Текст книги "Белла (ЛП)"

Автор книги: Уинстон Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

– Да, миледи.

Харриет сняла шляпку и тряхнула волосами.

– Что за разговоры ходят о вашей младшей дочери?

– Об Изабелле-Роуз? Какие разговоры?

– Урсула говорит, народ шепчется, будто она сбежала с французом.

– К счастью, эти слухи настолько же преувеличены, как и масштабы травм Джорджа. Ее и еще двух девушек из академии пригласили выступать в опере во Франции. Потому она туда и уехала.

– В Париж?

– В Руан.

– Понятно. Никогда там не была. С вашего одобрения?

– Я одобряю большинство поступков Беллы.

– Потакающий детям отец. Интересно, какой вы муж.

– Чрезвычайно потакающий жене, – ответил Росс.

– Простите, миледи, сэр Джордж проснулся и сейчас пьет чай.

– Прекрасно, – сказала Харриет. – Тогда поднимемся наверх.

– Что тебя сюда привело? – спросил Джордж. – Решил позлорадствовать?

– Джордж, – обратилась к нему Харриет, – не будь таким грубияном. Сэр Росс проезжал мимо и решил тебя навестить. Разве не так?

– Именно так, – согласился Росс.

Джордж лежал в кровати, опираясь на кучу подушек. Бледное лицо опухло. На скуле красовался синяк. Он будто разом постарел.

– У тебя здесь славное местечко, Джордж, – добавил Росс. – Я приезжал сюда только раз с родителями, когда здесь еще жили Лемоны. Тогда мне было лет девять, поэтому я плохо помню эти места. Воспоминания весьма беспорядочные и быльем поросли.

Джордж фыркнул. Его крайне разозлило, что жена привела к нему этого человека, когда он в таком ущербном состоянии. Ей следовало прогнать его, как попрошайку.

– Ты допил чай? – спросила Харриет и обратилась к Россу: – Выпьете вина?

– Я пришел ненадолго, – ответил Росс. – Проезжал мимо, как вы понимаете, и заглянул сюда спонтанно.

– Тогда выпейте вина, – сказала Харриет и потянула шнурок звонка.

– Знаю, Джордж, мне здесь не рады, – начал Росс, – уж ты точно не рад. Но я хотел удостовериться...

– В моей смерти? – перебил Джордж. – Что ж, как видишь, я жив-здоров.

– Бренди или канарское? – спросила Харриет у Росса, когда появился слуга.

– Ни то, ни другое, благодарю.

– Бренди, – сказала Харриет слуге, а когда дверь за ним закрылась, попросила Росса: – Прошу, хоть вы не превращайтесь в ворчуна. Вы добровольно проделали этот путь, так что смиритесь с последствиями.

Росс улыбнулся, но промолчал. Потом сказал Джорджу:

– Не знаю, насколько можно верить слухам о несчастном случае, но если они верны хоть наполовину, тебе повезло остаться в живых. Мне знакомы эти шахты. Если бы твоя лошадь не добралась до дома...

– А вы знаете, – сказала Харриет, – кто его в итоге обнаружил? Мои прекрасные собаки! Они отследили путь Гарри домой, а Джордж, стоя в темной яме и трясясь от холода, увидел, но не сразу распознал две пары глаз, после чего псы залаяли и завыли, пока мы не подбежали с фонарями. Потом принесли лестницу и вытащили моего мужа, который казался скорее мертвым, чем живым. Уверена, Джордж больше не поскупится на лучшее местечко у камина для Кастора и Поллукса!

Росс не мог определить степень заботы и беспокойства в насмешливом голосе Харриет. Возможно, Джордж не заметил никакой, поскольку он не сводил с Харриет взгляда, а потом скривился, пошевелившись.

– Кто тебя лечит? – спросил Росс, прикоснувшись к своему шраму.

– Бенна. И еще один костоправ из Фалмута по имени Мейзер.

– Не Энис?

– У меня есть свои лекари, нет нужды вызывать выскочек-прислужников вроде Эниса.

– Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь в здравом уме считал Дуайта Эниса прислужником.

