Текст книги "Белла (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)
Часть пятая
Белла
Глава первая
Поскольку нескончаемые споры о положении королевы затянулись на все лето, судебный процесс над ней за прелюбодеяние постепенно перестал будоражить общественность. Даже правительство и оппозиция начали постепенно терять к нему интерес. Привлеченные к суду бесчисленные итальянские очевидцы её безнравственности и распущенности только утвердили всеобщее мнение о том, что она и в самом деле не заслуживает уважения, как и король. Во время очередного долгого заседания в Вестминстер-холле даже сама королева задремала, о чем лорд Холланд язвительно заметил, мол, находясь в изгнании, она спала с посыльными, а теперь в Англии – с пэрами. Как бы то ни было, к октябрю весы общественного мнения слегка качнулись в пользу Георга IV.
Изабелла-Роуз прибыла в Лондон в начале месяца вместе с родителями, и город показался ей обнадеживающе спокойным после беспорядков и потрясений минувшего года. Как будто энергия народа, тратившаяся на уличные беспорядки, перетекла в русло торговли. Обогащались не только дворянство и среднее сословие, но и простые рабочие и даже бедняки расправляли плечи. Работы стало больше, а труд лучше оплачивался. Попытка организовать в Манчестере массовый митинг в годовщину бойни при Питерлоо провалилась, потому что люди в большинстве своем находились на работе. Полдарки не остались у миссис Пелэм, несмотря на то, что их с Беллой отчуждение быстро прошло, и тетушка Сара вскоре начала ей советовать, каких специалистов стоит посетить.
Профессор Фредерикс к медицине не был причастен, однако его озадачило, что у бывшей ученицы возникли проблемы с голосовыми связками. Он предположил, что чрезмерные нагрузки вредны для молодых связок, что могло послужить причиной временной потери голоса. Он явно подтрунивал над всеми стараниями Беллы и Мориса Валери покорить вершины современной оперной сцены. Конечно же, заметил он, многим начинающим исполнителям приходилось страдать от простудных заболеваний, кашля, насморка и ангины. По его мнению, это обычные профессиональные болезни, и нет причин беспокоиться, что голос Беллы не придет в норму в течение полугода или немногим дольше. Естественно, он порекомендовал некоторые таблетки и микстуры, и Демельза покинула его с коробкой и двумя склянками. Более профессионально подошел к проблеме доктор Амос Дженнингс, специалист по болезням горла. Проведя тщательный и, разумеется, болезненный осмотр, он заявил, что обнаружил пару рубцов, оставшихся в гортани после болезни «белого горла».
Доктор пояснил, что болезненные ощущения в горле мог вызвать налет в виде пленки желтого или серого цвета, распространяющийся пятнами на гортани и зачастую на пищеводе. Это происходит уже на стадии выздоровления, когда заживают нарывы, оставляя на своем месте рубцы.
Именно это сейчас доставляет столько беспокойства мисс Полдарк. Доктор назначил таблетки и регулярные полоскания горла соленой водой – все это должно улучшить состояние. Однако таблетки вызвали у Беллы рвоту, а полоскания для горла подозрительно выглядели и пахли как мелроузская вода, которую Дуайт прописал ей в начале лечения. Доктор Эрнест Фабер, который, основываясь на методиках доктора Фордиса, продолжил обширные исследования причин болезней горла, обнаружил некоторые мышечные поражения и считал, что в горле все еще остается инфекция и без усиленного лечения болезнь может перейти в хроническую форму. Он прописал трижды в день принимать азотную кислоту, а также промывать горло более концентрированным азотнокислым раствором, чтобы наконец победить инфекцию.
Они поселились в прежних меблированных комнатах Росса на Георг-стрит в Адельфи. Каждый вечер к ним наведывался Кристофер, желая быть в курсе их посещений врача. В семье царило уныние, поскольку от всех предписанных лекарств Белле становилось только хуже. На вечер третьего дня Росс наметил визит к Джорджу Каннингу. Старые друзья встретились впервые после того, как мучительная болезнь унесла жизнь старшего сына Каннинга. Они с радостью обменялись новостями, а Каннинг первым делом поздравил Росса со свадьбой его дочери и Эдварда Фитцмориса.
