Текст книги "Под прицелом"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Марк Грени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 37 страниц)

Кларк вытер пот со лба тыльной стороной ладони.

– Продолжай.

– В Казахстане произошел террористический акт, связанный с нашим космодромом на Байконуре.

Кларк понятия не имел, что происходит вне поля его зрения.– Вот как, террористический акт?

– Да. Ужасная вещь. Две ракеты, оснащённые ядерными бомбами, находятся в руках террористов с Кавказа, и у них есть возможности и знания о том, как запускать эти ракеты. Мы обратились за помощью к вашей бывшей организации. Я говорю не о ЦРУ, я говорю о "Радуге". К сожалению, люди, возглавляющие "Радугу" в данный момент, окзались неподготовленными к масштабам этой проблемы.

– Так позвоните в Белый дом.

Бирюков пожал плечами.

– Мы так и сделали. Эдвард Килти послал четырех человек с портативными компьютерами спасти нас. Они в Кремле. Они даже не поехали в Казахстан.

– Так что вы здесь делаете?

– "Радуга" сейчас находится там. Сорок человек.

Кларк просто повторил про себя: Что ты здесь делаешь?

– Я попросил моего президента обратиться к "Радуге" с просьбой разрешить вам принять временное командование организацией операции на Байконуре. Силы российского спецназа окажут вам любую помощь, какую вы пожелаете. А также военно-воздушные силы. Фактически, в вашем распоряжении будут все российские вооруженные силы.

Он сделал паузу, затем сказал:

– Нам нужно будет принять меры к завтрашнему вечеру.

– Вы просите меня помочь вам?

Станислав Бирюков медленно покачал головой.

– Я умоляю вас, мистер Кларк.

Кларк поднял бровь, взглянув на главу ФСБ.

– Если вы взываете к моей любви ко всему русскому, чтобы остановить наступление на Москву, что ж, извините, товарищ, но вы застали меня в неудачный момент. Мое первое желание – поболеть за парня, который держит палец на кнопке там, в Казахстане.

– Я понимаю, в свете нынешних обстоятельств. Но я также знаю, что вы это сделаете. Вы захотите спасти миллионы жизней. Это все, что вам потребуется, чтобы принять эту роль, но президент Рычков уполномочил меня предложить вам всё, что вы пожелаете. Всё, что угодно.

Джон Кларк уставился на русского.

– Прямо сейчас мне бы не помешал чёртов пакет со льдом.

Бирюков повел себя так, словно только что заметил распухшую сломанную руку. Он позвал людей позади себя, и вскоре сержант спецназа с медицинской аптечкой подошел и начал разворачивать полотенце. Он приложил к ужасающим ранам пакеты с охлаждающим гелем и осторожно вернул два скрюченных пальца на место. Затем он начал обматывать всю руку компрессионными бинтами.

Пока он это делал, Кларк говорил, морщась от боли.

– Вот мои требования. Ваши люди рассказали прессе о том, как Коваленко вступил в сговор с Полом Лаской, чтобы свергнуть администрацию Райана с помощью измышлений обо мне. Российское правительство полностью дистанцируется от обвинений и передает все имеющиеся у него доказательства в отношении Ласки и его сообщников.

– Конечно. Коваленко навлек позор на всех нас.

Двое мужчин некоторое время молча смотрели друг на друга, прежде чем Кларк сказал:

– Я не собираюсь принимать ваши заверения. Есть парень из "Вашингтон пост" , Боб Хольцман. Он жесткий, но справедливый. Вы можете попросить вашего посла встретиться с ним, или вы можете позвонить ему сами. Но это должно произойти до того, как я сделаю что-нибудь, чтобы помочь вам выбраться из той маленькой передряги, в которую вы угодили на космодроме.

Станислав Бирюков кивнул.

– Я свяжусь с офисом президента Рычкова и прослежу, чтобы это произошло сегодня же.

Затем он обвел взглядом орудия пыток на столе.

– Между вами и мной, между двумя стариками, которые видели намного больше, чем многие молодые люди, поднявшиеся сегодня на высшие ступени… Я хотел бы извиниться за то, что сделала СВР. Это вообще не было операцией ФСБ. Я надеюсь, что вы скажете об этом своему новому президенту лично.

