Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)
Глава четвертая
Чересчур обходительный мистер Придо не попадался на глаза Клоуэнс уже почти три недели. Но однажды в среду, приехав в Труро за покупками, она заметила, как он приближается к ней по Черч-лейн. Она только что свернула сюда с улицы Боскауэн и прикинула, не успеет ли повернуть обратно, но Придо находился всего в трех метрах от нее, так что сбежать не получится.
– Миссис Каррингтон! Какая приятая встреча. Надеюсь, вы в добром здравии, мэм. Хотя мне кажется, доброе здравие не сравнится с вашим цветущим видом.
Клоуэнс не привыкла к двусмысленностям, поэтому решила расценивать это высказывание как комплимент. Придо был в темно-синем фраке и коричневых саржевых панталонах с черными резинками на стопе. К счастью, очков на нем не оказалось.
– Я бы нанес вам визит раньше, но леди Харриет не знала вашего точного адреса. Умоляю, дайте его, пока мы не расстались. Как я понял, вы живете не в Труро.
– Вы правы. Время от времени я приезжаю сюда за покупками.
Придо пошарил в кармане и выудил шиллинг для назойливого попрошайки.
– На той неделе я встретил майора Джеффри Чарльза Полдарка с северного побережья. Необычное имя, но сначала я не связал его с вами. Он представился вашим кузеном, это правда?
– О да. Наши отцы – двоюродные братья.
– Уйди прочь, – сказал мистер Придо попрошайке.
Тот, попробовав монету на зуб и убедившись в ее подлинности, теперь рассыпался в бесконечных благодарностях.
– Мы не встречались, поскольку служили в разных полках. Но, конечно, у нас нашлась общая тема: Ватерлоо.
– Не сомневаюсь.
Клоуэнс наблюдала за попрошайкой. Он, не веря своей удаче, мчался вприпрыжку через улицу Боскауэн, но затем споткнулся и полетел ничком прямо в лужу, откуда ему помогли выбраться. Однако, как заметили Клоуэнс и Придо, счастливчик не выпустил шиллинг из крепко стиснутых пальцев.
– Не стоит так щедро раздавать милостыню, – с полуулыбкой произнесла Клоуэнс.
– Раздавая мелочь таким бедолагам, я, можно сказать, потакаю своим прихотям, – ответил Придо, надевая очки. – Кроме того, приятно, когда люди иногда обращаются ко мне «милорд».
– Но при этом вам не нравится обращение «капитан»?
– Поступайте как вам угодно. Если хотите, называйте капитаном.
– Но не милордом?
– Пока нет, я еще слишком молод.
Она не понимала, шутит он или говорит всерьез.
– Ну что ж, – встрепенулась Клоуэнс, – мне надо сделать еще несколько покупок...
– Прошу вас, не уходите. Меня только что осенила прекрасная мысль. Приятель пригласил меня на чашку чая в гостинице «Красный лев», и, сдается мне, вы хорошо знакомы с этим приятелем. Не почтите ли нас своим присутствием за чаем?
Клоуэнс поколебалась. Впервые он не казался невыносимым.
– Это Джеффри Чарльз? – уточнила она.
– Нет. Но вас это порадует. Встреча не займет больше получаса, да и отель находится всего в десяти шагах вниз по улице.
Ходж должен был подойти часам к пяти, и, вероятнее всего, опоздает.
– Благодарю вас, – сказала она.
В городе насчитывалось десятка с два постоялых дворов, но «Красный лев» считался самым крупным и презентабельным. На первом этаже располагался просторный и удобный зал, за последние годы ставший местом встречи для желающих пообщаться. Поднимаясь по лестнице, Клоуэнс поймала себя на желании что-нибудь выпить. Но к кому же этот чудак ее ведет?
Как всегда в базарный день, внутри толпился народ, и поначалу Клоуэнс не заметила знакомых лиц. Но затем увидела возле окна столик, за которым сидела одна-единственная девушка. И явно поджидала их. Это была Кьюби.
– Я знал, что это будет настоящий сюрприз! – сказал Филип Придо, потирая руки. – Миссис Полдарк, Миссис Каррингтон. А? А? Невестка и золовка!
