Текст книги "Под прицелом"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Марк Грени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

Рехана на самом деле не волновало, обладают ли дагестанские повстанцы талантами, необходимыми для захвата и удержания космодрома в Казахстане. Нет, вместо этого его интересовала только их способность преуспеть в выполнении миссии здесь, в Пакистане, которую им необходимо было предпринять, чтобы получить контроль над двумя ядерными боеголовками. Если они потеряли половину своего числа во время выполнения этой миссии, это не имело большого значения для Рехана.

Его единственной заботой было то, чтобы мир узнал, что ядерные бомбы были украдены из-под носа пакистанцев иностранными террористами. Он был уверен, что это приведет к распаду пакистанского правительства в течение нескольких дней или недель.

Сеть Хаккани серьезно отнеслась к приказу Рехана усилить меры безопасности. Они заслали шпионов в деревни и кварталы между Миран-Шахом и Бойей, высматривая всех, кто интересуется перемещением людей и материалов. В Северном Вазиристане мало что происходило без ведома Хаккани, но теперь не было практически ничего, что могло бы избежать обнаружения могущественными силами.

Пуштунские боевики обнаружили, что дагестанские бойцы неплохо владеют оружием и являются чрезвычайно мотивированными личностями. Но им не хватало сплоченности подразделений, и это было то, что люди Хаккани выработали в силу необходимости за то десятилетие, что они сражались с силами коалиции на границе.

Единственным членом подразделения, который не умел обращаться с оружием и вообще не умел держать себя в руках в физическом смысле, был их командир. Сафронов взял себе боевой псевдоним Магомед Дагестани, Мохаммед-дагестанец, но, хотя теперь у него было имя, которое выражало его намерения, ему не хватало каких-либо боевых навыков, подтверждающих это. Но он был умен и стремился учиться, поэтому талибы в пещерном комплексе постепенно научили его обращаться с пистолетами, винтовками, гранатометами и ножами, и к концу первой недели он уже прошел долгий путь.

Рехан то появлялся в лагере, то покидал его, проводя время то дома в Дубае, то в офисе в Исламабаде, то в пещерном комплексе. Все это время Рехан призывал дагестанцев сохранять мотивацию к предстоящей тяжелой работе, а Сафронова оставаться сильным и преданным делу.

34

<Третьи и заключительные президентские дебаты прошли в Лос-Анджелесе, в павильоне Эдвина У. Поли в кампусе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Это было более формальное мероприятие, чем предыдущая встреча; на этот раз двое кандидатов будут за кафедрами перед группой вопрошающих, репортерами крупных средств массовой информации, а также одной из телеграфных агенств.

Это был открытый форум; у мероприятия не было определенной темы, предполагалось, что, естественно, будут обсуждаться самые важные проблемы за последние три недели кампании. Теоретически, всё свелось бы к нескольким темам, которые привлекли пристальное внимание кандидатов, но на самом деле, кроме нескольких вопросов об экономической помощи иностранным государствам, массовом увеличении военных расходов Китая и повышении цен на газ, на переднем крае оставалась единственная тема.

Решение президента судить Саифа Ясина в федеральной системе привлекло львиную долю внимания, так же как и громкое несогласие с этим кандидата Джека Райана.

Вместе с темой эмира, естественно, возникла тема Пакистана. Правительство Исламабада в течение последнего десятилетия ежегодно получало миллиарды долларов от Соединенных Штатов, одновременно работая вразрез с американскими военными и разведывательными усилиями, и безопасное убежище, в которое превратился западный Пакистан, оказало большую помощь и утешение организациям, совершавшим террористические злодеяния по всему миру. План Килти повлиять на Пакистан с целью восстановления и оказания реальной поддержки интересам США заключался, по сути, в удвоении усилий. Хотя он пригрозил прекратить помощь Исламабаду, если ситуация не улучшится, скрытое финансирование и поддержка УМР и СБ фактически возросли, поскольку Белый дом пытался подкупить командиров и ведомства, которые имели влияние на стратегию.