Кларк ответил на эту просьбу вопросом:

– Что будет с Валентином Коваленко?

Бирюков пожал плечами.

– Москва – опасное место даже для руководителя СВР. Его операция, его жульническая операция, я сказал бы, поставила в затруднительное положение мою страну. Он разозлит важных людей, когда выяснится, что он натворил. Кто поручится, что с ним не случится несчастного случая?

– Я не прошу вас убивать Коваленко от моего имени. Я просто предполагаю, что у него возникнут проблемы, когда он узнает, что меня освободила ФСБ.

Бирюков улыбнулся. Кларк мог сказать, что этот человек ни в малейшей степени не беспокоился о Валентине Коваленко.

– Мистер Кларк. Кто-то должен принять на себя ответственность России в этом прискорбном деле.

Джон пожал плечами. Прямо сейчас он не собирался беспокоиться о спасении задницы Коваленко. Там были невинные люди, которые действительно заслуживали его помощи.

Джон Кларк и Станислав Бирюков поднялись в вертолет пять минут спустя. Вооруженные до зубов спецназовцы помогли Джону идти, а медик наложил холодные компрессы и компрессионные повязки на его сломанные ребра. Когда вертолет поднялся в ночное небо, американец наклонился к главе ФСБ.

– Мне нужен самый быстрый самолет до Байконура и спутниковый телефон. Мне нужно позвонить бывшему коллеге из "Радуги" и вызвать его сюда. Если вы сможете ускорить процесс получения его визы и паспорта, это было бы очень полезно.

– Просто скажите своему человеку, чтобы он отправлялся на Байконур. Я лично свяжусь с главой таможенного управления Казахстана. Могу вам обещать, что с его прибытием в страну не будет никаких задержек. Мы с вами встретимся с ним уже там. К тому времени, как мы приземлимся, Рычков добьется для вас разрешения снова возглавить "Радугу".

76

, Райан и Карузо встретились с Мохаммедом аль-Даркуром вскоре после приземления в международном аэропорту Аллама Икбал в Лахоре, столице штата Пенджаб. Американцы были рады видеть, что майор УМР по большей части оправился от ранения в плечо, хотя по его скованным движениям было очевидно, что он все еще решает некоторые проблемы.

– Как Сэм? – спросил Мохаммед Чавеза, когда они все забрались в фургон УМР.

– С ним все будет в порядке. Инфекция проходит, раны заживают, он говорит, что готов ехать на сто процентов, но наши боссы пока и слышать не хотят о его возвращении в Пакистан.

– Сейчас неподходящее время для приезда в Пакистан. Особенно в Лахор.

– Это почему же?

Фургон направился к выходу из аэропорта. Помимо водителя, впереди у Мохаммеда был еще один человек, и во время разговора он раздавал американцам заряженные 9-миллиметровые пистолеты "Беретта".

– Ситуация ухудшается с каждым часом. Здесь проживает почти десять миллионов человек, и каждый, кто может уехать из города, делает именно это. Мы находимся всего в десяти милях от границы, и общественность полностью ожидает вторжения Индии. Уже есть сообщения о переброске артиллерии в обоих направлениях.

СБ перебросили бронетехнику в город, вы сами увидите. Даже сейчас на фоне слухов об иностранных агентах в городе открываются полицейские и военные контрольно-пропускные пункты, но у нас не возникнет никаких проблем с прохождением.

– Что-нибудь есть общего со слухами об индийских шпионах?

– Может быть, и так. Индия взволнована. В данном случае это понятно. Совместная разведывательная деятельность спровоцировала настоящий международный кризис, и я не знаю, сможем ли мы отойти от края пропасти.

Карузо спросил:

– Собирается ли ваше правительство пасть, особенно сейчас, после того, как ваши бомбы оказались в руках дагестанских террористов?

– Коротко говоря, Доминик, – да. Может быть, не сегодня или на этой неделе, но, безусловно, очень скоро. Наш премьер-министр с самого начала не был сильным. Я ожидаю, что армия свергнет его, чтобы, как они скажут, "спасти Пакистан".

