Текст книги "Сильнейшие"

Автор книги: Светлана Дильдина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 42 страниц)

– Если ты разумней, сделай так, чтобы слушали тебя. Коли сумеешь, конечно.

– Ты хочешь, чтобы я управлял им? Никогда я этого не сделаю.

– Дурачок. А что ты сделал в долине Сиван?

– Это было другое. Я хотел не дать развязаться войне.

– Ты сделал так, что он не захотел нападать.

– Но я… ничего не знаю.

Ийа вновь дружески улыбнулся и сказал:

– Я дам тебе грис. Вернешься домой. Дал бы сопровождающих тоже, но вы невзлюбили друг друга.

Рыжей была грис, вся, даже морда и ноги – таких разводил только один Род; и на узде – свернувшийся кольцом пятнистый ихи. Послушной – как вкопанная застыла на песчаной дорожке позади ворот, стоило Огоньку потянуть повод. На беду Кайе появился на той же дорожке – похоже, беспокоился за Огонька, так явственно облегчение на лице проступило.

Потом невидимая ладонь стерла радость; шагнул вперед – будто змея бросилась, ухватил грис за повод, провел пальцами по бляшкам на узде. С отвращением – как по спине мохнатого паука.

– Что у тебя за дела с Ийа?

– Он меня спас.

– Какая доброта! Для чего же?

Огонек ощутил злость. Он едва не простился с жизнью, а кана говорит об этом с такой вызывающей насмешкой… Прошел в комнату, спиной чувствуя недобрый пристальный взгляд. Не отстающий – Кайе шел следом. Уже подле кадки с комнатным кустом Тевари обернулся:

– А ты хотел бы видеть меня мертвым?

– Так он ради меня? Придумай что посмешнее!

– Ты полагаешь, все одинаковы?

– Ийа я знаю!

– Ты и брата своего знаешь! Тем не менее, он чуть меня не убил, а этот – напротив, помог.

– И что же теперь? Друзья на всю жизнь? Быстро ты их заводишь!

– А ты хотел бы завязать мне глаза? Поздно уже, я достаточно видел!

– И что же тебе показал этот… Ийа? Путь к очередному предательству?

– Так этого ты от меня все время ждешь?

– И этого тоже! Ты вечно тоскуешь по северу!

– Ты, разумеется, предпочтешь, чтобы я смотрел лишь на твои следы! С коготками, помня о том, что ты можешь!

От удара Огонек перелетел в угол комнаты. Под глазом запульсировало, по левой половине лица разлилась резкая боль. Второй раз Кайе ударил его…

И не подошел – смотрел мрачно.

– Нравится? – с трудом, но зло спросил Огонек.

Молчание.

– Кем ты считаешь меня? Вещью?

– Нет. А вот ты кем считаешь меня…

– Тем, кто ты есть! Привыкшим, что все склоняются перед ним, потому что боятся!

– Кончай размахивать собственной храбростью. Я наслышан о ней.

Лицо очень болело, и Тевари не выдержал – слезы потекли по щекам.

– Ты и правда зверь! Можешь только ударить, когда не находишь слов! Я думал, ты хотя бы ценишь меня – если уж на большее не способен!

– Снова слова Ийа!

– Нет, мои! Ты же меня ударил, не его!

– Я ненавижу Ийа. Не смей приближаться к нему, слышишь?

– Он лучше тебя! – выпалил Огонек. – Он не мечтает о войне ради забавы!

– Он только убил мальчишку-северянина, – сказал Кайе очень спокойно. – Ему нужна была жертва.

Тевари чуть побледнел, но не намерен был отступать:

– Но и ты… не помог тогда.

Спокойствие кончилось – оборотень прямо взвился, хоть голос все-таки не повысил:

– Да ну? Даже если бы я отнял жизнь Айтли, то лишь потому, что он вел себя как… северная крыса. Но с улыбкой слушать, как кто-то кричит под моим ножом… никогда.

– А для тех, кто умирает от ваших рук – для них разница есть? – тихо спросил Тевари.

– Для меня есть. А северянин… был слишком заносчив. – Лицо потемнело, – Но смерти на алтаре я ему не желал.

– Ему нет никакой разницы, – шепотом повторил Огонек.

И прибавил:

– Там, в долине Сиван… я ведь напомнил тебе его!

