Текст книги "Под прицелом"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Марк Грени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

Когда оба мужчины устроились перед камином, Валентин сказал:

– Мой отец говорит, что знает тебя по старым делам в Праге. Это все, что он сказал, и я взял за правило не спрашивать у него больше никакой информации, кроме той, что он выдаёт сам.

В его английском сквозил заметный британский акцент.

Ласка пожал плечами. Валентин был вежлив, и это могло быть даже хорошо, но если план Ласки состоял в том, чтобы продвигаться вперед, то не было ни единого шанса на то, что Валентин Коваленко не заглянет в прошлое знаменитого чеха. И не было никакого шанса, что он не узнает об обязанностях Ласки как крота. Не было смысла скрывать это.

– Я работал на твоего отца. Знаешь ты это или нет, но узнаешь достаточно скоро. Я был информатором, а твой отец был моим куратором.

Валентин слегка улыбнулся.

– Иногда мой отец производит на меня впечатление. Десять тысяч бутылок водки выпито, а старик все еще умеет хранить секреты. Это чертовски впечатляет.

– Он может, – согласился Ласка. – Он ничего не рассказывал мне о тебе. Другие мои источники на Востоке, через мой Институт прогрессивных наций, были теми, кто рассказал мне о твоей должности в СВР.

Валентин кивнул.

– Во времена моего отца мы бы отправили всех трепачей в ГУЛаг за разглашение этой информации. Теперь я просто отправлю электронное письмо во внутреннюю государственную службу безопасности с упоминанием утечки, и они отправят электронное письмо, да так ничего и не предпримут.

Двое мужчин некоторое время смотрели на камин в огромном номере. Наконец Пол сказал:

– У меня есть возможность, которая, я думаю, очень заинтересует ваше правительство. Я хотел бы предложить вам операцию. Если ваше агентство согласится, я буду работать только с вами. Больше ни с кем.

– Это касается Соединенного Королевства?

– В этом замешаны Соединенные Штаты.

– Мне очень жаль, мистер Ласка, но это не входит в сферу моей деятельности, и я здесь много работаю.

– Да, работаешь помощником резидента.    Но мое предложение сделает тебя резидентом выбранной стране. То, что я предлагаю, очень важно.

Валентин улыбнулся. Притворное веселье, но Ласка заметил блеск в глазах парня, который напомнил ему об отце в молодые годы.

Валентин Коваленко спросил:

– Что вы предлагаете, мистер Ласка?

– Не что иное, как уничтожение американского президента Джека Райана.

Валентин поднял голову.

– Зачем? Ради своего друга Эдварда Килти?

– Вполне. Райан будет избран. Но у меня есть надежда, что он не войдет в Овальный кабинет, чтобы начать свой второй срок.

– Вы возлагаете на это большие надежды. Дайте и мне повод разделить эту надежду.

– У меня есть личное дело, приобретенное частным образом… досье, если хочешь, на человека по имени Джон Кларк. Я уверен, ты знаешь, кто он такой.

Валентин склонил голову набок, и Ласка попытался, но не смог понять смысл этого жеста. Русский сказал:

– Возможно, я знаю это имя.

– Ты такой же, как твой отец. Недоверчивый.

– В этом отношении я почти такой же, как все русские, мистер Ласка.

Пол Ласка кивнул, признавая правдивость комментария. В ответ он сказал:

– Это не потребует особой доверчивости. Джон Кларк – близкое доверенное лицо Джека Райана. Они работали вместе, и они друзья.

– Хорошо. Пожалуйста, продолжайте. Что говорится в досье?

– Кларк был наемным убийцей ЦРУ. Он выполнил приказ Джека Райана. Райан подписал за это помилование. Ты знаешь, что такое помилование?

– Верю.

– Но я думаю, что Кларк делал и другие вещи. Вещи, которые, если их вынести на свет божий, напрямую коснутся Райана.

– Какие вещи?

– Тебе нужно получить досье вашей службы на Кларка и приложить его к моему досье.

– Если бы у нас уже был такой документ, то есть досье на этого Джона Кларка, содержащее компрометирующие доказательства, не думаете ли вы, что мы бы уже воспользовались им? Возможно, во время первого президентства Райана?

Ласка отмахнулся от комментария.

– Очень быстро и незаметно ваша служба должна повторно опросить любого, где бы то ни было, кто знал этого человека или про его операции. Составьте одно большое досье, содержащее всю правду, полуправду и намеки.

– А потом?

– А потом я хочу, чтобы ты передал это кампании Килти.

– Почему?

– Потому что я не могу допустить, чтобы стало известно, кто является моим источником этой информации. Файл должен исходить от кого-то другого. Кто-то из США. Я хочу, чтобы ваши люди украсили это тем, что у вас есть, чтобы замаскировать источник.

– Людей в вашей приемной стране не осуждают за намёки, мистер Ласка.

– Они могут разрушить политическую карьеру. И более того, то, что Кларк делает прямо сейчас, должно быть раскрыто. У меня есть основания полагать, что он работает на какую-то внесудебную организацию. Совершает преступления по всему миру. И он не совершил бы этих преступлений, если бы не полное помилование, данное ему Джоном Патриком Райаном. Если мы получим достаточно информации о Кларке для Килти, Килти заставит Министерство юстиции провести расследование в отношении Кларка. Килти сделает это по своим собственным эгоистичным причинам, без сомнения. Но это не имеет значения. Важно то, что расследование обнаружит дом кошмаров.

Валентин Коваленко смотрел в огонь. Пол Ласка наблюдал за ним. Смотрел, как отблески огня отражаются от линз его очков "Мосс Липоу".

– С моей стороны это звучит просто. Быстрое пролистывание старого пыльного файла, быстрое расследование с привлечением людей из какой-то сторонней группы в качестве прикрытия, а не СВР или ФСБ. Больше вырезок, чтобы передать результаты кому-нибудь из компании Килти. Мы не будем передерживать. Но я не уверен, что есть много шансов на успех операции.

– Я не могу поверить, что ваша страна заинтересована в сильной администрации Райана.

Коваленко почти никогда не опускал руки в этом разговоре, но на последнее замечание Ласки он медленно покачал головой, пристально глядя пожилому человеку в глаза.

– Абсолютно никаких, мистер Ласка. Но... будет ли их достаточно, чтобы вывести Кларка на чистую воду?

– Успеет ли спасти Эда Килти? Нет. Возможно, даже не вовремя, чтобы предотвратить его инаугурацию. Уотергейту Ричарда Никсона потребовалось много месяцев, чтобы вырасти во что-то настолько большое и плодотворное, что это привело к его отставке.

– Совершенно верно.

– И то, что я знаю о действиях Джона Кларка, делает события Уотергейта похожими на какую-то студенческую шутку.

Коваленко кивнул. Тонкая улыбка тронула его губы.

– Возможно, мистер Ласка, я выпью глоточек бренди, пока мы будем продолжать беседу.

33

Холодным октябрьским вечером в Махачкале, Дагестан, пятьдесят пять бойцов Джамаат Шариат встретились в подвале с низким потолком с Сулейманом Муршидовым, пожилым духовным лидером их организации. Мужчинам было от семнадцати до сорока семи лет, и вместе они обладали столетним опытом ведения боевых действий в городах.

Эти люди были лично отобраны оперативными командирами, и пятеро из них сами были лидерами ячеек. Им было объяснено, что их отправят на иностранную базу для обучения, а затем они приступят к операции, которая изменит ход истории.

По словам человека, они думали, что их операция будет включать захват заложников, вероятно, в Москве, а их конечной целью будет репатриация их командира Исрапила Набиева.

Они были правы только наполовину.

Никто из этих седовласых бойцов не знал гладко выбритого мужчину, находившегося рядом с Муршидовым и его сыновьями. Для них он выглядел политиком, а не повстанцем, поэтому, когда Абу Дагестани объяснил, что он будет их лидером в операции, они были ошеломлены.

Георгий Сафронов горячо беседовал с пятьюдесятью пятью мужчинами в подвале; он объяснил, что их конечная цель будет раскрыта им в свое время, но сейчас все они летят на грузовом самолете в Кветту, Пакистан, откуда отправятся на север, в лагерь. Там, объяснил он, они пройдут трехнедельную интенсивную подготовку у лучших мусульманских боевиков в мире, людей, имевших за последнее десятилетие больше боевого опыта, чем даже их братья в соседней Чечне.

Все пятьдесят пять человек были рады узнать это, но им было трудно смотреть на Сафронова как на своего лидера.

Сулейман Муршидов увидел это и ожидал этого, поэтому он снова обратился к группе, пообещав им всем, что Георгий – дагестанец, и его план и его жертва принесут Северному Кавказу больше пользы в ближайшие два месяца, чем Джамаат Шариат смог бы сделать без него в ближайшие пятьдесят лет.

После заключительной молитвы пятьдесят пять человек загрузились в микроавтобусы и направились в аэропорт.

Георгий Сафронов хотел поехать с ними, но генерал Иджаз, его пакистанский партнер в этом начинании, счел это слишком опасным. Нет, Сафронов должен был лететь коммерческим рейсом в Пешавар по документам, составленным пакистанской разведкой, и там его заберут Иджаз и его люди и доставят прямо в лагерь близ Миран-шаха.

Предполагалось, что в лагере Георгий будет тренироваться вместе с другими мужчинами. Он не будет так искусен в обращении с оружием, не будет в такой физической форме или не будет таким закаленным в боях сердцем. Но он будет учиться, он будет укрепляться и закаляться.

Он надеялся, что заслужит уважение людей, которые прожили свою взрослую жизнь, сопротивляясь русским в Махачкале и ее окрестностях. Нет, они никогда не будут смотреть на него так, как на Исрапила Набиева. Но они будут подчиняться Абу Дагестани и выполнять приказы Сафронова. И если бы он мог научиться боевым навыкам в Пакистане, которые были бы необходимы в предстоящей борьбе, подумал Сафронов, возможно, они увидели бы в нем настоящего командира, а не просто сочувствующего их делу попутчика.

Джек Райан-младший припарковал свой желтый "Хаммер" напротив дома Мелани Крафт в начале восьмого. Она жила на Принцесс-стрит в Александрии, прямо по дороге от дома детства Роберта Э. Ли, рядом с бывшим домом Джорджа и Марты Вашингтон, на той части улицы, которая все еще была вымощена булыжником времен до революционной войны. Райан оглядел красивые старые дома, удивленный тем, что государственная служащая в возрасте двадцати пяти с небольшим лет может позволить себе жить здесь.

Он нашел ее дверь и сообразил. Мелани жила по адресу красивого кирпичного дома в георгианском стиле, да, но она жила в каретном домике на задворках сада. Это все еще была довольно милая берлога, но снаружи он увидел, что ее жилище было чуть больше гаража на одну машину.

Она пригласила его войти. Он убедился, что квартира действительно была крошечной, но она содержала ее в чистоте.

– Мне нравится твой дом.

Мелани улыбнулась.

– Спасибо. Мне он тоже нравится. Я бы никогда не смогла себе это позволить без посторонней помощи.

– Помощи?

– Моя старая университетская профессорша замужем за агентом по недвижимости; им и принадлежит дом. Он был построен в 1794 году. Она сдает мне этот каретный сарай примерно за столько, сколько я заплатила бы за обычную квартиру в этих краях. Он крошечный, но это все, что мне нужно.

Джек бросил взгляд на карточный столик в углу. На нем лежал МакБук Про и массивная стопка книг, блокнотов и разрозненных печатных страниц. Райан заметил, что некоторые книги были напечатаны арабским шрифтом.

– Это НКТЦ с юга? – спросил он с улыбкой.

Она усмехнулась, но быстро схватила пальто и сумочку и направилась к двери.

– Ну что, пойдем?

Джек решил, что на этом грандиозная экскурсия закончилась. Во всяком случае, с того места, где он стоял, он мог видеть все, кроме ванной. Он последовал за ней к двери, в прохладный вечер.

До Кинг-стрит было десять минут ходьбы, и по дороге они болтали о старых зданиях. Там было много других людей, которые шли на ужин и обратно в этот субботний вечер.

Они вошли в ресторан, и их провели к романтическому столику на двоих с видом на улицу. Когда они принялись за меню, Джек спросил:

– Ты бывала здесь раньше?

– Честно говоря, нет. Мне неприятно это признавать, но я не часто ужинаю вне дома. Двадцатипятицентовые крылышки на ужин у "Мерфи" – слишком большая трата времени для меня.

– С крылышками никаких проблем.

Джек заказал бутылку "Пино нуар", и они, болтая, внимательно изучили меню.

– Значит, ты был в Джорджтауне, – Мелани произнесла это как утверждение.

Райан улыбнулся.

– Ты знаешь это потому, что Мэри Пэт рассказала тебе, потому что ты погуглила меня, или потому, что ты работаешь в ЦРУ и знаешь все на свете?

Она слегка покраснела. “Я была в Университете. Я видела тебя несколько раз на мероприятиях в городе. Я думаю, ты был на год старше меня. Тебя было трудно не заметить, когда рядом с тобой все время был этот большой парень из Секретной службы.

– Майк Бреннан. Он был мне вторым отцом. Отличный парень, но он отпугнул многих. Он – мое оправдание скучной светской жизни в колледже.

– Хорошее оправдание. Я уверен, что у знаменитости есть свои недостатки.

– Я не знаменитость. Меня никто не узнает. У моих родителей были деньги, но я точно не был воспитан с серебряной ложкой во рту. В старших классах и колледже у меня была летняя работа, я даже какое-то время работал на стройке.

Мелани сказала:

– Я просто говорила об атрибутах, связанных со знаменитостью. Я не утверждала, что ты не заслуживаешь успеха.

– Извини, – сказал Джек. – На этом фронте мне не раз приходилось защищаться.

– Я понимаю. Ты хочешь, чтобы тебя ценили за твои собственные таланты, а не за то, кто твои родители.

– Ты очень проницательна, – сказал Джек.

– Я аналитик, – она улыбнулась. – Вот и анализирую.

– Может быть, нам обоим стоит просмотреть меню, пока официант не вернулся.

Улыбка Мелани стала шире.

– О-о-о. Кто-то пытается сменить тему?

– Чертовски верно.

Теперь они оба рассмеялись.

Принесли вино, Джек попробовал его, и официант налил им обоим.

– За Мэри Пэт.

– За Мэри Пэт.

Они чокнулись бокалами и улыбнулись друг другу.

– Итак, – спросил Джек, – расскажешь мне о ЦРУ?

– Что ты хочешь знать?

– Больше, чем ты можешь мне рассказать, – он на мгновение задумался.

– Ты когда-нибудь жила за границей?

– Ты имеешь в виду – от Агентства?

– Да.

– Было дело.

– Где? – он спохватился. – Прости. Ты не можешь сказать мне, где именно, не так ли?

– Извини, – сказала она, пожимая плечами.

Джек увидел, что, хотя она жила жизнью аналитика разведки всего пару лет, ей было комфортно с секретами.

– Ты говоришь на иностранных языках?

– Да.

Джек начал было спрашивать, не засекречено ли и это, но она ввела его в курс дела.

– Масри – египетский арабский третьего уровня, французский второго уровня, испанский первого уровня. Не о чем писать домой.

– Сколько уровней всего?

– Извини, Джек. Я редко выхожу из дома, – посмеялась над собой она. – Я не часто общаюсь с людьми вне государственной службы. Это называется шкалой ILR, Межведомственного языкового круглого стола. Существует пять уровней владения языком. Третий уровень означает, в основном, базовый, то есть у меня нормальный уровень речевой функции, но я допускаю небольшие ошибки, которые не влияют на понимание слушателем языка, на котором я говорю.

– А первый уровень?

– Это значит, что я неряха.

Она снова рассмеялась.

– Что я могу сказать? Я выучила арабский, живя в Каире, и испанский в колледже. Нет ничего лучше, чем необходимость говорить на языке, чтобы получать пищу, и тем самым способствовать его изучению .

– В Каире?

–Да. Папа был атташе военно-воздушных сил; мы провели пять лет в Египте, когда я училась в средней школе, и еще два года в Пакистане.

– Как там было?

– Мне нравилось. В детстве было тяжело переезжать, но я бы не променяла это ни на что в мире. К тому же я выучила арабский, что оказалось очень полезным.

Джек кивнул.

– Полагаю, при твоей работе так и есть.

Ему понравилась эта девушка. Она не важничала, не пыталась быть чрезмерно сексуальной или всезнающей. Очевидно, что она была очень умна, но в то же время относилась к этому с долей иронии.

И ещё она была очень сексуальна, и это было совершенно естественно.

Он не раз замечал, что она, казалось, снова переводит разговор на него.

– Итак, – сказала она с игривой улыбкой. – Рискну предположить, что ты живешь не в каретном сарае площадью четыреста квадратных футов, который субсидирует твой бывший профессор.

– У меня есть квартира в Коламбии. Это недалеко от работы. И недалеко от моих родителей в Балтиморе. А как же твоя семья?

Официант принес салаты, и Мелани начала рассказывать о ресторане. Джек задавался вопросом, обладала ли она просто одним из тех умов, которые имели привычку переходить к разным темам во время разговоров, или же она пыталась избежать темы своей семьи. Он не мог сказать, что это было, но многое пропускал мимо ушей.

Они вернулись к теме работы Джека. Он объяснял свою работу в "Хендли Ассошиэйтс" в самых скучных общих выражениях, какие только можно вообразить, не совсем лживых, но его объяснение изобиловало пробелами и секретами.

– Итак, – спросила она. – Когда твой отец снова станет президентом, за тобой повсюду будут следовать сотрудники Секретной службы. Это вызовет проблемы в вашем офисе?

Ты и понятия не имеешь, подумал Джек про себя. Он улыбнулся. – Ничего такого, к чему бы я не привык. Я отлично сдружился с парнями из моей охраны.

– И все же. Разве не душновато?

Джеку хотелось напустить на себя невозмутимый вид, но он сдержался. Она задавала ему честный вопрос и заслуживала прямого ответа.

– Вообще-то, да. Это было тяжело. Я не жду этого с нетерпением. Если мой папа станет президентом, я поговорю с ним и с мамой. Я веду довольно скромную жизнь. Я собираюсь отказаться от охраны.

– Это безопасно?

– Да, конечно. Я не волнуюсь, – он улыбнулся поверх своего бокала. – Разве вас, ребят из ЦРУ, не учат, как убить человека ложкой?

– Что-то вроде этого.

– Отлично. Ты можешь прикрывать мне спину.

– Я тебе не по карману, – сказала она со смехом.

Ужин был превосходным; беседа была веселой и текла своим чередом, за исключением того момента, когда Джек попытался еще раз расспросить Мелани о ее семье. Она так же мало рассказывала о семье, как и о ЦРУ.

Они вместе отправились домой после десяти; пешеходов на улицах поубавилось, и с Потомака дул холодный ветер.

Джек проводил ее по дорожке к двери ее крошечной квартирки.

– Мне было весело, – сказала Мелани.

– Мне тоже. Мы можем как-нибудь повторить?

– Конечно.

Они подошли к двери.

– Послушай, Джек. Мне лучше сразу покончить с этим. Я не целуюсь на первом свидании.

Райан улыбнулся.

– Я тоже.

Он протянул руку, которую она медленно взяла, стараясь скрыть изумление и смущение на лице.

– Доброй ночи. Я еще дам о себе знать.

– Я надеюсь на это.

Дом Найджела Эмблинга находился в центре Пешавара, недалеко от массивной и древней крепости Бала-Хисар, которая своими девяностофутовыми стенами возвышается над городом и землями вокруг него.

В городе кипела жизнь, но дом Эмблинга был тихим и чистым, идиллическим оазисом растений и цветочных композиций, журчания фонтанов во внутреннем дворе и запаха старых книг и полироли для мебели в очень британском кабинете на втором этаже.

Эмблинг сидел рядом с Дрисколлом за широким столом в его кабинете. Напротив них тридцатипятилетний майор Мохаммед аль-Даркур был одет в гражданскую одежду западного образца – коричневые брюки и черную рубашку на пуговицах. аль-Даркур пришел один к Эмблингу, чтобы встретиться с человеком, которого он принял за офицера ЦРУ. Он сделал все возможное, чтобы установить подлинность человека, которого ему представили как Сэма, но Дрисколл отклонил его вопросы о других офицерах ЦРУ, с которыми аль-Даркур сталкивался, работая с УМР.

Это пошло на пользу Дрисколлу. По мнению аль-Даркура, ЦРУ слишком поддерживало элементы пакистанской разведки. Элементы, о которых знал аль-Даркур, активно работали против них. Он считал ЦРУ и, соответственно, Америку наивными и слишком готовыми доверять тем, кто на словах отстаивал общие ценности двух организаций.

Тот факт, что Сэм, похоже, работал вне рамок американской разведки, уже окопавшейся в Пакистане, и то, что Сэм, похоже, подозревал самого аль-Даркура, только укрепили мнение пакистанского майора об этом человеке.

– Я сделал все, что мог, чтобы разобраться с этим парнем, Реханом, – сказал Эмблинг. – Он чертова загадка.

Сэм согласился.

– Мы тоже стараемся со своей стороны. Он проделал огромную работу по заметанию следов в своей карьере. Похоже, он только что материализовался в качестве высокопоставленного сотрудника СПО, работающего на УМР.

– Нелегко сделать это в СБ. Эти ребята обожают свои церемонии, их всегда фотографируют и награждают той или иной безделушкой за тот или иной поступок. Они научились помпезности и обстоятельности у нас, англичан, и я могу сказать с небольшой долей гордости, что мы демонстрируем себя военными, как никто другой.

– Но фотографий Рехана нет?

– Несколько есть, но сделаны они много-много лет назад, когда он был молодым офицером. Иначе он просто кровавая тень.

– Но больше нет. Что изменилось?

– Именно это мы с Мохаммедом и пытаемся выяснить.

Аль-Даркур сказал:

– Упомянутая единственная причина, о которой я могу думать, заключается в том, что его для чего-то готовят. Генерал-лейтенант, глава УМР, возможно, когда-нибудь даже глава Сил Безопасности. Я полагаю, что он работает над переворотом, но, конечно, он не слишком известен, чтобы самому взять бразды правления в свои руки. Похоже, он всю свою карьеру был шпионом, что не характерно для военных. Большинство служащих в УМР просто отправляются туда на несколько лет. Они не профессиональные шпионы, а профессиональные солдаты. Я сам был коммандос в Седьмом батальоне Группы специальных служб, прежде чем прийти в УМР. Но Риаз Рехан, похоже, полная противоположность. Он провел несколько с лишним лет в звании лейтенанта и капитана регулярной СПО в полку Азад Кашмир, но с тех пор, похоже, он играл какую-то роль в Межведомственной разведке, хотя они держали это в строжайшем секрете даже от остальной части УМР.

– Он носит бороду? – спросил Дрисколл, имея в виду исламиста в их рядах.

– Только по ассоциации я подозреватб, что это правда. Его благодетели во главе армии и разведывательных служб, безусловно, исламисты, хотя Рехан никогда не появляется ни в одной мечети и ни в одном списке участников тайных собраний, которые всегда проводят бородачи. У меня под стражей были заключенные из враждебных джихадистских группировок, и я спрашивал их, должен признать, довольно агрессивно, знали ли они Рехана по Объединенной Разведслужбе. Я убежден, что никто из них этого не делает.

Дрисколл вздохнул.

– Итак, каков следующий шаг?

Теперь аль-Даркур немного просветлел.

– У меня есть две части информации, с одной из которых ваши люди могут мне помочь.

– Великолепно.

– Во-первых, мои источники выяснили, что генерал Рехан, помимо своего офиса в нашей штаб-квартире в Исламабаде, также работает на конспиративной квартире в Дубае.

Дрисколл склонил голову набок.

– Дубай?

– Да. Это финансовый центр Ближнего Востока, и его департамент, скорее всего, занимается там банковским обслуживанием своих зарубежных операций, но это само по себе не является причиной для того, чтобы он там работал. Я думаю, что он и его высокопоставленные сотрудники отправляются туда, чтобы устроить заговор против самого Пакистана.

– Интересно.

– На моем посту в Объединенном разведывательном бюро у меня нет ни возможностей, ни средств для расследования его деятельности за пределами наших границ. Я подумал, может быть, вашей организации, с ее почти безграничным охватом, захочется посмотреть, что он делает в Дубае.

– Я передам это по цепочке командования, но я вполне уверен, что они захотят осмотреть его конспиративную квартиру.

– Превосходно.

– А другая информация?

– Это другое направление я смогу рассмотреть с помощью своих собственных средств. Недавно я узнал об операции, в которой замешаны департамент Рехана и сеть Хаккани. Я уверен, вы знакомы с Хаккани?

Дрисколл кивнул.

– Джалалуддин Хаккани. Его силы контролируют большие участки пограничной территории Пакистана и Афганистана. Он связан с талибаном, управляет многотысячной сетью и убил сотни наших солдат в Афганистане, а также еще сотни местных жителей в результате взрывов, ракетных и минометных обстрелов, похищений с целью получения выкупа и так далее, и тому подобное.

Аль-Даркур кивнул.

– Джалалуддин – пожилой человек, поэтому его сын, Сирадж, сейчас возглавляет организацию, но в остальном вы все правильно поняли. У меня под стражей находится заключенный, курьер сети Хаккани, которого я захватил в Пешаваре после того, как он встретился с лейтенантом УМР, который является известным сторонником исламистов. Он сказал моим следователям, что УМР работает с боевиками сети Хаккани в их лагере недалеко от Миран-шаха.

– Над чем работает?

– Об этом курьер не в курсе, но он знает, что в лагере ожидают иностранные силы, и люди УМР и Хаккани будут обучать этих чужаков.

– УРК? Аль-Каида?

– Он точно не знает. Я, однако, намерен выяснить, кто они такие и что делают.

– Как ты это сделаешь?

– Я пойду послезавтра, и сам буду следить за дорогой в лагерь. Конечно, у нас есть база в Миран-Шахе, но люди Хаккани знают об этом. Время от времени они выпускают минометные снаряды, но в остальном продолжают заниматься своими делами. Но у нас также есть несколько конспиративных квартир по всему городу, в основном на юге. Силам Сираджа Хаккани известно о некоторых из них, поэтому мы их больше не используем, но мои агенты установили местонахождение на дороге Бойя – Миран-Шах, и так получилось, что это недалеко от того места, где, по словам заключенного, находится тренировочный лагерь .

– Отлично. Когда мы отправляемся?

–Мы, Сэм? – спросил аль-Даркур, приподняв брови.

Вмешался Эмблинг.

– Не валяй дурака, парень.

Сэм пожал плечами.

– Я бы хотел увидеть это сам. Без обид. Я расскажу в своем офисе о Дубае, но я здесь. С таким же успехом я мог бы пойти с тобой, если ты не против.

– Это будет небезопасно. Это Миран Шах; там нет американцев, я могу вам это обещать. Я отправлюсь туда с тщательно отобранной командой коммандос заррарской специальной службы, людьми, которым я безоговорочно доверяю. Если вы придете, я могу обещать вам, что я и мои люди будем в такой же опасности, как и вы, так что вы выиграете от нашего стремления к самозащите.

Это заставило Дрисколла улыбнуться.

– Меня устраивает.

Эмблингу это совсем не понравилось, но Сэм уже принял решение.

Двадцать минут спустя Дрисколл сидел на прохладной веранде на крыше дома Эмблинга, одной рукой попивая чай, а в другой держа спутниковый телефон. Устройство, как и все спутниковые телефоны Хендли Ассошиэйтс, было оснащено чипом, который содержал пакет шифрования АНБ первого типа, обеспечивающий его безопасность. Только человек на другом конце провода мог слышать Дрисколла.

На другом конце провода ответил Сэм Грейнджер.

– Сэм, это Сэм.

– Что скажешь?

– Контакт с УМР кажется надежным. Не собираюсь ничего обещать, но у нас может быть зацепка по Рехану и его деятельности.

Дрисколл рассказал Грейнджер о конспиративной квартире в Дубае.

– Звучит невероятно, если это правда.

– Может быть, стоит послать туда ребят, – предложил Сэм Дрисколл.

– Разве ты сам не хочешь поехать? – несколько удивленно спросила Грейнджер.

– Я отправляюсь с майором и командой его парней из Группы спецслужб в Северный Вазиристан на небольшую СР.

– СР?

– Стратегическую разведку.

– На территории Хаккани?

– Понятное дело. Но я буду на товарищеских матчах. Все должно быть в порядке.

В разговоре возникла пауза.

– Сэм, ты тот, чья голова на кону, и я знаю, что ты не безрассуден. Но все же… вы окажетесь, так сказать, во чреве зверя, не так ли?

– Я буду в такой же безопасности, как и люди из ГСС вокруг меня. Кажется, у них с головой все в порядке. Кроме того, нам нужно знать, чем занимается УМР в этом лагере. Любые доказательства присутствия Рехана или его людей там будут критически важны, если нам понадобится позже передать информацию об этом парне разведывательному сообществу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы получить фотографии и переслать их вам.

Грейнджер сказал:

– Я не знаю, понравится ли это Хендли.

– Давай попросим прощения, а не разрешения.

– Как я уже сказал, это твоя голова.

– Вас понял. Я свяжусь с вами, когда вернусь в Пеш. Не переживай, если какое-то время от меня не будет вестей, это может занять неделю или две.

–Я понимаю. Удачи!

Город Миран-Шах – столица Северного Вазиристана, который находится в пределах находящихся под федеральным управлением племенных территорий западного Пакистана, недалеко от афганской границы. Этот район не находится под контролем пакистанского правительства в Исламабаде, хотя здесь находится небольшая база пакистанских сил обороны, которая часто подвергается нападениям.

Город и регион, включая районы, простирающиеся далеко за несущественную афганскую границу на западе, находятся под контролем сети Хаккани, крупной повстанческой группировки, тесно связанной с движением "Талибан".

Джалалуддин Хаккани сражался с русскими в Афганистане в 1980-х годах и стал полевым командиром, набиравшим силу и размах. Его сыновья пошли по стопам своего отца и приложили руку практически ко всем аспектам жизни здесь, в Северном Вазиристане, которые не были уничтожены американскими беспилотными летательными аппаратами, патрулировавшими небо над головой в ожидании, когда его расчистят для запуска ракеты.

Их международный охват, десятки тайных лагерей повстанцев и тесные связи с пакистанской разведывательной службой сделали семью Хаккани естественным партнером Риаза Рехана на протяжении многих лет. Он использовал их территорию и объекты для подготовки боевиков и оперативников для миссий в Индии и Афганистане, и недавно он снова обратился к ним с просьбой о помощи в подготовке большой группы иностранных боевиков для выполнения миссии.

Руководство Хаккани удовлетворило просьбу Объединенного разведывательного управления направить людей, и сам Рехан прибыл, чтобы наблюдать за начальными этапами обучения.

Несмотря на то, что у российского предпринимателя-ракетчика Георгия Сафронова не было никакой военной или повстанческой подготовки, он был лидером подразделения сил Джамаат Шариат, которое прибыло в лагерь Хаккани близ Бойи, к западу от Миран-Шаха, на третьей неделе октября. С ним был человек, которого он знал как генерала Иджаза, а также его подразделение из пятидесяти пяти дагестанских повстанцев. Огромный отряд иностранцев был снаряжен силами Хаккани и расквартирован в большом пещерном комплексе, вырытом на склонах холма.

Большая часть самих тренировок проходила в искусственных пещерах и под крышами из гофрированной жести, выкрашенными под грязь и сельскохозяйственные угодья, чтобы не привлекать внимания американских беспилотных летательных аппаратов, но некоторые командные тактические тренировки действительно проводились в полях и на склонах холмов. Беспилотники не были невидимыми; были размещены специально обученные наблюдатели, которые следили за "глазами Америки" в небе. Но беспилотники были достаточно скрытными, чтобы сам Рехан приказал сети Хаккани уделять максимальное внимание не качеству подготовки вражеских боевиков, а поддержанию безопасности операции.