Текст книги "Под прицелом"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Марк Грени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 37 страниц)

Сафронов не знал, поверили ли ему русские. Он ожидал новых вопросов, но вместо этого директор Российского федерального космического агентства просто спросил:

– Ваши требования?

– Мне нужны доказательства того, что герой дагестанской революции Исрапил Набиев жив. Вы отдаете мне их, и я освобождаю еще нескольких заложников. Когда вы освободите командира Набиева, и он будет доставлен сюда, я освобожу всех остальных, за исключением небольшой команды техников. Когда вы выведете все российские войска с Кавказа, я выведу из строя один из "Днепров" с ядерным боекомплектом. И когда я, командир Набиев и мои люди благополучно покинем этот район, я передам контроль над вторым оружием. Ситуация, в которой вы оказались, может остаться позади в течение нескольких коротких дней.

–Мне нужно будет обсудить это с...

– Ты можешь обсуждать это с кем хочешь. Но помни вот что. У меня здесь шестнадцать иностранных заложников. Шестеро из Соединенных Штатов, пятеро из Великобритании и пятеро из Японии. Я начну казнить их, если не поговорю с Набиевым завтра к девяти часам утра. И я выпущу ракеты, если Россия не покинет Кавказ в течение семидесяти двух часов. Хорошего дня !

72

В прекрасной библиотеке дома Пола Ласки в Ньюпорте, штат Род-Айленд, престарелый миллиардер положил трубку телефона на письменный стол и прислушался к тихому тиканью напольных часов из бристольского красного дерева в прихожей.,,,

Время уходит.

Прошло пять дней с тех пор, как Фабрис Бертран-Морель сообщил, что Кларк нашел Коваленко и узнал о причастности Ласки к досье, переданному администрации Келти. В течение этих пяти дней Бертран-Морель звонил каждые двенадцать часов с одной и той же историей. Седой шпион не рассказал о своих контактах, не раскрыл, кому и что он им рассказал. Каждый раз Ласка добавлял все больше вопросов, которые французы должны были задать этому человеку, все больше вещей, которые, если бы только были раскрыты, могли бы создать для Ласки какой-то рычаг давления на случай, если новости о его сговоре с русскими попадут не в те руки.

Речь шла уже не о защите эмира и не об уничтожении Джека Райана, хотя Пол надеялся на это даже сейчас. Нет, в тот момент чешский иммигрант был обеспокоен своим собственным выживанием. Все пошло не по плану, ФБР провалило арест Кларка, а ФБМ провалила поимку Кларка, поскольку он уже узнал о Ласке и передал эту информацию.

А теперь, решил Пол Ласка, пора заканчивать эту игру. Он снял телефонную трубку и набрал номер, написанный на лежащем перед ним бланке. У него был этот номер с самого начала, и он сомневался, что ему когда-нибудь понадобится им воспользоваться, но теперь это было неизбежно.

Раздалось четыре гудка, а затем в Лондоне ответили.

– Да?

– Добрый вечер, Валентин. Это Пол.

– Привет, Пол. Мои источники сообщают мне, что есть проблема.

– Полагаю, среди твоих источников есть и твой отец.

– Да.

– Тогда да, есть проблема. Твой отец разговаривал с Кларком.

– Кларку не следовало приезжать в Москву. Это твоя ошибка, не моя.

– Справедливо, Валентин. Я принимаю это. Но давай разбираться с миром таким, какой он есть, а не таким, каким нам хотелось бы его видеть.

Последовала долгая пауза.

– Зачем вы позвонили?

– У нас есть Кларк, мы удерживаем его в Москве, пытаясь выяснить, каковы наши данные по этому делу.

– Это звучит благоразумно.

– Да, но люди, работающие на нас, не являются следователями. У них есть кулаки, но я думаю, что у тебя имеется некоторый опыт, который был бы очень полезен.

– Ты думаешь, я пытаю людей?

