Текст книги "Под прицелом"

Автор книги: Том Клэнси

Соавторы: Марк Грени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

Генерал Сил обороны Пакистана, даже прикомандированный к Управлению межведомственной разведки, обычно не стал бы действовать из конспиративной квартиры за границей, особенно с таким роскошным адресом, как Пальма Джумейра, Дубай, Объединенные Арабские Эмираты.

Но в жизни или карьере Риаза Рехана не было ничего такого, что можно было бы каким-либо мыслимым образом считать даже нормальным. Он жил и работал в поместье на Палм-Айленде, потому что у него были богатые благотворители в Персидском заливе, которые поддерживали его с 1980-х годов, и у него были эти благотворители, потому что в течение тридцати лет Риаз Рехан был чем-то вроде вундеркинда в мире террористических операций.

Рехан родился в Пенджабе, Пакистан, в семье матери-кашмирки и отца-афганца. Его отец управлял транспортным концерном среднего размера в Пакистане, но он также был убежденным исламистом. В 1980 году, вскоре после того, как солдаты российского спецназа высадились на парашютах в Кабуле, а российские наземные войска начали оккупацию Афганистана, четырнадцатилетний Риаз отправился со своим отцом в Пешавар, чтобы помочь организовать конвои для пополнения запасов моджахедов, сражающихся на границе. Отец Рехана использовал свои собственные ресурсы и личные качества, чтобы собрать конвой с легким вооружением, рисом и медикаментами для афганских повстанцев. Он оставил своего сына в Пешаваре и отправился со своим грузом возвращаться в страну своего рождения.

Через несколько дней отец Рехана был мертв, разорванный на куски во время российского авиаудара по его конвою на Хайберском перевале.

Юный Риаз узнал о смерти своего отца и пошел работать. Он сам организовал, собрал и провел следующую партию оружия через границу на караване ослов, который обошел дорогу смерти, в которую превратился Хайберский перевал, вместо этого направившись на север через горы Гиндукуша в Афганистан. Только высокомерие молодежи и его вера в Аллаха заставили его пройти через горы в феврале, но его караван прибыл невредимым. И хотя моджахедам не доставили ничего, кроме старых британских армейских винтовок Ли Энфилда и зимних одеял, руководство УМР вскоре узнало о смелых действиях мальчика.

Во время его третьей поездки через горы УМР помогала ему с разведданными о российских силах в его районе, и в течение нескольких месяцев могущественные и богатые арабы-ваххабиты из богатых нефтью стран Персидского залива оплачивали счета за его поставки.

К тому времени, когда ему исполнилось шестнадцать, Риаз водил огромные колонны с автоматами Калашникова и патронами калибра 7,62 через границу к повстанцам, а к 1986 году, когда американское ЦРУ доставило для УМР первую партию ручных ракет "Стингер" в Пешавар, УМР доверила двадцатилетнему оперативнику из Кашмира переправить высокотехнологичное оружие через границу в руки ракетных расчетов, которые уже прошли подготовку и теперь просто ждали своих пусковых установок.

Ко времени окончания войны УМР определила Рехана в качестве главного кандидата на должность международного агента высшего звена, поэтому они отправили его в школу в Саудовской Аравии, чтобы улучшить свой арабский, а затем в Лондон, чтобы должным образом вестернизироваться и изучать инженерное дело. После Лондона он присоединился к офицерскому корпусу Сил обороны Пакистана, дослужился до звания капитана, а затем покинул армию, чтобы стать агентом, но не сотрудником УМР.

Рехан использовался пакистанской разведкой для вербовки, организации и руководства операциями небольших террористических групп, действующих на пакистанской земле. Он служил чем-то вроде связующего звена между руководством УМР и криминальными и идеологическими группировками, которые боролись против Индии, Запада в целом и даже собственного светского правительства Пакистана.

Риаз Рехан не был членом ни одной из джихадистских организаций, с которыми он работал, ни Революционного совета Омейядов, ни Аль-Каиды, ни Лашкар-э-Тайбы, ни Джейш-э-Мохаммеда. Нет, он был фрилансером, нанимателем по контракту, и он был человеком, который воплотил общие интересы и цели пакистанского исламистского руководства в действия на местах, в окопах.

