Текст книги "Под прицелом"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Марк Грени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)

Чавез увидел, что позади него теперь шесть человек, и одного несут. Он кивнул сам себе и похлопал аль-Даркура по плечу.

– Давайте найдем выход отсюда, пока враг не начал стрелять из РПГ!

Они направились к задней части здания, хромающий Сэм Дрисколл шел впереди с трофейным АК. Теперь Чавес прикрывал тыл и постоянно стрелял, чтобы не высовывались головы в комнатах и коридорах у передней части дома.

Коридор заканчивался буквой "Т", и Дрисколл пошел направо, а остальная часть процессии последовала за ним. Сэм наткнулся на большую комнату в задней части дома, но окна были заложены кирпичом, а двери не было.

– Не годится! – крикнул он. Попробуем пойти в другую сторону!

Теперь лидировал Чавез. Он был удивлен, что вражеский огонь на этом участке коридора заметно ослаб. Пока Райан и Карузо стреляли по основанию буквы "Т", Чавез и аль-Даркур бросились через улицу, а затем вбежали в длинную узкую кухню. Выхода здесь не было, но маленькая боковая дверь выглядела многообещающе. Чавез открыл дверь, отчаянно пытаясь найти окно, или дверь, или хотя бы лестницу наверх.

Дверной проем вел в темную комнату примерно пятнадцати футов в поперечнике и тридцати футов в глубину. Похоже, это была какая-то ремонтная мастерская, но Динг не стал заострять внимание на самой комнате; вместо этого он быстро посветил фонариком своей винтовки вдоль стен, выискивая любой другой выход. Ничего не видя, он начал отворачиваться, чтобы попытаться вернуться и сразиться с остальными. Но он остановился, когда что-то привлекло его внимание в тусклом свете.

Он не обращал внимания на деревянные столы и полки в комнате, когда искал выход, но теперь сосредоточился на них, или, точнее, на том, что на них находилось.

Контейнеры с автомобильными запчастями и электрическими компонентами. Батарейки. Сотовые телефоны. Провода. Маленькие бочонки с порохом. Стальные прижимные пластины и синяя пятидесятипятигаллоновая бочка, наполненная тем, что, как сразу предположил Динг, было азотной кислотой.

На полу валялись частично разобранные миномётные мины.

Динг понял, что наткнулся на фабрику по производству бомб. Созданные здесь самодельные взрывные устройства будут контрабандой переправлены через границу в Афганистан.

Это объясняло, почему боевики Хаккани не выпустили ракету по Чавесу и его команде здесь, в задней части дома. Если бы что-нибудь в этой комнате взорвалось, весь комплекс был бы уничтожен, включая людей Хаккани.

– Мохаммед? – крикнул Динг, и аль-Даркур заглянул в комнату.

Он тут же кивнул.

– Бомбы.

– Я знаю, что это такое. Мы можем ими воспользоваться?

Мохаммед кивнул с кривой улыбкой.

– Я кое-что знаю о бомбах.

Райан и Карузо вставили по последнему магазину. Они стреляли одиночными от вершины буквы "Т" до основания. Они знали, что уничтожили многих бойцов Хаккани ружейным огнем, но, похоже, ещё оставалось неограниченное количество вооруженных придурков.

Один из вертолетов "Пума" летал кругами позади комплекса. Об этом Джек мог судить по периодическим автоматным очередям на шесть часов, доносившимся снаружи здания. На самом деле он не мог слышать вертолет – из-за стрельбы в узких коридорах у него заложило уши, так что он не услышал ничего, кроме стрельбы из стрелкового оружия вблизи или крупнокалиберных пулеметов на расстоянии.

Чавез появился сразу за спинами двух мужчин, засовывая свежие магазины в их нагрудные карманы. Делая это, он крикнул:

– Сзади фабрика по производству бомб !

– Твою ж... – сказал Райан, осознав, что он и его приятели, по сути, перестреливались, сидя на вершине пороховой бочки.

– Аль-Даркур подключает самодельное взрывное устройство, чтобы взорвать заднюю стену. Если он все сделает правильно, это должно сделать нам дыру в задней части здания. Когда придет время уходить, просто повернись и беги по коридору. Я прикрою ваш выход!

Джек не стал спрашивать, что произойдет, если Мохаммед не сделает это правильно.

Затем Динг сказал: Не выходите на задний двор, пока не выбросите свои РВД-маяки. Стрелок "Пумы" последние десять минут трясёт своим пулемётом как бешеный. Не рассчитывайте, что он заметит инфракрасный стробоскоп у вас за спинами. Он превратит вас в мясной фарш. Используйте свои маяки РВД как второй способ предупредить их о приближении своих.

Двое молодых людей кивнули.

– Сэм и афганец оттащат раненого, вы, ребята, просто продолжайте прикрывать их огнем, пока вертолет не приземлится и они не поднимутся на борт.

– Понял! – сказал Дом, и Райан кивнул.

И Райан, и Карузо продолжали вести контролируемый огонь, ровно настолько, чтобы дать противнику понять, что если они рискнут пройти по коридору в сторону буквы "Т", то им придется дорого заплатить. По ним все еще велся огонь, но он велся из автоматов, которые стрелки выставляли за угол, так что пули били куда попало – по стенам, полу и потолку.

Дважды аль-Даркур и Чавез проходили мимо них, когда они забирали самодельные взрывные устройства из цеха по производству бомб справа от Джека и Дома и несли их в другой конец коридора слева от себя.

Через минуту Чавез снова оказался у них за спиной. Он прокричал им в уши:

– Ложитесь!

Оба бросились на каменный пол коридора и прикрыли головы. Через несколько секунд невероятный грохот позади них прокатился по коридору с такой силой, что Джек подумал, что здание сейчас рухнет на них. Потрескавшийся раствор, камни и пыль действительно сыпались с потолка, осыпая всех в коридоре.

Карузо первым поднялся на ноги. Он побежал по коридору, Райан последовал за ним, миновав раненого сотрудника агентства Рейтер, которого Дрисколл и пленник-афганец тащили за плечи.

Джек догнал его, когда они входили в комнату с заложенными кирпичом окнами. Их фонари были бесполезны из-за пыли в воздухе. Они просто продолжали двигаться к дальней стене, пока, наконец, не увидели открытое небо. Доминик немедленно включил мигающий сигнал зоны приземления в задней части комплекса. Теоретически маяк должен был предупредить боевиков на кружащих вертолетах о том, что в этом районе находятся товарищеские матчи, поэтому им не следует открывать огонь.

Когда Доминик ступил на задний двор, он опасался, что получит очередь из вертолётного пулемета, но, к счастью, у заррарских коммандос была хорошая огневая дисциплина. Американец присел за небольшим штабелем шин для грузовиков и прикрывал северную сторону комплекса, в то время как его двоюродный брат лег ничком рядом с большой кучей щебня, оставленной взрывом бомбы аль-Даркура, прикрывая южную сторону.

Один из вертолетов ГСС использовал свою 20-миллиметровую пушку, чтобы снести столбы, поддерживающие электрические провода на задней части территории, поэтому вертолет приземлился рядом с майором аль-Даркуром, заключенными и американскими оперативниками. Через несколько секунд все были на борту, вертолет снова поднялся в воздух и немедленно устремился в безопасное место.

Внутри вертолета все семеро мужчин, поднявшихся на борт, рухнули на металлический настил, положив руки и ноги друг на друга. Джек Райан оказался в самом низу кучи, но был слишком измучен, чтобы пошевелиться, даже для того, чтобы убрать толстую ногу афганского политика со своего лица.

Потребовалось еще двадцать минут полета в полусне, прежде чем в кабине вертолета зажегся свет и пилот объявил через Мохаммеда аль-Даркура и свои наушники, подключенные к внутренней связи, что они вне опасности. Мужчины сели, по кругу передали бутылки с водой, и водитель самолета осмотрел плечо аль-Даркура, в то время как один из заррарских спецназовцев ловко ввел иглу шприца в вену австралийского корреспондента Рейтер.

Обычно сухой и стойкий Сэм Дрисколл обнял каждого члена своей спасательной команды, затем забился в угол и заснул, прижав к груди бутылку с водой.

Чавез наклонился к уху Джека, чтобы перекричать шум двигателя:

– Похоже, тебя там здорово побрили!

Джек проследил за взглядом Динга и посмотрел на холщовую подвеску на собственной груди. В одном из подсумков зияла рваная дыра. Он вытащил металлопластиковую обойму P-90 и обнаружил на нём сквозное отверстие от пули. Нащупав дыру в своем нагрудном снаряжении, он выудил изогнутую и острую пулю калибра 7,62, которая врезалась в его керамический нагрудник.

Во время всего этого действа Джек понятия не имел, что получил удар прямо в грудь.

– Твою ж мать, – сказал он, поднимая и рассматривая пулю.

Чавес только рассмеялся и сжал руку молодого человека.

– Не пришло твоё время,браток .

– Думаю, что нет, – сказал Джек, и ему захотелось позвонить своим маме и папе, да и Мелани заодно позвонить. Но ему пришлось повременить с исполнением этих желаний, поскольку он внезапно почувствовал, что тошнота возвращается.

67

У Риаза Рехана были свои люди внутри каждого крупного учреждения в его стране. Одним из таких институтов была пакистанская ядерная промышленность. Он, через свою собственную сеть секретных служб, поддерживал контакты с учеными-ядерщиками, инженерами и производителями оружия. Через них он узнал, что в военном городке Вах, недалеко от Исламабада, находится место хранения многих ядерных устройств его страны. Несколько авиабомб с доставкой по воздуху, по сути, футляры для обычных бомб M84 США, начиненные ядерными устройствами мощностью от пяти до двадцати килотонн, хранились на авиационном оружейном комплексе Камра внутри крупных пакистанских артиллерийских заводов в Вахе. Ядерные бомбы были разобраны, но хранились в состоянии, известном как "готовность к отвёртке". Это означало, что они могли быть собраны для развертывания в считанные часы, если и когда глава государства прикажет привести их в готовность.

И, как узнал Рехан от одного из своих высокопоставленных сотрудников в Министерстве обороны накануне утром, президент Пакистана позвонил.

Итак, первая часть операции "Сапсан" уже увенчалась успехом. Чтобы гарантировать, что оружие было собрано и развернуто на своих боевых постах, генералу Рехану необходимо было поставить свою нацию на грань войны. Сделав это, он отслеживал свои контакты в правительстве и подразделениях вооруженных сил, занимающихся ядерным оружием, и ждал, как свернувшаяся кольцом змея в траве, своего следующего шага.

Пакистанцы давно хвастались, что их ядерное оружие защищено трехуровневой процедурой обеспечения безопасности национального командования. Это было правдой, но в конечном итоге это мало что значило. Все, что требовалось, – это знание самого слабого звена в системе безопасности устройства после его сборки и какой-либо способ использовать это самое слабое звено.

Агенты генерала на пакистанских артиллерийских заводах сообщили ему, что около девяти часов вечера две двадцатикилотонные бомбы будут вывезены с Авиационного оружейного комплекса Камра на грузовике, а затем их доставят специальным поездом в близлежащую Таксилу. Сначала Рехан подумывал атаковать колонну грузовиков. В конце концов, грузовик вывести из строя легче, чем поезд. Но было слишком много переменных, которые Рехан не мог контролировать так близко к большому военному присутствию в Вахе и Таксиле.

Поэтому он начал изучать железнодорожный маршрут. Бомбы должны были быть доставлены хорошо охраняемым товарным поездом на военно-воздушную базу в Саргодхе, примерно в двухстах милях по железной дороге.

Простого взгляда на карту было достаточно, чтобы точно определить самое слабое звено на маршруте. Всего в пяти километрах к югу от города Пхуларван, на ровном участке сельскохозяйственных угодий, разделенном пополам железной дорогой, группа заброшенных мельниц и складов с зерном располагалась рядом с пшеничными полями, которые тянулись прямо к железнодорожным путям. Здесь могли прятаться силы, готовые напасть на поезд, приближающийся с севера. Достигнув своей цели, силы могли погрузить себя и две десятифутовые однотонные бомбы на грузовики и выехать на современное шоссе М2, дорогу Лахор – Исламабад, по которой они могли отправиться на север или юг и исчезнуть в любом крупном мегаполисе в течение девяноста минут.

В первую неделю декабря шел холодный непрекращающийся дождь, барабанивший по жестяным крышам хлебных складов, расположенных всего в четырехстах ярдах от края железной дороги.

Генерал Риаз Рехан, его заместитель полковник Хан и Георгий Сафронов лежали в темноте на молитвенных ковриках, спрятавшись в сарае за ржавым трактором, который, как они надеялись, защитит их от случайного выстрела, когда начнется атака.

Рехан ожидал вызова по рации от наблюдателя из Чабба Пурана, деревни к юго-востоку от Пхуларвана. Пятьдесят пять боевиков Джамаат Шариат, студентов из лагеря Хаккани в Миран-Шахе, были рассредоточены по полю с западной стороны путей. Они располагались по одному человеку через каждые три ярда, и каждый четвертый держал в руках реактивный гранатомет, а остальные были вооружены автоматами Калашникова.

Дагестанцы, возглавляемые бывшими офицерами УМР, отобранными генералом Реханом из-за их военного опыта, расположились примерно в пятидесяти метрах от путей, а десятиметровый участок рельс был демонтирован всего несколько минут назад. Мчащийся поезд сошел бы с рельсов прямо перед зданием Джамаат Шариат, его втоптали бы в грязь, и тогда северокавказские боевики быстро принялись бы за работу, убивая все живое в каждом вагоне.

Рехан запретил курить с тех пор, как ранее вечером прибыли шесть больших грузовиков с мужчинами. Несмотря на то, что вокруг на несколько километров в каждую сторону никого не было, он также запретил разговаривать иначе, чем шепотом, и всю радиосвязь, кроме необходимой.

Теперь его рация ожила. Она была на шифрованном канале, но все равно сообщение было зашифровано. "Али, прежде чем ты ляжешь спать, надо покормить кур. Они будут голодны".

Рехан похлопал нервничающего российского космического предпринимателя, скорчившегося рядом с ним в сарае, затем наклонился к его уху.

– Это мой человек на путях. Поезд приближается.

Сафронов повернулся к Рехану и посмотрел на него. Даже в тусклом свете дождливой ночи лицо мужчины казалось бледным. У Сафронова вообще не было причин присутствовать при этой атаке. Рехан возражал против этого, говоря русскому, что тот слишком важен для общей миссии. Но Сафронов настоял. Он требовал быть со своими братьями на каждом этапе этой операции. Хотя он досрочно покинул тренировку в Северном Вазиристане, это было только потому, что в тот момент он работал по двадцать часов в сутки в Москве, организуя три запуска ракет на Байконуре и гарантируя, что только отобранные им ученые и персонал будут там с ним, когда придет время.

Но он ни за что не пропустил бы сегодняшний фейерверк, будь проклята доминирующая личность Рехана.

Рехан, наконец, согласился позволить Джорджи присутствовать на операции, но настаивал на том, чтобы он не принимал участия в самой атаке. Он даже потребовал, чтобы мужчина надел нагрудный знак и оставался в сарае, пока они не погрузят все на грузовики, и Рехан поручил полковнику Хану лично следить за тем, чтобы дагестанец оставался в безопасности.

Поблизости также было несколько других мужчин, которые не хотели участвовать в перестрелке, потому что они играли большую роль в операции. Холодный, расчетливый генерал знал, что реализовать фантазию о том, что группа горцев из Дагестана сможет провести такую невероятную операцию в Пакистане, будет трудно, если не невозможно. Многие осведомленные немедленно возложили бы вину на исламистов из УМР за то, что они помогали им. Чтобы отвести от себя эту вину, Рехан основал одну из организаций, с которыми он работал более десяти лет. Годом ранее агенты Национального агентства расследований Индии проникли в "Объединение мусульманских тигров освобождения Ассама", исламскую военизированную группировку в Индии. Когда Рехан узнал о проникновении МТА, он не разозлился и не сразу порвал с ними связи. Нет, он увидел в этом возможность. Он взял людей из МТА, которые были изолированы от проникновения НАР, и привел их в свое лоно. Он сказал им, что они будут частью невероятной операции в Пакистане, которая будет включать в себя кражу ядерного оружия, возвращение с ним в Индию и взрыв в Нью-Дели. Эти люди станут мучениками.

Все это было ложью. Он задокументировал их передвижения, как задокументировал проникновение индийской разведки в их организацию, сохранив доказательства, которые он мог бы использовать позже, чтобы замести следы УМР в краже бомб. У него были планы относительно четырех человек из МТА, которые были здесь сегодня вечером, но это не имело никакого отношения к тому, что они покинули эти поля с бомбами.

Эти люди взяли бы вину за кражу оружия на себя, и индийскому правительству пришлось бы объяснить их причастность к этой группировке.

В развитие этой уловки Рехан и его люди спланировали атаку с видимой небрежностью. Группа исламских боевиков из Индии, которых индийская разведка обманом вынудила работать с дагестанскими партизанами в Пакистане, не обладала бы никаким подобием военной точности, и по этой причине план предусматривал хаос для достижения своей цели.

Рехан услышал радиовызов из подразделения, расположенного дальше всех к северу. Они сообщили о огнях поезда вдалеке.

Хаос начнется через несколько мгновений.

План Рехана никогда бы не сработал, если бы пакистанское правительство приложило столько же усилий для защиты своего ядерного оружия от террористов, сколько оно приложило для его защиты от своего соседа на востоке. Эшелон с бомбами мог быть длиннее, в нем мог находиться целый батальон военнослужащих, его могли сопровождать боевые вертолеты на всем пути следования, а Силы Обороны Пакистана могли разместить войска быстрого реагирования вдоль путей до того, как поезд покинул Камру по пути на военно-воздушную базу Саргодха.

Но все эти громкие меры, которые практически исключат вероятность того, что террористическая группа сможет захватить поезд и завладеть оружием, также передадут индийским спутникам, беспилотникам и шпионам сообщение о том, что ядерное оружие находится в стадии развертывания.

И пакистанские силы обороны не допустили бы, чтобы это произошло.

Таким образом, план обеспечения безопасности поезда основывался на максимальной скрытности и наличии на борту одной роты военнослужащих, чуть более ста вооруженных человек. Если скрытность не сработает и террористы нападут на поезд, ста человек практически при любых обстоятельствах будет достаточно для отражения атаки.

Но Рехан был готов к встрече с сотней человек, и у них не было бы ни единого шанса.

Вдали, всего в километре, показались огни поезда. Рехан слышал тяжелое дыхание Сафронова сквозь стук дождя по жестяной крыше. Генерал сказал по-арабски:

– Расслабься, мой друг. Просто лежи здесь и смотри. Сегодня вечером Джамаат Шариат сделает первый важный шаг в обеспечении родины в Дагестане для твоего народа.

Голос пакистанца был полон уверенности и фальшивого восхищения придурками там, в траве. В душе он надеялся, что они не облажаются. Там вместе с Джамаат Шариат была дюжина его людей, также готовых со стрелковым оружием и рациями организовать нападение. Он понятия не имел, насколько хорошо тренеры Хаккани подготовили этих пятьдесят пять горцев, но знал, что в нескольких секундах от того, чтобы это выяснить.

Сам поезд показался под дождем, с грохотом мчась вперед в ночи за своим белым светом. Он был недлинным, всего дюжина вагонов. Контакты Рехана в Авиационном оружейном комплексе Камра не имели возможности узнать, в какой вагон будут погружены устройства, и на железнодорожной станции Таксила у него также не было никого, кто мог бы это подтвердить. Очевидно, что это было бы не в двигателе, и здравый смысл подсказывал, что это была бы не задняя машина, поскольку служба безопасности логично разместила бы часть сил сзади на случай нападения с тыла. Поэтому Джамаат Шариат получил приказ стрелять из РПГ только по локомотиву и последнему вагону или по любым большим скоплениям спешившихся солдат только тогда, когда они будут на значительном расстоянии от поезда. РПГ не могли вызвать ядерного взрыва, даже если попадали в сами бомбы, но они могли очень легко повредить оружие или поджечь железнодорожный вагон, в котором оно находилось, и затруднить извлечение двух больших бомб.

И снова Рехан забеспокоился. Если это не сработает, его плану по установлению контроля над нацией конец.

Машинист отправляющегося поезда, должно быть, увидел впереди недостающий участок пути; он ударил по тормозам, и они заскрипели. Георгий Сафронов заметно напрягся, стоя за ржавым трактором вместе с генералом Реханом и полковником Ханом. Рехан начал успокаивать его нежными словами, но внезапно, когда поезд все еще двигался, раздались длинные очереди из автоматп Калашникова.

К хору присоединился еще один автомат, звук был едва различим из-за невероятного шума тормозов локомотива.

Тем не менее, Рехан был в ярости. Джамаат Шариат поторопился.

Рехан крикнул по рации своим людям на поле боя:

– Они не должны были стрелять, пока поезд не сойдет с рельсов! Заткните этих ублюдков, даже если вам придется прострелить им башку!

Но как только он закончил передачу, тяжелый локомотив соскользнул с рельсов. За ним, как медленно складывающаяся гармошка, поворачивая то туда, то обратно, устремились остальные вагоны. Поезд медленно, с трудом остановился под дождем. В тормозной системе вспыхнул небольшой пожар.

Рехан начал отменять его последний приказ, он нажал кнопку передачи на своей рации, но поднес устройство к лицу Сафронова.

– Отдайте своим людям приказ атаковать, – тихо сказал генерал.

Белое лицо перепуганного русского миллионера залилось краской в момент животной гордости, и он так громко закричал в микрофон рации, что Рехан был уверен, что его звонок прозвучит искаженным в рациях его боевиков.

– В атаку! – закричал он по-русски.

Мгновенно поле перед людьми в сарае озарилось огоньками запускаемых РПГ. Пара пронеслась над поездом, унося его в ночь, и одна взорвалась у предпоследнего вагона на путях, но еще четыре реактивные гранаты попали в локомотив, превратив его в огненный шар из искореженного металла. Еще две гранаты попали в заднюю машину, убив или покалечив всех, кто там находился.

Стрельба АК на поля боя была невероятной – громкой, злой и продолжительной. Ответный огонь из вагонов поезда начался не сразу. Без сомнения, резкое торможение и крушение сбили людей с толку, как фасоль, взболтанную в банке, и в первые секунды они были не в том положении, чтобы сражаться. Но, наконец, в ответ на автоматы Калашникова на пшеничном поле раздались мощные залпы полуавтоматического калибра 308 из больших боевых винтовок ХК Г3.

Вдоль поезда взорвалось еще больше РПГ, в основном спереди и сзади, но, по мнению генерала Риаза Рехана, у некоторых дагестанских сил, контролирующих пусковые установки, была крайне низкая огневая дисциплина. Он слышал крики по рации на урду, арабском и русском и с другого конца темного, залитого дождем поля наблюдал, как гибнут солдаты в эшелоне для развертывания.

Эти солдаты были неплохими людьми. Многие стали бы хорошими мусульманами. Многие поддержали бы дело Рехана. Но для того, чтобы операция "Сапсан" увенчалась успехом, некоторым людям придётся принять мученическую смерть.

Рехан молился бы за них, но горевать бы не стал.

Рехан воспользовался биноклем ночного видения, чтобы наблюдать за происходящим из сарая. Группе из десяти или около того солдат СБ удалось выбраться из поезда; они дисциплинированно атаковали засаду, что заставило генерала гордиться тем, что он связан с такими людьми. Но линия засады была слишком широкой, силы на пшеничном поле – слишком многочисленными, и люди были перебиты в течение нескольких секунд.

Вся перестрелка длилась чуть более трех с половиной минут. Когда офицеры УМР на местах объявили о прекращении огня, они послали группы бойцов Джамаат Шариат в каждую машину по одному, чтобы не было перестрелки между машинами.

Это заняло еще пять минут и привело к тому, что Рехан мог сказать, просто слушая, была казнь раненых или сдача в плен.

Наконец по рации Рехана поступила радиограмма. Один из его капитанов сказал на урду:

– Подгоните грузовики!

Тотчас же из-за складов выехали два больших черных самосвала и покатили по мокрой дороге через пшеничное поле. Третья машина, желтый автокран, следовала за ним.

На то, чтобы перегрузить бомбы из поезда в грузовики, ушло всего семь минут. Через четыре минуты после этого первый из грузовиков, набитых дагестанцами, выехал на дорогу Исламабад – Лахор и повернул на север.

Когда Рехан и Сафронов забрались в одну из машин, с одного из заброшенных складов раздалась длинная автоматная очередь. Стреляли из армейских винтовок Г3, но Рехан не беспокоился. Он приказал своим людям забрать оружие у службы безопасности поезда, а затем применить это оружие против четырех человек из МТА, которые до того момента, как УМР застрелила их, думали, что они вернутся в Индию с этим оружием.

УМР приказала дагестанцам отнести тела в поле и оставить их там.

Джамаат Шариат потерял в засаде тринадцать человек. Семеро погибли сразу, а остальные, получившие слишком тяжелые ранения, чтобы пережить предстоящий переход, были застрелены на месте. Все тела были погружены на грузовики.

Первый ответ СПО на нападение на поезд прибыл всего через двенадцать минут после того, как последний грузовик Рехана покинул пшеничное поле. К тому времени две бомбы были почти на пятнадцать километров ближе к неприступному мегаполису Исламабаду.

68

С тех пор, как он вернулся из Пакистана несколько недель назад, Джек виделся с Мелани почти каждый день. Обычно он уходил с работы немного пораньше, чтобы отправиться в Александрию. Они шли пешком от ее квартиры до ужина, если только не шел снег или дождь, и в этом случае они брали "Хаммер". Он оставался на ночь, а на следующее утро вставал в пять, чтобы проскочить через пробки и проехать тридцать миль обратно в Коламбию.

Она упомянула что-то о желании посмотреть, где он живет, поэтому в субботу днем он заехал за ней и отвез обратно в Коламбию на ночь. Они поужинали индийскими блюдами в "Акбаре", потом зашли выпить в "Юнион Джек".

После пива и небольшой беседы они вернулись в квартиру Джека.

Джек и раньше приглашал к себе девушек, хотя ни в коем случае не был плейбоем. Обычно, если он думал, что позже вечером у него может быть компания, он просто бегло осматривал свою квартиру, хватая ключи и направляясь к двери, чтобы выйти, но для этого свидания он тщательно прибрался. Мыл полы из твердого дерева, менял простыни на кровати, драил ванную сверху донизу. Он вел себя так, будто всегда соблюдал строгий порядок, но был вполне уверен, что мисс Крафт окажется достаточно проницательной, чтобы понять, что это не так.

Ему нравилась эта девушка. Очень. Он знал это с самого начала, почувствовал, как что-то вспыхнуло во время их первых свиданий. Он скучал по ней, когда был в Дубае, а когда был в Пакистане, ничего так не хотел, как обнять ее, поговорить с ней, получить от нее какое-то подтверждение того, что он поступает правильно и что все получится.

Блин, подумал Джек. Неужели я размяк?

Он задавался вопросом, имело ли это какое-то отношение к тому факту, что за последние три недели две пули пролетели в нескольких дюймах от того, чтобы оборвать его жизнь. Было ли это тем, что стояло за чувствами, которые он испытывал к этой девушке? Он надеялся, что это не так. Она не заслуживала, чтобы кто-то влюбился в нее в результате каких-то личных проблем или предсмертного опыта. Нет, она гарантировала головокружительные ощущения без каких-либо искусственных добавок.

Его квартира была дорогой, полной хорошей мебели и современных открытых пространств. Это была настоящая холостяцкая берлога. Когда Джек извинился и пошел в ванную, Мелани украдкой заглянула в его холодильник и нашла именно то, что ожидала. Немного вина, пива, гэйторейда и контейнеры с едой на вынос, заказанные несколько дней назад. Она также быстро осмотрела его морозилку – в конце концов, она работала на шпионское агентство, – и обнаружила, что она заполнена пакетами со льдом, многие из которых растаяли, а затем снова заморозились.

Затем она открыла пару шкафчиков на его кухне рядом с морозильной камерой. Бинты, противовоспалительные средства, пластыри, мазь с антибиотиками.

Она рассматривала это, как раз когда он вернулся в комнату.

– Есть ещё какие-нибудь синяки и шишки на склонах?

– Что? Нет. Почему ты спрашиваешь?

– Просто интересуюсь. Я видела пункт неотложной помощи, который ты организовал.

Брови Джека поползли вверх.

– Ты что, шпионила?

– Совсем чуть-чуть. Это же девичьи забавы.

– Верно. На самом деле я посещал занятия по смешанным боевым искусствам в Балтиморе. Это было здорово, но когда я начал много путешествовать по работе, мне пришлось завязать с этим делом.

Райан оглядел комнату.

– Что ты думаешь о моем логове? – спросил он.

– Оно прекрасно. В нем нет женской нотки, но, полагаю, если бы она обнаружилась, я бы призадумалась об этом.

– Это правда.

– И все же. Это место такое милое. Это заставляет меня представить, что ты думаешь о той маленькой дыре, в которой я заставила тебя остаться на ночь.

– Мне нравится твое жилище. Оно тебе идет.

Мелани склонила голову набок.

– В силу дешевизны?

– Нет, не то. Я просто имею в виду, что это женственно, и ещё там полно книг по терроризму и руководств ЦРУ. Это обалденно. Как и ты.

Мелани, принявшая было оборонительную позу, расслабилась.

– Мне действительно жаль. Я просто чувствую себя немного подавленной твоими деньгами и твоими семейными связями, в основном потому, что я родом с другой стороны путей, я думаю. У моей семьи никогда не было денег. Четверо детей не оставили много средств из военного жалованья моего отца на всякие приятные вещи.

– Я понимаю, – сказал Джек.

– Нет, наверное, не понимаешь. Но это моя проблема, а не твоя.

Райан подошел к Мелани и обнял ее.

– Это в твоем прошлом.

Она покачала головой и отстранилась.

– Нет. Это не так.

– Студенческие кредиты? – спросил Райан и тут же пожалел об этом.

– Прости, это не мое дело. Я просто...

Мелани слегка улыбнулась.

– Все в порядке, не о чем говорить. Просто будь благодарен за то, что у тебя такая семья.

Теперь к обороне перешёл Джек.

– Послушай, я понимаю, что родился по уши в деньгах, но мой отец заставлял меня работать. Я не собираюсь использовать семейное имя в банке.

– Конечно, ты не собираешься. Я полностью уважаю это в тебе. Я говорю не о деньгах.

Она на секунду задумалась.

– Возможно, впервые я говорю не о деньгах. Я говорю о твоей семье. Я вижу, как ты говоришь о них. Как ты их уважаешь.