В отличие от Росса, Джордж Каннинг никогда не был на короткой ноге с Генри Лансдауном, к тому же он предосудительно относился к Лансдаунам как к вигам, однако все это не мешало Джорджу восхищаться честностью и добропорядочностью этого семейства. Сам же Каннинг намеревался сложить полномочия в правительстве. Росс заметил, что друг удручен как никогда. Раньше Каннинг поддерживал с королевой дружеские отношения, так что, несмотря на ее позорное возвращение, считал, что обязан всеми силами ее поддержать. Эта дружба отвратила его от короля, который упорно верил, что Каролина стала любовницей Каннинга вскоре после того, как она получила титул королевы. А теперь якобы она наставляет королю рога со своим приятелем, итальянцем Бартоломео Бергами.
Каннинг еще не определился с планами на будущее, но вскоре собирался в Париж, чтобы воссоединиться с женой. Он решил остаться там до следующего года, пока не будут рассматривать билль о правах католиков. В этом случае он приедет, чтобы выступить в его поддержку. Как никогда при расставании оба ощущали неизменность и крепость их дружбы, хотя Росс чувствовал разочарование, что этот чрезвычайно одаренный и способный человек находится в тупике. А ведь когда-то его прочили в премьер-министры.
Пока ни о чем не подозревающий Росс размышлял о несчастьях лучшего друга, на Георг-стрит разгорались нешуточные страсти. Как раз после ужина к Белле и Демельзе присоединился Кристофер, который узнал о последнем посещении доктора Эрнеста Фабера. Кристофер согласился с дамами, что эффективность «радикальных лекарств» доктора Фабера сомнительна. Более того, он был возмущен.
– То же можно сказать и о специалистах, лечащих ревматизм. По словам одного моего друга, пациент может сам выбрать метод лечения, а затем пойти к доктору, чтобы тот его назначил. Видов лечения много, а вот единого мнения о них среди врачей нет.
– Лучше бы у меня был ревматизм, – заключила Белла.
– Ну что ты, ревматизм тоже требует серьезного лечения. К примеру, нужно прыгать из ванны с горячей водой в холодную и обратно, и так раз шесть. Я думаю, тебе не стоит следовать предписаниям доктора Фабера. Мне кажется, азотнокислый раствор только раздражает горло, но никак не лечит.
– Я сказала об этом миссис Паркинс, еще когда мы пришли, – согласилась Демельза,
– А она рассказала, что одна актриса, жившая здесь в прошлом году, лечилась этим средством.
– А жива она осталась?
– Полагаю, что да, но я все же порекомендовала Белле не притрагиваться к этой отраве. С таким же успехом можно прибегнуть к совету Мэгги Доус.
– Я только понюхала микстуру, – добавила Белла. – Могло быть и хуже.
Кто-то тихонько постучался. Демельза отворила дверь. Это оказалась миссис Паркинс.
– Прошу прощения, миледи, но один молодой человек желает увидеться с мисс Изабеллой, – сообщила она.
Демельза что-то заподозрила и сама вышла в коридор. На лестнице в нескольких шагах от нее стоял Морис Валери.
– Леди Полдарк.
Он склонился поцеловать ей руку.
– Прошу вас, тише, месье Валери. Вы немного не вовремя, – ответила она, приложив другую руку к губам.
– Мне нужно увидеться с Беллой. Я только вчера узнал, что она в Лондоне.
– Сожалею, месье, сейчас неподходящий момент.
– Почему? Ей нездоровится? В письме она сообщила, что ей гораздо лучше.
– Да, ей действительно лучше. Но лейтенант Хавергал только что пришел её навестить.
Эти слова усмирили его пыл.
– Какая жалость. Я весь день добирался, а завтра уже должен вернуться. А как же её голос... она сказала, с ним до сих пор проблемы?
– Да, это так.
– Я согласен с мнением мадам Пелэм, что вам нужно здесь задержаться. Мне необходимо увидеть Беллу.
Позади Демельзы открылась дверь, и выглянула Белла.
– Морис! – выдохнула она. – О Боже! – Она замешкалась, но все же пригласила его: – Прошу, входи.
Уютная гостиная напоминала Демельзе о том, как она дала отпор Монку Эддерли, здесь она лечила раненую руку Росса после дуэли. Громадное зеркало увеличивало фигуру Кристофера, пристально взиравшего на входящих в гостиную.
– Кристофер, – сказала Демельза, стараясь предотвратить конфликт, – ты, вероятно, знаком с Морисом Валери. Он только что прибыл из Франции и тоже решил проведать Беллу.
Лицо Кристофера побледнело и напряглось.
– Я, пожалуй, избавлю его от необходимости приветствовать меня и, с вашего позволения, вас покину. Пригласите меня в другой раз, когда Валери вернется туда, откуда прибыл.
Белла остановила его жестом.
– Нет. Останься, Кристофер. Я очень огорчусь, если ты уйдешь. Я больна и заслуживаю, чтобы ко мне прислушивались. Пожалуйста, Морис, садись. Ты, наверное, еще не ел, раз так спешил к нам? Это так мило с твоей стороны.
Мужчины обменялись враждебными взглядами и отвернулись.
– Днем мне встретилась Жоди, она и рассказала, что ты приехала в Лондон проконсультироваться со специалистами. И тогда я поспешил к тебе. Я так рад нашей встрече. Ты выглядишь бледной, но все равно прекрасно. А что высокие ноты, они тебе пока не удаются?
Белла рассказала обо всех своих новостях за последнее время: о противоречивых лечебных методах и неприятных процедурах. Постепенно разговор коснулся уже других тем, вспоминали о свадьбе Клоуэнс. Морис однажды встречался с Эдвардом Фитцморисом. Он упомянул о мадам Калецки, которая не понаслышке знает о проблемах с голосом у оперных исполнителей. Раз уж в Лондоне никто не сумел дать Белле дельный совет, возможно, стоит отправиться в Париж и с ней встретиться. Очевидно, она училась у месье Месмера, разобралась, почему пропадает голос и как это исправить.
– Эта зараза прицепилась к ней в Руане, – сказал Кристофер. – Если бы она не поехала туда, с ее голосом ничего бы и не случилось.
– Кристофер! – укорила его Белла. – Кто знает, может это и так. Но эта болезнь повсюду. Я могла ее подхватить и в Лондоне. Много лет назад моя мама заболела в Корнуолле. Так что не обвиняй никого.
– Он считает виновником меня, – уточнил Морис, ведь это я пригласил тебя приехать. Белла, у меня просто сердце разрывается от мысли, что я разрушил твою жизнь... твою певческую карьеру. Ты ведь знаешь, какого я мнения о твоем голосе! И о моих чувствах к тебе!
– По-моему, вам обоим пора уходить, – сказала Демельза. – Белла сейчас хорошо себя чувствует, но если она дорога вам обоим, не стоит ссориться в ее присутствии. Вам вообще незачем враждовать.
Повисла напряженная тишина. Первой ее нарушила Белла:
– Расскажи, Морис, как продвигается твоя карьера? Все ли мои друзья из Руана устроились? Какие планируются постановки?
Погода вечером располагала к прогулке, и Росс возвращался из Палаты общин пешком.
Повернув на угол Георг-стрит и Стрэнда, он дал пенни трем нищих, просившим подаяния. Ночь была полна теней от полумесяца луны, точильщик еще работал, в его окне горела свеча.
Вдалеке послышалась какая-то возня, ворчание и женский смех. Росс разглядел двух теток в чепцах – подбоченившись, они подзуживали двоих мужчин выпустить друг другу кишки. Было слишком темно, и Росс не сразу узнал мужчин.
– Хавергал! Ради всего святого! И Валери? Какой черт вас обоих сюда занес, скажите на милость? Вас вызвали?
Морис попытался удалиться, поправляя шейный платок. Кристофер пошел вслед за ним, но Росс преградил ему дорогу.
– Прекратите, я кому сказал! – Потом он обратился к зевакам: – Ступайте прочь! Все кончено. Прочь! Или мне позвать караульного?
Сердито шикая на него и плюясь, женщины удалились, виляя бедрами и громко ругаясь.
– Этот... человек... меня оскорбил, – сказал Морис, при каждом слове хватая ртом воздух.
– Ты заслужил, лягушатник!
– Грязный англичашка! Я требую сатисфакции!
– Проклятье, и вы ее получите! – Кристофер провел пальцем по ссадине на щеке. – Извините, Полдарк, это дело вас не касается. Просто вы оказались здесь в неподходящий момент.
– А по-моему, – ответил Росс, – если вы приходили к моей дочери, это очень даже меня касается. Будьте добры, объяснитесь.
Перебивая друг друга, они рассказали, как совпали их визиты к Белле, о перепалке и как леди Полдарк выпроводила Кристофера на двадцать минут раньше Мориса, чтобы они не пересеклись. Но обозленный Кристофер ждал его снаружи.
– Сейчас около десяти, так? – предположил Морис. – Светать начнет к пяти. Мне надо подыскать секунданта, а Гайд-парк недалеко отсюда. Не беспокойтесь, я найду подходящих джентльменов, чтобы организовать дуэль.
– Могу вам их предоставить, – презрительно выплюнул Кристофер.
– Я найду у себя в клубе. Не утруждайтесь поисками!
– Выслушайте меня, – тон Росса стал строже. – Я вообще не вижу повода для дуэли.
– Позвольте не согласиться...
– Поверьте на слово, – продолжил Росс. – В этой стране дуэль запрещена законом. Это не Франция, Морис. А тебе, Кристофер, как не стыдно! Бывший военный и штатский – ваши силы не равны...
– Ох, неужто вы думаете, я ни разу в жизни не держал в руках пистолет! Обо мне не беспокойтесь. Это не первая моя дуэль! Такое оскорбление нельзя снести!
– Я могу стрелять левой рукой, – предложил Кристофер.
– Как угодно, лишь бы иметь удовольствие с вами сойтись.
– Вот видите, – Морис взглянул на Росса, – это неизбежно.
– Ничего подобного! Глядите-ка, вон таверна рядом с переправой. Давайте зайдем и за стаканчиком все это уладим.
– Нет, – отрезал Морис. – Мне не до шуток.
Росс пытался сохранять хладнокровие.
– Позвольте вам кое-что рассказать. Как-то давно у меня была дуэль в Гайд-парке. Я убил того человека. Поверьте, это совсем не то, что убить в бою. На войне обстоятельства вынуждают давать отпор, убийство – это часть войны. А дуэль в первую очередь – это зло, способ лишить жизни. Что, по-вашему, скажет Белла, если узнает?
– Ей вообще не стоит об этом знать, – сказал Кристофер.
– Но она узнает от меня.
Морис сплюнул на мостовую.
– Ха! Ну и джентльмен!
– Не нарывайся. Мне бы не хотелось прибить своего вероятного будущего зятя.
Заскрипело колесо точильщика, и с ножа полетели искры. Словно размышляя вслух, Росс продолжил:
– Итак, джентльмены, вы приходили к моей дочери. Полагаю, вы оба сделали ей предложение?
Кристофер судорожно напряг правую руку.
– Вы же знаете, сэр, что она приняла мое предложение. И все только ждут, когда она назначит дату. Но, как вам известно, она также сказала, что не хочет пока ни о чем заботиться...
– Или о ком-то, – добавил Морис.
– ...ни о чем, пока ее голос не восстановится. Пока я вынужден ждать, ей придется принимать неуместные знаки внимания всяких бродячих музыкантов, которые пытаются убедить ее в том, будто только они способны проложить ей путь к успеху.
Росс сдерживающе коснулся руки Мориса.
– Мне кажется, ты неверно истолковал ситуацию, Кристофер. Валери – известный и талантливый музыкант. Белла добровольно поехала в Руан и добилась там успеха. Она говорила, что некоторое отчуждение между вами возникло еще до твоего отъезда в Лиссабон. Все эти переживания и болезнь, возможно, заставили ее переосмыслить свою жизнь. Нужно дать ей время. Время, чтобы восстановить голос или смириться с его потерей. Поэтому вам обоим стоит подождать. Согласны?
Такой итог не обрадовал молодых людей. Отец Беллы попал точно в цель. Неохотно и явно оставшись при своем мнении, они согласились.
– Но одно могу сказать наверняка, – добавил Росс. – Задумайтесь на секунду, случись между вами дуэль, и если один из вас погибнет, неужели вы думаете, что Белла выберет убийцу?
Установилась странная тишина, будто все обитатели квартала прислушивались.
– Нет, – сказал Кристофер немного погодя.
– Нет, – ответил Морис.
Глава вторая
В понедельник вечером, шестнадцатого октября, Элайн Карноу шла из Лелант-Даунс домой в Роуз-ан-Граус. Расстояние небольшое, но на краю леса на нее напал мужчина с ножом и перерезал горло. Пухлая вдова сорока двух лет не была похожа на других жертв душегуба, который так долго оставался на свободе, но характер убийства и следы на теле указывали на его причастность. Тело нашли только на следующее утро, потому что его тащили около сотни ярдов, а потом кое-как спрятали в зарослях дрока.
Доктор, который осматривал тело, сообщил, что она явно оказала сопротивление, могла царапаться и впиваться ногтями, вполне возможно, нанесла злоумышленнику телесные повреждения.
На месте преступления, помимо ее сумки и косынки, обнаружили важную находку – мужской ботинок. Из черной кожи на толстой подошве. Констебль и следователи из Сент-Эрта пришли к заключению, что убийца хромает, одна нога короче другой на пару дюймов.
Объявили тревогу и в первые двадцать четыре часа арестовали троих, двух старых солдат и моряка с деревянной ногой. Но у всех имелись подтвержденные алиби, и их отпустили. Последующие несколько дней высокий и худой бывший военный в очках посетил всех людей, в той или иной мере связанных с жертвой: престарелого отца, с которым она жила, хозяина постоялого двора, где работала, знакомых по церкви, брата в Сент-Айвсе. У миссис Карноу было двое сыновей, один служил на флоте в Портсмуте, другой – в Австралии.
В итоге вынесли вердикт «убийство одним или несколькими неизвестными личностями», и округа вновь вернулась к привычной жизни. Но при наступлении темноты все вели себя осторожно, женщины не ходили в одиночку по пустынным местам. В разных частях Корнуолла, где произошли аналогичные преступления, распространились тревога и беспокойство. Возвращаясь из Сент-Айвса от родителей Пол Келлоу решил, что возникнет подобие народного ополчения.
Эдвард и Клоуэнс вернулись из медового месяца, во время которого путешествовали на север вплоть до Шотландии и на запад вплоть до Норфолка. Эдвард с радостью знакомил ее с друзьями. Сначала она уклонялась от этой затеи, но потом стала даже получать удовольствие. Эдвард настолько гордился женой, что, несмотря на ее первоначальную тревогу, встречи проходили интересно и легко.
– Знаешь, по-моему, мне нужно не знакомить с тобой знакомых, а ворваться к ним и крикнуть «Смотрите, что у меня есть!», – однажды сказал он.
– Ты много рыбачишь? – спросила Клоуэнс.
– Не очень. А что?
– Вероятно, те же чувства возникают, когда поймаешь огромную форель.
Эдвард задумался.
– Это которая с блестящей чешуей? Да, возможно. Самая красивая рыба в пруду.
– Знаю, – кивнула Клоуэнс, – пучеглазая и с огромным ртом.
– Вот именно. Именно так. Как ты догадалась?
Эдвард погладил ее по щеке.
Счастливая пара вернулась в Нампару через несколько дней, когда из Лондона вернулась менее радостная троица. Белла сходила еще к двум специалистам по голосу и отказалась от предложения Росса отвезти ее в Париж посоветоваться со специалистом Мориса, мадам Калетски. Пока что Белла устала от осмотров и советов. Ради родителей она старалась выглядеть более радостной, но между всем этим многословием и лекарствами стала вырисовываться истина. Никто точно не знает. Все могли только гадать, что да как, но не имели ни малейшего представления, правда ли это. Помимо профессионалов они также посетили мистера Питера Роймана, музыкального руководителя Королевского театра, с которым встречались, когда выбирали учителя вокала.
– Голос звучит все также хорошо, – сказал он. – Да, пока не идеально... Порой такое происходит не из-за болезни. Молодым будущим примадоннам не хватает умения брать верхние ноты. Они напрягаются, а потом голосовые связки теряют упругость. В прошлый раз, по-моему, вы встречались с мадам Шнайдер.
– Да. Но сейчас она в Риме.
– Знаю. Может, ее совет окажется более полезным, нежели мой.
Позже он шепнул Демельзе:
– Вряд ли ее голос изменится. Возможно, она перенапряглась и слишком рано начала пробовать петь. Но почему бы не сказать ей, что с большими планами покончено? У нее и сейчас хороший голос. Она может петь в небольших музыкальных пьесах, которыми мы завершаем вечернюю программу. Мне кажется, она может играть. Предложите ей. Не позволяйте ей хандрить.
Приезд Эдварда и Клоуэнс на неделю стал подарком судьбы. Белла сумела побороть губительное отчаяние и впервые после болезни перестала замыкаться в себе и была открытой, как и прежде. Погода была устойчивая, и однажды утром Эдвард окунулся в море вместе с Россом. Вскоре к ним присоединились обе девушки, и наконец, Демельза, держа Генри за руку.
Когда ледяная вода тисками сжала Демельзе талию, а потом добралась до плеч, на нее нахлынула волна ликования, от которой она не только не задохнулась, но захотела кричать от радости. У Беллы все может наладиться, думала Демельза, а Клоуэнс в таком восторге и так счастлива, что душа матери поет.
Вскоре они уже толпились в доме, обсыхали у горящего камина, беседовали и смеялись. Единственный посторонний – Эдвард – уже принимал участие в веселье. Когда стемнело и поднялся ветер, Эдвард сказал Клоуэнс:
– Никогда не встречал такой семьи, как у тебя.
– А что с ней не так?
– С ней все прекрасно. Я лишь дорожу простым и дружеским общением с членами твоей семьи. Проявлять любовь без суеты, по-доброму подшучивать, с пониманием и без препирательств относиться к другой точке зрения. Тебе повезло. У моей семьи много достоинств, и я горжусь ею, но в общении у нас существуют некоторые преграды, это обычное явление, и куда более характерное, а у твоей семьи я такого не вижу.
– Кое-что подобное у нас тоже есть. – В этот момент Клоуэнс подумала о своей влюбленности в Стивена и какой отпечаток это на нее наложило. – Но в целом...
– Наверное, из-за такого количества прислуги жизнь в доме теряет подлинность. Жизнь среди роскоши... И Лондон – такой фальшивый. Светское общество – поверхностное и прогнившее изнутри. Теперь, когда у меня появилась спутница жизни – да какая! – я буду держаться от него еще дальше.
– У тебя есть обязательства.
– Не много, хвала небесам. Знаешь, что у меня спросил малыш Генри, когда мы впервые встретились?
– Что же?
– Это случилось, когда я жил у Энисов с миссис Кемп. Я внезапно на него наткнулся. Он знал, что я надеюсь жениться на тебе. Оценивающе оглядывал меня, когда думал, что я ничего не замечаю, а когда мы остались одни, подошел и прямо спросил: «Простите, сэр, а вы лорд?»
Клоуэнс рассмеялась.
– А ты что ответил?
– Кажется, я так ответил: «э-э-э... да». А он и говорит: «Мой отец – сэр». Я ответил: «Да, знаю». Тогда он спросил: «А лорд выше сэра?», на что я ответил: «Да, но твой отец заслужил свой титул». Ему хотелось понять, почему, и я уточнил: «Видишь ли, твой отец служил стране, а я лишь унаследовал титул». Тогда ему захотелось узнать, что значит «унаследовать титул».
– Он целый допрос тебе устроил!
– Я объяснил ему, что мой отец был лордом, и позже я вступил во владение титулом. Тогда он спросил: «А ваш отец заслужил титул?» И я рассказал, что его заслужил мой дед. Он спросил: «А что он сделал?», «Ну, – ответил я, – он сидел в кабинете министров в правительстве». Я решил, что он успокоился, но, насмотревшись себе под ноги, он продолжил: «Мама говорит, что однажды я стану сэром при хорошем поведении», «Непременно станешь», заверил я. «Сэр, – сказал он, – наверное, тогда я стану таким же, как ты», «В каком смысле?» – спросил я. А он ответил: «Я стану сэром, хотя ничем не заслужил этот титул!»
Оба рассмеялись. Эдвард продолжил:
– Я сказал ему, что, вполне возможно, к тому времени он совершит какой-нибудь поступок и заслужит титул.
– И что он ответил на это?
– Сказал: «Я не хочу ехать в Лондон и сидеть в правительстве. Моя сестра вернулась оттуда с больным горлом, и меня забрали из дома, чтобы я не заразился». Я спросил: «Кто тебе рассказал?» Он ответил, что подслушал разговор миссис Кемп с Боуном, слугой доктора Эниса. «Она шепталась, и я подслушал».
Они услышали, как в темноте монотонно и глухо шумит прибой.
– Мне хочется хоть как-то помочь Белле. Как ты думаешь, если голос не вернется к ней в прежнем виде, она сможет это пережить?
– Нет, – ответила Клоуэнс.
Перед отъездом Эдвард увидел, как шахтеры сооружают костер из плавника и сломанной крепи. Тогда он вдруг понял, что осталось всего десять дней до пятого ноября [5]5
5 ноября отмечают Ночь Гая Фокса, она же Ночь костров. В этот день в 1605 году Гай Фокс и несколько католиков-заговорщиков собирались взорвать Парламент и короля Якова I.
[Закрыть].
– Так здесь, на западе, отмечают старую годовщину? – поинтересовался Эдвард у Росса.
– Еще бы. Это графство методистов, и победа над католиками – всегда повод для праздника.
– Речь ведь идет о нескольких фанатиках. Уж лучше тогда отмечать поражение испанской Армады.
– О, это они тоже отмечают. И Хэллоуин, который совсем на носу. Корнуольцы отыщут любой предлог для праздника.
– Они устраивают фейерверки?
– Не часто. У них не так много средств. Вообще-то, они тратят дрова, припасенные на зиму.
– Вы видели бенгальские огни?
– Нет.
– В Гайд-парке устроили праздник в честь королевы. В прежние времена выпускали только ярко-зеленый, который, как известно, иногда используют в качестве сигнального огня. Теперь добавили другие вещества – хлорат калия, нитрат стронция, серу, ламповую сажу, порошок магнезии, соединение мышьяка. Получаются все цвета радуги, очень ярко.
– И довольно дорогое удовольствие. Хотя мышьяка здесь навалом.
– В церкви меня приняли очень тепло. Понимаю, это дань уважения семье Полдарков, но вы говорили, что корнуольцы относятся к чужакам настороженно. Ко мне они так не относились. Сразу приняли радушно и по-дружески. Хочу послать им в подарок фейерверк. Надо сделать это анонимно. Чтобы не казалось, будто я их опекаю, к тому же я не хочу занимать ваше место главной персоны округи. Можно послать набор бенгальских огней: еще есть время их раздобыть. Если будете изо всех сил отрицать, кто их послал, я с радостью пришлю.
Росс рассмеялся.
– Но если мне придется отрицать, что я тут ни при чем, они покопаются у себя в памяти и придут к верному заключению.
– Меня это устроит. Главное, чтобы понимали – неизвестный даритель остался неизвестным и не ждет благодарности.
Они прошли мимо Уил-Грейс, а затем спустились в долину, к дому.
– Как вы считаете, Изабелла-Роуз все-таки выйдет за Кристофера Хавергала? – спросил Эдвард.
– Трудно сказать.
– Он навестил нас в Лондоне.
– Кристофер? Визит вежливости?
– Не совсем. Он знает мой интерес к театру и, по-видимому, считает, что я могу помочь Белле.
– Еще рано об этом говорить. Она пока не хочет петь.
– Он имел в виду не оперу. Подумывал о театре.
– Ого. – Росс некоторое время переваривал новости. – А Белла в курсе?
– Кажется, нет. Он затронул эту тему в отсутствие Клоуэнс.
– Он сказал, что именно задумал?
– Он знает, что у меня есть финансовый интерес в новом Королевском театре «Кобург» в Лондоне. Его открыли всего пару лет назад и ставят комедии и мелодрамы, но время от времени и достойные произведения – Шекспира или Марло. Театр находится на другом берегу реки. Зрители в большинстве своем неискушенные, но хорошие пьесы идут на ура. Вроде бы в середине декабря что-то намечается. Хавергал полагает, что если ей дадут небольшую роль, у Беллы возникнет новый стимул. Он даже думает, что подобный опыт поспособствует полному восстановлению ее голоса.
– Надо отдать должное Кристоферу – он никогда не терял надежды. Согласен, такой поступок станет необычайно великодушным с вашей стороны. Но разве подобное можно устроить?
– Наверное, можно... Я знаю Фредерика Макардла, который в последний раз ставил там пьесу Шекспира. У него репутация человека, не терпящего вмешательства. Но финансовое положение театра, как и у многих известных театров, далеко от хорошего.
– Не хотелось бы впутывать вас в это, но если можно что-нибудь сделать без лишних затрат, я буду чрезвычайно благодарен. Я так понимаю, музыкальный руководитель Королевского театра говорил, что готов дать ей шанс.
Наступил холодный, ветреный и мрачный ноябрь. Каждый вечер все раньше зажигали свечи и фонари. Валентин перевел Батто в зимнее жилище – открытую пристройку из кирпича и камня, сооруженную специально для Батто впритык к кухне, где он часто спал. Валентин сделал дверь с другой стороны кухни, она вела вниз по каменным ступенькам в подвал. Там было куда теплее, туда поступал жар от готовки на кухне. Подвал переходил в винный погреб, угольный погреб и еще один, где хранились бочонки с элем. Но их держали отдельно от Батто за запертой металлической дверью. В начале сентября он самостоятельно перенес свою кровать в подвал. Валентин пришел к выводу, что шимпанзе любит удобства.
Кьюби, Клеменс и миссис Беттсворт переселились в домик рядом с Бодмином и оставили замок судебным приставам. Филип Придо помогал им с переездом. Джон Тревэнион написал из Антверпена, где жил у друзей, но ни разу не заикнулся о возвращении. Большая часть его доходов от арендных выплат в Корнуолле сразу изымалась, и Джон не имел никакой возможности скопить средства, чтобы вернуться домой и сделать вид, будто ничего не случилось. Лучше уж побираться у друзей в Бельгии, чем угодить в тюрьму в Англии.
Третьего ноября бенгальские огни доставили Уиллу Нэнфану, старейшине Сола и Грамблера и заводилы на Ночи костров. Он с радостью получил три больших деревянных ящика. Цветные порошки упаковали отдельно, в металлических ящичках. Восторженно настроенный Эдвард также включил в посылку римские свечи, «огненные колеса» и ракеты. Нэнфан повидался с Россом, который принял загадочный вид, как и следовало, и отделался от Уилла общими фразами.
И все равно всем было приятно, что им прислали столь щедрый подарок, а тот молодой лорд, который провел здесь почти все лето и женился на мисс Клоуэнс, оказался отличным парнем.
В прежние времена Ночь Гая Фокса праздновали на открытой местности у оврага Сола, где проводились летние ярмарки, скачки и состязания по борьбе. Почти во всех деревнях Корнуолла было мало такой свободной земли, и это поле стало центром деревенской жизни. Но во времена наполеоновских войн, когда висела угроза вторжения и не разрешались праздничные костры, огонь разводили только в случае тревоги, и приходилось постоянно складывать новые из-за сырости, костры решили переместить ближе к Нампаре, на вересковую пустошь прямо за Уил-Грейс.
Это было самое высокое место в округе, его видно с маяка в Сент-Агнесс и из Тренкром-холла, стоящих цепочкой вдоль побережья. Праздничные костры в честь победы при Трафальгаре и Ватерлоо разводили здесь; теперь же, хотя больше и не требовалось зажигать сигнальные огни и будить народ в случае вторжения или сообщать о великих победах, никто не предложил перенести костер на прежнее место. Преимущество этого места состояло в том, что оно далеко от любого дома или соломенной крыши, куда могла бы попасть искра. В относительной близости стояла лишь новая часовня Сэма, построенная из гранитных обломков Уил-Мейден, но ее крыша из делабольского сланца, и ветер почти не дует в том направлении.