– Это верно. Но он никогда не склонялся передо мной, даже изгибаясь от боли. А ты… кричишь о доброте и плюешь в лицо, зная, что никто не заставит тебя поплатиться за это.

– Я и так плачу слишком дорого!

– Чем же? – глухим от ярости голосом спросил юноша. – Тем, что приобрел кое-какие способности? Тем, что ради Ши-алли тебя вознесли высоко, а ты сумел предать и северян? Тем, что тебя снова приняли в Астале почти как своего, и я назвал тебя другом?

– А ты – помнишь о дружбе, когда бьешь в лицо? Зато искренне! – горько сказал Огонек. Ему уже не хотелось ссоры. Ийа ошибся. Нельзя иметь влияние на это существо, которое живет даже не сердцем, а вспышками бешеного огня.

На небольшой площади подле Хранительницы не росли деревья, зато они высились по периметру, на манер стражей – высокие, крепкие, прямоствольные. Перешептывались, покачивая листвой, неважно был ветер или нет, и человечьи голоса в шепоте слышались. Сколько веков насчитывала Башня – деревья не старели. Или так незаметно одни приходили на смену другим?

На ветви одного из них расселся жирный лоснящийся ворон, сыто покаркивая. Кайе шагал к Башне, с виду целеустремленно, а на деле – бежал за утешением, как малыш бежит к матери. Вот только взамен матери была Хранительница. Огонек… Кайе сейчас больше всего хотелось забрать собственноручно вырезанный знак обратно. Ну что, в самом деле? Крысы северные, теперь Ийа! Час от часу не легче.

– Крра… – довольно подтвердил ворон.

– Заткнись.

– Крра! – оскорбился тот.

– Ты… – юноша встал в центре площади, взглядом сразу отыскав наглую птицу.

– Кра! – насмешливо отозвался ворон, встречаясь с ним взглядом.

– Да сдохни ты! – Кайе вскинул руку, вместо ворона видя Ийа. И не сразу понял, почему загорелся древесный страж. Неприкосновенное дерево Хранительницы…

Ийа наблюдал за играющими котятами дикой пятнистой кошки – Род держал при себе тех, кто был изображен на знаке, коли такое представлялось возможным. Один котенок постоянно оказывался позади другого и кусал собрата за хвост. В другом углу комнаты сидела Имма, которая последние пару сезонов была для молодого человека чем-то вроде отделенной от него тени. Она даже глаза свои доверяла его целителям, а не своим, хотя Род Инау уж лечить-то умел и недоучек у себя не держал.

Ийа и разговаривал с ней, как с тенью – той можно не опасаться. Но за откровенность – Имма знала – требовал платы. Сюда молодую женщину привела верная Илха, приемыш, но девчонке не позволили слушать, о чем пойдет речь.

Про оборотня говорили, о чем же еще. Вернулось сокровище в Асталу… уже одним деревом-стражем меньше. Теперь за другие примется или сразу по Башне шарахнет?

– Я надеялся, хоть так называемая победа пойдет ему на пользу. Похоже, наоборот.

– А зачем ты вытащил полукровку? – спросила Имма. Когда мир ее сузился до пределов едва ли комнаты, она стала более разговорчивой, опасаясь почувствовать себя ни к чему не пригодной.

– Мне показался неглупым этот парнишка. Может, я и не ошибся. Но сил противостоять Кайе у него нет.

– Ты слишком торопишься…

– Да нет, Имма. Уже много весен прошло. Я не хочу ждать столько же. Если бы мальчик сумел приобрести на Дитя Огня хоть наполовину такое влияние, как Къятта… может, оно и сейчас есть, только пользоваться им полукровка не умеет совсем. И когда еще научится. Напротив, он делает все наперекор – будто нарочно.

– А что с этим мальчишкой…

Ийа пожал плечами:

– Да зачем он мне? Парнишка неплохой, и даже мне по душе – я не стану ему мешать. Легко было вытащить его из стремнины Читери, но в стремнине Асталы пусть барахтается сам. Может, и пригодится.