План Райана, как и большинство его идей по сравнению с идеями Килти, резко контрастировал. Когда репортер AP спросил участников дискуссии, что бы он сделал с уровнем финансирования пакистанской разведки и военных служб, он лаконично ответил:

– Сократите их. Сократите расходы и используйте часть этих денег для поддержки наших больших друзей и союзников в регионе, в Индии.

Он говорил это во время предвыборной кампании в течение некоторого времени, и его избивали за это в средствах массовой информации. Американская пресса представила его поддержку Индии вместо Пакистана как разжигание старого конфликта путем усиления США одной державы за счёт другой, несмотря на реплику Райана о том, что Пакистан поддерживает терроризм против Соединенных Штатов, в то время как Индия этого не делает.

– Конечно, мы хотим поддержать наших друзей и держаться подальше от поддержки наших врагов. Пакистан не обязательно должен быть нашим врагом, – сказал он в камеры в павильоне Поли, – но это был их выбор. Когда я вернусь в Вашингтон, я перекрою этот кран поддержки до тех пор, пока Исламабад не покажет нам, что они могут контролировать свои побуждения и бороться с исламским терроризмом в Индии и на Западе.

Следующкй была вашингтонская корреспондентка СиБиЭс, которая спросила Райана, как можно наказать весь Пакистан за действия нескольких агентов-мошенников из УМР.

Райан медленно кивнул, прежде чем ответить.

– У УМР нет агентов-мошенников. Это мошенническое агентство.   Мой оппонент говорит, что проблема заключается в отдельных людях или отдельных подразделениях. Я с этим не согласен. Откровенно говоря, изгои в УМР – это те, кто на нашей стороне. УМР и армия – наши враги, за исключением ограниченного числа людей, ограниченного числа подразделений, которые являются нашими друзьями. Нам нужно найти этих негодяев и сделать все возможное, чтобы поддержать их иными способами, нежели просто бесконтрольно направлять миллиарды долларов в казну пакистанского правительства. Это проверка благосостояния сторонников террора, и это, дамы и господа, десятилетняя стратегия, которая не принесла желаемых результатов.

Опровержение Килти было коротким.

– Президент Райан поддержал Пакистан на сумму в несколько миллиардов долларов, когда был президентом.

На что Джек, заговорив, хотя и вне очереди, сказал:

– И в этом я был неправ. Мы все были такими, и мне неприятно это признавать, но я не буду придерживаться провальной политики только для того, чтобы скрыть тот факт, что я совершил ошибку.

Журналисты удивлённо смотрели на Райана. Кандидат в президенты, признающий ошибку, был им чужд.

Следующий вопрос был от СиЭнЭн, корреспондент спросила обоих кандидатов о судебном процессе над эмиром. Килти повторил свою поддержку этого процесса и попросил Райана объяснить ему, почему именно, по его мнению, Министерство юстиции не сможет активно преследовать мистера Ясина в судебном порядке.

Райан посмотрел в камеру, подняв брови.

– Президент Килти, я принимаю ваш вызов. За последние двадцать лет мы привлекли к суду нескольких террористов в федеральной системе. Некоторые из этих судебных преследований были более успешными, чем другие. Многие дела, по которым генеральному прокурору не удалось добиться обвинительного приговора, касались обвиняемых, которых представляла мощная команда юристов, которые, по мнению многих ученых-юристов, нарушали правила в защиту своих клиентов. Теперь американская система правосудия не смогла бы выжить без энергичной защиты, но многие из этих адвокатов защиты перешли черту.

Это произошло в мое дежурство, так что я был очень близок к работе моего генерального прокурора, и я видел, что делали эти адвокаты защиты, и меня от этого тошнило.

У эмира будет не так много таких адвокатов защиты, и вы можете подумать, что это хорошо, леди и джентльмены, но это не так, потому что девять из этих адвокатов, которые защищали террористов, убивших тысячи американцев дома и на полях сражений, сейчас работают в Министерстве юстиции. Если эти люди, все беззастенчивые защитники террористов, являются частью государственного обвинения, а адвокаты самих террористов являются беззастенчивыми защитниками террористов, то кто же тогда может быть защитником американского народа?