– Я не знаю, понимаешь ты это или нет, хотя могу предположить, что это заложено в твоей ДНК. Многие начинали говорить после нескольких часов, проведенных в подвале с твоим отцом.

– Мне жаль, Пол, но моей организации необходимо ограничить свое участие в этом предприятии. Ваша сторона проиграла. Развивающаяся ситуация в Казахстане прямо сейчас беспокоит каждого в моей стране. Волнение по поводу свержения Джека Райана прошло.

Ласка кипел от злости.

– Ты не можешь просто уйти от этого, Валентин. Операция не завершена.

– Это для нас, Пол.

– Не будь дураком. Ты увяз по уши, как и я. Кларк назвал твое имя своему связному.

– Мое имя, к сожалению, давно занесено во все списки ЦРУ. Он может говорить все, что хочет.

Теперь Ласка больше не мог скрывать свою ярость.

– Возможно, но если я сделаю один телефонный звонок в Гардиан , ты станешь самым узнаваемым русским агентом в Британии.

– Ты угрожаешь выдать мою связь с СВР?

Ласка не колебался.

– Ты из СВР, а твой отец из КГБ. Я уверен, что в республиках все еще есть разгневанные люди, которые хотели бы знать, кто был ответственен за смерть их близких.

– Вы затеяли опасную игру, мистер Ласка. Я готов забыть об этом разговоре. Но не испытывайте меня. Мои ресурсы...

– Ничто не сравнится с моими ресурсами! Я хочу, чтобы ты взял под опеку Кларка, затем я хочу, чтобы ты выяснил, на кого он работает, какова его нынешняя связь с Райаном, а затем заставил его исчезнуть, чтобы он не мог рассказать о том, что узнал за последний месяц.

– Или что?

– Или я позвоню в Соединенные Штаты и Европу, раскрывая, чем ты занимался.

– Это плохой блеф. Ты не станешь раскрывать свою причастность. Ты нарушал законы в своей стране. Я же не нарушал никаких законов в своей.

– За последние сорок лет я нарушал такие законы, которые ты не можешь себе представить, мой юный друг. И все же я продолжаю. Я переживу это. А ты нет.

Коваленко не ответил.

Ласка сказал:

– Заставь его говорить. Обрежь все концы. Разберись с этим, и мы все сможем двигаться дальше.

Коваленко начал что-то говорить, неохотно соглашаясь лично заняться этим делом, но ясно давая понять, что он не будет предпринимать никаких конкретных мер.

Но Ласка повесил трубку. Старик знал, что Валентин Коваленко выполнит приказ.

Георгий с самого начала знал, что группа "Альфа" ФСБ попытается вернуть контроль над объектом. Его развитый ум мог бы догадаться об этом, даже если бы он не был свидетелем тренировочного рейда ФСБ с целью отбить объект "Союз" у террористической организации всего три года назад.

У него не было причин участвовать в эксплуатации "Союза", но в то время он находился на Байконуре по другим делам, и официальные лица объекта пригласили его присутствовать на учениях. Он наблюдал за всем этим с недоверчивым восхищением: вертолеты и передвижение по суше вооруженных сил в камуфляже, взрывы гранат и спуск по тросам с крыши здания.

После учений он поговорил с несколькими инженерами "Союза" и узнал больше о российском плане действий в чрезвычайных ситуациях на тот маловероятный случай, если террористы когда-либо возьмут комплекс под контроль.

Сафронов знал, что существует также вероятность того, что Москва просто решит вышибить клин клином и сбросит ядерную бомбу на весь космодром, чтобы спасти Москву. К счастью для его плана, космодром "Днепр" на Байконуре был первоначальным местом запуска ракеты Р-36 и, следовательно, был построен так, чтобы выдержать ядерную атаку. Площадки 104, 103 и 109 содержали укрепленные шахты, из которых запускались ракеты, а центр управления пуском был оснащен толстыми железобетонными стенами и взрывозащищенными стальными дверями.