Несколько отрешенно добавил:

– Хотя вряд ли. Я надеялся на долину Сиван… дольше ждать просто опасно. Ты же видишь – он вернулся победителем, но это не прибавило ему человечности. Я боюсь, что еще три сезона от силы, и произойдет нечто непоправимое… Он – оружие почти совершенное; если бы еще можно было на него положиться…

Имма недоверчиво склонила голову набок – зрение вернулось только частично, и она уже привыкла прислушиваться, не приглядываться.

– Что ты задумал еще? Будь осторожен.

– Осторожности у меня хватает… могу поделиться со многими.

– А если узнают про тебя? Брат его первым подумает на ваш Род, даже если вы будете невинны.

– Я же не самоубийца. А ты мне поможешь.

Все тело молодой женщины отобразило страх – она еще не пришла в себя. Услышала грустный голос:

– Не беспокойся. Тебе не понадобится работать с чем-то опасным… только со мной.

Глава 31

Маленькая птица летела домой. За последние пару сезонов она уже несколько раз преодолела путь туда и обратно – прочь от дома ее гнала чужая воля, но возвращалась птица всегда по своей. Привязанное к лапе письмо не мешало, птица и не подозревала о нем. Она хотела на родной каменный карниз, к золотистым зернам, которые дома были вкуснее всего, и свисту человека – так он сзывал подопечных своих.

Маленькая птица не страшилась расстояния и не думала, что может стать жертвой небесного хищника – крупица Солнечного камня, вделанная в кожаный ремешок, придавала ей сил и защищала в пути.

Не очень скоро по птичьим меркам перед ней возникла горная цепь, в которой раскинулся город – вроде разрушенного гнезда, неровный, но достаточно цельный, чтобы казаться единым.

Вот и дом – голубь уже забыл про долгий путь, радуясь в предвкушении отдыха и зерен. Птица опустилась на каменный подоконник, заворковала, привлекая к себе внимание.

Приближенный Лачи принес голубя – недоумения не мог скрыть, хоть и приучился вроде движением брови не выказывать истинных чувств. И сам Лачи не сдержал удивления, воззрился на своего человека:

– Что это?

Белый с полосатым хвостом голубь в руках – покорный, ждет, когда от лапы отвяжут письмо. Голубь близнецов, один из которых мертв, а вторая умчалась невесть куда, не взяв даже сумки с едой, только сильную грис.

Лачи стало не по-себе. Будто весточка с того края мира… потом сообразил – два голубя исчезли бесследно. Мало ли кто их перехватил.

На тонком листе тростниковой бумаге – судя по оттенку, с юга – небрежно расположились знаки, и, угловатые, казались самодостаточными; но Лачи видел не столько их, сколько смысл, который знаки несли. Похоже, начертал знаки уверенный в себе человек. И собственно письмо говорило о том же. Короткое – северяне тоже писали короче, нежели говорили, но все же не так.

«Нам есть, о чем поговорить, Лачи из Хрустальной ветви. Я буду в дни этого полнолуния у перевала Антайа, возле скалы-колодца. Если желаешь, возьми с собой надежную свиту. Я буду один».

Ни имени, ни родового знака. Кто-то из Сильнейших наверняка, более слабые семьи не столь самоуверенны.

Если это ловушка… уж больно нелепа. Конечно, ежели Лачи возьмет с собой отряд Сильнейших из Тейит – их всех могут и впрямь заманить в западню. Именно поэтому – не возьмет. А убить его одного – пусть. В конце концов, найдется преемник… мальчик, которого Лачи метил на свое место, еще мал – ему десять. Но и его собственный брат, Тойле, сойдет на первое время. Жаль, что нельзя быть в Соправителях одновременно двум женщинам – Саати не уступила бы Лайа.

В первую ночь полнолуния Лачи с небольшой свитой самых верных охранников был у горы-колодца, странной прихоти гор – будто небесный великан пробил кулаком дыру в скале, глубиной в четыре человеческих роста. Поговаривали, что это разгневался Гром, когда служители потеряли его статую.

Ночью люди Лачи обшарили все окрестности, и никого не нашли.

Наутро Лачи увидел у скалы человека и, дав приказ следовать за собой на некотором расстоянии, зашагал к нему.

Южанин, здесь Лачи не ошибся. Одетый хорошо и неброско. С едва заметной улыбкой он посмотрел на чешуйчатый золотой браслет Лачи, на медальон с розоватой шпинелью. На нем самом тоже была пара золотых вещей, только северянин прекрасно понял улыбку – в силе золота южане не нуждались. Что ж, зато никто из них никогда не получит больше, чем заложено природой… северяне тоже не могут ее обмануть, но хотя бы способны договориться.