Он работал с двадцатью четырьмя различными исламистскими группировками боевиков, все без контракта, базирующимися в Пакистане. И для этого он использовал двадцать четыре различных имени для прикрытия. Для Лашкар-и-Тайбы он был Абу Кашмири, для Джаиш-и-Мухаммеда он был Халидом Миром. По сути, у него было двадцать пять имен, включая его настоящее, и это практически лишало индийские и западные спецслужбы возможности его выследить. Личной безопасности также способствовал тот факт, что он не был ни рыбой, ни мясом: не был членом террористической группировки и не являлся сотрудником пакистанских спецслужб.

Террористические ячейки, действовавшие под его патронажем, выполняли миссии на Бали, в Джакарте, Мумбаи, Нью-Дели, Багдаде, Кабуле, Тель-Авиве, Танзании, Могадишо, Читтагонге и по всему Пакистану.

В декабре 2007 года в Равалпинди Риаз Рехан провел свою крупнейшую операцию, хотя об этом знала не более горстки высокопоставленных генералов УМР и Сил Безопасности. Рехан сам выбрал, обучил и руководил убийцей премьер-министра Пакистана Беназир Бхутто от имени Министерства обороны и УМР. И в истинно холодной, расчетливой манере Рехана он также выбрал человека, стоявшего за спиной стрелка, человека, который взорвал убийцу вместе со значительной частью толпы в жилете смертника сразу после того, как был застрелен премьер-министр, чтобы гарантировать, что эти мертвецы действительно не расскажут никаких небылиц.

Для руководителей пакистанской разведки, которые использовали джихадистские группы и преступные группировки в качестве доверенных лиц, было крайне важно, чтобы они держали руки чистыми, и Рехан был тем человеком, который помогал им делать именно это. Чтобы сам Рехан оставался незапятнанным, они вкладывают огромные ресурсы в его личную и оперативную безопасность. Контакты Рехана в арабском мире, богатые нефтяные шейхи Катара и ОАЭ, которых он знал со времен войны с Россией в Афганистане, начали спонсировать его, чтобы еще больше изолировать и защитить. Эти богатые ваххабиты финансировали его, и в конце концов, в 2010 году он вернулся в пакистанскую армию в звании бригадного генерала просто потому, что его могущественные арабские друзья потребовали от УМР, чтобы Рехану была предоставлена руководящая оперативная роль в разведывательной структуре страны. Генералы-исламисты назначили его ответственным за совместную разведывательную деятельность, роль, которая обычно отводится генералу более высокого ранга. Это возложило на Рехана ответственность за все международные шпионские активы и операции.

Его благодетели в ОАЭ, те, кто знал его (или, точнее, знал о нём) с тех пор, как он подростком переправлялся на мулах через горы, укрепили свои особые отношения с Реханом, предоставив ему доступ в обнесенный стеной комплекс на Пальмовых островах Дубая. Это место стало, по сути, его офисом. Да, у него был офис в Исламабаде в прекрасно ухоженной штаб-квартире Управления межведомственной разведки в Абпаре, но чаще всего он бывал в Дубае, вдали от тех в правительстве Пакистана, кто не знал о его существовании, или в армии Пакистана, кто не поддерживал его цель создания халифата.

И подальше от тех немногих в УМР, кто активно стремился его свергнуть.

Генерал Рехан прибыл в свою резиденцию вскоре после разговора с полковником Ханом, а через несколько минут после этого он сел за стол напротив Сулеймана Муршидова, почтенного духовного лидера Джамаат Шариат в Дагестане. Старику, должно быть, было восемьдесят, подумал Рехан, глядя на глаза, молочно-белые от катаракты, и кожу, похожую на пляжный песок, собранный ветром в складки. Он был родом с гор Кавказа, и Риаз предположил, что он никогда не был в Дубае, никогда не видел небоскребов выше приземистых бетонных монолитов советской эпохи в Махачкале и никогда не встречался с человеком, стоящим у власти во внешней разведывательной организации.

Несколько офицеров и охранников Рехана расхаживали по столовой, а старик был в компании еще четырех человек, все моложе, некоторые гораздо старше. Они не были похожи на охрану, скорее на сыновей и внуков. Они также выглядели так, как будто находились здесь по принуждению. На их лбах блестел пот, и они оглядывались на вооруженную охрану, расхаживающую по территории и дому, как будто эти темнокожие люди могли в любой момент взять их в плен.

Духовный лидер Дагестана попросил об этой встрече несколько дней назад, и Рехан знал почему. Генерал действительно считал это ребячеством. За последние несколько месяцев Рехан путешествовал по миру, встречаясь с повстанческими группами и международными террористическими организациями в Египте, Индонезии, Саудовской Аравии, Иране, Чечне и Йемене.

Но он обошел стороной Дагестан. Джамаат Шариат, главная исламистская группировка Дагестана, в глазах Рехана и его людей отошла на второй план по сравнению с чеченцами. Тем более теперь, когда "Джамаат Шариат" потерял командира своего вооруженного крыла Исрапила Набиева. Но еще до того, как Набиев был схвачен русскими, Риаз Рехан не потрудился пригласить дагестанцев на свои встречи. Чеченцы работали с дагестанцами, поэтому он встречался только с чеченцами.

И теперь, предположил Рехан, дагестанцы сошли с ума. Оскорбленные пренебрежением. Они послали сюда своего духовного лидера, чтобы объяснить, что они все еще жизнеспособны, и только Джамаат Шариат говорит от имени Дагестана, бла-бла-бла.

Рехан посмотрел на старика через стол. Пакистанский генерал был уверен, что этот святой человек с гор прочтет ему лекцию.

Все в комнате говорили по-арабски. Рехан поприветствовал контингент из Дагестана, поинтересовался их потребностями и рассказал об их путешествии.

Покончив с тонкостями, Рехану не терпелось поскорее закончить свою утреннюю встречу.

– Чем я могу быть вам полезен?

Муршидов сказал:

– Мои друзья в Чечне сказали, что вы человек Божий.

Рехан улыбнулся.

– Я скромный последователь.

– Захват Исрапила Набиева нанесла моему народу болезненный удар.

– Я видел это. Я знаю, что он был доблестным командиром ваших войск.

По правде говоря, Рехан был невысокого мнения о дагестанцах. Он лучше знал чеченцев, больше уважал их способности как бойцов. Тем не менее, этот парень Набиев произвел впечатление на чеченцев. Они сказали, что он якобы был на голову выше других дагестанских боевиков, которые, по мнению Рехана, были не более чем пушечным мясом для русских.

Муршидов кивнул, благодарный за добрые слова.

– Он был моей большой надеждой на будущее моего народа. Но я считаю, что теперь, оставшись без него, мы должны искать помощи вовне .

О, значит, сегодня будет подача.    Рехан был доволен. Если бы этому старику что-то было нужно, то, возможно, ему не пришлось бы терпеть брань.

– Я к вашим услугам. Чем я могу вам помочь?

– Чеченцы говорят, что вы скоро возглавите Пакистан.

Лицо Рехана оставалось бесстрастным, но внутри него закипала кровь. Он поклялся всем присутствующим на его встречах хранить тайну.

– Это преждевременно. Прямо сейчас ситуация слишком сложная для...

Но старик продолжал говорить, как будто разговаривал сам с собой и не знал, что Рехан находится с ним в комнате.

– Вы сказали чеченцам, что получите контроль над ядерным оружием, и вы предложили это оружие чеченцам. Они отказали вам, потому что боятся, что, если бы они обладали ядерным оружием, они сами стали бы ядерной мишенью.

Рехан ничего не ответил. Мускулы на его лице напряглись под аккуратной бородкой. Он взглянул на Хана и других полковников, находившихся вместе с ним в комнате. Он бросил на них взгляд, который, как он знал, должен был показать им, что они никогда больше не будут работать с этими чеченскими придурками, если не смогут придерживать подобные сведения при себе.

Рехан почти встал и вышел из комнаты. Он собирался сделать именно это, но Муршидов продолжал говорить. Старик, казалось, был почти в трансе, не заботясь о неуместности слов, слетевших с его губ.

– Я знаю, что вы хотите передать бомбы организации за пределами Пакистана. Когда вы сделаете это, когда мир узнает, что ядерное оружие было украдено, тогда ваше слабое гражданское правительство падет, и вы придете к власти в результате государственного переворота. Мои люди, генерал, могут забрать ваши бомбы.

Теперь Рехан выдавил из себя смех.

– У меня нет никаких бомб. А если бы они у меня были, мне не понадобились бы твои люди. Я уважаю тебя, старик. Я уважаю твою жертву и твою покорность Аллаху, а также мудрость, которую ты приобрел только благодаря старости. Но ты приходишь сюда, в мой дом, и говоришь подобные вещи?

– Нам нужны бомбы. И мы не боимся.

Теперь Рехан встал. Злой и уставший от старика из России.

– Какие ещё бомбы? О каких бомбах ты говоришь? Да, у моей страны есть ядерное оружие. Это общеизвестно. Они были разработаны и изготовлены под руководством А. К. Хана, пакистанского патриота и хорошего мусульманина. Но я генерал армии и сотрудник внешней разведки. Я не могу просто подогнать грузовик к складу и попросить людей там загрузить ядерные ракеты в кузов грузовика. Это глупость!

Муршидов посмотрел на Рехана затуманенными катарактой глазами.

– Ваш план был объяснен мне в мельчайших деталях. Это замечательно, и это может сработать. Но вы потерпели неудачу в одном отношении. Вы сделали свое предложение не тем людям. Другие, кого вы пригласили в свою схему, отказались от вас, и теперь вы ничего не можете сделать. Я здесь, чтобы показать вам, что Джамаат Шариат – это правильный путь для вас. Мы поможем вам, а вы поможете нам.

Рехан посмотрел на Хана. Хан пожал плечами. Что за черт.

Генерал Рехан снова сел на диван.

– Ты думаешь, что знаешь вещи, которые не соответствуют действительности, старик. Но ты вызываешь у меня любопытство. Что вы и ваши бедные горцы будете делать с ядерными бомбами?

Стеклянные глаза Муршидова, казалось, внезапно прояснились. Он улыбнулся, обнажив тонкие, ломкие зубы.

– Я точно скажу вам, что мы будем делать с ядерными бомбами.

Через несколько минут Рехан бросился к вертолетной площадке позади своего дома и запрыгнул в свой Еврокоптер EC135. Винты вертолёта уже вращались, их наклон увеличился, как только дверь закрылась, и через несколько секунд вертолет поднялся над домом, немного снизился, направляясь к заливу, затем сделал вираж в направлении невероятного горизонта Дубая.

Хан сидел рядом с ним на заднем сиденье шестиместного вертолета. Полковник заговорил в гарнитуру, сказал своему генералу, что он установил безопасную спутниковую связь с Исламабадом, и Рехану нужно только говорить в свой микрофон.

– Послушай меня, брат, – сказал Рехан, почти обезумев от волнения. – Я сейчас уезжаю в Волгоград.

Он прислушался. – Россия. Да, Россия!

Еврокоптер направился к небоскребам в центре Дубая. По другую сторону от них находился международный аэропорт Дубая. Там экипаж реактивного самолета Роквелл Сабр Рокопелацнер изо всех сил готовил свой самолет к немедленному вылету.

– Я буду знать это к завтрашнему дню, но я думаю, что мы в состоянии начать операцию "Сапсан". Да. Подготовьте всех к выступлению в любой момент. Я приеду в Равалпинди и лично проинформирую комитет, как только закончу.