– Чувствую, в воздухе мерцают искры, – вмешалась Харриет. – Боже всемогущий, вы оба уже старики. Да, волос у Росса сохранилось больше, чем у тебя, Джордж, но это не причина снова разжигать вражду.

Лакей вернулся с бутылкой бренди и тремя бокалами. Повисло гнетущее молчание, только Харриет разливала спиртное со словами:

– Выпьешь, Джордж?

– Налей мне. Выпью, когда останусь один.

Росс молча поднял бокал и выпил за хозяйку.

– Пока мы не рассорились, Джордж, есть одно дело, которое я считаю нужным обсудить. Это касается Валентина.

– Дела Валентина меня не касаются!

– Разумеется, касаются, – осадила его Харриет. – Что ты хотел рассказать, Росс? Во что он теперь влип?

– Сегодня утром, – начал Росс, – я встретился с Баррингтоном Бардеттом, который теперь занял место Харриса Паско – в смысле, в курсе всех новостей. Он сообщил, что арестовали Джона Пермевана.

– Кто это? – спросила Харриет. – Маньяк?

– Нет. В то время он находился в Плимуте, а не в Труро. Арестовали его за подлог и фальсифицированные оценки медных шахт. Особенно «Объединенной медной и цинковой компании». Баррингтон сказал, что упоминаются и другие. В конце прошлого года Валентина часто видели в обществе Пермевана. Надеюсь, Уил-Элизабет не замешана.

– Что за Уил-Элизабет? – спросила Харриет.

– Шахта Валентина. Та самая, с которой он начал несколько лет назад на краю утеса рядом с Плейс-хаусом.

– Проклятый болван, – сказал Джордж. – Я предупреждал его насчет Пермевана, когда он заявился ко мне. Когда это было? Года полтора назад!

– Подлог карается смертной казнью, – задумчиво проговорила Харриет.

– Это может подтолкнуть Пермевана сдать все и всех, кого он знал, в надежде смягчить приговор, – заметил Росс.

– Ну и черт с ним, пусть страдает, – ответил Джордж. – Он сам себе хозяин, как всегда заявлял. Для меня он никто. Я с ним покончил!

– Он носит твою фамилию. А она весьма необычна. Ты ведь не хочешь, чтобы Уорлегган попал в тюрьму?

Джордж с подозрением уставился на него.

– А тебе какое до этого дело? Ну конечно, вы же с Валентином не разлей вода, всегда были закадычными друзьями.

– Я очень редко его вижу.

Харриет глотнула бренди.

– Что конкретно ты предлагаешь?

– Я еще не успел все обдумать. Узнал только сегодня утром. Поэтому и пришел к Джорджу, чтобы с ним посоветоваться.

– Посоветоваться со мной. Черт подери, что за наглость!

– Получается, что наблюдая, как он захлебывается, ты говоришь: мол, сам виноват, пусть тонет?

Рассерженный Джордж собрался ответить, но Харриет жестом велела ему замолчать. Единственный в мире человек, который способен жестом призвать Джорджа к молчанию. Она крайне редко к этому прибегала.

– Усмири на время свою враждебность, Росс. Если у тебя есть предложения на этот счет, мы их выслушаем.

– В прошлом месяце мне показывали проспект для акционеров Уил-Элизабет. Судя по тому, что я видел, а я пару раз проходил мимо шахты, он фальшивый. Там упоминается установка насоса. Но его нет и в помине. Я разговаривал с двумя шахтерами, и их представление о жилах совершенно не совпадает с тем, что написано в бумагах. Даже без показаний Пермевана Валентин находится в очень уязвимом положении. Одно дело, если бы речь шла о замках в Испании, но Корнуолл в трех-четырех днях пути для инвесторов из Ланкашира и Йоркшира.

– И что же? – спросил Джордж.

– Трудно представить, как можно помочь Валентину. Я согласен с тобой, что он сам заварил эту кашу. Но по дороге сюда я размышлял о том, что Уил-Элизабет имеет перспективы. Помнишь Гектора Ченхоллса?

– Разумеется.

– Самый прозорливый изыскатель нашего поколения. Не знаю, что с ним случилось.

– Отправился в Австралию, заниматься горной добычей. Четыре года назад. Не думаю, что он вернется в Англию.