Чавез спросил:

– Где сейчас Рехан?

– Он живет в квартире в старом районе Лахора, называемом Городом-стеной, недалеко от мечети Сунехри. С ним немного людей. Мы думаем, что только его помощник, полковник Саддик Хан, и пара охранников.

– Есть какие-нибудь идеи, что он задумал?

– Никаких, если только не для встречи с террористами из Лашкара. Это опорный пункт ЛэТ, и он использовал их в операциях за границей. Но, честно говоря, Лахор кажется последним местом, где Рехан мог бы сейчас быть. Город не является оплотом фундаменталистов, как Кветта, Карачи или Пешавар. У меня есть пара человек возле его квартиры, так что, если он по какой-либо причине уйдет, мы можем попытаться проследить за ним.

Аль-Даркур отвел американцев в соседнюю квартиру. Они только устроились, когда зазвонил мобильный телефон Чавеза.

– Динг, – сказал он.

– Привет, – это был Джон Кларк.

– Джон! Ты в порядке?

Делаю это. Помнишь, ты сказал, что, если ты мне понадобишься, ты прибежишь?

– Черт возьми, да.

– Тогда тащи свою задницу в самолет, и побыстрее.

посмотрел через комнату на двух молодых операторов.

– Ему пришлось бы оставить их одних, но не было ни малейшего шанса, что он не будет рядом с Кларком. Куда я направляюсь?

– В самую гущу событий.

Черт возьми, подумал Чавез. И просто спросил:

– Космодром?

– Боюсь, что так.

Джейсон Кларк переоделся в российскую камуфляжную форму и плотное пальто к тому времени, как выбрался из вертолета на стоянке отеля "Спутник". Повязки на его руке и голове были профессионального качества, Бирюков позаботился о том, чтобы хирург-ортопед прилетел вместе с ними из Москвы, чтобы осмотреть раны американца.

Это было чертовски больно. Джон был почти уверен, что рука будет беспокоить его всю жизнь, даже после Бог знает скольких операций, которые ему потребуются, чтобы срастить кости, но это беспокойство следовало отложить на потом.

Во время его прибытия шел сильный снег. Было восемь утра по местному времени, и Кларку показалось, что в "Спутнике" царит почти хаос. Люди из разных организаций, как в форме, так и в штатском, застолбили себе крошечные королевства как снаружи, так и внутри, и, казалось, ими никто не руководил.

Пока Джон шел от вертолета к отелю, все на его пути останавливались и смотрели. Некоторые знали, что он бывший командир "Радуги", прибывший сюда, чтобы взять ситуацию под контроль. Другие знали, что это Джон Кларк, международный беглец, разыскиваемый Соединенными Штатами за многочисленные убийства. Многие просто осознавали присутствие человека, который шел целеустремленно и властно.

Но все видели разбитое лицо, темно-фиолетовую челюсть и синяки под глазами, а также правую руку, обмотанную свежей белой повязкой.

Рядом с ним был Станислав Бирюков, и еще дюжина сотрудников ФСБ и группы "Альфа" последовали за ними, когда они вошли в отель и промаршировали через вестибюль. В коридоре, ведущем в главный конференц-зал, военные офицеры, дипломаты и специалисты по ракетостроению расступились, пропуская процессию.

Бирюков не стал стучать, прежде чем войти в командный пункт. Он разговаривал с президентом Рычковым за несколько минут до приземления на "Юбилейной", и, по мнению Бирюкова, у него были все полномочия, необходимые для того, чтобы делать здесь все, что ему, черт возьми, заблагорассудится.

Командный центр был уведомлен о прибытии американца и директора ФСБ, поэтому работающие там были рассажены и готовы к беседе. Кларка и Бирюкова попросили сесть за стол, но оба мужчины остались стоять.

Первым заговорил директор российского разведывательного управления.

– Я говорил с президентом напрямую. У него были беседы с командующими НАТО относительно "Радуги".

Посол России в Казахстане кивнул.