Ноздри Килти раздулись от негодования.

– Что ж, мистер Райан. Вы продолжаете называть этих подсудимых "террористами". Они считаются террористами ещё до того, как их осудили. Я не знаю, виновен ли кто-нибудь из этих людей, и вы тоже.

Райан ответил, снова превратив модерируемую дискуссию в свободную беседу:

– Один из мужчин, которого защищали люди, которые сейчас представляют Соединенные Штаты в деле Министерства юстиции против эмира, сказал со свидетельского места, на самом деле он кричал это, и это была цитата из стенограммы судебного процесса. "Я надеюсь, что джихад продолжится и поразит сердце Америки, и будут использованы все виды оружия массового уничтожения". Разве мы не можем поверить этому человеку на слово, что он враг нашей нации? Террорист?

Килти отмахнулся от этого и ответил. Ведущий потерял всякий контроль.

– Ты не юрист, Джек. Иногда люди говорят необдуманные вещи; это не делает их виновными в преступлении, за которое их судят.

– Необдуманные? Кричать, что вы надеетесь, что Америка будет уничтожена, – это "необдуманно", господин президент? Совершенно верно, вы же юрист.

Толпа рассмеялась.

Джек быстро поднял руку.

– Ничего не имею против адвокатов. Некоторые из моих лучших друзей – юристы. Но даже они рассказывают самые едкие адвокатские анекдоты.

Снова смех.

Райан продолжил:

– Теперь, леди и джентльмены, я прощу вас за то, что вы не знали об этом террористе, его вспышке гнева и том факте, что девять его адвокатов сейчас работают в администрации Килти. Вы будете прощены, потому что в то время в средствах массовой информации было очень мало упоминаний об этом.

Но меня беспокоит, господин президент, что девять членов вашей администрации работали на защиту террористов. Сейчас они занимают влиятельные посты в нашем правительстве, где привносят те же извращенные чувства в свою работу, которая, в конечном счете, является национальной безопасностью Соединенных Штатов. А затем, когда предлагается создать военную комиссию, вы и ваши люди говорите, что эти подсудимые могут добиться справедливого судебного разбирательства только в федеральном суде. Я думаю, что большинство американцев были бы обеспокоены этим, – он посмотрел на группу журналистов, сидевших перед ним, – если бы они только знали об этом.

Джеку также хотелось подмигнуть Арни ван Дамму, который прямо сейчас потянулся бы за "Маалоксом". Арни снова и снова говорил Джеку не настраивать против себя прессу, потому что это не выглядело по-президентски.

Плевать, как это выглядит, решил Джек. Они этого добиваются.

– Генеральный прокурор президента Килти недавно сделал комментарий – опять же, это был комментарий, о котором по какой-то причине не сообщила основная пресса, – что ФБР посадило Капоне в тюрьму за уклонение от уплаты налогов, и, возможно, нам следует изучить аналогичные способы судебного преследования террористов, которых мы захватили на поле боя, потому что их поимка явно не соответствовала верховенству закона. Вы согласны с этим, президент Килти? Знаете ли вы или ваше Министерство юстиции, сколько захваченных террористов подали декларации о подоходном налоге в США в прошлом году?

Килти изо всех сил старался сдержать ярость, но его лицо покраснело под гримом. Он ответил:

– Мой оппонент считает, что есть один тип правосудия для "нас" и другой тип правосудия для "них".

– Если под "ними" вы подразумеваете "Аль-Каиду", Революционный совет Омейядов, или любую из ряда группировок, которые намерены уничтожить нас… тогда да, это то, во что я верю. Они заслуживают своего дня в суде, шанса защитить себя, но они не заслуживают всех без исключения прав, предоставляемых гражданам Соединенных Штатов.