Джордж забыл огрызнуться.

– Так вот, после кончины мистера Поупа они с Анвином Тревонансом обратились к миссис Селине Поуп, как ее звали до брака с Валентином, с целью купить права на разработку недр Плейс-хауса с особым упором на площадку, где как раз открыли Уил-Элизабет. Я посоветовал ей не продавать права.

Джордж хмыкнул. Росс допил бренди. 

– Знаю, Валентин положил глаз на эту землю с первых дней брака. Совершенно очевидно, что его усилия пока что не увенчались успехом. Они разрабатывают пять уровней, но только два приносят доход, да и то посредственный. Но говорить еще рано. Не знаю, какой из Валентина управляющий, но предполагаю, что его знания о горном деле невелики, и за неимением средств, чтобы жить на широкую ногу, он убеждает тех, кто разбирается в этом еще меньше, что шахта успешна.

– Путем выпуска фальшивых проспектов! – сказал Джордж.

– Именно.

– За что, если это откроется, он справедливо угодит в тюрьму.

– Да.

Повисла тишина.

– Мне пришло в голову, – заговорил Росс, – что если кто-нибудь предложит ему справедливую сумму за шахту, он с радостью ее продаст.

– Никто не пойдет на такую глупость.

– Если только не захочет спасти Валентина от тюрьмы. Инвесторы не начнут судебное разбирательство, если им вернут деньги.

– Как я сказал, никто не пойдет на такую глупость.

Харриет снова наполнила бокал Росса.

– Открытие шахты – это всегда риск, – продолжил Росс. – Уил-Лежер двадцать лет назад официально признали выработанной. А она уже десять лет приносит мне стабильный доход. Само собой, у нее случаются взлеты и падения, как у всех шахт, но она весьма прибыльная.

Он гадал, стоило ли упоминать шахту, которая долгие годы служила яблоком раздора между ними. Но с тех пор прошли годы.

– Я к тому, – сказал Росс, – что людям более подкованным в этом деле, нежели Валентин, место понравится. Если кто-нибудь купит шахту и продолжит разработку, это может десятикратно окупиться.

– Так почему бы тебе ее не купить? – зло спросил Джордж.

– У меня нет денег.

– Ты же вроде банкир, как и я, – с сарказмом сказал Джордж.

– Когда меня пригласили стать партнером, я внес минимальный вклад. С тех пор моя доля выросла не намного.

– Остальные акционеры весьма мягкосердечны. Я почти всех их знаю. На следующем собрании предложи им выкупить шахту.

– Оно состоится через три месяца. Кроме того, их не настолько волнует судьба Валентина. А вот ты – его отец. Меня заботит его судьба, потому что он сын Элизабет.

Пожалуй, последнее не стоило говорить. Произносить вслух это имя. Повисла холодная тишина.

– Ну что ж, мне пора, – сказал Росс. – Рад, что ты не сильно пострадал из-за несчастного случая.

– А Валентин знает, что кто-то может вытащить его из передряги, купив шахту? – спросила Харриет.

– Определенно нет. Я не видел его почти месяц с тех пор, как шимпанзе прервал брачную церемонию в церкви.

– Расскажи.

Росс рассказал. Харриет расхохоталась.

– Как занимательно. Получается, ты не знаешь, рассматривает ли Валентин продажу шахты.

– Перед угрозой тюрьмы он точно решит продать. Мы можем поторговаться.

– Мы?

– Поскольку мы с Джорджем крайне редко соглашаемся в чем-нибудь, хорошо бы найти других людей, а не просто подставных лиц.

– И вы бы вложили деньги?

– Джорджу придется внести основную часть. Если дойдет до переговоров, ни он, ни я не должны играть заметную роль. Нет надобности решать прямо сейчас, но если действовать, то уже через две-три недели. Доброго вам дня.

– Харриет, – сурово позвал Джордж. – Я выпью бренди прямо сейчас.

Глава седьмая

Театр имени Жанны д'Арк находился рядом с церковью с тем же именем на улице Фонтенель. Снаружи театр выглядел потертым и обшарпанным, как и весь квартал; он был построен в популярном до революции стиле. Но внутри был уютный зал с мягкими плюшевыми сиденьями, а ложи полукругом поднимались над сценой и партером. К юго-востоку от площади Вьё-Марш спускался к реке лабиринт грязных и забитых людьми улочек. Дома по большей части покосились, словно отстранились друг от друга или наоборот, поддерживали. Здесь было много домов с деревянными балками, остроконечными крышами и затейливой резьбой.

Дети в поношенном тряпье, женщины на крыльце, голодные дворняги, шныряющие в поисках объедков, шумные винные забегаловки, редкие скамеечки для молитвы, с цветами в основании или без оных, лавки, торгующие вином, сыром, фруктами, овощами, свечами, свежим хлебом. В основном преобладали запахи чеснока и сточных канав.

Меблированные комнаты, где ее поселил Морис, находились на окраине квартала, у домовладелицы росли усы, а поверх платья висел грязный передник; но Беллу не волновало жилье. За последние два месяца Морис прислал ей несколько крайне привлекательных музыкальных отрывков из партитуры, написанных от руки. Миссис Пелэм слышала исполнение и спрашивала, что это за музыка. Белла объяснила, откуда они.

– Сыграй еще разок. Или если там есть слова, то пой со словами. Музыка очень красивая.

– Я могу только напеть. Мне понятны не все слова, а второй отрывок и вовсе не для меня.

Она сыграла и напела каватину Розины «Una voce poco fa» и арию графа Альмавивы «Ecco ridente in cielo».

– И в самом деле очень приятная музыка, – одобрила миссис Пелэм. – Что значит «вторая ария не для тебя»?

– В смысле, – запнулась Белла, – это... это партия тенора.

– Ох, понятно. Это арии из новой оперы?

– Ее ставили в Англии пару лет назад.

Пока что Белла не смотрела всю партитуру. Во время долгого, тряского, физически изматывающего путешествия из Хаттон-Гардена до Руана Морис сидел рядом, рассказывал историю оперы и объяснял, с какими проблемами столкнется при выборе исполнителей; но для Беллы никогда не писали музыку, чтобы она могла судить и понять такие тонкости. К тому же она не совсем понимала, как Морис сумел назначить ее на главную партию. На другой день они обедали в маленьком бистро рядом с кафедральным собором в обществе еще трех молодых французов.

Первый, Жан-Пьер Арман, пел главную партию графа Альмавивы. Он был высокий, белокурый, с близко посаженными глазами и широкой улыбкой. Второй, Этьен Лафон, был самым старшим и, видимо, сыграет дона Базилио. Он говорил с сильным акцентом, и Белла понимала его с трудом. Хотя теперь она свободно владела французским и успешно осваивала итальянский, ей приходилось постоянно напрягать слух, чтобы понять, о чем тараторят мужчины. Третьего звали Эдмон Ларго, он был помощником режиссера. Они обходились с ней вежливо и учтиво, и Морис старался по мере возможности втягивать ее в разговор. Во время еды Белла ловила на себе взгляд Жана-Пьера Армана, чаще всего он смотрел поверх края бокала; Белла надеялась, что он оценивает ее певческие качества, а не что-либо другое.

После обеда, когда все трое ушли, Белла тронула партитуру.

– Не думала, что ты выберешь для меня такую важную партию, Морис.

– Ты должна блистать!

– Но в опере больше нет значительных женских партий. Меня окружают одни мужчины!

– Есть партия Берты, твоей гувернантки. Это важная роль. Но не бойся, ты не одна. Есть музыканты, солдаты, нотариусы, танцоры.

– Партию Берты ты отдашь Элен или Полли?

– Нет, они слишком юные. Берту исполнит дочь мэра. Такие связи нам не помешают.

Она ненадолго задумалась. На улице резвились мальчишки, длинные голые ноги сверкали на солнце.

– Когда они приедут?

– Пока точно не знаю.

– Они поедут одни?

– Мой кузен скоро возвращается из Лондона, – криво усмехнулся Морис. – Хотя он не самый подходящий спутник! В отличие от меня, дорогая Белла.

– Не уверена, что тетушка и мама сочли бы тебя подходящим спутником!

Морис развел руками.

– А что такого? Я относился к тебе с огромным почтением.

– Ты постоянно целовал мне руки, – стала перечислять Белла, – гладил их, головой касался моей. Наверное, для французов такое в порядке вещей.

– Для французов, Боже правый! Это в порядке вещей для любого мужчины сопровождающего красивую девушку с ангельским голосом.

– Не забывай, этот ангел умеет громко кричать.

– Только не в своей партии, – попросил Морис. – Умоляю, только не кричи в своей вокальной партии.

Он оплатил счет.

– Кстати, между вами разгорелся спор, точнее между тобой и Этьеном Лафоном, но из-за его акцента... откуда он родом?

– Из Бургундии.

– Из-за его акцента я не поняла, о чем он говорил. Речь ведь шла обо мне? Ты упоминал сопрано.

– Ах да. Точно. Он доказывал, что «Цирюльник» изначально написан для сопрано, а не для меццо-сопрано. Это неправда, изначально партия написана для меццо, но согласен, позже тональность стала выше. Этьену кажется, что мы собираемся ставить оперу для меццо-сопрано только ради тебя. Это не так, хотя я считаю, что с более низкой тональностью ты справишься лучше. Лично я предпочитаю партию, написанную для меццо.

Она встала, осознавая, что перебрала с красным вином. Не следует уподобляться Кристоферу. Только представь, как заваливаешься навзничь прямо на сцене!

– Я справлюсь и с сопрано, если хочешь.

– Не хочу.

– Когда первая репетиция?

– Наверное, только на следующей неделе. Не полную, но предварительную можем провести завтра. Фигаро появится в пятницу, но я должен найти певца на роль доктора Бартоло. Предполагалось, что ее будет исполнять Артуро Фугасс, но он отказался. Решил, что партия ему не подошла!

Они покинули ресторан, миновали шумных мальчишек и неспешно прогулялись, пока светило солнце. Стоял теплый день начала лета. Белла вспоминала, как совсем еще недавно гуляла рука об руку с другим молодым человеком в галерее Берлингтон.

– Завтра, – сообщил Морис, – мы обедаем с мэром. Он не самый образованный человек, но доброжелательно настроен к нашему мероприятию. Только подумай, со времен революции в Руане не ставили опер!

– Неужели на тебя не давили, чтобы ты взял на роль Розины француженку?

– Только не в этом городе. В нашем хоре ни одна не потянет. Таких, как ты, у нас нет. Ни одной с твоей внешностью! Ни одна не умеет играть! Надо учитывать, что кроме Нелли Фридель, дочери мэра, все главные партии поют не руанцы. Хористы – местные, само собой. Исполнителей главных ролей мне пришлось искать далеко за пределами Руана. Ты сама в этом убедилась!

– Благодарю. А зависти не будет?

– От зависти никуда не деться.

– Но ведь я англичанка... Всего несколько лет назад мы сражались друг с другом!

– Если и есть предубеждения, то они скоро исчезнут. Ты замечала подобное отношение к себе?

– Нет.

– Тогда выбрось эти мысли из головы. Французы любят оперу. Опера не знает границ.

– Буду с нетерпением ждать приезда Элен и Полли. Даже если они будут петь только в хоре, все равно они из Англии.

Морис мягко сжал ей руку, но промолчал.

Валентин Уорлегган принимал гостя, которому не стали показывать лопочущего Батто, а провели в малую гостиную, где в прошлом году перед Селиной Уорлегган сидела рыдающая Агнета.

Во время ожидания гость смотрел через окно, как солнечный свет омывает и согревает зелень, темные гранитные скалы, укрывающие бухту Тревонанс, точнее то, что считается бухтой на столь неприветливом берегу. Прибой напоминал ожерелье на синей горловине бухты.

Появился Валентин. При резком освещении его лицо выглядело худым и костлявым.

– Капитан Придо, какая неожиданность! Чем обязан такой чести?

Филип надел очки.

– Валентин... Я пришел по делу.

– Вот, выпей, – Валентин подошел к буфету и налил из полного графина два бокала. – Садись. Я принимаю не так много гостей. И только единицы приходят без приглашения.

Это был недвусмысленный намек.

– Мне следовало написать. Но трудно все объяснить на бумаге. Лучше нанести визит.

Валентин нахально его рассматривал. Он откинул вечно падающую на лоб тяжелую темную прядь.

– Воображаю, ты ждешь, когда я скажу об этом. Но я не стану.

Филип уставился на него.

– О чем скажешь?

– Что я убил Агнету.

– Убил... Ты предполагал, что я так думаю?

– Возможно. А может, я ошибаюсь. Только нож – это как-то не по мне, знаешь ли. Если бы я хотел избавиться от неугодного человека, я бы предпочел его застрелить. Ножи, хоть и остры, но это мерзкая штука. Чтобы убить, надо перерезать сухожилия, мышцы, может, даже кости. Хлещет кровь, вываливаются внутренности, жертва бьется, кричит, царапается, блюет и может даже обмочиться. Омерзительно! Совсем не по мне.

Филип глотнул вина и поставил бокал.

– Ты ошибаешься, я пришел не по этой причине.

– Что ж, какое облегчение... Тогда могу предположить, что твой визит касается Клоуэнс. Ты пришел за советом?

– Каким советом?

– Как ее добиться. Я умею обращаться с хорошенькими женщинами. А Клоуэнс и ее младшая сестренка – роскошные сочные фрукты. Мне самому раньше нравилась Клоуэнс, хотя мы... э-э-э... родственники. Само собой, в те времена она видела только Стивена Каррингтона. Теперь же ни на кого не смотрит. Ты не пробовал применить немного грубости? Порой девицы, которые отвергают джентльменов, откликаются на жаркое дыхание и блуждающие руки...

Филип дал Валентину пощечину, выбив у него из рук бокал с вином. Оба уставились друг на друга. Разгневанное лицо Филипа и покрасневшее у Валентина – в том месте, куда пришелся удар.

Филип наклонился и поднял бокал. На него вдруг накатила прежняя злость, которую он как будто научился сдерживать.

– Мне следует извиниться. Твое чувство юмора мне не по душе. Но это твой дом. Мы оскорбили друг друга. Обычно в таких случаях...

– Вызывают на дуэль? – перебил Валентин. – Чепуха для вояк. К счастью, бокал не разбился; он принадлежал еще моей бабке Чайновет. Старинный. Большая часть их вещей старше Вильгельма Завоевателя.

Филип попытался совладать с гневом.

– Извини. Я пришел по делу. Мои чувства к Клоуэнс и твой пренебрежительный тон... Еще раз прошу прощения.

Валентин поставил бокал обратно в буфет.

– Что ж, тогда рассказывай, зачем пришел, и уходи.

На сюртуке Валентина остались следы от вина; на Филипа же попало только несколько капель, которые он тщательно стер.

– Так вот. Я плохо начал, но... Вряд ли ты слышал от новой компании под названием «Горнодобывающая компания северного побережья». Я председатель правления.

Валентин потер лицо.

– Что ты знаешь о горном деле? Почти ничего!

– Полностью согласен. Я знаю только то, что известно здравомыслящим людям этого графства. В горном деле ты либо быстро богатеешь, либо медленно нищаешь, если обстоятельства складываются не в твою пользу. Я почти ничего не знаю о горном деле, но мои партнеры знают достаточно.

– Кто они? И тебе что нужно?

– Я не могу назвать имена партнеров. Чего хочет компания? Выкупить акции твоей шахты Уил-Элизабет.

Валентин растер вино ногой по ковру.

– Уил-Элизабет? Да у тебя с головой не в порядке! С чего мне вдруг продавать золотую жилу?

– У нас иные сведения. Как мы понимаем, добыча в трех шахтных стволах не ведется, а оставшиеся два не приносят достаточно прибыли.

– Так вот, ваши сведения ошибочны. В нашем последнем отчете ты увидишь...

– Всего лишь домыслы под оберткой фактов.

Повисла тишина.

– Тогда зачем вам шахта? – спросил Валентин. – Если она не представляет ценности?

– Мы считаем, что перспективы для развития есть.

Они снова замолчали.

– Кто твои партнеры? Я ведь все равно скоро узнаю. В Корнуолле такие тайны раскрываются быстро.

Филип снял очки и спрятал их.

– Вопрос в том, достаточно ли скоро.

– Как это понимать?

– Тебе известно, что в Плимуте арестовали Джона Пермевана.

– За подлог, как я понимаю.

– Есть серьезные подозрения, что он составил последний отчет по Уил-Элизабет. В любом случае в твоем отчете много ложных сведений, а благодаря ему ты получил значительную сумму от инвесторов с севера. Выпуск фальшивых отчетов – это мошенничество. Если тебя признают виновным, то отправят в тюрьму.

– Понятно, – отозвался Валентин. Потом поднял взгляд и прислушался. – Как же теперь тихо в доме! Я недавно переселил Батто в летний домик, а ему совсем не понравилось. Тебе надо повидаться с ним перед уходом. Вот! Сейчас его слышно!

Оба прислушались к отдаленному пронзительному визгу и реву, но через пару минут звуки унес порыв ветра.

– Он думает, что наказан. Порой трудно призвать домашнего питомца к благоразумию.

– Я покину тебя на несколько дней, чтобы ты обдумал предложение. Хотя, судя по тому, что я слышал, лучше не терять времени.

– Это шантаж, самый настоящий шантаж. Рискуя вызвать у тебя очередную вспышку насилия, признаюсь, меня удивляет, что капитан Филип Придо, бывший кавалерийский офицер с хорошей репутацией, принимает участие в шантаже!

– Смею предположить, что с желанием помочь.

– Ну да. Получается, это некое спасательное мероприятие со стороны твоих друзей?

– Дорогой друг, да весь Труро гудит от слухов. Мы считаем, что со дня на день к тебе нагрянут инвесторы с севера. Если новая горнодобывающая компания возглавит шахту и вернет инвесторам деньги с небольшой прибылью, они не станут жаловаться. И если им скажут, что они получат деньги, только если прекратят судебное разбирательство, так они и поступят...

– Уфф! С каждым днем становится все жарче. Надо бы выпустить Батто... – Валентин подошел к окну. – Все это очень необычно. И самое необычное, что предприятием руководишь ты. А кто же акционеры? Не один из двух местных рыцарей?

– Рыцарей?

– Сэр Джордж или сэр Росс. Если это второй, то предполагаю, он больше руководствуется сердцем, нежели рассудком, и это донкихотская, но глупая попытка спасти близкого родственника от последствий безрассудства. Если же первый, то, скорее всего, он денно и нощно выяснял перспективы Уил-Элизабет и может ли заполучить ее по дешевке.

– Я не вправе говорить.

– Но ты явился ко мне с предложением купить шахту, приставив к моему виску дуло пистолета!

– Доля правды в этом есть. Но выбор за тобой, хотя у тебя особо и нет выбора.

– Разумеется, есть. Предположим, я способен убедить партнеров с севера, что я порядочный человек и потерял их деньги, сам того не желая.

– И у тебя получится их убедить?

– Пока неизвестно. Как неизвестно, что именно твоя акционерная компания готова предложить. Наверняка гроши.

Филип потянулся за очками и надел их, аккуратно заправив каждую дужку за уши.

– Мне назвали цифру в семь тысяч фунтов.

Валентин разразился смехом.

– Если я соглашусь... Когда я улажу проблемы с партнерами и отчитаюсь по общим расходам, то лишусь всего!

– Такой расклад один из моих партнеров счел возможным.

– А другие твои партнеры явно сочли, что я все это заслуживаю.

– Не в таких выражениях. Нет, не такими словами.

Валентин резко развернулся.

– Так вот, дорогой капитан, ничего не выйдет. Если я пойду в тюрьму, как бы противно это ни было, то хотя бы с удовлетворением, что не порадовал шайку лицемерных грабителей. Потому что ты и твои партнеры грабители и есть. Желаю всего хорошего.

– Твое возмущение поутихнет, когда узнаешь, что они готовы оставить тебе четвертую часть акций. По убеждению стряпчего компании, путем переговоров можно уладить проблемы с обманутыми тобой людьми. Но обещать точно нельзя. Многое зависит от того, насколько мстительными они окажутся.

– Проваливай, пока я не натравил на тебя Батто.