Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)
Глава шестая
Филип Придо заехал в Пенрис-мэнор, прекрасный двухэтажный особняк с выступающими флигелями, находящийся на южном побережье, неподалеку от Сент-Остелла, и его провели в небольшой кабинет с видом на обширный парк с оленями и море. Декабрьским утром в косых лучах солнца море казалось бледнее обычного, а земля, наоборот, темнее, словно они ждали обещанный дождь.
Вскоре Придо предстал перед владельцем особняка. Сэр Чарльз Брюн Грейвс-Сол, известный человек графства и главный шериф Корнуолла, разменял шестой десяток. Низкий щеголеватый мужчина с военной выправкой поприветствовал Филипа Придо, с которым ему раньше не доводилось встречаться, по-дружески учтиво, как подобает дальнему родственнику. Вошел лакей, подал рейнское вино и португальское печенье.
– Мне сказали, вы участвовали в грандиозной кавалерийской атаке в Ватерлоо, Придо. Весьма похвально! – заметил баронет.
– Кто вам рассказал, сэр?
– Мой друг. Уильям Рэшли.
Филип кивнул.
– Да, сэр. Участвовал. Хотя поправлю вас, похвального тут ничего нет.
Лицо сэра Чарльза застыло.
– Почему вы так говорите?
– Атака была обоснована, но помешало самовольство и отсутствие дисциплины. Атака удалась, а затем вышла далеко за рамки тактического успеха и захлебнулась.
– Веллингтон охарактеризовал атаку как успешную.
– О да, он ведь защищал репутацию Аксбриджа. Тем более, он сказал это, когда сражение давно уже закончилось.
Сэр Чарльз задумчиво жевал.
– Я слышал, что вам не по душе говорить об этой бессмертной атаке.
– Верно, сэр. Как не люблю я и говорить о сражении, где кровь лилась рекой, таком беспощадном, таком безжалостном, таком...
– В противном случае моя жена очень бы хотела с вами познакомиться и услышать ваш рассказ. Как и другие мои знакомые.
Филип поправил очки.
– Прошло всего три с половиной года. Может, когда-нибудь я стану менее воприимчивым к воспоминаниям.
– Да, разумеется. Вам нравится жизнь в графстве, капитан?
– Очень. И теперь, получив новую должность, я надеюсь остаться здесь насовсем.
– Вот как. Надо же. Именно поэтому я хотел с вами встретиться. Еще вина?
– Не откажусь.
Пока он потягивал вино, сэр Чарльз направился к красочному французскому столу и покопался в бумагах. Филип засмотрелся на ряд семейных портретов, развешанных по всей комнате. Получив письменное приглашение, он впервые услышал фамилию Грейвс-Сол.
– Я беседовал с лордом Вэйси по поводу вас, – отрывисто произнес сэр Чарльз и снова сел в кресло с парочкой листов, где проглядывали какие-то имена и цифры. – Как нам представляется, если вы вправду намереваетесь остаться здесь, то можете принести бóльшую пользу, чем на должности, которую занимаете сейчас в герцогстве Корнуолл. Иными словами, это не замена вашей должности секретаря, но дополнение к ней.
– Я изучаю археологию.
– Об этом мне сообщили. Все это полезные занятия, исследования, начинания, называйте как хотите. Я собираюсь предложить вам третье.
Филип снял очки и отложил их, тишину в комнате нарушил только щелчок футляра.
– Я вас внимательно слушаю.
– Как на главном шерифе, на мне лежит обязанность поддерживать закон и порядок в Корнуолле. Как вы понимаете, это формальность. Я присутствую на суде присяжных, исполняю ряд формальных обязанностей на протяжении года, занимаю должность в совете принца Уэльского. Но обеспечивают должный порядок в графстве констебли и смотрители, которых назначают в каждую крупную деревню и город. Не нужно повторять, что им мало платят, их не хватает, но главное, их служба крайне неэффективна. В Лондоне их называют «Чарли». Вы знаете, с каким презрением к ним относятся.
– Представляю.
– В Лондоне безнаказанно совершаются преступления. Согласно последним оценкам, в Англии каждый двадцать второй – преступник. В Лондоне их гораздо больше. Кенсингтон, как мне говорили, занимает пятнадцать квадратных миль. Для защиты законопослушных граждан там всего три констебля и три окружных смотрителя. Все уже дряхлые, некоторые взяточники. В Корнуолле в целом мирное население, но преступность растет. После окончания войны прокатилась волна краж, разбоев и даже убийств.
Филип кивнул и вновь уставился на портреты предков.
– Недавно в Лондоне, – продолжил сэр Чарльз, – ввели конные патрули, и по улицам ходят специальные детективы. Есть кое-какие успехи. Но даже этого у нас в Корнуолле нет.
Филип ждал, когда хозяин еще что-нибудь скажет. Но тот молчал.
– Неужели вы хотите, чтобы я занялся именно этим?
– Да, именно об этом я и подумал.
– Но в качестве кого?
– Это решится в ходе совещания, если вы в принципе согласны.
– Позвольте узнать, почему вы пригласили... выбрали меня?
– На этот вопрос трудно ответить, капитан. Во-первых, вы корнуолец (согласен, отчасти корнуолец, у вас близкие и дальние родственники по всему графстве). Во-вторых, вы ветеран войны и бывший гвардеец с боевыми заслугами. Вы спасли жизнь полковнику! Если бы за такое награждали, вы бы точно получили медаль. В-третьих, вы молоды и энергичны и наверняка стремитесь начать новую жизнь. Вы сами это написали в заявлении на должность в Корнуолле.
– Да, – признал Филип, с трудом подавив желание поправить очки. – Но я все еще не понимаю, чего вы от меня хотите. Предлагаете направить деятельность констеблей и смотрителей в более эффективное русло? Если графство удвоит число людей и повысит им оплату, это все равно мало что изменит. Безусловно. Мелкие преступления это почти не затронет, если не провести радикальную реформу законов, помимо усиления полицейских сил.
Сэр Чарльз отмахнулся от этих слов.
– Нам всем известно о тяжких преступлениях, которые нельзя считать тяжкими. Я раздумываю о более серьезных: грабеже с применением насилия, всех видах преступлений, направленных против личности, в особенности убийствах. Число таких преступлений увеличилось по всей стране, и Корнуолл не исключение. В минувшем году в Корнуолле остались нераскрытыми пять убийств – сколько в Девоне и Сомерсете вместе взятых!
– Вы меня удивили, сэр Чарльз.
– Ну да. Заметьте, я говорю о нераскрытых убийствах. В одном только Плимуте произошли три убийства, но их быстро раскрыли: оскорбленный муж застрелил жену, два моряка повздорили в пивнушке, один убил другого. И тому подобное.
– И целых пять нераскрытых убийств произошли в этом году в Корнуолле?
– Да, один торговец, другой фермер, там явным мотивом послужило ограбление. Отдельно от них стоит убийство трех молодых женщин одинаковым способом, им всем двадцать с чем-то, очевидно, убили не с целью грабежа или насилия. Эти убийства случились главным образом в центре Корнуолла. Совершил ли их один и тот же человек... Чему вы улыбаетесь, капитан Придо?
Филип сменил выражение.
– Улыбаюсь? Скорее, разинул рот от удивления и ужаса. Улыбка без смеха, то есть гримаса, сэр. Если вы в курсе моей биографии, то должны знать, в чем состоит парадокс вашего предложения.
– Не понимаю, к чему вы клоните.
– Вы просите меня принять предложение (если я верно понял) расследовать эти убийства с целью раскрыть имя преступника, а ведь прошло меньше года с тех пор, как меня судили на военном трибунале за убийство чернокожего ординарца на Ямайке!
Сэр Чарльз Грейвс-Сол встал и подошел к узкому окну, откуда открывался вид на мирно щиплющего траву оленя в лучах солнца.
– Вас признали невиновным. Меня признали невиновным в преднамеренном убийстве. Но обвинили в непреднамеренном, хотя потом обвинения сняли, потому что я находился при смерти из-за болотной лихорадки, трибунал постановил, что я совершил его в невменяемом состоянии. Меня не выгнали из армии с позором, но после оглашения вердикта, когда я поправился, мне посоветовали уйти в отставку.
– Да, знаю-знаю, – нетерпеливо перебил собеседник. – Мне не известны подробности, да я и не желаю их знать! Но я в курсе общих обстоятельств. Вы говорите это, потому что считаете себя непригодным к предлагаемой должности?
– Не совсем. Но вы спросили причину моей улыбки, и я постарался ее объяснить.
Сэр Чарльз хмыкнул.
– Признайтесь, капитан Придо, сколько человек в своей жизни вы убили?
– Ох... пока служил в армии? Трудно подсчитать. Во время одного только сражения при Ватерлоо – около десятка. Но это произошло по долгу службы. Предпочту не рассказывать, какая кровавая резня там творилась. Мне достаточно одних сновидений...
Сэр Чарльз потянул за шнурок колокольчика, что-то сказал лакею, и тот вскоре вернулся с графином.
– Вот, попробуйте. Не так пагубно для печени, как рейнское.
Он заметил трясущиеся руки гостя, щедро плеснул в чистый бокал бренди и поставил перед Филипом.
– Я принимал участие в боевых действиях, знаете ли. В Голландии, в девяностые. Сам убил несколько человек. Не сказать, чтобы меня это страшно расстроило. Но разумеется, последнее сражение намного превышает остальные по жестокости и числу пролитой крови. Понимаю, это оставило след.
– Тогда тем более понимаете, что я менее всего подхожу для поиска убийц.
– Я бы не сказал. Разумеется, надо это обдумать. Скажу, что я обсудил это дело с сэром Гарри Трелони, Уильямом Рэшли и лордом Вэйси. Они не увидели ничего такого в вашем послужном списке. Разумеется, вам решать, как толковать этот список. Может, вам нужно несколько дней, чтобы поразмыслить над моим предложением. Дайте ответ, скажем, к следующему четвергу. Этого времени хватит?
Филип выпил бренди. Волнение улеглось – в последнее время оно стало проходить быстрее.
– Вполне хватит, – ответил Филип.
Сеньор и сеньора де Бертендона прибыли в Англию с трехдневным опозданием, пятнадцатого декабря. Их судну пришлось переждать шторм в Бискайском заливе в Сен-Назере. Оба достойно выдержали испытания и, переночевав в Фалмуте, поехали в Тренвит в наемном экипаже, в сопровождении Джеффри Чарльза и малышки Хуаны, их внучки. Поскольку экипаж не сумел бы преодолеть большой холм, пришлось поехать по главной дороге в Труро, оттуда через Шортленсенд в Марасанвос, там они пересекли другую главную дорогу рядом с Уэрри-хаусом, где жили Бодруганы, откуда тряслись по проселку с немилосердными колдобинами, пока наконец не добрались до ворот Тренвита.
Джеффри Чарльз, всякий раз извиняясь за очередной ухаб, с сожалением задумался, что дороги не улучшились со времени свадьбы его матери в 1784 году. Тридцать пять лет запустения.
Его теща выглядела бы мрачной и нездоровой, если бы не присутствие любимой внучки, которая изредка визжала от восторга, когда экипаж грозился вот-вот перевернуться. Гениальный ход со стороны Амадоры, это она придумала, чтобы малышка сопровождала отца в Фалмут. Хуана провела в Фалмуте почти три дня и ужасно радовалась, что отец в ее полном распоряжении.
Когда они подъехали к дому, светилось закатное небо, и вместе с мерцающими в доме огнями создавалась впечатляющая картина. Хотя отсюда не было видно море, но его близость к дому незримо ощущалась. Джеффри Чарльз понял, что родители ожидали увидеть дом поменьше и даже более низкопробный. Размер и архитектура Тренвита удовлетворили обоих. У парадных дверей их встречала любимая дочь.
Джеффри Чарльз и Амадора запланировали прием на двадцать первое число. Им не терпелось поскорее назначить дату, еще до приезда родителей, потому что хотелось создать рождественскую атмосферу, а гостям предоставить достаточно времени для ответа. Но из-за задержки с прибытием осталось совсем мало времени, чтобы подготовить родителей. Сеньор де Бертендона подхватил простуду и пролежал пару дней в постели. А значит, друзья и родственники вряд ли смогут встретиться с почетным гостями до приема. Джеффри Чарльз заехал в Нампару, чтобы прояснить ситуацию и попросить на время трех слуг, пополнив ими ряды уже нанятых. Когда он собрался уходить, Демельза обратилась к нему с просьбой пригласить и Бена Картера. Джеффри Чарльз с улыбкой воззрился на нее.
– Кто это? Что за Бен?
– Картер. Ты прекрасно его знаешь. Он управляет Уил-Лежер.
– Ах да, конечно. Его имя не приходило мне на ум, но я не возражаю.
– Сомневаюсь, что он придет, – произнес Росс, который только что вернулся. – Что ты задумала, дорогая?
– Все равно пригласи, – обратилась Демельза к Джеффри Чарльзу. – Хорошо?
– Разумеется. Он приличный парень. Я пошлю кого-нибудь к нему.
– Думаю, он вполне освоится, – продолжила Демельза. – Ведь придет Дрейк. И Сэм, если мы его убедим. И еще пара человек, которых ты знаешь всю жизнь.
– Я пошлю приглашение, как только вернусь.
Когда он уехал, Росс обхватил жену и ущипнул.
– Что за милую игру ты затеяла?
– Это бесстыдство, – заметила Демельза. – Джентльмены так себя не ведут.
– Пора бы тебе уже знать, как они могут себя вести. Все равно держу пари, Бен не придет. У него даже нет подходящий одежды.
– А я вот подумала, Росс, что у тебя скопилось слишком много одежды. Старой одежды. Дай ему примерить, обязательно найдется что-нибудь подходящее.
– Ему не подойдет, – насмешливо отозвался Росс. – Уж ты прекрасно знаешь.
– Мне кажется, в плечах вполне подойдет. Конечно, ты немного повыше ростом. Наверное, на шесть дюймов.
– Почти на восемь.
– Остальное подправят ножницы.
– И кто, скажи на милость, будет орудовать ножницами?
– Его мать можно попросить. Джинни умеет обращаться с иголкой.
– У тебя странная затея ввести бедного парня в светское общество. Ты ведь не замышляешь чего-то между ним и Клоуэнс на ночь глядя?
– Разумеется, нет. Такого точно не случится.
Росс задумался.
– Помнишь крестины Джулии? Как мы сначала пригласили твою родню, а мою пригласили уже на следующий день.
– Даже не напоминай! Но это было... стихийным бедствием, вызванным заблуждением моего отца.
– А еще Джуда.
– Я всего лишь хочу немного развлечь Бена. В конце концов, он твой крестник, и мы еще ничего для него не сделали.
– Верно. Но после долгих-предолгих лет жизни с тобой у меня развилось шестое чувство, я чую, когда ты что-то замышляешь.
– Да, столько долгих лет мы прожили. Я вот думаю, что надеть. Что-нибудь новенькое? Они очень важные люди, родители Амадоры?
– Не важнее тех, кого мы прежде встречали. Интересно, явится ли Джордж.
– Джеффри Чарльз его пригласил. Он сам сказал. Ему кажется, что леди Харриет относится к ним с большой благосклонностью.
– А Джордж – его отчим. В последнюю нашу встречу в Тренвите между нами произошла отвратительная сцена.
– Не припомню, чтобы при встрече с Джорджем в Тренвите между вами не случалось отвратительных сцен!
– Да ладно, не бойся; на этот раз мы не станем драться. Мы оба уже слишком стары и слишком осторожны.
– Уж постарайся об этом не забывать.
Демельза обрадовалась, что уклонилась от разговора про Бена. Нет причин утаивать от Росса новое увлечение Бена, но ей хотелось самой все устроить. Направлять события, чтобы Бен и Эсси познакомились поближе, а это требовало деликатности и умений. Если Росс узнает, то добрыми намерениями может случайно расстроить все планы.
Мэгги Доуз всегда говорила, что зима в Корнуолле начинается двадцать первого января. Демельза вспомнила об этом, когда двадцать первого декабря установилась спокойная погода, легкая облачность, и море словно задремало.
Пришло около пятидесяти гостей. Джеффри Чарльз, который столько лет служил в армии и долго отсутствовал в Корнуолле, не успел завести обширный круг местных знакомых, но в армии у него появились друзья из Корнуолла, и десять из них приняли приглашение. Джон Трелони из Трелона, Вел Вивиан из Трелоуоррена, Гарри Бичем из Пенгрипа и Том Грегор из Тревартеника. Джеффри Чарльз обсудил с Россом, кого из представителей корнуольских семей пригласить, и в итоге они сошлись на нескольких. Но мрачные дни, зимние дожди, слякоть на дорогах помешала гостям прибыть.
Лорд Фалмут прислал Россу дружеское письмо с просьбой передать кузену, что у него самого «чуть ли не аншлаг», и при всем желании он не может бросить гостей. Зная о жестком неприятии Фалмута любых свобод для католиков, Росс гадал, а не было ли это лишь предлогом. До него дошли слухи, что после смерти старого короля, виконт может стать графом.
За два дня до приема приехал Дрейк с любимой женой Морвенной и дочерью Лавдей, они привезли подарок для Амадоры: особое кресло-качалку из бука и ивы, искусно смастеренную Дрейком зимними вечерами. Первую он сделал для Морвенны, а потом, когда она вызвала немалое восхищение у других, для Демельзы. На следующий день он возглавил поход в более лесистую местность за Уэрри-хаусом в поисках остролиста (особенно с ягодами) и разных видов плюща, чтобы украсить дом.
Все эти деревья были низкорослыми и росли только в неглубоких долинах, защищенные от жестоких ветров, или на склонах обмелевших ручейков. Но даже посреди зимы здесь много чего имелось: россыпи цветущих примул, острые побеги нарциссов пробивались сквозь покров палой листвы и папоротников, на кривой яблоне висели остатки дикого ломоноса, и дерево напоминало пожилую даму в соболиных мехах. То тут, то там, особенно в долине Айдлесс, они обнаружили несколько веточек омелы. Их принесли домой с особой осторожностью, чтобы ягодки не осыпались.
Демельза, которая не смогла удержаться от похода, сообщила, что в Иллагане в детстве ей рассказывали, что когда-то омела была большим деревом, но поскольку из ее древесины сделали крест для Христа, то тем самым навечно обрекли дерево вести паразитическую жизнь.
Кристофер и Изабелла-Роуз приехали слишком поздно и не успели сходить в поход, но участвовали в украшении обеденного зала. Наняли небольшой музыкальный ансамбль, который за день до приема играл на балконе для проверки звучания и занимался приготовлениями. Раз за разом Белла распевала нежную трель, но старалась никому не мешать.
В поход за растениями отправились и Пол Келлоу с женой Мэри и сестрой Дейзи. Ее кашель звучал угрожающе, но Дейзи не придавала ему значения и поспевала за остальными. Жена Пола вроде бы излечилась от золотушной опухоли, так что семейство Келлоу пребывало в отличном настроении.
Прием начался в час дня, обед – в половине третьего. Пришли Дуайт и Кэролайн Энисы со своими высокими дочерями, шестнадцатилетней Софи и пятнадцатилетней Мелиорой; Филип Придо, пожелавший сопровождать Клоуэнс, которая два дня назад колесила по графству; Кьюби Полдарк с Ноэль, а Клеменс Тревэнион составила им компанию; Эммелин Тренеглос представляла своих родителей, которые предпочли горевать об утрате и лелеять обиду на всех, кто носил фамилию Полдарк.
Сеньор де Бертендона, к счастью, поправился и стоял с маленькой пухлой супругой в вестибюле, и оба приветствовали гостей, а Джеффри Чарльз представлял их. Амадора переводила для матери.
Потихоньку большая гостиная на первом этаже заполнилась людьми, гости стали перетекать в главный зал, где на столах накрыли обед. Стульев не хватало (Плейс-хаус и Мингуз-хаус из-за Агнеты были недоступны), так что Нампара, Киллуоррен и Фернмор лишились обеденных стульев и даже обычных стульев, которые могли с грехом пополам сойти за обеденные.
– В этом доме никогда не устраивали такого огромного приема, – сказал Росс Джеффри Чарльзу, – даже на свадьбу твоих родителей.
Из-за недомогания де Бертендоны у Росса не получилось познакомиться с ним раньше, а Демельза виделась только с его женой. Они поклонились друг другу, пожали руки и пробормотали приветствие на двух языках, пока Джеффри Чарльз разъяснял родственные связи. Все с улыбкой вновь поклонились и приготовились было отойти, но тут Росс наклонился и поцеловал сеньору де Бертендона.
Это ошеломило всех присутствующих, как и Демельзу, никогда не подозревавшую, что супруг способен на подобные сумасбродства.
Позднее, когда они шли обедать, Амадора перебросилась с матерью парой слов. Маленькая пухлая дама все еще выглядела слегка взволнованной.
– Какой огромный прием ты для нас устроила, Дора! – сказала она. – Но тот человек!.. Сэр Росс, так ты его назвала? Когда он наклонился ко мне, то допустил огромную вольность! Какой болван! Какие дурные манеры! Какая типичная для англичанина оплошность! И тут я посмотрела на него. Подняла взгляд еще выше. И подумала: какой мужчина, какой красавец! И у-у-у-х! У меня просто во рту пересохло! И он говорит по-португальски!
Перед тем как пойти на обед, Демельза шепнула:
– Что ж, дорогой, это первое потрясение вечера!
– Какое?
– Как ты обнимал важную даму.
– Я ее не обнимал. Всего лишь запечатлел приветственный поцелуй на ее припудренной щеке.
– Всего лишь? Мне так не показалось. Ее это ужаснуло. Как и ее мужа. Ты мог развязать войну!
– Наверное, я ее развязал.
Росс сжал ей руку.
– Если ты ведешь себя так в моем присутствии, то боюсь представить, что ты вытворяешь, когда меня нет рядом!
– Мне просто захотелось, – сказал Росс. – Бедная женщина на чужой земле, в окружении иностранцев. Она и двух слов не может связать на английском, и ей не нравится наш народ. Ты бы поскупилась на дружеское приветствие для нее?
– А еще ты преспокойно болтал! Я не знала, что ты говоришь по-испански!
– А я не знаю испанского. Я говорил на португальском.
– Египетский бог! – воскликнула Демельза. – Чего еще я не знаю?
– Ты забыла, что я был в составе делегации, когда сопровождал португальскую королевскую семью из Лиссабона в Бразилию в 1807 году. Во время путешествия я почти каждый вечер играл с принцем-регентом в нарды... Он называл эту игру триктрак.
На самом деле в последние дни Росса охватило разудалое бунтарство – именно с этим был связан его порыв. Как таковых причин для такого поступка не было, но его натуре всегда претило соблюдение строгого этикета, а нынешний образ жизни был скучным, как однажды проницательно заметил Валентин, да, приятным, но все равно скучным. Россу хотелось вырваться из оков многочисленных мелких ограничений, которые его окружали, пусть даже и милых.
Ему не хватало общения с Джорджем Каннингом, а порой даже с известными радикалами. Это ненормально, странно и вызывает недоумение, думал он, и хотя Росс был солидарен с майором Картрайтом, Сэмюэлем Бамфордом, Робертом Оуэном и другими, обстоятельства часто толкали его в сторону противоположного лагеря, и он поддерживал существующее положение дел.
Одними из последних на прием прибыли Сэм и Розина, а за ними Бен. Совместными усилиями Демельзы в выборе одежды, а также спешным шитьем Джинни им удалось прилично нарядить грозного юношу. Кремовый шейный платок из муслина был повязан настолько свободно, что не особо отличался от его любимого красного шарфа, еще на нем были синий бархатный сюртук с бронзовыми пуговицами, кремовый жилет, черные замшевые панталоны и самые его лучшие сапоги. Бронзовые пуговицы плохо застегивались на поясе, потому что, несмотря на рост и возраст, Росс оставался очень худым.
Шахтерского цирюльника Парсонса попросили очень коротко подстричь Бену бороду, так что она превратилась почти в эспаньолку.
Когда все наконец сели, Демельза подумала, что Бен выглядит ничем не хуже других. В преддверии Рождества некоторые гости приехали в одежде, презабавно напоминающей маскарадный наряд. В большом зале с огромным окном, украшенным остролистом, плющом и веточками омелы, колыхалось в теплом дуновении ветерка пламя шестидесяти свечей, длинный стол ломился от заманчивых яств. Бутылки с вином, серебряные блюда, графины, ряды ножей и вилок, куры, индейка, гусь, омар, супы, телячья голова, ветчина, кочаны цветной капусты, украшенные веточками остролиста, печеный и жареный картофель, пироги с голубятиной, крольчатиной и макрелью, разные силлабабы, фрукты и взбитые сливки.
Эстер Карн призналась Амадоре – ей не верится, что она присутствует на званом обеде, лучше бы она трудилась на кухне или еще где-нибудь, чем – ужас какой! – сидела за столом, как «гостья». Амадора сказала, что, поскольку она новенькая в штате прислуги и главная няня Хуаны, то должна занимать подобающее место и быть в ее распоряжении на случай, если что-нибудь потребуется во время обеда.
Поскольку у Амадоры уже давно прошла утренняя тошнота, Эстер недоумевала, для чего она может ей понадобиться во время обеда, но не стала спорить. Даже когда Бен Картер сел рядом, она не заподозрила, что все заранее подстроено.
Как обычно, она покраснела до корней волос, причесанных и уложенных (оделась она мило, но непритязательно), бросала на него испуганный взгляд, но с облегчением увидела легкую улыбку на его лице и робко изогнула губы в ответ. Амадора одолжила ей простое хлопчатобумажное платье вишневого цвета, и оно прекрасно подошло.
– Не ожидал увидеть тебя здесь, – солгал Бен.
– Я тоже не ожидала тебя увидеть, – призналась Эсси, нервно поправляя платье в плечах.
За столом Росс заметил, что Джордж сидит рядом с миссис Гарри Бичем из Пенгрипа. Безопасное сочетание: Бичемы – откровенные провинциалы, и миссис Бичем готова поболтать с человеком более выдающимся. С другой стороны от Джорджа сидела Фейт, старшая из трех незамужних сестер Тиг, самая младшая из которых – скорбящая Рут Тренеглос. Еще одно безопасное размещение: Джордж и Фейт хорошо знали друг друга уже тридцать лет. Росс посчитал, что их с Джорджем разделяют семь мест – на юго-запад, через стол. Оба кивнули друг другу и этим ограничились.
Росс перевел внимание на собственных соседей по столу. Кажется, Джеффри Чарльз проявил неожиданно озорное чувство юмора.
– Леди Харриет, – сказал Росс. – Нет нужды спрашивать, как ваше здоровье. Прекрасно выглядите.
Она надела платье из желтого шелка, цвет ей не совсем шел.
– Сэр Росс, – с хрипотцой ответила она. – И впрямь не стоит спрашивать. Я никогда не болею. А как ваше здоровье?
– Изредка пошаливает.
– Вы ведь теперь удалились от дел?
– Да. Но все равно есть чем заняться.
– Когда отходишь от дел, то просто растрачиваешь жизнь по мелочам.
– А что в жизни не мелочь? – ввернул Росс. – Охота, война, разведение животных, любовь?
Она не нашлась с ответом и перевела разговор на другую тему:
– Валентин сегодня здесь?
– Не думаю, что его пригласили.
– Вот как. Наверное. Его подвергают гонениям?
– Не совсем. Он занят новым начинанием, судоходными перевозками в Ирландию.
– Законными?
– Понятия не имею.
– Вы дипломатичны, как всегда.
– Не знал, что у меня такая репутация.
– Только не с Джорджем... И не со мной, когда мы впервые встретились.
– Впервые?
– Вы не помните. Мы повздорили по поводу лошади. А во вторую нашу встречу повздорили насчет танца.
Некоторое время Росс внимательно ее разглядывал.
– Рискую проявить недипломатичность, мадам, но я помню те события несколько иначе.
Подали французский пирог с паштетом, привезенный накануне утром из Бретани.
– Продолжайте, – попросила Харриет.
– «Повздорили» в нашем случае излишне сильное выражение касательно тех торгов. И если кто-то и не сошелся во мнениях, то мы с Джорджем, но уж точно не мы с вами.
– Это была моя лошадь!
– Вовсе нет! Вашей она стала только в конце.
– Вы все извратили.
– А что касается танца, леди Харриет, то лично я помню, что вы обучали меня вальсу, а я оказался весьма неуклюжим учеником.
– Я пошутила насчет ссоры. Ваши первые попытки научиться новому танцу вызывали восхищение. Вы ни разу не споткнулись, не упали, не оттоптали мне ноги, не пнули меня по голени, не порвали платье и не ругались, глядя мне в глаза.
– У вас прекрасные глаза, – заметил Росс, – я бы никогда не посмел.
Харриет неспешно рассмеялась.
– Не знаете, сегодня будут танцы? Вижу, у нас есть скрипачи. Но этот огромный стол...
– Во время приема шесть лет назад Джеффри Чарльз поднял стол и прислонил его к стене под окном. Но пришлось сломать плитки на полу. Возможно, если комнату освободят от всего лишнего, мы сможем потанцевать вокруг стола.
– Было бы неплохо, – заявила Харриет. – И быть может, вы меня пригласите...