В шесть часов вечера первого дня, через восемь часов после захвата объекта дагестанскими террористами, пара вертолетов "Ми-17" российской группы ФСБ "Альфа" приземлилась на дальней стороне ракетных комплексов "Протон", в двадцати пяти километрах от комплекса "Днепр". Двадцать четыре бойца, три команды по восемь человек, выбрались наружу, каждый из которых был нагружен шестьюдесятью фунтами снаряжения и одет в белый зимний камуфляж.

Через несколько минут они уже направлялись на восток.

Вскоре после восьми часов вечера транспортный самолет "Ан-124 Антонов" приземлился на аэродроме Юбилейная к северо-западу от объекта "Байконур Днепр". "Ан-124" был самым большим грузовым самолетом на земле, и российским военным требовался каждый дюйм пространства салона и грузового отсека для девяноста шести штурмовиков спецназа и всего их снаряжения, включая четыре штурмовые машины.

Через час прибыли еще четыре вертолета "Ми-17" вместе с самолетом-заправщиком.

Двадцать четыре человека в белом камуфляже пересекали степи Байконура весь вечер, сначала на тяжелых четырехколесных автомобилях, переданных казахами, но, подъехав ближе, они оставили машины и в темноте двинулись маршем по заснеженным лугам.

К двум часам ночи они были на позициях, ожидая приказа от своего руководства.

Сафронов провел напряженный день, отдавая приказы своим стрелкам, а также инженерам по управлению запуском. Загрузив ядерные устройства в головные модули космических аппаратов, он отпустил остальных членов команды обработки. Это решение, а также его решение доставить иностранных заложников в ЦУП, позволили ему консолидировать своих людей.

У него было четверо бойцов Джамаат Шариат в бункере "перекресток", четверо в бункере 109, по десять человек в бункерах 103 и 104 и пятнадцать в ЦУП. Он приказал своим людям спать посменно, но знал, что даже те, кто спит, будут делать это с одним открытым глазом.

Он ожидал, что нападение произойдет посреди ночи, но не знал, произойдет ли это сегодняшним вечером или ближе к утру. Он знал, что перед самой атакой русские свяжутся с ним, чтобы занять его внимание в этот критический момент.

Поэтому, когда его разбудил звонок и мигающая лампочка на панели управления связью, к которой была прикреплена его гарнитура, его сердце бешено заколотилось. Сидя на полу у стены с автоматом на коленях, он вскочил на ноги.

Прежде чем ответить на звонок, он потянулся к рации и обратился ко всем своим дагестанским братьям:

– Они приближаются! Будьте готовы!

Затем он заорал на всех заключенных в центре управления запуском, большинство из которых спали на полу.

– Всем занять свои позиции! Я хочу, чтобы 109-й был готов к запуску через пять минут, или я начинаю стрелять! Бортовая телеметрия включена! Системы разделения включены! РН-пиротехника включена!

– Да, сэр! – ответили несколько руководителей управления запуском, выполняя команды дрожащими руками.

Мужчины с затуманенными глазами в мятой одежде вскочили на свои места, когда дагестанские боевики замахали на них автоматами.

Пока это продолжалось, Георгий Сафронов схватил наушники и приложил их к уху. Сонным голосом, который ему было трудно подделать из-за адреналина в крови, он сказал:

– Да? Что там?

Двадцать четыре бойца, которые провели последние восемь часов, карабкаясь по суше, атаковали ЦУП с трех сторон, соответствующих главному входу, заднему входу и погрузочному отсеку с оборудованием.

Каждый подъезд охранялся тремя дагестанскими повстанцами, и они получили предупреждение от своего лидера о готовящемся нападении. Люди у главного входа начали стрелять в ночь, как только раздался звонок, и эта ошибка пошла им на пользу, поскольку у бойцов группы "Альфа", все еще находившихся на дальнем краю заснеженной парковки, создалось ложное впечатление, что их заметили. Все восемь человек укрылись за машинами и открыли ответный огонь по открытому дверному проему, эффективно сковав оба отряда.