Впервые Клоуэнс встретила Кьюби в Тренвите на большом приеме у Джеффри Чарльза и Амадоры, куда та пришла с сестрой Клеменс. Кьюби ее удивила: она ждала большего от этого божества и кумира Джереми. Затем – весьма неохотно – Клоуэнс признала, что у Кьюби прекрасные глаза и кожа. Они почти не разговаривали – разрыв между Джереми и Кьюби казался тогда окончательным, и Клоуэнс сразу ее невзлюбила, а вот у Демельзы на том же вечере подобных чувств не возникло.
После того, как планы на брак Кьюби с Валентином провалились и она сбежала с Джереми, до них доходили слухи о безмятежном счастье молодых в Брюсселе. Принимая это, Клоуэнс все же не могла отделаться от мысли, что Джереми мог бы избежать трагической гибели при Ватерлоо.
А сейчас между ними лишь маленький чайный столик, и все благодаря благонамеренной оплошности злосчастного мистера (капитана) Придо. Кьюби залилась румянцем. Кто знает, насколько хорошо Кьюби догадывалась о враждебном отношении золовки; но отсутствие Клоуэнс во время визитов Кьюби в Нампару наводило на определенные мысли.
Филип заказал чай для себя и Клоуэнс, а Кьюби попросила кофе. Был один предмет, о котором они могли беседовать, не создавая излишнего напряжения.
– Как поживает Ноэль?
– Благодарю, замечательно. Она долго не начинала говорить, но сейчас процесс пошел.
– Она с тобой, в Труро?
– Нет, осталась с Клеменс. Они большие друзья. Ты давно ее не видела, Клоуэнс. Она бы тебе понравилась.
– Не сомневаюсь, – ответила Клоуэнс.
Мистер Придо перевел взгляд с одной девушки на другую и снял очки.
– Знаете, чем я занимался на этой неделе, дамы? Ездил в Чисаастер.
Обе вопросительно посмотрели на него.
– Где это?
– Возле Галвала. Там находятся развалины – весьма впечатляющие развалины – каменных построек. Они очень древние, если вообще не доисторические. А еще там есть подземный проход, частично развалившийся. Времен римской Британии. Возможно, третий или четвертый век. Мне кажется, об этом писал некий Борлас.
Девушки вежливо слушали рассказы Филипа о событиях этой недели. В более теплой обстановке они могли бы даже обменяться понимающими улыбками, но Клоуэнс избегала взгляда Кьюби. Чай допили, темы для светской беседы исчерпались. Филип лучезарно улыбался обеим, не чувствуя напряжения между ними. Затем Кьюби внезапно обратилась к собеседнице:
– Клоуэнс, я знаю, ты крайне занята, но, может, у тебя найдется время приехать в Каэрхейс и провести с нами день? Да, путь не близкий, но если сесть на паром имени короля Генриха, его можно сократить на несколько миль.
Клоуэнс замялась и, к своему неудовольствию, ощутила на лице румянец.
– Это очень мило с твоей стороны, – ответила она. – Если твой брат не будет против.
– С чего бы ему быть против? – возмутилась Кьюби.
Клоуэнс взглянула на Филипа, мечтая, чтобы он провалился сквозь землю. Но он оставался на своем месте, так что приходилось выкручиваться.
– До бракосочетания с Джереми твой брат несколько раз прогонял его, разве не так?
Кьюби, как ножом, кольнула золовку взглядом.
– Скорее всего, это случилось, когда я обручилась с Валентином Уорлегганом. Я ничего об этом не знала. Полагаю, Джон старался поступить наилучшим образом.
– Вероятно. И все же Джереми это крайне расстроило.
– Но в конце концов, я ведь вышла за твоего брата, или ты забыла? Да, я была не права. Но в итоге целых полгода мы были так счастливы, что мне никогда в жизни не забыть это время.
Глаза Кьюби наполнились слезами.
– Прости, – ответила Клоуэнс. – Мне не следовало так говорить. Если бы мы не встретились столь внезапно, я бы не говорила так дурно...
– Лучше высказать наболевшее.
– Не уверена, что имею на это право. Я не знаю всех обстоятельств твоего отказа Джереми. Моя любовь к брату так глубока, что искажает суждения. Я видела его безумное отчаяние...