Мохаммед аль-Даркур, Сэм Дрисколл, три капитана УМР и дюжина коммандос из Заррара вылетели с базы пакистанских ВВС в Пешаваре в четыре часа утра на турбовинтовом транспортном самолете Y-12. Пилот повел их на юго-восток, над горами Хайбер и Куррам, и, наконец, в Северный Вазиристан.

Они приземлились на единственной полезной взлетно-посадочной полосе Миран Шаха, и местные силы немедленно погрузили их в бронетранспортер, чтобы отвезти через темный город в военный форт.

Через несколько секунд после въезда в главные ворота базы аль-Даркур, Дрисколл, три капитана и два отделения солдат погрузились в четыре тяжелых грузовика с брезентовыми сиденьями, и они выехали прямо из задних ворот комплекса. Если бы какие-либо шпионы сети Хаккани наблюдали за приходами и уходами сил СПО в городе, это сбило бы их со следа. Рядом с фортом наверняка были шпионы, и УМР разработала определенные контрмеры, чтобы избавиться от любого наблюдения, которое они засекли, прежде чем отправиться в одно из своих конспиративных квартир.

На рассвете четыре грузовика с доставкой покатили обратно через город, миновали аэропорт на запад и разъехались по разным дорогам. Каждый грузовик заезжал на другой небольшой огороженный участок в другой части города, и люди, находившиеся внутри машин, вылезали наружу, а затем забирались в новые грузовики. Наблюдатели на крышах жилых комплексов наблюдали, не заметили ли их посетители за собой "хвостов", и, когда они сочли, что улицы свободны от наблюдателей Хаккани, передали по рации сигнал "все чисто" новым грузовикам. Люди, заранее расставленные на конспиративной квартире, снова открыли ворота, и новые, вымытые грузовики уехали.

Четыре машины по отдельности проехали сквозь утреннее движение на юг, а затем каждая машина, с интервалом примерно в пять минут, выехала из Миран-Шаха. Дрисколл оказался в кузове третьего грузовика; он был закутан в шаль, чтобы скрыть свои западные черты лица, но он выглянул из нее и увидел вооруженных людей, идущих по улицам, разъезжающих на мотоциклах и выглядывающих из окруженных стенами зданий. Это были исключительно боевики Хаккани; их были тысячи, и хотя у СПО здесь был крошечный аванпост, а у УМР было несколько конспиративных квартир, Миран-Шах был городом Хаккани.

Когда они ехали дальше на юг, выезжая из города на возделанные поля, Сэму показалось, что он слышит позади себя стрельбу из автоматического оружия. Он подозвал одного из солдат, ехавших с ним в грузовике, пытаясь выяснить, знает ли тот об источнике пожара. Но молодой солдат только пожал плечами, как бы говоря: "Да? Кто-то стреляет, ну и что?"

Грузовик Дрисколла повернул на запад по дороге Бойя – Миран-Шах, он ехал вдоль крутых скал, делал повороты и поднимался с шумом двигателя, который давал понять американскому оператору, что машина напрягается от усилий. Наконец, сразу после семи утра, грузовик свернул с дороги, поднялся по крутой каменистой тропинке, которая вела к поселку на плоской площадке на крутом склоне холма, а затем въехал в открытые парадные ворота.

Два других грузовика уже были там, припаркованные в гараже на две машины напротив главных ворот. Аль-Даркур, два капитана и одно из двух отделений службы безопасности собрались вместе в пыльном дворе и начали оживленно разговаривать на урду. Дрисколл понятия не имел, в чем проблема, пока Мохаммед сам не подошел к нему.

– Другой грузовик уничтожен. Их атаковали в центре города. Один из моих капитанов был ранен в запястье, а солдат ранен в живот. Они вернулись на базу, но не думают, что солдат выживет.

– Мне очень жаль.

Аль-Даркур похлопал Дрисколла по плечу.

– Тем не менее, мы справились. Поздравляю. Раньше я собирался позволить тебе только сидеть и наблюдать, пока мы выполняем работу. Но сейчас мне нужна твоя помощь.

