал ими и до того. Но я вызывал людей на дуэль и за меньшие оскорбления.
Они остановились.
– Твоя лошадь все еще здесь, я ее слышу, – сказал Росс. – Доброй ночи.
– Полагаю, – произнес Валентин, – я могу и сознаться, чтобы меня не заподозрили в чем-нибудь похуже. Я совершил нечто вроде кражи, но самого нежного типа. Знаешь кухарку Карлу Мэй, которую недавно наняла Рут?
– Откуда мне ее знать?
– И впрямь, откуда бы. Возможно, я моложе и впечатлительнее, но, заехав на прошлой неделе к Фредерику по поводу утренней охоты, я заметил такое милое улыбчивое личико под муслиновым чепцом, что не смог удержаться от расспросов. Ее зовут Карла Мэй. Ручаюсь, я украл только то, что она сама охотно предложила.
Росс поразмыслил.
– Как поживает Селина?
– Еще шесть месяцев.
– И?
– Она просто цветет!
– Цветок поувянет, когда она узнает, что ты забирался в спальни Мингуз-хауса.
– Вот потому я так старался остаться незамеченным. Серьезно, кузен!
– А мы разве не серьезны?
– Стоило мне на ней жениться, так она решила, что я святой. Даже несмотря на наши шашни еще при жизни ее первого мужа. Эти надежды давным-давно рухнули. Я ей объяснил, что скрестил пальцы на брачной церемонии, когда дело дошло до «отказаться от всех остальных». Полагаю, сейчас мы неплохо ладим. Пока я соблюдаю некоторую осторожность. Пока она ничего не знает.
– У нас очень тесное сообщество. Полагаешь, я здесь единственный любопытный?
Но Валентин продолжил мысль:
– Знаешь, дорогой кузен, женщинам все равно, если мужья сбиваются с пути, пока они не знают об этом, как и все остальные. Тут дело не в любви, а в гордости. Все дело в самолюбии. В уважении к себе. Любовь играет ничтожную роль в их негодовании.
– Возможно, это относится и к мужчинам. К некоторым из них. Получается, все дело в характере конкретных людей?
– Молодец! Ты схватываешь на лету.
– Нахальный щенок.
Валентин рассмеялся.
– Теперь я точно прощен.
– Мне нечего прощать, за исключением твоей дерзости. Постарайся только не попадаться на глаза менее дружелюбным.
– Поможешь мне? С такого-то мягкого песка непросто запрыгнуть в седло.
Когда Росс вернулся в Нампару, Демельза уже лежала в постели, но не спала. Она читала книгу при трех свечах. Супруги улыбнулись друг другу.
– Ты промок?
– Нет, начался отлив.
– Думала, там ливень.
– Я под него не попал.
При таком освещении казалось, что годы ее не коснулись. Днем, когда Демельза смеялась, морщинки вокруг глаз и губ становились заметнее, но даже это не умаляло ее красоты. Только из глаз исчез жизнерадостный блеск после гибели Джереми. Седые пряди исчезли, к волосам вернулся изначальный цвет. Многие годы, зная, как Росс ненавидит краску для волос, Демельза пользовалась ею украдкой: то подкрасит за ушами, то виски, думая, что он не замечает. Но в прошлом году Росс привез из Лондона бутылочку краски для волос, которая идеально соответствовала природному цвету Демельзы, поскольку он срезал ее локон, пока она спала. Отдав бутылочку, Росс просто сказал: «Не хочу, чтобы ты менялась».
– Встретил кого-нибудь? – спросила Демельза.
– Валентина.
– Неужели? И как он?
– Проявляет интерес, как я понял, к одной служанке в доме Тренеглосов, Карле Мэй.
– Возмутительно!
– Да.
Росс пожалел, что разболтал слишком много. Валентин для них как кость в горле. Но Росс не особо беспокоился из-за нарушенного обещания, ведь Демельза никогда не сплетничала.
– Он был на берегу?
– Да.
– Мать честная! Рыскал там, ясное дело. А Селина на третьем месяце!
Росс сел на кровать и стал развязывать шейный платок.
– Белла благополучно уснула?
– Поднялась к себе сразу после твоего ухода. Росс, она решила, что ты ушел, потому что она брала слишком высокие ноты.
– Этого я и боялся. Придется сказать ей, что это не так. Ты знаешь, как я люблю эти долгие прогулки.
– То есть, это и впрямь не из-за Беллы?
Он рассмеялся.
– Белла знает, что я не в восторге от ее пения. По правде говоря, я не очень люблю, когда женщины поют. Кроме тебя, но твой голос нежный, и тебя так легко слушать! Говорят, у нее хороший голос...
– Намного, намного лучше, чем у меня!
– Уж громче точно!
– Это очень ценится, Росс! В Труро нас очень благосклонно приняли!
– Разумеется. Когда приходит Кристофер, он всегда ее хвалит.
– Не знаю, заметил ли ты, но они влюблены.
Росс погладил ее по руке.
– Сарказм тебе не идет. Однако да, влюбленный всегда рад приукрасить таланты любимого человека.
– Не припомню, когда это я приукрашивала твои таланты, Росс.
Он снова рассмеялся.
– Бывали времена, но сейчас не об этом. На самом деле, тут можно толковать двояко... Я хочу сказать... Хотя...
– Так скажи!
– Белле не следовало начинать петь в девять вечера. Она разбудит Гарри.
– Когда Гарри спит, его даже удар грома не разбудит. И кстати, он восхищается сестрой!
– Восхищается? Так и я тоже! Еще как! Да она... она самая очаровательная из наших детей. Больше всех похожа на тебя, разве что мягкости ей не хватает!
Он подошел к столу, открыл оловянную коробочку, засунул туда указательный палец и принялся тереть зубы любимым красным корнем. Затем плеснул в кружку воды из кувшина и сполоснул рот.
– К слову о наших девочках, – снова начал Росс, – мы не получили письма от Клоуэнс. Надеюсь, у нее все хорошо.
– Если не будет новостей на этой неделе, то отправлюсь туда сама. В прошлый раз все было в порядке, но она еще увлечена своими кораблями. Или, может, лучше съездить тебе, Росс, для разнообразия?
– Если бы я мог убедить ее все продать и вернуться сюда, то попытался бы!
– Она кажется такой... как я и сказала, увлеченной.
– Но в прошлом году ее торговля оказалась убыточной.
– Главным образом из-за непогоды.
– Хм.
Росс надел короткую ночную сорочку, приготовленную для него Демельзой, и улегся в постель рядом с ней. Демельза задула две свечи и положила книгу на пол у кровати.
– Сегодня я слышала первого сверчка, – сказала она.
– Правда? Да, думаю, их время уже настало.
– Хочешь поболтать? – спросила Демельза.
– Как пожелаешь.
– Тогда я, пожалуй, посплю.
Росс поцеловал ее и погасил последнюю свечу. За исключением случаев, когда между ними возникали временные разногласия (а с прошлого раза прошло уже много лет), последний поцелуй никогда не был формальным – он был гарантом их союза, подтверждением любовной привязанности. Росс откинулся на подушку и вздохнул глубоко и с удовлетворением. Несмотря на все трагедии и травмы, и самая страшная из них – гибель старшего сына в битве при Ватерлоо, он чувствовал, что ему следует быть благодарным жизни. Он, конечно, по природе был человеком непоседливым, но частенько, когда на Росса накатывала «эта напасть», как называла это состояние Демельза, ее прогоняла долгая прогулка по берегу во время отлива и предпочтительно в одиночестве.
И хотя бы временно, но сегодня вечером ее удалось прогнать. Росс заложил руки за голову и сосредоточился на шахтах, поместье, доходах от акций в корабельной верфи, прокатных предприятиях и банке. Он становился зажиточным человеком, хотя только Уил-Лежер грела душу. Уил-Грейс продолжала работать больше ради общественного блага, а доли в других предприятиях имели второстепенное значение. С задернутыми шторами в комнате стояла кромешная тьма, но постепенно глаза привыкли и стали кое-что различать. Занавески чуть колыхались у приоткрытого окна, и сквозь щель в комнату проникал тусклый свет. Оконная створка покачивалась от ветерка. Уже давным-давно окно вот так подрагивало, а Россу всегда нравилось на это смотреть. Пожалуй, если окно перестанет покачиваться, обоим будет этого не хватать. Этот звук стал неотъемлемой частью их снов.
– Карла Мэй, – проговорила Демельза.
– Что?
– Карла Мэй!
– И что с ней? Я думал, ты спишь!
– Не знаю никого по имени Мэй в наших краях, а ты, Росс?
– Если подумать, то нет. Я знавал одного капитана Мэя в Америке, но он вроде с юго-запада, из Девоншира.
Наступила тишина. Росс решил, что стоит заняться оконной створкой. Завтра утром надо сказать Гимлетту. Росс тронул Демельзу за плечо.
– Почему ты вдруг решила об этом спросить на ночь глядя? Что у тебя на уме?
– Я просто подумала, Росс, зачем Валентину добровольно называть имя служанки, которую он посещал в Мингузе?
– Может, хотел добавить чуточку правдоподобия?
– Слово какое-то смешное, но так и есть...
– И что?
– Ты думаешь, если бы у Валентина было свидание со служанкой в доме Тренеглосов, он бы потрудился назвать тебе ее имя? Да он бы его и сам не знал! По-моему, это не добавляет этой истории правдопод... – как там ты сказал? Неужели непонятно, что он сочинил имя, чтобы убедить тебя в существовании этой служанки?
– Не знаю... я понял, о чем ты, но по какой еще причине Валентин полезет в соседский дом? Это же Валентин! Не станет же он воровать столовое серебро.
– Я подумала, просто предположила, что он навещал кого-то и назвал выдуманное имя, чтобы ты от него отвязался.
– Навещал? С той же целью?
– Вполне возможно.
Росс быстро перебрал в уме всех обитателей Мингуза и прикинул, кто мог оказаться лакомым кусочком для Валентина.
– Среди Тренеглосов я не вижу ни одной кандидатки...
– Есть Агнета.
– Что? Агнета? Да ни за что! Зачем ему... да как бы он сумел? Она же со странностями, мягко говоря!
– Не такая уж она и странная. Он положил на нее глаз на летних скачках. Я сама видела.
– У нее случаются припадки!
– Дуайт говорит, что они прекратились.
– Да все едино, она не такая, как все. Рут одно время очень волновалась за нее. Если бы ты назвала Давиду...
– Знаю. Но все мы присутствовали на свадьбе Давиды, и она благополучно живет в Окхемптоне. А Эммелин недавно примкнула к методистам.
Росса одолевали сомнения. Иногда Демельзе случалось (и он думал об этом с нарастающим недовольством), воткнуть в него маленький шип тревоги, как раз когда Росс готовился ко сну. И то, что он сам виноват, не сдержав данное Валентину слово, никак не смягчало досаду.
– Ты всегда думаешь про Валентина только плохое?
– Не думаю, но опасаюсь.
– Боже, если он заделает ей ребенка, ему не поздоровится!
– Рут мне кое о чем рассказывала, и это наводит на мысль, что такое вряд ли возможно... Но я могу ошибаться – в смысле, насчет Валентина и Агнеты. Наверное, стоило попридержать свои домыслы.
– Согласен.
Росс редко видел Агнету Тренеглос, но помнил, что из всей семьи она была единственной брюнеткой: высокая и худая, с ладной фигурой, но рассеянным взглядом, а губы словно намекали, что она всегда готова показать зубы. Теперь Росс злился не на Демельзу, а на Валентина, как и полагается. Черт бы побрал мальчишку. Да какой там мальчишка, ему уже двадцать четыре.
Если неугомонный Валентин продолжит баламутить всю округу, за ним потянется шлейф дурной славы. Росс с беспокойством вспомнил родного отца, который обладал похожими чертами. Он не замечал такой необузданности у семьи Уорлегганов, к которой Валентин формально принадлежал. И Селина через шесть месяцев произведет на свет дитя, спустя три года их совместной жизни... Ходили слухи, хотя Дуайт отказывался их подтверждать, что из-за интрижки супруга она пыталась вскрыть себе вены.
Росс хотел сказать об этом Демельзе, но она уже заснула. Слышалось ее размеренное дыхание. Так и подмывало сварливо ткнуть ее в бок и потребовать ответа. Но он не решился.
Глава вторая
По правде говоря, у Клоуэнс не было причин не писать, но всю неделю она была занята, а в субботу, когда обычно писала, Харриет Уорлегган настояла на том, чтобы отправиться в Кардью на «маленькую вечеринку». После смерти Стивена и горького разочарования в нём, ставшего частью её скорби, Клоуэнс вложила все силы в то, чтобы поддерживать на плаву – в буквальном смысле – свое маленькое судоходное предприятие.
Тим Ходж, толстый и смуглый моряк средних лет, ставший правой рукой Стивена во время последней его авантюры, теперь управлял той частью дела, которая мало подходила для женщины, и кроме того, был капитаном «Адольфуса». Сид Бант по-прежнему водил «Леди Клоуэнс» и вполне справлялся с мелкими береговыми перевозками. А сын Стивена Джейсон в минувшем мае вернулся в Бристоль.
С получением доли от удачного приватирства Стивена и части наследства от Клоуэнс у Джейсона образовался небольшой капитал, и он подумывал о партнёрстве с товарищами в Бристоле. Клоуэнс по нему скучала, но в глубине души радовалась его отъезду. Некоторые его повадки слишком напоминали ей Стивена, и каждый раз в присутствии Джейсона она вспоминала, что по закону не была женой Стивену, поскольку в то время была ещё жива его первая жена. Хотя горечь обнаружившегося двоежёнства Стивена и вкус предательства с течением времени ослабевали, но не отпускали Клоуэнс.
Но она тосковала по Стивену. Несмотря на все недостатки, он был яркой и сильной личностью, временами обворожительно искренним и отчаянно любящим. Теперь, когда Джейсон уехал из Пенрина, Клоуэнс легче могла забыть о вине Стивена и думать о нём с любовью и горем. Она осталась в коттедже, где они провели большую часть совместной жизни. Большой дом, затеянный Стивеном, на момент несчастного случая ещё не достроили. Этот памятник непредсказуемости человеческой жизни так и не завершили, и теперь он ждал, что его кто-нибудь купит. После смерти Стивена Клоуэнс виделась только с некоторыми членами своей семьи и друзьями, а в последнее время – в основном с женой Джорджа Уорлеггана.
Клоуэнс не сомневалась, что именно под влиянием Харриет сэр Джордж заключил с Ходжем контракт на регулярные перевозки на «Адольфусе» цемента из карьеров Уорлеггана в Пенрине. Тот контракт, который так стремился заполучить Стивен, но так не добился. Регулярные заказы – огромное подспорье для такой крошечной судоходной компании. И потому дождливым сентябрьским вечером Клоуэнс отправилась на вечеринку. Она вполне предсказуемо обнаружила, что «маленьким» прием был лишь с точки зрения Харриет – гостей собралось около тридцати. Свои званые вечера Харриет собирала после сезона охоты, и Клоуэнс удивил не совсем обычный подбор игроков. Там имелся стол с рулеткой и стол для триктрака, но три меньших предназначались для виста, и по меньшей мере половину гостей Клоуэнс никогда не встречала.
Наибольшее впечатление на неё произвёл мистер Придо, блондин лет под тридцать, безупречно одетый, высокий и худощавый, державшийся очень прямо. Во время игры в карты он то и дело снимал и надевал маленькие очки. В беседе за ранними закусками Клоуэнс узнала, что он служил в Вест-Индии, его отправили на родину из-за болезни. Когда игроки разместились за столами, мистер Филип Придо оказался её партнёром по висту. Их противниками стали мистер Майкл Смит и миссис Полли Кодрингтон, за которой когда-то ухаживал Валентин. Какое-то время игра шла спокойно. Потом, после очередной раздачи, мистер Придо взглянул на партнёршу поверх очков и произнёс:
– Если бы вы сейчас пошли в масть...
– У меня больше не было треф, – ответила Клоуэнс.
– Но вы отыграли... – Он не договорил.
– Всего один раз. Я сдала бубну, понадеявшись, что у вас туз.
– У меня был король, который взял тузом мистер Смит.
– Это поддержало мою даму.
– Но вы ей так и не воспользовались.
– Да. Так уж вышло. У них оказались слишком сильные козыри. А у меня – сверкающая россыпь бесполезных бубен.
– Вот бы мне сверкающую россыпь, дорогая, – вставила Полли Кодрингтон, глядя на лишённые колец пальцы, и рассмеялась.
Филип Придо бросил на неё неприязненный взгляд, должно быть, шутка показалась ему грубоватой. Потом сказал Клоуэнс:
– У вас не было двойки треф?
– Нет.
Игра продолжилась. Спустя некоторое время компании за столами распались и перестроились. Вечер стоял душный, и когда дождь прекратился, открыли окна, чтобы впустить свежий воздух.
Клоуэнс подошла к окну и посмотрела на широкие лужайки и фигурно подстриженные живые изгороди. За игру она лишилась четырёх гиней и надеялась, что противный мистер Придо потерял не меньше. Спускались сумерки. На фоне деревьев едва виднелась стайка оленей.
– Миссис Каррингтон.
Она обернулась.
– Мистер Придо.
Он снял очки.
– Миссис Каррингтон, я подумал, что обязан извиниться.
Она удивлённо взглянула на него, но промолчала. Довольно большие тёмные глаза собеседника казались особенно выразительными на фоне светлых волос.
– С моей стороны непростительно делать вам выговор при игре.
– О, разве это был выговор? Я не заметила.
Не вполне правда, но сейчас она готова была к компромиссу.
– Так у вас было две трефы или одна...
– Одна.
– Да, именно так. С моей стороны было невежливо привлекать внимание к вашей ошибке.
– Это была не ошибка.
Он кашлянул.
– Я неправильно выразился. Возможно, мне стоит начать сначала. Я хотел объяснить, что на Ямайке привык играть исключительно в мужской компании, вот это замечание у меня и выскользнуло. Элегантные вечеринки с картами, вроде этой, для меня непривычны. Должен сказать, восхитительная перемена. Надеюсь, вы позволите мне выразить сожаления.
– Надеюсь, с другой партнёршей вам повезло больше.
– Она не так очаровательна и юна. Но да, вторую половину вечера я окончил победой.
Вот досада, подумала Клоуэнс. Какая жалость.
– Я могу считать, что вы приняли мои извинения? – спросил он.
– Извинения за упрек или за напрасный упрек?
Он словно что-то сглотнул.
– За упрёк, миссис Каррингтон. Для джентльмена это в любом случае нехорошо.
– Если вы считаете извинение необходимым, я рада его принять.
– Благодарю вас.
Он всё не уходил.
– Леди Харриет сказала, что вы вдова, миссис Каррингтон.
– Да.
– И живёте неподалёку?
– В Пенрине. А вы, мистер Придо?
– Я остановился у Уорлегганов на неделю или около этого. Старший брат леди Харриет – друг моего отца.
Джордж как раз ненадолго заглянул к гостям. В свои пятьдесят девять он растерял лишний вес, беспокоивший его в среднем возрасте. Черты заострившегося лица теперь сильнее напоминали отцовские, хотя цвет был скорее гранитно-бледным, чем пунцовым. Джордж был любезен со всеми, что не рассеивало мрачного впечатления от его образа. Два огромных охотничьих пса подняли на него глаза, внимательно и в молчании оглядели, пришли к выводу, что он, к сожалению, живет в этом доме, и опять погрузились в сон. Когда два года назад у Джорджа родились дочери-близнецы, какой-то шутник заметил, что будь они мальчиками, назвать их следовало бы Кастором и Поллуксом.
– Миссис Каррингтон.
– Да.
– Полагаю, сейчас подадут ужин. Окажите мне честь сопроводить вас.
Харриет говорила о чём-то с Джорджем, но заговорщически подмигнула вошедшей под руку с мистером Придо Клоуэнс.
В груди миссис Каррингтон зародилось чудовищное подозрение. Всякий раз, когда они с Харриет встречались, та уговаривала её выходить почаще, видеть новые лица, общаться с друзьями, а не проводить всю жизнь в заботах о своих судёнышках. Неужели это коварная махинация, чтобы свести её с новым мужчиной? Если так – чёрта с два.
К ней приблизился Пол Келлоу.
– Клоуэнс! – он пожал ей руку. – Я потерял жену. Ты её не видела?
– Да, кажется, она только что поднялась наверх.
– Как ты поживаешь? Прекрасно выглядишь, как и всегда.
Сам Пол не изменился, однако после женитьбы на Мэри Темпл изменились его обстоятельства. Темплы владели собственностью около Пробуса, и Пол жил с женой в доставшемся в наследство доме и управлял от имени тестя имением, в котором находились прибыльные сланцевые карьеры. Пол был всегда умным, худым, с длинными, но тщательно подстриженными черными волосами, тонкими, элегантными и ухоженными. Никто, уж точно не Джордж, никогда бы не догадался, что Пол – последний оставшийся в живых из трио, ограбившего дилижанс Уорлегганов шесть лет назад. Из всех троих только он преуспел. И всё же его процветание, хотя и достаточно ощутимое, казалось, едва ли коснулось его личности. Загадочный молодой человек. Клоуэнс спросила о здоровье его сестры.
– Дейзи? Довольно неплохо при ее чахоточном состоянии. Изредка покашливает.
– Не говори так!
– Это правда, дорогая. Сперва Дорис, потом Вайолет. Дейзи следующая. Семейное проклятие рода Келлоу.
– Ты шутишь.
– Очень на это надеюсь. Но несколько лет назад у меня было три хорошеньких сестры. Теперь только одна, которую я пытался свести с Джереми, но потерпел неудачу. Она сама не своя, с тех пор как его убили. И кашляет.
– Я... не видела ее с лета.
– Я захожу раз в неделю. Ты знаешь, что мой отец продал свои дилижансы?
– Слышала, но...
– Было нецелесообразно продолжать без меня. Нам предложили выгодную цену, мы продали как раз вовремя...
За спиной Пола Клоуэнс заметила его жену, она спускалась по лестнице. При мерцающих свечах Клоуэнс показалось, что она поразительно похожа на Вайолет, покойную сестру Пола. Но когда Мэри приблизилась, заслонив свет, Клоуэнс поняла, насколько ошиблась. Ошиблась? Да. Но у обеих похожая фигура, цвет лица, волос и глаз. Разве мужчины женятся на девушках, похожих на их матерей или сестер?
Клоуэнс понимала Харриет, которая считала, что та слишком долго скорбит по Стивену, но Харриет не знала всего, в том числе печальной смеси разочарования вкупе со всем понятной скорбью. Некоторые также подозревали о ее неприязни к Кьюби, вдове Джереми. Клоуэнс и Джереми очень дружили, больше, чем обычно брат с сестрой. За шуточками они скрывали крепкую привязанность друг к другу. Джереми оберегал ее от Стивена, пока полностью не убедился в его искренности. Потом он встретил Кьюби, и Клоуэнс считала, что только она понимала его полную сосредоточенность на этой девушке. Весь мир перестал иметь для него значение.
Что ж, хорошо бы этим все и ограничилось. Но Клоуэнс видела его крайнюю подавленность, которая чуть не довела его до срыва, когда Кьюби хладнокровно смирилась с желанием ее семьи выдать ее замуж на Валентина Уорлеггана. После этого Джереми резко переменился. В итоге решил пойти в армию, чтобы убраться подальше от Корнуолла и забыть Кьюби Тревэнион. Если бы не Кьюби, Джереми остался бы жив. Клоуэнс никак не могла этого забыть. Часто она гадала, почему родители приняли вдову Джереми. Может, из-за внучки Ноэль? Филип Придо что-то сказал, когда они садились за стол.
– Простите?
– Я хотел спросить, мэм, часто ли вы бываете на карточных вечерах?
– Очень редко. В детстве я играла в вист с братом. Гораздо позже снова взялась за карты, чтобы угодить мужу, который их обожал.
– Если не ошибаюсь, он служил в Оксфордширском полку и погиб при Ватерлоо?
– Нет, это мой брат. Муж умер не так славно – он упал с лошади.
– Ох, простите! Видимо, я невнимательно следил за словами леди Харриет.
– Видимо. А почему вас это заинтересовало?
– Раньше – нет. Теперь – да. Значит, вы пережили двойную утрату. Мне очень, очень жаль.
– Благодарю.
Клоуэнс аккуратно отщипнула кусочек охлажденного лимонного суфле.
– Мне нравилось играть в вист с мужем, так я удерживала его от других карточных столов, где можно было выиграть или проиграть гораздо больше, – сказала Клоуэнс уже более расслабленно.
– Он был азартным игроком?
– А разве не все мужчины такие?
Сейчас Придо улыбнулся искренне, а не вежливо изогнул губы, как прежде.
– Я знал многих женщин, любивших риск и не менее безрассудных, чем мужчины.
– Вы знаете мир куда лучше меня, мистер Придо.
Он тихо кашлянул.
– Сомневаюсь в этом, мэм. Я вел довольно ограниченную жизнь. Прямиком из школы отправился в Королевское военное училище в Марлоу, а оттуда в Королевский драгунский гвардейский полк. После Ватерлоо я служил в пехотном полку в гарнизоне Ямайки, пока меня с позором не отправили домой.
– С позором?
– Лихорадка – это позор, если не в силах ее побороть.
– Вы сражались при Ватерлоо?
– Да. Великое событие, из тех, что будешь вспоминать всю жизнь, хотя погибло очень много славных людей.
– Да, – пылко признала Клоуэнс. «Великое событие» – это нечто новое! Боже милосердный! – И вы намерены вернуться в армию, когда поправитесь?
– Нет. Как я упоминал, эту жизнь я нахожу очень ограниченной и малоинтересной.
– И как же расширить ее границы?
– Надеюсь...
Подали пирог с олениной, и разговор прервался. Клоуэнс потягивала французское вино.
– Вы надеетесь...
– Ах да, – сказал он, надевая нелепые маленькие очки. – Но я слишком много говорю о себе. Какова ваша жизнь, миссис Каррингтон? У вас есть дети?
– Нет. Муж открыл небольшое судоходное предприятие. В основном, каботажные перевозки. После смерти супруга я пытаюсь удержать предприятие на плаву.
– Полагаю, успешно.
– Это нелегко. После окончания войны торговля очень непостоянна. А какие планы у вас, мистер Придо? Или к вам следует обращаться не просто «мистер»?
– Я был капитаном. Но это в прошлом.
– Вы не хотите сохранить военное звание?
– Оно не имеет значения. Я сказал Харриет, что предпочёл бы его опустить.
– Странно, на мой взгляд. Разве это не повод для гордости?
– Звание капитана? Возможно. Думаю, я сражаюсь с собственными глубоко скрытыми чувствами.
– До того, как отца посвятили в рыцари, – ответила Клоуэнс, – он всегда называл себя «капитан Полдарк». Не столько потому, что служил капитаном в армии, сколько потому, что был капитаном шахты. В глазах корнуольца это куда почётнее.
Молодой человек улыбнулся.
– Отчасти я корнуолец. У меня в Падстоу живет родня. И я не прочь остаться в этом краю на год-два.
– Вы свободны от обязательств?
– У меня в Девоне родители и две сестры. Но мне хочется самому добиться успеха в жизни.
Его длинные костлявые пальцы, под стать длинной костлявой фигуре, то и дело подрагивали.
– Но не в армии?
– Нет, не в армии. Есть куда более интересные занятия.
Внимание Клоуэнс отвлёк человек на другой стороне стола, и на некоторое время разговор прервался. Наконец, Придо спросил:
