Текст книги "Под прицелом"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Марк Грени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

– Твой лучший шанс был на "Гольфстриме", возвращающемся через Атлантику. Мисс Шерман здорово накачала меня обезболивающими.

Райан улыбнулся.

– Я упустил свой шанс. Надеюсь, у меня будет другой, который не предполагает, что тебя подстрелят.

– Я тоже, малыш, – Кларк покачал головой и усмехнулся. – В меня стреляли и похуже, но это первый раз, когда я получил пулю от какого-то копа, просто пытающегося выполнять свою работу. Трудно быть хорошим и злиться на кого-то, кроме себя.

На столе у Кларка зачирикал телефон. Он поднял трубку.

– Да? Конечно, я пришлю его вниз. Я тоже? Хорошо, сейчас буду.

Кларк взглянул на Райана, когда тот повесил трубку.

– Тони Уиллс ждет нас за вашим столом.

22

Джек нашел Тони Уиллса сидящим в своем кубрике, который был рядом с кубиком Райана. Рядом с Тони сидел Гэвин Бири, руководитель отдела информационных технологий компании. В кресле Райана ждал его кузен Дом Карузо. Сэм Дрисколл прислонился к перегородке кабинета. Сэм Грейнджер и Рик Белл, начальники оперативного отдела и отдела анализа, соответственно, тоже были там и стояли поблизости.

– Это вечеринка-сюрприз ? – спросил Райан.

Дом и Сэм одновременно пожали плечами. Они тоже не знали, зачем Тони позвал их вниз.

Но на лице Уиллса играла довольная улыбка. Он подозвал всех к своему монитору.

– Это заняло некоторое время, в основном из-за того, что помешала операция в Париже и также из-за качества фотографий, но программное обеспечение для распознавания лиц, наконец, вернулось с некоторыми данными о парне, которого Сэм и Дом видели встречающимся с Мустафой эль-Дабусси в Каире на днях.

– Круто, – сказал Дом. – Кто он?

– Гэвин, – позвал Уиллс. – Это твоё дело.

– Что ж, – Гэвин Бири пробрался сквозь толпу людей в кабинке и сел на стул Уиллса,

– программное обеспечение сузило круг подозреваемых до двух вероятных.

Он немного поработал на клавиатуре, и на половине двадцатидвухдюймового монитора появилась одна из фотографий, сделанных скрытой камерой Дома в караван-сарае в Каире.

Гэвин сказал:

– Распознаватель лиц говорит, что с вероятностью девяносто три процента этот парень...

 Он щелкнул мышью.

– ... этот чувак.

Рядом с фотографией Дома появилась фотография. Это был снимок пакистанского паспорта на имя человека по имени Халид Мир. На мужчине были очки в круглой оправе и аккуратная бородка, и он казался на несколько лет моложе, чем выглядел на фотографии в Каире.

Карузо сразу же сказал:

– Он сильно изменился, но я думаю, что это тот же парень.

– Да? – сказал Уиллс. Что ж, тогда ваш парень – Халид Мир, он же Абу Кашмири, известный оперативник Лашкар-э-Тайба в Пакистане. Они отвратительны, и Халид Мир когда-то был одной из их больших шишек.

– Когда это было?

Райан ответил раньше Уиллса:

– Предположительно, около трех лет назад он был убит в результате атаки беспилотника Килти в Пакистане. Это было примерно в то же время, когда Лашкар-э-Тайба начала расширяться и посылать своих оперативников против западных целей. До этого это была почти исключительно базирующаяся в Кашмире террористическая группировка, которая наносила удары по Индии и только по Индии .

Дом Карузо обернулся и посмотрел на Райана.

– Без обид, Младший, но разве ты не должен знать всех этих парней в лицо?

Джек пожал плечами.

– Если этому парню разрешили воевать против Индии, и он погиб три года назад, он точно не входил в мою матрицу угроз для опасных западных террористов.

– В этом есть смысл. Извини.

– Не проблема.

Теперь Грейнджер посмотрела на Дрисколла.

– Сэм? Ты ничего не говоришь. Дом думает, что это тот парень, которого ты видел в Каире.

Дом ответил за своего напарника:

– Сэм тогда определил этого парня как военного, офицера.

Дрисколл кивнул.

– Я был уверен в этом, но на этой фотографии действительно может быть один и тот же парень.

Гэвин Бири улыбнулся.

– Ты думал, он военный, да? Программа распознавания говорит, что с вероятностью девяносто шесть процентов ты прав.

Он сделал еще несколько щелчков мышью. Фотография из паспорта Халида Мира исчезла и была заменена зернистой фотографией мужчины в оливково-зеленой униформе, переходящего улицу с портфелем и бумагами подмышкой. Этот мужчина выглядел старше и полнее, чем на фотографии Халида Мира в паспорте.

Дрисколл энергично кивнул.

– Это тот парень из Каира.

– Будь я проклят, – пробормотал Сэм Грейнджер. – Кто он, Тони?

– Это бригадный генерал Риаз Рехан.

– Генерал чего?

– Он служит в Силах обороны Пакистана. Он также является нынешним директором объединенного разведывательного управления УМР. Темная фигура, хотя он глава департамента и генерал. Нет никаких известных фотографий этого человека, кроме этой.

– Но подождите, – сказал Кларк. Если это каирский парень, может ли Халид Мир тоже быть каирским парнем?

– Может быть, – сказал Бири, но уточнять не стал.

Тони Уиллс сделал ему замечание.

– Гэвин, мы говорили об этом. Без драматизма, пожалуйста.

Бири пожал плечами.

– Черт. Нам, айтишникам, никогда не удается повеселиться. Ладно, вот в чем дело: обе эти фотографии, парня из УМР и парня из ЛэТ, долгое время находились в базе данных, которую ЦРУ использует для распознавания лиц, но они никогда не совпадали друг с другом .

– Почему это? – спросил Кларк.

Гэвин, казалось, был рад, что ему задали этот вопрос.

– Потому что алгоритмы распознавания лиц несовершенны. Они работают лучше, когда сравниваемые лица сфотографированы под одним и тем же углом при одинаковой освещенности. Используя показатели лица, то есть расстояние между ключевыми ориентирами, такими как глаза, уши и тому подобное, программное обеспечение определяет статистическую вероятность того, что оно смотрит на одно и то же лицо. Если аномалий слишком много, либо потому, что лица не очень хорошо совпадают, либо потому, что фотографии сделаны в разном разрешении, либо потому, что на одном из снимков зафиксировано некоторое движение объекта, то вероятность совпадения резко снижается. Мы можем несколько устранить эти внешние несоответствия, используя так называемую активную модель внешнего вида, которая удаляет форму лица и использует только текстуру для сравнения .

– Извини, Гэвин, – сказал Дом Карузо, – но нам нужно быть наверху через десять минут. Не мог бы ты перейти к делу?

– Дом, давай побалуем его еще минутку, ладно? – попросил Джон.

Дом кивнул, и теперь Бири обратился непосредственно к Кларку, как будто других мужчин в комнате не было.

– В любом случае, фотография Халида Мира в его паспорте и фотография Риаза Рехана, переходящего улицу в Пешаваре, слишком разные, чтобы нынешнее программное обеспечение для распознавания лиц могло их связать, потому что слишком много различий в ракурсе, освещении, типе оборудования, используемого для фотосъемки, и, конечно, Рехан носит солнцезащитные очки, что не является такой большой проблемой, как это было раньше, до того, как начали использовать более новое программное обеспечение, но это точно не помогает. Итак, эти два снимка, – он поводил курсором взад—вперед между двумя старыми снимками на мониторе, – не совпадают.

Затем он навел курсор на снимок Каира, сделанный тремя днями ранее.

– Но обе эти фотографии действительно соответствуют этой картинке, потому что она сохраняет ровно столько характеристик, сколько две другие. Она, так сказать, посередине .

Чавес спросил:

– Значит, на всех трех снимках определенно изображен один и тот же парень?

Бири пожал плечами.

– Определенно? Нет. Мы не любим использовать этот термин при обсуждении математических вероятностей .

– Хорошо, какова вероятность?

– Вероятность того, что каирский чувак, генерал и дохлый чувак – один и тот же чувак, составляет примерно девяносто один процент.

Все брови в комнате высоко поднялись. Райан высказался от имени группы:

– Срань господня!

– Действительно, срань господня, – сказал Уиллс.

– Мы только что узнали, что известный террорист из ЛэТ не только не мертв, но и сейчас является начальником отдела пакистанской разведки.

Грейнджер добавил:

– И этот глава отдела УМР, который является или был оперативником ЛэТ, сейчас встречается с известным плохим парнем в Каире.

– Мне неприятно констатировать очевидное, – сказал Доминик, – но нам нужно побольше узнать об этом парне Рехане.

Грейнджер посмотрел на часы.

– Что ж, это был самый продуктивный обеденный перерыв за последнее время. Давайте вернемся в конференц-зал.

Вернувшись наверх, Грейнджер ввела Хендли в курс событий. Открытие, сделанное Тони Уиллсом и Гэвином Бири, сразу же вытеснило парижскую операцию в качестве основного направления встречи.

– Это важно, сказал Хендли, но в то же время все это очень предварительно. Я не хочу торопиться с этим и сливать разведданные ЦРУ, МИ-6 или кому-либо еще, которые не являются достоверными на сто процентов. Нам нужно узнать больше об этом генерале из УМР.

Все согласились.

– Как мы можем это проверить? – спросил Хендли.

Райан заговорил первым.

– Мэри Пэт Фоули. Национальный центр знает о Лашкаре столько же, сколько и все остальные. Если мы сможем узнать больше о Халиде Мире до того, как он стал Риазом Реханом, возможно, мы сможем использовать это, чтобы связать двух парней.

Хендли кивнул.

– Мы давно не навещали Мэри Пэт. Джек, почему бы тебе не позвонить ей и не пригласить на ланч? Ты можешь сбегать на Либерти-Кроссинг и показать ей связь Мира и Рехана. Держу пари, ей это покажется очень интересным.

– Я позвоню ей сегодня.

– Хорошо. Однако держи наши источники и методы при себе.

– Понятно.

– Джек! Что бы ты ни делал, не упоминай, что ты только что вернулся из Парижа.

Конференц-зал разразился усталым смехом.

23

61-летняя Джудит Кокрейн взяла напрокат машину со встроенным GPS-навигатором, но не стала настраивать его на сорокамильную поездку из Колорадо-Спрингс. Она хорошо знала дорогу к шоссе 67 штата, поскольку много раз бывала здесь в гостях у своих клиентов.

Ее арендованный "Крайслер" свернул с Южной Робинсон-авеню, и она остановилась у первых ворот тюрьмы Флоренс. Охранники знали ее в лицо, но все же внимательно просмотрели ее документы и удостоверение личности, прежде чем пропустить.

Адвокату было нелегко встретиться с клиентом во Флоренс; еще труднее было встретиться с клиентом, размещенным в отделении H, а с клиентом из "13-го отдела" было вообще практически невозможно встретиться лицом к лицу. Кокрейн и Прогрессивная конституционная инициатива находились на более поздних стадиях подготовки судебного иска для решения этой проблемы, но пока ей приходилось играть по правилам.

Как одна из самых постоянных посетительниц ADX Флоренс, Джудит приехала подготовленной. Она носила с собой сумочку, в которой не было бы ничего ценного, потому что ей пришлось бы оставить ее в шкафчике, и она не смогла бы войти со своим ноутбуком или мобильным телефоном, потому что их у нее немедленно отобрали бы, если бы они и были при ней. Она знала, что нужно надеть удобную обувь, потому что предстояло пройти пешком от административного блока до камеры своего заключенного, преодолев сотни ярдов коридоров и крытых дорожек на открытом воздухе, и она позаботилась о том, чтобы одеться в особенно консервативный брючный костюм, чтобы надзиратель не отказал ей во входе из-за нелепого обвинения в провокационном наряде.

Она также знала, что ей предстоит пройти через рентгеновские аппараты и сканеры всего тела, поэтому следовала тюремным правилам для посетителей и носила бюстгальтер без косточек.

Она проехала мимо будки охранника, мимо длинной, высокой стены. Она повернула на юг и проехала через более отдаленные ворота, и пока ехала медленно, ей встретилось больше сторожевых вышек, дробовиков, штурмовых винтовок, немецких овчарок и камер наблюдения, чем она могла сосчитать. Наконец она заехала на большую полупустую парковку перед административным крылом. Позади нее, у въезда на стоянку, из планок в бетоне торчал ряд ярко-желтых шипов с гидравлическим приводом. Она не уйдет, пока здешняя охрана не будет готова к ее отъезду.

У дверей машины Джудит Кокрейн встретила женщина-охранник, и они вместе прошли через ряд охраняемых дверей и коридоров административного крыла тюрьмы. Между ними не было никакого разговора, и охранник не предложил помочь гораздо более пожилой женщине донести ее портфель или вытащить сумку с ноутбуком.

– Прекрасное утро, – сказала Джудит Кокрейн, когда они шли по чистому белому коридору.

Охранник проигнорировал ее замечание, но продолжал профессионально вести за собой.

Большинство охранников ADX Флоренс были невысокого мнения об адвокатах, защищавших заключенных, содержащихся здесь.

Кокрейн было все равно, она могла сама тащить свои сумки, и она давно решила, что предпочитает компанию заключенных тюрем строгого режима охране, которая, по ее мнению, была всего лишь необразованными головорезами.

Ее мировоззрение было столь же мрачным и жестоким, сколь и простым. Тюремные охранники были похожи на солдат, которые были похожи на полицейских, которые были похожи на любого федерального агента, владеющего оружием. Они все были плохими парнями.

После окончания учебы и сдачи экзамена в калифорнийской коллегии адвокатов Джудит Кокрейн была нанята Центром конституционных прав, юридической группой, специализирующейся на гражданских правах.

После этого она проработала в Американском союзе защиты гражданских свобод дюжину лет, а затем еще несколько в Хьюман Райтс Вотч. Когда Пол Ласка финансировал разработку Прогрессивной конституционной инициативы, он лично пригласил ее присоединиться к хорошо финансируемой либеральной группе судебной защиты. Ему не пришлось слишком усердствовать, чтобы заполучить ее; Кокрейн была в восторге от того, что устроилась на работу, которая позволяла ей выбирать случаи самостоятельно. Почти сразу после создания организации произошли теракты 11 сентября 2001 года, и для Джудит Кокрейн и ее коллег это означало нечто поистине ужасное. Она знала, что на горизонте маячит охота на ведьм со стороны американского правительства: христиане и евреи против мусульман.

На протяжении более чем полудесятилетия Кокрейна просили выступить в сотнях телевизионных программ, чтобы рассказать о пороках правительства США. Она выступала так часто, как только могла, продолжая защищать своих клиентов.

Но когда президентом был избран Эд Килти, Джудит Кокрейн внезапно оказалась в черном списке. Она была удивлена, что телеканалы, похоже, не так сильно заботились о гражданских правах, когда Килти и его люди руководили ФБР, ЦРУ и Пентагоном, как во времена правления Райана.

В эти дни, когда Килти была в Белом доме, у Кокрейн было столько времени, сколько ей было нужно для работы над своими делами. Она не была замужем, не имела детей, и работа была ее жизнью. У нее сложилось много близких личных отношений со своими клиентами.

Отношения, которые никогда не могли привести ни к чему большему, чем эмоциональная близость, поскольку практически все ее клиенты были отделены от нее окнами из оргстекла или железными решетками.

Она также была замужем, в переносном смысле, за своими убеждениями, в любовной связи со своими убеждениями на всю жизнь.

И именно эти убеждения привели ее сюда, в "Супермакс", на встречу с Саифом Ясином.

Её проводили в кабинет начальника тюрьмы, где тот пожал ей руку и представил крупному чернокожему мужчине в накрахмаленной синей униформе.

– Это командир подразделения Х. Он доставит вас в 13-й отдел и к подразделению ФБР, отвечающему за вашего заключенного. У нас нет фактической опеки над заключенным 09341-000. По сути, мы просто следственный изолятор.

– Я понимаю. Спасибо вам, – сказала она, пожимая руку мужчине в форме. – Мы будем часто видеться друг с другом.

Командир подразделения профессионально ответил:

– Мисс Кокрейн, это всего лишь формальность, но у нас есть свои правила. Могу я взглянуть на вашу адвокатскую карточку штата?

Она полезла в сумочку и протянула ему листок. Командир подразделения осмотрел его и вернул владелице.

Начальник тюрьмы сказал:

– С этим заключенным будут обращаться по-другому. Полагаю, у вас есть копия его Специальных административных мер, а также инструкции по вашим встречам с ним?

– меня есть оба этих документа. На самом деле, у меня есть команда юристов, которые готовят наш ответ на них.

– Ваш ответ?

– Да. Мы вскоре подадим на вас в суд, но вы, должно быть, уже знали об этом.

–Ну... я...

Кокрейн слабо улыбнулась.

– Не волнуйтесь. На сегодня я обещаю оказать услугу вашим незаконным САМ.

Командир подразделения был слегка ошеломлен, но вмешался начальник тюрьмы. Он знал Джудит Кокрейн достаточно долго, чтобы оставаться невозмутимым, независимо от того, в чем она говорила или обвиняла его.

– Мы ценим это. Первоначально мы планировали, что вы встретитесь с ним с помощью видеотрансляции, как и с другими нашими заключенными из спецблока, но генеральный прокурор сказал, что вы категорически отказались от этой договоренности.

– Я так и сделала. Этот человек в клетке, я это понимаю. Но мне нужно поддерживать с ним взаимопонимание, если я хочу выполнять свою работу. Я не могу общаться с ним по телевизору.

Командир подразделения сказал:

– Мы отведем вас в его камеру. Вы будете общаться с заключенным по прямой телефонной линии. Она не прослушивается; так было приказано самим генеральным прокурором.

– Очень хорошо.

– У нас есть для вас стол рядом с его камерой. Там встроена перегородка из пуленепробиваемого стекла; она будет служить кабинкой для посещения адвоката и клиента, точно так же, как если бы вы встречались с одним из других ваших клиентов в центре посещений.

Она подписывала бумаги в кабинете начальника тюрьмы, ставя свое имя под соглашениями, которые были разработаны Министерством юстиции и Бюро тюрем относительно того, что она могла и чего не могла сказать заключенному, что он мог и чего не мог сказать ей. По ее мнению, все это было чушью собачьей, но она подписала, чтобы начать защищать этого человека.

Она побеспокоится об этом позже и легко нарушит соглашение, если это будет в интересах ее клиента. Черт возьми, она уже много раз подавала в суд на Бюро тюрем. Она не собиралась позволять им указывать ей, как она будет представлять своего клиента.

Вместе с командиром подразделения она покинула административное здание и прошла по крытому переходу в другое крыло тюрьмы. Ее провели через еще несколько запертых дверей: она прошла через рентгеновский сканер, точно такой же, как в службе безопасности аэропорта. По другую сторону сканера открылись двери, и здесь ее встретили двое здоровяков с винтовками в черных бронежилетах и черных лыжных масках.

– О боже, – сказала она. – Неужели все это действительно необходимо?

Командир подразделения остановился в дверях. Он сказал:

– У меня есть свои обязанности, и они заканчиваются прямо здесь, на пороге отдела 13. Теперь вы находитесь под присмотром сотрудников ФБР, которые следят за пристройкой, в которой содержится ваш заключенный.

Командир подразделения вежливо протянул руку, и она пожала ее, даже не взглянув на него. Затем она отвернулась, готовая последовать за федеральными офицерами.

Сотрудники ФБР сопроводили ее внутрь, и здесь они положили ее сумочку в шкафчик на стене совершенно белой комнаты, затем провели ее через сканер тела. По ту сторону ей вручили блокнот для записей и единственную маркировочную ручку с мягким кончиком, а затем провели через два комплекта бронированных дверей, которые контролировались камерами видеонаблюдения. Пройдя через них, она оказалась в приемной за пределами недавно переоборудованной камеры. Перед ней стояли еще четверо вооруженных мужчин из КСЗ, Команды ФБР по спасению заложников.

Старший офицер спецназа ФБР заговорил с сильным бруклинским акцентом:

– Вы понимаете правила, мисс Кокрейн? Вы сидите в кресле за письменным столом и разговариваете по телефону со своим клиентом. Ваши разговоры будут конфиденциальными. Мы будем прямо за этой дверью и сможем наблюдать за вами по камерам видеонаблюдения, но ни в этой комнате, ни в камере заключенного нет микрофона.

Он протянул ей маленькую кнопку, похожую на открывалку гаражных ворот.

– Тревожная кнопка, – объяснил он. – Заключенный не смог бы пробиться сквозь это стекло даже пулемётом Гатлинга, так что беспокоиться не о чем, но если он сделает что-то, что заставит вас почувствовать себя неловко, просто нажмите эту кнопку.

Кокрейн кивнула. Она ненавидела этих самодовольных мужчин с их бесчеловечными правилами, их отвратительным оружием ненависти и трусливыми масками. Тем не менее, она была достаточно профессиональна, чтобы изобразить доброту.

– Замечательно. Спасибо за вашу помощь. Я уверена, что со мной все будет в порядке.

Она отвернулась от охранника и оглядела комнату. Она увидела окно, которое выходило в камеру, и увидела, что с этой стороны для нее был установлен стол на колесиках. На нем стоял телефон. Но она не была удовлетворена.

– Офицеры, в оргстекле должна быть сквозная щель на случай, если мне понадобится, чтобы он посмотрел документы или что-то подписал.

Ответственный офицер КСЗ покачал головой.

– Извините, мэм. Здесь есть люк, через который мы отправляем ему еду и одежду, но он закрыт на время вашего визита. В следующий раз вам придется поговорить об этом с начальником тюрьмы.

И с этими словами парни из КСЗ, все четверо, попятились к двери и с громким лязгом её захлопнули.

Джудит Кокрейн подошла к маленькому столику у зеркала, села, положила блокнот с ручкой на колени и только после этого заглянула в камеру.

Саиф Рахман Ясин сидел на своей бетонной кровати лицом к порталу. Он читал Коран, который аккуратно положил на стол в ногах кровати. Когда Кокрейн посмотрел на него, он снял свои тюремные очки и потер глаза, и Джудит сразу подумала об Омаре Шарифе помоложе. Он встал, подошел к ней через маленькую камеру и сел на трехногий табурет, стоявший на полу рядом с телефоном. Джудит заметила, что на красном телефоне нет кнопок или циферблатов; он мог соединить его только с трубкой в ее руке. Ясин снял трубку с рычага и осторожно поднес к уху. Он сохранял бесстрастное выражение лица, смотрел женщине в глаза, словно ожидая, что она заговорит.

– Доброе утро, мистер Ясин. Меня зовут Джудит Кокрейн. Мне сказали, что вы превосходно говорите по-английски, верна ли моя информация?

Заключенный ничего не ответил, но Кокрейн могла поручиться, что он понял ее. Она работала почти исключительно с теми, чей родной язык отличался от ее собственного, и у нее не возникло проблем с распознаванием или недоумением.

Она продолжила:

– Я адвокат Прогрессивной конституционной инициативы. Генеральный прокурор США Майкл Брэнниган решил, что ваше дело будет рассматриваться в окружном суде США по западному округу Вирджинии. Офис генерального прокурора будет готовить судебное преследование против вас, и моя организация была нанята для обеспечения вашей защиты. Вы меня поняли на данный момент?

Она подождала ответа, но мужчина, известный как Заключенный 09341-000, просто уставился на нее в ответ.

– Мы можем ожидать, что это будет длительный процесс, безусловно, продолжительностью более года, вероятно, ближе к двум годам. Прежде чем это может начаться, нам нужно сделать несколько предварительных шагов, чтобы...

– Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из Амнести Интернешнл о моем незаконном заключении.

Кокрейн сочувственно кивнул, но сказала:

– Боюсь, я не в том положении, чтобы это произошло. Уверяю вас, что я работаю в ваших интересах, и первым делом я проведу оценку условий вашего содержания, чтобы вам был предоставлен надлежащий уход.

Эмир просто повторил свои слова.

– Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из Амнести Интернешнл о моем незаконном заключении.

– Сэр, вам повезло, что вы вообще с кем-то разговариваете.

– Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из Амнести о моем незаконном заключении.

Кокрейн вздохнула.

– Мистер Ясин, я понимаю ваш план действий. Одно из ваших руководств было подобрано солдатами американского спецназа в Кандагаре несколько лет назад. В нем в мельчайших деталях изложены инструкции по захвату в плен.

– Я знал, что вы попросите представителя "Международной амнистии". Я, правда, не из "Международной амнистии", но я из организации, которая в долгосрочной перспективе принесет вам гораздо больше пользы.

Ясин долго смотрел на нее, прижимая трубку к уху. Затем он заговорил снова, изменив сценарий.

– Вы уже произносили эту речь раньше.

– Действительно. Я представлял интересы многих мужчин и одной или двух женщин, которых Соединенные Штаты назвали вражескими комбатантами. Каждый из вас до последнего читал это руководство. Возможно, вы первый человек, с которым я разговаривал, который, вероятно, написал что-то из руководства, – она улыбнулась, говоря это.

Ясин не ответил.

Кокрейн продолжила:

– Я понимаю, что вы, должно быть, чувствуете. Пока не разговаривайте. Просто послушайте, что я хочу сказать. Президент Соединенных Штатов и генеральный прокурор лично разговаривали с директором Бюро тюрем, чтобы подчеркнуть, насколько важно, чтобы у вас были конфиденциальные беседы с вашей командой юристов.

– Мой... моей кем ?

– Ваша команда юристов. Я и другие адвокаты из ПКИ, это Прогрессивная конституционная инициатива, с которыми вы встретитесь в ближайшие месяцы.

Эмир промолчал.

– Мне очень жаль. У вас проблемы с пониманием? Должна ли я пригласить переводчика?

Эмир прекрасно понимал эту женщину. Дело было не в английском языке, который немного замедлял его часть разговора, а, скорее, в его удивлении от того, что американцы спустя столько времени собираются отдать его под суд. Он уставился на толстую женщину с короткими седыми волосами. Она показалась ему мужчиной, причём очень уродливым мужчиной, одетым в женскую одежду.

Он медленно улыбнулся ей. Саиф Рахман Ясин давно знал, что Соединенные Штаты Америки просуществовали на этой земле двести с лишним лет только благодаря географическому везению дурака. Если бы эти идиоты вывезли свою нацию из своего полушария и бросили в центр Ближнего Востока с их детским попустительством тем, кто хотел причинить им вред, они бы не прожили и года.

– Мисс, вы хотите сказать, что никто не слушает, о чем мы говорим?

– Никто, мистер Ясин.

Эмир покачал головой и хмыкнул. – Нелепо.

– Уверяю вас, вы можете говорить со мной свободно.

– Это было бы безумием.

– У нас есть Конституция, которая предоставляет вам некоторые права, мистер Ясин. Это то, что делает мою страну великой. К сожалению, климат в моей стране неблагоприятен для цветных людей, людей других рас и религиозных верований. По этой причине вам не предоставлены все преимущества нашей Конституции. Но все же… вы их получаете. Вы имеете право на конфиденциальные встречи со своим адвокатом.

Теперь он видел, что она говорит правду. И подавил улыбку.

Да… это то, что делает вашу страну великой.

Она населена такими же идиотами, как ты.

– Очень хорошо, – сказал он. – О чем бы ты хотела поговорить?

– Сегодня только условия вашего содержания. Начальник тюрьмы и команда ФБР, отвечающие за ваше содержание под стражей, показали мне Особые административные меры, которым вы подвергаетесь. Они сказали мне, что, когда вы прибыли сюда, вам объяснили все ваши правила.

Эмир сказал:

– В других местах было хуже.

Кокрейн подняла маленькую морщинистую руку.

– Хорошо, сейчас, вероятно, самое время ознакомиться с некоторыми из наших основных правил. Я смогу вдаваться в подробности, когда мы действительно начнем работать над вашим делом, но сейчас я просто скажу, что мне не разрешено фиксировать какие-либо подробности вашего захвата или содержания под стражей до того, как вы прибыли сюда, в ADX Флоренс, три месяца назад. Фактически, я обязана проинформировать вас, что вам не разрешается рассказывать мне ни о чем, что произошло до того, как вы были переданы под федеральную опеку из... – Она тщательно подбирала следующие слова, – откуда вы приехали раньше.

– Мне нельзя..?

– Боюсь, что нет.

Ясин медленно, недоверчиво покачал головой.

– И каким будет мое наказание, если я нарушу это соглашение?

Он подмигнул женщине, стоявшей перед ним.

– Они посадят меня в тюрьму?

Джудит Кокрейн рассмеялась. Она быстро взяла себя в руки.

– Я могу понять, что это уникальная ситуация. Правительство придумывает это по ходу дела. У них возникают некоторые ... трудности при принятии решения о том, как справиться с вашей ситуацией. Однако у них есть опыт рассмотрения дел так называемых вражеских комбатантов в федеральном суде, и я могу заверить вас, что моя организация будет придерживаться высоких стандартов работы генеральной прокуратуры во время вашего судебного процесса.

– Флоренс? Так называется это место?

– Да. Извините; я должна была догадаться, что вам это непонятно. Вы находитесь в федеральной тюрьме в Колорадо. В любом случае... Расскажите мне о вашем пребывании здесь.

Он выдержал ее пристальный взгляд и сказал:

– Ко мне здесь относятся лучше, чем в других местах.

Кокрейн еще раз сочувственно кивнула, жест, который она делала миллион раз за свою долгую карьеру защиты непростительных.

– Мне жаль, мистер Ясин. Эта сторона вашего испытания никогда не будет частью наших обсуждений.

– И почему же это так?

– Нам пришлось согласиться на это условие, чтобы получить доступ к вам. Ваше время пребывания под стражей в США разделено, и разделительной чертой является момент, когда вы приехали сюда, момент, когда вы вошли в федеральную систему. Все, что было до этого, я полагаю, касалось военного и разведывательного сообщества США, и это не будет частью вашей защиты. Если мы вообще будем настаивать на решении этого вопроса, Министерство юстиции просто вернет вас под стражу в вооруженных силах, и вы будете отправлены в Гуантанамо-Бей, и Бог знает, что с вами там случится.

Эмир обдумал это на несколько мгновений, а затем сказал:

– Очень хорошо.

– Тогда давайте начнём. Как часто вам разрешается мыться?

– Э... купаться?

Что за безумие?    подумал эмир. Если бы женщина спросила его об этом в районах проживания пакистанских племен, где он провел большую часть последних нескольких лет, ее бы забили до смерти в окружении толпы ликующих зрителей.

– Да. Мне нужно знать о вашей гигиене. Удовлетворяются ли ваши физические потребности. Удобства в ванной, они приемлемы для вас?

– В моей культуре, Джудит Кокрейн, мужчине не подобает обсуждать это с женщиной.

Она кивнула.

– Я понимаю. Вам это неудобно. И мне неловко. Но уверяю вас, мистер Ясин, я работаю в ваших интересах.

– У вас нет причин интересоваться моими привычками в туалете. Я хочу знать, что вы будете делать с моим судебным процессом.