– Дамы, прошу вас! – вмешался Филип Придо, наконец заметив развернувшуюся перед ним битву. – Для вас обеих это весьма грустная тема для разговора! Давайте обсудим что-либо более радужное!
Клоуэнс повернулась к нему со слезами на глазах.
– Капитан Придо, прошу вас, уйдите.
Тридцатого ноября 1818 года Селина родила мальчика. Третьего декабря Валентин поехал навестить Джорджа Уорлеггана в его банке в Труро. Джордж ушам не поверил, когда ему доложили о приходе Валентина.
– Мистер Валентин, вы сказали?.. Где он?
– Внизу, сэр.
Джордж чуть было не приказал ответить, что его нет на месте, но злость и любопытство возобладали.
– Проводите его ко мне.
Когда вошел Валентин, Джордж увлеченно писал. Через пару минут он опустил перо.
– Слушаю?
Валентин, как всегда, оделся с лоском, но не безвкусно, как покойный Оззи Уитворт. Джорджа злило, что он не находил изъянов в туалете молодого человека.
– Добрый день, отец. Мы не виделись несколько лет. Как ты поживаешь?
– Неплохо. Чего тебе надо?
– Чего мне надо? Насколько я знаю, мне нужно чуть меньше, чем ничего. Могу я сесть?
Джордж не кивнул в ответ, но Валентин уселся в черное кожаное кресло в заклепках, куда садился Кэрри, заходя в комнату. По эту сторону стола это было наиболее удобное кресло.
– Отец, я пришел сообщить, что в прошлый четверг моя супруга Селина родила нашего первенца. Возможно, ты уже слышал об этом?
– Я ничего не знаю о твоей семье и не хочу знать.
– Вот жалость. Я пришел сообщить, что мать и дитя чувствуют себя хорошо.
– Вот как.
Джордж помнил, какими оскорблениями они обменивались в последнюю ссору. Он не из тех, кто легко забывает. Но ведь прошли годы с тех пор, как они разговаривали или хотя бы видели друг друга. С виду молодой человек мало изменился. То же узкое привлекательное лицо, то же высокомерие, та же невыносимая манера держать себя. До Джорджа время от времени доходили слухи, что Валентин пользуется дурной славой в округе. Путается с разными женщинами. Использует деньги жены в сомнительных спекуляциях. Но ведь он тоже потратил немало средств на этого молодого человека, единственного, носящего имя Уорлегганов. Так о чем пришел сообщить ему этот щенок?
– И что?
– У меня есть сын. А у тебя – внук. Думал, тебе интересно узнать. Уверен, Харриет обрадуется. Крестины состоятся в грядущее воскресенье, сразу после утренней молитвы. Очень тихо, без шумихи.
– Вот как, – повторил Джордж, взглянув на сына из-под нависающих бровей.
Валентин стряхнул комок грязи с отполированных до блеска сапог.
– Как поживают близняшки?
– Что? А... Неплохо.
– Прости, их имена вылетели у меня из головы.
– Рейчел и Анна.
– Конечно... Ах да, если подумать, то у меня есть еще одна причина для визита. Какое имя выбрать сыну. Мы с Селиной все тщательно обдумали. Не возражаешь, если мы назовем его Джордж?
С улицы доносились крики зазывалы, продающего угрей. Послышался стук в дверь, из-за двери выглянула голова клерка. Стоило Джорджу взглянуть на него, как он исчез, словно раненая улитка в своем панцире. Дверь затворилась. Валентин смотрел в окно. На стекле застыли следы вчерашнего дождя, а железные прутья решетки не делали комнату уютнее.
– Это что, какая-то попытка меня улестить? – спросил Джордж.
– Зачем бы мне? У меня есть деньги.
– Деньги Селины?
– Не совсем.
– Но твоя шахта не приносит дохода, – злорадно заметил Джордж. – Я об этом знаю.
– Корнуольское герцогство, как ты наверняка знаешь, возложило обязанности по сбору налогов на мистера Эдварда Смита. Он оказался весьма требовательным, о чем ты тоже осведомлен, и в этом месяце две небольшие шахты неподалеку закрылись. За ними последуют и остальные... Ты закрыл Уил-Спинстер. Но у меня есть и другие источники дохода.
– Хотелось бы о них узнать.
– Не думаю, что их стоит разглашать на открытом слушании, если ты понимаешь, о чем я.