Вторая российская команда взломала заднюю дверь, они забросали дверной проем светошумовыми шашками, прежде чем войти, но оказались перед длинным узким коридором с железобетонными стенами. В дальнем конце коридора трое террористов, совершенно не пострадавших от взрывов, открыли огонь из автоматов по людям в белом камуфляже. Несмотря на то, что большая часть автоматического огня велась бойцами Джамаат Шариат, которые просто тянулись из-за слепого угла со своими автоматами и удерживали спусковые крючки нажатыми, своенравные пули отскакивали от стен, пола и даже потолка. Рикошеты стерли атакующие силы в порошок.

Двое мужчин упали в течение нескольких секунд, еще двое упали, когда пытались вытащить своих товарищей из зала. Четверо оставшихся бойцов группы "Альфа" отступили за пределы здания и начали забрасывать холл ручными гранатами.

Однако к тому времени трое террористов отступили через внутреннюю железную дверь, где они в безопасности переждали, пока взорвутся гранаты.

Этот вход превратился в патовую ситуацию для обеих сторон, во многом как и парадная дверь.

Людям "Альфы" на погрузочной платформе повезло больше. Им удалось уничтожить всех троих дагестанцев, потеряв только одного из своих. Они ворвались в вестибюль первого этажа, но там сработала заминированная дверь-ловушка. Снаряд из РПГ был встроен в самодельное взрывное устройство, что стало еще одним уроком сети Хаккани, и в результате последовавших за этим разрушений погибли трое россиян и еще трое получили ранения.

Один из вертолётов "Ми-17" с аэродрома Юбилейная пролетел над крышей ЦУП, и бойцы быстро спустились на бетон. Затем они плотной группой направились к двери. Эта дверь также была приспособлена для взрыва, но русские предвидели это и после прорыва держались подальше от дверного проема.

Но хотя самодельное взрывное устройство не убило людей на крыше, оно замедлило их движение и дало людям на первом и втором этажах время отреагировать на звук вертолета наверху.

Лестничная клетка, ведущая к выходу на крышу, стала третьей проблемной зоной в ЦУП. Четверо бойцов Джамаат Шариат хорошо прикрывались на лестничной площадке второго этажа за железной дверью и взрывозащищенной стеной, а восемь бойцов группы "Альфа" занимали возвышенность наверху. Гранаты отскакивали от лестницы только для того, чтобы безвредно взорваться на лестничной площадке, а пули из АК рассекали воздух на лестничной клетке, но не попадали в цели, спрятавшиеся по бокам дверного проема.

В течение минуты после начала штурма российские вертолеты атаковали три пусковые шахты. На площадках 103 и 104 было по десять защитников, и они были хорошо рассредоточены и находились под надежным прикрытием. Площадку 109 охраняли всего четыре человека, и к тому же она была первой, до которой добрались вертолеты. Ми-17 вели огонь из 12,7-миллиметровых пулеметов, обстреливая местность, но огонь был неэффективен, поскольку у стрелка не было тепловизионной оптики, которая позволила бы ему легко определять цели на промерзшем участке.

Вертолёт на площадке 109 опустился над самой землёй, и два десятка бойцов сбросили тросы на бетонную площадку. Этим хорошо обученным убийцам повезло больше, чем «Ми-17», найти противника и вступить с ним в бой на всей территории объекта.

Площадка 109 была очищена менее чем за минуту, поскольку там находилось всего четыре моджахеда Джамаата Шариат. В то время как с других площадок, каждая из которых находилась в степи на расстоянии почти мили, продолжалась стрельба, бойцы группы "Альфа" на площадке 109 бросились к бункеру, отчаянно желая вовремя выполнить следующий этап своей миссии.

Солдаты не могли обезвредить ядерное оружие; они даже не смогли бы добраться до него внутри космического головного модуля, не потратив при этом значительное время. Но они были проинструктированы о том, как отключить "Днепр" отсюда, с места запуска, так сказать, перерезать его пуповину, соединяющую его с ЦУПом, поэтому они бросились вперед с головокружительной скоростью.

Парни использовали тактические фонарики на шлемах и автоматах, когда заглядывали в глубокую шахту, единственной видимой частью ракеты длиной 110 футов был большой зеленый конический обтекатель с белыми буквами «ККП». Под ним находился головной космический модуль, а еще ниже – три ступени ракеты. Бойцы использовали свои фонари, чтобы разглядеть массивную железную крышку в нескольких футах от открытой шахты; она была похожа на гигантскую крышку канализационного люка. Они открыли люк, и двое начали спуск по металлической лестнице, направляясь к уровню вспомогательного оборудования, мостику всего в дюжине футов ниже, где они должны были найти вторую лестницу, которая спустит их еще на один уровень. Здесь они могли получить доступ к самой трехступенчатой ракете-носителю и отключить систему связи, которая соединяла ракету-носитель с наземным управлением.

Пробежав по мосткам и начав спускаться по второй лестнице, двое мужчин поняли, что времени у них в обрез.

– Мы готовы? – крикнул Сафронов двум мужчинам у пульта управления запуском. Когда они не ответили, он крикнул им снова: "Мы готовы?"

Рыжеволосый мужчина слева просто коротко кивнул. Блондин справа тихо сказал:

– Да, Георгий. Последовательность запуска завершена.

– Запуск 109!

Два ключа запуска уже были в замках.

– Георгий, пожалуйста! Я не могу! Пожалуйста, не...

Сафронов вытащил свой "Макаров" и дважды выстрелил блондину в спину. Тот упал на пол, корчась от боли и панически крича.

Георгий повернулся к инженеру по запуску, сидевшему рядом с умирающим.

– Вы сможете это сделать, или я сделаю это сам?

Русский инженер протянул руку, положил ее на одну из клавиш в верхней части панели управления, а затем закрыл глаза.

Он повернул ключ. Затем, посмотрев на направленный ему в лицо пистолет, быстро повернул второй ключ.

Над ним Георгий Сафронов произнес:

– Мечи на орала, а теперь снова на мечи.

Сафронов нажал кнопку.

На площадке 109 два бойца группы "Альфа", которым было поручено отключить систему связи, только что покинули трап и побежали по небольшому коридору к основанию "Днепра-1", отчаянно желая отключить РН до того, как безумец из управления запуском отправит ракету в стратосферу.

У них ничего не получилось.

Громкий металлический щелчок под их ногами на мостках был последним сигналом, который когда-либо зарегистрировал их мозг.

Генератор энергетического давления под ракетой содержал заряд черного пороха, удерживаемый под давлением, и он воспламенился у них под ногами, создав массу газов, которые мгновенно расширились, выпустив ракету высотой 110 футов из шахты, как праздничный фейерверк. Двое парней сгорели в мгновение ока, когда ракета вылетела из шахты и раскаленные расширяющиеся газы устремились через туннель к небольшим выхлопным отверстиям.

Сама ракета быстро поднялась в воздух, но замедлилась по мере того, как газы, которые выводили ее из шахты, рассеялись. Когда нижняя часть нижней ступени ракеты-носителя находилась всего в шестидесяти футах над замороженной пусковой шахтой, огромный аппарат на мгновение завис в воздухе.

Восемь операторов спецназа стояли под ним, уставившись на днище космической ракеты, которая вот-вот должна была стартовать прямо над их головами.

Один бойцов пробормотал Вот говно...

С хлопком, похожим на пробку от шампанского, взрывчатка сорвала защитный колпачок с нижней части первой ступени, обнажив выхлопную систему ракеты.

Затем первая ступень загорелась, опалив землю и всех, кто находился на ней внизу, горящим ракетным топливом.

Все восемь человек погибли с интервалом в две секунды. Вертолет "Ми-17" висел на высоте ста футов. Пилот сильно дернул рычаги управления, спасая жизни себе и своему экипажу, но сам вертолет находился слишком низко для такого маневра. Он разбился о снегу, но эту катастрофу можно было пережить, хотя второй пилот сломал ему обе руки, а люди, находившиеся сзади, получили различные травмы.

Ракета "Днепр-1" поднялась в ночное небо, двигаясь с каждой секундой все быстрее, оставляя за собой дым, пар и пламя на стартовой площадке и в воздухе. Воздух наполнил визг, и глухая вибрация сотрясла землю на многие мили во всех направлениях.

260-тонная машина развила скорость 560 миль в час менее чем за тридцать секунд.

Когда он поднялся, все российские войска прекратили атаку на космодром Байконур.

73

Сафронов сам запрограммировал полетную телеметрию, используя данные, полученные от рабочей группы, которую он собрал несколько месяцев назад. Группа понятия не имела, что они готовили ядерную атаку, они понимали, что им предстояло повторно изучить план отправки спасательных шлюпок и другой экстренной помощи с помощью запуска ракеты. На РН были загружены инструкции в бортовое программное обеспечение, которое контролировало тангаж, отклонение от курса и время горения – всё это для того, чтобы направить её к месту назначения.

Это было совершенное оружие типа "выстрелил и забыл".

Первая ступень ракеты-носителя отделилась и упала обратно на землю, приземлившись в центральном Казахстане всего через восемь минут после запуска.

Москва отслеживала траекторию, и все, кто был в курсе событий, через несколько коротких минут поняли, что их бывшая ракета Р-36 направляется к самой Москве.

Но бежать было некуда. Из города не выбраться. Оружие сработает меньше чем через пятнадцать минут.

Высоко над центральной Россией завершился полет с двигателем второй ступени, и после отделения второй ступени он рухнул на проселочную дорогу недалеко от города Шацк на реке Шача. Затем третья ступень перевернулась в полете и начала движение назад, и в течение нескольких минут обтекатель был сброшен обратно на землю. Вскоре сопла третьей ступени погасли, а защитный экран освободился и упал. Это освободило космический головной модуль от верхней платформы, к которой был прикреплен контейнер с полезной нагрузкой, и эта деталь, зеленый цилиндр с контейнером, в котором находилось устройство, начала возвращаться на землю в виде объекта размером десять на десять футов и весом более двух тонн.

Полезная нагрузка падала по дуге, более плотная атмосфера несколько повлияла на траекторию, но Георгий и его ученые рассчитали большое количество переменных, так что устройство преодолело трение с предельной скоростью.

Мужчины и женщины в Москве, которые знали о запуске, держали на руках своих детей, или молились, или плакали, или надеялись, или проклинали все дагестанское. Они знали, что больше ничего не могут сделать.

В 3:29 утра, когда подавляющее большинство огромного, покрытого льдом города спало, низкий взрыв эхом прокатился по юго-восточному округу Москвы. Жителей близлежащих домов вытряхнуло из постелей секундой позже, когда прогремел более мощный взрыв, в зданиях вылетели стекла, и грохочущая вибрация прокатилась по всему городу, как при небольшом землетрясении.

Те, кто находился в центре города, могли видеть зарево на юге. Он поднимался все выше в воздух, как восход солнца в предрассветный час, отражаясь от кристаллов льда на крышах мегаполиса.

В кремлевском кризисном центре могли видеть поднимающийся огонь, дикий ад всего в нескольких милях от них. Люди кричали и рыдали, готовясь к тому, что еще должно было произойти.

Но ничего не последовало.

Потребовались минуты, чтобы убедиться наверняка, но в конце концов они получили сообщения из района столкновения. Что-то упало с неба на московский нефтеперерабатывающий завод "Газпромнефть", производящий 200 000 баррелей в сутки, к юго-востоку от центра города.

Он попал в резервуары для вакуумной перегонки газового конденсата и вызвал мощный взрыв, в результате которого на нефтеперерабатывающем заводе мгновенно погибло более десятка человек, и еще больше погибло во время последовавшего пожара.

Но это явно было не ядерное устройство.

Кларк проснулась от звука низкого взрыва вдалеке.

У него болела шея из-за того, что он спал сидя. То, что боль в шейных позвонках была самым раздражающим ощущением на данный момент, говорило само за себя. После нескольких дней тяжелых испытаний он мог бы подумать, что ему будет еще больнее от...

О, да.    Вот оно. Боль в челюсти и носу и тупая пульсация в голове. Потребовалась минута, чтобы разум смирился с ударами по нервам, но теперь его разум все прекрасно обрабатывал, и болевые рецепторы работали сверхурочно.

После взрыва он больше ничего не слышал снаружи. Он подумал, что, возможно, где-то закоротило электрический трансформатор, но не был уверен.

Он сплюнул еще крови, и коренной зуб расшатался. Где-то по пути он также прикусил внутреннюю сторону щеки, и его рот распух с обеих сторон.

Он начинал уставать от всего этого.

Дверь снова открылась. Он поднял голову, чтобы посмотреть, кто из французов пришел поболтать, но не узнал двух вошедших мужчин.

Нет, четверых мужчин, поскольку в дверь вошли еще двое.

Двигаясь быстро и удручающе эффективно, четверо молодых людей разрезали путы Кларка и по-русски приказали ему встать на ноги.

Кларк встал на дрожащие ноги.

В дверях появились еще двое мужчин. В правых руках у них были пистолеты "Варяг"; они держали их низко, но угрожающе. Их одежда была гражданской, но плотные темные куртки и повседневные брюки придавали им вид, на такой наметанный глаз, как у Кларка, как будто они были частью какого-то специального подразделения военных, полицейских или разведчиков.

– Пойдем с нами, – сказал один из них, и они провели его через большой дом, прямо мимо французских детективов, к фургону.

На первый взгляд, Кларк понял, что, возможно, ему следовало бы радоваться. Но для него это просто не пахло спасательной операцией.

Нет, здесь было ощущение "из огня да в полымя".

Ему завязали глаза и везли целый час. В фургоне никто не разговаривал с Кларком, как и друг с другом.

Когда они остановились, его вывели из машины. Воздух был леденяще холодным, и он чувствовал, как крупные снежинки оседают у него на бороде и губах.

Его перевели в другое здание, где пахло складом, и усадили на стул. Снова его руки и ноги были связаны. Повязка сползла, и он на мгновение прищурился от яркого света, прежде чем, наконец, открыть глаза.

Перед ним, в тени, за пределами света наверху, стояли трое мужчин. Двое были одеты в синие джинсы и спортивные костюмы, их головы были выбриты, а широкие плоские славянские лица холодны и бесчувственны.

На третьем мужчине были отглаженные брюки и черная лыжная куртка, которая, по мнению Кларка, могла стоить несколько сотен долларов.

На столе рядом, вне зоны прямого света, лежала груда хирургических инструментов из нержавеющей стали, скотча, проволоки и других предметов, которые Джон не мог распознать.

Ужас наполнил американца, и в животе у него все сжалось.

Это не было похоже на игру в боксерскую грушу для группы французских детективов. Нет, похоже, дело близилось к развязке.

Кларк также услышал шум вдалеке, на складе. Судя по случайному шарканью ног и бряцанию винтовок на ремнях, это были вооруженные охранники.

Мужчина в лыжной куртке выступил вперед, под свет. Он говорил на превосходном английском.

– Мой отец сказал, что ты ищешь меня.

– Валентин? – Джон произнес это с удивлением. Судя по тому немногому, что он знал об этом парне, он не принял его за человека, способного нанести домашний визит туда, где, по всем признакам, находилось пыточное заведение.

– Я сказал, что хочу поговорить с вами.

Кларк посмотрел на стол и мужчин с квадратными челюстями.

– Это не совсем то, что я имел в виду.

Тридцатипятилетний русский только пожал плечами.

