Текст книги "Под прицелом"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Марк Грени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

Кокрейн улыбнулась.

– Как я уже сказала, это медленный процесс. Мы немедленно подадим прошение о судебном приказе habeas corpus. Это требование о том, чтобы вы предстали перед судьей, который затем определит, имеет ли тюремная система право задерживать вас. Судебный приказ будет отклонен, он никуда не денется, так никогда не бывает, но это уведомляет систему о том, что мы будем энергично заниматься вашим делом.

– Мисс Кокрейн, если бы вы были полны решимости защищать меня, вы бы выслушали мои объяснения о том, как я попал в плен. Это было совершенно незаконно.

– Я же сказала вам. Это запрещено соглашением с Министерством юстиции.

– Зачем им это делать? Потому что им есть что скрывать?

– Конечно, им есть что скрывать. Нет никаких юридических оснований для вашего похищения Соединенными Штатами. Я знаю это, и вы это знаете. Но именно это и произошло.

Она вздохнула.

– Если я собираюсь представлять вас, вам придется довериться мне. Пожалуйста, не могли бы вы сделать это для меня?

Эмир посмотрел ей в лицо. Оно было умоляющим, искренним, серьезно настроенным. Смешно. Он пока подыграет.

– Мне нужны бумага и карандаш. Я бы хотел сделать несколько набросков.

– Эскизы? Зачем?

– Просто чтобы скоротать время.

Она кивнула, оглядела комнату.

– Думаю, я смогу убедить Министерство юстиции, что это разумная просьба. Я приступлю к работе над этим, как только вернусь в свой отель.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста. Теперь… отдых. Я хотел бы услышать, в чем состоит ваш отдых. Не хотите ли поговорить об этом?

– Я бы предпочел, чтобы мы поговорили о пытках, которые я перенес от рук американских шпионов.

Кокрейн сложила блокнот с еще одним глубоким вздохом.

– Я вернусь через три дня. Надеюсь, к тому времени у вас будет что набросать и немного бумаги; я смогу сделать это в письме генеральному прокурору. А пока подумайте о том, что я вам сегодня сказала. Подумайте о наших основных правилах, но также, пожалуйста, подумайте о том, как вы можете извлечь выгоду из судебного разбирательства. Вы должны рассматривать это как возможность для себя и вашего дела. Вы можете, с моей помощью, ткнуть пальцем в глаз американскому правительству. Разве вам бы этого не хотелось?

– И вы помогали другим тыкать пальцем в глаза Америке?

Кокрейн гордо улыбнулась.

– Много раз, мистер Ясин. Я говорила вам, что у меня большой опыт в этом.

– Ты сказала мне, что у тебя много клиентов в тюрьме. Это не тот опыт, который я нахожу особенно впечатляющим в адвокате.

Теперь она заговорила, защищаясь.

– Эти клиенты в тюрьме, но они не в камере смертников. И они не за военным частоколом, в отличие от многих других. Тюрьма строгого режима – не самая худшая участь.

– Предпочтительнее мученичество.

– Ну, с этим я вам помогать не стану. Если вас затащат в темный угол этого места и сделают смертельную инъекцию, вы справитесь с этим сами. Но я знаю таких людей, как вы, мистер Ясин. Это не то, чего вы желаете.

На губах эмира играла слабая улыбка, но это было только для виду. Про себя он думал: Нет, Джудит Кокрейн. Ты не знаешь такого человека, как я.

Но когда он заговорил, то сказал:

– Мне жаль, что я не был более учтивым. Я забыл о хороших манерах за много месяцев, прошедших с момента моего последнего разговора с доброй душой.

Шестидесятиоднолетняя американка растаяла перед ним. Она даже подалась вперед, к стеклянной перегородке, сокращая расстояние между ними.

– Я сделаю все лучше для вас, Саиф Рахман Ясин. Просто доверьтесь мне. Позвольте мне поработать с бумагой и карандашом; возможно, я смогу организовать для вас немного уединения или немного больше пространства. Как я говорю своим клиентам, это всегда будет тюрьма, а не рай, но я сделаю это лучше.

– Я понимаю это. Рай ждет меня; это всего лишь зал ожидания. Я бы предпочел, чтобы это было более роскошно, но страдания, которые я испытываю сейчас, сослужат мне службу только в раю.

– Это один из способов взглянуть на проблему, – Джудит Кокрейн улыбнулась. – Увидимся через три дня.

– Спасибо, мисс Кокрейн.

Эмир склонил голову набок и улыбнулся.

– Прошу прощения. Как грубо. Вы миссис или мисс?

– Я не замужем, – ответила Джудит, и тепло разлилось по ее мясистым щекам.

Ясин улыбнулся.

– Понятно.

24

Джек Райан-младший прибыл на Либерти-Кроссинг, как назывался лагерь Национального контртеррористического центра, сразу после одиннадцати утра. У него было назначено свидание за ланчем с Мэри Пэт Фоули, но Мэри Пэт попросила его прийти пораньше, чтобы лично осмотреть здание.

Сначала Мэри Пэт предложила им с Джеком поужинать в ресторане Национального центра связи после поездки. Но Младший ясно дал понять, что в обеде будет деловая составляющая, и по этой причине он предпочел бы отправиться в какое-нибудь тихое место за пределами комплекса, где они могли бы поговорить о делах. Мэри Пэт Фоули была единственным человеком на Либерти-Кроссинг, который знал о существовании «Кампуса», и Джек хотел, чтобы так и оставалось.

Джек подъехал к главным воротам на своем желтом Х3; он показал свое удостоверение сурового вида охраннику, который проверил его имя в списке утвержденных посетителей на своем компьютере. Охранник махнул "Хаммеру" проезжать, и Джек продолжил путь на встречу с руководителем УМР номер два.

Она встретила его в вестибюле, помогла получить удостоверение, и они вместе поднялись на лифте в оперативный центр. Это было царство Мэри Пэт, и она старалась проводить часть каждого дня, прогуливаясь среди работающих здесь аналитиков, делая себя доступной для любого, кому требовалась минутка времени заместителя директора.

Помещение было впечатляющим; перед несколькими большими настенными дисплеями стояли десятки рабочих станций. Огромное открытое пространство поразило Райана; он не мог удержаться, чтобы не сравнить его со своим собственным магазином, который, хотя и обладал самыми современными технологиями, выглядел далеко не так круто, как в УМР. И все же, осознал Джек, он и его коллеги-аналитики были посвящены практически в каждую крупицу разведданных, которые мелькали на мониторах вокруг него.

Мэри Пэт понравилась роль гида для юного Райана, поскольку она объяснила, что более шестнадцати агентств работали вместе здесь, в Национальном центре по борьбе с терроризмом, собирая, расставляя приоритеты и анализируя данные, которые поступали к нему из разведывательных источников в разведывательном сообществе США, а также непосредственно от иностранных партнеров.

Этот оперативный центр, объяснила она, работал круглосуточно, и она гордилась впечатляющим уровнем координации в такой бюрократической системе, как федеральное правительство США.

Мэри Пэт не беспокоила ни одного из аналитиков, работавших за своими столами, пока они с Джеком пробирались через оживленный операционный центр – если бы каждому человеку в комнате приходилось прекращать свои занятия каждый раз, когда мимо проходили важные персоны, мало что нужного было бы сделано, – но она направила Джека к рабочему месту рядом с коридором, ведущим в ее кабинет. Тут Джек заметил великолепную девушку примерно его возраста с темными волосами средней длины, собранными в конский хвост.

Миссис Фоули закончила свою речь о достоинствах межведомственного сотрудничества, пожав плечами.

– В любом случае, так это должно работать. Большую часть времени у нас все получается довольно хорошо, но, как и во всем остальном, мы хороши настолько, насколько хороши данные, которые мы анализируем. Лучшие исходники означают лучшие выводы.

Джек кивнул. С ним было то же самое. Ему не терпелось поскорее выйти из здания, чтобы поделиться с Мэри Пэт превосходным продуктом, который он привез с собой.

– Спасибо за экскурсию.

– Бесспорно. Пойдем поедим. Но сначала я бы хотел тебя кое с кем познакомить.

– Великолепно, – сказал Джек и поймал себя на том, что надеется, что речь о симпатичной девушке, занятой за столом рядом с ними.

– Мелани, у тебя есть минутка?

К удовольствию Райана, девушка с каштановыми волосами встала и обернулась. На ней были светло-голубая рубашка на пуговицах и темно-синяя юбка-карандаш длиной до колен. Джек увидел темно-синюю куртку на спинке ее вращающегося кресла.

– Джек Райан-младший, познакомься с Мелани Крафт. Она моя новая звезда здесь, в операционном центре.

Они с улыбками пожали друг другу руки.

Мелани сказала:

– Мэри Пэт, когда я пришла работать, ты не сказала мне, что тут можно познакомиться со знаменитостями.

– Младший – не знаменитость. Он из знаменитой семьи.

Райан мысленно застонал оттого, что его назвали Младшим в присутствии этой девушки. Джек подумал, что она сногсшибательна; ему было трудно отвернуться от ее ярких, дружелюбных глаз.

Мелани кивнула и сказала:

– Ты выше, чем кажешься по телевизору.

Джек улыбнулся.

– Меня много лет не показывали по телевизору. Наверное, я немного подрос.

– Джек, я похитила и из-за ее стола в Лэнгли, – сказала Мэри Пэт.

– Слава богу за это, – сказала Мелани.

– Ты не мог бы работать у лучшего начальника, – ответил Джек с улыбкой. “Или выполнять более важную работу, чем УМР.

– Спасибо. Ты здесь, потому что планируешь пойти по стопам своего отца на государственной службе?

Джек усмехнулся.

– Нет, у нас с Мэри Пэт свидание за ланчем. Я здесь не в поисках работы. Я ценю то, что вы, ребята, делаете, но я денежный человек. Можно сказать, жадный капиталист.

– В этом нет ничего плохого, пока ты платишь налоги. Моя зарплата должна откуда-то поступать.

Они все трое рассмеялись по этому поводу.

– Что ж, мне лучше вернуться к работе, – сказала Мелани. – Было приятно познакомиться. Передавай отцу пожелание удачи в следующем месяце. Мы тут болеем за него.

– Спасибо. Я знаю, он ценит то, что вы все здесь делаете.

Мэри Пэт только что закрыла дверцу "Хаммера" Райана, он ещё не заглушил двигатель, когда она повернулась к нему и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.

– Тебя что-то беспокоит, Мэри Пэт?

– Она не замужем.

Джек рассмеялся.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, – с легким наигранностью в голосе сказал он.

Мэри Пэт Фоули только улыбнулась.

– Она бы тебе понравилась, она очень умная. Нет, не так. Я думаю, она просто чертовски гениальна. Мы с Эдом уже пригласили ее на ужин, и Эд сражен наповал.

– Отлично, – сказал Джек. Его было не так-то легко смутить, но он начал краснеть. Он знал Мэри Пэт с пеленок, и она ни разу даже не спросила его о его личной жизни, не говоря уже о том, чтобы свести его с кем-нибудь.

– Она из Техаса, если ты не заметил, как она растягивает слова. У нее не так уж много друзей в городе. Живет в маленькой квартирке в каретном домике в Александрии.

– Это все очень интересно, Мэри Пэт, и она кажется милой и все такое, но на самом деле у меня была другая причина приехать. Что-то немного более важное, чем моя личная жизнь.

Она усмехнулась.

– Сомневаюсь.

– Просто подожди.

Они заехали в суши-бар в стрип-молле на Олд Доминион Драйв. Маленький ресторанчик был таким же невзрачным, как и любая другая забегаловка в городе, зажатый между мойкой и магазинчиком бубликов, но Мэри Пэт пообещала, что сашими будут такими вкусными, каких Райан никогда не ел в этой части Осаки. Поскольку они были первыми посетителями за день, у них был свободный выбор столиков, поэтому Райан выбрал уединенную кабинку в дальнем углу ресторана.

Они немного поболтали о своих семьях, заказали обед, а затем Райан достал из сумки две фотографии и положил их рядом.

– На что я здесь смотрю,Младший?

– Парень справа из УМР. Глава объединенной разведки.

Фоули кивнула, а затем сказала:

– И слева это тоже он, моложе и без формы.

Джек кивнул.

– Оперативник ЛэТ Халид Мир, он же...

Мэри Пэт удивленно посмотрела на Джека.

– Абу Кашмири?

– Совершенно верно.

– Я была неправа, Джек.

– По поводу чего?

– Того, что твоя личная жизнь куда интереснее, чем то, о чем ты хотел поговорить. Кашмири был убит три года назад.

– Или не был? – спросил Райан.

– Рехан – это Халид Мир. И Халид Мир также известен как Абу Кашмири. Если Рехан жив, то, перефразируя Марка Твена, "слухи о его смерти были сильно преувеличены".

– Совершенно верно.

– Я видела цифровое изображение тела, но это было после особенно удачно нанесённого огневого удара, так что это мог быть кто угодно. Это одна из проблем, связанных с ракетными ударами. Если вы сами не пойдете и не возьмете анализ ДНК, вы никогда по-настоящему не узнаете, того ли человека вы убрали.

– Я думаю, у нас нет криминалиста из Вазиристана, который просто стоял бы рядом, готовый броситься на каждое место происшествия и взять мазок в поисках улик.

Мэри Пэт рассмеялась.

– Я такпереврала эту фразу...

Она посерьезнела.

– Джек, почему я до сих пор не знаю об этой связи Кашмира с УМР?

Райан пожал плечами. Джерри велел ему не распространяться о деталях работы «Кампуса», поэтому он не мог сказать ей, что Дом и Дрисколл видели этого парня в Каире и их фотография действительно установила связь в программе распознавания.

– Джек?

Райан понял, что просто молча сидит.

– Дай-ка угадаю, – сказала Мэри Пэт.

– Сенатор Хендли сказал вам показать мне фотографии, но не раскрывать источники или методы, которыми ваш магазин обнаружил связь.

– Извини.

– Не нужно извиняться. Это наш бизнес. Я уважаю это. Но ты здесь по какой-то другой причине, а не просто для того, чтобы показать мне, что ты установил эту связь, верно?

– Да. Этот парень, бригадный генерал Риаз Рехан. Несколько дней назад его видели в Каире.

– И?

– Он встречался с Мустафой эль-Дабусси.

Брови Фоули поползли вверх.

– Ну, это не очень здорово. И в этом чертовски мало смысла. У Эль-Дабусси уже есть благодетели; это "Братья-мусульмане". Ему не нужна УМР. А у УМР есть организации боевиков, выполняющие их приказы прямо там, в Пакистане. Зачем Рехану понадобилось ехать в Каир?

Джек знал, о чем Мэри Пэт Фоули думала, но не говорила. Она не собиралась прямо говорить о работе эль-Дабусси в тренировочных лагерях на западе Ливии. Это были секретные разведданные. Это также было то, что Кампус перехватил из трафика ЦРУ в НКТЦ, собственно откуда Джек и узнал об этом.

– Мы не знаем. Мы тоже удивлены.

Когда принесли еду, они некоторое время ели молча, пока Мэри Пэт Фоули работала в режиме многозадачности, просматривая на своем АйПаде какую-то базу данных. Джек предположил, что это секретная информация, но спрашивать не стал. Ему было немного не по себе от осознания того, что он и его организация, так сказать, шпионили за НКТЦ и работой, которую они выполняли, но он не стал долго зацикливаться на этом. Ему достаточно было только взглянуть на этот разговор, в котором Джек и его коллеги использовали информацию, полученную из источников разведывательного сообщества США, улучшили ее своей собственной работой, а теперь бесплатно вернули им новый и усовершенствованный продукт.

«Кампус» занимался этим большую часть прошлого года, и это были хорошие отношения, даже если один из участников романа не знал о другом.

Мэри Пэт снова посмотрела на Райана.

– Что ж, теперь я знаю, почему этот генерал Рехан не попадался мне на глаза. У него нет бороды.

– Бороды?

– Исламист из Сил обороны Пакистана. Ты же знаешь, что в тамошней армии есть разделение пополам: те, кто выступает за теократическое правление, и те, кто все еще мусульмане, но хотят, чтобы страной управляла светская демократия. За последние шестьдесят лет в Пакистане существовало два лагеря. "Бородачи" – это термин, который мы используем для сторонников теократического правительства в СПО.

– Значит, Рехан – секулярист?

– ЦРУ считало, что это так, основываясь на том немногом, что было известно об этом человеке. Кроме имени и одной фотографии, биографии парня буквально нет, за исключением того факта, что около года назад его повысили с полковника до бригадного генерала. Теперь, когда ты показал мне, что он также именуется Абу Кашмири, я собираюсь рискнуть и сказать, что ЦРУ ошибалось. Кашмири не был светским человеком.

Джек отхлебнул диетической колы. Он не был уверен, насколько важна была эта информация, но Мэри Пэт, казалось, воодушевилась.

– Джек, я очень рада слышать, что вы, ребята, работали над этим.

– Правда? Почему?

– Потому что я немного волновалась, не замешан ли ты в той перестрелке в Париже на днях. Не ты лично, конечно, а Чавез и Кларк. Я полагаю, что если ваш магазин работает в Каире, то вы в то же время не работали в Париже.

Райан только улыбнулся.

– Эй, я не могу говорить о том, чем мы занимаемся, а чем нет. Источники и методы, верно?

Мэри Пэт Фоули слегка склонила голову набок. Джек мог сказать, что прямо сейчас она пыталась раскусить его.

Он быстро сменил тему.

– Итак... Мелани не замужем, и она живет в Александрии, да?

25

Джудит Кокрейн заняла свое место за маленьким столом перед окном в камере Саифа Рахмана Ясина. Он все еще сидел на своей кровати. На коленях у него лежали блокнот и карандаш. Увидев своего адвоката, он подошел к окну и сел на табурет, прихватив с собой ручку и блокнот.

С улыбкой и кивком он поднял трубку красного телефона, стоявшего на полу.

– Доброе утро, – поздоровалась Кокрейн.

– Большое вам спасибо, что помогли мне достать бумагу и карандаш.

– Ничего особенного. Это была разумная просьба.

– Тем не менее, для меня это было очень приятно. Я благодарен.

Кокрейн сказала:

– Ваш судебный приказ о хабеас корпус был отклонен. Мы знали, что так будет, но нам пришлось пройти через это ходатайство.

– Это не имеет значения. Я и не ожидал, что они позволят мне уйти.

– Далее, я собираюсь обратиться в суд с ходатайством разрешить вам...

– Мисс Кокрейн, у вас есть какие-нибудь способности к рисованию?

Она не была уверена, что правильно расслышала его.

– Рисованию?

– Да.

– Ну... нет. Не совсем.

– Мне это очень нравится. Я недолго изучал искусство в английском университете и продолжил заниматься им в качестве развлечения. Обычно я рисую архитектуру. Меня очень завораживает дизайн зданий по всему миру.

Джудит не знала, к чему он ведет, если вообще ведёт к чему-либо.

– Возможно, я могу достать бумагу лучшего качества, если вы хотите, или...

Ясин покачал головой.

– Эта бумага в порядке. В моей религии считается грехом фотографировать или рисовать лицо любого живого, ходячего существа.

Он поднял карандаш, который держал в руке, как бы поясняя суть.

– Если ты делаешь это без причины. Нет ничего греховного, если ты делаешь это, чтобы запомнить лицо по какой-то важной причине.

– Понятно, – сказала Кокрейн, хотя вообще не видела смысла в этом разговоре.

– Я хотел бы показать вам кое-что из своих работ, а потом, возможно, смогу немного научить вас искусству.

Эмир полез в свой блокнот и вытащил четыре листа, которые он уже вырвал из блокнота. Он поднес их, по одному, к толстому пуленепробиваемому стеклу. И сказал:

– Джудит Кокрейн, если вы хотите помочь мне в моем деле, если ваша организация хоть сколько-нибудь заинтересована в том, чтобы привлечь вашу страну к ответственности по ее собственным законам, тогда вам нужно будет скопировать эти фотографии. Если вы будете медленно работать ручкой на столе, я смогу наблюдать за вами и помогать вам. Мы можем провести урок рисования прямо здесь.

Джудит Кокрейн внимательно посмотрела на рисунки. Это были наброски четырех мужчин. Она не узнала их, но не сомневалась, что это были настоящие люди, которых узнал бы любой, кто их знал, настолько подробной и тщательной была прорисовка.

– Кто они? – спросила она, уже боясь, что знает ответ.