И сам в свою очередь рассматривал незнакомца.

Дорожная одежда того закрывала руки до локтя – не разглядеть знак. А что он из Рода Сильнейших, несомненно.

«Красивый парень», – подумал Лачи, оглядывая южанина. Длинные темные волосы, свободно заплетенные в косу, так, что отдельные закрепленные пряди спадали вдоль висков – а взгляд чуть раскосых глаз мягким был и печальным.

И выговор звучал вполне приятно, хоть и по-южному.

Человек приехал один – и не казался опасным. Именно поэтому Лачи собрал в кулак всю свою настороженность. Такие вот – еще молодые, безобидные внешне – не сговариваются о встрече с противником, который недавно едва не стал настоящим врагом. Или сговариваются… но тогда они отнюдь не столь безобидные.

– Как твое имя? – спросил Соправитель.

– Это не имеет значения.

– Я могу и узнать, с кем говорю. – Лачи оглянулся на застывшие фигурки охранников.

– Можешь, – легко согласился южанин. – А смысл? Если мы не сумеем договориться, ты ничего не получишь.

Лачи только покачал головой. И все-таки – знакомые черты… Один из послов, много весен назад. Род Арайа? Это мало дает – в Роду не одна семья, а в семьях по несколько детей.

Сын Асталы будто читал мысли Лачи – и улыбался одними глазами:

– Я старался как можно больше узнать о тебе. По крайней мере, с тобой можно говорить нормально.

– Как со всеми южанами, да? – Лачи, хоть сдержаться не смог – постарался, чтобы это не прозвучало обидно. Но встретил откровенную насмешку в темно-ореховых глазах.

– Вроде того. Выслушаешь?

– Ну, говори. – Предельно коротко: потом, когда поймет, кто перед ним, можно и поговорить широкими фразами, ставя сети – а сейчас самому бы в них не запутаться.

– Ты знаешь – золото нам не нужно. Украшения, не более того. – Поднял руку с тяжелым браслетом. – А вы без него – ничто. Вы опустошили почти все месторождения подле себя, и на ничьей территории скоро вам будет тесно – не все реки золотоносны…. Самоцветы ваши дают куда меньше Силы, и сами – редки. Сколько времени тратите, чтобы найти большой, без трещин, кристалл? – улыбнулся, – А золото… В горах может и есть – не знаю. Но там ведь куда тяжелее. Вы будете заходить ближе к нам. Что ж, можете – земли не принадлежат ни югу, ни северу; но думаете, Астале понравится, что эсса подходят все ближе?

– Все это не новость.

– Я понимаю. Вы предпочтете дождаться, пока не будет хватать золота и Солнечного камня, или ударите первыми? Или согласны быть зависимы от южан?

– Чего ты хочешь?

– Тебе может показаться странным – у меня нет неприязни к северу. Мне все равно. Только неспокойно в Астале… пауки в одном кувшине, знаешь?

– Знаю давно. Не думаю, что ты открываешь мне нечто новое.

– Раньше нас было меньше. А сейчас… у нас есть все. И нет цели. Не тайна, к чему это приведет рано или поздно.

– Так чего же ты хочешь? – Лачи не сводил с него глаз.

– У вас тоже не все гладко на севере. Тебе нужен энихи-оборотень? Возьми.

– Как? – Лачи не сдержал изумленного возгласа. – Ты хочешь отдать его нам? Ты сумасшедший, наверное.

– Почему? – так же ровно, едва ли не весело.

– Ты с ним не справишься – и я не поверю, что ты хочешь лишить силы Асталу.

– Справлюсь. Я же отправил его в долину Сиван, надеясь, что он ударит по вам и его осудят свои. А про Асталу – я не намерен хитрить сверх необходимого, – улыбнулся. – Он одним своим существованием вносит смуту. Мы можем и не дотянуть до дня, когда вам станет тесно рядом с нами. А можем и дотянуть – тогда он встанет против вас. Выбирай?

– Тогда почему тебе его попросту не убить самому?