– Мы с вами оба здесь по принуждению, мистер Кларк. Если бы у меня был выбор в этом вопросе, я был бы где-нибудь еще, но вы создаете проблемы для моего правительства, и они выбрали меня для встречи с вами, чтобы решить проблему. Кремль предоставил мне полную свободу действий, чтобы иметь с вами дело.

– Похоже, это работа для твоего отца.

Валентин невесело улыбнулся.

– Это не его работа и не его проблемы. Мне нужно знать все о вашем нынешнем работодателе. Мне нужно знать, с кем вы разговаривали в Москве. Мы нашли телефон, по которому вы звонили, но его выбросили на свалку, поэтому мы ничего не узнали.

Кларк испустил скрытый вздох облегчения.

Валентин продолжил:

– Нужную мне информацию можно извлечь из вас многими способами. Многими гуманными способами. Но времени мало, поэтому, если вы будете сопротивляться, нам придется искать другие пути. Менее гуманные, скажем так.

Кларк мгновенно оценил молодого человека. Коваленко чувствовал себя неуютно в этой роли. Вероятно, он был в своей стихии, создавая политический скандал для нового президента США, сливая информацию от Ласки, но стоял здесь в компании мордоворотов на замороженном московском складе, готовый зарезать заключенного, чтобы заставить его заговорить… Это было не его царство.

Кларк не мог рассказать русским о существовании «Кампуса». Он мог бы бесконечно продержаться с французами, по крайней мере, до тех пор, пока не умрет от избиения, но у русских были другие средства. Предположительно, у них был препарат, известный как СП-117, который был на голову выше других сывороток правды.

Кларк ничего не знал об этом наркотике, кроме того, что он прочитал в открытых источниках. Россия как угроза на некоторое время пропала из поля зрения бывшего сотрудника ЦРУ.

Но почему здесь не было наркотика? Почему там были только приспособления для пыток и крутые парни? Где было медицинское учреждение, врачи, психологи ФСБ, которые обычно занимались подобными вещами.

Кларк понял.

Джон посмотрел на Валентина.

– Я понимаю. Ты работаешь на Пола Ласку. У меня такое чувство, что у него есть что-то против тебя, личное или профессиональное, я не знаю, что заставляет тебя это делать.

Валентин отрицательно покачал головой, но спросил:

– Почему ты это говоришь?

– Потому что это не твой мир. То, что ты здесь лично, говорит мне о том, что ты не смог заручиться поддержкой ФСБ. Вы из СВР, внешняя разведка. У ФСБ здесь, в Москве, есть следователи, которые могли бы это сделать, но где ФСБ? Зачем вы привели меня на этот гребаный склад? У тебя нет государственного учреждения для такой работы? Нет, Валентин, на кону твоя собственная задница, поэтому ты нарушаешь правила. Вы собрали здесь пару бывших парней из спецназа, я прав? Но они не знают, как провести надлежащий допрос. Они проломят мне гребаный череп прежде, чем я заговорю.

Валентин не хотел признать, что его перехитрили; Кларк видел это по его глазам.

– Вы занимались этим еще до моего рождения, старина. Вы динозавр, как и мой отец. Но, в отличие от моего отца, в вас все еще сохранилась маленькая искра. Мне жаль это говорить, но я буду тем, кто погасит эту искру. Прямо сейчас.

Кларк ничего не сказал. У парня не было государственной поддержки в том, что он собирался сделать, но он был не менее мотивирован сделать это.

Нехорошо.

– На кого вы работаете, мистер Кларк?

– Пошел ты, сынок.

Лицо Коваленко, казалось, слегка побледнело. Кларку показалось, что он неважно себя чувствует.

– Очень хорошо. Вы заставляете меня действовать. Может, начнем?

Он сказал несколько неразборчивых слов двум своим людям, и они подошли к инструментам на столе. В то время как мысль о врачах в белых лабораторных халатах приводила Кларка в замешательство в обстановке допроса, концепция крупных мужчин в спортивных костюмах, прикладывающих хирургические инструменты к его телу, была чем-то ещё более ужасающим.

Коваленко сказал: