Текст книги "Под прицелом"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Марк Грени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)

Карузо спросил Грейнджера, есть ли какие-нибудь новости о Кларке, но Джон не звонил. Сэм Грейнджер также сказал, что Сэм Дрисколл тоже еще не зарегистрировался, но у них не было причин подозревать, что что-то не так.

Повесив трубку, Чавез плюхнулся на диван рядом с Райаном. Оба мужчины были измотаны.

Сначала Джек-младший был удручен успехами миссии.

– Столько работы, и только три из пяти камер и микрофонов подключены? Вы серьезно? Насколько нам известно, Рехан любит сидеть за кухонным столом, когда работает. Если это так, то нам крышка, потому что мы не услышим ни черта, чего нет в офисе, большой комнате или хозяйской спальне.

Но Доминго успокоил своего младшего коллегу.

– Никогда не забывай,браток, реальный мир не такой, как в кино. Насколько я понимаю, три из пяти – это уже удача. Мы в деле. Неважно, одна камера или сто. Мы, бля, в деле! Мы достанем товар, уж поверь мне.

Чавес настоял, чтобы двое других отпраздновали вместе с ним, заказав обильный завтрак. Сначала Райан отпросился, сказав, что ему нужно немного поспать, но как только принесли шампанское, огромные омлеты и слоеную выпечку, у Райана открылось второе дыхание, и он побаловал себя двумя другими.

После завтрака они почистили свои акваланги.

А потом уснули.

51

У Кларка ушло несколько дней на то, чтобы найти свою цель в Германии. Человеком, которого он искал, был Манфред Кромм, и найти Кром оказалось чрезвычайно сложной задачей. Он не работал под прикрытием и не предпринимал активных мер для того, чтобы оставаться в тени. Нет, Манфреда Кромма было трудно найти, потому что он был никем.

Тридцать лет назад он играл определенную роль в восточногерманской разведке. Он и его напарник совершили что-то незаконное, и Кларка привлекли, чтобы разобраться в этом. Теперь этому человеку было за семьдесят, и он больше не жил в Берлине, больше не был государственным служащим и больше не был кем-то, о ком кто-то заботился.

Кларк знал, что он все еще жив, потому что вопросы, которые ФБР задавало Хардести, могли быть вызваны только Манфредом Кромом. Да, вполне возможно, что Кромм мог записать свою версию событий много лет назад и тем временем скончался, но Кларк не предполагал, что это был документ, который Кромм написал бы добровольно, и он не предполагал, что была какая-либо причина, по которой информация должна была всплыть прямо сейчас, если только Кромм не рассказал свою историю совсем недавно.

Сейчас Кромм жил в Кельне, Германия, в земле Северный Рейн—Вестфалия, на реке Рейн. Кларк наконец нашел своего человека после того, как отправился по его последнему известному адресу – двухэтажному зданию в районе Хазельхорст в Берлине, а затем притворился давно потерянным родственником. Женщина там знала, что Кромм переехал в Кельн, и она знала, что он носил бандаж на ноге из-за повреждения нерва в результате диабета. Кларк воспользовался этой информацией и направился в Кельн, где провел три полных и очень долгих дня, выдавая себя за сотрудника компании по производству медицинского оборудования из Соединенных Штатов. Он распечатывал визитные карточки, счета-фактуры и отправлял фальшивые электронные письма почти каждому поставщику медицинского оборудования в городе. Он утверждал, что у него есть специальная ортопедическая система для голеностопа и стопы, заказанная человеком по имени Кромм, и просил помочь найти текущий адрес этого человека.

В некоторых магазинах ему отказали, пожав плечами, но большинство оперативно проверили свои базы данных, и в одной из них оказался человек по имени Манфред Кромм, семидесяти четырех лет, адрес Тибольдгассе, тринадцать, квартира 3А, которому ежемесячно присылали тест-полоски и шприцы для анализа на инсулин.

И вот так Джон Кларк нашел этого человека.

Кларк нашел дом своей цели в кельнском альтштадте. Номер тринадцать по Тибольдгассе представлял собой четырехэтажное белое оштукатуренное многоквартирное здание, которое было точной копией пятидесяти или более домов, тянувшихся по обе стороны дороги, с единственным деревом перед входом. В почти идентичных домах были крошечные травяные лужайки, разделенные пополам пятнадцатифутовыми дорожками, ведущими к единственным стеклянным дверям в вестибюли.

В течение часа Джон прогуливался по окрестностям под послеполуденным ливнем, который позволял ему пользоваться зонтиком и высоко поднимать воротник плаща над ушами, маскируя таким образом лицо. Он определил возможные пути отступления на случай, если его встреча пройдет неудачно, нашел дорогу к автобусной остановке и к Штрассенбану , а из трамвая высматривал полицейских, почтальонов или любых других лиц, которые могли бы доставить беспокойство, если бы проходили по улице в неподходящее время. Это были арендуемые здания, и в них было достаточно пешеходов, чтобы он не беспокоился о привлечении внимания прохожих, и после часа периферийного наблюдения он сосредоточил свое внимание на здании номер тринадцать.

Здание не было старым в европейском смысле этого слова; очень немногое в Кельне можно было считать старым, поскольку город был полностью стерт с лица земли во время Второй мировой войны. Проведя несколько минут на другой стороне улицы, разглядывая сквозь пелену дождя дом номер тринадцать по Тибольдгассе, Кларк обнаружил, что здание такое же невыразительное, бесцветное и лишенное очарования, как сама холодная война.

Тогда, во время холодной войны, которая никогда не была достаточно холодной для таких острых людей, как Джон Кларк, Кларк прибыл в Германию для проведения специальной операции. В то время он служил в ЦРУ/ОСМ, в отделе специальных операций.

Его отозвали из тренировочного лагеря в Северной Каролине с военнослужащими недавно созданного армейского подразделения первого уровня подразделения "Дельта", посадили на самолет ЦРУ 35A "Лерджет" и отправили в Европу. После остановки на авиабазе Милденхолл в Саффолке, Англия, для дозаправки Кларк снова был в воздухе.

Никто не сказал ему, куда его везут и что он будет делать, когда доберется туда.

Кларк приземлился в Темпельхофе в Берлине и был доставлен на конспиративную квартиру на расстоянии пистолетного выстрела от Берлинской стены.

Там он встретил старого друга по имени Джин Лилли. Они вместе работали во Вьетнаме, и теперь Лилли был начальником берлинского отделения ЦРУ. Лилли сказала Кларку, что он нужен для простой операции по переброске багажа через границу, но Кларк учуял всю чушь этой истории. Он знал, что им не нужен агент ОСМ для переброски багажа. Он поделился своими сомнениями со своим начальником, и тогда Джин Лилли разрыдался.

Джин сказал, что его поймала в медовую ловушку проститутка, работавшая с парой агентов Штази, которые пошли на мошенничество, чтобы подзаработать. Они вымогали у него все сбережения, и ему нужно было, чтобы Джон отдал сумку, набитую наличными, и забрал папку с негативами. Кларк не стал спрашивать, что было на негативах – он был чертовски уверен, что не хочет этого знать.

Лилли дала понять Кларку, что больше в Агентстве нет никого, кому он мог бы доверять, и тридцатитрехлетний агент ОСМ согласился помочь своему старому другу.

Через несколько минут Джону вручили сумку, набитую немецкими марками, и отвели к метро, затем он втиснулся в поезд, наполовину заполненный местными жителями.

Обмен мнениями между Кларком и вымогателями из Штази должен был состояться в сюрреалистическом месте, уникальном для Берлина и холодной войны. В западногерманской системе метрополитена было несколько подземных железнодорожных линий, которые, что было довольно неудобно, проходили под Восточным Берлином. До раздела города это не имело никакого значения, но после возведения Берлинской стены в 1961 году на линиях, проходивших под стеной, больше не разрешалось останавливаться на станциях по другую сторону. Восточные немцы заколачивали или запирали на засов двери на уровне улицы, в некоторых случаях они даже строили жилые комплексы над подъездами к ним, они стерли все упоминания о станциях метро с железнодорожных карт Восточной Германии. Внизу эти темные, пустые и похожие на лабиринт залы стали известны как Geisterbahnhöfe – станции-призраки.