– Я лично разговаривал с президентом, Станислав Дмитриевич. Позвольте мне заверить вас и передать мистеру Кларку, что мы понимаем ситуацию и всегда к вашим услугам.

–Как и я.

В комнату вошел генерал Ларс Гаммессон. Кларк познакомился с Гаммессоном, когда тот был полковником шведского спецназа, но не знал ничего об этом человеке, кроме того факта, что он был нынешним главой "Радуги". Он ожидал трений со стороны офицера, это было бы вполне естественно для того, кого отстранили от командования, но высокий швед ловко отдал честь Кларку, даже с любопытством глядя на избитое лицо и раненую руку пожилого человека. Он сказал:

– Я разговаривал с руководством НАТО, и они объяснили, что вы будете командовать "Радугой" в этой операции.

Кларк кивнул.

– Если у вас нет возражений.

– Совершенно никаких, сэр. Я служу по воле моего правительства и по воле руководства НАТО. Они приняли решение заменить меня. Ваша репутация опережает вас, и я рассчитываю многому научиться в ближайшие двадцать четыре часа. В те времена, когда "Радуга" действительно использовалась в прямом действии, то есть когда вы были главным, я уверен, что вы узнали много вещей, которые будут полезны в ближайшие часы. Я надеюсь увидеть хорошую работу сегодня вечером, и вы можете меня использовать, как посчитаете нужным.

Гаммессон закончил словами:

– Мистер Кларк, пока этот кризис не миновал, "Радуга" ваша.

Кларк кивнул, не столь уж довольный тем, что взял на себя эту ответственность, как, казалось, думал шведский генерал. Но у него не было времени беспокоиться о своих собственных обстоятельствах. Он немедленно приступил к разработке операции.

– Мне нужны планы центра управления запуском и ракетных шахт.

– Вы получите их немедленно.

– Мне нужно будет выслать разведывательные подразделения, чтобы получить точное представление о районах боевых действий.

– Я предвидел это. Перед рассветом мы разместили две группы по два человека на расстоянии тысячи ярдов от каждого из трех мест. У нас есть надежная связь и видео в режиме реального времени.

– Превосходно. Сколько бойцов Джамаат Шариат на каждом участке?

С момента запуска со 109-го они объединили своих людей. Кажется, около каждой пусковой шахты находится от восьми до десяти бойцов. Еще четверо находятся в бункере возле подъездной дороги, ведущей в район Днепра. Мы понятия не имеем, сколько человек находится в центре управления запуском. Издалека мы видели одного человека на крыше, но это не особо помогло. Объект, по сути, представляет собой бункер, и мы не можем заглянуть внутрь своими глазами. Если мы атакуем, нам придется атаковать вслепую.

– Почему мы не можем использовать ракеты класса "земля-воздух", чтобы уничтожить ракеты, если они запустятся?

Гаммессон покачал головой.

– Когда они все еще находятся очень низко над землей, это возможно, но мы не можем подвести оборудование достаточно близко, чтобы уничтожить их до того, как они начнут двигаться слишком быстро для ЗРК. Ракеты, выпущенные с самолетов, также не смогут их достать.

Кларк кивнул.

– Понял, что это будет не так просто. Хорошо. Нам также нужен наш собственный операционный центр. Где остальные?

– У нас есть большая палатка снаружи для СКК. Связью, командованием и контролем займётся оперативный центр "Радуга". Есть еще одна палатка для снаряжения и третья, где расквартирован личный состав.

Кларк кивнул.

– Вот туда сейчас и пойдём.

Кларк и Гаммессон разговаривали, пока шли с Бирюковым и несколькими офицерами группы "Альфы" к автостоянке. Они уже добрались до вестибюля "Спутника", когда через парадную дверь вошел Доминго Чавез. Динг был одет в коричневую хлопчатобумажную рубашку и синие джинсы, без пальто или шляпы, хотя на улице было значительно ниже нуля.

Чавез заметил своего тестя с другого конца вестибюля и приблизился. По мере приближения его улыбка увяла. Он нежно обнял пожилого приятеля, а когда отстранился, на лице Динга отразилась необузданная ярость.