– Просто скажи мне, что тебе нужно.

– Мы установим наблюдение на дороге. Лагерь находится всего в трех километрах к западу, и все, кто едет туда из аэропорта или города Миран-Шах, должны проезжать по дороге под нами.

Шестеро солдат присоединились к шестерым мужчинам, которые уже находились на территории комплекса, и образовали неприметный кордон безопасности, в то время как аль-Даркур, Дрисколл и два капитана УМР использовали окно в коридоре второго этажа в качестве наблюдательного пункта. Они установили пару камер дальнего действия и сняли матрасы с кроватей в других комнатах, чтобы вести наблюдение с минимальными перерывами.

Аль-Даркур приказал одному из своих капитанов принести в коридор большой сундук и поставил его рядом с матрасом Дрисколла.

– Мистер Сэм, – произнес аль-Даркур со своим певучим пакистанским акцентом.– Прав ли я, предполагая, что у вас за плечами военная карьера до ЦРУ?

– Да, я служил в армии.

– Может быть, спецназ?

– Возможно.

Аль-Даркур улыбнулся.

– Несмотря на то, что вы мой гость, я бы чувствовал себя лучше, если бы вы облачились в снаряжение, которое приготовил для вас мой капитан.

Дрисколл заглянул в багажник и нашел американскую винтовку М4 с оптическим прицелом Trijicon ACOG мощностью 3,5 л.С., оригинальный нагрудный ремень для специального снаряжения с кевларовой и стальной броней, восемь дополнительных магазинов к винтовке, шлем и служебный ремень с 9-миллиметровым пистолетом "Глок" и дополнительными магазинами.

Он посмотрел на майора и подмигнул.

– Я бы тоже чувствовал себя лучше.

Дрисколл оделся. Было приятно нести то, что, по сути, было тем же снаряжением, которое он использовал в "Рейнджерс". Облачившись в боевое снаряжение, он посмотрел на аль-Даркура и показал ему поднятый большой палец.

Аль-Даркур сказал:

– Теперь мы пьем чай и ждем.

35

В воскресенье после дебатов Бентон Тайер в одиночестве прогуливался по парковке Чеви Чейз Клаб, одного из старейших и лучших загородных клубов в округе Колумбия. Несмотря на то, что еще не было полудня, он был весь день одет в широкие клетчатые брюки с трикотажем Холлас и нарочито несочетающуюся тартановую плоскую кепку Иан Поултер, Бентон только что покинул свою четверку, сделав всего девять лунок. Покончив с последними дебатами, он взял первую половину воскресного отпуска, чтобы немного погулять на свежем воздухе в этот морозный осенний день, но ему нужно было вернуться в город и вернуться к работе. Как руководителю предвыборной кампании президента Эдварда Килти, ему пришлось бы подождать с некоторыми исследованиями после 6 ноября

Направляясь к своему белому внедорожнику "Лексус", Бентон сказал себе, что у него, вероятно, будет много свободного времени после 6 ноября. Не только потому, что выборы закончатся, но и потому, что его кандидат проиграет, а это означало, что его перспективы в государственном секторе в Вашингтоне будут нулевыми, а возможности в частном секторе здесь будут ограничены из-за того, что он не сможет сохранить Овальный кабинет за своим боссом.

Ни один уважающий себя руководитель предвыборной кампании не сдается публично за три недели до дня выборов, и на понедельник у Тайера было запланировано пять радиопередач и девять телеинтервью, когда он уверенно заявит прямо противоположное тому, что, как он знал, является правдой, но сорокачетырехлетний мужчина, одиноко идущий по парковке, не был идиотом. Если бы Джека Райана не поймали со спущенными до лодыжек штанами возле детского сада, всё было бы ясно, и выборы закончились.

Тем не менее, он считал себя хорошим солдатом, и утром ему нужно было подготовиться к выступлениям в средствах массовой информации, поэтому он отправился на работу.

Садясь в свой "Лексус", он заметил маленький конверт из плотной бумаги, засунутый под дворник на лобовом стекле. Он высунулся, схватил послание и сел обратно в машину. Подумав, что кто-то из членов клуба, должно быть, оставил это для него – в конце концов, территория была огорожена и охранялась, – он не раздумывая разорвал пакет.

Внутри не было ни записки, ни каких-либо указаний на то, кто оставил посылку. Но то, что он нашел, было маленьким флэш-накопителем.

Если бы Бентон Тайер был где-нибудь в другом месте, в торговом центре, на подъездной дорожке, возвращаясь к своей машине из офиса в штаб-квартире предвыборной кампании, он взял бы неизвестный и непрошеный пакет, подобный этому, и выбросил бы его в урну.

Но здесь все было по-другому. Он решил взглянуть на это, когда приступит к работе.

Два часа спустя Тайер переоделся в брюки цвета хаки, рубашку с открытым воротом, темно-синий блейзер, мокасины на босу ногу и сел за стол в своем кабинете. Флешка была ненадолго забыта, но сейчас он держал ее в руках, вертел взад-вперед, ища хоть какой-нибудь намек на то, кто ее передал. Еще мгновение поколебавшись, он сел и начал подключать дисковод к своему ноутбуку, но остановил себя, снова заколебавшись. Он беспокоился о таинственном диске, содержащем вирус, который мог либо повредить его аппарат, либо каким-то образом украсть с него данные.

Секундой позже Тайер вошел в большой открытый чердак, служивший "боевой комнатой" вашингтонского предвыборного штаба. Вокруг него десятки мужчин и женщин работали за компьютерами, телефонами, принтерами и факсами. Оживленную деятельность подпитывал длинный ряд кофейников на покрытых скатертью столах у стены слева от него. Там, за ближайшим столиком, девушка студенческих лет наполняла свою экологичную дорожную кружку горячим кофе.

Тайер не знал эту девушку; он не потрудился узнать имена более чем пяти процентов лучших сотрудников.

– Ты, – сказал он, указывая пальцем.

Молодая леди вздрогнула, когда поняла, что он обращается к ней. Кофе выплеснулся из ее кружки.

– Да, сэр? – нервно ответила она.

– У тебя есть ноутбук?

Она кивнула.

– За моим столом.

– Возьми его и принеси мне сюда.

Он снова исчез в своем кабинете, а студентка колледжа поспешила сделать, как ей было сказано. Треть зала, находившаяся в пределах слышимости разговора, прекратила работу и уставилась на женщину, которая схватила свой "Макинтош" и бросилась обратно в кабинет Тайера, как будто они смотрели на осужденного преступника, направляющегося на виселицу.

Бентон Тайер не спросил девушку, как ее зовут и чем она занимается. Вместо этого он велел ей вставить флэш-накопитель в свой "МакБук Про" и открыть папку. Она сделала это слегка дрожащими пальцами, которые все еще были липкими от пролитого сладкого кофе. Когда единственная папка открылась, обнажив несколько файлов, Тайер приказал ей подождать снаружи.

Юная леди была счастлива услужить.

Теперь, убедившись, что флэш-накопитель не повредит его собственный компьютер, Бентон Тайер начал просматривать файлы, которые были тайно доставлены ему.

Не было ни объяснения, ни электронной версии титульного листа. Но файл назывался "Джон Кларк". Тайер знал пару парней по имени Джон Кларк, это было распространенное имя, но когда он открыл файл и увидел серию фотографий, он понял, что не знает этого типа.

Затем он начал листать страницы с данными об этом человеке. Что-то вроде досье. Личная история. Военно-морской флот США. Команда морских котиков. Командование военной помощи, Группа исследований и наблюдений во Вьетнаме. Тайер понятия не имел, что это такое, но для него это звучало чертовски подозрительно.

Затем ЦРУ. Отдел специальных мероприятий.

Целенаправленные убийства. Санкционированные тайные операции.