– Это американцы, которые похитили меня. Я шел по улице в Эр-Рияде. Они появились из ниоткуда. Молодой, этот парень с темными волосами, он выстрелил в меня. Старик, вот этот, был начальником.

Кокрейн знала, что люди из ФБР могли видеть ее через камеру с замкнутым контуром позади. Если бы они смотрели прямо сейчас, а она была уверена, что это так и было, то увидели бы, как эмир показывает ей страницы из своего блокнота. Не было никаких причин для того, чтобы поднимать какую-либо тревогу, но все же она нервно ждала, когда за ее спиной откроется дверь.

– Мы проходили через это снова и снова. Я не могу обсуждать с вами ничего из этого.

– Вы же мой адвокат, не так ли?

– Да, но...

– Джудит Кокрейн, я не заинтересован в том, чтобы помогать правительству Соединенных Штатов разыгрывать шараду, чтобы убедить мир в моей виновности. Если я не могу рассказать своему собственному адвокату о том, что со мной произошло, тогда я...

– У нас есть правила, которым мы должны подчиняться.

– Правила, навязанные вам вашим оппонентом. Очевидно, что они – какой термин вы используете в Америке? – передёргивают карту.

– Давайте поговорим о вашем питании.

– Я не собираюсь говорить о своем питании. Это халяль, это разрешено мусульманину. В остальном меня это не волнует.

Кокрейн вздохнула, но она поняла, что он все еще смотрит на рисунки. Вопреки себе, она спросила:

– Они из ЦРУ? Военные? Они сказали вам, на кого они работали?

– Они не сказали мне. Я предполагаю, что они в вашем Центральном Разведывательном Управлении, но мне нужно, чтобы вы это выяснили.

– Я не могу это выяснить.

– Вы можете показывать людям эти изображения. Были и другие, но этих четырех я запомнил лучше всего. Старый, который командовал, молодой, который стрелял в меня, невысокий иностранец с жестким взглядом и молодой с короткой стрижкой. Там был еще один тип, мужчина с бородой, но я не был удовлетворен его изображением.

Со всеми остальными людьми, с которыми я вступал в контакт после этих мужчин, либо я был в капюшоне, либо они были в масках. Я не видел никаких лиц с тех пор, как увидел эти лица здесь. Пока не увидел ваше.

Он снова поднял рисунки.

– Эти люди запечатлелись в моей памяти. Я никогда их не забуду.

Кокрейн хотела получить его информацию. Будь проклято соглашение, которое она заключила с Джастисом.

– Хорошо, – сказала она. – Слушайте внимательно. Я работаю над тем, чтобы открыть прорезь для обмена документами. Я не смогу уйти ни с чем, так что, может быть, я смогу взять с собой кальку в кармане или что-нибудь еще. Я могу обвести ваши рисунки и затем вернуть их вам.

Эмир сказал:

– Я поработаю над ними еще немного и добавлю некоторые детали письменно. Рост, возраст, все, что я могу вспомнить.

– Хорошо. Я не знаю, что я буду делать с этой информацией, но есть кое-кто, у кого я могу спросить.

– Ты – моя единственная надежда, Джудит.

– Пожалуйста, зовите меня Джуди.

– Джуди. Мне это нравится.

Джуди Кокрейн снова посмотрела на четыре листка белой бумаги. Она никак не могла знать, что смотрит в лица Джека Райана-младшего, Доминика Карузо, Доминго Чавеса и Джона Кларка.

Жизнь в Хендли Ассошиэйтс возвращалась в нормальное русло после операции в Париже. Большинство сотрудников пришло к восьми. Краткое совещание в конференц-зале в девять, затем все возвращаются за свои рабочие места, чтобы провести день за расследованиями, анализом, ловлей рыбы в мутных водах кибермира в поисках врагов государства, которые там скрываются.

Аналитики просеяли свои каналы трафика, применили анализ шаблонов и ссылок к данным, надеясь раскрыть какую-то важную информацию, которую официальные разведывательные сообщества Америки упустили, или использовать какие-то разведданные американской разведки так, как не смогли чрезмерно бюрократические ведомства.

Оперативники проводили свои дни, тестируя оборудование для полевых работ, обучаясь и анализируя результаты в поисках потенциальных операций.

Через две недели после парижской операции Джерри Хендли вошел в конференц-зал с опозданием на пятнадцать минут. Его ключевые оперативники и аналитики, а также Сэм Грейнджер, директор по операциям, уже были там. Когда он появился, все собравшиеся потягивали кофе и болтали.

– Интересная новость. Мне только что неожиданно позвонил Найджел Эмблинг.

– Кто? – спросил Дрисколл.

Чавез сказал:

– Парень в прошлом из МИ-6 в Пешаваре, Пакистан.

Теперь Дрисколл вспомнил.

– Верно. Он помог вам с Джоном в прошлом году, когда вы выслеживали эмира.

Кларк сказал:

– Это верно. Мэри Пэт Фоули навела нас на него.

Хендли кивнул.

– Но теперь он направляется прямо к нам и приводит интересную зацепку. У него есть источник в УМР. Майор, который подозревает, что готовится переворот. Он хочет помочь западным державам остановить это.

– Черт, – пробормотал Карузо.

– И как вы думаете, кто из майоров лучше всех догадывается о том, кто стоит за этим переворотом? Мужчины за столом переглянулись. Наконец Джек сказал:

– Рехан?

– Ты понял.

Чавез присвистнул.

– И почему этот майор рассказал об этом Эмблингу? Очевидно, он знает, что Найджел шпион?

– Знает или подозревает. Проблема Найджела в том, что он нешпион. Больше нет. МИ-6 его не слушает, и он боится, что ЦРУ сковано политикой администрации Келти.

– Добро пожаловать в наш мир, – пробормотал Дом Карузо.

Джерри улыбнулся, но сказал:

– Итак, Найджел вернулся к Мэри Пэт и сказал: "Я хочу поговорить с теми ребятами, с которыми я встречался в прошлом году".

– Когда мы отправляемся? – спросил Кларк.

Джерри покачал головой.

– Джон, я хочу, чтобы ты взял еще пару недель отпуска, прежде чем вернешься к полевой работе.

Кларк пожал плечами.

– Эй, это, конечно, твое дело, но я готов идти.

Чавез не согласился.

– Ты быстро поправляешься, но с огнестрельным ранением связываться не стоит. Тебе лучше остаться здесь. Раневая инфекция очень быстро вывела бы тебя из активного состава.

Кларк сказал:

– Ребята, я слишком стар, чтобы нести вам какую-то мужественную чушь о том, какой я неимоверно крутой. Рана отекла и болит. Но я чертовски уверен, что достаточно здоров, чтобы слетать в Пешавар и выпить чаю с Эмблингом и его новым другом.

Но Сэм Грейнджер ясно дал понять, что этот вопрос не подлежит обсуждению.

– На этот раз я не посылаю тебя, Джон. Ты можешь пригодиться мне и здесь. У нас есть несколько новых устройств для тестирования. Прошлой ночью поступили несколько камер удаленного наблюдения, и я хотел бы услышать твое мнение.

Кларк пожал плечами, но кивнул. Он был подчиненным Грейнджера и, как большинство военных ветеранов, понимал необходимость командной структуры, независимо от того, соглашался он с решением или нет.

– Этот парень, Эмблинг. Что он знает о «Кампусе»? – спросил Дрисколл.

– Ничего, кроме того, что мы не являемся "официальными каналами". Его приятели из МИ-6 доверяют Мэри Пэт, а Мэри Пэт доверяет нам. Кроме того, Джон и Динг произвели на него хорошее впечатление в прошлом году.

Динг улыбнулся.

– Мы вели себя наилучшим образом.

Все рассмеялись.

Грейнджер сказал:

– На этот раз я собираюсь послать Сэма. Это операция для одного человека; просто пойди и встреться с этим майором УМР, проникнись им и его историей. Ни на что не подписывайся, просто посмотри, что он предложит. В этом бизнесе мы никому не доверяем, но Эмблинг настолько надежен, насколько это возможно. Кроме того, он был в игре почти полвека, так что могу предположить, что он знает, как выявлять дезинформацию. Мне нравятся наши шансы здесь, и чем больше мы сможем узнать о Рехане, тем лучше.

Вскоре после этого встреча закончилась, но Хендли и Грейнджер попросили Дрисколла задержаться на минутку.

– Ты в порядке с этим? – спросил Грейнджер.

– Абсолютно.

– Спустись в службу поддержки и возьми свои документы, карточки и наличные.

Грейнджер пожал Дрисколлу руку и сказал:

– Послушай. Я не собираюсь рассказывать ничего такого, чего ты и сам не знаешь, но Пешавар – опасное место, и с каждым днем становится все опаснее. Я хочу, чтобы твоя голова поворачивалась двадцать четыре на семь, хорошо?

Нет, Сэм Грейнджер не рассказывал Сэму Дрисколлу ничего такого, чего тот не знал, но он оценил заботу.

– Мы на одной волне, босс. В прошлый раз, когда я брал небольшой отпуск в Пакистане, дерьмо попало в кадр. Это не то, что я собираюсь повторить в этом году.

Дрисколл перешел границу более года назад и вернулся с серьезным ранением в плечо и пачкой писем родителям своих людей, которые не вернулись.

Грейнджер задумчиво кивнул.

– Если УМР планирует государственный переворот, слишком усердное копание американца привлечет много внимания. Допросите Эмблинга и его агента, затем возвращайтесь. Хорошо?

– По-моему, звучит неплохо, – сказал Сэм.

26

Бригадный генерал Риаз Рехан из объединенного разведывательного отдела Управления межведомственной разведки Пакистана выглядел впечатляюще на заднем сиденье своего серебристого седана "Мерседес". Стройный и здоровый сорокашестилетний Рехан был ростом почти шесть футов два дюйма, а его круглое лицо украшали впечатляющие усы и аккуратная бородка. Когда он был в Пакистане, то почти всегда надевал военную форму и выглядел в ней устрашающе, но здесь, в Дубае, он выглядел не менее могущественным, даже одетый в свой западный деловой костюм и полковничий галстук.

Собственностью Рехана здесь была обнесенная стеной двухэтажная роскошная вилла с садом, четырьмя спальнями и большим бассейном. Он располагался в конце длинной извилистой дороги на Пальме Джумейра, одном из пяти искусственных архипелагов у побережья Дубая.

Прибрежной недвижимости в Дубае раньше было заметно меньше, поскольку природа благословила Эмират всего тридцатью семью милями пляжей, но лидер Дубая не рассматривал географические реалии своей страны как географические границы, поэтому он начал самостоятельно изменять береговую линию путем отвоевания земель у моря. Когда строительство пяти запланированных архипелагов будет завершено, к территории страны добавится более пятисот пятидесяти миль побережья.

Когда роскошный автомобиль генерала Рехана свернул на аль-Хисаб, жилую улицу с величественными домами, которые также, если смотреть с большой высоты, служили верхней левой кромкой рукотворного острова в форме пальмы, Рехан принял звонок на свой мобильный. Звонившим был его заместитель, полковник Саддик Хан.

– Доброе утро, полковник.

– Доброе утро, генерал. Старик из Дагестана сейчас здесь.

– Приношу свои извинения за задержку. Я буду там через несколько минут. Какой он из себя?

– Он похож на моего старого сумасшедшего дедушку.

– Откуда ты знаешь, что он не говорит на урду?

Хан рассмеялся.

– Он в главной столовой. Я наверху. Но я очень сомневаюсь, что он говорит на урду.

– Очень хорошо, Саддик. Я встречусь с ним, а затем отправлю восвояси. У меня слишком много дел, чтобы слушать, как старик с гор России орет на меня.

Рехан повесил трубку и посмотрел на часы. Его "Мерседес" притормозил на маленькой улочке, чтобы пропустить машину из группы охраны, которая следовала за ним, и помчался вперед, к дому.

Рехан всегда выезжал за границу с охраной численностью в дюжину человек. Все они были бывшими коммандос Группы специальных служб, специально обученными работе телохранителей южноафриканской фирмой. Тем не менее, даже с такой большой свитой, Рехан нашел способ передвигаться относительно незаметно. Он приказал своим людям не забивать его машину телами; вместо этого с ним поехали его водитель и ведущий агент личной охраны, всего трое человек в его внедорожнике. Остальные десять обычно оставались с ними в пробке, объезжая их, как спицы в ступице, в своих седанах без опознавательных знаков и брони.