– Чтобы его брат под корень вырезал Род Арайа? – расхохотался по-мальчишески звонко. И – догадался ведь, что Лачи вычислил имя его Рода. – Он поймет, даже если я найду способ сделать это через третьи руки… И я предпочту, чтобы он ненавидел вас, а не искал врага в Астале.

– А то, что выдашь, не поймет?

– Может и поймет, да будет не до того. Если не станете спешить, подержите мальчишку живым… может, убьете и его самого. Къятта – серьезный противник.

– Ты на самом деле хочешь обессилить Асталу?

– Я готов на это пойти. Я люблю ее, – сказал просто.

Лачи смерил его недоверчивым взглядом. Очень недоверчивым. Лачи и сам умел быть правдивым, когда выгодно… главное, не соврать ни единым словом. Только вот сколько этот южанин не договаривает? С другой стороны, если шарахаться от собственной тени, наверняка останешься в дураках.

Он хочет выдать мальчишку?

Замечательно. Голова дана Лачи для того, чтобы думать. Сговора между оборотнем и этим парнем не может быть, Лачи достаточно нагляделся на котенка в долине Сиван. Дитя Огня вообще не может быть с кем-то в сговоре.

– Как ты думаешь это сделать?

– Просто. Но для северян – опасно. Я могу указать место, где он окажется один – в окрестностях Асталы, а вам придется сделать все остальное.

– Всего-то! – не сдержался Лачи, и снова увидел насмешку – и оценил.

– Полагаю, ты продумал гораздо больше, чем говоришь. Но у меня на это времени не было.

Тот спокойно согласился. И рассказал, что задумал, добавив:

– В окрестностях Асталы много ручьев, но тот, что вам подойдет, протекает близ медных рудников. Мальчишка бывает там часто, но точный день я смогу назвать только, когда он соберется в путь. Я также назову место, где северяне смогут ждать – их никто не увидит.

– Ты спокойно можешь подстроить ловушку моим людям, как бы красиво ни звучало твое предложение. И после использовать случай – северяне, тайно проникшие в Асталу.

– Могу. Тут уж думайте сами, что мне выгоднее. Ты сам не пойдешь на такой риск.

– Но и слабого не пошлю.

– Мне больше нечего сказать, – едва заметная ирония в голосе.

Скала-колодец стала свидетелем договора – любопытное эхо проснулось, когда вниз, на дно полетели медальон с розоватой шпинелью и золотая застежка в виде головы ихи, оскалившей зубы.

Астала

Его отсутствие было замечено только семьей – последние год-два Ийа часто пропадал на дальних поселениях, готовя себе прикрытие, если что, и стараясь изучить каждую кочку – опять же, на всякий случай. Когда приехал домой, был уже вечер. Очень хотелось спать, но, смыв с себя пыль дороги, молодой человек направился прочь от дома. Стены давили со всех сторон и мешали думать.

И вот – мягкий ветерок бродит по мостовым Асталы, и одной дорогой с ветром идет человек, так же бесцельно с виду.

…Знает, что можно и что нельзя сделать с мальчишкой-энихи. Видел его изнутри… смешно получилось. Злейший противник, по мнению их обоих – оборотня и его брата, а ведь единственный из Асталы удостоился чести…

Он долго бродил по городу, уже полнеба стало розовым, а потом и малиновым у горизонта. Было, над чем подумать. Ни словом не соврал северянину – и в самом деле желает Астале блага. Только пока не совершилось непоправимое, думал, как вязальщицы нити переплетал возможное благо и зло. Чтобы не ошибиться… слишком дорого может обойтись эта ошибка.

Достаточно было вспомнить бешеный выплеск огня, чтобы увериться – прав. Но он снова и снова пытался понять, не упустил ли чего. И, как всех Сильнейших детей Асталы, его призвала к себе Башня.

Девушку заметил издалека. Она держала в руках белые цветы на длинных стеблях – раскрытые, похожие на чаши. Постояв неподвижно, склонилась и опустила цветы к подножию башни.

Движения ее были плавны и сдержанны, черно-белые челле и юбка подходили для большинства женщин Асталы – не понять, кто перед ним. Из небогатых – довольно грубое полотно.

Остановился рядом, спокойно разглядывая. Девушка подняла на него глаза – ни испуга не отразилось на отрешенном лице, ни удивления. Знака не было на плече – никакого. И ни одного украшения.

– Здравствуй.

Та прошелестела приветствие – отрешенно, будто ветерок отразился от стены.

– Пойдешь со мной?

Она покачала головой:

– Я не могу.

– Кто ты?

– Никто.

– Но имя же у тебя есть.

– Я Нети.

Огромные, широко расставленные глаза казались кусочками утреннего неба. Почти неподвижный взгляд – можно было бы принять за статую девушку.

– Где ты живешь?

– В доме Ахатты Тайау. Меня взяли для ухода за той, что лишь наполовину проснулась.

– Ты целительница?

– Нет, али. Я просто… пыль.

– Ты слишком красива для пыли, – он снова внимательно рассмотрел девушку. Указал на цветы:

– Почему ты кладешь их сюда?

– Здесь пролилась кровь… родного мне человека.

Ийа вскинул глаза, прищурясь от ударившего в лицо света – нет, это не свет, это алое облако, подсвеченное заходящим солнцем. Подножье Хранительницы… Понятно.

Наклонился, отломил венчик одного из цветов и ловко закрепил в волосах Нети.

Время звездных ливней подходило все ближе. Огонек уже давно знал, как это бывает – все небо начинало плакать сверкающими слезами. Такие слезы бывают от смеха, а не от горя – слишком быстро катились.

После той ссоры они с Кайе осторожничали – присматривались друг к другу, едва не кругами ходили, как дикий зверь ходит возле приманки. Оборотень не умел дуться – разве что недолго совсем. И сейчас явно тянулся к приятелю, или кем там считал полукровку. Но Огонек не понимал, почему Кайе его опасается… ведь не Тевари же оставил ему синяк на поллица, как раз наоборот!

Но в эту ночь оба вышли на крыльцо, только Огонек, запрокинул голову, смотрел на первые, пока редкие звездные капли, а Кайе разглядывал землю. И первым заговорил.

– Я бы хотел иного. Не знаю, чего…

– Может быть, ты просто устал быть… страхом Асталы и севера? – осторожно спросил полукровка.

– Вряд ли… Я не могу устать… это как дыхание. Но перед лицом – стена, и биться об нее… так и не знаю, что я такое. И для чего…

Разговор напугал Огонька. Невольно тронул щеку – синяк уже сошел. Что мучает оборотня? И стоит ли обманываться этим медленным глухим голосом? За попытку влезть к нему в душу приходится платить слишком дорого.

Как всегда в поисках опоры подумал о севере. Вспомнил уступы, лестницы, бесконечно глубокое небо… Голос прервал думы:

– Я порой завидую детям – им хорошо… старикам – они жили, как люди. Даже врагам иногда…

– Ты разве не жил? – осторожно спросил Огонек.

– У меня было все… но я… так и не знаю, кто я. И… не готов что-то менять. А придется.

Тевари перепугался – это что – слабость? Или он предчувствует что-то, как звери чуют беду? Но что тогда будет с самим Огоньком? Припомнил, что говорила о таких случаях бабушка:

– Ты просто меняешься, а оставлять прежнее всегда тяжело. Как цветку, когда его пересаживают на другую почву.

– Цветку! Я, что ли? – по крайней мере, отвлекся от неприятных мыслей.

Ийа тоже следил за кристально-чистыми каплями, катящимися по небу. Жаль, нельзя сделать такое вот ожерелье – чтобы прозрачные камни стремительно стекали вниз – и оставались на месте. Если бы удалось сделать – знал, кому бы его подарил.

Я делаю это не из-за мести, думал он. И не из-за Нети… я еще не видел ее, когда говорил с северянином. Но твоя смерть поможет Нети… и спасет Асталу.

Сзади приблизилась Олиика, смугло-золотистый цветок. Сладкоголосая, с нежными руками и золотыми бубенчиками на щиколотках. Равная. Красивая. Не нужная сердцу.

* * *

Медный рудник Кайе любил – там было спокойно, можно и полукровку взять, не впутается в очередную историю. И полукольцом рудник огибает широкая лента ручья, скорее даже речки. Спрыгнул с седла, остановился у зарослей камыша – здесь он рос густо, а чуть ниже по течению совсем пропадал, зато растут ирисы. Наклонился, тронул острый край камышинки – нет, не осока, не порежешься.

Чужаков он почуял, но сейчас не был так насторожен, как раньше, да и чутье стало обычным, не болезненным, как раньше – спасибо Огоньку. Мало ли, с рудника кто…

Только подумал, как смолкла сорока в листве. Юноша ощутил гордость – уловил присутствие людей раньше вездесущей птицы!

Из листвы вылетели длинные иглы, впиваясь в мышцы.

Он почувствовал боль, вскинулся. Сразу вспомнил погоню за Чиньей. Вырвал из предплечья иглу. Голова закружилась, будто надышался дыма шеили – только не радость испытал, а непонятное чувство, когда тело не слушается. Выдохнув самое мерзкое ругательство, какое мог вспомнить, повалился вперед, упав на колени – словно ударили цепом по ногам. Рванул невидимую занавеску, которая уже сносно прикрывала пламя. Сносно, благодаря Огоньку… Упал, не видя, как пожар браслетом опоясал лес.

Люди в одежде цвета листвы высыпали было на противоположный берег, но шарахнулись обратно от вала огня.

– Ойе… – выдохнул один, а второй выкрикнул:

– Он там сгорит!

– Да, – третий напряженно вглядывался в пламя.

– Эльо, тебе же проще! – не сдержался спутник его.

Тойле, родной брат Лачи, привел сюда северян – двоих кроме него самого, с наказом – постарайся остаться живым и привезти живым оборотня, если удастся. Если нет обмана…

Обмана не было.

– Бездна проклятая… – Окунувшись в речушку, он бросился вперед, благо не глубже, чем по колено – вода испарилась бы мгновенно, если бы ее не притягивала Сила. Тойле позаботился – акайли, черный алмаз, сохранял мокрой его одежду и кожу, и удерживал воздух перед лицом, давая дышать, и пояс из Солнечных камней в кожаной оправе давал лишнюю Силу. Понимал – дорого заплатит за подобное расточительство.

Тело на поляне – ничком, лицо скрыто в траве. Пламя рванулось прочь от юноши, будто напуганное. Одежда дымилась слегка, но ожогов на коже не было. Подхватив врага, будто самое дорогое, рванулся назад, в укрытие. Одно хорошо было – пламя немного стихало, и не шло в их сторону, встретив ручей.

Зато радостно пожирало вековые стволы в некотором отдалении, слышался гул и треск.

«Безумие… на реке Иска, наверное, было хуже! А рудник их… не повезло людям» – думал северянин, стараясь удержать бесчувственное тело. Южанин весил все же порядочно, хоть и меньше энихи. Тойле знал: когда кана-оборотень перекидывается, его тело уходит туда, за грань, а здесь отображается тень. У обычных людей она – человеческая, и ни на что не годится. У избранных, непонятно уж, кем – Мейо Алей или Бездной… тень может многое.

Унося пленника, Тойле направил кристалл на поляну – трава вспыхнула, пламя слизнуло остатки зелени.

Грис ждали в укрытии среди камней, почти не оставив следов. Привязывая оборотня к спине грис, осмотрел оставшуюся иглу, выдернул – и воткнул две других, и в рот ему влил немного зелья из маленького флакона. Потом вскочил в седло:

– Живо, пока весь Юг не сбежался!

И бросил на утоптанную дорогу фиолетовые зерна прозрачнейших аметистов: камни тут же умерли и растаяли, уничтожив следы.

Недешево обошлось похищение Северу, а уж северянам троим – тем более. Каждый из них сейчас не одолел бы и белку. Лачи пожертвовал едва ли не лучшим из ветви своей и Опоры.

К счастью, целы остались все.

* * *

Весть о гибели оборотня разнеслась быстро. Чей «след» остался возле ручья, не сомневался никто, земледельцы и ремесленники перешептывались – так и знали, что этим кончится. Народ юга был очень зол. Тела не нашли… но это ничего не значило. Земля у ручья и на руднике была не просто опалена – сожжена до костей. Стволы вековых кедров превратились в липкий черный прах.

– Он все же не смог совладать с собой, – сказал дед, и в голосе была не столько горечь от потери внука, сколько сожаление – теперь Род Тайау вряд ли удержится наверху. А мог бы… но слишком многим насолило одно существование того, кого звали – Дитя Огня.

– Он был не один, – сказал Къятта. Но дед отмахнулся – на месте выплеска темного пламени искать чей-то чужой след все равно что искать его в струях ручья. Смыло все.