Тайер пожал плечами. Ладно, этот парень – шпион, притом жутковатый, но почему меня это должно волновать?

Затем были изложены подробности конкретных операций. Он быстро просмотрел их. Можно было сказать, что это не документы ЦРУ, но они, похоже, содержали подробную информацию о карьере Кларка в агентстве.

Это был сложный информационный хаос. Информация, которая могла быть кому-то интересна – Хьюман Райтс Вотч, Амнести Интернешнал. Но – Бентон Тайер? Просмотр уже ему наскучил. Он вел внутренний диалог с таинственным человеком, который передал ему эту флешку. Господи. Как будто мне не насрать. Переходи к делу.

Затем он остановился. Да? В этом весь смысл?

Фотографии с Кларком и младшим Джоном Патриком Райаном. Подробности их отношений, длящихся четверть века.

Итак, парень стар, и он бывший сотрудник ЦРУ. Райан также стар и тоже бывший сотрудник ЦРУ. Они знали друг друга? Это все, что у тебя есть, таинственный человек?

А затем, после краткого описания работы Джона Кларка в "Радуге", появился единственный документ, который казался неуместным. Обвинение в убийстве, совершенном Кларком в Германии тридцать лет назад.

Почему этого нет на своем месте по хронологии?    Тайер внимательно прочитал это. Из всей имеющейся информации у него сложилось впечатление, что информация поступала из источника за пределами Соединенных Штатов.

Он перелистнул к следующей странице.

Документ с подробным описанием президентского помилования, тайно данного Кларку за убийства, совершенные в ЦРУ.

"Итак..." Тайер пробормотал что-то себе под нос. "Глава ЦРУ Райан приказывает Кларку убивать людей, а затем президент Райан постфактум документирует преступления".

"Срань господня!"

Тайер снял трубку телефона, нажал пару кнопок.

– Это Тайер. Мне нужно увидеть его сегодня вечером, как только он вернется с аэродрома "Марин Уан" и появится в Белом доме.

36

Движение на дороге Бойя – Миран-Шах было слабым в течение всего дня, а ночью его вообще практически не было видно. Несколько транспортных средств, талибы на мотоциклах и несколько ярко раскрашенных автобусов с маленькими зеркалами, свисающими с боков, как рождественские украшения. Но люди на наблюдательном пункте не увидели ничего необычного. Мохаммед аль-Даркур сказал, что его заключенный упомянул, будто бы офицеры УМР прибывали в этот район на самолетах, а это означало, что они должны были приземлиться в Миран-Шахе, и им пришлось ехать по этой дороге, чтобы добраться до лагеря.

Но за первые тридцать шесть часов наблюдения Дрисколл и остальные ни к чему не пришли.

Тем не менее аль-Даркур фотографировал каждую проезжавшую мимо машину. У него не было возможности быть уверенным, что какой-нибудь высокопоставленный офицер УМР, даже сам генерал Риаз Рехан, не переоденется пастухом коз, чтобы отправиться в тренировочные лагеря Хаккани, поэтому после того, как каждая машина проезжала их позицию, аль-Даркур и его люди просматривали изображения в высоком разрешении.

Но до сих пор они не видели никаких признаков того, что УМР или даже какие-либо иностранные силы, если уж на то пошло, действовали в этом районе.

Сразу после полуночи Дрисколл устанавливал камеру ночного видения на треноге, обращенной к дороге, в то время как трое других мужчин лежали на своих койках в коридоре позади него. Минуту назад проехал дребезжащий автобус; поднятая им пыль все еще висела в воздухе над шоссе Миран Шах – Бойя.

Сэм на мгновение протер глаза, а затем оглянулся.

Он тут же плотнее прижался лицом к окуляру оптического прицела. Там, на дороге под ним, остановились четыре затемненных пикапа, и с задних сидений выбрались мужчины. У них были винтовки, их одежда была черной, и они крадучись поднимались по каменистому склону холма прямо к конспиративной квартире УМР.

– Наших бьют! – крикнул Дрисколл.

Мгновение спустя Мохаммед был рядом с ним с рацией в руке. Он воспользовался биноклем, увидел около дюжины человек в сотне ярдов под ними и повернулся к одному из своих капитанов.

– Свяжись с базой. Скажи им, что нам нужна срочная эвакуация, немедленно!

Его подчиненный направился к рации, а аль-Даркур повернулся к Дрисколлу.

– Если мы поедем на грузовиках, они уничтожат нас из РПГ по дороге.

Но Сэм не слушал – он думал.

– Мохаммед, зачем им так нападать?

– Что ты имеешь в виду?

– Они должны знать, что мы следим за дорогой. Почему они пошли к дороге, в низину, а не на возвышенность позади нас?

Аль-Даркур задумался, но лишь на мгновение.

– Мы уже окружены.

– Совершенно верно. Под нами блокирующие силы; атака будет нанесена с...

Задняя стена комплекса содрогнулась от взрыва. Он был в тридцати ярдах от того места, где аль-Даркур и Дрисколл стояли в коридоре, но все равно сбил их с ног.

Майор УМР начал выкрикивать команды в рацию и снова поднялся на ноги. Сэм схватил свою M4 и побежал к лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз, бросаясь навстречу врагу, который, должно быть, пытался проломить заднюю стену.

Сэм спустился на первый этаж и продолжил бежать к задней части здания. В комнате слева от него он миновал двух бойцов 7-й команды. Они направили лучи своего оружия в окно первого этажа, заливая восточную часть комплекса белым светом, отчаянно пытаясь найти цели. Дрисколл продолжал двигаться к выходу на заднюю территорию, отчаянно надеясь, что часовые, выставленные у задних ворот, все еще сражаются, удерживая людей Хаккани зажатыми в окружающих кустах и холмах.

Перед конспиративной квартирой послышалась грохочущая перестрелка, когда враг продвигался по скалам вверх по склону к главному входу.

Когда Сэм на полной скорости помчался к открытой задней двери, готовясь броситься через черную, как смоль, территорию к воротам, голос аль-Даркура раздался из динамика рации. Теперь он говорил по-английски.

– Сэм! Наши часовые не контролируют заднюю стену. Враг, должно быть, уже внутри комплекса!

Инерция Дрисколла занесла его в дверной проем, пока он обрабатывал эту информацию. Он не успел сделать и пяти футов в ночи, когда в двадцати метрах впереди от ворот замелькали яркие вспышки света, и гулкие выстрелы из автомата Калашникова эхом отразились от внешних стен дома. Дрисколл споткнулся в пыли, повернулся и, пригнувшись, отступил к дверному проему.

Дверной косяк разлетелся в щепки от пуль боевиков Хаккани, но Сэму удалось вернуться внутрь и пройти по коридору, не получив ни одной раны. Там его встретил аль-Даркур; он все еще кричал в свою рацию. Оба мужчины высунулись из-за угла и сделали несколько выстрелов в темноту ночи. Ни один из них не думал, что сможет подавить атаку парой очередей из штурмовой винтовки, но они надеялись произвести какое-то впечатление на любого, кто думал, что они могут просто ворваться в открытую заднюю дверь и беспрепятственно пройти по коридору.

Аль-Даркур выкрикнул Сэму в ухо после того, как дал еще несколько очередей в узком коридоре.

– Я вызвал вертолет с базы в Миран-Шахе, но силы быстрого реагирования будут готовы только через пятнадцать минут.

– Недостаточно быстро, – сказал Сэм, опускаясь на колени, выглядывая из-за угла и выключая свет в холле.

– Пройдет минут тридцать, а то и больше, прежде чем они прибудут.

Дрисколл вынул пустую обойму из своей винтовки, затем заменил её полностью заряженным магазином из нагрудного кармана. Приближающаяся стрельба со всех сторон теперь усилилась, и крики по связи, хотя Дрисколл и не мог разобрать слов, создавали впечатление, что само здание вот-вот будет захвачено.