Через несколько минут после полуночи Джон Кларк выпал из последнего вагона поезда У8, который проезжал под районом Митте в Восточном Берлине. Пока поезд, щелкая и лязгая, продвигался по туннелю, американец достал фонарик, поправил сумку на плече и пошел дальше. За считанные минуты он добрался до станции-призрака Вайнмайстерштрассе У-Бан и стал ждать на затемненной бетонной платформе, прислушиваясь к шорохам крыс внизу и летучих мышей над головой.

Через несколько минут на лестничной клетке появился луч фонарика. За ним появился одинокий мужчина, направил свой луч на Кларка и сказал ему открыть сумку. Кларк сделал, как ему сказали, а затем мужчина опустил пакет на пыльный бетон и передал его американцу.

Кларк взял пакет, проверил его, чтобы убедиться, что это негативы, а затем оставил сумку.

Это могло бы, должно было закончиться прямо на этом.

Но мошенники из Штази были жадными и хотели вернуть свои негативы для нового раунда шантажа.

Джон Кларк повернулся и направился к краю платформы, но тут услышал шум на противоположной платформе, по ту сторону рельсов. Он посветил туда фонариком как раз вовремя, чтобы увидеть человека с пистолетом, направленным на него. Кларк нырнул и покатился по грязному бетонному полу, когда прогремел пистолетный выстрел, эхом разнесшийся по лабиринту туннелей и открытых залов.

Американский офицер ЦРУ поднялся на ноги, держа в руках кольт 45-го калибра модели 1911 года. Он дважды выстрелил через рельсы, оба раза попал стрелявшему в грудь, и человек упал там, где стоял.

Затем Кларк повернулся к мужчине с сумкой для денег. Агент Штази отступил обратно к лестнице. Кларк выстрелил, но промахнулся, после чего тот исчез из виду. Он подумывал о том, чтобы преследовать этого человека, это была естественная тенденция такого эксперта прямого действия, как Кларк, поскольку он не мог быть уверен, что выживший сотрудник Штази не поменяется ролями и не придет за ним. Но как раз в этот момент подошел следующий поезд, проходящий через станцию-призрак, и Кларку пришлось быстро спрятаться за бетонную колонну. Яркие огни поезда отбрасывали длинные тени на пыльную платформу. Кларк соскользнул на кафельный пол и рискнул взглянуть в ту сторону, где исчез восточный немец. Он ничего не видел в движущихся огнях и знал, что если опоздает на этот поезд, ему придется ждать здесь еще десять минут следующего.

Кларк идеально рассчитал время своего прыжка на заднюю машину; он ухватился за поручень у задней двери, а затем обошел машину сзади. Несколько минут он ехал обратно в темноте, пока не оказался в Западном Берлине, где растворился в потоке машин на светофорах.

Тридцать минут спустя он ехал в трамвае, набитом западными немцами, домой после ночной смены, а еще через тридцать минут передавал негативы Джину Лилли.

На следующий день он вылетел из Германии коммерческим рейсом, уверенный, что ничто из случившегося никогда не попадет в архивы ЦРУ или восточногерманского государственного управления.

Теперь, стоя под холодным дождем в Кельне, он стряхнул с себя воспоминания и огляделся. Сегодняшняя Германия мало походила на разделенную нацию тридцатилетней давности, и Кларк напомнил себе, что сегодняшние проблемы требуют его безраздельного внимания.

В четыре часа пополудни дневной свет покинул серое небо, и в крошечном вестибюле дома номер тринадцать по Тибольдгассе зажегся свет. Внутри он увидел пожилую женщину, державшую на поводке свою собаку у подножия лестницы. Кларк быстро пересек улицу, повыше натянул воротник на шею и подошел к боковой стене здания как раз в тот момент, когда женщина вышла из парадной двери, ее глаза уже были устремлены на улицу впереди. Когда дверь за ней закрылась, Джон Кларк по траве поднялся по стене и бесшумно вошел.