Он немного послушал собеседника, а затем сказал:

– Еще кое-что. В прошлом месяце я встретил группу из четырех чеченцев в Грозном. Я хочу, чтобы вы разработали план устранения этих четверых парней быстро и тихо. Один из них слишком много болтает. Я рад, что он сделал это в данном случае, но я не могу допустить, чтобы он говорил с другими. Я хочу, чтобы они все убрались с дороги, чтобы убедиться, что мы заделаем эту утечку до того, как вся вода хлынет через плотину.

Рехан кивнул своему заместителю, и Хан отключил связь.

– Желаем слишком многого? – спросил Хана Рехан.

– Аллах благ, генерал.

Бригадный генерал Риаз Рехан улыбнулся и пожелал своему вертолету лететь быстрее, потому что он не мог терять времени.

Если все опросы в Америке верны, то Джек Райан вскоре снова станет президентом Соединенных Штатов, и как только Райан вернется в Белый дом, у операции "Сапсан" не будет ни единого шанса.

27

Чарльз Самнер Олден, заместитель директора Центрального разведывательного управления, сидел на заднем сиденье автомобиля "Линкольн Таун Кар", который въехал в ворота поместья Пола Ласки в Ньюпорте, штат Род-Айленд. Заместитель директора ЦРУ был одет к ужину, но надеялся, что этот вечер будет не только приятным, но и деловым.

Он несколько раз бывал в доме Ласки на Род-Айленде. Прекрасная свадьба в саду для конгрессмена-демократа, сбор средств для предвыборной кампании Эда Килти против Робби Джексона, пикники для высоколобых и вечеринки у бассейна, а также рождественский званый вечер несколько лет назад. Но когда Ласка позвонил ему и пригласил поужинать сегодня вечером, старик ясно дал понять, что они будут только вдвоем.

Это было большое событие даже для такого политического деятеля, как Чарльз Самнер Олден.

Олден предполагал – нет, он знал, – что ему предложат должность в одном из аналитических центров Ласки при условии очевидного: администрация Келти прекратит свое существование 20 января следующего года.

"Линкольн" проехал через прекрасный сад и припарковался на парковочном круге рядом с домом, откуда открывался вид на воду. Периметр территории патрулировался вооруженной охраной, и каждый дюйм территории был оснащен камерами, охранным освещением и датчиками движения. Водитель и телохранитель Олдена, конечно, были вооружены, но никто не ожидал здесь неприятностей хуже для зам.директора ЦРУ, чем обжечь язык супом из омара.

Персонал подал Олдену и Ласке напитки в библиотеке, а затем они поужинали на задней террасе с окнами, которая защищала их от холодного воздуха, но при этом открывала великолепный вид на залив Шеип-Пойнт, залитый лунным светом. Разговор никогда не отклонялся от финансовых вопросов, политики и социальных проблем. Олден знал о Ласке достаточно, чтобы понимать, что беззаботного подшучивания будет мало. Но это был хороший разговор между мужчинами, которые были в целом согласны друг с другом, несколько усиленный нежным поцелуем Чарльза Олдена в задницу своего предполагаемого будущего работодателя.

После ужина они ненадолго вышли на задний двор, потягивая коньяк и обсуждая события в Венгрии, России, Турции и Латвии. Олден чувствовал, что над его знаниями и взглядами явно подшучивают, и он не возражал. Это было собеседование при приеме на работу, по крайней мере, так он говорил себе.

Они перешли в библиотеку. Олден прокомментировал огромную коллекцию фолиантов в кожаных переплетах этого человека, и когда они сидели друг напротив друга на старинных кожаных диванах, политический назначенец ЦРУ похвалил великолепный дом. Ласка, пожав плечами, объяснил, что это его летний коттедж, или, по крайней мере, так он называл его в присутствии тех, с кем он не соблюдал закон популиста. Он рассказал Олдену, что ему также принадлежат двадцатидвухкомнатный пентхаус в Верхнем Вест-Сайде Нью-Йорка, пляжный домик в Санта-Барбаре, который был самым большим в округе и одним из крупнейших объектов недвижимости на берегу океана в Калифорнии, а также домик в Аспене, где ежегодно проводились политические встречи, в которых принимали участие четыреста человек.

Олден дважды бывал в "Аспен ретрит", но не хотел смущать хозяина напоминанием об этом.

Ласки наполнил бокалы обоих мужчин еще одной порцией безупречного коньяка Дени-Муньи 1930-х годов.

– Есть какие-нибудь соображения, почему я пригласил вас сюда сегодня, Чарльз?

Олден улыбнулся, склонив голову набок.

– Я надеюсь, что речь идет о должности на случай, если президенту Келти не удастся переизбраться.

Ласка посмотрел поверх низко сидящих на носу очков. Он улыбнулся.

– Я был бы горд принять вас на борт. Я могу сразу вспомнить пару ключевых мест, где ты мог бы нам пригодиться .

– Великолепно.

– Но это дурной тон – начинать продавать мебель для гостиной, пока дедушка все еще наверху, на смертном одре. Вы согласны ?

Олден на мгновение замолчал.

– Значит… Я здесь не для того, чтобы обсуждать свои варианты на январь следующего года?

Ласка пожал плечами. Его кашемировый свитер едва заметно шевельнулся, когда узкие плечи под ним поднялись и опустились.

– О вас позаботятся в Америке после Крушения. Не бойтесь. Но нет, вы здесь не для этого.

Олден был одновременно взволнован и сбит с толку.

– Ну что ж. Зачем выпригласили меня сюда?

Ласка схватил папку в кожаном переплете, лежавшую на столике рядом с диваном. Он вытащил пачку бумаг и положил себе на колени.

– Джуди Кокрейн встречалась с эмиром.

Скрещенные ноги Олдена быстро разжались, и он сел прямо.

– О, хорошо. Мне нужно быть осторожным в этом вопросе, как, я уверен, вы понимаете. Я не могу предоставить вам никакой информации относительно...

– Я ни о чем вас не спрашиваю, – сказал Ласка, затем слабо улыбнулся. – Пока.    Просто послушайте.

Олден натянуто кивнул.

– Мистер Ясин согласился разрешить ПКИ представлять его интересы в Западном округе Вирджинии в связи с терактом в Шарлотсвилле три года назад.

Олден ничего не ответил.

– В рамках нашего соглашения с Министерством юстиции Джуди и ее команде не разрешается разглашать подробности захвата эмира и его заключения до того дня, когда он был доставлен ФБР в Тюремное Бюро.

– Мне очень жаль, Пол, но ты уже ступаешь в воды, которые слишком глубоки для меня.

Ласка продолжал говорить, как будто Олден не протестовал.

– Но история, которую он рассказывает, совершенно невероятна.

Олден потакал старику, у которого, вполне возможно, был ключ к будущему Л.Д. Талдена. Он объяснил:

– Генеральный прокурор подробно расспрашивал меня о каком-либо участии ЦРУ в деле эмира. Мы вообще не принимали никакого участия, и я сообщил ему об этом. Это уже больше, чем я должен был бы сказать кому-то без надлежащего разрешения.

Ласка покачал головой, обдумывая последнюю часть слов Чарльза Олдена.

– Он говорит, что на него напали на улице в Эр-Рияде пятеро мужчин, подстрелили, когда он оказал сопротивление, затем похитили, привезли в одно место в Соединенных Штатах и пытали в течение нескольких дней, прежде чем передать ФБР.

– Пол, я не хочу слышать...

– А затем ФБР отправило его на несколько месяцев в другое место, в так называемую тюрьму для нелегалов, прежде чем доставить во Флоренс, штат Колорадо.

Олден поднял брови.

– Честно говоря, Пол, это начинает звучать как плохой фильм. Чистая фантазия.

Но Ласка передал заявления эмира как факт.

– Он отлично рассмотрел четверых парней, которые похитили и пытали его. И хотя эмир, если верить выдвинутым против него обвинениям, террорист, он также настоящий художник.

Ласка взял четыре страницы из папки, лежавшей у него на коленях, и протянул их Олдену.

Заместитель директора ЦРУ в ответ не протянул руку и не взял их.

– Мне очень жаль, – вот и все, что он смог сказать.

– Вы сказали, что они не из ЦРУ. Значит, вы не знаете этих людей. О чём же тогда жалеть?

– Честно говоря, я очень разочарован, что настоящей причиной пригласить меня на этот вечер было не что иное, как...

– Если вы их не знаете, Чарльз, просто верните мне страницы, и вы не проведете следующие несколько лет, давая показания в качестве бывшего главы тайных служб Центрального разведывательного управления. Как человек, стоявший у руля, когда в союзной стране была осуществлена незаконная выдача вопреки прямому приказу президента Соединенных Штатов.

Олден глубоко вздохнул. По правде говоря, он не представлял, как выглядят многие агенты ЦРУ, поскольку редко покидал седьмой этаж в Лэнгли. Неужели Ласка думал, что военизированные подразделения Агентства просто болтались у кулера с водой на верхнем этаже, покрытые маскировочной краской и в боевом снаряжении, ожидая своего следующего задания? Конечно, сказал себе Олден, он не смог бы узнать на рисунке ни одного оперативника из Отдела специальных мероприятий, военизированного подразделения ЦРУ и агентов, которые прошли бы соответствующую подготовку, чтобы это проделать. После разговора с А.Г. Брэнниганом о поимке эмира годом ранее у него сложилось впечатление, что Министерство юстиции считало, будто бы эмир был схвачен каким-то ближневосточным разведывательным агентством в ходе каких-то местных разборок, а затем тайком ввезен в Соединенные Штаты и брошен у дверей ФБР, просто чтобы выслужиться в дальнейшем. Да, это была загадка, но Олдену не о чем было беспокоиться.

Он решил, что взглянет на рисунки, покачает головой и вернет их обратно. Если это было все, что потребовалось, чтобы получить должность в фонде Ласки после того, как его пребывание в ЦРУ закончилось, то да будет так.

Он пожал плечами.

– Я побалую вас и посмотрю фотографии. Но я больше не буду обсуждать с вами этот вопрос.

Ласка улыбнулся. Его квадратное лицо округлилось. – Договорились.

Олден взял страницы, скрестил ноги и посмотрел на Ласку. Делая это, политический назначенец ЦРУ сохранял слегка раздраженный вид.

Ласка сказал:

– То, что у вас есть, – это фотокопии рисунков, которые Джуди сделала с оригинальных рисунков эмира. Качество не идеальное, но я думаю, что представление получить можно.

Первый снимок, как он и ожидал, представлял собой подробный, но не особенно реалистичный набросок мужского лица, которое Чарльз Олден не узнал. Мужчина был молодым, белым, и его волосы были подведены карандашом, предположительно, чтобы подчеркнуть, что они черные или темно-каштановые. На подбородке у него было что-то вроде повязки. Под фотографией были какие-то заметки, написанные от руки. "Похититель 1. Американец, от 25 до 30 лет. 183 см. Этот человек выстрелил в меня на улице. Он был слегка ранен в лицо, отсюда и повязка".

Это был приличный рисунок симпатичного парня лет двадцати, но в остальном Олден не нашел фотографию примечательной.

Чарльз отрицательно покачал головой, обращаясь к Ласке, и пошел дальше.

На рисунке номер два был изображен другой молодой человек. У него были волосы короче, чем у первого мужчины, и они были темными. Во всем остальном он был невзрачен. Текст под рисунком гласил: "Похититель 2. Возраст от 28 до 35 лет. Ниже, чем №1."

Олден не знал и этого человека.

Еще одно покачивание головой и переход к следующему рисунку.

Глаза Олдена расширились, а затем сузились, и он тут же забеспокоился, что хозяин мог заметить перемену в выражении его лица. На этом рисунке был изображен пожилой человек, намного старше остальных. Он быстро просмотрел заметки Саифа Ясина о Похитителе 3: "Примерно шестидесяти лет. Здоровый. Худощавый. Очень сильный и злой. Холодные глаза. Хорошо говорит на арабском Персидского залива."

Боже мой, подумал Олден про себя, но постарался больше не выдавать своих эмоций Полу Ласке. Его взгляд вернулся к фотографии. Короткие волосы слегка оттенены, как будто показывая, что они седые. Черты лица с глубокими морщинами. Годы отпечатались на его коже. Квадратная челюсть.

Могло ли это быть? Шестидесятилетний мужчина, который все еще был на острие? Их было несколько, но это определенно сужало круг подозреваемых. Однако один человек действительно выделялся, и он имел более чем мимолетное сходство с рисунком.

Олдену показалось, что он узнал этого человека, но он не был уверен.

Пока он не перевернул следующую страницу.

Изображение латиноамериканца, лет сорока пяти, с короткой стрижкой. Подпись под его именем гласила, что он "Похититель 4: невысокий, но очень сильный."

Черт бы тебя побрал!   Олден мысленно прокричал это. Джон Кларк и его напарник. Мексиканский парень из "Радуги"? Как его звали? Карлос Домингес? Нет ... дело не в этом.

Теперь Олден не пытался скрыть своего изумления. Он позволил остальным страницам упасть на пол библиотеки и держал каждую копию в руке. Кларк слева, латиноамериканец справа.

Эти двое сидели в офисе Олдена годом ранее. Он отправил их собирать вещи, уволив из Центрального разведывательного управления.

И теперь появились достоверные доказательства, связывающие их с операцией по похищению людей, которая проникла в Саудовскую Аравию и захватила самого разыскиваемого человека в мире. На кого, черт возьми, они могли работать? Объединённое командование специальных операций? Нет, у военных есть свои подразделения для подобных действий. РУМО, АНБ? Ни в коем случае, это не было их миссией.

–Вы знаете этих людей? Они из ЦРУ? – спросил Ласка.

В его голосе отчётливо прозвучала надежда.

Олден оторвал взгляд от изображений и перевел его на старика на другом кожаном диване. Ласка держал в руке коньячный бокал, наклонившись вперед от волнения.

Олдену потребовалось время, чтобы взять себя в руки. Он тихо спросил:

– Что вы можете сделать с этой информацией?

– Мои возможности ограничены, как и ваши. Но вы можете приказать провести внутреннее расследование в отношении этих людей, использовать другие доказательства, чтобы пролить свет на это дело .

– Они не из ЦРУ.

Ласка склонил свою квадратную голову набок, и его кустистые брови приподнялись.

– Тем не менее… очевидно, вы их узнаете.

– Узнаю. Они ушли из Агентства год назад. Я ... я не знаю, что они могут делать сейчас, но они давно ушли из ЦРУ. Достаточно сказать, что, где бы они ни работали, они действовали скрытно, когда отправлялись на охоту за террористами.

– Кто они?

– Джон Кларк – белый парень. Другой… Я не помню его имени. Возможно, это Домингес. Во всяком случае, что-нибудь испанское. Пуэрториканец, мексиканец, что-то в этом роде.

Ласка отхлебнул коньяку.

– Ну, ясно, что если они не работают на ЦРУ, то они на кого-то работают. И у них не было никаких полномочий задерживать Саифа Ясина.

Олден понял, что Ласка не понимает масштабов происходящего. Этот человек просто пытался вытащить этого дерьмового Эмира из тюрьмы.

– Здесь происходит нечто большее. Джон Кларк не просто работал на Джека Райана в ЦРУ. Он был водителем Райана и близким другом Райана. Я думаю, что он им остается до сих пор. Они вместе работали над секретными операциями, прежде чем Райан поднялся по служебной лестнице. Их история насчитывает тридцать лет. Это была одна из причин, по которой я уволил старого ублюдка, вместо того чтобы позволить ему побыть тренером еще несколько лет.

Ласка выпрямился. Он даже слегка улыбнулся, что было редкостью.

– Интересно...

– У Кларка много крови на руках. Он был воплощением всех недостатков спецопераций ЦРУ. Я не знаю многих подробностей, но одно я знаю точно.

– Что же, Чарльз?

– Я знаю, что президент Райан лично наградил Кларка медалью Почета за действия во Вьетнаме, а затем помиловал его за убийства в ЦРУ.