– Он был не один, – настаивал старший внук… теперь – единственный. – Я умею читать следы. Их старались не оставлять, но оставили кое-что; а потом те, что были возле ручья, выбрались на дорогу…

– Ищи, если хочешь. Расспрашивай. Дорога проходит мимо селений – хоть кто-то да видел твоих незнакомцев. Только не заходи слишком далеко. Ты и в океане можешь искать его след.

– Это был север, – сказал молодой человек угрюмо и зло.

– Ах, север… даже твоя ненависть должна бы иметь пределы. Может быть, ссору вчера из-за женщины-алого пояса тоже затеяли с их подачи? Ты слишком мечтал о войне… повод есть, но оружия нет. Къятта постоял миг неподвижно, вдохнул глубоко, будто в воздухе пытаясь уловить ответ. И что-то решил для себя.

– Это был север, – бросил через плечо, перешагивая через порог. – И кто-то привел сюда эсса… хоть об этом подумайте.

Больше он ни с кем не разговаривал. Оседлал лучшую грис и в сопровождении помощника Хлау и еще одного из синта умчался невесть куда.

«Я думал – он создан убивать, а я – исцелять. Что может быть между нами общего? Но его нет…»

Половинка ореха валялась на тропе. Смешно, сказал себе Огонек. Я – свободен…

Вокруг толпились песни, спетые в этом доме, постепенно становясь тенями – и тая.

Маленьким ножом отрезать густые пряди было не так легко, волосы скользили и нож норовил вывернуться из руки. Отрезанные волосы уносил ветер, по траве и над травой – не собрать потом. И не подумал о ветре. А собирать придется, и бросить в костер. Не оставляют часть себя чужому саду…

– Зачем? – раздался сзади прохладный мягкий голос. Киаль стояла на ступенях террасы.

Огонек не понял сначала – что зачем? Костер, про который только что думал? Потом сообразил.

– Ала, то, что прошло, не вернется. И у меня в душе – тоже. Мне больше нечем отметить эту перемену.

– А я подумала – чтоб походить на… них.

Хотела сказать «на него», понял подросток. Пожалела. Она?

– Нет, ала.

– Мой брат не думает, что ты здесь. Не помнит про тебя. Это для тебя лучше.

– У тебя два брата.

Плотно сжатые губы не давали сорваться иным словам.

Киаль пожала плечами – зазвенели браслеты, и будто птичьи крылья мелькнули возле ее рук.

– Тебя будут кормить в этом доме, если пожелаешь остаться.

Ушла, мелко ступая, словно танцуя.

На окраине Асталы возвышалась скала, с нее хорошо было прыгать в реку. Огонек не хотел оставаться под крышей дома Тайау, а к скале выбрел случайно. Вскинул голову – там, наверху, бродили дождевые темные облака, порой сталкиваясь лбами. Тевари вспомнил Повелителя Орлов – и полез на скалу.

Совсем не страшно было, подумаешь, высота.

Отсюда было видно далеко. Небо в низких тучах, серо-лиловое. У горизонта, над верхушками деревьев – светлая полоса. Ветер то поднимался, то затихал. Холодный.

«Я – песчинка между жерновами», – думал Огонек, обхватив колено рукой. Вторую ногу свесил с обрыва.

Короткие рыжие пряди, неровно обрезанные, растрепались во все стороны, мешали смотреть.

«Песчинка. Но жернова остановились. А я лежу на камне, не зная, придут ли они снова в движение».

Тошно было от мыслей. От ветра. От неба.

«Раньше, когда жернова работали, я не знал про них – но пытался им помешать. А сейчас… мне действительно все равно».

Весть, что Къятта нашел следы северян, еще большим эхом отразилась от стен и мостовых Асталы. Тойле прыгнул бы со скалы, наверное, если б узнал, что объединенной Силы их троих и чистейших камней не хватило, чтобы скрыть от взора Къятты истину. Къятта знал, что прав, и поэтому смог увидеть. Но след прерывался – уж тут камни не сплоховали.

В Доме Звезд уже ожидали его, но помехой возникла Шиталь – давно она не переступала порог этого дома. А сейчас прошла прямо в комнату Къятты, будто имела на это право – и слуги не задержали.