Он был уже на полпути к лестнице с пистолетом "ЗИГ-Зауэр" в руке, когда за его спиной щелкнула дверная щеколда.

Манфред Кромм отреагировал на стук в дверь стоном. Он знал, что это будет Герта из дома напротив, он знал, что она снова захлопнула дверь, выгуливая своего маленького серого пуделя, и знал, что ему придется взломать ее замок, как он делал десятки раз до этого.

Он никогда не рассказывал ей, где научился взламывать замки. Она и не спрашивала.

То, что она намеренно заперлась, чтобы он обратил на нее внимание, только еще больше раздражало его. Ему было наплевать на старуху. Она была вредительницей высшей пробы, лишь немного менее раздражающей, чем ее тявкающая псина Фифи. Тем не менее, Манфред Кромм не подал виду, что давно раскусил эти хитрые уловки с запиранием. Он был одиночкой и социальным отшельником, он интересовался людьми не больше, чем расправлял крылья и летал, поэтому внешне улыбался, а внутренне стонал и отпирал проклятущую дверь старой суки каждый раз, когда та стучала.

Он поднялся со стула, прошаркал к двери и взял отмычки со стола в прихожей своей квартиры. Пожилой немец взялся за дверную щеколду, чтобы войти в холл. Только старая привычка заставила его посмотреть в глазок. Он привычно выглянул в коридор, начал отводить глаз после того, как посмотрел, чтобы открыть дверь, но затем его глаз расширился от удивления и снова устремился к крошечной линзе в двери. Там, на другой стороне, он увидел человека в плаще.

Автоматический пистолет из нержавеющей стали с установленным глушителем в руке человека был направлен прямо на дверь Манфреда Кромма.

Пришедший заговорил по-английски, достаточно громко, чтобы его было слышно через деревянную дверь.

– Если только ваша дверь не из бронестали или вы не можете двигаться быстрее пули, вам лучше впустить меня.

– Кто это, черт возьми? прохрипел Кромм. Он говорил по-английски, он понимал человека с пистолетом, но сам много лет не пользовался этим языком. Нужные слова никак не сходили с его губ.

– Кое-кто из твоего прошлого.

И тогда Кромм понял. Он точно знал, кто этот человек.

И он понял, что вот-вот умрет.

Он открыл дверь.

– Мне знакомо твое лицо. Оно старше. Но я помню тебя, – сказал Кромм.

Следуя указаниям Кларка, он пересел в свое кресло перед телевизором. Его руки лежали на коленях, медленно разминая опухшие суставы.

Кларк стоял над ним, его оружие все еще было направлено на немца.

– Ты один? – Кларк задал вопрос, но обыскал крошечную квартирку, не дожидаясь ответа.

Манфред Кромм кивнул.

– Конечно.

Кларк продолжал оглядываться, держа "ЗИГ" направленным в грудь старика. Он сказал:

– Не двигайся. Я сегодня выпил много кофе, ты не захочешь видеть, какой я нервный.

– Я не сдвинусь с места, – сказал старый немец. Затем он пожал плечами.

– Пистолет в твоей руке – единственное оружие в этой квартире.

Кларк проверил остальную часть крошечной квартиры. Это не заняло много времени. Она никак не могла занимать четыреста квадратных футов, включая ванную и кухню. Он нашел на кухне дверь на пожарную лестницу, но ничего такого, что касалось бы предметов роскоши.

– Что, тридцать пять лет в Штази, и это все, что ты получил?

Теперь немец в кресле слегка улыбнулся.

– Судя по комментариям вашего правительства в отношении вас, герр Кларк, не похоже, что ваша организация вознаградила ваши усилия намного больше, чем моя организация вознаградила мои.

Кларк сам выдавил кислую усмешку, когда с помощью ног придвинул маленький столик вплотную к входной двери. Это может на мгновение задержать кого-то, входящего из холла, но не более того. Кларк стоял рядом с дверью, держа "ЗИГ" направленным на дородного мужчину, неловко сидевшего в кресле с откидной спинкой.