– То есть незаконные. Прошу тебя, будь осторожен.
– Я не говорил, что они незаконные, отец. Но иногда я позволяю себе какое-нибудь рискованное дельце, результаты которого весьма удовлетворительны.
– Смотри, не связывайся с Джоном Пермеваном. Или с Объединенной медной и цинковой компанией. Или с Уил-Сетон. Акционеры там – сборище крестьян, которые ничего не смыслят в горном промысле, а в финансах и того меньше.
– Ни за что на свете, – ответил Валентин. По правде говоря, он уже связался с двумя из этого списка. – Но, на мой взгляд, очень мало доходных предприятий обходятся без риска. Хотя, – добавил он, почувствовав, что это надо сказать, – чем меньше риска, тем спокойнее.
Джордж хмыкнул.
– Если уж ты намерен иметь дело с горным промыслом, избегай олова. Медь окупается. А если ввяжешься в добычу олова, получишь только проблемы, как семья Гандри с Уил-Фор. Три года – и банкротство!
– На мой взгляд, шахта неправильно управлялась, – заметил Валентин. – Судя по отчетам, с самой шахтой все в порядке.
– А ты хорошо информирован, – взглянул на сына Джордж.
– Стараюсь. Но, разумеется, ты знаешь гораздо больше. Сомневаюсь, что кто-либо разбирается в торговых делах Корнуолла лучше тебя.
Повисло молчание.
– Как вы ладите с соседями? – спросил наконец Джордж.
– С какими соседями?
– С Полдарками, разумеется.
Валентин вытянул ноги.
– Я мало с ними вижусь. Джеффри Чарльз постоянно ездит в Лондон. Говорят, изучает там юриспруденцию. Его испанская жена держится особняком. Кажется, не чувствует себя в безопасности в окружении корнуольцев, пока Джеффри Чарльз в отъезде.
– Я говорил о семействе Росса Полдарка.
– Ты сказал «соседи», отец. А от нас до Росса минимум миль пять. Я с ними не встречаюсь. Потеря Джереми сильно на них сказалась. Предпочитаю общество повеселее.
– Крестины будут пышными?
– Я говорил, будет тихая церемония. Только несколько домашних. Хочешь присутствовать?
– Нет, благодарю.
Валентин медленно выдохнул, но Джордж этого не заметил.
– Что ж, не буду отнимать у тебя время. Так можем ли мы назвать твоего первого внука Джорджем?
– Я не могу тебе помешать.
– Но можешь выразить нежелание.
Джордж задумался.
– Если хочешь, пусть это будет его второе имя.
– Я мог бы дать ему второе имя, чтобы, когда подрастет, он выбрал то, что больше по душе. Правда, не знаю, зачем ему желать другое имя. Имя «Джордж Уорлегган» творит чудеса.
Джордж взял перо и осмотрел его. Какой-то идиот забыл утром его очинить.
– У меня три дочери. Их наследство останется неприкосновенным. У меня нет денег для внука.
Валентин поднялся.
– Я бы предпочел, чтобы мой сын сам пробивал себе дорогу.
– Женившись на деньгах, – едва заметно усмехнулся Джордж.
– Например так, отец. У всех разные пути.
– Тогда назови его Джорджем, – ответил Джордж, – если тебе так угодно.
«И катись к черту», – добавил он мысленно.
Глава пятая
Прошло уже больше трех лет с тех пор, как Демельза в последний раз была в Лондоне, и в глубине души надеялась больше никогда его и не видеть. Ей нравился этот огромный город, но дважды она чувствовала себя в нем отчаянно несчастной. В первый ее визит в город между Россом и Монком Эддерли возникла вражда, приведшая к дуэли. Самое тревожное время в ее жизни. В последний же раз пришлось оставить Росса во Франции, где его задержали как военнопленного, и никто не знал, сколько продлится их разлука, возможно, даже вечно. Перед возвращением он отправил ей новости о Джереми. В этот раз во время утомительного путешествия в карете компанию ей составляли Кэролайн и Белла, и в этот раз пребывание обещало быть недолгим, так что они остановились у мисс Пелэм, тетушки Кэролайн, настоявшей на этом.
Небольшой домик профессора Фредерикса находился неподалеку от Чансери-лейн, насчитывал три этажа и кренился набок, опираясь на соседнее складское здание. Кристофер Хавергал привел их туда, а затем довольно потрепанного вида служанка проводила их в довольно потрепанную гостиную с цветами у окна и дипломами на стенах. Угол занимало фортепиано орехового дерева. Всех четверых пригласили сесть. Они сели, но стоило дверям закрыться, как Изабелла-Роуз снова вскочила, разглядывая дипломы. Сверху донесся звук другого фортепиано, только одной ноты до. Затем вступил женский голос. Начав тихо, он вырос в крещендо, а затем исчез в нежнейшем пианиссимо.
На инструменте прозвучала следующая нота гаммы, и упражнение повторилось.
– Смотри, мама! – сказала Белла, – тут говорится...
– Тсс! – шикнула Демельза, услышав чьи-то шаги.
Вошел гладко выбритый толстячок ростом всего около пяти футов, с седой шевелюрой, подстриженной по форме головы. На нем был фиолетовый бархатный сюртук в пятнах, полосатые панталоны, на маленьких ступнях – лаковые туфли. На распахнутом воротнике болтался развязанный шейный платок. Кристофер представил гостей, хотя профессор Эмануэль Фредерикс уже виделся с Беллой. По окончании знакомства он признал это одной фразой:
– И моя юная Донна.
И на щеках Беллы появились ямочки. Кристофер продолжил:
– Само собой, вам известна цель нашего визита, профессор Фредерикс. Ее матушка и миссис Энис пришли поговорить с вами о даровании дочери и ее будущем.
Профессор кивнул.
– Леди Полдарк, во время последнего визита мисс Изабеллы-Роуз я проверил ее голос несколькими способами и должен вас поздравить – у вашей дочери замечательный талант!
– Благодарю вас. – Демельза чуть ли не впервые возжелала, чтобы корнуольский акцент напрочь исчез из ее речи. – Мистер Хавергал сказал, что вы высоко ее оценили. Я не совсем понимаю, что подразумевается под ее будущим.
– Я самый востребованный педагог в Лондоне. Могу заявить об этом без ложной скромности, – ответил Фредерикс. – Уверяю, миледи, я сам отбираю учеников. Ограничиваюсь десятью. Обучаю основам техники владения голосом. Разъясню понятия гортань, голосовые связки и прочие термины, которые изредка используются в этом доме. Я ищу природное дарование, чтобы научить музыкально интонировать голосом. Мое обучение зиждется на трех категориях: ритм, дикция, фразировка и орнаментика. Занятия предполагают неустанный труд и максимальное упорство. Обучение основам займет около двух лет.
– А после этого? – спросила Кэролайн.
Он вытянул аккуратные белые ладони с лопатообразными кончиками пальцев.
– Этого никто знать не может. Но мне кажется, из последних пятидесяти учеников, которым я имел честь преподавать, у нашей маленькой леди самый прирожденный талант.
Сильно рискуя вызвать недовольство дочери, Демельза задала вопрос:
– Некоторые люди считают ее голос... э-э-э... слишком резким.
– О, вполне вас понимаю, – ответил Фредерикс. – У нее великолепные и на удивление сформировавшиеся голосовые связки. Временами даже кажется, что она кричит. Но все дело в скрытом звуке и непроявленном таланте, бурлящей молодой энергии. Голос можно поставить, и верхний регистр будет звучать так же красиво, как и нижний.
– Значит, у нее – то, что называется меццо-сопрано?
– Правильно.
Кэролайн посмотрела на Демельзу, понимая, что она здесь не главная, но все же...
– Профессор Фредерикс, получается, у мисс Полдарк исключительный голос, незаурядное дарование? Предположим, она проучится у вас два года, а в конце срока оправдает надежды, но что потом? Какое будущее ее ждет?
Профессор снова развел руками.
– Моя прошлогодняя выпускница начала с организованных концертов; совсем недавно ее приняли в Бристольский хор в качестве ведущего сопрано. Другая моя ученица, о которой вы наверняка слышали, Кристина Смайт, пела в опере. Сейчас она выступает в Париже и продолжает обучение у великого Бернара де Вриса. Третья ученица в Милане поет в новой опере Беллини под названием «Норма». Для юной леди с исключительно прекрасным голосом открыты большие возможности.
