Текст книги "Под прицелом"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Марк Грени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)

Джек посмотрел в большое, в полный рост зеркало, расположенное между двумя американскими флагами, и выдавил улыбку. Он бы смутился, если бы сделал это на людях, но Кэти в последнее время подталкивала его, говоря, что он теряет свою «крутость Джека Райана», когда говорит о политике своего оппонента, президента Эда Килти. Ему придется поработать над этим перед дебатами, когда он усядется на сцене с самим Килти.

Сегодня вечером он был в кислом настроении, и нужно было встряхнуться перед выходом. Он не разговаривал со своим сыном, Джеком-младшим, несколько недель – только пара коротких и милых электронных писем. Это случалось время от времени; Райан-старший знал, что он не тот человек, с которым запросто можно связаться, пока он ещё в предвыборной гонке. Но его жена, Кэти, упомянула всего несколько минут назад, что Джек не смог уйти с работы, чтобы встретиться с ней в Балтиморе , и это его немного беспокоило.

Хотя не было ничего необычного в том, что родители хотели оставаться на связи со своим взрослым ребенком, кандидат в президенты и его жена имели лишний повод для беспокойства, потому что оба знали, чем их сын зарабатывает на жизнь. Что ж, подумал про себя Джек-старший, он знал, чем занимается сын, да и жена знала в какой-то степени. Несколько месяцев назад отец и сын усадили Кэти поговорить, очень надеясь на понимание. Они планировали представить Джека-младшего как аналитика и оператора для «неофициального шпионского агентства», созданного лично старшим и возглавляемого бывшим сенатором Джерри Хендли.

Разговор начался достаточно бодро, но под пристальным взглядом доктора Кэти Райан мужчины скоро принялись юлить, и в конце концов нестройно пробормотали что-то невнятное о тайном анализе разведданных. Из чего следовало, что Джек-младший проводил дни напролёт, изучая компьютерные файлы за удобным столом, выискивая бездарных финансистов и отмывателей денег, в худшем случае рискуя заработать туннельный синдром или порезаться очередной деловой бумагой.

«Если бы только это было правдой», – подумал Джек-старший, когда свежая порция желудочной кислоты обожгла его кишечник.

Нет, разговор с женой прошел не особенно удачно, признался себе Джек-старший позже. С тех пор он поднимал эту тему еще пару раз. Он надеялся, что ему удалось ещё немного приподнять завесу тайны для Кэти; может быть, она начала понимать, что её сын был вовлечен в настоящую разведывательную работу, но, опять же, Райан-старший просто представил всё так, будто младший всего только время от времени ездил в европейские столицы, обедал с политиками и чиновниками, а затем писал отчеты об их разговорах на своем ноутбуке, потягивая бургундское и смотря CNN.

Ну что ж, подумал Джек. То, чего она не знает, ей не повредит. А если бы знала? Господи… Пока Кайл и Кэти всё ещё дома, у неё и так достаточно забот, чтоб ещё и о своем двадцатишестилетнем сыне беспокоиться, не так ли?

Джек-старший сказал себе, что беспокойство о профессии Джека-младшего будет его, а не Кэти, заботой, и как раз от этого бремени ему придётся на какое-то время избавиться.

Сейчас ему предстояло победить на выборах.

Настроение Райана немного улучшилось. Дела у его кампании шли хорошо. Последний опрос Пью поднял Райана на тринадцать процентов; Гэллоп оставался там же, на плюс одиннадцати. Телесети провели собственные опросы, и все три оказались немного ниже, вероятно, из-за некоторой предвзятости отбора, которую его менеджер кампании Арнольд ван Дамм и его команда еще не удосужились исследовать, поскольку Райан вырвался так далеко вперёд.

Джек знал, что выборы в коллегии выборщиков были напряженнее, но так было всегда. Он и Арни оба чувствовали, что ему нужно было хорошо выступить на следующих дебатах, чтобы сохранить импульс для финишной прямой кампании или, по крайней мере, до последних дебатов. Большинство напрягается в последний месяц или около того. Социологи называют это «разбросом Дня труда», поскольку снижение рейтинга в опросах обычно начинается около Дня труда и продолжается до дня выборов в первый вторник ноября.

Статистики и эксперты расходятся во мнениях о причинах этого явления. Может быть, штука в том, что вероятные избиратели, перешедшие на другую сторону, теперь малодушно передумали и вернулись к своему первоначальному кандидату? Может быть, летом независимо мыслить не так сложно, как в ноябре, ближе к тому времени, когда ответы на вопросы социологов уже имели реальные последствия? Может ли быть так? Или же влиял сплошной поток новостей о лидере по мере приближения дня выборов, который, как правило, выявлял больше оплошностей ведущего кандидата?

Райан был склонен соглашаться с Арни по этому вопросу, поскольку на земле было мало людей, которые знали бы о вопросах, связанных с кампаниями и выборами больше, чем Арни ван Дамм. Арни объяснил это простой математикой. Кандидат, лидирующий в гонке, имел в своём распоряжении больше людей, голосующих в его пользу, чем отстающий. Поэтому, если десять процентов избирателей с обеих сторон изменят свою лояльность в последний месяц гонки, кандидат с большим количеством первоначальных избирателей потеряет больше голосов.

Простая математика, подозревал Райан, и ничего больше. Но простая математика не развяжет язык говорящим головам на телевидении и не заставит круглосуточно писать в политические блоги, поэтому все теории и заговоры были раздуты американским разглагольствующим классом.

Райан поставил бутылку с водой, схватил пиджак, надел его и направился к двери. Он почувствовал себя немного лучше, но беспокойство о сыне заставило его желудок сжаться.

«Надеюсь, – подумал Райан, – Джек-младший сегодня просто развлекается, может быть, на свидании с кем-нибудь особенным».

Да, сказал себе Старший. Конечно, это так.

* * *

Двадцатишестилетний Джек Райан-младший почувствовал движение справа и развернулся в сторону, ускользая подальше от лезвия ножа, которое явно вознамерилось вонзиться ему в грудь. Продолжая вращение, он отбил руку нападавшего левым предплечьем, правой рукой обхватив запястье противника. Затем Райан бросился вперед, толкнув в грудь нападавшего, отчего тот навзничь рухнул на пол.

Джек немедленно потянулся за своим пистолетом, но падающий успел схватить Райана за рубашку и увлёк его за собой. Джек-младший потерял свободу манёвра, необходимую ему, чтобы вытащить пистолет из кобуры на поясе, и теперь, когда они вместе оказались на полу, он понял, что возможность упущена.

Ему просто придётся сражаться в этой битве врукопашную.

Нападавший потянулся к горлу Джека, ногти впились в его кожу, и Джеку снова пришлось отбиваться резким взмахом руки. Нападавший из положения сидя перевернулся на колени, а затем снова вскочил на ноги. Райан теперь оказался ниже, то есть более уязвимым. Не имея других вариантов, Джек потянулся за пистолетом, но ему пришлось перекатиться на левое бедро, чтобы добраться до кобуры.

За то время, что потребовалось на выполнение этого приема, нападавший выхватил свой собственный пистолет из-за ремня на пояснице и пять раз выстрелил Райану в грудь.

Боль от попадания пуль пронзила Джека.

– Чёрт! – закричал он.

Да, Райан кричал от боли. Но ещё сильнее ранило разочарование от проигрыша схватки.

Опять!

Райан сорвал очки с глаз и сел. Ему подали руку, чтобы помочь встать. Он опёрся на неё, встал на ноги и убрал оружие в кобуру – страйкбольную версию «Глок 19», которая использовала сжатый воздух для стрельбы пластиковыми шариками : жалили они ужасно больно, но не ранили всерьёз.

«Нападавший» снял собственные защитные очки, а затем поднял с пола резиновый нож.

– Извини за ца-ара-апины, старина, – сказал он с заметным валлийским акцентом, который не скрывало даже его тяжёлое дыхание.

Джек было не до того. «Слишком медленно!» – кричал он себе, пока адреналин от рукопашной схватки смешивался с жестоким разочарованием.

Но валлиец, в отличие от своего американского ученика, был спокоен, как будто только что кормил голубей, сидя на скамейке в парке.

– Не беспокойся. Иди, обработай свои раны и возвращайся, чтобы я мог рассказать тебе, что ты сделал не так.

Райан покачал головой.

– Расскажи мне сейчас.

Он был зол на себя: порезы на шее, а также ссадины и синяки по всему телу были наименьшими из его забот.

Джеймс Бак вытер тонкий слой пота со лба и кивнул.

– Ладно. Во-первых, твое предположение неверно. С рефлексами всё в порядке, а именно это ты и имеешь в виду, когда говоришь, что слишком медлителен. Скорость твоих действий хороша – на самом деле, даже лучше, чем хороша. Твоё тело может двигаться так быстро, как тебе только заблагорассудится, а ловкость, проворство и сила весьма впечатляют. Но проблема, парень, в твоей скорости мысли. Ты колеблешься, ты неуверен. Ты всё ещё думаешь о своем следующем шаге, когда уже нужно действовать в полную силу. Ты даешь тонкие подсказки и заранее выдаёшь свой следующий шаг.

Райан наклонил голову, пот капал с его лица. Он сказал:

– Можешь привести пример?»

– Да. Посмотри на это последнее столкновение. Язык тела тебя подвёл. Твоя рука дважды дернулась к бедру во время драки. Твой пистолет был надежно спрятан за поясом и под рубашкой, но ты выдал его существование, сперва подумав о том, что не мешало бы вытащить его, а затем отказавшись от этой идеи. Если бы нападавший не знал, что у тебя есть пистолет, он бы просто упал на землю и снова поднялся. Но я уже знал о пистолете, потому что ты «сказал» мне об этом своими действиями. Поэтому, когда я начал падать, я уже знал, что нужно потянуть тебя за собой, чтобы не оставить места, необходимого для выхватывания оружия. Понятно?

Райан вздохнул. Это имело смысл, хотя на самом деле Джеймс Бак знал о пистолете под футболкой Райана, потому что сам же и дал его Райану перед учениями. Тем не менее, Джек признал, что невероятно подкованный противник мог бы разгадать его мысли о том, чтобы попытаться заполучить спрятанное на бедре оружие.

Чёрт, подумал Райан. Да этот вражина должен быть почти экстрасенсом, чтобы уловить этот намёк. Но именно для этого Райан проводил большую часть своих ночей и выходных с тренерами, нанятыми «Кампусом». Чтобы научиться справляться с невероятно сообразительными врагами.

Джеймс Бак был бывшим бойцом специальной авиационной службы САС, бывшим бойцом "Радуги", экспертом по рукопашному бою, холодному оружию и обладателем ряда других жестоких специальностей. Его нанял директор «Кампуса» Джерри Хендли, чтобы он поработал с Райаном над его боевыми навыками.

Годом ранее Райан сказал Джерри Хендли, что хотел бы получать больше полевой работы в дополнение к своей аналитической в «Кампусе». Он и получил больше полевой работы – даже больше, чем ожидал – и хорошо справился, но того уровня подготовки, которым могли похвалиться другие оперативники его организации, так и не достиг.

Он знал это, и Хендли знал тоже. Они также знали, что их возможности для обучения были несколько ограничены. «Кампус» официально не существовал, он не принадлежал правительству США, поэтому любое формальное обучение ФБР, ЦРУ или военных было абсолютно исключено.

Поэтому Джек, Джерри и Сэм Грэнджер, руководитель операций «Кампуса», решили искать другие пути. Они пошли к ветеранам из загона оперативников «Кампуса», Джону Кларку и Доминго Чавесу, и те набросали план для молодого Райана, режим тренировок, который он должен был пройти в нерабочее время в течение следующего года или больше.

И вся эта тяжелая работа окупилась. После подготовки, которую он прошел, Джек-младший стал лучшим оперативником, даже если процесс подготовки был унизительным. Бак и другие, подобные ему, занимались этим делом всю свою взрослую жизнь, и их мастерство было заметно. Райан тоже совершенствовался, без вопросов, но соревноваться с такими ребятами как Джеймс Бак вовсе не означало побеждать их. Это просто означало «умирать» реже и заставлять Бака и других работать усерднее, чтобы победить его.

Бак, должно быть, видел разочарование на лице Райана и понимающе похлопал его по плечу. Валлиец мог быть порочным и порой жестоким, но в других случаях он вёл себя по-отечески, даже дружелюбно. Джек не знал, какая из двух личностей была напускной. Может быть, необходимыми аспектами его обучения являлись обе, своего рода метод кнута и пряника.

– Выше нос, старина, – сказал Бак. – Всё намного лучше, чем когда ты начинал. У тебя хватает физических резервов, чтобы справиться с собой, и у тебя есть ум, чтобы учиться. Нам просто нужно продолжать работать над тобой, продолжать развивать твое техническое мастерство и мышление. Ты уже круче, чем девяносто девять процентов парней вокруг. Но этот один процент оставшихся – настоящие мерзавцы, так что давай продолжим, пока ты не будешь готов встретиться с подобными, ладно?

Джек кивнул. Скромность не была его сильной стороной, но вот учиться и совершенствоваться – это да. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что Джеймс Бак прав, хотя Джек и не приходил в восторг от перспективы получить еще несколько тысяч пинков под зад в погоне за совершенством.

Джек снова надел защитные очки. Джеймс Бак игриво ударил Райана по голове открытой ладонью.

– Вот и всё, парень. Ты готов продолжить?

Джек снова кивнул, на этот раз более выразительно.

– Чёрт, да!

4

Под полуденным египетским солнцем рынок Хан-эль-Халили в Каире был переполнен обедающими и покупателями дешевых товаров. Продавцы еды жарили мясо на гриле, и в воздухе разносился тяжелый аромат; он смешивался с другими, когда кофейни выпускали запахи свежезаваренных зерен и дым из кальянных трубок в узкие извилистые переулки, которые составляли лабиринт магазинов и палаток. Улицы, переулки и узкие крытые проходы рынка огибали мечети, лестницы, древние здания из песчаника и раскинулись по широкой части Старого города.

Этот базар возник ещё в четырнадцатом веке как караван-сарай, открытый двор, служивший гостиницей для караванов, проходящих через Каир по Шелковому пути. Теперь древность и современность смешались в головокружительном калейдоскопе Хан-эль-Халили. Продавцы торговались посреди узких проходов, одетые в сальвар-камиз, рядом с другими торговцами, одетыми в джинсы и футболки. Тонкие жестяные ритмы египетской традиционной музыки выливались из кафе и кофеен и смешивались с музыкой в стиле техно, которая ревела из торговых рядов продавцов стереосистем и компьютеров, создавая мелодию, похожую на жужжание насекомого, за исключением глиняных и обтянутых козьей кожей барабанов и синтезированных фоновых ритмов.

Продавцы продавали все: от серебряных и медных изделий ручной работы, драгоценностей и ковров до липкой ленты от мух, резиновых сандалий и футболок с надписью «Я – Египет».

Толпа, перемещающаяся по переулкам, состояла из молодых и старых, черных и белых, арабов, европейцев и азиатов. Группа из трех мужчин с Ближнего Востока прогуливалась по рынку, дородный седовласый мужчина в центре и двое явных телохранителей помоложе по бокам от него. Их шаг был неторопливым и расслабленным. Они ничем не выделялись, но любой на рынке, кто обращал на них внимание в течение некоторого времени, мог заметить, что их глаза перемещались влево и вправо куда чаще, чем у других покупателей. Иногда один из молодых мужчин оглядывался через плечо, пока они шли.

В этот момент мужчина справа быстро повернулся и осмотрел толпу в переулке позади. Он не спеша разглядывал лица, руки и манеры всех, кто был в поле зрения. Спустя более десяти секунд мускулистый житель Ближнего Востока закончил свой шестичасовый просмотр, повернулся и ускорил шаг, чтобы догнать остальных.

«Просто трое лучших друзей вышли на обеденную прогулку». Передача шла через маленький, почти невидимый наушник, спрятанный в правом ухе мужчины, стоявшего в двадцати пяти метрах позади трех выходцев с Ближнего Востока, западного мужчины в грязных синих джинсах и свободной синей льняной рубашке, который стоял у ресторана, делая вид, что читает рукописное французское меню, вывешенное у двери. Он был американцем лет тридцати, с короткими темными волосами и неряшливой бородой. Услышав радиопередачу, он отвернулся от меню, прошел мимо трех мужчин перед ним и вперед, в пыльную арку, которая вела от базара. Там, глубоко в прохладной тени, где можно было различить только темную фигуру, мужчина прислонился к стене из песчаника.

Молодой американец поднес манжету своей голубой льняной рубашки ко рту, отмахиваясь от воображаемой мухи. Он заговорил в маленький микрофон, спрятанный там.

– Ты сам это сказал. Проклятые столпы общества. Здесь не на что смотреть.

Человек, прятавшийся в тени, оттолкнувшись от стены, начал движение к переулку и трем выходцам с Ближнего Востока, которые теперь проходили перед ним. На ходу он поднес руку к лицу. Во второй передаче, полученной в его наушнике, американец в синей льняной рубашке услышал:

– Хорошо, Дом, я их поймал. Переходи правее, перекрой цель и двигайся к следующему узкому месту. Я сообщу тебе, если он остановится.

– Он твой, Сэм, – сказал Доминик Карузо, поворачивая налево, выходя из переулка через боковой проход, который вел вверх по лестнице, выходящей на аль-Бадистан-роуд. Как только он вышел на центральную улицу, Дом повернул направо и быстро двинулся сквозь толпу пешеходов, велосипедистов и моторикш, маневрируя, чтобы опередить свою цель.

Доминик Карузо был молод, подтянут и относительно смугл. Все эти черты славно служили ему в последние несколько дней наблюдения здесь, в Каире. Последнее, его цвет кожи и волос, помогло ему слиться с населением, которое было преимущественно темноволосым и смуглым. Его физическая форма и относительная молодость были ещё полезнее в этой операции, потому что объектом его наблюдения была очень непростая цель. Мустафа эль Дабусси, седовласый пятидесятивосьмилетний мужчина с двумя мускулистыми мужчинами, служившими его телохранителями, был центром миссии Дома в Каире, а ещё Мустафа эль Дабусси был террористом.

Доминику не нужно было напоминать, что террористы не часто протягивали целых пятьдесят восемь лет на этой земле, если не обращали внимания на слежку. Эль Дабусси знал все уловки контрнаблюдения, он знал эти улицы как свои пять пальцев, и у него были друзья в правительстве, полиции и разведывательных службах.

Действительно, трудная цель.

Что касается Карузо, то он сам был совсем не новичком в этой игре. Дом следил за разными негодяями большую часть последнего десятилетия. Он провел несколько лет в качестве специального агента ФБР, прежде чем его вместе с братом-близнецом Брайаном завербовали в «Кампус». Брайан был убит годом ранее во время тайной операции «Кампуса» в Ливии. Дом был там, брат умер у него на руках. Затем Доминик вернулся в «Кампус», одержимый выполнением тяжелой и опасной работы, в пользу которой он истово верил.

Дом обошел молодого человека, продававшего чай из большого кувшина, висевшего на шее на кожаном ремешке, и ускорил шаг, стремясь добраться до следующей точки принятия решения по своей цели: перекрестка четырех дорог в нескольких сотнях ярдов к югу.

Вернувшись в переулок, напарник Карузо, Сэм Дрисколл, последовал за тремя мужчинами по извилистым проходам, стараясь сохранять дистанцию. Сэм решил, что если он потеряет контакт со своей целью, то так тому и быть; Дом Карузо направлялся вперед к узкому проходу впереди. Если эль Дабусси исчезнет между позициями Сэма и Дома, они будут искать его, но если они потеряют его сегодня, то заберут его позже, в его арендованном доме. Будет лучше, решили двое американцев, рискнуть потерять цель, чем испытывать удачу и рисковать скомпрометировать себя перед целью или его охраной.

Эль Дабусси остановился у ювелирного магазина; что-то привлекло его внимание на пыльной стеклянной витрине прямо у широкого входа. Сэм прошел вперед еще несколько ярдов и вошел в тень брезентовой палатки, под которой молодые продавщицы продавали дешевые пластиковые игрушки и прочие туристические безделушки. В ожидании, пока его цель уйдет, он шагнул глубже в тень. Он чувствовал, что хорошо вписался в пейзаж, но девушка-подросток в чадре его всё-же заметила и подошла с улыбкой.

– Сэр, вам нужны солнцезащитные очки?»

Дерьмо!

Он просто покачал головой, и девушка поняла его намек и отправилась восвояси.

Сэм Дрисколл обладал способностью запугивать взглядом. Бывший рейнджер, прошедший множество миссий в «песочнице» и за ее пределами, был привлечён «Кампусом» после представления Джеком Райаном-старшим. Дрисколл был изгнан из армии юристами Министерства юстиции, выполнявшими приказ администрации Килти, жаждущей крови Сэма после того, как вторжение через границу в Пакистан оставило слишком много мертвых плохишей на вкус Килти.

Дрисколл был бы первым, кто согласился бы, что он нарушил гражданские права этих ублюдков-террористов, выстрелив в каждого из них экспансивной пулей 40-го калибра. Но, с его точки зрения, он выполнил свою работу, что было необходимо для его миссии – и не более того.

Жизнь – сука, а потом ты умираешь.

Огласка дела Дрисколла, сделанная Джеком-старшим, оказалась достаточной, чтобы Министерство юстиции прекратило расследование, но рекомендация Райана и личное обращение Джона Кларка к Джерри Хендли помогли Сэму попасть на работу в «Кампус».

В свои тридцать восемь лет Сэм Дрисколл был на несколько лет старше Дома Карузо, своего напарника по этой операции, и хотя Сэм был в отличной физической форме, он носил на себе весь свой лишний километраж, что проявлялось в седеющей бороде, глубоких морщинах вокруг глаз и ноющей старой ране на плече, будившей его каждое утро. Ранение он получил в перестрелке при отходе во время тайной миссии в Пакистане; выстрел джихадиста из АК разнёс валун перед огневой позицией Дрисколла, после чего каменная шрапнель насквозь прошила верхнюю часть тела рейнджера.

В данный момент плечо его не так уж сильно беспокоило, скованность и болезненность исчезали при движении и занятиях спортом, а пара часов наблюдения «след-в-след» по Старому городу Каира обеспечили ему сегодня вдоволь и того, и другого.

И Дрисколл собирался еще немного поупражняться. Он поднял глаза и заметил, что эль Дабусси продолжил передвижения. Сэм подождал ещё немного, а затем вышел в переулок, чтобы продолжить свой путь вслед за седовласым террористом.

Минуту спустя Сэм снова остановился, когда его цель вошла в оживленную каву, шумную местную кофейню, распространенную в Каире. Мужчины сидели в креслах вокруг маленьких столиков, выходящих в центр переулка; они играли в нарды и шахматы, курили кальяны и сигареты, попивая густой турецкий кофе или ароматный зеленый чай. Эль Дабусси и его люди прошли мимо этих столиков на открытом воздухе и продолжили свой путь в тень.

Сэм тихонько проговорил в микрофон на наручнике :

– Дом, ты тут?

– Да, – раздалось в наушнике Дрисколла.

– Субъекты остановились. Они в кофейне на…

Сэм осмотрел стены и углы непроницаемого рыночного переулка в поисках знака. Всюду на базаре он видел прилавки и крытые брезентом киоски, но никаких знаков, указывающих на его точное местонахождение. У Сэма было лучшее чувство направления, когда он шел по горам Пакистана, чем здесь, в Старом городе Каира. Он рискнул украдкой взглянуть на свою карту, чтобы сориентироваться.

– Ладно, мы только что повернули налево от Мидан Хуссейн. Думаю, мы все еще немного севернее Аль-Бадистанда. Скажем, в пятидесяти метрах от вашего местоположения. Похоже, наш мальчик и его головорезы собираются посидеть и поболтать. Как насчет того, чтобы вы подошли сюда, и мы разделили зону охвата?

– Уже в пути.

Пока Сэм ждал подкрепление, он зашел в магазин люстр и с восхищением посмотрел на стеклянный светильник. В отражении большой хрустальной безделушки он мог видеть фасад кавы достаточно хорошо, чтобы следить за ним на случай, если его цель ускользнёт. Но вместо уходящих он увидел, как трое других мужчин вошли в каву с противоположной стороны. Что-то во взгляде лидера этой маленькой стаи заставило его остановиться. Дрисколл рискнул пройти мимо входа и заглянул внутрь, словно искал друга.

Там, позади, у каменной стены, Мустафа эль-Дабусси и его люди сидели за столом прямо рядом с вновь прибывшим и его людьми.

«Интересно», – сказал себе Сэм, отойдя на несколько ярдов от входа в кофейню.

Дом прибыл в переулок через минуту, и подтолкнул плечом Сэма, пока оба мужчины перебирали товары в другом крошечном киоске. Дрисколл наклонился над столом и вытащил пару джинсов из кучи, как будто хотел их осмотреть. Он прошептал своему партнеру:

– Наш парнишка проводит тайную встречу с неизвестным субъектом.

Дом не отреагировал; он только повернулся к дешевому манекену у входа в киоск и сделал вид, будто рассматривает бирку на жилете, в котором щеголял манекен. При этом его взгдяд скользил мимо пластиковой фигуры в натуральную величину, рассматривая кафе через дорогу. Дрисколл прошел позади него вплотную. Дом прошептал:

– Давно пора. Мы ждали несколько дней.

– Я тебя понял. Давайте займем столик в кафе напротив, может, сделаем несколько снимков этих клоунов. Мы отправим их обратно Рику и посмотрим, смогут ли его гики их опознать. Тот, что сзади, похоже, за главного.

Минуту спустя двое американцев сидели в тени под зонтиком в открытом кафе напротив кавы. К столику подошла официантка в чадре. Дом первым принял заказ, к большому удивлению Сэма Дрисколла.

– Кавазияда, – сказал он с вежливой улыбкой, а затем жестом указал на себя и Сэма.

Женщина кивнула и отошла.

– Нужно ли мне знать, что вы нам только что заказали?

– Два турецких кофе с дополнительной порцией сахара.

Сэм пожал плечами, растянув плотную рубцовую ткань раны на плече долгим, медленным движением шеи.

– Звучит неплохо. Мне бы не помешал кофеин.

Кофе принесли, и они отпили его. Они не взглянули на свою цель. Если охрана была хоть на что-то годилась, она наверняка заметила западных людей, сидящих через переулок, но, вероятно, рассматривала их только первые пару минут. Если Сэм и Дом будут осторожны и полностью их проигнорируют, то эль Дабусси, его люди и трое других новоприбывших скоро убедятся, что имеют дело просто с парой туристов, сидящих и ждущих, пока их жены ходят по базару в поисках ковров, так что беспокоиться не о чем.

Несмотря на то, что Сэм и Дом были в деле и подвергались немалой опасности, шпионя за террористом, им нравилось находиться на улице, потягивая кофе на солнце. Последние несколько дней они выходили только ночью, и то посменно. Остальное время они работали из квартиры-студии напротив шикарного дома с высокими стенами, который снимал эль Дабусси в престижном районе Замалек. Они проводили долгие дни и ночи, заглядывая в телескопы, фотографируя посетителей и поедая рис и баранину в таких количествах, что оба навсегда разлюбили рис и баранину.

Но Сэм и Дом, а также их команда поддержки в «Кампус», твёрдо знали, что эта работа важна.

Хотя Мустафа эль-Дабусси был египтянином по рождению, он жил в Пакистане и Йемене последние пятнадцать лет или около того, работая на «Революционный Совет Омейядов». Теперь, когда РСО был в полном беспорядке из-за исчезновения их лидера и ряда недавних успехов разведки, приписываемых ЦРУ и другим агентствам, эль-Дабусси вернулся домой, якобы работая на новое правительство на какой-то бумажной работе в Александрии.

Но «Кампус» узнал, что в этой истории есть еще кое-что. Джек Райан-младший изучал список известных игроков РСО, пытаясь выяснить, где они находятся и чем занимаются сейчас, используя как секретные, так и открытые разведданные. Это была сложная работа, но она завершилась открытием того, что МЭД, как Мустафу эль-Дабусси называли в «Кампус», получил работу «без явки» от членов «Братьев-мусульман», которые держали в руках власть в некоторых частях Египта. Дальнейшее расследование показало, что МЭД был назначен ответственным за создание пары тренировочных лагерей недалеко от границы Египта с Ливией. Согласно секретным документам ЦРУ, якобы план состоял в том, чтобы египетская разведка обучила гражданское ополчение Ливии, превратив его в нечто вроде настоящих национальных сил обороны.

Но некоторые в ЦРУ и все в «Кампусе» считали, что это ложь. История МЭД’а показывала, что его интересовала только поддержка террора против неверных; он не казался подходящим кандидатом для подготовки ополченцев в Северной Африке.

Поэтому, когда «Кампус» обнаружил закодированное электронное письмо с аккаунта сотрудника МЭД, в котором говорилось, что эль-Дабусси проведет неделю в Каире, встречаясь с иностранными партнерами, которые будут помогать ему с его новым «предприятием», Сэм Грейнджер, руководитель операций, немедленно отправил Сэма Дрисколла и Доминика Карузо сфотографировать тех, кто приходил на встречу с МЭД в его арендованном доме, в надежде получить лучшее представление о реальной цели этих новых лагерей.

Пока американцы сидели за своим столиком и притворялись не более чем скучающими туристами, они рассуждали о турецком кофе, который пили. Они согласились, что напиток невероятно хорош, хотя у обоих были похожие истории о том, как они случайно набрали полный рот горькой гущи, которая собралась на дне чашки, когда пробовали его в первый раз.

После того, как их кофе был выпит более чем наполовину, они вернулись к своей работе. Они по очереди заглядывали в темную комнату через переулок. Сначала просто небрежно скользили глазами. Через минуту стало понятно, что они в безопасности: никто из шести мужчин за столом не уделил им нежелательного внимания.

Дом вытащил свой футляр для солнцезащитных очков из кармана джинсов и положил его на стол. Он открыл верхнюю часть, а затем отогнул прокладку и ткань с внутренней стороны крышки. Это открыло крошечный ЖК-экран, и экран проецировал изображение, снятое двенадцатимегапиксельной камерой, спрятанной в основании футляра. Используя свой мобильный телефон, он передал сигнал Bluetooth на скрытую камеру. С помощью сигнала он смог увеличить зум на камере, пока на ЖК-мониторе не появилось идеально обрамленное изображение шести мужчин за двумя столами. Пока Эль Дабусси и двое его приспешников курили шишу и разговаривали с тремя мужчинами за соседним столом, Карузо сделал десятки цифровых снимков с помощью скрытой камеры на столе, используя кнопку фото на своем мобильном телефоне.

Пока Дом сосредоточился на своей работе, стараясь не показывать, что он сосредоточен, Сэм сказал:

– Эти новые парни – военные. Здоровяк посередине, тот, что спиной к стене, – старший офицер.

– С чего ты так решил?

– Потому что я был военным и не был старшим офицером.