– Ты рассказывал сказки.

– Я ничего не говорил.

– Я тебе не верю. И в этом-то и проблема.

Держа оружие наготове, Кларк боком двинулся вдоль передней стены комнаты в угол. У соседней стены стоял высокий антикварный фарфоровый шкаф. Он подтолкнул его к открытой двери в крошечную кухню, чтобы перекрыть вход в квартиру с задней пожарной лестницы. Внутри покачнулись тарелки, и несколько из них опрокинулись, когда большая деревянная панель встала на место, закрыв дверной проем. Теперь единственным входом в комнату была спальня за спиной Манфреда.

– Расскажи мне что ты сказал им. . Подробно.

–Мистер Кларк, я понятия не имею, что вы...

– Тридцать лет назад три человека зашли на вокзал Гейстер-банхоф.    Двое из этих людей вышли живыми. Ты работал на Штази, как и твой напарник, но вы двое играли не по правилам Штази, что означает, что вы вымогали эти деньги для себя. Мне было приказано отпустить вас двоих, но твой напарник Лукас Шуман пытался убить меня после того, как вы получили деньги.

– Я убил Лукаса Шумана, и ты сбежал, и я знаю, что ты не побежал обратно к Маркусу Вульфу и не рассказал ему о том, как твоя нелегальная работа по совместительству обернулась скверно. Ты бы держал рот на замке, чтобы тебе не пришлось возвращать наличные.

Кром ничего не сказал, а только вжал руки в колени, как будто месил жирные блинчики перед тем, как поставить их в духовку.

– И у меня был приказ не включать это дело в официальные отчеты моего агентства, – сказал Кларк. Единственным человеком, кроме тебя, меня и бедного покойного Лукаса Шумана, который знал о том, что произошло на станции-призраке той ночью, был мой начальник, и он умер пятнадцать лет назад, никому об этом не сказав ни слова.

– У меня больше нет денег. Я их потратил, – сказал Кромм.

Кларк вздохнул, словно разочарованный комментарием немца.

– Верно, Манфред, я вернулся тридцать лет спустя, чтобы забрать курьерскую сумку, полную ничего не стоящих немецких марок.

– Тогда чего ты хочешь?

– Я хочу знать, с кем ты разговаривал.

Кромм кивнул. Он сказал:

– Я думаю, что это клише из американского кино, но это правда. Если я расскажу тебе, они убьют меня.

– Кто, Манфред?

– Я не ходил к ним. Они пришли ко мне. У меня не было никакого интереса выкапывать похороненные кости из нашего общего прошлого.

Кларк поднял пистолет и посмотрел в его тритиевый прицел.

– Кто, Манфред? Кому ты рассказал о восемьдесят первом?

– «Общак»! – в панике выпалил Манфред.

Голова Кларка склонилась набок. Он опустил оружие.

– Кто такой Обчак?

– «Общак» – это не "кто", а "что"! Это эстонская преступная организация. Иностранный офис русской мафии, так сказать.

Джон не скрывал своего замешательства.

– И они спрашивали тебя обо мне ? По имени?

– Нет, они спрашивали не в обычном смысле. Они ударили меня. Они разбили бутылку пива, приставили разбитую бутылку к моему горлу, а потом они спросили меня.

– И ты рассказал им о Берлине?

– Натюрлих! Конечно! Убей меня за это, если должен, но почему я должен защищать тебя?

Кое-что пришло в голову Кларку.

– Как ты узнал?

Кром пожал плечами.

– Они были эстонцами. Они говорили по-эстонски. Если кто-то бандит и он эстонец, то я предполагаю, что он в «Общаке».

– И они пришли сюда?

– Ко мне домой? Найн .  Они назначили мне встречу с ними на складе в Дойце. Они сказали мне, что для меня есть деньги. Работа в охране.

– Охранником работаешь? Не вешай мне лапшу на уши, Кромм. Никто не собирается нанимать тебя для работы в службе безопасности .