– Вы сказали «леди», – продолжила Кэролайн. – Кто из ваших нынешних десяти учениц на самом деле леди?
«Только Кэролайн могла такое спросить», – подумала Демельза.
– Э-э-э... Три, нет, четыре. Остальные шесть сравнительно скромного происхождения.
– А высокая плата? Вы взимаете ту же плату со всех учеников?
– Две мои ученицы получают стипендии, поскольку у родителей совсем нет средств. Они подают большие надежды, и я исполняю долг перед обществом, давая им бесплатные уроки. Одна из них певица, другая учится игре на фортепиано. Если мисс Полдарк станет моей ученицей, то обязательно с ними познакомится.
Немного подумав, Демельза заговорила:
– Лейтенант Хавергал наверняка сказал вам, что мы из Корнуолла. Оттуда до Лондона много миль. Пожалуй, около трехсот. На экипаже ехать два-три дня, трудно сказать, сколько ехать морем – иногда быстрее, но чаще дольше. Моей дочери еще нет семнадцати. Она ходит в школу миссис Хемпл в Труро. Там же она учится пению у местного педагога, миссис Ходжсон. Скажите, сколько лет вашим ученикам?
– От семнадцати до тридцати одного.
– Мы с мужем не собираемся чинить Белле препятствия. Если у нее действительно хороший голос, пусть она его развивает, мы не против. Но нам кажется, что она слишком молода, и пусть всю неделю она у миссис Хемпл, но всегда жила только дома...
– Ох, мама! – сказала Белла. – Я уже жила в Париже!
– Да, конечно, но тогда мы все там жили! А когда ты... если тебе доведется жить в Лондоне, ты останешься совсем одна! Почти совсем одна! Вы размещаете девочек у себя?
– Да, миледи. У нас есть места для четверых, однако сейчас все спальни заняты. Миссис Фредерикс, я уверен, порекомендует вам кого-нибудь по соседству.
– Этого не понадобится! – сказала Кэролайн. – Моя тетушка наверняка поселит ее у себя, а каждый день ее будет провожать грум.
– Мне такое и в голову не пришло, – с удивлением заметила Демельза, одновременно радостно и встревоженно. Она словно взбиралась на склон, который становился круче; все труднее на нем удержаться, но остановиться она не в силах. Как ей сейчас не хватало присутствия Росса, который бы высказал по этому поводу здравые соображения. Или все-таки возражения?
– Кажется, это Моцарт! – сказал Кристофер.
Рояль наверху вдруг стал отчетливо слышен, будто кто-то открыл дверь.
– Соната. Не помню, какая именно.
– Номер один до-мажор, – с одобрением заметил Фредерикс.
– Кристофер, вы умеете играть на фортепиано? – спросила Кэролайн.
– Увы, нет.
– Мисс наверняка Полдарк умеет, – сказал профессор.
– Чуть-чуть.
– Вы должны это уметь, если пришли сюда учиться. В пении надо делать много перерывов, чтобы не перенапрячь голос. Уметь управлять дыханием – с этого надо начинать. И языки. Надо знать три языка и более или хотя бы хорошо их понимать и иметь правильное произношение. А также манеры и поведение. Актерское мастерство...
Демельза смотрела на дочь, одновременно крепкую и стройную, целеустремленное выражение ее лица, голубые глаза, густые волосы. Есть два условия, а не одно. Если у нее впрямь выдающийся голос, хватит ли ей душевной выдержки, настойчивости, решимости вынести сурового надзирателя? Она хоть представляет, на что идет?
Почувствовав материнский взгляд, Белла подмигнула ей.
Все та же юная леди, которая во время бегства из Парижа очаровала потенциально опасный отряд польских драгунов, наигрывая на старинном клавесине и напевая «Марсельезу» на постоялом дворе во Франции. Демельза ее недооценила. На том дворе в Сен-Кантене Демельза наблюдала за дочерью сквозь лестничные перила, злясь на ее беспечность и вне себя от тревоги, куда это может завести. Сейчас, при воспоминаниях отчасти гнев превращался в гордость. Ее дочери еще не исполнилось четырнадцати, но хватило смелости такое учудить: даже сейчас сердце колотится при одном только воспоминании. Они с Россом породили такую одаренную девочку, исключительно отважную и самодостаточную. Она достойна лучшего. А что именно лучше для нее?
В тот же день по рекомендации знакомого музыканта миссис Пелэм они отправились к двум другим специалистам. Первый – мистер Питер Ройманн, музыкальный руководитель Королевского театра на Хеймаркет. Их провели через служебный вход театра в пустой репетиционный зал, где стоял большой концертный рояль и пять стульев. Мистер Ройзманн был маленького роста и худощавого телосложения, но пользовался явным авторитетом. Он подвел Беллу к роялю и попросил спеть ему под аккомпанемент пару легких мелодий. А спустя пятнадцать минут сказал:
– Весьма своеобразный и благородный голос для такого раннего возраста. Само собой, нужно развивать его, но у нас здесь нет педагога и помещения для занятий. Здесь вы очень скоро сможете играть небольшие роли, да, понимаю, вы стремитесь не к этому. Летом мы подумаем, в каких постановках можно ее задействовать. Таким способом она многого добьется; иногда полезно учиться у других. Знаю двух молодых дам, которые таким образом преуспели. Разумеется, обе также брали частные уроки. Если надумаете и напишете мне примерно через полгода, я бы хотел снова с вами встретиться. Вы умеете играть роли, мисс Полдарк?
– Думаю, да, – проговорила Изабелла-Роуз, взволнованная тем, что находится за кулисами одного из величайших театров. – Мне бы этого хотелось!
– Да-да, само собой. Актерское мастерство – неотъемлемая часть пения, будь то простая песня или большая опера. На вас не только слушают, на вас и смотрят. – Он обратился к Демельзе: – Возможно, у нее не ваше лицо, мадам, но похожая фигура и уже сейчас приятная наружность.
– Вы считаете ее голос выдающимся? – спросила Кэролайн.
Ройманн задумался, а вскоре уверенно заявил:
– Да, считаю.
– Если рассуждать теоретически, у кого она может получить лучшее образование?
– Ходят разговоры, что в королевском колледже есть место. Сейчас лучшие педагоги – Фалконер, Фредерикс, Алези, Лотти Шнайдер. Четверка самых лучших. Если вы нацелены на оперетту, лучше всего отправиться в Париж, где есть несколько выдающихся преподавателей.
– В пять у нас назначена встреча с мадам Шнайдер, – напомнила Кэролайн.
Мадам Лотти Шнайдер, светловолосая, пышногрудая и привлекательная женщина, подозвала Беллу:
– Поди-ка сюда, милая. Давай-ка озмотрим твой рот. Твоя гохтань, миленькая моя, пхямо-таки создана для пения. Видишь? Вот здесь, здесь и отзюда исходит звук. Подойди-ка к фохтепиано. Дыхание с хрипотцой. А теперь послушаем твой голосок. Мягче, сначала тихонько под фохтепиано, как будто поешь малышу на ночь колыбельную.
Это была тихая улочка, не то что Королевский театр, где даже сквозь закрытые окна доносился грохот экипажей и повозок. Прислушиваясь к голосу дочери, который следовал за мелодией вверх по нотам и постепенно наращивал громкость, Демельза подумала – если бы Росс услышал сейчас Беллу, он бы понял, какая она умница. Похоже, она точно знала, чего хочет мадам Шнайдер, хотя та говорила с сильным немецким акцентом. Когда все закончилось, Лотти Шнайдер похлопала Беллу по руке.
– Дас ист очень хорошо! Лирическое зопрано – вот чем ты можешь стать! У вашей дочери польшой талант, леди Полдах. У нее прекрасное будущее! Буду рада взять ее – и я сделаю это, но должна признаться, что скоро отпхавлюсь в концертное турне по Европе: Рим, Милан, Вена, Бехлин... В это время мои ученики не смогут получить надлежащего внимания. Разумеется, я дам упхажнения, чтобы заполнить все их время занятиями. Вы знатете иностранные языки? Французиш, итальяниш? Я уеду из Лондона после Рождества и собираюсь вернуться на Пасху. Она могла бы многому научиться, работая с таким пхофессиональным меццо-зопрано, как я, но это сложный процесс.
– Но вы думаете, мадам, – заговорила Демельза, – что... моей дочери нужно продолжать занятия?
– Конечно. О да. О да. Но с голозом нужно обхащаться очень аккуратно. Нужно избегать переутомления. Чем медленнее прогресс, тем он надежнее. Много изменений за короткое вхемя – это не очень хорошо. Конечно, в вокальном мире слишком вызокая конкухенция. Но в нем всегда найдется еще одно место, если есть талант. Лично я всегда при вохзможности пою Моцарта. Это зпасение первоклассного певца – помогает оставаться на верном пути.
– Много ли у вас учеников? – спросила Кэролайн.
– Только три. Но они не совсем ученики. Они уже певцы. Но, леди Полдух, вы можете прийти снова, вернуться после Пасхи? Я многому могу научить вашу дочь. Год со мной стоит двух лет с кем-либо еще.
Вечером после тихого ужина, когда миссис Пелэм впервые не принимала других гостей, все обстоятельным образом поделились мнениями: Демельза, Белла, Кэролайн, Кристофер, миссис Пелэм. Демельза обратилась к Кэролайн:
– Кэролайн, ты моя самая давняя подруга. Пожалуйста, выскажи свои соображения.
Та почесала длинный аристократический нос.
– Во-первых, тебе надо признать, что Кристофер прав. Не только педагог, которого он посоветовал, но и двое других, предложенных тетушкой Сарой, подтвердили его правоту. По-видимому, это доказывает, что у Изабеллы-Роуз особенное дарование. Они не стали бы проявлять воодушевление без достаточных на то оснований. Следовательно, если вы можете себе позволить расходы (а я знаю, что у Росса есть возможность), то я больше склоняюсь к тому, что ей стоит поучиться с год или чуть больше и посмотреть, каких успехов она достигнет.
– Я предложил оплачивать расходы, – напомнил Кристофер.
– Мы не можем на это согласиться, – отказалась Демельза. – Но все равно спасибо. Мы сами справимся.
– Тогда давайте признаем, что затраты не помеха. А по поводу остального все согласны?
Чуть подумав, Демельза сказала:
– Наверное... согласны.
– Значит, на этот год или пару лет, если все пойдет хорошо, вопрос заключается в... – Кэролайн запнулась. – Нет, это конечно хорошо, что ты предоставила мне слово, дорогая, но я не должна тут рассуждать, как судья, решающий вопрос опеки над ребенком. Она твое дитя. Я не имею права занимать твое место.
– Неужели ты не видишь, Кэролайн, – возразила Демельза, – именно потому, что я ее мать, у меня не получается судить беспристрастно. Так что, пожалуйста, продолжай.
Все замолчали. Кэролайн вздохнула.
– Ну что ж, если судить предварительно, все равно окончательное решение вы примете потом. Из всех трех авторитетных педагогов, которых мы сегодня увидели, Белла бы выбрала мистера Ройманна...
– Я такого не говорила! – воскликнула Белла.
– Ты шепталась с Кристофером, и я понимаю, почему тебе понравился мистер Ройманн, милая. Он живет в театре. В одном из самых лучших в Лондоне. Тебе вскружил голову один только вид лесенок, декораций и запах грима.
– Белла, не гримасничай, – велела Демельза, – веди себя вежливо со своей тетушкой.
Кэролайн рассмеялась.
– Тетушкой только на словах.
– Но разве Ройманн не сказал, – вступил в разговор Кристофер, – что пока не может взять Беллу? Он прямо велел прийти через полгода.
– Верно.
– Конечно, меня с вами не было, – начала миссис Пелэм, – но мадам Шнайдер мне кажется самой романтичной, и наверное, самой подходящей! Я слышала ее голос не один раз, и ее помощь окажется бесценной. Она сейчас выступает? А то можно ее пригласить на обед, пока вы не вернулись домой.
– Дьюк-стрит в Сент-Джеймсе – куда дальше Чансери-лейн, – заметила Кэролайн. – Нельзя забывать о зиме.
Демельза подумала о той части Лондона, в которой они провели сегодня массу времени. Бесконечные попрошайки, некоторые из них – бывшие солдаты с ампутированными конечностями; рыскающие по сточным канавам свиньи, столкновения экипажей, запах канализации, продавцы пирогов, шарлатаны, точильщики ножей, загромоздившие края тротуаров, мальчишки в лохмотьях и босые дети.