– Господи Иисусе, Джон! Что, черт возьми, они с тобой сделали?

– Я в порядке.

– Черти бы вас взяли! – Чавез оглянулся на Бирюкова и других русских, но продолжал обращаться к Джону. – Что ты скажешь, если мы скажем этим русским, чтобы они трахались сами, тогда мы сможем пойти домой, найти диван и телевизор, а затем сидеть сложа руки и смотреть, как Москва горит до угольков?

Один из рослых русских спецназовцев, очевидно, говоривший по-английски, двинулся на Чавеза, но американец мексиканского происхождения, более мелкий и пожилой, дал ему отпор :

– На хер пошёл!

Кларк обнаружил, что ему выпала роль миротворца.

– Спокуха, всё в порядке. Эти парни не делали этого со мной. Это были гопник из СВР и его команда.

Чавез не отступал от возвышавшегося над ним здоровенного славянина, но в конце концов он слегка кивнул.

– Тогда ладно. Какого хрена? Давайте спасем их задницы, раз так.

77

Мохаммед аль-Даркур постучал в дверь квартиры Райана и Доминика в девять утра, когда американцы уже встали и пили кофе, и они налили чашку пакистанскому майору, пока он говорил.

– За ночь произошло множество событий. Артиллерийские снаряды из Индии попали в деревню Вахга, к востоку от Лахора, в результате чего погибли тридцать мирных жителей. СБ открыли ответный огонь по Индии. Мы не знаем о нанесенном там ущербе. Еще один обстрел, всего в нескольких милях к северу, повредил мечеть.

Райан склонил голову набок.

– Как странно, что Рехан, парень, который руководит всем этим конфликтом, оказался поблизости.

Майор сказал:

– Мы не можем сбрасывать со счетов его причастность к этим действиям. Непокорные пакистанские силы могут обстреливать свою собственную страну, чтобы усилить ответные действия Пакистана.

– Какие у нас планы на сегодня? – спросил Карузо.

– Если Рехан выйдет из своей квартиры, мы последуем за ним. Если кто-нибудь придет в квартиру Рехана, мы последуем за ними.

– Достаточно просто, – ответил Дом.

Георгий Сафронов сидел в одиночестве в кафетерии на третьем этаже ЦУП и доедал свой завтрак: кофе, миску восстановленного картофельного супа из кафетерия и сигарету. Он устал до костей, но знал, что к нему вернется прежняя энергия. Большую часть раннего утра он провел, давая телефонные интервью новостным станциям от "Аль-Джазиры" до "Радио Гавана", распространяя информацию о бедственном положении народа Дагестана. Это была необходимая работа, ему нужно было использовать это событие любым возможным способом, чтобы помочь своему делу, но он никогда в жизни так усердно не работал, как в последние несколько месяцев.

Покуривая, он смотрел телевизор на стене. В новостях показывали, как российские бронетанковые войска продвигаются на север к Каспийскому морю в северном Дагестане. Комментатор сказал, что источники в российском правительстве отрицают, что это имеет какое-либо отношение к ситуации на космодроме, но Сафронов знал, что, как и в большей части российских телепередач, это была наглая ложь.

Несколько его людей посмотрели телевизор в офисе на первом этаже и бросились в кафетерий, чтобы обнять своего лидера. Слезы навернулись ему на глаза, когда эмоции его людей выдвинули его собственную националистическую гордость на передний план в его сознании. Он хотел этого всю свою жизнь, задолго до того, как узнал, что это за чувство внутри него, чувство цели, неиспользованной силы.

Потребность принадлежать к чему-то великому.

Сегодня был величайший день в жизни Георгия Сафронова.

По радио передали, что Магомеда Дагестани – боевой псевдоним Георгия – требуют в диспетчерскую для разговора. Он предположил, что это был долгожданный разговор с командиром Набиевым, и поспешил из столовой. Ему не терпелось поговорить с заключенным и договориться о его прибытии. Он спустился по черным ступенькам на второй этаж, затем вошел в ЦУП через южный лестничный пролет. Он надел наушники и ответил на звонок.

Звонил кремлевский кризисный центр. На линии был Владимир Гамов, директор Российского федерального космического агентства. Георгий думал, что его собственные отношения с Гамовым были единственной причиной, по которой старый балбес общался с ним, как будто это имело какое-то значение.

– Георгий?

– Гамов, я же просил называть меня другим именем.

– Мне очень жаль, Магомед Дагестани, просто я знаю тебя как Георгия с 1970-х годов.

– Значит, нас обоих ввели в заблуждение. Вы собираетесь связать меня с Набиевым?

– Да, я соединю его через минуту. Сначала я хотел сообщить о состоянии переброски войск на Кавказ. Я хочу внести ясность. Мы начали, но только в Дагестане насчитывается более пятнадцати тысяч военнослужащих. В два раза больше в Чечне и больше в Ингушетии. Многие в отпусках, многие на патрулировании или многодневных учениях вдали от своих баз. Мы просто не можем перебросить их за день. Мы перебрасываем всех, кого можем, на север. Мы вывозим людей через аэропорт и авиабазу, но к установленному сроку мы вывезем не всех. Если вы сможете уделить нам еще один день и еще одну ночь, вы увидите нашу полную приверженность делу.

Сафронов ни к чему себя не обязывал.

– Я проверю свои собственные источники, чтобы убедиться, что это не пропагандистский трюк. Если вы действительно перебрасываете подразделения на север, то я рассмотрю возможность продления срока на один день. Никаких обещаний, Гамов. А теперь позвольте мне поговорить с командиром Набиевым.

Георгия соединили, и вскоре он обнаружил, что разговаривает с молодым лидером военного крыла своих войск. Набиев сообщил Сафронову, что похитители обещали доставить его на Байконур в тот же вечер.

Георгий заплакал от радости.

Кларк, Чавез, Гаммессон и планировщики "Радуга" провели весь день в своей отапливаемой палатке на стоянке отеля "Спутник", изучая схемы, карты, фотографии и другие материалы, которые помогут им подготовиться к нападению на космодром.

К полудню Кларку пришли в голову идеи, о которых спецназ и не думал, а к трем у Чавеза и Кларка был план атаки, который вызвал восхищение офицеров "Радуги", людей, которые за последние полтора года были вынуждены воздерживаться от рискованных действий. Они сделали небольшой перерыв, а затем различные штурмовые группы собрались для планирования действий подразделений, пока Кларк и Чавез инструктировали пилотов российских ВВС.

В семь часов вечера Чавез прилег на койку, чтобы отдохнуть девяносто минут. Он устал, но уже был настроен на предстоящий вечер.

Георгию Сафронову сообщили, что Исрапил Набиев прибудет на транспортном вертолете ВВС России около 10:30 вечера. дагестанский предприниматель, ракетчик и террорист, посовещавшись с некоторыми из тридцати четырех оставшихся повстанцев, рассказал Гамову, как будет осуществлена передача. Его условия были конкретными, чтобы гарантировать отсутствие каких-либо уловок со стороны русских. Он хотел, чтобы вертолет командира Набиева приземлился на дальней стороне парковки у ЦУП, а Набиев в одиночку прошел семьдесят метров до главного входа. Все это время он должен был находиться под яркими прожекторами, установленными на крыше ЦУП. На крыше будут находиться вооруженные люди, а также у главного входа в ЦУП, чтобы убедиться, что больше никто не выберется из вертолета.

Гамов все записал, посовещался с кризисным центром, который согласился на все просьбы Сафронова. У них была одна оговорка. Они потребовали освободить всех иностранных заключенных из ЦУП одновременно с освобождением Набиева из вертолёта.

Сафронов почуял ловушку.

– Директор, пожалуйста, без фокусов. Мне потребуется одновременная видеотрансляция изнутри вертолёта, подключенного к нам здесь, в центре управления запуском. Мне также потребуется прямая радиосвязь с командиром Набиевым для поездки из аэропорта в ЦУП. Если вы предоставите вертолёт своим войскам, я буду знать об этом.

Гамов снова прервал разговор, чтобы посовещаться с другими, но когда он вернулся, то сообщил, что по пути из аэропорта можно установить аудио– и видеосвязь с Набиевым изнутри вертолёта, чтобы Сафронов и его люди в ЦУП могли убедиться, что дагестанский военный командир находился в вертолёте всего с несколькими членами экипажа и минимальной охраной, наблюдавшей за ним.

Георгий был удовлетворен и закончил разговор, чтобы уведомить своих людей о договоренности.

На улицах Лахора в девять часов вечера все еще царил хаос. Джек и Доминик в это время были одни, сидя в ресторане быстрого питания в четверти мили от того места, где Рехан и его окружение зашли в мечеть. Аль-Даркур послал одного из своих людей в мечеть присмотреть за генералом, а сам аль-Даркур отправился в ближайший полицейский участок, чтобы реквизировать бронежилеты и винтовки. Он также связался со своим другом из подразделения ГСС, дислоцированного неподалеку, и попросил капитана прислать людей для помощи ему в разведывательной операции в городе, но ГСС по необъяснимым причинам получили приказ оставаться на своей базе.

Райан и Дом смотрели новости по телевизору, установленному на стойке ресторана. Они надеялись услышать о событиях в Казахстане, но в Лахоре, Пакистан, по крайней мере, на данный момент, все новости были местными.

Они только что доели жареного цыпленка и потягивали кока-колу, когда улицу сотряс оглушительный взрыв. Стекла в окнах задрожали, но не разбились.

Двое американцев выбежали из ресторана, чтобы посмотреть, что случилось, но как только они добрались до тротуара, еще один взрыв, на этот раз ближе, чуть не сбил их с ног.

Они предположили, что взорвалась пара бомб, но затем услышали адский звук, похожий на рвущуюся бумагу, транслируемый через усилитель. Этот звук закончился еще одним взрывом, на этот раз еще ближе, чем первые два.

– Это приближается, брат! – сказал Доминик, после чего друзья присоединились к толпе на тротуаре, бегущей в противоположном направлении.

Еще один звук рвущейся ткани и еще один грохот, на этот раз в квартале к востоку, повернули большую часть толпы на юг.

Джек и Дом остановились. Райан сказал:

– Давай зайдем внутрь. Больше мы ничего не можем сделать.

Они вбежали в здание банка и отошли подальше от окон. Раздалось еще с полдюжины взрывов, некоторые из которых были едва слышны на расстоянии. Воздух наполнили звуки сирен, а затем отдаленный треск автоматных очередей.

– Блин. Это что же, война только что началась? – спросил Дом, но Джек подумал, что, вероятно, в городе начинают нервничать пакистанские силы.

– Как сказал Даркур, это может быть какая-нибудь артиллерийская батарея СБ, союзная Рехану, которая разворачивает свои орудия по приказу своего командира.

Дом покачал головой.

– Гребаные бородачи.

За пределами банка промчались бронированные машины СБ, гражданские машины сворачивали с их пути.

У Джека зачирикал телефон, и он ответил на звонок.

Это был аль-Даркур.

– Рехан выдвигается!

Рехан, наконец, покинул свою квартиру рядом с мечетью Сунехри в девять часов вечера, в разгар часа пик в перенаселенном городе. Помимо жителей пригородных районов, продолжалась массовая эвакуация из города, забивая улицы, которые быстро заполнялись бронетехникой и войсками пакистанских сил обороны.

Сначала Райану, Карузо, аль-Даркуру и двум подчиненным майора было трудно следить за генералом и его окружением, но когда Рехан и его небольшая команда заехали на парковку на Канал-Бэнк-роуд, где они встретились с тремя машинами, набитыми молодыми бородатыми мужчинами в гражданской одежде, за следующим за ними фургоном стало легче следить.

Райан сказал:

– В этих машинах, должно быть, дюжина парней, плюс Рехан и его команда – итого шестнадцать.

Майор кивнул.

– И эти новые люди не похожи на УМР или СБ. Я готов поклясться, что это лэтовцы.

Райан сказал:

– Мохаммед, если нам придется выступить против шестнадцати злодеев, мне бы не помешало немного больше огневой мощи.

– Я об этом позабочусь, не волнуйся.

С этими словами майор схватил свой мобильный телефон.

78

Кларк и Чавез стояли возле транспортного самолета Ан-72 ВВС России "Антонов", припаркованного на взлетно-посадочной полосе аэропорта Крайний недалеко от города Байконур, в двадцати пяти милях к югу от объекта "Днепр" на космодроме и в сорока милях к югу от аэропорта Юбилейная. Двигатели "Антонова" ревели даже на холостом ходу.

Также там на летном поле были припаркованы четыре вертолёта "Ми-17", меньший по размеру вертолёт "Ми-8" и гигантский грузовой "Ми-26". Толпа мужчин и женщин сновала вокруг машин, заправляя их и загружая под искусственным освещением вспомогательных силовых установок и переносных прожекторов.

Легкий снежок кружил вокруг единственных двух американцев на летном поле.

– Набиев уже прибыл? – спросил Джона Динг.

– Да, он на Юбилейной. Его переправят в 22:30.

– Хорошо.

Чавез был с ног до головы в черном "Номексе". На голове у него был шлем, с которого свисала кислородная маска. На груди у него висел пистолет-пулемет ХК УПП 40-го калибра, поверх нагрудника, набитого магазинами. Даже с глушителем на стволе его УПП со сложенным прикладом был едва шире плеч Диня.

Доминго Чавез был экипирован точно так же, как и много лет назад в "Радуга", хотя и не использовал свой старый позывной. Человек, возглавлявший его бывшую команду, был здесь и активно участвовал в этой миссии, поэтому его позывной "Радуга Два" был занят. Вместо этого связисты "Радуга" дали ему прозвище "Ромео Два". Кто-то пошутил, что обозначение "Р" произошло из-за того, что Доминго был в отставке, но для него это не имело значения. Мужчины из команд "Радуга" могли называть его Доминго Чавезом, ему было все равно. У него было так много других забот.

–Тебе помочь надеть парашют?– спросил Кларк.

– Только не ты, левша, – сказал Динг.

Оба мужчины сухо улыбнулись. Юмор висельника не достиг успеха. Чавез сказал:

– Диспетчер на борту поможет мне подготовиться.

Он мгновение поколебался, а затем сказал:

– Ты проделал чертовски прекрасную работу над этой операцией, Джон. Но все же… мы потеряем много парней.

Кларк кивнул, посмотрел на загружающиеся вертолеты с людьми "Радуги".

– Боюсь, ты прав. Все зависит от скорости, неожиданности и жестокости действий.

– И любой удачи, которую мы сможем обрести по пути.

Джон снова кивнул, затем протянул руку, но остановился на полпути, осознав, что из-за бинтов обычное рукопожатие будет невозможно, поэтому повернулся влево.

– Сильно болит? – спросил Динг.

Кларк пожал плечами.

– Сломанные ребра отвлекают от сломанной руки. Сломанная рука отвлекает от сломанных рёбер.

– Значит, ты золотой?

– Надо бы лучше, да некуда.

Двое мужчин тепло обнялись.

– Увидимся, когда все закончится, Доминго.

– Еще бы, Джон.

Минуту спустя Чавез был на борту "Ан-72", а еще через пять минут Кларк – на борту одного из "Ми-17".

Aль-Даркур, Райан и Карузо последовали за Реханом и его свитой из сотрудников УМР и пропустили оперативников на главный железнодорожный вокзал Лахора. Город находился в состоянии боевой готовности, что должно было означать организацию контрольно-пропускных пунктов, введение комендантского часа и тому подобного, но Лахор был десятимиллионным городом, и практически все они были уверены, что сегодняшняя ночь станет началом боёв в их городе, поэтому на улицах было гораздо больше хаоса, чем порядка.

Райан и Доминик ехали на заднем сиденье фургона "Вольво" вместе с майором. Аль-Даркур раздал всем в грузовике полицейские бронежилеты и большие винтовки Г3, и сам надел такое же снаряжение.