Руки немца быстро поднялись, когда он начал спорить, но ствол "ЗИГа" Кларка снова был направлен в грудь Кромма в течение одного удара сердца. Кром опустил руки.

– В прошлом я выполнял кое-какую... кое-какую работу для членов сообщества иммигрантов из Восточной Европы.

– Какую? Подделки ?

Кром покачал головой. Он был слишком горд, чтобы промолчать.

– Замки. Взлом замков.

– Машины?

Теперь старый немец улыбнулся.

– Машины? Нет. Машин много.  Дилерские центры. Это помогает увеличить мою крошечную пенсию. В любом случае, я знал нескольких эстонцев. Я знал человека, который попросил меня пойти на склад, иначе я бы никогда не согласился пойти.

Кларк сунул руку в карман своего плаща, вытащил блокнот и ручку и бросил их старику.

– Мне нужны его имя, адрес, любые другие имена, которые ты знаешь – эстонцев, работающих в «Общаке».

Кром обмяк в кресле.

– Они убьют меня.

– Так уходи. Уезжай прямо сейчас. Поверь мне, тот, кто расспрашивал тебя обо мне, давно ушел. Вот за кем я охочусь. Люди, которые это устроили, просто местные головорезы. Убирайся из Кельна, и они не будут к тебе приставать.

Кром не пошевелился. Он только посмотрел на Кларка.

– Я убью тебя прямо здесь и прямо сейчас, если ты не сделаешь, как я скажу.

Кром медленно начал писать, но потом поднял взгляд поверх ствола пистолета, как будто хотел что-то сказать.

– Пиши или говори, – сказал Кларк, – но сделай это сейчас, или я всажу пулю в одно из твоих больных колен.

Немецкий пенсионер сказал:

– После того, как меня забрали, я провел день в больнице. Я сказал врачу, что на меня напали. А потом я вернулся домой, злой и полный решимости отомстить этим людям. Лидер, человек, который задавал вопросы, не был местным. Я мог сказать это, потому что он не говорил по-немецки. Только эстонский и русский.

– Продолжай.

– У меня есть друг, который все еще в Москве, он знает, что к чему.

– Ты имеешь в виду, насчёт мафии?

Кром пожал плечами.

– Он предприниматель. В любом случае, я позвонил ему и попросил информацию об «Общаке». Я не сказал ему настоящей причины. Я уверен, он предположил, что у меня было дело. Я описал человека, который меня допрашивал. Пятидесятилетний, но с волосами, выкрашенными так, словно он двадцатилетний певец панкрок-группы.

– И твой друг дал тебе имя?

– Он так и сделал.

– И что ты сделал?

Кром пожал плечами. Он униженно уставился в пол.

– Что я мог сделать? Я был пьян, когда думал, что смогу отомстить. Я протрезвел.

– Назови мне имя этого человека.

– Если я сделаю это, если расскажу вам о человеке в Таллине, который пришел сюда и приказал другим избить меня, обойдете ли вы стороной людей здесь, в Кельне? Может быть, если вы поедете прямо в Таллинн, они не узнают, что это я сообщил.

– Меня это вполне устраивает, Манфред.

Зер гут , -сказал Кромм и назвал Кларку имя, когда последние лучи послеполуденного солнца покинули небо.

52

Подобно правительственным агентствам, разыскивающим международного беглеца Джона Кларка, расследования Фабриса Бертрана-Мореля оплачивались человеко-часами, поэтому они привлекали много людей, работавших много часов.

И только этот интенсивный поиск по труднодоступным местам всей Европе помог им найти свою добычу. Бертран-Морель сосредоточил свою охоту в Европе, потому что Олден через Ласку передал французу копию досье на бывшего сотрудника ЦРУ. ФБМ решил, что недавняя работа Кларка в Европе в организации НАТО "Радуга" означает, что у него будут сочувствующие контакты на континенте.

Таким образом, на каждой из шестидесяти четырех железнодорожных станций по всей Европе было размещено по одному сотруднику ФБМ, которые работали четырнадцатичасовую смену, раздавал листовки и показывал фотографии Кларка сотрудникам станций. За несколько дней ожидания и наблюдения они ничего не обнаружили. Но, наконец парень, торговавший крендельками на кельнском вокзале, мельком заметил фигуру в проходящей мимо толпе. Он взглянул на фотографию на маленькой карточке, которую ему вручил три дня назад лысый француз, а затем быстро набрал номер, указанный на обратной стороне карточки.

Француз предложил ему крупное вознаграждение наличными.

Двадцать минут спустя первый сотрудник ФБМ прибыл на Кельнский вокзал, чтобы опросить продавца кренделей. Мужчина средних лет обладал ясной головой и был убедителен; он был уверен, что Джон Кларк прошел мимо него, направляясь к главному входу в Гауптбанхоф.

Вскоре еще трое бойцов ФБМ, все силы в радиусе часа езды, были на станции, работая над планом действий. У них мало что было, кроме сообщения о том, что их человек проник в город; они не могли просто рассредоточиться, отправив четырех человек в четвертый по величине мегаполис Германии.

Поэтому они оставили человека на вокзале, пока остальные трое проверяли близлежащие отели и гостевые дома.

Это был агент на участке, который получил удар. Холодным и дождливым вечером, сразу после девяти, сорокалетний частный детектив из Лиона и сотрудник компании "Фабрис Бертран-Морель Инвестигейшнс" Люк Патен стоял у входа и курил сигарету, время от времени бросая взгляд на невероятный Кельнский собор, расположенный слева от железнодорожного вокзала, но его основное внимание по-прежнему было приковано к пешеходам, которые текли мимо него к железнодорожным путям позади. Там, в большой группе пешеходов, человек, имевший разумное сходство с целью, шаркая, прошел мимо, высоко подняв воротник плаща.

Люк Патен тихо сказал: Приятного просмотра, друг мой. . Он полез в карман и достал мобильный телефон.

Доминго Чавес организовал более низкотехнологичный мониторинг конспиративной квартиры рехана в Дубае, чем у двух молодых операторов с их роботизированными камерами и микрофонами. Одна из трех спален в бунгало выходила окнами на лагуну, на водный путь между волнорезом в форме полумесяца, на котором стоял "Кемпински", и полуостровом в форме пальмовых листьев, где располагалась конспиративная квартира Рехана. Расстояние между двумя точками составляло около четырехсот метров, но это было не слишком далеко для Чавеса, чтобы воспользоваться игрушкой, которую он привез с собой во время перелета из Штатов.

Он установил оптический прицел "Цейс Виктори FL" с регулируемой мощностью на треногу и укрепил её на письменном столе в спальне перед окном. Со своего стула за письменным столом он мог видеть заднюю часть обнесенного стеной дома Рехана и несколько окон второго этажа. Жалюзи оставались закрытыми, как и задняя калитка, но он надеялся, что дом может немного приоткрыться, когда в нем действительно будут жить Рехан и его окружение из Исламабада.

Когда он понял, что у него хороший обзор всего комплекса, ему в голову пришла еще одна идея. Если Рехан действительно был так опасен, как им внушало их расследование, не может ли «Кампус» решить, скорее рано, чем поздно, убрать его? И если они действительно отдали приказ операторам убить генерала, не было бы намного проще сделать это прямо здесь, с дальнобойной винтовкой и хорошей оптикой, в отличие от необходимости искать какую-то другую возможность подобраться к этому человеку поближе, либо здесь, в Дубае, либо, не дай Бог, в Исламабаде?

Чавес решил, что сможет выстрелить в генерала Рехана, если этот человек выйдет на балкон его квартиры на втором этаже или даже появится в окне верхнего этажа конспиративной квартиры, и он поделился своими мыслями с Райаном и Карузо. Оба мужчины поддержали идею быть готовыми к приказу об увольнении от Хендли и Грейнджер, поэтому Чавес позвонил Сэму Грейнджеру и попросил доставить ему кое-какое оборудование, чтобы он был готов на случай, если что-то во время их наблюдения даст зеленый свет на увольнение Рехана.

"Гольфстрим" должен был прибыть с оборудованием через два дня, а это означало, что у Динга будет готов пистолет для выстрела задолго до того, как он ожидает прибытия своей потенциальной цели в город.

Кларк увидел наблюдателя сразу после девяти вечера, он только что закончил свою вторую за вечер химчистку, прежде чем вернуться на вокзал; он не видел, чтобы кто-нибудь следил за ним во время его визита в Кельн, но когда он встал в очередь в киоске, чтобы купить билет купе до Берлина, плавный поворот головы во все стороны показал, что один человек наблюдает за ним с расстояния тридцати пяти ярдов. Повторный взгляд несколько секунд спустя подтвердил это.

Его заметили.

Джон вышел из очереди у киоска. Это было бы заметно, но, черт возьми, намного лучше, чем ждать прибытия подкрепления наблюдателя. Он прошел через станцию к северному выходу и через несколько секунд понял, что к охоте присоединились двое новых людей.

Они напали на него еще до того, как он вышел из участка, и он знал это, потому что замечал за собой хвосты еще до того, как родились эти трое головорезов. Двое мужчин с короткими бородами и темными волосами, примерно одного возраста, одинакового телосложения, в плащах одинакового фасона. Они входили на станцию, когда он выходил двумя минутами ранее, и теперь шли в тридцати ярдах позади и немного справа, когда Джон поворачивал перед собором.

Когда Кларк направлялся на юг, на них всех обрушился мокрый снег.

Джон не был слишком взволнован тем, что обзавелся "хвостом". Он не собирался позволять небольшой слежке выбить его из колеи. Он мог потерять этих людей в темноте и пешеходном движении города, а затем в мгновение ока снова отправиться в путь. Он повернул налево у южной окраины собора и направился к западному берегу реки Рейн. Миновав участок дороги со стертыми камнями, выложенными римлянами, он попытался разглядеть отражение в стекле отеля "Доринт". Двое были там, вместе, не более чем в двадцати пяти ярдах друг от друга. Он подумал, не пытается ли сейчас третий опередить его.

Кларк повернул на юг, прошел по Маутгассе, полной ресторанов, столики которых были расставлены от фасадов зданий к берегу реки, а посетители смеялись и общались друг с другом под навесами с подогревом. Он был так же обеспокоен своим статусом преступника, находящегося в международном розыске, как и опасался людей, идущих за ним по пятам. Местные жители и туристы представляли определенную опасность. Он предположил, что его лицо показывали в новостях не только в Штатах, но и в Европе, хотя сам он на прошлой неделе не смотрел телевизор. Проявив крайнюю осторожность и желая не столкнуться с добродушным официантом с черным поясом, он поглубже надвинул на лоб кепку с часами и свернул на тихую улочку.

Джон прошел по середине мощеного булыжником переулка, который поднимался вверх и поворачивал налево. Его хвост последовал за ним, все еще в двадцати пяти ярдах позади и справа от него. Он оказался на Хоймаркте, еще одной открытой площадке, полной людей, прогуливающихся под зонтиками и электрическими фонарями, и снова повернул на север. Все это время он сканировал отражения, оценивая расположение людей позади себя всякий раз, когда ему удавалось их мельком увидеть. Он начинал думать, что, возможно, эти парни не ждали подкрепления, прежде чем арестовать его, хотя они пока и не предприняли никаких попыток сократить дистанцию.

Он прошел через Альтер-Маркт, по-прежнему направляясь на север и параллельно Рейну в нескольких кварталах справа от него. Быстрый взгляд в дорожное зеркало на слепом углу улицы показал ему, что один из его преследователей выбыл из игры, но другой приблизился еще больше. Этот человек теперь был не более чем в пятнадцати ярдах от него. Пробираясь сквозь толпу пешеходов, Джон начал беспокоиться. Двое мужчин, которые могли прямо сейчас занять позицию перед ним, готовые попытаться схватить его на следующем углу. Ему нравились его шансы в любом столкновении один на один, но близость гражданских и копов могла легко сделать любую ситуацию неуправляемой.